Взаимоотношения феодального государства на стадии сословной монархии с крестьянством - сюжет, интересный с точки зрения истории как государства, так и крестьянства. В крестьянской политике всегда с наибольшей отчетливостью вскрывается классовая природа сословной монархии как машины "для поддержания господства одного класса над другим"¹ . Вместе с тем во взаимосвязях крестьянства и феодального государства обнаруживается та сфера эксплуатации непосредственных производителей, которая лежала за рамками внутривотчинных отношений.

Проблема взаимоотношений сословной монархии с крестьянством пока еще изучена недостаточно. В медиевистике западных стран (в частности в обширной литературе по истории сословно-представительных собраний² ), представители которой, как правило, отрицают классовую природу государства вообще, она или вовсе не ставилась, или же затрагивалась мимоходом при рассмотрении других аспектов социальной политики государства. В XIX - первой половине XX в. в буржуазной историографии господствовала точка зрения, подчеркивающая "благодетельную", "антифеодальную" роль государства и процесса его централизации в судьбах всех слоев общества, в том числе и крестьянства. Согласно этой концепции, государство в XIII - XV вв. играло повсеместно активную роль в освобождении крестьян от личной зависимости, поскольку, как писал, например, П. Г. Виноградов, оно было "заинтересовано в благополучии всех своих подданных"³ . Одно из крайних выражений такой позиции можно видеть в теории "королевской свободы" Т. Майера (возникшей еще в конце 30-х годов, но не утратившей влияния и теперь), в соответствии с которой лично свободное крестьянство в Германии в период классического средневековья появилось исключительно как результат целенаправленной политики королевской власти, якобы стимулировавшей процесс освобождения крестьян от личной зависимости, исходя из своих интересов⁴ . Лишь отдельные (в основном русские) буржуазные историки конца XIX - начала XX в. отмечали специфически антикрестьянский характер политики западноевропейских сословных монархий⁵ .

В 20 - 40-х годах XX в. в буржуазной медиевистике наметилась более реалистическая тенденция в оценке крестьянской политики госу-

¹ В. И. Ленин. ПСС. Т. 39, стр. 73.

² См. напр., K. B. Wilkinson. The Constitutional History of England. L. Vols. I-II. 1948 - 1952; A. Marongiu. Medieval Parliaments. A Comparative. Study. L. 1968 (первое итальянское издание 1949 г.); H. M. Cam, A. Marongiu, G. Stokle. Recent Works and Present Views on the Origin and Development of Representative Assemblies. "Relationi Comitato Internationale di Science Storiche X congresso internationale di scienze storiche" Roma. 1955.

³ P. G. Vinogradoff. Villainage in England. Oxford. 1892, p. 135.

⁴ Th. Mayer. Die Entstehung des "Modernen". Staates des Mittelalters und die freien Bauern. "Zeitschrift des Savigny Stiftung fur Reichsgeschichte". GA, Bd. 57. 1937.

⁵ См. А. Н. Савин. Английская деревня в эпоху Тюдоров. М. 1903, стр. 274, 313, 318, 326; Н. И. Кареев. Поместье - государство и сословная монархия, средних веков. СПБ. 1913, стр. 189 - 190, 198, 304, 306 - 311.

стр. 57

дарства периода развитого феодализма. Многие исследователи подчеркивали тяжелый гнет, которому крестьянство подвергалось со стороны государства и который все более усиливался по мере роста централизации, а также фискальную подоплеку "освободительных" мероприятий королевской власти. Однако в давлении сословно-монархического государства на крестьянство историки, разделяющие этот взгляд, также не хотят замечать проявления классовой природы государства, видят в нем силу, чуждую и враждебную обществу в целом, якобы одинаково притесняющую все слои населения⁶ . Соответственно и процесс централизации в их глазах утрачивает прогрессивность.

В советской медиевистике, которая исходит из представлений о классовой природе феодального государства, вопрос о крестьянской политике сословных монархий затрагивался преимущественно в работах по аграрной истории и истории крестьянства, главным образом в связи с отношением судебно- административного аппарата короны к крестьянским искам против феодалов и внутривотчинным конфликтам⁷ . Взаимоотношения сословно- монархических режимов с крестьянством затрагивались и в работах по истории средневекового государства (более подробно применительно к истории Англии XIII - начала XIV в. и по отдельным вопросам для других стран)⁸ . В более общем теоретико-социологическом плане эта проблема была специально поставлена Б. Ф. Поршневым, который справедливо придавал особое значение враждебной позиции, занимаемой феодальным государством на всех этапах его истории по отношению к крестьянству. Это позволило ученому сделать ряд интересных частных наблюдений особенно в отношении государственной фискальной эксплуатации крестьянства. Б. Ф. Поршнев отметил также особо важную роль феодального государства в подавлении любых проявлений борьбы крестьян против угнетения⁹ . Он высказал интересную мысль о том, что эволюция форм этой борьбы оказывала влияние и на развитие самого средневекового государства, хотя слишком преувеличивал значение этого влияния, недостаточно учитывая другие экономические и социальные факторы его развития в направлении централизации¹⁰ .

⁶ Подобные взгляды см. в работах: M. Bloch. Rois et serfs. P. 1920, pp. 65, 103 -113; его же. Характерные черты французской аграрной истории. М. 1957, стр. 161 - 165, 167; G. Duby. L'economie rurale et la vie des campagnes dans l'Occident medieval. T. II. P. 1962, pp. 601 - 605; R. Fossier. Histoire social de l'Occident medieval. P. 1970, pp. 340 - 344; E. Le Roy Ladurie. L histoire immobile. "Annales", 1974, N 3, pp. 683 - 684; A. L. Pool. Obligation of Society in the XI-XII Centuries. Oxford. 1946, pp. 13 - 14, 22 - 23, 77 - 78; A. E. Joliffe. Angevin Kingship. L. 1955, Ch. II - V, и др.

⁷ Е. А. Косминский. Исследования по аграрной истории Англии в XIII в. М. 1947; К. Д. Авдеева. Огораживания общинных земель в Англии XIII в. "Средние века" (далее - "СВ"). Вып. VI. М. 1955; А. В. Конокотин. Очерки по аграрной истории северной Франции в IX-XIV вв. "Ученые записки" Ивановского пединститута, т. XVI, исторические науки, 1958; М. А. Барг. Исследования по истории английского феодализма (XI - XIII вв.). М. 1963; В. П. Шушарин. Крестьянское восстание в Трансильвании. М. 1963; Л. А Котельникова. Итальянское крестьянство и город в XI - XIV вв. М. 1967; А. Я. Гуревич. Свободное крестьянство в феодальной Норвегии. М. 1967; С. Д. Сказкин. Очерки по истории западноевропейского крестьянства в средние века. М. 1968.

⁸ См. М. М. Смирин. Очерки истории политической борьбы в Германии перед Реформацией. М. 1952; Е. В. Гутнова. Возникновение английского парламента. М. 1960, гл. 2; А, Д. Люблинская. Расцвет феодализма. 100-летняя война и народные восстания. "История Франции". Т. 1. М. 1972, стр. 101 - 102, 121, 129; А. Р. Корсунский. История Испании в IX - XIII вв. М. 1976.

⁹ Б. Ф. Поршнев. Феодализм и народные массы. М. 1964, стр. 325, 330 - 341, 345, 348, 352 и др.

¹⁰ Критику этих выводов Б. Ф. Поршнева см.: "Отчет о дискуссии по поводу статей Б. Ф. Поршнева 1948 - 1951 гг.". "Вопросы истории", 1951, N 6; Е. А. Косминский. О проблеме классовой борьбы в эпоху феодализма. "Известия" АН СССР, серия истории и философии. 1951, т. VIII, N 3; В. В. Бирюкович. О некоторых вопросах развития феодального общества. "Вопросы истории", 1952, N 2.

стр. 58

Данная статья имеет целью обобщить накопившийся в литературе материал по вопросу о взаимоотношениях государства эпохи сословной монархии и крестьянства и наметить некоторые пути и направления его дальнейшего исследования.

В XIII-XV вв. в большинстве стран Западной и Центральной Европы продолжался, начавшийся еще ранее (с XII в.) процесс централизации. В этом направлении действовали прежде всего экономические причины: рост экономических связей внутри стран и между ними, количественное увеличение и укрепление городов как центров товарного производства и обмена. Эти факторы создавали и новые социальные стимулы процесса централизации. Среди последних большую роль играло усиление социального и политического значения горожан и мелкого служилого рыцарства, то есть тех социальных слоев, которые почти везде являлись наиболее прочной опорой центральной власти в ее борьбе с сепаратизмом крупных феодалов.

Однако особенно важное место в ряду социальных предпосылок процесса централизации занимали изменения, происходившие в XIII - XV вв. в крестьянско-сеньориальных отношениях под воздействием развития товарного производства и обмена и в связи с началом на этой почве кризиса традиционной барщинной системы в Западной Европе. По мере сокращения домена, личного освобождения все больших масс крестьян и нередко связанного с этим падения доходов феодалов сеньориальные средства принуждения ослабевали. В эти столетия во многих странах не только мелкие и средние, но иногда и крупные феодалы испытывали потребность в новых, более централизованных средствах внеэкономического принуждения крестьян как для подавления их антифеодального протеста, так и для того, чтобы дополнить и укрепить расшатавшуюся систему внутривотчинных отношений с целью наиболее эффективной эксплуатации непосредственных производителей в новых экономических условиях. Отсюда стремление значительной части господствующего класса сплотиться вокруг королевской власти, правда, осуществлявшееся далеко не прямолинейно, с частыми отступлениями. Способствовало дальнейшему процессу централизации в эти столетия и наличие во многих странах Западной Европы постоянной (хотя бы потенциальной) внешней угрозы (со стороны мавров - в Испании, столкновений между Англией и Францией во время Столетней войны, турецкой опасности - в Венгрии).

В большинстве стран этого региона процесс централизации в XIV - XV вв. (а в Англии - в XIII в., в Кастилии и Арагоне - даже в конце XII в.) привел к возникновению новой формы феодального государства - сословной монархии. Иногда она складывалась в масштабе целой страны и крупной народности, иногда - отдельных княжеств и провинций (Германские княжества, Нидерланды, Пьемонт, Аоста - в Северной Италии). Для феодальных государств этого типа были характерны дальнейший рост и усложнение государственного аппарата, увеличение расходов на него и особенно на армию, значительное повышение государственных налогов и укрепление централизованной фискальной системы, все более широкое привлечение всей массы, в первую очередь производительного населения, к выполнению различных государственных обязательств. Наконец, характерной чертой политической организации сословной монархии было наличие наряду с усилившейся королевской или княжеской властью сословно-представительных собраний, общегосударственных или местных, территориальных (в Германии), а иногда - тех и других в сочетании (Франция, Нидерланды).

С точки зрения развития феодального государства, складывание сословных монархий означало важный шаг по пути обособления государства как "силы, происшедшей из общества, но ставящей себя над

стр. 59

ним"¹¹ , от той сеньориальной или вотчинной основы, с которой оно было тесно связано в период феодальной раздробленности или слабых феодальных монархий IX - XII веков. Однако это обособление не следует преувеличивать, так как до конца существования сословной монархии традиции сеньориального управления были достаточно сильны не только в местном, но и в центральном аппарате власти, а их носители - крупные феодалы - далеко не полностью отказались от раздела власти с королем, осуществляя свое политическое влияние с помощью иммунитетов, а позднее и сословных собраний, в которых они часто пользовались преобладающим влиянием.

Каково же было место крестьян в этой новой политической системе? Для ответа на этот вопрос рассмотрим в первую очередь следующие три его аспекта: позицию сословной монархии в вопросе об освобождении крестьян от личной зависимости, ее отношение к явлениям феодальной реакции XIII - XV вв., ее фискальную политику по отношению к крестьянству¹² .

В большинстве стран Западной Европы в период утверждения сословно- монархических режимов происходил процесс личного освобождения крестьянства (начавшийся во многих из них еще в XII и даже в XI в.). В отношении феодального государства к этому процессу можно выделить две несколько различающиеся между собой тенденции. Первая характеризовалась всемерным стремлением центральной власти воспрепятствовать этому процессу. Пример такой тенденции дает Англия XII - XIII веков. Здесь правительство, законодательство, суды, опираясь на рецепцию римского права, с помощью принципа "exceptio villenagii" и юридической теории вилланства, всяческими способами пытались утвердить и отстоять бесправие крепостных вилланов и воспрепятствовать их личному освобождению¹³ . Позднее все органы государства поддерживали сильную сеньориальную реакцию конца XIV столетия¹⁴ . Даже после восстания 1381 г. твердолобая политика правительства и парламента в этом вопросе не изменилась: статут 1385 г., например, запретил вилланам обращаться в королевский суд для доказательства своего свободного статуса¹⁵ . Процесс личного освобождения вилланов в Англии, имевший глубокие экономические и социальные предпосылки, в частности связанные с различными проявлениями крестьянского протеста, проходил, таким образом, при сильном тормозящем воздействии государства.

Регрессивную роль в судьбах крестьянства сыграли сословномонархические режимы в Германских княжествах в период все нараставшей сеньориальной реакции конца XIV - XV века. Княжеские постановления и суды всемерно поддерживали притязания феодалов на общинные земли, стремления ограничить владельческие права крестьян и ухудшить их социальный статус. Князья активно содействовали начавшейся здесь в то время рецепции римского права, с помощью которой пытались корректировать старое земское право с целью ограничения юридического статуса крестьян¹⁶ . Подобная позиция князей немало содействовала в последующем "второму изданию крепостничества" на этих землях.

¹¹ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 21, стр. 170.

¹² Мы рассмотрим эти стороны политики государства только по отношению к зависимым крестьянам, не касаясь вопроса о месте в системе сословных монархий свободных крестьян-собственников, там, где они сохранились в средние века.

¹³ Е. В. Гутнова. Указ. соч., стр. 104 - 136; М. А. Барг. Указ. соч., стр. 253 - 254.

¹⁴ Е. А. Косминский. Вопросы аграрной истории Англии XV в. "Проблемы английского феодализма и историографии средних веков". М. 1963.

¹⁵ "Statutes of the Realm". Vol. 2. L. 1810, p. 38.

¹⁶ М. М. Смирин. Указ. соч., гл. II; В. А. Майер. Уставы как источник по изучению положения крестьян в Германии в конце XV - начале XVI в. "СВ". Вып.

стр. 60

Несколько иная тенденция в крестьянской политике государства имела место во Франции и Кастилии в XII - XIV вв., в Каталонии в XV веке. Французские короли с начала XII до начала XIV в. проводили постепенную ликвидацию серважа в своих доменах¹⁷ , призывали других сеньоров следовать их примеру¹⁸ , охотно подтверждали (в качестве гарантов) освобождение сервов на частновладельческих землях и хартии, дававшие деревням статус вольных сельских коммун¹⁹ . Каковы бы ни были побудительные причины этой политики, она в конечном счете в известной мере содействовала постепенной ликвидации серважа. Сходную позицию в этом вопросе занимала сословная монархия и в Кастилии, где немалую роль в освобождении крестьян от серважа сыграли специфические условия борьбы с маврами. Короли Леона и Кастилии, начиная с IX в. и особенно в XI - XIII вв., даровали участвовавшим в реконкисте крестьянам при их поселении на отвоеванных землях "фуэрос" (обычаи, существовавшие ранее и подтвержденные королями) и "поселенные хартии" (новые пожалования короля), фиксировавшие их свободный статус, и охотно утверждали аналогичные освободительные документы других феодалов²⁰ . Они предоставляли многим крестьянским общинам право свободного выбора сеньора, дававшее им статус общин - бегетрий.

Наиболее разительный пример активности сословной монархии в деле личного освобождения крестьян дает Каталония. Здесь арагонские короли с конца XIV в. исподволь вели подготовку освобождения (за выкуп) крепостных - ременсов королевского домена. С середины же XV в. возникает вопрос о выкупных операциях в общегосударственном масштабе, что вызвало резко враждебную реакцию со стороны крупных феодалов и городов, которая послужила одной из причин низложения Хуана II (в 1461 г.). Короля поддержали восставшие ременсы, с помощью которых он был восстановлен на престоле. Однако он не решился довести до конца дело их освобождения, и ременсы вновь поднялись в 1484 - 1486 годах. В ходе второго восстания при посредничестве короля Фердинанда они в конце концов добились личного освобождения и отмены "дурных обычаев" за выкуп, что было санкционировано королем в "Гваделупской сентенции" (1486 г.)²¹ . Таким образом, в Каталонии отмена личной зависимости была проведена "сверху" законодательным путем. Здесь временно сложилось что-то вроде союза королевской власти с крестьянами, что было, конечно, исключительным явлением.

Объяснить столь заметные различия в позиции сословных монархий в разных странах можно несколькими причинами, в первую очередь, конечно, разными тенденциями аграрной эволюции каждой из них и вытекавшими отсюда экономическими интересами наиболее влиятельных групп господствующего класса. В Англии, где развитие товарно-денежных отношений наряду с коммутацией ренты и освобождением крестьян от личной зависимости вплоть до конца XIV в. порождало одновременно и явления феодальной реакции, а также в Германии XIV - XV вв., где большинство феодалов было заинтересовано в развитии феодально-

VIII. М. 1956; К. Лампрехт. История германского народа. Т. II. М. 1896, стр. 385, 540 - 543; т. III. М. 1898, стр. 59, 70 - 73; G. Below. Territorium und Stadt. Munchen. B. 1923, S. 58 - 62, 149, 197 - 199.

¹⁷ А. В. Конокотин. Указ. соч., стр. 121 - 122; M. Bloch. Op. cit., pp. 56, 66, 103 - 104.

¹⁸ С. Д. Сказкин. Указ. соч., стр. 239; G. Duby. Op cit., Т. II, р. 477.

¹⁹ А. Д. Люблинская. Сельская община и город в Северной Франции XI - XIII вв. "СВ". Вып. 38. М., 1975; М. Блок. Указ. соч., стр. 227 - 244; R. Fossier. Laterre et les homines en Picardie jus qu'la fin XIIIe siecle. P. 1968, p. 708.

²⁰ См. И. С. Пичугина. Положение крестьянства Леона и Кастилии в XII - XIII вв. "СВ". Вып. 21. М. 1962, стр. 52 - 59; А. Р. Корсунский. Указ. соч., стр. 54 - 63, 76 - 79, 118 - 125.

²¹ В. К. Пискорский. Крепостное право в Каталонии. Казань. 1901, стр. 150 - 157, 167 - 168, 171.

стр. 61

реакционных тенденций, государство вынуждено было идти навстречу подобным настроениям. Во Франции, где, напротив, аграрная эволюция с XII до начала XIV в. была более однозначной и вела к повсеместной ликвидации домена и коммутации ренты, или в Кастилии, где овцеводство, не требовавшее широкого применения барщинного труда, было развито не менее земледелия, феодалы в массе своей не держались за серваж, особенно если могли получить большой выкуп за отказ от него. Поэтому и государство, которому выкупные операции часто сулили немалые выгоды, могло позволить себе известную свободу действий в отношении личного освобождения крестьян.

Но крестьянская политика сословных монархий была связана и с причинами социально-политического характера. Позиция государства в данном вопросе во многом определялась спецификой расстановки социальных сил в каждой стране. В Англии центральная власть со времен нормандского завоевания имела широкую социальную опору в борьбе с феодальным сепаратизмом в лице мелкого рыцарства, значительного слоя лично свободного крестьянства, а со второй половины XII в. и городов. Поэтому короли оказались здесь уже в XII в. достаточно сильными, чтобы втянуть массы зависимого крестьянства (за исключением крестьян немногих феодальных владений, располагавших широким иммунитетом) в сферу своей фискальной эксплуатации и уголовной юрисдикции, сохраняя его личную зависимость от непосредственных сеньоров. Это ярко отразилось в реформах Генриха II Плантагенета. Поэтому английская сословная монархия и в XIII - XIV вв. не была заинтересована в ликвидации крепостничества и довольствовалась тем, что вместе с феодалами участвовала в эксплуатации крестьян с помощью налогов, судебных штрафов и т. д. В результате централизация обернулась для вилланов большими дополнительными тяготами. Конечно, и английские вилланы могли извлечь определенную пользу из антииммунитетной политики королей, вовлекавшей их в сферу более совершенной уголовной юрисдикции королевских судов "общего права", или из установлений "королевского мира", которые несколько ограничивали разорительные для крестьян феодальные усобицы. Однако за это им приходилось платить столь высокую цену, что она часто сводила на нет эти "блага".

Во Франции, в Кастилии, а позднее и в Каталонии центральная власть в XII - начале XIV в. была значительно слабее. Она в этот период в процессе централизации не имела прочной и постоянной опоры внутри класса феодалов. Города, хотя и поддерживали ее, долгое время не могли оставаться противовесом силе могущественных магнатов, а в Каталонии, например, скорее выступали на стороне последних. В борьбе с центробежными устремлениями для королевской власти поэтому особое значение имело вовлечение крестьянства в непосредственные фискальные, юрисдикционные и политические отношения с короной. Но достичь этого феодальное государство могло только, разорвав узы личной зависимости между крепостными и их сеньорами. Лишь в этом случае оно могло рассчитывать на значительные дополнительные доходы в виде выкупных платежей (с домениальных сервов), оплаты хартий, гарантирующих освобождение частновладельческих крепостных или дарующих им право вольных общин, наконец, на свободное обложение их государственными налогами и вообще на некоторое ослабление социального и политического влияния магнатов, что особенно наглядно проявилось в Каталонии. В Кастилии же дополнительным стимулом такой политики являлось активное участие вооруженных крестьян в реконкисте.

В такой ситуации процесс централизации объективно оказывался отчасти выгоден и для зависимого крестьянства, вольно или невольно способствовал повышению его социально-правового статуса. Освобож-

стр. 62

дение от личной зависимости так или иначе вело к установлению непосредственных отношений между королевским аппаратом на местах и крестьянами, даже поземельно-зависимыми, открывало им доступ в королевские суды, в том числе и по гражданским искам, позволяло жаловаться королю или его должностным лицам на чинимые им несправедливости. Однако было бы грубой ошибкой говорить на этом основании об "антифеодальной" политике сословных монархий и в этих странах, как это нередко утверждалось в буржуазной историографии. Во-первых, потому, что и в данном случае "освободительные" мероприятия правительства отнюдь не носили всеобъемлющего характера и распространялись далеко не на всех крепостных, часть которых оставалась по-прежнему в тяжелой зависимости²² . Во- вторых, потому, что цена освобождения сервов повсеместно была чрезвычайно высока, нередко оно сопровождалось значительным повышением их сеньориальной эксплуатации, правда, теперь в денежной форме²³ . Нельзя забывать и о том, что освобождение от серважа во Франции или от ременсы в Каталонии отнюдь не ликвидировало крестьянской поземельной зависимости от феодалов и связанной с нею феодальной эксплуатации. Наконец, попадая в сферу непосредственных отношений с центральной властью, превращаясь в прямых подданных короля, освободившиеся от личной зависимости крестьяне получали не одни только выгоды. Новое положение было чревато для них многими дополнительными тяготами - все возраставшим налоговым гнетом, выполнением других государственных повинностей и т. д., которые в XIV - XV вв. нередко с лихвой восполняли сокращение сеньориальной эксплуатации, если даже оно имело место в первое время после освобождения²⁴ .

Таким образом, "освободительная" политика сословных монархий не ликвидировала, но лишь видоизменяла форму феодальной эксплуатации крестьянства в соответствии с потребностями господствующего класса и самого феодального государства. При этом нужно иметь в виду, что освобождение крестьян от личной зависимости в странах Западной Европы, проходило ли оно вопреки политике государства или в согласии с нею, никогда не вело автоматически к их уравниванию в правах с другими свободными подданными короля.

В Англии даже в XV в., когда основная масса вилланов превратилась уже в копигольдеров, последние в отличие от свободных держателей не могли отстаивать свои права на надел или на общинные угодья в королевских судах, не допускались к выборам в парламент или к выборам каких-либо должностных лиц на местах²⁵ . Во Франции в XIV - XV вв., когда процесс ликвидации старого серважа был в основном завершен, сословная монархия не препятствовала ни повышению сеньориальных платежей, ни росту необеспеченности крестьянских держаний в связи с распространением в это время краткосрочной аренды и особенно нового серважа - этих своеобразных проявлений сеньориальной реакции. Бывшие сервы не уравнивались в правах с горожанами²⁶ . Их свободный статус как бы оставался легко обратимым: крестьяне - члены вольных общин - сохраняли его лишь в пределах данной общины и лишь до тех пор, пока не брали сервильное держание, что им нередко

²² А. В. Конокотин. Указ. соч., стр. 121; M. Bloch. Op. cit., pp. 71 - 93.

²³ М. Блок. Указ. соч., стр. 161; M. Bloch. Op. cit., pp. 71 - 93; A. See. Les classes rurales, et le regime domanial en France au moyen age. P. 1901, pp. 244 - 254, 617 - 618; G. Duby. Op. cit., pp. 469 - 476.

²⁴ С. Д. Сказкин. Указ. соч., стр. 235, 360; А. В. Конокотин. Указ. соч., стр. 123 - 127; Н. А. Хачатурян. Возникновение Генеральных штатов во Франции. М. 1976, стр. 51 - 52; G. Duby. Op. cit., t. II, p. 489.

²⁵ А. Н. Савин. Указ. соч., гл. 2.

²⁶ Ю. Л. Бессмертный. Феодальная деревня и рынок в Западной Европе XII - XIII вв. М. 1969, стр. 240 - 242, 246 - 247, 255 - 256; G. Duby. Op. cit., t. II, pp. 484 - 488.

стр. 63

приходилось делать²⁷ . Широкое распространение в XIV в. цензивы - наиболее благоприятного для крестьян держания с правом свободного отчуждения - совершалось без какой-либо поддержки государства, под давлением экономических причин и упорной классовой борьбы крестьянства. Безразличие к усилению феодальной эксплуатации и разорению лично свободных крестьян проявляли и короли Кастилии в XIV - XV веках. Это особенно заметно в судьбе свободных еще крестьянских общин - бегетрий. В XIII - XIV вв. растет и становится более регулярной рента членов бегетрий в пользу их сеньоров; теряя право свободного выбора сеньора, они все чаще обязываются выбирать его только из одной определенной феодальной фамилии. При этом они все чаще оказываются в судебной зависимости от сеньоров, приобретающих иммунитет на территории бегетрий, все более ограничиваются в распоряжении своим земельным наделом. Центральное правительство не препятствовало всем этим явлениям, а королевские юристы уже в XIII в. нередко сближали крестьян - членов бегетрий с поземельно-зависимыми земледельцами²⁸ . Вместе с тем центральная власть не отказывалась от государственного обложения бегетрий, введенного ранее, еще более отягощая их эксплуатацию²⁹ . Даже в Каталонии, в "Гваделупской сентенции", король, санкционируя освобождение крестьян, поспешил запретить ременсам уходить от своих сеньоров до уплаты всех долгов, лишал их права на надел в случае ухода (ст. 7), запрещал отчуждать свою землю чужакам (ст. 13), оговаривал сохранение всех поземельных платежей (ст. 15) и т. д.³⁰ .

Неполноправие освободившихся от личной зависимости крестьян не менее ярко проявилось в позиции западноевропейских сословных монархий в разгоревшейся во второй половине XIV в. борьбе за размеры заработной платы. Главный удар так называемого рабочего (а вернее, антирабочего) законодательства (за исключением городов Северной и Средней Италии ) был направлен против сельскохозяйственных рабочих, в состав которых в этот и даже в более поздний период входили не только безземельные батраки, но и множество малоземельных крестьян. Постановления такого рода были изданы в Англии (1349, 1351, 1361, 1388 гг.), Франции (1350 г. и др.), Арагоне. (1370, 1373, 1381 гг.), Кастилии (1349г.), Австрии, Тироле, многих областях Германии и Нидерландов³¹ . Издавая эти законы, ухудшавшие экономическое и социально-правовое положение значительной части крестьянства, феодальное государство открыто вмешивалось в отношения между крестьянами и феодалами на стороне последних, выступало как проводник одного из проявлений феодальной реакции, лишало массу сельских жителей всех человеческих прав и превращало их, по словам Д. М. Петрушевского, "в хозяйственное орудие всех землевладельцев", отдавало в "жертву землевладельческому классу"³² .

Из всего сказанного ясно, что в большинстве стран Западной Европы крестьянство не смогло юридически оформиться как сословие с комплексом положительных прав, которые характеризовали другие феодаль-

²⁷ С. Д. Сказкин. Указ. соч., стр. 294; А. В. Конокотин. Цензива в Парижском районе в XIV в. "Ученые записки" Ивановского пединститута, т. 43. 1967.

²⁸ А. Е. Кудрявцев. Испания в средние века. Л. 1937, стр. 126 - 131; Н. С. Пичугина. Из истории средневековых общин - бегетрий Кастилии. "Социально- экономические проблемы истории Испании". М. 1965; А. Р. Корсунский. Указ. соч., стр. 123 - 125.

²⁹ А. Р. Корсунский. Указ. соч., стр. 122.

³⁰ В. К. Пискорский. Указ. соч., стр. 211 - 214.

³¹ Подробнее см.: М. М. Ковалевский. Экономический рост Европы до возникновения капиталистического хозяйства. Т. III. М. 1903, стр. 252 - 262, 263, 291, 297, 319 - 321, 326 - 327, 329 - 330, 377 - 379; Д. М. Петрушевский. Восстание Уота Тайлера. М. 1914, гл. VI; D. H. Puthnam. The Enforcement of the Status of Labourers 1349 - 1359. L. 1908.

³² Д. М. Петрушевский. Указ. соч., стр. 471.

стр. 64

ные сословия. Его сословным признаком стало, напротив, отсутствие каких- либо прав и привилегий, иначе говоря, сословное неполноправие. Неполноправие крестьян как освободившихся от личной зависимости, так и ранее находившихся только в поземельной зависимости создавало для них такие условия в рамках сословной монархии, которые при существенных изменениях экономической конъюнктуры способствовали развитию явлений феодальной реакции.

В борьбе с крупными феодалами за власть и доходы государства Западной Европы в XIV -XV вв. проводили очень непоследовательную, колеблющуюся политику, и этот ее характер порой еще более усиливался благодаря влиянию сословных собраний, в которых феодальный элемент обычно занимал главенствующие позиции. Так, ведя борьбу с ростом крупного, в частности церковного, землевладения и с феодальными иммунитетами, из-под влияния которых центральная власть всегда старалась изъять побольше их подданных, она в то же время не только в XII - XIII, но и в XIV - XV вв. щедро раздавала крупным феодалам оказавшиеся по тем или иным причинам в ее руках уже давно сеньориализованные территории, обеспеченные обычно иммунитетными правами, или же подтверждала старые иммунитетные привилегии. В условиях кризиса домениального хозяйства и барщинной системы XIV - XV вв., которые порождали где более явные, где более скрытые тенденции к феодальной реакции, эти земельные и иммунитетные пожалования превращались в важные дополнительные средства эксплуатации к тому времени уже в массе своей лично свободного крестьянства.

В Англии - именно в XIV - XV вв. - при попустительстве и даже поддержке правительства закладывались основы крупнейших компактных феодальных территорий - палатинатов и герцогств, которых ранее эта страна не знала³³ . Все они располагали настолько широкими судебно- административными привилегиями, что создавали свой сложный и разветвленный аппарат, соперничавший с системой королевского управления и полностью подчинявший себе все население этих территорий и в первую очередь крестьянство, в том числе и лично свободное. Крупные владения такого же типа - апанажи - в XIV - XV вв. складываются во Франции, принципаты - в государствах Пиренейского полуострова. Рост таких крупных феодальных владений и их судебно-административных привилегий сопровождался увеличением связанных с последними феодальных доходов от судебных штрафов, баналитетов и т. д., с помощью которых феодалы пытались восполнить падение своих доходов от вотчинной эксплуатации крестьянства³⁴ . В Германской империи, где курс на поддержку политической самостоятельности отдельных княжеств последовательно проводился имперскими властями еще с начала XIII в., он не только привел к полному упадку центральной власти, но и способствовал, как мы видели, ухудшению социально-правового статуса основной массы крестьянства. Для его значительной части подданство по отношению к территориальным князьям стало постепенно равнозначно личной зависимости от них, что сочеталось с ростом княжеских, "государственных" поборов³⁵ . Но и там, где дело не доходило до таких крайностей, политика укрепления крупного феодального землевладения, пусть даже и непоследовательная, замедляла централизаторские усилия государства и нередко на практике сводила на нет улучшения в правовом положении крестьянства, достигнутые в предшествующий период,

³³ Е. А. Косминский. Вопросы аграрной истории Англии в XV в.; G. A. Holmes. The Estates of the Higher Nobility in Fourteen Century England. Cambridge. 1957, pp. 8 - 9, 10 - 38, 40, 43 - 57; K. B. McFarlane. The Nobility of Later Medieval England. Oxford. 1973, lectures III, et. IV, pp. 41 - 82.

³⁴ См. N. Denholrm-Young. Seignorial Administration of England. L. 1937, pp. 1 - 12, 29 - 31, 69 - 82, 162 - 164; G. Duby. Op. cit., t. II, pp. 477 491.

³⁵ М. М. Смирин. Указ. соч., стр. 94 - 97, а также гл. VII.

стр. 65

отдавала уже лично свободных крестьян под власть их теперь небывало могущественных сеньоров.

Наконец, эта политика имела еще одну сторону, которая объективно выражала также явления сеньориальной реакции в политической жизни страны - подчинение государственной судебно-административной системы в центре и на местах могущественным феодальным группировкам (например, Ланкастеры и йорки в Англии XV в., бургундцы и арманьяки во Франции конца XIV в.), которые пытались, и небезуспешно, использовать этот аппарат для еще большего укрепления своих экономических и социально-политических позиций в государстве. В этом море феодальной стихии централизаторские усилия короны в течение длительного периода оказывались на службе у феодальной реакции, будучи бессильны сколько-нибудь эффективно ей противостоять и уж тем более оградить от нее массы уже лично свободного, но еще неполноправного крестьянства³⁶ .

Таким образом, на всех уровнях судебно-административной системы в XIV - XV вв. почти повсеместно осуществлялось постоянное переплетение сеньориальных и государственных средств и методов управления. И те и другие в конечном счете использовались господствующим классом для дополнительной эксплуатации крестьянства в условиях кризиса барщинной системы и падения сеньориальной ренты. Впрочем, и тогда, когда правительства сословных монархий пытались проводить относительно независимую от притязаний магнатов политику и всячески урезать могущество последних, массы крестьянства далеко не всегда могли извлечь из этого выгоду.

Мы уже заметили, что, освобождая крестьян из крепостной зависимости от их сеньоров, феодальное государство спешило наложить руку на их доходы, опутать их сетью обязательств по отношению к короне, вытекавших из их нового положения непосредственных подданных короля. За такой статус приходилось платить, и нередко очень дорого, о чем ярче всего свидетельствует фискальная политика сословных монархий.

В XI - XIII вв. в большинстве стран Западной Европы государственные налоги или вовсе отсутствовали, или не взыскивались с лично и поземельно зависимых крестьян, или, наконец, взимались сеньорами в силу иммунитетных привилегий, которыми они располагали. В этот период королевские финансы базировались главным образом на личных сеньориальных доходах короля от домениальных земель и феодальных платежей его непосредственных вассалов (рельефов, права опеки и т. д.)³⁷ . Конечно, феодальные вспомоществования, собираемые королем с вассалов, в конечном итоге падали также на крестьянство³⁸ , но непосредственных финансовых отношений с последним правительство, как правило, не имело. Были, правда, исключения: Англия, где уже в это время вилланы (в том числе и частновладельческие) участвовали в уплате общегосударственных налогов - "детских денег", позднее - "погайдового сбора", а с начала XIII в. - налогов на движимость; Леоно-Кастильское королевство, где государственные налоги, собираемые и с зависимых крестьян, сохранялись, хотя и в сильно урезанном иммунитетными пожалованиями виде, в X - XIII веках³⁹ .

³⁶ Е. А. Косминский. Вопросы аграрной истории Англии в XV в.; Ю. И. Писарев. Класс феодалов и сословная монархия в Англии XIV века. Автореф. канд. дисс. М. 1975; Е. V. Gutnova. Facteurs sociaux determinant la composition, la structure et l'organisation du Parlement anglais aux XIII-XV siecles. "Etudes presentees a la commission Internationale pour l'histoire des Assemblees d'Etates". Varsovie. 1975; G. Duby. Op. cit., t. II, pp. 488 - 491.

³⁷ М. Блок. Указ. соч., стр. 129 - 133; М. Ф. Колесницкий. Исследование по истории феодального государства в Германии (IX - первая половина XII в.). М. 1959, стр. 135, 147.

³⁸ Е. Б. Гутнова. Указ. соч., стр. 70 - 71.

³⁹ Там же, стр. 142, 515 - 525; А. Р. Корсунский. Указ. соч., стр. 189 - 190.

стр. 66

Положение заметно изменилось с конца XIII в., когда во многих странах Западной Европы значительная часть зависимых крестьян получила личную свободу. Для периода господства сословных монархий в Западной Европе, как было замечено, вообще характерен рост налогов. Он был связан со все увеличивающимися расходами на содержание растущего аппарата, наемных армий, с длительностью больших, иногда общеевропейских войн. Сеньориальные доходы короля, которые в тот период все более уменьшались по мере происходившего в большинстве стран сокращения королевских доменов, не могли покрыть этих расходов, и последние все чаще оплачивались за счет введения или увеличения общегосударственных налогов. Теперь они собираются и с крестьян, в массе своей уже лично свободных. При этом налоги очень неравномерно распределяются между сословиями. Дворянство и духовенство либо полностью освобождались от уплаты государственных налогов (Франция, Кастилия, Швеция, Германские княжества), либо получали значительные льготы благодаря широким податным иммунитетам или пониженным квотам, которые устанавливались для них правительством и сословными собраниями.

Возьмем для примера Англию, налоговая система которой в XIII - XV вв. изучена наиболее полно. Основной налог, падавший здесь непосредственно на крестьянство, - поимущественный, собиравшийся в размере определенной части наличного движимого имущества со всех жителей королевства - мирян. Наибольшую часть его давали платежи, поступавшие с крестьян. Феодалы освобождались от этого налога, если находились на войне или пользовались податным иммунитетом. Если же они и платили этот налог, то из оценки их имущества исключались все наиболее ценные вещи и крестьянская рента⁴⁰ .

На крестьян перекладывалась также часть налогов, собиравшихся королем с владений духовенства обычно в форме десятины, - ординарной, когда папа разрешал собрать ее в пользу короля, или экстраординарной (разрешенной конвокациями английского духовенства или папой)⁴¹ . Крестьяне были основным объектом обложения при попытках правительства в 1377 - 1380 гг. ввести новый подушный налог (отмененный после восстания 1381 г.), особенно непропорционально падавший на многодетные крестьянские семьи⁴² . В XV в. налоги на движимость и субсидии с духовенства дополнялись время от времени налогом с земельного дохода военных держателей короля, который также раскладывался на их крестьян. Количество, регулярность и общие размеры прямых налогов в Англии заметно возросли от конца XIII до конца XIV столетия (с 1272 по 1399 г.). Если в 1272 - 1307 гг. налоги на движимость собирались раз в четыре года и составляли в среднем 13225 ф. ст. в год, то в последние 22 года XIV в. они собирались уже один раз в год, в среднем в размере 27400 ф. стерлингов. Участился и сбор налогов с доходов духовенства: в конце XIII - начале XIV в. они взимались тоже один раз в четыре года, в конце XIV в. - один раз в год или в полтора года. И, хотя средний их размер ежегодно оставался примерно на одном уровне, давление этих поборов на население также заметно увеличилось⁴³ . Вместе с тем, очевидно, росло и налоговое бремя крестьян. В первой половине XV в. общие размеры налогов оставались примерно на уровне конца XIV века⁴⁴ .

⁴⁰ См. Ц. Б. Гутнова. Указ. соч., стр. 523 - 524, 528 - 529.

⁴¹ R. Hilton. The Decline of Serfdom in Medieval England. N. Y. 1969, p. 147.

⁴² Д. М. Петрушевский. Указ. соч., стр. 20 - 24.

⁴³ См. J. H. Ramsay of Bam. A History of the Revenues of the Kings of England 1066 - 1399. Vol. 2. Oxford. 1925, pp. 144 - 179, 279 - 295, 442 - 443.

⁴⁴ A. Steel. Receipt of the Exchequer 1377 - 1485. Cambridge. 1954, p. 105; F. Jacob. The Fifteenth Century. 1399 - 1485. Oxford. 1961, pp. 118- 119, 203.

стр. 67

Для других стран мы не располагаем даже столь приблизительными данными. Однако известно, что и там в XIV - XV вв. происходил общий рост налогов. Во Франции XIV в. массы крестьян, в том числе и бывшие сервы, ранее свободные от государственных налогов, обязывались к их уплате, в то время как дворянство и духовенство от них освобождалось. Филипп IV ввел косвенные налоги на соль (gabel), сильно возросшие на протяжении XIV в. и на все продаваемые товары (maletot), но главное впервые начинает собирать прямой налог - талью. В 1295 - 1300 гг. он пытался неоднократно собирать и налог на движимое имущество со всех своих свободных подданных, обычно в размере Vis, который на местах, по соглашению с местными властями, превращался часто в поочажный сбор (fouage). Во второй половине XIV в. этот сбор становится регулярным, очень быстро возраставшим налогом. Постепенно он уступает место талье, которая на севере страны взималась с "очага", а на юге - с общей стоимости движимого и недвижимого имущества⁴⁵ . В XV в. продолжавшийся рост налогов усугублялся откупной системой сбора, которая нередко повышала их размер в 3 - 4 раза. Налоги особенно тяжело давили на трудовые слои населения и прежде всего на крестьянство, сдерживая развитие крестьянского хозяйства⁴⁶ . Рост государственных налогов вообще и с крестьянства в частности происходил с конца XIII в. также в Кастилии, Арагоне, Каталонии, Сицилийском королевстве⁴⁷ . В Германских княжествах князья с конца XIV в. присвоили себе право на сбор имперского поголовного налога, с особой тяжестью ложившегося на крестьян, и стали собирать еще поземельный налог, также очень для них тягостный⁴⁸ .

Кроме денежных налогов, крестьянство повсеместно выполняло в пользу государства и другие повинности: в той или иной мере обслуживало армию (починка мостов, дорог, укреплений) или даже несло военную службу (Леоно- Кастильское королевство, Швеция), привлекалось к деятельности местного управления, что было сопряжено с уплатой разнообразных местных сборов (Англия, Швеция). По мере того как крестьяне вовлекались в рыночные связи, для них все более обременительными становились как внутренние, так и внешнеторговые пошлины maletot - во Франции, алькабала - в Кастилии). Внутренние и особенно экспортные и импортные пошлины в Англии с конца XIII в. до конца XIV в. возросли, например, с 14 тыс. ф. ст. в год в среднем до 47 тыс. фунтов стерлингов⁴⁹ .

В советской медиевистике государственное обложение крестьянства, применительно в основном ко времени сословной и абсолютной монархий, уже давно рассматривается не только и не столько как оплата подданства и королевской "защиты", сколько как модифицированная, централизованная или "концентрированная форма феодальной ренты"⁵⁰ . Основания для такой трактовки следующие: во-первых, государственные налоги и рента в период складывания и даже расцвета сословных монар-

⁴⁵ S. Strayer and Ch. H. Taylor. Studies in Early French Taxation. Cambridge (Mass.), 1939, pp. 8 - 9, 51 - 57; B. Guenee. L'Occident aux XlVe et XVe siecles. Les Etats. P. 1971, pp. 171 - 175.

⁴⁶ А. Д. Люблинская. Расцвет феодализма, 100-летняя война и народные восстания, стр. 101 - 102, 121, 129; Н. А. Хачатурян. Указ. соч., стр. 44 - 46; B. Topfer. Stande und staatliche Zentralisation in Frankreich und im Reich der zweiten Halite des 15. Jahrhunderts. "Jahrbuch fur Geschichte des Feudalismus". Bd. I. B. 1977, S. 252.

⁴⁷ А. Е. Кудрявцев. Указ. соч., стр. 125; А. Р. Корсунский. Указ. соч., стр. 86 - 97, 189 - 190, 199 - 200; И. С. Пичугина. Положение крестьян Леона и Кастилии в XII - XIII вв., стр. 54; "История Италии". Т. I. Л. 1970, стр. 369 - 370.

⁴⁸ М. М. Смирин. Указ. соч., гл. VII.

⁴⁹ См. J. H. Ramsay of Bam. Op. cit., pp. 144 - 145, 280 - 282, 442.

⁵⁰ См. С. Д. Сказкин. Проблема абсолютизма в Западной Европе. "Из истории средневековой Европы (X - XVII вв.)". М. 1957; Б. Ф. Поршнев. Указ. соч., стр. 67 - 68, 111.

стр. 68

хий были тесно переплетены между собой, и, как справедливо заметил Б. Ф. Поршнев, если не полностью (как это было в период феодальной раздробленности)⁵¹ , то частично совпадали друг с другом в феодальных владениях, пользовавшихся иммунитетом. Вместе с тем государственные налоги нередко имели сеньориальное происхождение, так как развились из платежей, взимавшихся королем с лично зависимых крестьян его домениальных владений. Наиболее яркий пример дает эволюция тальи во Франции, а отчасти и в Англии. Во-вторых, даже когда крестьяне платили налог уже в качестве подданных короля как главы государства (а не как держатели его доменов), они несли основную тяжесть расходов на его аппарат, армию и т. д., тогда как "защита", которую они получали от него, была непропорционально ничтожна по сравнению с этими расходами. Оплачиваемый крестьянством аппарат в первую очередь использовался для организованного насилия над теми же крестьянами в интересах феодалов⁵² . Наконец, со времени складывания сословных монархий, и чем дальше, тем больше, довольно значительная часть налоговых поступлений утекала, иногда даже не дойдя до королевской казны, в руки феодалов в виде денежных пожалований, богатых подарков, пенсий, оплаты их военных расходов, фьефрент за их военную службу и т. п.⁵³ .

Советские ученые высказывали также предположение о значительном возрастании доли государственной эксплуатации крестьянства по сравнению с сеньориальной от начала к концу периода развитого феодализма⁵⁴ . Главными основаниями для такого предположения пока являются косвенные данные - отмеченный выше быстрый общий рост налогов в тот период и антиналоговая направленность ряда крупных крестьянских восстаний XIV - XV веков. Для того, чтобы получить более прямые аргументы, необходимо выяснить хотя бы приблизительное соотношение государственной и сеньориальной эксплуатации крестьянства на протяжении XIII - XV вв., выявить средние размеры налогов и сеньориальной ренты, падавших в разных странах на крестьянское хозяйство определенной доходности. Сделать это крайне сложно в силу большого разнообразия и пестроты цифровых данных для всех этих трех компонентов даже в каждой отдельной стране, а также из-за невозможности учесть полностью все централизованные и местные поборы с крестьян в пользу государства. В предварительном порядке можно привести некоторые, очень приблизительные, данные такого рода для Англии, показывающие лишь самые общие тенденции в изменении соотношения между сеньориальной рентой и одним только прямым налогом на движимость за время с конца XIII до середины XV века.

Во второй половине XIII в. сеньориальная рента в Англии находилась на самом высоком уровне и продолжала расти. Она составляла минимально 20 шилл. с вилланскрй виргаты⁵⁵ . В этот период, исходя из налоговых списков по сбору 1/30 (стоимости движимого имущества) 1283 г., размер налога с относительно зажиточного крестьянина, каким являлся виргатарий, составлял около 4 шилл. при налоге в 1/30⁵⁶ и около 8 шилл. при налоге более обычном - в 1/15⁵⁷ , то есть от 1 до 2 шилл. в год (при сборе налога один раз в четыре года), или до 1/10 минималь-

⁵¹ Б. Ф. Поршнев. Указ. соч., стр. 67.

⁵² См. Е. В. Гутнова. Указ. соч., гл. II.

⁵³ Там же, стр. 240 - 248; К. В. McFarlaine. Op. cit., pp. 177 212; A. Steel. Op. cit., pp. 114 - 115.

⁵⁴ Е. В. Гутнова. Указ. соч., стр. 537 - 538; А. Д. Люблинская. Расцвет феодализма, 100-летняя война и народные восстания, стр. 101 - 102, 121, 129.

⁵⁵ Е. А. Косминский. Исследования по аграрной истории Англии в XIII в., стр. 212.

⁵⁶ E. Powell. A Suffolk Hundred in 1283. Cambridge. 1910, passim.

⁵⁷ Основание для этого расчета см. Е. В. Гутнова. Указ. соч., стр. 337 - 338.

стр. 69

ной ренты. Учитывая обложение церковных владений, ординарную десятину, если она шла королю, местные и косвенные налоги, долю государственного обложения крестьян от сеньориальной ренты можно, вероятно, считать от 1/7 до 1/5.

В последней четверти XIV в. сеньориальная рента начала сокращаться, хотя и очень медленно и неравномерно в разных областях Англии⁵⁸ . Даже в земледельческих графствах Средней Англии она порой опускалась до 16 шилл. с виргаты (включая коммутированную барщину)⁵⁹ , хотя иногда оставалась на уровне 20 - 25 шиллингов. В эти десятилетия налоги на движимость собирались уже ежегодно, и квота их стала стабильной: 1/15 с населения сельских местностей. Если даже при очередном сборе налоги на движимость составляли, как и прежде, 8 шилл. с крепкого крестьянского хозяйства, то ежегодный размер обложения последнего возрос в 4 раза и составлял уже не менее 1/2 сеньориальной ренты в 16 шилл. или около 1/3 при ренте в 20 и 25 шиллингов. В те же годы, когда дополнительно собиралась подушная подать, к сумме налога добавлялось еще по меньшей мере 1 шилл. с семьи (по 4 пенса с человека) - в 1377 и 1379 гг. или даже 3 шилл. с семьи (по 1 шилл. с человека) - в 1380 году. В этих случаях одни только прямые налоги достигали 60 - 70% ренты, а вместе с другими платежами размеры государственных налогов, уплачиваемых крестьянами, приближались уже к размерам их сеньориальной ренты.

С 90-х годов XIV в. до середины XV в. сеньориальная рента в Англии стала быстро снижаться. В начале XV в. она в среднем приближалась к 10 шилл., позднее - к 5 шилл. с виргаты, а к середине столетия в некоторых вотчинах упала до 2 - 3 шиллингов⁶⁰ . Прямые налоги на движимость, даже оставаясь на прежнем уровне, должны были к середине столетия в той или иной мере превышать сеньориальную ренту. А если добавить к ним другие правительственные поборы, то перевес государственной эксплуатации крестьян над сеньориальной окажется еще более значительным.

Итак, по крайней мере английский материал показывает общую тенденцию к неуклонному росту налогообложения крестьянства и удельного веса государства в общей его эксплуатации. Можно думать, что ненависть крестьян в XIII - XV вв. к королевским налогам не только в Англии, но и в других странах имела вполне объективные основания - постепенное перемещение центра тяжести эксплуатации из вотчины в руки фискального аппарата сословной монархии.

Классовая враждебность сословных монархий к крестьянству не менее ярко и очевидно проявлялась и в других аспектах их политики - прежде всего в их отношении к крестьянским движениям как локального масштаба, так и особенно к крупным восстаниям XIV - XV вв., самое активное участие в подавлении которых неизменно принимало государство. Проявлялась эта тенденция его политики и в другом: отмеченное выше сословное неполноправие крестьян в рамках политической системы сословной монархии нашло свое наиболее полное выражение в том, что, как правило, крестьянство не было представлено в сословных собраниях (исключение составляли кастильские кортесы XIII - XV вв., шведский риксдаг XV - XVI вв., сословные собрания Тироля и Фрисландии). Однако эти аспекты крестьянской политики сословных монархий требуют специального изучения.

⁵⁸ См. M. McKizack. The Fourteenth Century. Oxford. 1959, pp 330 - 336; R. Hilton. Op. cit., pp. 42 - 43.

⁵⁹ См.: М. А. Барг. XIV в. в истории манора Ислип (Оксфордшир). "СВ". Вып. 40. М. 1976, стр. 103.

⁶⁰ Ю. Р. Ульянов. Образование и эволюция структуры манора Стонор в XIV - XV вв. "СВ". Вып. 35. М. стр. 167 - 168; R. Hilton. The English Peasantry in the Latter Middle Ages. Oxford. 1975, pp. 65 - 68.

стр. 70

Следовательно, во взаимоотношениях сословной монархии с массами крестьянства обнаруживаются две основные тенденции: с одной стороны, стремление во всех главных вопросах крестьянско-сеньориальных отношений защищать интересы феодалов; с другой - стремление государства эксплуатировать крестьянство непосредственно, то есть разделить поступающую от крестьян феодальную ренту с их непосредственными сеньорами. В XIV - XV вв. феодальное государство отказывается от "невмешательства" в отношения между крестьянами и феодалами, которое раньше оно внешне пыталось соблюдать. Все более открыто оно использует свой значительно укрепившийся в это время авторитет для защиты интересов господствующего класса в общегосударственном масштабе. По мере освобождения крестьян от личной зависимости государство во все большей степени берет на себя функции удержания их в повиновении с помощью законодательства, государственных судов, административного нажима, всячески содействуя явлениям феодальной реакции, и, конечно, функцию централизованного подавления крестьянских движений. Одновременно усиливается и вторая тенденция: растут налоги и другие государственные обязательства крестьян, становясь для них тяжелым бременем, даже если при этом идет некоторое ослабление сеньориальной эксплуатации.

Хотя обе эти тенденции в политике сословных монархий на Западе в равной мере выражали классовую феодальную природу государства этого типа, между ними существовали известные различия и даже противоречия, которые нередко реализовались в борьбе между королевской властью и крупными феодалами или отдельными их группировками за раздел получаемой с крестьян феодальной ренты и необходимой для ее присвоения политической власти. Борьба эта выступала и в открытой форме междоусобий и в более скрытой - на арене сословных собраний.

На раннем этапе истории сословных монархий крестьянство могло при благоприятных условиях извлечь из этих противоречий некоторые выгоды: получить помощь центральной власти в деле своего личного освобождения, добиться в процессе ограничения королем феодальных иммунитетов и политического влияния крупных феодалов доступа в королевские суды с их более совершенной юрисдикцией, воспользоваться "королевским миром" и сокращением столь разорительных для крестьян феодальных усобиц. В этом сказывалась прогрессивность процесса централизации в целом, в том числе и для крестьянства. Вместе с тем по мере дальнейшего усиления централизованного государства все эти объективные выгоды значительно умалялись, если вовсе не сводились на нет тяготами, которые порождались самим этим процессом. При все большем усилении фискального нажима на крестьян, они все меньше могли пользоваться благами королевской юрисдикции из-за ее дороговизны и невероятной коррупции, царившей в королевских судах, но, самое главное, из-за непоследовательности иммунитетной политики государства, поддержки им феодальной реакции, его нежелания признать равноправие крестьянства с другими сословиями. С конца XIV в. утрачивают отчасти свою ценность и блага "королевского мира": локальные стычки феодалов сменяются теперь настоящими войнами между борющимися за престол феодальными кликами; еще раньше, с начала XIV в., постоянными спутниками процесса централизации становятся длительные войны между государствами, не менее, а может быть, более разорительные для крестьян, чем феодальные усобицы.

Так в условиях феодального строя прогрессивный в целом процесс государственной централизации совершался в значительной мере за счет основного эксплуатируемого класса - крестьянства и в конечном счете принес ему новые бедствия.

Постоянный адрес данной публикации: