Круглый стол в Институте демократии и сотрудничества (Нью-Йорк)

13 февраля 2009 года в нью-йоркском офисе Института демократии и сотрудничества прошла первая встреча ведущих экспертов России и США, посвященная изучению современной демократии. Под руководством профессора Андраника Миграняна, директора представительства института в Нью-Йорке, специалисты мирового уровня обсудили состояние, возможности и опасности современной демократии.

Открывая семинар, Андрей Мельвиль подчеркнул необходимость подобного проекта, так как последние пятнадцать лет доказали, что развитие демократии может не укладываться в предложенные ранее теории. Любая попытка упростить сложную реальность политических режимов разных стран, уложив их в простые классификации, чрезвычайно затруднительна. Реальность, по мнению профессора Мельвиля, также опровергла различные политологические теории предыдущих десятилетий, в соответствии с которыми демократию "можно создать". Последние события в разных странах мира убеждают, что демократия в каждой стране является органическим продуктом исторического развития, поэтому, оценивая демократичность режимов отдельных государств, нужно иметь в виду цивилизационные и исторические особенности этих государств. Андрей Мельвиль напомнил, что за последние годы еще острее встали следующие вопросы. Нужны ли демократии? Чем они полезны? Является ли демократия универсальным ответом на все вопросы и проблемы? Где и когда демократические процедуры могут оказаться вредны? Как измерить степень демократичности отдельных государств? Оказалось, что многие острые проблемы в отдельных странах могут требовать большего внимания, чем вопросы строительства демократической государственности. Примеры таких проблем - укрепление безопасности, создание государственности в принципе, национальные вопросы и трудности экономического развития.

В кратком выступлении об истории демократической теории Адам Пшеворский напомнил, что такие дебаты возникают не впервые в истории человечества. В начале Нового времени демократия зачастую и вовсе воспринималась как власть толпы, несущая угрозу частной собственности, способствующей экономическому развитию и процветанию. По мнению профессора Пшеворского, только в середине XIX века положительное отношение к демократии стало преобладать, а к концу XX века идеи демократии оказались доминирующими и (хотя бы на словах) приемлемыми для всех. Однако даже сторонникам демократии не всегда легко было определить, к какому же общественному устройству они стремятся. Например, для Руссо в демократическом государстве люди свободны следовать законам, которые были установлены ими же в результате рационального обсуждения. Если следовать этой логике, то разногласий не должно возникать - одинаково рациональные люди одинаково способны познать истину, и, следовательно, им спо-

рить не о чем. Но история очень быстро продемонстрировала ошибочность такого подхода - даже применение разных процедур для определения воли народа приводило к разным результатам. Стало очевидно также, что не все одинаково рациональны, что всегда есть те, кому принятые решения как минимум менее выгодны, следовательно, без процедур принуждения обойтись нельзя. Следующий спор возник вокруг баланса законодательной и исполнительной властей. Создателям американской государственности более опасным казалось всевластие законодателей, события Великой французской революции и якобинского террора показали, что исполнительные органы также могут узурпировать власть. В результате этих споров широкое распространение получила идея взаимно сбалансированного разделения властей. Также с большим трудом утвердилась идея партий, которые изначально считались очень вредными, раскалывающими общество. Касательно роли парламентов споры велись но поводу того, высказывают ли депутаты волю своих избирателей или определяют, что лучше для страны, в процессе работы. В результате всех этих споров к XX веку сложилось в той или иной степени разделяемое всеми восприятие демократии как системы разрешения конфликтов между различными общественными силами по принимаемым всеми правилам. Если же какие-то конфликты ставят под угрозу саму эту систему, то их можно либо выводить за рамки этой системы, как, например, религиозные, либо разрешать эти конфликты в результате переговорного процесса между основными партиями. В самом крайнем случае конфликт может быть разрешен после смены партий у власти, которая будет легитимирована широким участием избирателей в выборах. По мнению профессора

Пшеворского, принципиально важна гарантированная возможность для проигравших выиграть следующие выборы, что позволяет избегать общественных катаклизмов.

Борис Капустин отметил необходимость не сосредотачиваться исключительно на существующем сегодня общепринятом определении демократии, не забывать об альтернативных предложениях устройства демократического политического режима, известных из истории политической мысли XIX века. Если избрать такой подход, тогда легче будет изучать связь, существующую между процессом демократического принятия и осуществления политических решений и капиталистической хозяйственной системой. Зачастую полезно просто ставить вопрос: в чьих интересах существует та или иная демократическая политическая система?

Профессора Капустина поддержал Михаил Ильин: в процессе осуществления проекта исследований проблем современной демократии вначале необходимо критически отнестись к существующим определениям основных понятий. В качестве примера профессор Ильин привел существующую еще с XVIII века сложность с различением демократии и республиканизма.

Развивая мысль о дополнительной нагрузке термина "демократия", профессор Мельвиль напомнил, что разочарование большинства россиян в демократии в конце прошлого - начале нынешнего века во многом объясняется тем, что с демократией связывали надежды на получение многих благ, с ней напрямую не связанных, например всеобщего благополучия. Когда это благополучие не пришло, россияне обвинили во всем демократический политический режим и выступавших за него политиков.

Правда, по мнению Бориса Макаренко, оценивая прогресс демократии в России, нужно не забывать, какими неблагоприятными были стартовые условия, существовавшие в Советском Союзе. При таком подходе становится очевидным, что российским государством и обществом пройден большой путь. Когда это движение только начиналось, отсутствие буржуазии, среднего класса, способствующих созданию эффективной партийной системы, не обещало быстрого возникновения демократической политической системы. Хотя многие проблемы не решены и сегодня, россияне в настоящее время обладают многими свободами, невозможными в Советском Союзе.

Стивен Фиш отметил, что характерной особенностью политического режима в современной России, как и во многих других странах мира, является широкая поддержка его населением - простые люди считают, что правители действуют в их интересах. Чем это не демократия, например, с точки зрения определения Руссо? Еще большего внимания эта тенденция заслуживает из-за того, что такая массовая поддержка правителей имеет непосредственную взаимосвязь с укреплением позиций страны в международных отношениях. Стивен Фиш предположил, что это вызвано также и тем, что поддерживающие лидеров в таких режимах массы еще совсем недавно чувствовали себя обделенными в результате либо притеснения со стороны правящего меньшинства внутри своей страны, либо из-за слабости позиции их стран на международной арене.

Касаясь возможных путей развития проекта, Адам Пшеворский предложил поставить вопрос и о том, почему с середины XX века демократия настолько стремительно стала набирать популярность практически по всей планете. Возможно, одна из причин этого кроется в популярности и успешности американской модели и

усилиях официального Вашингтона пропагандировать эту модель.

В качестве еще одного направления проекта Михаил Ильин предложил изучение ограничения прав на участие в демократических процедурах. Профессор Ильин напомнил, что из истории известно множество примеров ограничения подобного участия в зависимости от способности граждан эффективно пользоваться своими правами. Известно, что всеобщее демократическое участие может приводить к самым негативным последствиям.

Во время обсуждения системы критериев для оценки демократичности какого-либо режима Борис Макаренко отметил необходимость власти закона в качестве одного из таких критериев. Также, по мнению эксперта, оценивая положение в отдельных странах, необходимо иметь в виду и уровень развития обществ этих государств, и связанные с этим уровнем особенности структуры социума, которые могут быть даже не связаны с уровнем экономического развития. Точно так же, как и распространение избирательного права может совершенно не отражать уровень включенности в политический процесс отдельных групп населения.

Адам Пшеворский в качестве важнейшего критерия добавил к этому списку уровень образования, так как поразительно, например, насколько в Соединенных Штатах низка политическая активность среди граждан с невысоким уровнем образования.

Стивен Фиш предложил не забывать и о психологических моментах: и избиратели, и политики в любой демократической системе всегда учитывают возможность того, что власть в результате выборов переходит от одних политических сил к другим. Этим, по мнению Фиша, объясняется тот факт, что во многих государствах без традиций высокой политической активности население и не стремится участвовать в политике - граждане этих государств знают, что в крайнем случае всегда могут своим голосованием на выборах сменить власть.

В понимании Адама Пшеворского проект должен состоять из цикла семинаров и иметь отношение как к России, так и к Соединенным Штатам, с тем чтобы исследователи смогли изучить в том числе и свою собственную страну в сравнении с другим государством. Среди тем, которым, по его мнению, следует уделить особое внимание, можно назвать: 1) власть закона и то, как она осуществляется в обоих государствах; 2) механизмы политического включения и исключения; 3) процесс выборов и его осуществление в России и США; 4) социетальная структура.

Андрей Мельвиль предложил представить результаты своего проекта, посвященного сравнительному анализу демократических элементов всех государств мира и называющегося "Политический атлас современности". Этот проект опирался главным образом на доступную статистику. Важным результатом проекта стало графическое обозначение положения всех стран с выделением пяти индексов и определение сходств и различий стран в зависимости от их расположения относительно друг друга на графике. Профессор Мельвиль подробно сообщил о тех обстоятельствах, которые влияли на определение возможно важного для проекта индекса институционной основы демократии. Ключевым среди них оказался фактор соревновательности во время выборов главы исполнительной ветви власти. Россия заняла в рейтинге 93-е место, Соединенные Штаты - 18-е. Многие в США остались недовольны недостаточно высоким положением Америки в рейтинге. Главным недостатком исследования оказалась

методологическая проблема: проект не предусматривает изучения динамики. Любопытным результатом в процессе построения атласа стало получение блока из трех наиболее влиятельных стран мира: США, России и Китая, причем при дальнейшем сужении списка остались всего две страны - Россия и США. Возможно, предположил Андрей Мельвиль, следует в рамках проекта уделить внимание не только России и Соединенным Штатам, но также и другим странам, с тем чтобы сформировать контекст для анализа.

Адам Пшеворский заметил, что подобного рода сбор, упорядочивание и анализ информации являются одной из наиболее активных сфер, в которых заняты исследователи во всем мире. В качестве любопытного казуса он напомнил участникам, что во время выступления в Монтеррее Джордж Буш заявил, что страны, в которых осуществляется "надлежащее управление" (good governance), получат 15 миллиардов долларов. Это заявление поставило в тупик Министерство финансов США, которому потребовалось определить, что такое "надлежащее управление" и в каких странах мира оно имеет место.

Джек Ситрин отметил, что политическое участие не всегда является объективным параметром, поскольку может быть обусловлено многими субъективными факторами, к примеру государственным принуждением. Также профессор Ситрин обратил внимание, что важно понять, какие методологические приемы на самом деле эффективны, а какие - субъективны. Такого рода заключения можно сделать по прошествии нескольких лет.

Борис Макаренко указал, что в рамках проекта по изучению демократии не следует пытаться составлять еще один рейтинг или сформулировать классификацию. Подобных рейтингов огромное количество, что продемонстрировал профессор Макаренко, представив участникам таблицу, где приводились различные рейтинги нескольких стран бывшего Варшавского договора. Сверхзадачей семинара, по его мнению, является не формирование концепции оценки, а понимание проблемы, того вопроса, на который должно дать ответ исследование. В последнее время, отметил эксперт, "демократия" - это слово с негативной коннотацией. Ее принято ругать почти повсеместно. Сегодня демократии нужен защитник, и, возможно, целью проекта могла бы стать возможность выступить в качестве именно такого защитника. Для этого следовало бы заявить, что изучаться будет не сама демократия, а какой-то из основных процессов, к примеру возможность гражданина развитой страны посредством института политического участия реализовывать свои права. Проект, таким образом, может оказаться не просто научным исследованием, а практическим советом, как выглядит политическое участие, из каких элементов состоит, как осуществляется, наконец, какие вызовы и проблемы стоят перед ним. Очевидно, что, хотя демократию невозможно создать, как говорил профессор Мельвиль, для нее, как для дерева, можно подготовить почву.

Михаил Миронюк обратил внимание на то, что в науке существует оборот теорий и некоторые старые теории возрождаются с определенной периодичностью. В этом контексте, возможно, следует обратиться к более старым теориям, с тем чтобы вдохнуть в них новую жизнь. Наверное, сегодня следует попробовать вновь предложенный еще во время холодной войны Хантингтоном и Бжезинским инструмент исследования паттернов власти.

Михаил Ильин вернулся к предложению Бориса Макаренко об использовании политического участия. Для дополнения и регулирования политического участия

можно привлечь категорию "человеческое достоинство". Таким образом можно определить, участвует человек по своей воле или нет, отказывается от участия в силу определенных обстоятельств или давления извне. Кроме того, профессор Ильин обратил внимание на то, что мы живем в условиях кризиса и политическое участие следует рассматривать как средство, которое может позволить минимизировать его последствия.

Борис Макаренко подчеркнул, что принудительное политическое участие не является таковым в полной мере, поскольку человеком фактически "участвуют". Для контраста он привел пример 1999 года, когда вторжение чеченских боевиков в Дагестан было остановлено самими гражданами Дагестана, взявшими в руки оружие без команды сверху. Подобного рода мобилизация и политическое участие относятся к инструментам Средних веков и потому при изучении политического участия как элемента демократии могут создать лишние артефакты.

Адам Пшеворский предложил рассматривать не проблему политического участия, а проблему политической деятельности. Очевидно, что политическое участие означает, что человек "участвует" в некотором уже заданном процессе. Участие определяется в зависимости от особых правил, действующих в каждом государстве. Так, в Соединенных Штатах невозможно проголосовать "против всех", в то время как во Франции такая возможность есть. Соответственно исследование политического участия столкнется с ограничениями локального характера. Он также подчеркнул, что особый интерес представляет сравнительное изучение систем управления России и США.

Стивен Фиш подчеркнул, что политическое участие часто рассматривается исключительно как доля участия населения в выборах и потому следует обратиться к инструменту политической деятельности.

Джек Ситрин и Адам Пшеворский обратили внимание на институт регистрации избирателей в США, и профессор Ситрин подчеркнул, что внедрение процедуры обязательной всеобщей регистрации избирателей может увеличить электоральную активность лишь на 5 - 10 процентов.

Стивен Фиш заметил, что интерес избирателей к участию в парламентских выборах во всем мире резко сократился. Весьма любопытным оказалось то, что, несмотря на понижение интереса населения к политическому участию, политическая активность находится на подъеме. В трех четвертях случаев, особенно там, где демократические процедуры появились сравнительно недавно и у населения должен возникнуть вкус к политическому участию, оно, напротив, сокращается. Пока что этому обстоятельству не удается найти логичного объяснения, демографические и коммуникационные аргументы оказываются недостаточно эффективными.

Адам Пшеворский указал на существование циничного объяснения: клиентелизм лучше управляется. Невозможно установить взаимосвязь между качеством образования, уровнем благосостояния граждан, с одной стороны, и уровнем политического участия - с другой. Исключение составляют Швейцария, где определяющим фактором является благосостояние, Франция, где все зависит от образования, и Соединенные Штаты, где разрывы куда более велики, чем в любой другой стране мира. Следующим вопросом стала доступность статистики по России по сравнению с Соединенными Штатами. Обсуждение коснулось Патнама, его исследований. Адам Пшеворский обратил внимание на появление негосударственных ор-

ганизаций, которые за пожертвования реализуют ту политическую активность, на которую у жертвователя не хватает времени или интереса. Профессор Пшеворский вернулся к вопросу о системе управления, то есть системе принятия и воплощения решений. Для него особенно занимательными оказались небольшие различия в особенностях управления, из-за которых менялся весь политический процесс. В рамках этого проекта следует изучать группы влияния, ключевые фигуры в принятии решений, традиционное использование различных политических инструментов.

Андрей Мельвиль подчеркнул, что сейчас в России процесс принятия решений стал еще менее прозрачным, чем во времена Политбюро. Теневая экономика порождает теневую политику, и вмешательство в нее может быть опасно.

Стивен Фиш обратил внимание на изменение роли Государственной Думы, в частности на резко возросшее участие в ее деятельности органов исполнительной власти.

Борис Макаренко ответил, что Государственная Дума развивалась особым путем: поскольку Ельцин ненавидел и игнорировал ее, она начала развиваться в самостоятельный и влиятельный орган. В начале этого десятилетия Кремль вернулся в Думу и значительно изменил вектор ее развития.

Адам Пшеворский предложил рассмотреть отношения между законодательной и исполнительной ветвями власти. Затем он обратил внимание на перспективность темы власти закона.

В ходе начавшейся дискуссии профессор Мельвиль выразил некоторый скептицизм относительно применимости этого термина к России.

Стивен Фиш указал на частое употребление Владимиром Путиным понятия "диктатура закона" и на популярность этого понятия среди российских политических элит, а также на его трансформацию в понятие "власть закона". Здесь Фиш обратил внимание на сложность концептуализации понятия, и особенно на проблемы в определении степени власти закона. Кроме того, даже в Соединенных Штатах нельзя говорить о существовании полноценной власти закона в течение последних ста лет.

Адам Пшеворский привел в пример позицию Стивена Холмса, утверждающего, что власть закона имеет место тогда, когда власти предержащие заинтересованы в ней как в инструменте. Проблема, продолжил Пшеворский, интересна в особенности потому, что в случае как с Россией, так и со Штатами не приходится говорить о существовании такой власти. Он предлагает также обязательно обратиться к примеру Китая в контексте власти закона. В Китае нет институциональных механизмов урегулирования конфликтов.

Борис Макаренко подчеркнул, что если в рамках проекта по изучению демократии обратиться к проблеме власти закона, то сначала потребуется ответить на фундаментальный вопрос: действительно ли коррелируют эти два явления. Многие исследователи занимают в этом вопросе весьма скептическую позицию. Очевидно, что определенная мера власти закона необходима.

Андрей Мельвиль обратил внимание на эффективность управления в условиях кризиса. Он задал участникам круглого стола вопрос: какой политический режим наиболее эффективен при выходе из кризиса - модернизация и регуляция сверху или демократическое управление.

Стивен Фиш указал, что демократия в целом значительно более эффективна в производстве общественных благ.

Андрей Мельвиль спросил, можно ли проводить модернизацию сверху при переходе от индус-

триального к постиндустриальному обществу или же необходимо опираться на демократизацию, идущую снизу.

Несомненным плюсом демократии является то, что она позволяет исправлять совершенные ошибки быстрее и проще, отметил Михаил Ильин.

Стивен Фиш добавил, что демократия способствует проведению модернизации, приведя в пример послевоенное развитие Японии, Германии и Италии.

Однако, возразил Адам Пшеворский, из десяти стран, продемонстрировавших наиболее быстрое развитие после Второй мировой войны, восемь являлись автократическими, и лишь две - демократическими. С 1950 года по сегодняшний день изменения в экономиках стран обоих режимов происходят похожим образом, но в то же время автократические режимы обладают большей вариативностью. Адам Пшеворский отметил связь между низкой способностью недемократических режимов к быстрой коррекции ошибок и определенной гигантоманией, свойственной режимам диктаторским.

Андрей Мельвиль предложил следующее направление: не столько рассматривать академический взгляд на демократию, сколько проводить эмпирическое исследование, результатом которого могли бы стать конкретные практические заключения и рекомендации.

Стивен Фиш отметил, что ситуация в современной России привлекательна для населения именно высоким уровнем стабильности. Он добавил, что большинство уверено в том, что автократический режим в их отдельном случае приведет к положительным результатам (как в Китае, например), в то время как никто не желает всерьез рассматривать менее положительные перспективы развития (случай Алжира и т.д.). Склонность надеяться на положительный итог и ориентироваться на достижение максимальных высот свойственна в равной мере как россиянам, так и американцам.

Есть ли какие-то сферы, где демократия оправдывает себя, работает лучше, чем другие режимы, спросил Андрей Мельвиль, обращая внимание на то, что через определенное время возникнет ситуация, когда эффективные механизмы решения возникающих проблем будут совершенно необходимы.

Михаил Ильин предложил рассматривать кризисную ситуацию как возможность сконструировать элементы демократической системы. Таким образом, демократия и особенно демократизация могут оказаться действенными инструментами преодоления политического кризиса.

Стивен Фиш описал современную ситуацию в России как султанистский режим на основании сравнения эпох Путина и Ельцина. Окружение Путина концентрирует в своих руках такие богатства, которые не были доступны при прежнем режиме фактически никому. Первоначально программа Путина подразумевала развитие, но эти планы базировались на высокой стоимости ресурсов и других элементах, которые не оправдали себя. Россияне вскоре должны обратить внимание на возросший за последние 5 - 6 лет уровень авторитаризма в стране, на отсутствие развития и концентрацию богатств в руках олигархов. Впервые за прошедшие 8 лет они, возможно, отметят, что меры правительства не приводят к обещанным результатам. Обсуждение образа Путина как защитника отверженных и обездоленных, его роли в усилении автократического режима привело к пониманию того, что россияне поддерживают существующую власть исходя из того, что она делает их жизнь "не хуже, а возможно, даже немного лучше".

Однако этот своего рода договор между обществом и властью может быть разорван сейчас ввиду кризисной ситуации, обнажающей настоящую пропасть между властями предержащими и другими.

Борис Макаренко заметил, что по социологическим опросам политическая стабильность, рейтинги Путина, Медведева, президентской власти находятся на прежнем уровне, так же как и отношение людей к текущей ситуации. Упал только индекс ожиданий будущего. Так как революционные настроения обычно возникают при высоком уровне ожиданий, не соответствующем низкому уровню получаемого, нынешняя ситуация не должна привести к нестабильности. Таким образом, люди надеются на то, что государство выведет их из кризиса, не оценивая текущий момент с точки зрения наличия или отсутствия развития. При этом настоящие признаки развития подменяются такими достижениями, как увеличение добычи и продажи нефти и газа, развитие атомной энергетики и качество вооружения. Демократия позволяет бизнесу и обществу вести открытый диалог с властью, "открывая" общество. Таким образом, демократия помогает в определении конкурентных преимуществ страны, одним их которых является высокий уровень образования в определенных областях. По мнению Бориса Макаренко, адресатами этого послания должны являться как представители власти, так и все группы населения.

По мнению же Бориса Капустина, более важным для России является достижение понимания обывателями противоположности их интересов интересам представителей власти. Попытки скрыть эту противоположность приведут лишь к укреплению существующего автократического режима.

Михаил Ильин отметил, что основной задачей сейчас является проведение общественных дебатов по данному вопросу, которые позволят открыто обсуждать вопросы демократии, с тем чтобы эти обсуждения вызывали реакцию у населения. Это возможно только через привлечение представителей власти, политических партий и разных социальных групп к диалогу.

Борис Макаренко предположил, что в условиях политического кризиса любые действующие симулякры, созданные властями предержащими, очень быстро разрушаются.

Чтобы сформировать основу проекта по изучению демократии, вернулся к теме дискуссии Адам Пшеворский, необходимо сначала определить объект изучения.

Чтобы избежать слова "демократия", участники решили говорить об открытом обществе, политическом участии, политической активности и соревновательности.

Адам Пшеворский обозначил, что соревновательность как в экономике, так и в политике крайне важна для развития.

Здесь, поддержал его Борис Макаренко, особенно важно то, что развитость элементов соревновательности обеспечивает развитость институтов разрешения конфликтов.

В отношении чистоты получаемых данных Михаил Ильин обратил внимание на то, что в случаях отдельных стран для реализации тех или иных задач могут применяться особые локальные институты. Это позволяет говорить об "особых путях" развития.

Адам Пшеворский предостерег участников семинара от придания слишком большого значения демократии как инструменту преодоления кризиса, поскольку ни одной стране преодоление не дается легко.

Борис Макаренко ответил, что демократия, очевидно, снижает социальные трения и издержки.

Адам Пшеворский согласился с этим. Среди прочего он привел пример: в демократических государствах никогда не случается голода - там руководство вынуждено немедленно реагировать на проблемы с продовольствием.

Михаил Ильин призвал к более четкому определению понятия "демократия" в контексте проекта.

Адам Пшеворский обратил внимание участников дискуссии на то, что следует рассматривать разные аргументы и среди прочих - распределительный элемент демократической политической системы, который в условиях кризиса может оказаться действенным инструментом.

В случае России, отметил Борис Макаренко, можно говорить об утрате за последние восемь лет связи между населением и властями и об остановке процесса медиации. В обществе нет механизмов арбитрации, кроме института суда.

Подводя итоги семинара, Адам Пшеворский выделил ряд направлений, показавшихся участникам наиболее перспективными. Первым среди них стала проблема политического участия, политической активности и политического включения. Второй темой оказалась сравнительная классификация политических режимов. Последней была тема политических последствий открытости политических режимов, доступа к информации, плюрализма, рассмотренная через призму экономического кризиса.

Участники сошлись на том, что последняя проблема требует более концентрированного выражения. Среди прочих было предложено определение "компаративно (сравнительно) лучшие практики соревновательного общества".

Адам Пшеворский обратил внимание на то, что в основном в ходе дискуссии участники говорили о примере России. В то же время задачей проекта является в том числе и получение из зарубежного опыта того полезного, что следует перенять. Процитировав Дьёрдя Лукача, он отметил, что в капиталистическом обществе политический кризис - это лишь интенсификация повседневной жизни.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: