Введение. Элизабет Джелин

 Элизабет Джелин - исследователь из Национального Совета Аргентины по науке и технологии (CONICET), e-mail: elijelin@mail. retina, ar. Она занимает пост исследователя в Университете Буэнос-Айреса. Она преподаватель университета аспирантского уровня и координатор МЕРКОСУР по Программе социально-культурных исследований (IDES, Буэнос-Айрес), а также состояла членом Всемирной комиссии по культуре и развитию. Ее исследования и публикации посвящены таким темам, как гражданство, права человека и социальные движения. Редактор выражает благодарность профессору Джелин как советнику редакции за ее неоценимый вклад в подготовку этого выпуска МЖСН.

Этот выпуск "Международного журнала социальных наук" содержит ряд статей, написанных с разных позиций, хотя все они концентрируются вокруг темы региональных процессов, которые рассматриваются во взаимоотношении с обществом и культурой. Во многом его цель состоит не в том, чтобы свести воедино статьи, рассматривающие прогресс в изучении данной области - как если бы она превратилась в своеобразное "состояние искусства" - или приобщиться к хранилищу свершенного, а в том, чтобы привлечь внимание к совокупности вопросов и наметить возможные подходы к их разрешению. Имея в виду такую цель, каждая из статей выпуска разбирает, причем с разных точек зрения, особенности социальных процессов, но в таком направлении, которое дает возможность приблизиться к определению самой тематической области научного интереса.

Идея подготовки выпуска по социальным и культурным измерениям процессов региональной интеграции основывается на наблюдении того, что в последние декады в различных уголках мира усиленно развивались интеграционные процессы. Такие проекты являются составной частью феномена глобализации и транснационализации и при поддержке политической воли элит и решений мощных правительств и экономических агентов фокусируют внимание в основном на экономических задачах.

В подавляющем большинстве случаев реализация политических курсов интеграции инициируется национальными правительственными органами, которые заключают соглашения и союзы с другими соседними странами. Иначе говоря, самими учреждениями, которые ведают планами региональной интеграции, выступают нации-государства. Создание общих рынков, установление зон свободной торговли и соглашения по координации общей политики по отношению к остальному миру - все оказываются такими процессами, которые погружены на поезд с помощью механизма правительств, созданного на основе подписания или установления региональных соглашений. Есть образования, которые ведут переговоры и заключают соглашения (государства) и есть расписания и графики (как конкретных дат подписания соглашений, так и синхронизации будущих этапов и целей). Есть также и новые институты, которые формируются в ходе самого процесса.

Цель данного выпуска МЖСН состоит в том, чтобы по-новому взглянуть на привычный подход к анализу процессов региональной интеграции, признавая при этом, что нас интересует нечто большее, чем

стр. 7

просто экономические и политические процессы. Новые региональные проекты происходят в сложных социальных, экономических и исторических контекстах и сопровождаются конфликтами и конфронтациями, которые продолжаются и по сей день. Как только появляются новые контексты или структуры деятельности, то это, в свою очередь, стимулирует или поощряет региональную или транснациональную деятельность множества социальных интересов и движений. С секторной точки зрения, культуру можно включать и обсуждать точно так же, как и многие другие предметы. Могут быть достигнуты соглашения по средствам массовой информации, обменам символическими и культурными товарами и даже по защите культурного наследия (примером этому служит акция, предпринятая министрами культуры МЕРКОСУР по сохранению иезуитских миссий). Но применительно к слову "культура" есть и еще одно значение: а именно, коллективная конструкция социальных кодексов и систем репрезентативности, которые пронизывают экономические, социальные и политические действия. Данное значение всегда присутствует в самих процессах диалога и интеграции, даже если в каких-то случаях оно скрыто или же невидимо для тех, кто в них участвует.

Фокусирование внимания на обществах и культурах означает, что намного сложнее определять даты или заинтересованные партии. Все отчетливее начинают проявляться социальное многообразие, формирующее нацию- государство, сонм участвующих партнеров и весомость истории и традиций. Рубежи и границы - как наций-государств, которые вступают в регион, так и ограничений, устанавливаемых регионом по отношению к внешнему миру, - оказываются неопределенными и проницаемыми, не говоря уже об их экстерриториальности. Кроме того, постепенно, исходя из традиций, истории и прошлого опыта, сами даты, в которые подписаны соглашения, и календарное планирование этапов и планы начинают приобретать иные значения. Количество заинтересованных партий возрастает: они больше уже не ограничиваются только политическими и признанными экономическими партнерами, а включают также социальные движения всех видов и культурных партнеров, чья сфера выходит далеко за пределы просто локального явления.

Регионы

Что означает само понятие "регион"? Что мы имеем в виду, говоря о регионах во всемирном историческом периоде, в котором информация, технологическая революция и глобальные экономические процессы делают возможной коммуникацию? Что происходит с территориальными и особыми характеристиками социальных феноменов? Регионам дают двоякое определение, а именно: как составные части целостности и как ареалы или зоны относительно более крупные, чем "местные" ареалы. В контексте всемирной истории за более чем три последних столетия регионы определялись в соответствии с современным административным образованием, т.е. нации- государства. Если мы возьмем нацию-государство как "целостность", то регионы оказываются соседствующими территориями, которые по чисто административным причинам или же из-за того, что они обладают общими экономическими, культурными, социальными или географическими свойствами (или же сочетанием двух и более) определяются как субобразования в рамках наций-государств. Во всемирном масштабе идея региона наднациональна и относится к зонам или ареалам мира, которые в принципе определяются как близкие и (возможно) как разделяющие одну и ту же культуру.

Эра европейских захватов и их превращения в империи разделила мир по линиям колониальных границ, установленных европейскими странами. Эти империи оставили наследие господствующих языков, институциональных систем и бытовой культуры, которые продолжали существовать, несмотря на приход свободы и независимости. Поскольку колонизованные отдельными странами ареалы не обязательно охватывают соседствующие территории, континентальные "регионы" остального мира прекратили свое существование

стр. 8

в результате раздела и фрагментации. Содружество распространилось по всему миру; Африка является отчасти англоязычной, а отчасти - франкоязычной; мы имеем испаноязычную Латинскую Америку, португалоязычную Бразилию и англоязычные Карибы, если приводить лишь несколько самых ярких примеров.

Изменения на мировой геополитической сцене - конец имперской эры, освободительные процессы, независимость и постколониализм, холодная война - сопровождались становлением и развитием международных институтов. Именно тогда применительно к главным регионам мира появились иные определения и критерии. Данные образования являются ареалами или континентами, как их определяют международные статистические данные и "региональные" организации системы Организации Объединенных Наций.

В рамках этих географических ареалов существуют два основных источника дифференциации, К ним относятся типы колониальной истории, как разделяемой, так и разделяющей, которые привели к появлению своеобразного комплекса культурной географии, и различные политические группировки, столь ярко проявившиеся в период разделения мира на блоки. В то время как "первый" и "второй" миры в основном сохранили свою географическую целостность, то были разрывы, а также альянсы или ассоциации, основанные на политических симпатиях или географической близости (Куба, например). При этом "третий мир" остался обособленным, "неприсоединившимся", с весьма редкими попытками создания группировок или альянсов (подобно проектируемой Южно-Американской Comision Sur).

С окончанием холодной войны политические группировки испытали кризис и стали расплывчатыми. С блоками или группировками "региональные" основы международной геополитики обрели видное положение и зримость с принятием критерия (отдельного или центрального) международных организаций. В свою очередь новая глобальная экономика привела к открытости и освобождению торговли и капитала. Этот контекст породил новые органы для проведения глобальных переговоров по торговле и финансам. Одновременно возросло число региональных договоров о свободной торговле, а дискуссии стали фокусировать внимание на роли "регионов" и принципиальных соглашениях.

Следует отметить, что эти тенденции в направлении к глобализации и политике, стремящейся стимулировать региональную интеграцию, имели своего двойника в обновленном признании ценности корней и идентичностей, которые временами резко выражались в соперничестве и конфликтах среди этнических групп и движений в поддержку большей политической автономии для ареалов и регионов, как это наблюдалось в последние годы в Восточной Европе.

Здесь следует признать наличие множества уровней и толкований по поводу того, что именно образует регион. Формально говоря, затрагиваемые образования являются нациями-государствами, которые вступают в ассоциации или достигают соглашений с прицелом на интеграцию: Европейский Союз, НАФТА, МЕРКОСУР, АПЕК и другие, которые в будущем будут продолжать организовываться и укрепляться. Что касается причастных партнеров и социальных движений, то критерии могут колебаться от культурной идентичности до организационной стратегии, а также тех, которые навязаны силой.

Статьи данного выпуска разнятся в своем подходе к этому вопросу. Некоторые в качестве своей отправной точки берут региональные карты, которые находят формальное признание в правительственных соглашениях об интеграции. Примером этому служит статья Бхаба, который воспринимает нацию- государство как основу, на которой можно анализировать изменения, привнесенные заключением региональных соглашений. Фокусируя внимание на правах националов, она исследует положение в европейских странах и Европейском Союзе, как в отношении граждан в своих собственных европейских странах, так и в отношении прав или исключения граждан из других государств, которые проживают в Европе.

стр. 9

Резко контрастная, статья Шахид не придерживается какой-либо легально определенной географической структуры. Сам "регион" определяется через процесс создания идентичности, в данном случае идентичности женщин, живущих по исламским законам. Естественно, они имеют географическое местожительство, но это не является ни единственным мерилом, ни каким-то исключением. Нация-государство не является единственным определяющим критерием: есть множество стран, в которых законы, управляющие жизнью женщин, являются исламскими, но в них также есть субнациональные группы (например, переселенческие сообщества). Кроме того, посторонний наблюдатель склонен создавать какое-то гомогенное представление о том, что жизнь по исламским законам формирует качественно специфическую обстановку, которая отделяет этих женщин от живущих в остальном мире. Автор подчеркивает как громадное многообразие легальных условий в исламском мире, так и сходные явления родовой дискриминации, которой подвергаются как эти женщины, так и те женщины, которые живут в других культурах.

Само включение в одном выпуске этих двух статей означает, что не существует какого-то общепринятого единственного определения региона. Скорее всего цель состоит в том, чтобы подчеркнуть, что само понятие региона является своеобразной культурной, исторической и административной конструкцией, а также то, что во всех подобных случаях мы имеем дело с установлением символической линии демаркации, которая проводит грань между внутренним и внешним, между "нами" и "другими". В случае с Европейским Союзом грань проводится отдельно для каждого государства и для учреждения региона, включая механизм законодательства. В случае с социальным движением или активистской общественной сетью определение "нас" оказывается менее строгой концепцией; ее пределы расплывчаты, а включение или исключение определяются с помощью методов символической и идеологической идентичности, больше культурной, чем физической географией.

Интеграция и идентичность

Политика региональной интеграции содействует торговым обменам, свободным рынкам и открытой экономике. Часто излагаемые в политических курсах, иногда в качестве долгосрочной цели реального выполнения экономических соглашений, изменения привносятся в массу причастных жителей, в свободу передвижения и в определение конкретного сообщества и того, что подразумевается под "нами". В сложной социальной реальности сегодняшнего мира существуют различные уровни и пласты "принадлежности" к сообществу и самих сообществ. Вопрос состоит в том, чтобы рассмотреть то, как возникает сочетание различных форм принадлежности и идентичности, каждой из которых присущи своя собственная черта и различный масштаб в структуре этих политических курсов интеграции. Какие новые связи выдвигаются на первый план и какие прежние из них отметаются или воссоздаются в ходе процесса? Другими словами, о каком виде интеграции мы вообще ведем речь?

Само слово "интеграция" имеет много значений и продолжительную традицию употребления в социальных науках. Оно является также и таким словом, которое постоянно употребляется теми, кто причастен к региональным соглашениям. Правда, мы не ставим перед собой задачу изложения ни концепции, ни ее практического применения в повседневном языке - сама задача по плечу лишь специалистам по данному вопросу, а ограничиваемся более скромной целью: провести грань между "политикой региональной интеграции", которой придерживаются политические и экономические партнеры, с одной стороны, и, с другой - многообразием форм контакта, диалога и столкновения среди социальных групп на региональном уровне и процессами, которые порождают транснациональные движения и партнеров (регионального или даже более широкого масштаба, как это исследовано в статье Кек и Сиккинк).

Истолкованная таким образом, интеграция становится одним из главных возможных результатов процесса, который

стр. 10

подводит группы к объединению или к контакту одной с другой. Строго говоря, интеграцией может быть и слияние или же исчезновение двух и более ранее существовавших отдельных групп, чтобы сформировать новую гомогенную группировку. В терминах политических курсов региональной интеграции это должно означать исчезновение институтов и идентичностей, связанных с отдельными группами (по существу само исчезновение наций и государств), которые превращаются в нечто более крупное, а именно в идентичность, которая может быть типа Европы, стран МЕРКОСУР или чего-то подобного. Хотя какой-нибудь идеологический постулат и может представлять все это как своеобразный идеал или цель, это отнюдь не является гегемонией, которая имеется в виду. Более того, с аналитической точки зрения, это утопично и нереалистично, ибо положение человека в обществе обязательно связано с принадлежностью к реальной и особой общности, ведь только лишь через такие особые формы принадлежности всякий принадлежит к человеческой расе как целостности. Отличия культуры и идентичности, включая формы национализма (представленные Вила в повседневном микросоциальном контексте и проанализированные Штольк с макроисторической точки зрения), не могут планироваться или вычеркиваться росчерком пера. А то, что происходит, является аннигиляцией или геноцидом.

Мы, таким образом, должны рассмотреть саму идею интеграции и найти методы диалога, связанные с признанием и столкновением многообразия и плюрализма. Однако признание многообразия влечет также за собой и признание фундаментального равенства: невозможно говорить о плюрализме в условиях неравенства в пользовании властью и крайней субординации. Апартеид признает многообразие, правда, на основе крайнего неравенства и

стр. 11

сегрегации. Это означает, что в данном случае цель анализа должна состоять в том, чтобы принять в расчет саму степень симметрии в процессе между собеседниками или участниками. Симметрия является одной из главных линий подхода Карра при анализе истории отношений между профсоюзными движениями в контексте НАФТА. Историческая глубина этого анализа позволяет проникнуть в то, как с годами изменялись эти отношения, трансформируя само значение и направленность международной "солидарности" в движениях рабочих.

Короче говоря, представляется очевидным, что само существование политических курсов интеграции совсем необязательно ведет к социальным или интеграционным процессам. Скорее всего результатом становятся новые сценарии диалога и столкновения как напрямую, так и через средства массовой информации. Процессы, которые разворачиваются, широко разнятся. Есть малая вероятность слияния движений, хотя, безусловно, и порождаются условия, которые благоприятны для международной солидарности регионального и даже более широкого масштаба.

Сети и ассоциации социальных партнеров, имеющих определенные идентичности или отстаивающих одни и те же требования (Шахид проводит изучение на примере женщин, а Карр - на примере рабочих) представляют примеры активистских сетей (в более общих чертах представлены Кек и Сиккинк).

Эти сети и ассоциации в качестве своей отправной точки располагают реальными условиями, которые, пусть по отдельности разные, объединяют людей вместе и разрабатывают совместную деятельность, чтобы добиваться общих целей. Их мышление подчинено солидарности в рамках движения или сети. Их постоянным вопросом повестки дня для будущих дебатов является глубинное развитие идеи солидарности и ее манифестаций. Таким образом, среди множества проблем, нуждающихся в исследовании, остаются и нерешенные вопросы симметрии и асимметрии власти в отношениях "солидарности". Также остается нерешенным и вопрос о том, всегда ли солидарность основывается на критерии партикуляризма или все же можно расширить данный тип связи или сделать его более общим.

Процессы столкновения и диалога, происходящие в политических курсах интеграции, порождают и распространяют соперничество и столкновение, включение и исключение, подтверждение национальных идентичностей и острую потребность вводить различия. Эти тенденции возникают на формальном уровне правительственных политических курсов интеграции (Бхаба), на уровне националистических идеологий и ксенофобских проявлений (Штольке) и в положениях о демаркации границ и об отдельных или различных границах (Вила). Областью, остающейся открытой для будущего изучения, является та, где надо исследовать эволюции конфликтов: с одной стороны, сил, направленных на исключение и регистрацию различий, и, с другой - на рост культурного плюрализма, как локального, так и фактического, ныне порождаемого глобализацией всех видов (добровольная миграция, людские перемещения из-за военного конфликта, средства массовой информации, туризм и т.д.) в различных регионах мира.

Статьи

Как уже отмечалось ранее, данный выпуск МЖСН, представляя различные дисциплинарные подходы, примеры по различным частям мира и различным социально-культурным процессам, стремится раскрыть тематическую область исследований. При этом есть целый ряд существенных пробелов и упущений. Во-первых, нет ни одной статьи, которая бы исследовала структуру и контекст, в которых изучаемые процессы происходят. Процессы глобализации уже были предметом многих научных исследований, а их отсутствие в данном выпуске можно вполне оправдать ссылками на другие публикации, которые изучают те направления, по которым идет осмысление глобализации в различных обществах. Восполнить же другие пробелы оказывается намного сложнее. Например, к крайнему сожалению, имеется и географический

стр. 12

пробел: нет никаких изысканий по Африке, той части мира, где трассировка границ государств в процессе обретения независимости рассекла существующие этнические группы и нации. Нет никакого сомнения в том, что анализ исторических корней и дискуссий, происходящих сегодня в Африке, мог бы стать весомым вкладом в достижение прогресса в направлении концептуализации и проведения сравнительных исследований по интересующим нас темам. Остается лишь надеяться, что в будущем эти и другие пробелы удастся восполнить.

В последовательности представленных здесь статей нет следования какой-то логической стройности, хотя каждую из них можно и нужно воспринимать как определенный уровень конвергенции конкретной существенной темы (национальная идеология, гражданство, социальные движения, проблема границ и т.д.) в представлении отдельного региона мира (Европейский Союз, мусульманский мир, НАФТА, МЕРКОСУР, транснациональные активистские движения), а также и с аналитической точки зрения (область права, международные отношения, антропология, история, социология).

Первая статья Бхаба исследует права и исключения в рамках Европейского Союза. Она имеет дело с формальной легальной системой политических курсов региональной интеграции и четко излагает, почему в тех областях, которые она исследует, "интеграция", в смысле наднациональной региональной легальности, которая заменяет различия между странами, оказывается по сути несуществующей. Связано это с нациями-государствами, которые навязывают свою волю в установлении прав граждан и неграждан. Статья Штольке, которая также имеет дело с Европой, анализирует другой аспект данной темы, а именно идеологический постулат о национальности и исключении. Штольке разбирает новый риторический язык ксенофобии в историческом контексте различных форм европейского национализма. Обе статьи предлагают аналитические структуры, которые позволяют умерить сверхоптимистические взгляды на прогресс европейской "интеграции", и выносят предложения о будущих сравнительных исследованиях с другими частями мира.

Региональные проекты интеграции экономического и политического свойства создают новые условия для развития деятельности социальных движений. Они обрисовывают новые структуры круга полномочий, новые мировоззрения и новые сценарии. Джелин трактует изначальные стадии переговоров о МЕРКОСУР как методы придания структурной поддержки и нового значения ассоциациям и социальным движениям в регионе. Карр обращается к рабочему движению и международной солидарности и анализирует изменяющиеся модели в региональных отношениях в связи с Договором о свободной торговле в Северной Америке (НАФТА). Как уже отмечалось ранее, статья Карра делает главный упор на новые изменяющиеся модели асимметрии в рабочих движениях в странах-членах НАФТА.

Точно так же "региональные" эксперименты в социальных объединениях (не только в географическом смысле, но также и в смысле физической или символической близости) включают случаи, в которых нет никаких формальных политических курсов региональной интеграции. Пример приводит Шахид, которая анализирует слияние воедино рода, религии, определяемой в терминах этничности, и легального положения движения женщин, основанного на одновременном признании общих требований и множества жизненных обстоятельств. Это и есть пример "регионов", созданных жителями совершенно независимо от правительств.

Статья Шахид разбирает идею общности, возникающую из конструкции общих идентичностей. Ведь идентичности являются конструкциями, которые можно использовать, чтобы дифференцировать "тех, в одной группе" от "тех, в других группах"; другими словами, само исследование связано с тщательным изучением практики и теории того, что формирует уникальность и отличие (часто негативного свойства) от других. Вила исследует подробности такой конструкции на микросоциальном уровне обменов в "реальной" пограничной зоне, а именно в комплексе Чиудад Хуарес/Эль-Пасо.

стр. 13

Сети, создаваемые жителями, которые обладают размытыми и прозрачными порогами и границами, способствуют появлению всемирных сетей и движений, как это описали Кек и Сиккинк. Такие международные сети фокусируют свою деятельность на определенной теме или задаче, такой как окружающая среда, права человека или насилие по отношению к женщинам, которые приводят к единению весьма

особый тип социальных партнеров. Их общей чертой является то, что, стартуя в условиях относительной беспомощности, они способны с помощью кампаний и других действий мобилизоваться настолько, чтобы влиять на важные национальные решения. Они, таким образом, становятся ключевым элементом в том, что со временем примет, без сомнения, форму в виде "всемирного гражданского общества".

Постоянный адрес данной публикации: