Известно, что фронт исторической науки благодаря притуплению бдительности коммунистов-историков был засорен различными проходимцами из контрреволюционного троцкистского охвостья. Враги народа Фридлянды, Ванаги, Зайдели, Анатольевы и другие были агентами троцкистско-зиновьевской банды на участке новой истории и истории СССР.

Подобные же контрреволюционеры и двурушники подвизались и на отдельных участках древней и средней истории. Здесь выступали такие оголтелые враги народа, как Пригожий, Быковский и Кипарисов, которые использовали Академию истории материальной культуры для своей подрывной, троцкистской работы. Эти, с позволения сказать, "историки", творя свое гнусное, контрреволюционное дело, вместе с тем руководили всем учреждением Академии материальной культуры, размножая свои "труды" и давая антиленинские установки своим сотрудникам. В ГАИМК, под крылышком врага народа Быковского и его друзей, затевались ненужные и вредные "дискуссии", посвященные усиленным отыскиваниям "противоречий" в докапиталистических обществах. Мнимые "разногласия" и "яростные" выступления друг против друга служили троцкистам простой маскировкой их контрреволюционной работы в стенах Института и сбивали с толку многих научных работников ГАИМК, которые в ряде случаев попадались на удочку этих троцкистов и повторяли вслед за ними антимарксистские, антиленинские "теории" и положения. Примером того, как наши отдельные историки благодаря притуплению бдительности попадались на удочку троцкистских "теорий", является доклад, сделанный в свое время в ГАИМК С. И. Ковалевым, в котором он отрицал за первобытным обществом право именоваться социально-экономической формацией¹ .

В соответствии с этим утверждением им выдвигалось далее положение, что социалистическое общество в СССР не является новой общественной формацией и вообще какой-либо формацией. С. И. Ковалев утверждал, что "понятие общественной формации, сложившееся у Маркса и Энгельса целиком на материале классового общества и применительно только к нему, не может быть механически перенесено на общество бесклассовое" (подчеркнуто мной. -А. М. , стр. 6). Такой вывод, разумеется, не имеет ничего общего с марксизмом и является просто клеветой на марксизм.

Немало путаницы и грубых ошибок допущено и на участке античной истории, на котором мы и хотим остановить внимание читателей.

В связи с 50-летием со дня смерти К. Маркса ГАИМК издал сборник ("Известия ГАИМК" N 90 за 1934 год). Троцкисты Пригожий, Быковский и другие не раз пытались использовать такого рода сборники для своих выступлений. Правда, в некоторых из этих сборников имеется много ценных конкретно-исторических исследований и статей видных советских ученых, но в то же время сборники, не говоря уже о писаниях троцкистских вредителей, содержат и ряд статей, в которых много ошибочных антимарксистских положений.

К числу последних должна быть отнесена и помещенная в названном нами сборнике статья С. И. Ковалева, посвященная "Проблеме социальной революции в античном обществе", в которой автор на протяжении 32 страниц (стр. 295 - 327) пытается не только поставить, но и разрешить все вопросы античной истории как Греции, так и Рима! Не удивительно, что при таком подходе к исследовательской работе мы сталкиваемся с крайне абстрактным социологизированием, в духе так называемой школы Покровского, осужденным постановлением партии и правительства от 16 мая 1934 года.

С. И. Ковалев в своей статье, во-первых, пространно доказывает то, что является бесспорным для историка-марксиста, а именно, что социальная революция могла быть и действительно имела место и в античном обществе. При этом он формулирует следующую неверную мысль: "Положение, что социальная революция есть историческая категория, означает, что в ходе все-

¹ "Доклассовое общество не является формацией". См. разбор этого положения С. И. Ковалева в "Сообщениях ГАИМК" N 8 за 1931 год в статье Смирнова "Против попытки ревизии марксистско-ленинского учения", стр. 5.

мирноисторического процесса она может развиваться от форм зародышевых, примитивных, генетических к формам все более полным и развернутым" (стр. 298). Другими словами, социальная революция свойственна античному миру лишь в "зародышевой", "примитивной" форме. Между тем С. И. Ковалеву должно быть известно, что в древнем мире имели место не "зародышевые", а самые настоящие революции рабов. После ряда известных высказываний на этот счет основоположников марксизма-ленинизма это положение вряд ли может вызвать какие-либо сомнения. Товарищ, Сталин в своем историческом выступлении на с'езде колхозников совершенно ясно сказал, что революция рабов ликвидировала рабовладельцев и отманила рабовладельческую форму эксплоатации трудящихся.

Характерна и самая манера аргументации С. И. Ковалева. Он с самого начала заявляет, что будет выставлять "диалектические определения, а не логические дефиниции" (стр. 295). На деле же вместо исследования живой ткани исторической действительности античной эпохи, на основе указаний, данных классиками марксизма-ленинизма, С. И. Ковалев занимается чисто априорными рассуждениями. Допустив априори социальную революцию в античном мире, он пишет: "Если с этой точки зрения мы уже априори (!) должны допустить, что если в рабовладельческой формации имели место социальные революции, то эти ранние революции должны были отличаться от более поздних" (стр. 298). Это называется "диалектические определения, а не логические дефиниции"! В конце концов, после всех пространных рассуждений Ковалева читателю не ясно - были ли в древности эти социальные революции или автор согласен только "априори их допустить"? Что конкретно значит "ранние революции должны были отличаться от более поздних"? Вместо конкретного анализа революции рабов автор впадает в "игру словечками", в схоластические рассуждения и ни к каким определенным выводам не приходит. Такие случаи у С. И. Ковалева далеко не единичны. Подобные же схоластические и путаные рассуждения автор приводит и дальше, стремясь доказать, что в эпоху Солона в древней Греции имела место классовая борьба. "Борьба (при Солоне. - А. М. ), формально не будучи классовой, фактически была таковой и все более становилась таковой по мере того, как классы сбрасывали с себя свое родовое "обличие" (стр. 301). Это ошибочное и путаное утверждение автор выдает за изложение диалектических "противоречий античного общества" (стр. 307).

С. И. Ковалев явно игнорирует также И марксистско-ленинское учение о противоречиях в классовых обществах и пытается открыть какой-то особый закон противоречий в античном обществе.

"Конкретной формой основного противоречия античного общества было противоречие между рабовладельческой собственностью, предполагающей простую кооперацию рабского труда, и индивидуальной собственностью, основанной на индивидуальном производстве" (стр. 312). Следуя в трактовке этого вопроса по стопам троцкиста Пригожина, С. И. Ковалев все противоречия древности сводит к отношениям собственности, вернее, к юридическим формулам, в которых эти отношения выражены. Между тем известно, что основное противоречие античного общества заключается в противоречии между производительными силами и производственными отношениями.

На вопрос о том, что такое "рабовладельческая собственность, предполагающая простую кооперацию рабского труда", сам С. И. Ковалев не дает ясного ответа, точно так же как и на вопрос о том, каким образом эта форма собственности противоречила "индивидуальной собственности, основанной на индивидуальном производстве".

Остается также неизвестным, какие классы стоят за открытым им противоречием? Автор не только не говорит по этому поводу что-либо вразумительное, но он даже находит возможным считать рабов представителями индивидуальной собственности. Такое утверждение является по меньшей мере странным, ибо для всякого сколько-нибудь грамотного историка ясно, что класс рабов не являлся носителем "индивидуальной собственности", а сам был предметом собственности в руках рабовладельцев, что, между прочим, неоднократно подчеркивал еще К. Маркс. Но высказывания К. Маркса С. И. Ковалев почему-то не принял во внимание, зато он цитирует германского буржуазного социолога Макса Вебера (стр. 309), замечания которого о рабах и рабской мастерской он и берет за основу своей ошибочной теории.

Мы задержались на этом вопросе, потому что ошибочное освещение его в юбилейном сборнике носит неслучайный характер. С. И. Ковалев свои неправильные, путаные формулы продолжает размножать и в своих учебниках¹ .

Эти принципиальные ошибки об'ясняются тем, что автор не хочет изучать многообразную историческую действительность, он ее чурается, предпочитая пользоваться методами отвлеченных схематических рассуждений и оторванными от жизни формулами.

Третий вопрос, который в своей статье ставит С. И. Ковалев, - это вопрос о революции рабов и конкретных формах, в которых она протекала. Стремясь поставить на службу своей схемы некоторые исторические факты, автор и здесь делает недопустимые ошибки.

¹ "История древнего мира". Ч. 1-я, вводная статья. 1936 и "Рим", стр. 305 - 307.

После поражения спартаковского восстания наступает, как пишет автор, "политическая стабилизация", длившаяся до половины II века нашей эры. Этот период, так называемой "политической стабилизации", описан автором очень поверхностно, а между тем с точки зрения социальных сдвигов этот промежуток времени имеет огромное значение в истории древнего Рима. "Со второй половины II века нашей эры, с эпохи Марка Аврелия, - пишет автор, -временная "стабилизация" империи кончается. Революция рабов вступает в новую фазу своего развития, более страшную для античного общества, чем первая (стр. 312 - 319).

Казалось бы историк должен был это положение подкрепить хотя бы некоторыми фактами. Но С. И. Ковалев этого не делает, ибо фактов, подтверждающих наличие в этот период "страшной революции" рабов, не существует. Очевидно, поэтому автор вынужден эту "вторую революцию" начать не с конца II века нашей эры, а с императора Максимина, который ко всеобщему удивлению под пером С. И. Ковалева превращается чуть ли не в истинного революционера! Так например на стр. 321 автор пишет, что император Максимин "правил по образцу Спартака и Афениона" (321 стр.).

Насколько беспочвенно это утверждение С. И. Ковалева, видно из его попытки подкрепить это положение ссылкой на одного античного историка (Юлий Капитолии), который ставил императора Максимина в один ряд со Спартаком и Афенионом. Но ведь автору должно быть известно, что когда рабовладельческие полководцы и императоры дрались друг с другом, они не раз в припадке озлобления называли друг друга "бандитом Спартаком". Цицерон в свое время сравнивал Марка Антония со Спартаком, но ведь никто не рискнет превратить на этом основании Антония в революционера. А какие же основания у автора для превращения императора Максимина в революционера?

После этой, второй революции С. И. Ковалев сообщает "в конце III и начале IV в., при Диоклетиане и Константине, еще раз наступил некоторый, еще более короткий период "стабилизации". Итак наступает еще новая "стабилизация"! После смерти Константина (337) "анархия" разгорелась с новой силой" (стр. 319 - 321).

Здесь непонятно, отождествляет ли автор "анархию" с революцией рабов? Но, к удивлению, и этот период под'ема заканчивается новой очередной "стабилизацией".

"Короткая передышка при Феодосии (379 - 395), - говорит С. И. Ковалев, - была последней" (321 стр.). Наконец, тремя строками ниже С. И. Ковалев без всякой аргументации заявляет: "Революция рабов окончилась!"

Такова "проблема социальной революции в античном обществе" в изложении С. И. Ковалева. Конкретное изучение истории социальной революции в античном обществе автор подменил вульгарно-социологическими схемами.

Высказывание товарища Сталина о революции рабов, ликвидировавшей рабовладельцев и отменившей рабовладельческую форму экспдоатации трудящихся, не было разработано С. И. Ковалевым на фактическом материале. Вместо революции рабов у Ковалева получается буржуазная теория циклизма о "под'емах" и "стабилизациях", ничего общего с марксизмом не имеющая.

Нельзя не сказать попутно и об ошибочной статье С. И. Ковалева - "Великие восстания рабов II-I вв. до н. э.", помещенной в сборнике "Из истории античного общества" (ГАИМК. 1934).

В этой статье Ковалев развивает вредную теорию "пропасти" между рабами и крестьянством в период спартаковского восстания. С точки зрения Ковалева крестьянство - это чуждая революции рабов сила: оно якобы не могло выступать совместно с рабами. "При этом упускается из виду, - говорит Ковалев, - та пропасть, которая суб'ективно разделяла еще в эту эпоху свободного бедняка и раба, пропасть, исчезнувшая только во второй фазе революции рабов" (стр. 179). Автор не учитывает новые материалы, опубликованные о Спартаке, достаточно убедительно говорящие о том, что в войсках последнего были и крестьяне.

"Пропасть" между крестьянством и рабами, по мнению С. И. Ковалева, заключается в том, что "беднота вредила им (рабам. - А. М. ) анархическими методами борьбы" (стр. 157), что у рабов была "легкая подверженность деморализации (грабежи), индивидуальные убийства, жестокости и т. п." (стр. 180) - все это в изложении С. И. Ковалева превращает свободное крестьянство в контрреволюционную силу и принижает также движение рабов. Рассматривая причины поражения спартаковского восстания, С. И. Ковалев чересчур выпячивает моменты этнической и племенной розни в лагере восставших рабов, "...в лагере рабов начались разногласия повидимому на почве племенной вражды... Кельто-германская часть (30000 чел) во главе с Криксом отделилась" (стр. 166). Автора не смущает, что два наших основных источника, Аппиан и Плутарх, совершенно ничего не говорят о причинах разногласий. Аппиан настолько осторожен, что даже не упоминает вообще о разногласиях. Автора не смущает и то, что Синезий, например, прямо говорит, что в момент борьбы с рабовладельцами рабы всех племен об'единялись и забывали разногласия¹ . Ковалев не смог подняться до классового анализа разногласий в армии Спартака.

Разногласия и раздоры, сеявшиеся рабовладельцами между рабами разных

¹ Синезий "О царстве", 256.

племен и народов, забывались последними в момент восстания, и рабы пред лицом врага об'единялись для совместной дружной борьбы с Римом. Это обстоятельство было отмечено уже античным историком Диодором Сицилийским, в то время как С. И. Ковалев, не подозревая этого, об'ясняет причины разногласий среди восставших рабов племенной и этнической враждой.

Другая статья в сборнике, посвященном 50-летию со дня смерти К. Маркса, на тему "Рабские восстания II в. до н. э, как начальный этап революции рабов", принадлежит О. О. Крюгеру. Она отличается с внешней стороны более серьезным подходом к изучаемому вопросу. Однако и здесь имеется ряд ошибочных, немарксистских утверждений.

К числу основных ошибок относится принижение автором значения восстаний рабов II-I веков до нашей эры (стр. 380). Крюгер неправильно истолковывает Ленина, утверждая, что во все исторические периоды "рабы оставались пешками в руках господствовавших классов". Автор не оговаривается при этом, что это положение относится лишь к раннему периоду восстания, но когда рабы из "пассивного пьедестала" (К. Маркс) превращаются в активных борцов, они перестают быть "пешками". Известно, например, как Маркс и Ленин высоко ценили революцию Спартака в древнем Риме. Проводя свою точку зрения, автор совершенно упустил из виду слова товарища Сталина о революции рабов, ликвидировавшей рабовладельцев. Крюгер не об'ясняет, как эту революцию могли сделать "пешки"?

Нельзя преувеличивать суб'ективных устремлений рабов, но нельзя и принижать великие восстания рабов в древности и говорить, что "...рабы никогда не задавались целью изменить существующий строй" (стр. 380).

Второй ошибкой О. О. Крюгера является его утверждение, что "...классовой солидарности между свободными эксплоатируемыми и рабами не было и не могло быть" (стр. 380).

Исторически это совершенно неправильно, ибо всякий, знакомый с материалами о восстаниях рабов в Сицилии и италийском восстании Спартака, знает, что к движению рабов присоединились массы обездоленного свободного крестьянского населения. Таким образом, утверждение Крюгера может исходить из вредной, культивировавшейся в ГАИМК теории о том, что свободные крестьяне и несвободные рабы противостояли друг другу как чуждые силы.

Интересно, как в другом сборнике ("Известия ГАИМК" N 76) Крюгер толковал и извращал сущность восстания рабов. Роль восстания рабов II-I веков до нашей эры он сводит к следующему: "...расшатать, поколебать это государство (римскую республику. - А. М. ), толкнуть общество на создание монархии было делом прогрессивным, в этом заключалась роль рабских движений" (стр. 131). Это положение, по существу, остается в разбираемой нами статье (стр. 397). Таким образом, по Крюгеру, рабские восстания способствуют созданию монархии, примем эта последняя для рабов рассматривается как прогрессивный фактор. Надо ли говорить о том, что такая постановка вопроса перевертывает всю историю вверх ногами и опошляет героическую борьбу рабов против рабовладельческого строя и против римских императоров. Тенденциозное приписывание рабам борьбы за монархию извращает характер классовой борьбы угнетенных против своих угнетателей.

Автор статьи не ставит в какой-либо степени своей задачей об'яснить причины поражения восстаний рабов II-I веков до нашей эры. На этот интересный вопрос он нигде не отвечает. Однако Крюгер вкорне неверно пытается об'яснить разногласия в лагере восставших и цель самого восстания. Здесь он целиком следует по стопам С. И. Ковалева.

"Цель восстания (Спартака. - А. М. ), - говорит он, - не единая, она меняется в связи с этнической рознью" (стр. 392). Крюгер, как и Ковалев, не может подняться до классового анализе состава спартаковской армии и путем этого анализа установить основные хотя и различные задачи, выдвигавшиеся в ходе борьбы. Все разногласия в войске Спартака он, как и Ковалев, сводит к этнической розни, "...этнический состав его, - пишет Крюгер, - был слишком разнороден... Спартак намечает одну цель: выход из Италии. Крикс со своими германцами стоит за борьбу" (стр. 397 - 392). Такие выводы являются, по меньшей мере, странными. Неизвестно, почему германцев Крюгер находит только у Крикса? Ведь они были и у Спартака. Далее, что значит "Крикс с германцами" стоит за борьбу? Ведь известно, что Спартак со всей своей армией также стоял за борьбу. Кому нужна такая идеализация "Крикса с германцами" впротивовес Спартаку?

Наличие такого рода антимарксистских ошибок в специальном сборнике, посвященном 50-летию со дня смерти величайшего основоположника научного социализма К. Маркса, нельзя рассматривать иначе, как издевательство со стороны ГАИМК над именем Маркса.

Ошибки, допущенные в этом сборнике, не случайны. Они повторяются, как мы видели, в сборнике "Из истории античного общества".

Так выглядят два сборника в тех частях, где разбирается вопрос о революции рабов в античном обществе. Основная установка по вопросу о революции рабов, данная товарищем Сталиным в его речи на с'езде колхозников, была искажена в этих работах.

Вредные теории, развиваемые на участке древней истории, должны заставить нас насторожиться и поднять большевистскую бдительность на должную

высоту, Соцэкгиз, печатающий продукцию ГАИМК, должен был отнестись более серьезно к издаваемым им работам. И Наркомпросу надлежит также более внимательно отнестись к работе ГАИМК и ликвидировать там те последствия вредительства, которые остались от прежнего троцкистского руководства.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: