В статье аргументированно опровергается распространенное мнение о завершенности процессов национального самоопределения к 1930-м годам. Этот факт оказал серьезное влияние на национальную политику межвоенного польского государства и активность украинского национального движения в Галиции.

The article, with a range of arguments, disproves a widely spread opinion about the completeness of the national self-determination processes by the 1930s. This fact made a significant impact on the national policy on the Polish state between the two world wars and activity of the Ukrainian national movement in Galicia.

Ключевые слова: москвофилы, рутены, русины, латинники, шляхта загродова, Шептицкий А., Шептицкий К., Сапега Л., Рыльский Е., Рудницкий И. -Т.

История межнациональных отношений в современной Европе обычно изучается как история отношений состоявшихся народов. Между тем, независимо от уровня развития национального движения, национальное самосознание этноса может быть очень далеким от завершения. Не является исключением национальное самосознание западных украинцев в 1920 - 1930-е годы. Это был период между двумя вооруженными попытками западных украинцев добиться национальной независимости в 1910-е и в 1940-е годы. Вплоть до 1939 г. до половины из более чем пяти с половиной миллионов жителей Восточной Галиции¹ находились вне зоны влияния польского, еврейского и украинского национального дискурса. Половина галицийского крестьянства не имела отчетливо выраженного национального самосознания в современном понимании и служило объектом борьбы за "души" как украинских, так польских и прорусских националистов. Нет полной определенности и в отношении галичан, твердо заявлявших о своей национальной принадлежности. Большой процент населения Галиции лишь формально причислял себя к какой-либо национальности.

У многих галицийских крестьян и мещан независимо от этнической принадлежности была распространена невосприимчивость к любой национальной идеологии. На это в первую очередь влияла специфика: 1) смешанного польско-

Федевич Клементий Клементьевич - канд. ист. наук.

¹ По результатам переписи 1931 г. население Восточной Малопольши без девяти чисто этнических польских поветов на западе составляло 5 372 974 человека [1. С. 291 - 292.] Из этого количества восточнославянского населения было приблизительно 60 - 65%, западнославянского этноса 22 - 26%, евреев 10 - 12% и других национальностей до 1%. Точных количественных данных нет, так как польская сторона фальсифицировала результаты переписи в пользу польского этноса.

украинского этнического пограничья, 2) удаленность сельского и местечкового населения от крупных городских центров с их развитыми националистическими сообществами, 3) сходство украинских и польских галицийских диалектов², 4) принадлежность греко-католической церкви и польской католической церкви к единой вселенской католической церкви, 5) традиционное единство галицийских украинских крестьян с польскими крестьянами-"мазурами" как части единого сельского социума³, 6) одинаковая антипатия украинских и польских крестьян к городу, панам, шляхте и в некоторых случаях к евреям, а также 7) сохранение традиционных патерналистских связей между родами крупной землевладельческой аристократии Галиции с потомками их бывших крепостных. Дополнительные трудности и путаницу в вопрос о национальной идентичности вносило существование переходных национальных групп и подгрупп, таких, как "ходачковая шляхта"⁴, этнические русины или украинцы католического и этнические поляки греко-католического вероисповедания.

В Восточной Галиции в 1920 - 1930-е годы, как и в XVIII-XIX вв. по-прежнему были широко распространены такие традиционные термины национальной идентификации, как "тутейшие", "местные", "католики", "греко-католики", русины, руськие и мазуры. Ответ многих галичан о родном языке часто зависел от того, кто задавал этот вопрос. Нередко они вообще затруднялись с определением своей национальности. Например, по результатам переписи 1931 г. в достаточно развитом по галицийским меркам Городоцком повете Львовского воеводства 36.5% (25 390 человек) сельского населения считали, что они говорят на "руськом" языке, а на украинском - 27.9% (19 337 чел.) [2. 1935. 16 VII]. По данным варшавского Института национальных проблем, в ходе переписи 1931 г. в некоторых галицийских поветах до 20% жителей, бывших греко-католиками, были записаны как католики из-за похожих на польские фамилий. Вполне вероятно, что этим 20% было все равно какую национальность и религию им припишут [3]. Об этом косвенным образом свидетельствуют материалы судебного разбирательства против мелкого административного служащего-украинца, который, действуя чисто формально⁵, писал в опросниках то, что ему говорили опрашиваемые⁶. Многие представители польского меньшинства его гмины указывали, что говорят "по-руску" или "как

² Следует отметить, что практически каждое крупное польское и украинское село Галиции имело свой диалект.

³ Весьма показательно, что подавляющее большинство польских рабочих на нефтяных промыслах Борислава на Станиславщине в 1918 - 1919 гг. не приняли участие в боевых действиях против украинцев. Из 7 000 рабочих в польскую армию в ноябре 1918 г. вступили только 200 добровольцев. В качестве одного из объяснений этого может служить принадлежность большинства рабочих к крестьянам-мазурам, далеким от идеи польского национального государства. В 1918 1919 гг. польские крестьяне в основном без пререканий выполняли распоряжения украинских властей и надеялись на их помощь в получении "панской" земли. Польские крестьяне Восточной Галиции участвовали в выборах украинских поветовых властей и в некоторых случаях даже посылали своих добровольцев в воевашую с Польшей Украинскую галицкую армию. Так произошло, например, в трех польских селах - Боричивцы, Пидгайчики Юстиновы и Лошнев Теребовлянского повета, где местные крестьяне-мазуры были воодушевлены возможностью уничтожить местное "шляхетское гнездо" - имение графини Козебродской, все свои чаяния они связывали с украинской властью и дали 30 добровольцев в украинскую армию [2. 1932. 1 V].

⁴ Ходачковая шляхта - 300-тысячная группа восточнославянского населения Восточной Галиции, считавшая себя исторически принадлежавшей к шляхетскому сословию польского государства. В социальном плане не отличалась от украинских и польских крестьян. В результате событий XX в. часть ходачковой шляхты присоединилась к польской нации, часть к украинской. Выходцем из ходачковой шляхты был, например, известный украинский писатель XX в. А. Чайковский (автор популярных повестей для юношества на казацкую тему "На уходах", "За сестрой" и т.д.)

⁵ По крайней мере так следовало из его ответов на суде.

⁶ Необходимо обратить внимание, что этот конкретный пример свидетельствует о службе по крайней мере некоторых этнических украинцев в государственной администрации Польши и о наличии у них даже доступа к формированию официальной этнической картины Восточной Малопольши (Восточной Галиции).

все". Когда их на суде спрашивали "порусску" о национальности и говорят ли они на польском языке, они с трудом понимали смысл вопроса или вообще не понимали его [2. 1932. 1 V].

Только после 1917 г. термин "украинец" стал вытеснять "русинское" самоназвание в Станиславове⁷ - одном из крупнейших городов Восточной Галиции, где процессы национального самоопределения шли гораздо быстрее, чем в сельской местности⁸ [4. Т. 1. С. 75 - 76]. Русинами считали себя многие жители сельской округи Станиславова по крайней мере еще в 1920-е годы⁹, а на территории остальной Восточной Галиции - вплоть до сентября 1939 г. Еще в январе 1939 г. греко-католический священник Петр Ивахов в селе Зарудье Тернопольского воеводства призывал прихожан называться не русинами, а украинцами [5. Л. 3].

Галицийские селяне, уже определившиеся с национальной идентичностью, будь то польской, украинской или гораздо реже - русской, могли оказывать лишь ограниченное влияние на своих соседей. Чаще всего они сами происходили из той же общины и были носителями всего комплекса традиционных представлений и ценностей с небольшой примесью современных идей и символов. В этом отношении весьма показательна акция поджогов польских хозяйств, организованная членами ОУН в Радехове в 1930 г. Они сожгли хозяйства двух польских колонистов, приехавших недавно в рамках программы полонизации Восточной Галиции, но не тронули местных поляков, живших здесь издавна и составлявших 30% жителей села¹⁰. Они были для местных украинских националистов своими.

Об ограниченности политического и национального кругозора украинских сельских активистов свидетельствуют события сентября 1939 г. Тогда выяснилось, что многие сельские сторонники коммунистов и ОУН имели очень слабое представление, что это за армия идет с востока и какая у нее идеология. Торжественная встреча Красной армии могла произойти в селе, где были сильные позиции ОУН. А в другом месте сторонники коммунистов могли встречать Красную армию с украинскими желто-голубыми флагами и другой национальной символикой. В то же время на Перемышльщине в сентябре 1939 г. торжественно и с цветами встречали немецкую армию [6. С. 154 - 155; 7. С. 123 - 124; 8. С. 122].

Не меньший сумбур, чем влияние традиционного сознания на национальное самоопределение галицийского крестьянства, вносило и большое количество переходных этнических и религиозных групп. Включение Восточной Галиции в состав Польши в 1919 г. значительно усилило воздействие концепции зависимости национальности от вероисповедания на украинцев католического вероисповедания, так называемых латинников. Во входившем в Тернопольское воеводство Подолье процессы национального самосознания "латинников" оказали значительное влияние на изменение национального состава местного выборного самоуправления. В 1927 - 1935 гг. доля украинцев в органах самоуправления воеводства сократилась с 65% до 47% [9. N 5 - 6. С. 596]. По наблюдениям обозревателя подконтрольной станиславовскому греко-католическому епископу Григорию Хомышину газеты "Мета", "перед первой мировой войной и подумать нельзя было,

⁷ Современный Ивано-Франковск, областной город Ивано-Франковской области Украины.

⁸ В 1917 - 1918 гг., например, поменялся текст песен, которые пели дети детского приюта в Станиславове под патронатом греко-католического епископа Григория Хомышина. Если до 1917 - 1918 гг. питомцы детского приюта, в котором жил и учился В. Макар, пели: "В нас родына вся одна, Наша мыла Русь свята..." и т.д., то в 1917 г. в этой песне, как и в других, слова Русь, русин, руський были заменены на "Фкраина" и "фкраинец" [4. Т. 1. С. 240 - 260].

⁹ Так, например, во время загородного похода украинской молодежной националистической организации "Пласт", возглавлявший его профессор гимназии О. Левицкий потребовал от крестьянина говорить "по-руськи" [4. Т. 1. С. 260].

¹⁰ Как вспоминал житель села Василь Турко, эти поляки были "давними поселенцами", "фактично украинизированными", говорили на украинском языке (т.е. принцип "говорим как все"), но ходили не в греко-католическую церковь, а в костел в соседнем селе [4. Т. 2. С. 157 - 158].

чтобы эти элементы (католики, говорящие по-украински или по-руськи. - К. Ф.) во время тминных выборов имели свои собственные национальные польские интересы, отличающиеся от интересов жителей той же деревни греко-католического вероисповедания". Но в 1930-е годы "латинники", особенно на Подолье¹¹, перестали "национально и политически солидаризоваться с украинским населением" [9. N 5 - 6. С. 596 - 597.]

Вместе с тем выводы газеты были несколько преувеличены и процесс национального самоопределения "латинников" не завершился вплоть до сентября 1939 г.¹² В 1920 - 1930-е годы в Восточной Галиции активно шел процесс украинизации многих польских этнических крестьян католического вероисповедания. По информации Министерства вероисповеданий и общественного образования Польши, "случаи кражи (польских. - К. Ф.) душ греко-католиками не были редкими в тех частях Восточной Малопольши, где католические приходы только изредка встречались среди множества греко-католических". Если на один греко-католический приход приходилось 1 838 верующих, то на один католический в масштабах всей Польши - 3 620. Это создавало более благоприятные условия для национально-просветительской деятельности греко-католической церкви [10. Sygn. 435. К. 79]. Многим жившим на селе римо-католикам было далеко добираться до своих костелов. А греко-католическая церковь часто находилась совсем рядом. В результате, посещение католиками украинских национальных греко-католических церквей, тоже принадлежавших ко вселенской католической церкви, для многих этнических поляков-католиков было вполне естественным. Во второй половине 1930-х годов польское власти начали массовые судебные преследования греко-католических священников по обвинению украинизации поляков. Греко-католический священник мог быть приговорен даже к тюремному заключению, как это произошло с Владимиром Пашковским, осужденным на шесть месяцев за крещение в греко-католической церкви ребенка польского происхождения и за непередачу его метрики в католический приход [10. Sygn. 930. К. 167].

Близость между греко-католиками и католиками была большой проблемой для украинских и польских националистов, которые стремились использовать религиозный признак для этнического размежевания. Между двумя конфессиями не было такой разницы, как, например, между протестантами, православными и католиками. Сами католические и греко-католические священники могли исповедовать друг друга [11. С. 116]. Греко-католики и католики могли посещать богослужения в обеих церквах [10. Sygn. 930. К. 70, 166], не работать во время праздников обеих конфессий [12], вместе строить¹³ и использовать часовни, а также совместно устраивать торжественные встречи как католическим, так и греко-католическим епископам [10. Sygn. 454. К. 406 - 412; Sygn. 930. К. 189]. Для сельских жителей не было ничего странного, если детей католиков обучал Закону божьему греко-католический священник¹⁴ или

¹¹ Историческое название одного из регионов Тернопольского воеводства.

¹² Более того, по моим данным, небольшие, обособленные от украинцев-грско-католиков и поляков-католиков, группы "латинников" существуют на Западной Украине до сих пор. Например, известны случаи, когда в 1990-е годы под Коломыей говорящие по-украински католики претендовали на здания бывших костелов, которые с согласия католической церкви были переданы греко-католической церкви.

¹³ Например, в Черткове, в 1938 г., греко-католики на добровольных началах помогали своим соседям возить камень для католической часовни, чему воспротивился местный греко-католический священник [10. Sygn. 435. К. 439].

¹⁴ В Денисове Тернопольского повета Закону божьему местных польских католических детей обучал греко-католический священник, так как католический священник Евгений Полторак, проживавший в другом селе в 1938/1939 уч. г., посетил уроки Закона божьего в денисовской школе всего лишь несколько раз [10. Sygn. 930. К. 166].

польские школьники посещали торжественные богослужения в церкви в честь национальных праздников Польши¹⁵.

Члены смешанных семей стремились ходить в церковь и соблюдать праздники только одного обряда. В первую очередь это позволяло избегать расходов на две церкви [12. С. 125 - 126]. Иногда такой прагматизм принимал анекдотичный характер. Украинская исследовательница Л. Сливка зафиксировала случай, когда вышедшая замуж в начале XX в. за украинца греко-католика шляхтянка римо-католичка рубила дрова на католическое Благовещение и обьясняла это тем, что она украинка, а значит не католичка. Но когда ей сделали замечание, что она рубила дрова и во время греко-католического Благовещения, она ответила, что она полька и это тоже не ее праздник [12. С. 125 - 126].

О незавершенности процессов национального самоопределения в Восточной Галиции в 1920 - 1930-е годы даже среди относительно сознательной части русинского или украинского населения свидетельствует существование в это время москвофильского движения. Москвофилы, как и прежде в Австро-Венгрии, выдвигали тезис о принадлежности галицийских русин (украинцев) к триединому русскому народу, состоящему из великороссов, малороссов и белорусов. К движению принадлежала значительная часть греко-католических священников и русинской интеллигенции, которые в некоторых селах являлись единственными организаторами общественной жизни. Несмотря на поддержку польских властей, которые использовали москвофилов для ослабления украинского движения в 1920 - 1930-е годы, москвофильское движение постепенно теряло популярность. Этому способствовал негативный опыт галицийских русин-украинцев общения с российскими имперскими властями и армией в 1914 - 1917 гг., участие галичан в войне в армии "своего" австрийского императора против русского царя, падение Российской империи и проукраинская политика советских властей, считавших русин украинцами. Очень показательно, что в 1920 - 1930-е годы москвофильство смогло сохранить значимую поддержку среди крестьянства только на Западной Лемковщине и Закарпатье, куда в 1914 - 1915 гг. не дошла русская армия. При этом украинское движение преобладало на Восточной Лемковщине, куда дошли русские войска и где они тоже применяли тактику "выжженной земли" и насильственного угона населения в тыл при отступлении.

В 1920 - 1930-е годы в Восточной Галиции еще сохранялось такое сословие средневековой Речи Посполитой, как мелкая шляхта или так называемая шляхта загродова. Шляхтой считали себя около 300 000 - 350 000 галичан [12. С. 65 - 66], что составляло от 5 до 7% населения региона. Представители галицийской шляхты становились украинцами, поляками или продолжали оставаться на уровне донационального самосознания. Они сыграли огромную и, может быть, даже одну из главных ролей в формировании высших социальных слоев украинского общества в Галиции. Не менее 70 - 80% ее представителей сделали украинский и русофильский выбор. Во многом именно из представителей шляхты была сформирована украинская и русинская национальная интеллигенция, а также греко-католическое духовенство [12. С. 150 - 151]. Из шляхты происходили самый известный галицийский классик украинской литературы, ученый, писатель, поэт, общественный деятель и политик Иван Франко и Иван Теодор Рудницкий - один из немногих украинских офицеров, которые 1 ноября 1918 г. организовали установление украинской власти во Львове [13. С. 15 - 17].

В первой половине XX в. приверженность к традиционным формам национального самосознания была уделом не только галицийского крестьянства, части

¹⁵ В Подволочиске Львовского воеводства в июле 1929 г. местные католические священники, видимо, сторонники польской национальной демократии, отказались провести торжественное богослужение в честь именин маршала Ю. Пилсудского, и учителя местной школы повели польских детей на богослужение в греко-католическую церковь [10. Sygn. 929. К. 175].

мещанства, интеллигенции, шляхты загродовои и духовенства, но и нескольких тысяч членов высшей польской аристократии Восточной Галиции. Многие ее представители помнили о своем "руськом" происхождении и культивировали эту память¹⁶. Они сохраняли некоторые особенности регионального самосознания и идею своей этнической общности с русинско-украинским крестьянством¹⁷.

По воспоминаниям видного украинского политика и одного из лидеров Западноукраинской народной республики в 1918 г. Лонгина Цегельского, группа галицийских польских консерваторов, состоявшая из представителей "украинских родов", в 1900 - 1920-е годы "искала сближения с украинцами" и шла навстречу украинским культурным и национальным требованиям¹⁸. Ее лидеры были даже готовы признать украинскую принадлежность Восточной Галиции¹⁹. Среди членов этой группы²⁰ можно назвать представителей таких известных польско-русинских магнатских родов, как Шептицкие, Дидушицкие, Тустановские, Незабитовские, Сапеги²¹ и Сангушки²². Андрей Шептицкий в 1901 - 1944 гг. возглавил греко-католическую церковь в Галиции, Климентий Шептицкий стал игуменом студитского монастыря украинской греко-католической церкви - Святоуспенской уневской лавры. Их брат, Станислав Шептицкий в годы Первой мировой войны был кандидатом на командование Легионом украинских сичевых стрелков в австрийской армии.

Связи между галицийскими магнатами и украинским движением сохранялись и в 1920 - 1930-е годы, когда они были одинаково враждебно настроены по отно-

¹⁶ В начале XX в. в Галиции было около 3 500 польских помещиков и 10 так называемых майоратов, т.е. крупных магнатских землевладений, которые согласно законодательству не подлежали делению [14. С. 72 - 78.]

¹⁷ При этом надо учитывать такую особенность крупной магнатской аристократии, как некоторая оторванность ее значительной части от любого национального движения того времени. При сохранении определенных черт памяти об определенной этнической общности с галицийскими русинами и приверженности памяти о шляхетской Речи Посполитой, многие ее представители тяготели скорее к космополитизму, чем к приобретению национальной самоидентификации. Уровень доходов позволял им на широкую ногу жить в Западной Европе, чем они активно пользовались, лишь изредка наведываясь в свои имения.

¹⁸ Один из лидеров консерваторов Генрих Бадени, депутат краевого парламента и сын краевого маршала, в разговоре с Л. Цегельским признался, что поддерживал украинские просветительские организации, кооперативные союзы, музеи и Научное товарищество им. Т. Г. Шевченко, но был категорически против социалистического компонента украинского движения, что сближало его взгляды с позицией греко-католической церкви, также негативно относившейся к социалистам. Галицийские польские консерваторы и церковь как крупные землевладельцы не могли одобрять атеизм социалистов и их лозунг полной безвозмездной передачи крупных землевладений крестьянам [15. С. 167 - 168.]

¹⁹ Как пишет в мемуарах Л. Цегельский, в ноябре 1918 г. галицийские польские консерваторы через своего лидера маршала краевого сейма графа Незабитовского заявили о признании украинского государства. Несколько сотен крупнейших галицийских землевладельцев во главе с графом Бадени признавали принадлежность населения Восточной Галиции к украинцам еще в начале 1923 г., за два месяца до международного признания вхождения Восточной Галиции в Польшу [15. С. 167 - 168].

²⁰ Именно эти люди стояли во главе Королевства Галиции и Ладомерии до 1918 г. и в частности контролировали пост маршала краевого сейма [15. С. 167 - 168].

²¹ В 1880-е годы Сапеги рассматривали возможность возглавить "Киевское княжество". И одним из шагов в этом направлении было финансирование князем Адамом Сапегой в 1889 г. газеты украинских радикалов "Правда" [16. С. 359 - 364].

²² Интересно, что еще в 1848 г. во время Весны народов представители полонизированных русинских магнатских родов открыто заявляли о своей этнической общности с русинским крестьянством и даже попытались возглавить русинское национальное возрождение, когда в противовес созданной греко-католической церковью Головной руськой раде ими был созван Руський собор во Львове, состоявший из представителей полонизированной русинской шляхты. Предвосхищая концепцию москвофилов, которые позднее рассматривали малорусский народ как часть великой триединой русской нации, идеологи Руського собора признавали обособленность русинов, но видели их как интегральную часть народа Речи Посполитой.

шению к аграрной политике польского государства²³. В этом контексте весьма показательна позиция помещика Евстахия Рыльского из-под Перемышля, который формально выполнил предписания аграрной реформы и организовал на своей земле поселение из пяти семей бойков, которые вернулись с заработков в Америке. По воспоминаниям местных жителей, Е. Рыльский неоднократно повторял фразу "мои люди, мое село" и утверждал, что "это украинская земля и она должна принадлежать украинцам" [11. С. 117]. Князь Леон Сапега в селе Бильче Борщевского повета неоднократно посещал воскресные богослужения в греко-католической церкви и вместе со своей женой основал детские ясли для сельских детей. Весьма интересно, что контакты Л. Сапеги не ограничивались только со "своими" украинскими крестьянами. Он, в частности, участвовал в совместных научных проектах с украинским Научным товариществом им. Т. Г. Шевченко во Львове²⁴.

Представитель рода графов Дидушицких в 1930 г. использовал свои связи, чтобы карательная акция "пацификации" не затронула "его" село Поторыцы, хотя сам редко бывал в принадлежащем ему там фольварке [4. С. 313]. Похожая история была в селе Угринов на Перемышлыцине. Владелец местного фольварка Евстахий Рыльский, получив известия о пацификации, срочно прибыл из-за границы и добился ухода карательного отряда из "своего" села [11. С. 117].

Для формирования устойчивого украинского самосознания у большинства преимущественно аграрного населения Восточной Галиции украинскому движению в 1920 - 1930-е годы не хватало поддержки своего государства с его национальным чиновничьим аппаратом. Кроме того, в украинском обществе Галиции в этот период явно ощущалась нехватка национальной интеллигенции. Ее значительная часть погибла, эмигрировала или уменьшилась естественным путем во время боевых действий 1914 - 1920 гг. Критическая масса украинской интеллигенции для успешного тотального национального наступления на галицийское село была набрана только к началу 1930-х годов, когда государственные гимназии, польские и иностранные вузы окончили по крайней мере 3 - 5 тыс. молодых галичан. Именно к этому времени удалось заполнить украинскими кадрами вакантные места в государственной системе образования в Восточной Галиции, украинских деловых кругах и общественных организациях²⁵.

Благодаря бурному росту украинского движения, количество активных участников украинского националистического дискурса в Галиции в 1930-е годы достигло 200 - 300 тыс. человек. Этого количества было более чем достаточно для возобладания в перспективе украинской самоидентификации населения Восточной Галиции и оказания влияния на украинцев-русин. Активные участники украинского движения составляли около 10% восточнославянского населения Восточной Ма-

²³ В ходе сельскохозяйственной реформы у помещиков на невыгодных условиях выкупалась земля и передавалась колонистам из центральных районов Польши. Галицийские крестьяне были готовы заплатить магнатам за эту землю гораздо больше.

²⁴ Л. Сапега, например, совместно с научным обществом спонсировал исследование и расчистку местных природных пещер [17. Р. 19].

²⁵ Интересное косвенное подтверждение этого факта можно найти в статье украинского историка И. Зуляка. Он проанализировал абонементы читателей библиотеки львовской Просвиты в 1920 - 1930-е годы. Просвита была ведущей культурной организацией для украинцев, и данные о работе ее библиотеки очень важны для анализа количества "читающей" и следовательно стремящейся к "интеллигентности" публике. Тем не менее, конечно надо учитывать, что представители самой интеллигентной части украинцев могли пользоваться услугами библиотеки Нучного товарищства им. Т. Г. Шевченко во Львове, а также услугами других библиотек. Согласно обработанным И. Зуляком данным, в 1920 г. только 35 читателей библиотеки из 218 не принадлежали к молодежи, в 1921 - 1922 гг. - 42 из 311, в 1923 - 1924 гг. - 34 из 175, в 1925 - 1926 гг. - 138 из 585, в 1926 - 1927 гг. - 371 из 1 154, в 1927 - 1928 гг. - 420 из 687, в 1929 - 1930 гг. - 204 из 602. Налицо явный рост взрослой "читающей" и интеллигентной украинской группы во Львове именно во второй половине 1920-х годов, когда увеличивалось число украинцев, получивших высшее образование [18. С. 255 - 259.]

лопольши и это соответствует распространенной средней норме людей, активно интересующихся политикой в современных национальных обществах.

В то же время необходимо учитывать, что в 1920 - 1930-е годы еще не была окончательно завершена интеграция в польский или украинский дискурс даже у активних участников национальных движений Галиции. Мог происходить переход в противоположный национальный лагерь людей из семей с уже оформившимся национальным сознанием. Интересным, но, пожалуй, уникальным примером нетвердости национальной самоидентификации у активных участников украинского националистического подполья, служит пример боевика Украинской военной организации (УВО) Пасика, который в 1922 г. участвовал в убийстве лидера хлеборобской партии Сидора Твирдохлиба. Находясь в начале 1930-х годов в польской тюрьме, Пасик обиделся на невнимание к его заслугам со стороны ОУН-УВО и начал солидаризоваться с польскими заключенными и говорить только по-польски [10. Sygn. 435. К. 79].

Известны похожие случаи перехода из польского национального лагеря в украинский. По воспоминаниям солдата 14-й дивизии СС "Галичина" Евстахия Загачевского, среди его сослуживцев было много представителей полонизированных люмпенизированных пролетарских слоев Львова, так называемых батяров. При этом особенно показателен случай примкнувшего к украинцам и погибшего в сражении под Бродами в 1944 г. Йозефа Вонтуха, отец которого погиб в 1918 г., защищая Львов от украинцев [19]. Ю. Вонтух, как и другие украинские солдаты СС из его среды, был по происхождению русин, и на его решение о национальном самоопределении могли повлиять украинские товарищи, совместная с ними учеба в школе, а также принадлежность к уличной молодежной группировке, где преобладали украинцы. В то же время, часть "батяров" русинского происхождения осталась в польском национальном лагере. Но даже служба в украинской дивизии СС не означала, что все ее солдаты и офицеры были окончательно украинцами, несмотря на то, что говорили на украинском языке. 14 июня 1945 г. в Польский корпус генерала Андерса решили вступить 162 бывших украинских эсесовца, включая двух офицеров, что составило около 2% от всех украинских эсесовцев, попавших в плен к английской армии [1. С. 168].

Наличие переходных этнических групп и большой группы населения без четко выраженного национального самоопределения сильно тормозило процессы государственной интеграции галицийских украинцев и оказывало значительное влияние на национальную политику польского и украинского лагерей в Восточной Галиции в 1920 - 1930-е годы. Галицийские крестьяне и мещане, проживавшие зачастую в отдаленных сельских районах без развитой сети коммуникаций, были заинтересованы прежде всего в ведении своего личного хозяйства и делах своей общины или церковного прихода. Эта группа галицийского населения в целом одинаково относилась к австрийским властям до 1918 г., к украинским в 1918 - 1919 гг. и к польским в 1919 - 1939 гг. Незавершенность процессов формирования современного национального самосознания была свойственна не только традиционному крестьянству в Галиции, но также и представителям политических, социальных и сословных групп, которые сами были должны способствовать национальному самоопределению своей этнической группы.

Резкое радикальное вмешательство государства в устоявшиеся социальные, религиозные и экономические отношения в традиционном обществе в этом регионе могло привести к крайне негативным результатам, что учитывала государственная администрация Польши. В соседней Волыни именно попытка польского государства активно вмешаться в устои традиционного общества путем насильственного перевода украинских крестьян из православия в католицизм во второй половине 1930-х годов во многом вызвала кровавую этническую чистку во время Второй мировой войны. Позднее, во второй половине 1940-х годов,

именно национальная, экономическая, политическая и социальная политика Советского Союза способствовала формированию из большинства аполитичного крестьянского общества Западной Украины базы украинского антисоветского вооруженного сопротивления.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Дудяк О. Динаміка чисельності польського населення Східної Галичини в першій третині XX ст. (За матеріалами переписів 1910, 1921 і 1931 рр.) // Вісник Львівського Униіверситету. Серія історична. Випуск 35 - 36. Львів, 2000.

2. Діло.

3. Centralne archiwum wojskowe (далее CAW). I.371/10A.12. К. 46 - 47.

4. Макар В. Спомини та роздуми. Зібрання творів у чоторьох томах. Торонто; Київ, 2001.

5. РГВА. Ф. 354. Оп. 1. Ед. хр. 450.

6. Редліх Ш. Разом і нарізно в Бережанах. Київ, 2002.

7. Дашко Г. Історія одного села: село Станків. Львів, 2005.

8. Яворівщина у повстанській боротьбі. Розпоіді учасників та оцевидців. Львів, 2005. Т. 1. Наконечне Перше. Наконечне Друге.

9. Sprawy narodowosciowe. 1934.

10. Archiwum Akt Nowych. MWR і OP.

11. Купчик Л. Третій удар. Долі галицьких отців-деканів. Львів, 2001.

12. Сливка Л. Галицька дрібна шляхта в Австро-Угорщині. (1772 - 1914 рр.). Івано-Франківськ, 2009.

13. Качмар Л. Іван Теодор Рудницький. Життя на тлі історії. Львів, 2006.

14. Вітенко М. Д. Польське велике землеволодіння в Галичині (кін. XIX - поч. XX ст.) // Вісник Прикарпатського національного університету імені Василя Стефаника. Серія історична. Вип. XIV. Івано-Франківск, 2010.

15. Цегельськый Л. Від легенд до правди. Монастир Свято-Іванівська Лавра. Львів, 2003.

16. Чорновол І. Про ставлення М. Грушевського до шляхетського стану. Дрогобицький краєзнавчий збірник. Дрогобич, 2006. Вип. X.

17. Hryniuk S. Peasants with Promise: Ukrainians in Southeastern Galicia. 1880 - 1900. Edmonton, 1991.

18. Зуляк І. Функціонування бібліотечного абонемента Просвіти в Західній Україні у міжвоєнний період (1919 - 1939). Міжнародний науковий конгрес "Українська історична наука на шляху творчого поступу". Луцьк. 17 - 19 травня 2006 р. Луцьк, 2007. Т. 2.

19. Верига В. Під крилами визвольних дум. Спомини підхорунжого дивізії "Галичина". Київ, 2007.

Постоянный адрес данной публикации: