Издательство Ленинградского государственного ордена Ленина университета имени А. А. Жданова. Л. 1949. 283 стр.

Исследования советских историков и археологов показали, что дальнейшее изучение истории Северного Причерноморья в античную эпоху немыслимо без учёта двух основных факторов: обширного мира местных "варварских" племён и мира античной рабовладельческой цивилизации, пришедших в тесное соприкосновение и взаимодействие в Северном Причерноморье.

В последнее время в работах советских историков и археологов усиленно разрабатывается проблема взаимопроникновения и взаимодействия различных культурных элементов нашего юга - варварских и греческих. Это взаимодействие обусловило создание в Северном Причерноморье в античную эпоху своеобразной и неповторимой греко-варварской культуры, явившейся значительным вкладом как в культурное развитие народов нашей страны, так и в мировую культуру в целом.

Д. П. Каллистов в своём труде впервые ставит этот вопрос в плане монографического исследования. В противовес указанной тенденции большинства современных работ он подчёркивает другую сторону взаимоотношений греческого и варварского миров в Северном Причерноморье - различие между ними, их обособленность и своеобразие, их самостоятельный путь развития, их сосуществование, но не слияние. Доказательству этой основной мысли автора и посвящена рецензируемая работа. Впрочем, Д. П. Каллистов не отрицает наличия процессов взаимовлияния и ассимиляции греческих и туземных элементов, он только считает эти процессы второстепенными, частными явлениями по сравнению с основным фактом исторической обособленности припонтийских греков и варваров. Эти взаимоотношения автор стремится раскрыть прежде всего на материале истории Босфорского государства V - IV вв. до н. э. Но для доказательства своей основной мысли Д. П. Каллистов разбирает и ряд других общих вопросов, связанных с предколонизационным периодам и греческой колонизацией, с некоторыми чертами античной литературной традиции и с особенностями социальной структуры северочерноморских варваров.

В первой главе, посвященной предколонизационному периоду, автор развивает мысль А. А. Иессена¹ о предпосылках греческой колонизации. Широко используя данные археологии, Д. П. Каллистов показывает, как начиная с III тысячелетия до н. э. в Северном Причерноморье неуклонно развивалось общение между туземными племенами, на основе которого у них установились прочные связи. Накануне греческой колонизации, по мнению автора, эти связи не только распространились на очень значительную территорию, но и привели к тому, что автор называет "историческим единством варварского мира" (стр. 5). К началу греческой колонизации развитие туземного общества достигло уже уровня, способного обеспечить выгоды от торгового общения и грекам и варварам. Таким образом, греческая колонизация была обусловлена ходом исторического развития не только средиземноморской Греции, но и туземного общества Северного Причерноморья.

В целом картина неуклонного роста производительных сил, расширения межплеменных связей северочерноморских племён эпохи бронзы обрисована, по нашему мнению, верно. Хороши страницы, освещающие процесс перехода населения Северного Причерноморья к высшей ступени варварства: широкий переход к кочевому скотоводству, выделение племенной знати, появление патриархального рабства, рост военной активности варваров в VIII - VI вв. до н. э. на обширной территории от Китая до Балканского полуострова (стр. 23 - 25).

Однако, говоря об историческом единстве варварского мира в целом, автор не учитывает неравномерности развития его отдельных племён. Утверждая социальную и культурную общность мира варваров, нельзя забывать этой особенности, определившей дальнейшее развитие племён уже в контакте с эллинским рабовладельческим миром. Такой же односторонностью страдают и те страницы книги, где Д. П. Каллистов говорит о типологической общности между памятниками местной культуры (туземные городища, погребальный обряд, вооружение, "звериный стиль", религиозные представления, внешний облик северочерноморских варваров). Этим упрощается живая и реальная картина сложной жизни местного населения. Автор, безусловно, переоценивает роль общения и развитие межплеменных связей в ущерб внутреннему развитию отдельных варварских обществ.

Сравнивая искусство варваров и греков, автор не допускает никакой возможности синкретических явлений вследствие своеобразия и самобытности этого искусства у тех и других. Утверждение Д. П. Каллистова, что "греческий художник никому и ничему не подражает, не испытывает на себе влияния никакого другого искусства" (стр. 37), противоречит археологическим фактам, дающим нам многочисленные образцы произведений смешанного греко-варварского искусства.

Д. П. Каллистов приходит к выводу, что отношение, сложившиеся с самого начала в Северном Причерноморье между пришлым греческим и туземным населением, были "отношениями двух партнёров", связанных преимущественно торговыми интересами (стр. 42). Этот взгляд слишком упрощает вопрос о разносторонних и многообразных

¹ См. А. Иессен. Греческая колонизация Северного Причерноморья. Л. 1947.

связях двух этнически различных групп населения Северного Причерноморья.

Нельзя согласиться также с мнением автора, будто во II тысячелетии и в начале I тысячелетия до н. э. на Северном Кавказе прекращаются связи с южными странами древней цивилизации (стр. 20). Этому противоречат данные археологии, подтверждающие их неуклонное развитие² .

Главу вторую автор посвящает колонизации побережья Боспора, подробно касаясь времени и условий возникновения отдельных городов на западной и восточной стороне Боспора Киммерийского, экономического, политического и культурного облика этих городов на ранней стадии их развития.

Подчёркивая торговый характер греческой колонизации, Д. П. Каллистов проводит мысль о том, что торговая деятельность составляла главную основу экономической жизни северочерноморских колоний на протяжении почти всего периода их существования. Он считает, что на Боспоре "торговая деятельность в течение многих веков доминировала над всей хозяйственной жизнью городов колоний" (стр. 72). Этот тезис о резком преобладании торговли в экономической жизни Боспора, неоднократно повторяемый Д. П. Каллистовым и в других местах его работы (см. гл. VI), создаёт впечатление, что Боспор почти ничего сам не производил: рыбу и хлеб скупали у окружающих варваров, а металлические изделия, керамику, ткани и пр. импортировали из Греции. Даже изготовление прекрасных ювелирных изделий, широко распространённых в Северном Причерноморье с IV в. до н. э. и не имевших аналогий в других частях античного мира, автор связывает почему-то не с местным производством, а с ювелирным делом метрополии (стр. 228). Между тем археологические исследования последних лет неоспоримо доказывают раннее развитие собственного производства в городах Боспора (керамика, оружие, ткани, терракота, торевтика и пр.). Благодаря этому производству различными изделиями снабжалось не только население Боспора, но и окружающие племена, о чём свидетельствуют, например, находки предметов боспорского производства в городищах и могильниках Среднего Прикубанья IV - III вв. до н. э.

Исходя из концепции обособленного сосуществования варваров и греков в Северном Причерноморье и в результате переоценки связей боспорских городов со своей греческой родиной, Д. П. Каллистов стремится представить греческие колонии Боспора (Пантикапей, Фанагория, Гермонасса) как типично греческие полисы, сохранявшие до конца своей исторической жизни эллинский облик, свободный от туземных культурных влияний. Рядом с этими эллинскими городами существовали обособленно от них туземные поселения (Горгиппия, Корокондама) (стр. 54 сл.). При этом автор подчёркивает туземный характер некрополей последних и игнорирует обширные курганные некрополи вокруг так называемых "греческих" городов - Пантикапея, Фанагорин и других. Между тем в этих некрополях часто встречаются погребения со смешанным греко-туземным инвентарём, говорящие и о смешанном обряде, так что трудно часто определить, погребён ли в данной могиле эллинизированный варвар или варваризованный эллин. Городища Боспора дают такую же картину слияния варварских и греческих культурных элементов. Уже в V - IV вв. до н. э. на территории греческих городов Боспора появляется прекрасная посуда греческих форм, но лощёная. Примеров подобного лощения эллинский мир не знает, зато оно хорошо знакомо местному населению VI - IV веков. И, наоборот, на городищах, признаваемых Д. П. Каллистовым туземными, в очень большом количестве встречается ранняя греческая керамика; "туземный" город Гориппия среди других бошорских городов даёт в своих надписях наибольший процент греческих имён. Лучшим доказательством искусственности всего построения Д. П. Каллистова об одновременном раздельном существовании на Боспоре городов чисто греческих и городов чисто туземных служит агонистическнй каталог из Горгиппии начала III в. до н. э.; он показывает, что в Горгиппии проводились типично греческие соревнования - агоны, в которых принимали участие не только греки, но и представители местного варварского населения с такими именами, как Скиф, Синд и т. п.

Отрицая органическое слияние туземных и греческих культурных элементов на Боспоре, Д. П. Каллистов недооценивает особенностей и своеобразия материальной культуры северочерноморских колоний, видя в них лишь локальные оттенки, характерные для античной культуры в целом. Нам кажется глубоко правильной мысль С. А. Жебелева о том, что в результате постепенной ассимиляции пришлого греческого и туземного населения в Серерном Причерноморье была создана "та своеобразная "греко-варварская" культура, которая придаёт ему во всех отношениях такой своеобразный облик, какого мы не встречаем нигде в другом месте античного мира"³ .

Говоря о возникновении Пантикапея, Д. П. Каллистов принимает датировку С. А. Жебелева: 40-е годы VI в. до н. э. Однако раскопками последних лет в Керчи было установлено, что поселение на горе Митридат возникло в первой половине VI в. до н. э. Этим же временем В. Д. Блаватский датирует и древнейшие погребения Пантикапейского некрополя⁴ . Этим новым данным Д. П. Каллистов почему-то не уделяет должного внимания.

Глава третья содержит анализ античной

² См. Е. Крупнов. К вопросу о культурных связях населения Северного Кавказа по археологическим данным. "Учёные записки" Кабардинского научно-исследовательского института. Т. II. Нальчик. 1947.

³ "Вестник Древней истории" N 1. 1938, стр. 161.

⁴ Краткие сообщения Института истории материальной культуры имени Н. Я. Марра. XVII 1947, стр. 105 сл.; XXI, 1947, стр. 91 сл.

литературной традиции о Северном Причерноморье. Здесь автор даёт критику общей оценки М. И. Ростовцевым известий античных писателей, вскрывая несостоятельность этой оценки. Особенности трактовки варварского мира античными авторами Д. П. Каллистов объясняет своеобразием и самобытностью этого мира (стр. 100).

Главу четвёртую автор посвящает исследованию социального строя северочерноморских варваров, подробно останавливаясь на вопросе о государственных образованиях у скифов и синдов. В современной скифологии нет единого мнения по этому вопросу, но большинство исследователей приходит к отрицанию наличия государственного объединения у скифов во времена Геродота. Автор подвергает критике взгляды сторонников скифского государства VII - V вв. и прежде всего теорию скифской феодальной державы М. И. Ростовцева (стр. 103 сл.). Анализируя 4-ю книгу Геродота, Д. П. Каллистов убедительно показывает, что у скифов времён Геродота не было ещё объединений с чертами примитивного варварского государства (стр. 137). Автор хорошо вскрывает характер господствующей в скифском обществе при Геродоте формы рабства, его патриархальность, его ограниченное использование в животноводческом хозяйстве скифов-кочевников, широкий экспорт рабов (стр. 139).

Д. П. Каллистов признаёт создание военных объединений у скифов, но, основываясь на свидетельстве Фукидида, делает вывод о недостаточной прочности этих объединений.

В среде варваров Северного Причерноморья того времени можно наблюдать только начало разложения родового строя: создаётся союз племён, но ещё отсутствует учреждение публичной власти (стр. 148). Автор разделяет точку зрения М. И. Артамонова⁵ о сложении скифской государственности только в III в. до н. э., когда в Крыму возникло объединение скифских племён (стр. 149). Однако нам представляется, что к моменту греческой колонизации часть северочерноморских племён опередила в своём социальном развитии другие народы Причерноморья. С появлением здесь колоний процесс классообразования у скифов и других туземных племён пошёл более быстрыми темпами; первые признаки государственности можно уловить даже раньше III в. до н. э. Первое объединение государственного типа среди скифских племён, вероятно, возникло во главе с Атеем ещё в IV в. до н. э. (Б. Н. Граков). Возможно, что известное Каменское городище близ Никополя было ранней ставкой скифских царей, здесь же были сосредоточены и большие царские курганы IV в. до н. э. (геродотовские Герры). Д. П. Каллистов отрицает существование государства синдов в V в. до н. э., засвидетельствованное синдскими монетами и упоминанием о синдском царе Гекатее (стр. 150 - 153). Предположение автора, что синдские монеты выпускались боспорскими правителями в каких-то политических целях, ничем не подтверждено. Столь же необоснованно утверждение, что Гекатей был наместником Спартокидов в Синдике, и предположение о том, что он был греком, основывающееся только на его греческом имени.

В главе пятой автор разбирает историю Боспорского государства при Археанактидах. Он убедительно показывает, как, почему и при каких обстоятельствах города Боспора объединились в единое государство. Это объединение, возникшее в 80-х годах V в. до н. э., с самого же начала превысило своими размерами обычный эллинский полис и стало основой территориального государства. Тем самым государство, возникшее на обоих берегах Боспора, больше чем на столетие опередило создание больших эллинистических государств в остальном античном мире. Это объединение возникло первоначально как объединение одних полисов-колоний, без заметного участия в них туземных элементов (стр. 182). Очень убедительно автор рисует первоначальные, очень узкие границы Боспорской державы и относит начало её территориального расширения уже к эпохе Спартокидов (стр. 179). Интересна попытка объяснения автором причин возникновения Боспорского государства, которые он ставит в связь с разгромом персами торговых городов Ионии в начале V в. до н. э. (стр. 193 сл.).

Последняя, шестая глава рецензируемой работы освещает некоторые вопросы истории Боспора эпохи Спартокидов. Говоря о переходе власти в руки новой династии, Д. П. Каллистов справедливо подвергает сомнению попытку приписать этой династии фракийское происхождение. Однако малоубедительно и его предположение, согласно которому Спарток был связан со скифской знатью (стр. 201). Если Спартокидов следует связывать с местной туземной средой, что вероятнее всего, то наиболее веские основания имеет мнение В. Д. Блаватского и М. И. Артамонова о синдо-меотском происхождении новой династии⁶ .

Д. П. Каллистов связывает происшедшие на Боспоре политические перемены с общим изменением конъюнктуры на международном рынке и прежде всего со значительным повышением спроса на боспорский хлеб. Отсюда развитие боспорской территориальной экспансии, в результате которого Боспорское государство включило в свои границы области, заселённые варварами. В этом автор видит исторический смысл имевших место политических перемен. Новая варварская династия, по его мнению, обладала преимуществами, которых не было у Археанактидов, она имела более широкую социальную базу (стр. 218),. Но варвары, включённые в состав Боспорского государства, по мнению

⁵ См. М. Артамонов. Общественный строй скифов. "Вестник Ленинградского университета" N 9 за 1947 год.

⁶ См. В. Блаватский. Киммерийский вопрос и Пантикапей. "Вестник МГУ" N 8 за 1948 г., стр. 17 сл.; М. Артамонов. О происхождении боспорских Спартокидов. "Вестник Древней истории" N 1 за 1919 г, стр. 34.

автора, продолжали сохранять свой племенной строй. Д. П. Каллистов считает, что территориальная экспансия Боспора, вызванная в первую очередь повышением спроса на хлеб, не могла коренным образом повлиять на окружающий туземный мир. Этот мир продолжал развиваться по собственным путям, наметившимся ещё в доколонизационный период. В силу всё того же исторического своеобразия и самобытности варвары, включённые в состав Боспорского государства, устояли "против воздействия на них глубоко им чуждой системы общественного строя" (стр. 227 сл.).

Нельзя не согласиться с автором, что и греческие города и туземный мир имели свои особые традиции социальной и политической жизни. Однако трудно представить, чтобы многовековое сосуществование тех и других на одной территории, в рамках одного государства, при постоянном непосредственном общении не привело к их более органическому слиянию. Стремление автора противопоставить миру античной цивилизации мир варваров как единое целое невольно приводит к тому, что внутри самого этого варварского общества стираются социальные грани и оно предстаёт перед нами в качестве какого-то замкнутого и консервативного единства. Правда, Д. П. Каллистов указывает, что туземная знать была связана со Спартокидами и принимала участие в торговых операциях (стр. 234), но это замечание не подкрепляется конкретным анализом форм сращивания туземной и греческой рабовладельческой аристократии. Автор сам забывает о нём и говорит далее, что "резкое различие между двумя мирами... - миром варваров и миром античной рабовладельческой цивилизации - совпадает с линией классового антагонизма" (стр. 236). Такая трактовка вопроса является упрощенчеством, односторонним подчёркиванием лишь одного из элементов греко-варварских отношений, так как самый мир варваров не был социально единым. Туземная племенная верхушка стояла ближе к грекам-рабовладельцам, чем к основной массе своих соплеменников.

Д. П. Каллистов безусловно прав, когда говорит, что Боспорское государство не было в состоянии полностью растворить историческую самобытность вошедших в его состав племён. Однако трудно согласиться с общим выводом автора, что это государство, "вобравши в себя одновременно и города-колонии греков и племена варваров, приобретает черты государства-конгломерата. Органического слияния тут не произошло и не могло произойти" (стр. 236). Автор считает это положение характерным для всей истории Боспора до конца его существования. Но это противоречит всем фактам, свидетельствующим о том, что черты своеобразия этому греко-варварскому государству сообщили вошедшие в его состав варвары. Трактовка Боспора как механического конгломерата, базирующегося "а двух принципиально различных основах при отсутствии органической связи между ними, - закрывает путь к пониманию самого факта столь длительного, почти тысячелетнего, существования этого государства.

Из отдельных мелких недостатков книги Д. П. Каллистова укажем следующие.

Не всегда в работе проводится различие между скифскими и меотскими племенами Боспора. С этой точки зрения вызывает возражение употребление термина А. Жебелева "греко-скифское государство" по отношению к Боспору (стр. 4) и определение туземной керамики Семибратнего городища как скифской (стр. 57).

Вряд ли можно делать выводы о различном правовом положении боспорских городов на основании терминов, применяемых для их обозначения Страбоном: πòλεις, χωμαι, πολíχνιον и т. п. (стр. 77 - 78). Это разнообразие терминов скорее может относиться к разнице в хозяйственной и военной значимости городов.

На стр. 174 автор говорит, что в титуле Спартокидов не упоминаются города Боспора, вошедшие в его состав с самого образования государства; области, присоединённые позже, включены в титулатуру. Этому утверждению противоречит отсутствие в титуле Спартокидов упоминания о Нимфее, который безусловно не входил в основную территорию Боспорского государства, а был присоединён позже (ср. стр. 208).

Монет Нимфея известно не две, как полагает автор (стр. 207), а значительно больше⁷ , и на обороте их надпись не NYM, а NYN (стр. 207, 256).

Автор ошибочно полагает, что Феодосия не могла являться конкурентом Пантикапея в VI - V вв. до н. э. (стр. 210 ел.). Данные раскопок феодосийского некрополя и городища совсем не говорят о такой незначительности и бедности Феодосии, как это представляется Д. П. Каллистову⁸ . В соответствии с этим неверно трактуются им и причины завоевания Феодосии Спартокидами.

Неверно, будто в IV в. до н. э. медь заняла главное место в боспорском денежном обращении (стр. 226). Это случилось уже в первой половине III в. до н. э., а в IV в. основу денежного обращения на Боспоре составляло серебро.

Плуг изображён на пантикапейских монетах второй половины III, а не IV в. до н. э. (стр. 229).

Маловероятно предположение Д. П. Каллистова, будто запорожцы унаследовали от скифов тактический приём окружения своего лагеря телегами в целях безопасности (стр. 231). Этот приём был известен и другим народам, со скифами не связанным, например, им пользовались чехи во время гуситских войн.

Жаль, что в книге Д. П. Каллистова, вышедшей в свет в самом конце 1949 г., не использованы археологические труды последних лет (1946 - 1948), уже нашедшие своё отражение в ранее изданной работе В. Ф. Гайдукевича "Боспорское царство" (М. 1949). Некоторые прежние названия местностей следовало бы заменить новыми

⁷ См. Нумизматический сборник. Т. II. М. 1911.

⁸ См. Э. Штерн. Феодосия и её керамика. Одесса. 1906

(например, Героевка - бывш. Эльтегень, стр. 256, и др.).

Можно пожалеть также и о том, что Д. П. Каллистов не приложил к своей работе ни иллюстраций, ни карт, которые безусловно облегчили бы чтение книги и придали бы большую убедительность и наглядность многим положениям автора.

Книга Д. П. Каллистова поднимает чрезвычайно острые и важные вопросы древнейшей истории нашей страны. Поэтому она читается с неослабевающим интересом. При разрешении поставленных проблем автор опирается не только на литературные Источники, но и на данные археологии, нумизматики, эпиграфики. Несмотря на спорность решения автором многих вопросов, его книга является значительным вкладом в разработку важнейших проблем древнейшего периода истории народов СССР.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - К. СМИРНОВ:

Комментарии: