Америка активно экспериментирует в сфере выработки постмодернистских форм колониализма

После отражения грузинской агрессии против Южной Осетии в августе 2008 года в западных СМИ в очередной раз заговорили о возрождении имперских амбиций России. Особенно эти инсинуации умножились после дипломатического признания Россией Южной Осетии и Абхазии. Больше всего Россию в империализме обвиняют Соединенные Штаты, позиционирующие себя как образец и оплот либерализма и демократии, а значит - и антипод империализма. Это тем более странно, что история образования Северо-Американских Соединенных Штатов и Гражданской войны 1861 - 1865 годов является, быть может, наиболее ярким примером собирания и сохранения Федерации всеми возможными способами, включая и военные. На сегодняшний день США - последняя из либеральных (либерально-демократических) "внутренних империй", избежавшая краха. Заглянем в прошлое одного из самых демократических государств мира...

Sic semper tirannis!

14 апреля 1865 года президент Северо-Американских Соединенных Штатов Авраам Линкольн вместе с женой Мэри смотрели в театре Форда в Вашингтоне модный тогда водевиль "Наша американская кузина". Примерно в половине одиннадцатого вечера дверь неохраняемой президентской ложи приоткрылась, и появившийся в ней человек выстрелил президенту в голову. Поднялась суматоха. Убийца спрыгнул с барьера ложи на сцену и, театрально воздев сжатую в кулак руку, прокричал по-латыни: "Sic semper tirannis!" ("Так всегда поступают с тиранами!") Потом добавил по-английски: "Гляди, возмездие! Юг отомщен!" - и скрылся. На следующее утро шестнадцатый президент США скончался.

Позднее мы вернемся к этому эпизоду, а пока обратим внимание на один из мотивов этого преступления. Смертельно ранивший Линкольна актер Джон Бутс назвал свою жертву "тираном". Довольно странное обвинение в адрес законно избранного президента демократического государства. Ведь тирания - правление, основанное на правовом произволе и насилии. Во время войны Севера и Юга насилия и с той, и с другой стороны было немерено. Война унесла жизни 600 000 военных и еще большего числа мирных жителей, превратила цветущий Юг в пустыню, усеянную трупами, сожженными плантациями и дымящимися развалинами городов. Но разве, отдавая приказ о начале военных действий против мятежных штатов, Авраам Линкольн преступил Конституцию и нарушил законы американской Федерации?

Против воли сограждан

После подавления в 1859 году вооруженного восстания аболиционистов под руководством Джона Брауна конфронтация Севера и Юга достигла апогея. "Янки", как называли южане предприимчивых жителей промышленно развитого Севера, откровенно презирали "плантаторов" с их традициями и "кодексом чести". "Джентльмены" Юга, в свою очередь, презирали янки за страсть к наживе и пренебрежительно называли их "торгашами".

Взаимная неприязнь возникла давно и подпитывалась не только различиями в образе жизни, но и причинами экономико-политического свойства. Драгоценный хлопок, выращиваемый на Юге, был федеральной собственностью. Плантаторы не могли напрямую торговать им с Европой. В то же время они закупали промышленные товары у Севера по высоким тарифам. И лоббирующая в Конгрессе интересы южан Демократическая партия ничего не могла с этим поделать: двадцатидвухмиллионный Север имел в Палате представителей большинство. Когда же в 1854 году в северных штатах была образована Республиканская партия, откровенно заявившая о своих претензиях на политическое лидерство и место для своего кандидата в Белом

доме, ситуация на Капитолийском холме обострилась до предела. Янки не скрывали намерения преобразовать Юг по образу и подобию Севера, и это вызывало особый страх и ярость южан.

Мысль об отделении от Севера возникала неоднократно. Однако дело обычно заканчивалось каким-нибудь очередным компромиссом, и худой мир продолжался. Но в 1860 году, когда на пост президента баллотировался республиканец-радикал Линкольн, южане почувствовали, что угроза их традиционному существованию приблизилась вплотную. Было решено, что южные штаты голосуют против Линкольна, а если он все же победит, то они воспользуются своим правом и выйдут из Союза (Юниона).

На чем же основывалось это право? В знаменитой Декларации независимости 1776 года Северо-Американские Соединенные Штаты были определены как "Федерация свободных и суверенных государств", и принятая позднее Конституция, основанная на декларации, этого определения не отменяла. Естественным правом каждого свободного и суверенного государства, как известно, является право на собственный Основной закон (Конституцию) и на свободный выход из федеративного образования, если на то будет воля народа.

Как только стало известно о победе Линкольна на выборах, Южная Каролина первой объявила о своем выходе из Союза: был проведен референдум, подтвердивший, что абсолютное большинство граждан желают выхода, о чем 20 декабря Конгресс и был официально уведомлен.

Вслед за ней аналогичные решения приняли Алабама, Миссисипи, Флорида, Луизиана и Техас, а чуть позже к ним присоединились еще семь штатов.

4 февраля 1861 года представители мятежных штатов собрались в Монтгомери (Алабама), приняли собственную Декларацию независимости и объявили о создании нового суверенного государства - Федеративных Штатов Америки, или Конфедерации. Президентом Конфедерации был избран Джефферсон Дэвис. А неделю спустя была принята и Конституция Конфедерации - почти точная копия Конституции США.

Такое стремительное развитие событий застало Конгресс врасплох и вынудило лихорадочно искать очередной компромисс. В качестве такового Линкольну были предложены на утверждение два законопроекта. Суть первого состояла в том, чтобы в развитие Миссурийского компромисса 1820 года навсегда узаконить рабство на Юге. Суть второго: в законодательном же порядке разделить территорию США на рабовладельческие и свободные от рабства штаты, предоставив каждой части страны жить и развиваться по своим собственным законам.

Президент согласился принять первый законопроект и категорически отверг второй. Линкольн объявил, что не признает за "свободными и суверенными государствами" права на выход и считает территорию Конфедерации подлежащей юрисдикции Соединенных Штатов. Тем самым президент, во-первых, пренебрег волеизъявлением почти 23 процентов своих избирателей из 13 штатов. А поскольку в Конституции США не было запрета на выход (иначе этот Союз просто не был бы образован), он, во-вторых, нарушил и один из основополагающих принципов правового государства: "Все, что не запрещено законом, то разрешено". Страна оказалась на грани жесткого внутреннего противостояния.

Вооруженные силы Юга, хотя и уступали численно армиям Севера, были хорошо вооружены, организованны и, главное, намеревались сражаться до последнего. Так стоило ли проливать моря крови? Не лучше ли было решить дело миром, заменив Федерацию Конфедерацией? С точки зрения принципов абстрактного - то есть внеисторического - гуманизма положительный ответ очевиден. Но, к сожалению, государства и народы, политические деятели и простые смертные живут, подчиняясь не столько законам морали, сколько объективной безличной силе - законам истории.

Образование и распад империй

Еще в начале 1990-х отечественная и зарубежная научная периодика буквально кишела статьями, посвященными "закату империй". После

распада последней, как некоторые полагали, "империи" - Советского Союза - поток публикаций несколько ослабел. Но ясности в вопросе о том, какое государство следует считать империей, а какое нет, каковы законы образования и распада империй и т.д., с тех пор не прибавилось. Хотя дискуссия, то вспыхивая, то затухая, перебрасывается на новые объекты. Теперь в поле внимания - Российская Федерация и США.

Одни, обращая взор в глубины истории и подчеркивая связь современной России с Россией царской и советской, называют РФ внутренней, или естественной, империей. И поскольку век империй укатился за исторический горизонт, предрекают ей гибель. Другие категорически против: Россия - обычное исторически сложившееся многонациональное государство и потому не подчиняется "закону распада". С Соеди-

ненными Штатами несколько сложнее: как правило, их называют не традиционной, а глобальной империей из-за непрекращающихся после распада СССР попыток организовать новый мировой порядок на собственных условиях. В этой полемике, бесконечной и почти безнадежной, легко заметить одну любопытную деталь: никто из спорящих - ни теперь, ни раньше - не приводит общепризнанного (классического) определения империи. И не случайно. Ибо такового просто не существует: не было в истории человечества классической империи. Всегда и везде империи выступали в обличье исторически конкретных форм государства, своеобразие которых определялось культурным и политическим контекстом эпохи. Такие формы нельзя свести к общему научному знаменателю.

Вот, например, как объясняет понятие "империя" Энциклопедия Британника: "Империя - термин, обычно употребляемый по отношению к государствам крупных размеров, осуществляющим власть над другими, независимо от согласия последних или несогласия. Империя обычно характеризуется высокоцентрализованной властью, но может представлять собой и федерацию, как Германская империя с 1871 по 1918 год, единое государство наподобие Российской империи или смешанное, как Британская империя. Империю обычно возглавляет император, хотя это отнюдь не обязательно. Процесс образования империй отличается от процесса образования государств, поскольку последний касается более или менее родственных народов на смежных территориях. Но отличить эти два процесса друг от друга часто бывает весьма затруднительно".

Между способами образования "империй" и просто "государств" нельзя провести четкую границу. Империю может возглавлять монархия (Испанская, Османская, Австро-Венгерская и другие империи), а может и демократическая республика с президентом во главе (Французская колониальная империя). Германия стала называться империей задолго до захвата ею заморских колоний - еще в 1871 году, представляя собой федерацию некогда независимых немецких государств. А Россия стала именовать себя империей лишь в 1720 году - после завоевания Прибалтики, хотя уже отец Петра I, владея огромными

территориями и повелевая многочисленными народами, был просто "государем всея Руси".

Что такое, например, Китай или Индия? Всякий скажет, что это крупные полиэтнические государства-республики, еще недавно находившиеся в колониальной и полуколониальной зависимости. Но, до того как стать колонией Британии, та же Индия сама была империей - империей Великих моголов, насильственно объединившей десятки разных в конфессиональном отношении народов. И это объединение в форме федерации штатов живо и по сей день. Пенджабцы-мусульмане желают выйти из федерации, чтобы присоединиться к Пакистану, а пенджабцы-сикхи хотят того же, чтобы создать свое самостоятельное государство. Восстания и тех, и других безжалостно подавляются. И то же происходит в других бывших "империях", а ныне - демократических государствах. Но почему тогда Индия или Турция (не желающая даровать свободу курдам) - "демократии", а бывший СССР и современный Китай - "империи"?

Если не принимать в расчет политическую демагогию и жонглирование понятиями, определенно ответить на эти вопросы невозможно: граница, разделяющая "империи" и "неимперии", весьма условна.

Но можно попытаться как-то систематизировать и обобщить наши знания в этой области. И коль скоро процессы образования и распада империй сопровождают человечество на протяжении столетий - попробовать выявить их культурно-исторический смысл и всемирно-историческое значение.

Вряд ли кто усомнится в том, что образование крупных государств за счет поглощения ими других государств и народов является результатом совокупного действия как минимум трех основных групп факторов: естественных (географических, демографических и т.д.), социально-экономических и цивилизационных. В любом конкретном случае конфигурация этих групп факторов и значимость каждой такой группы вариативны.

Временно оставаясь в пределах социологических трактовок и выводов, зафиксируем: в большинстве из них образование империй характеризуется как военно-экономическая экспансия государств и протогосударственных образований. Экспансия, объективно провоцируемая двумя факторами. Во-первых, недостаточностью природных ресурсов территории для традиционно успешной хозяйственной деятельности веками живущих здесь этносов и народностей. Во-вторых, избыточным населением.

Климат, рельеф местности, водоснабжение и другие географические характеристики разных территорий нашей планеты со временем (в том числе под воздействием деятельнос-

ти людей) довольно сильно меняются. А это, в свою очередь, создает для населяющих их этносов неравные условия жизни, способствуя (или препятствуя) их хозяйственно-экономическому прогрессу, периодически стимулируя борьбу между социумами за контроль над торговыми коммуникациями и рынками.

Объективно неравные естественные и экономические условия жизни рано или поздно приводят к тому, что внутри некоторых обществ возникают мощные очаги социальной напряженности из-за того, что производительные силы начинают "давить на население" (Фридрих Энгельс), создавая "лишних" людей - маргиналов, которые, в свою очередь, давят на господствующие политические и хозяйственные элиты, побуждая их к изменению геополитических стратегий.

Одна из этих стратегий - прямая военная агрессия против соседних государств с последующим полным либо частичным включением их территорий в состав государства-агрессора. Другая - колонизация близлежащих и отдаленных территорий. Различие между обеими стратегиями состоит в масштабах, степени и формах осуществления насилия, а также в степени участия регулярных репрессивных сил государства. В конечном счете государство (метрополия) поддерживает колонизаторов, идя след в след за их отрядами.

Именно так, например, в середине первого тысячелетия до новой эры древнегреческие полисы колонизировали побережье Средиземного и Черного морей. Подобным же образом Московская Русь колонизировала территории Сибири и Дальнего

Востока, а Испания, Голландия, Англия и Франция - Америку, Африку и значительную часть Азии.

Несмотря на то что колонизация новых земель зачастую не имеет явно выраженной имперской цели, результат оказывается тем же, что и при государственном завоевании соседей: расширение масштабов и этнического состава государства влечет за собой политические и экономические выгоды. То есть образование имперских государств есть в значительной мере результат попытки решить свои внешнеполитические и внутренние проблемы за счет более слабых - в экономическом и военном отношениях - соседей.

Однако история великих завоеваний свидетельствует о том, что симпатии Ники не единожды оказывались на стороне тех государств, в имперское будущее которых сначала было почти невозможно поверить. Почему, например, экономически ничем не превосходящая своих соседей и малонаселенная Македония, немногочисленный союз монгольских племен, руководимый Чингисханом, или, допустим, ведомые бедуинами племена Аравийского полуострова в кратчайшие сроки покорили огромные территории, десятки царств? А затем на протяжении столетий удерживали их в составе империй? Экономическим перевесом метрополии, превосходством оружия, военной организации объяснить это можно лишь с большой натяжкой. Царю Филиппу и его великому сыну противостояли экономически более сильные и хорошо вооруженные Афины, Фивы, Коринф, во много раз численно превосходившие греко-македонскую армию войска Дария. Чингисхану - не менее многочисленные и хорошо вооруженные армии Хорезма и Китая. Но победа доставалась тем, кто, уступая побежденным экономически и цивилизационно, значительно превосходил их духовно-психологически. Гегель считал образование великих империй прошлого (Римской, Германской и др.) закономерным процессом, обусловленным огромным духовным потенциалом великих народов, благодаря которому они затем создавали и великие культуры, и сильные государства. Такие государства неизбежно поглощали духовно более слабые народы и образовывали империи. Но в

чем источник силы духа имперских народов? Гегель полагал, что в "мировом духе".

Претендующий на научность ответ на этот вопрос был дан полтораста лет спустя в пассионарной теории этногенеза Льва Гумилева. Согласно ей Великое переселение народов и сопутствующие ему распад и образование империй связаны с возникновением особого рода духовной энергетики и стереотипов поведения у отдельных этносов - возникновением, обусловленным изменениями биосферных процессов в той или иной части планеты. Эта духовно-физиологическая энергия была названа Гумилевым пассионарностыо, а ее носители - пассионариями: людьми длинной воли, которая позволяла им завоевывать огромные территории. Александр Македонский и его воины, Юлий Цезарь и его легионеры, Чингисхан и его нукеры, Тамерлан и его гулямы ("удальцы") - это они, люди длинной воли, бегущие от идиотизма спокойной повседневности, покоряли (не числом, а жаждой победы!)

огромные народы и могучие государства, создавая затем государства еще более могущественные и более великие. В истории образования и развития цивилизаций на Евразийском и других континентах это обстоятельство имело, быть может, решающее значение.

Это сейчас термины "имперский", "империя" и соответствующие им реалии воспринимаются как нечто антипрогрессивное. Однако на протяжении многих столетий до новой эры и в новую эру имперская идея (и образованные в соответствии с нею империи) в ряде случаев несла в себе позитивный культурно-исторический смысл.

Отмечая этот факт, Петр Савицкий в статье "Борьба за империю" еще в 1915 году писал, что собственно империей может быть названо империалистическое образование, в котором "империализуемые" народы "получают" цивилизационно и культурно больше, нежели теряют. Мыслитель различал "континентально-политические" империи (Чингисхана и Тамерлана), силовое властвование которых над покоренными народами не ведет ни к какому (экономическому, политическому и культурному) прогрессу и которые точнее называть восточной деспотией, и "подлинные" империи - в частности, Македонскую и Римскую.

В чем, например, всемирно-историческое значение образования империи Александра Македонского и Римской империи? Прежде всего в том, что они способствовали распространению греко-римской культуры на огромных пространствах Ойкумены, утверждая в колониях и провинциях единую для всех этносов и народов государственную надэтническую идеологию и единые законы совместного проживания. Точно так же и Московское царство, колонизируя в XV-XVIII столетиях земли за Волгой и за Уралом, выполняло, по сути, ту же цивилизаторскую миссию, реализовывало римскую идею единого про-

странства и единых прав гражданина (подданного) в Евразии. В данном случае не важно, чей юридический кодекс - римский или московский - был лучше. Важно, что превращение десятков миллионов этнически и конфессионально разных людей в граждан или подданных одного государства создавало возможность для сосуществования и взаимообогащения различных культур и религий, для нормальной хозяйственной жизни, научно-технического прогресса.

Разумеется, в подавляющем большинстве случаев эта потенциально существующая возможность так и не воплотилась в реалии межцивилизационного синтеза. Более того, собирание под эгидой верховной государственной власти миллионов людей, различавшихся по языку, вере, обычаям и другим цивилизационным характеристикам, по мерс роста расового и этнического самосознания, последующей трансформации этпосознания в сознание национальное с имманентно присущим ему национализмом реально создавало и создает предпосылки сепаратизма самого разного толка. Противостоять ему может лишь сила сцепления и инерции структур здорового государственного организма.

Как только образуется большое многонациональное государство, немедленно начинает действовать инстинкт его самосохранения. Вне зависимости от формы правления (демократической или монархической) и формы государственного устройства (унитарной или федеративной) государство как системное целое будет себя сохранять в этом качестве. Целостность государства, противодействие его распаду будут достигаться любыми средствами, невзирая ни на какие "права" его территорий - "штата" (как в США) или "респуб-

лики" (как в современной России). Распад возможен лишь в результате военного поражения, социального катаклизма или военного и экономического ослабления метрополии, которая настолько обессилена, что вынуждена "благородно" предоставить независимость тем, кто ее требует. В конечном счете распад большинства империй является результирующей действия (явного или скрытого) всех этих факторов.

Если в свете сказанного мы посмотрим на историю демократических США и самодержавной России, то увидим, что по способу образования и цивилизационной функции эти два политических антипода очень похожи друг на друга. Хотя отличия, и весьма существенные, конечно, имелись.

Покорение Сибири и колонизация Америки

Сравнивая эти процессы, отметим прежде всего их геополитическое и социально-психологическое сходство. Присоединение огромных пространств Сибири и Дальнего Востока Московской Русью исторически совпало с усилением экспансии европейских государств в Северную Америку. И то, и другое приняло формы колонизации, источником которой был торгово-промышленный капитал, чья активность совпала с процессом миграции большого числа пассионариев за пределы своих государств.

В XVI столетии, когда на территории Московского царства окончательно сформировался новый - великорусский - суперэтнос, Западная Европа вступила в эпоху религиозных войн (Реформация и последовавшая за ней Коптрреформация), буржуазных революций и становления абсолютистских государств. Торговый капитал Испании, Франции, Англии и Голландии активно осваивал новые территории. Многие тысячи европейцев, спасаясь от экономического, национального и религиозного гнета у себя на родине, искали счастья за океаном. Первыми в Америку устремились искатели легкой наживы: авантюристы, бродяги, солдаты и работорговцы, ставшие первыми жителями поселений Септ-Огастин (1565 год), Пор-Руаяль (1604 год), Джеймстаун (1607 год) и Новый Плимут (1620 год). Но вслед за ними шли люди твердых нравственных и религиозных принципов, переселявшиеся на континент в надежде обрести свободу и на новых землях осуществить свой социальный идеал.

Правда, в столкновениях с жесткой, а подчас и жестокой реальностью идеалы свободы и справедливости (не распространявшиеся, впрочем, на коренное население материка) терпели крах. Но постоянных государственных границ не было, а свободной земли имелось с избытком. И это на протяжении почти трех столетий давало жизнь американской мечте (равные шансы для всех и каждого).

Американские первопроходцы и новые эмигранты из Европы все дальше отодвигали линию своих поселений на запад, к тихоокеанскому побережью. Но точно так же продвигались на восток и великороссы - с Волги и Дона до Тихого океана. И там, и здесь новые территории осваивали лично свободные пассионарии, вслед за которыми (в лице воевод и губернаторов) двигалось государство, устанавливая на новых землях свои законы и порядки. Однако масштабы, темпы, характер и, главное, политический смысл колонизации были разными.

За полтора века с начала колонизации североамериканские поселенцы не продвинулись на значительное расстояние в глубь материка, освоив лишь побережье Атлантического океана. В этот период они стремились главным образом освободиться от власти метрополий (Англии и Франции), которые, в свою очередь, перманентно воевали между собой за зоны влияния на континенте. Многонациональному населению колоний, жаждущих независимости от власти торговой аристократии Лондона и Парижа и королевских администраций, это, естественно, не нравилось. Поэтому уже в 1643 году была образована конфедерация Соединенные колонии Новой Англии, а спустя еще 33 года население Вирджинии поднялось против английской короны. Это восстание под предводительством Натаниэля Бэкона было сурово подавлено. Однако с тех пор восстания следовали одно за другим.

В России ничего подобного не было. Необъятные земли Сибири и Дальнего Востока колонизировали свободные жители Русского Севера и вольное казачество Дона, Волги и Урала. И те, и другие ни за что не отдали бы своей воли. Но они никогда не стремились использовать ее в сепаратистских целях.

В середине XVI столетия с взятием волжского рубежа (Казанского и Астраханского ханств) Россия вышла к сибирским пространствам Синей Орды. К тому времени этот осколок некогда великого Джучиева улуса переживал не лучшие годы. Синяя Орда вступила в период междоусобиц, была духовно и физически ослаблена оттоком большинства активного, боеспособного населения во главе с Шейбани-ханом в Среднюю Азию, во владения Тимуридов. Граница Московского царства терялась в Приуралье, на севере которого стали вырастать торгово-промышленные поселения - фактории рода Строгановых.

К 1570 году столкновения Строгановых с татарами вылились в открытую войну. Для защиты своих владений промышленники вербовали отряды из казаков и иных охочих людей, которые год за годом все дальше продвигались в глубь Южной Сибири. "Наши Строгановы, - отмечал Иван Солоневич, - уселись на Урале, в сущности, совершенно самодержавными владыками. У них были и свои финансы, и свое управление, и свои войска - поход Ерма-

ка Тимофеевича финансировали они. Но отделяться от России, устраивать свой собственный феод - им и в голову не приходило". Парадоксально: после проигрыша Иваном Грозным Ливонской войны почти на протяжении пятидесяти лет Москва (метрополия) не могла и не стремилась контролировать процесс колонизации новых восточных земель, и в то же время Россия ежегодно "прирастала Сибирью".

Уже в 1585 году был заложен первый городок в устье Иртыша, а вскоре появились Тюмень, Тобольск, Пелым, Березов, Сургут и Нарым. После 1625 года казаки встретились с "братскими людьми" - бурятами, а в 1630-х русские освоили бассейн Лены. Именно землепроходцы, как называли себя казаки и устюжане, заложили в первой половине XVII столетия Томск, Енисейск, Якутск, Красноярск, Иркутск. Следующее десятилетие привело россиян на границы Евразии. В 1645 году Василий Поярков, спустившись по Амуру, достиг Охотского моря, а в 1648 - 1649 годах экспедиция Ерофея Хабарова прошла средним течением Амура. Практически за один век, от похода Ермака (1581 - 1583 годы) до войн с маньчжурами на Амуре (1687 - 1689 годы), землепроходцами было преодолено расстояние от Урала до Тихого океана, и Россия легко и быстро закрепилась на этом огромном пространстве. На покорение Сибири и Дальнего Востока было истрачено во много раз меньше военных и финансовых средств, нежели выложили Англия и Франция на колонизацию Северной Америки, а результаты оказались несравнимо выше. Почему?

Прежде всего потому, что русские переселенцы и московские воеводы устанавливали плодотворные контакты со всеми народами Сибири и Дальнего Востока. Недаром противодействие миграции великороссов было ничтожным. Конфликты с русскими, если они и возникали на первых порах - например, у бурят или якутов, - быстро улаживались и не имели тяжелых последствий в виде межнациональной розни. Выучив местные языки и усвоив местные обычаи, русские не стремились навязывать аборигенам свой образ жизни и свою веру. Единственным практическим следствием русского присутствия для аборигенов стал ясак (уплата одного-двух соболей в год), который инородцы понимали как дань вежливости "белому царю". В то же время, попав в списки ясачных инородцев, местный житель получал от центрального правительства твердые гарантии защиты жизни и имущества. При любых преступлениях ясачного инородца дело посылалось на рассмотрение в Москву, а Москва смертных приговоров аборигенам никогда не утверждала. Даже те, кто знаком с историей образования США только лишь по романам Фенимора Купера, могут свидетельствовать: колонизация англосаксами Америки происходила с точностью до наоборот.

Многонациональное Российское государство почти бескровно, на добровольной основе включило в свой состав десятки народов северо-востока Евразии и в 1784 году основало первое поселение на Аляске. В это же самое время в завоевавших независимость североамериканских колониях процветали работорговля и война на истребление коренного населения - индейцев. К концу XVIII века Северо-Американские Соединенные Штаты представляли собой довольно скромное по размерам федеративное государство. И способы, какими в дальнейшем происходило изменение национального состава и государственных границ этой страны, практически не отличались от тех, какими пользовалась Россия в XIX столетии.

США и Россия

Отцы-основатели Федерации независимых штатов были убеждены, что расширение и увеличение мощи нового государства в дальнейшем будет происходить по отрабо-

танному принципу: очередная колония обретает независимость, ходатайствует перед Конгрессом о приеме ее в Союз, а тот удовлетворяет ходатайство. Либо можно будет просто покупать новые территории, как была куплена в 1803 году Луизиана у Франции.

Но очень скоро стало ясно, что эти "демократические" способы занимают слишком много времени и крайне неэффективны. И тогда для идеологического обоснования новой геополитики появилась так называемая континентальная концепция: естественными границами государства должны стать оба океана, омывающие Северо-Американский континент. В силу вступил испытанный и быстрый принцип образования империй. На юге - военный захват территорий у более слабых соседей, на среднем и дальнем западе - "освоение" земель, заселенных индейскими племенами, в ходе которого аборигены беспощадно истреблялись, изгонялись или помещались в резервации.

В то время когда Россия, в очередной раз разгромив в конце 1820-х - начале 1830-х Оттоманскую Порту и Персию, окончательно отобрала у них Закавказье и взяла под свой протекторат Дунайские княжества, а затем, спрямляя Оренбургскую и Сибирскую укрепленные линии, включила в свой состав Туркестан с его бесчисленными феодальными

ханствами и усилиями дипломатии официально закрепила за собой де-факто отобранный у Китая Приморский край, Соединенные Штаты, разгромив Испанию (1819 год), присоединили Флориду и Алабаму, отобрали у Мексики путем "самоопределения" Техас (1845 год), а победив Мексику в войне, захватили у нее Калифорнию, Аризону, Нью-Мексико, Неваду, Юту и Колорадо, населенные исключительно мексиканцами. В 1898 году была аннексирована Республика Гавайи, а покорение запада продолжалось вплоть до начала XX века. В любом американском справочнике против названий всех перечисленных выше штатов можно прочесть - "аннексирован". Янки не стесняются называть вещи своими именами. Как видим, способы расширения многонациональных США и России - "империи" и "демократии" - принципиально ничем не отличались. А значит, в полную силу должен был действовать и другой системообразующий признак государственности - принцип предохранения государства от распада.

Оценивая итоги Гражданской войны 1861 - 1864 годов и выбор Авраама Линкольна в пользу начала военных действий против конфедератов, сами американские историки признают, что выбор этот был правильным. Великая цель - сохранение целостности государства - оправдывала любые средства. Сам Линкольн в речи, обра-

щенной к Конгрессу после победы, высказал, по сути, ту же мысль. Эта победа, сказал он, "должна решить для всего человечества вопрос: способна или нет конституционная республика <...> отстоять свое территориальное единство от своих собственных внутренних противников этого единства".

Президент Линкольн потому до сих пор так почитаем в Америке, что сохранение территориальной целостности и единства государства - задача не менее трудная, нежели его основание. Когда она встает во весь рост, в стороне остаются "неотъемлемые права и свободы": такую цель, повторим, оправдывают все средства.

Не случайно Линкольн, прославившийся отменой рабства, готов был его навечно узаконить в южных штатах. Но чтобы Север и Юг развивались независимо друг от друга - на это он согласиться не мог. Рано или поздно это все равно привело бы к расколу страны. И если единственным средством сохранения целостности США был путь нарушения "великих принципов", путь применения военной силы, Линкольн мужественно избрал именно его. С точки зрения исторической целесообразности и перспективы он был, безусловно, прав: конфедеративный путь развития никогда не вывел бы США в разряд великих государств. Впрочем, история не знает сослагательного наклонения: страшные опустошения Гражданской войны, ее жертвы давно забыты. Остался лишь результат, то, ради чего все это делалось, - великая мировая держава Соединенные Штаты Америки.

Державность и демократия

Сопоставим теперь нынешнее положение США и России. По всем параметрам сравнение пока явно не в нашу пользу. И это, пожалуй, закономерный итог всего предшествующего исторического развития.

Россия вступила в XX век уже ослабленной межнациональными и социально-экономическими противоречиями, пережила две революции, период распада, территориального возрождения, военных побед, недолгого экономического подъема, застоя и вот теперь, в третий раз поменяв политическую систему и экономический строй, начинает XXI столетие, вспоминая о былом державном величии.

Соединенные Штаты встречают третье тысячелетие новой эры совсем иначе. После кровопролитной Гражданской войны они не только избежали распада, но и многократно приумножили экономическое могущество и военную мощь, сформировали и укрепили единство нации. Главным образом потому, что никогда не утрачивали связи с материнской западноевропейской цивилизацией, сохраняли цивилизационную идентичность, которую Россия так и не смогла обрести в итоге многих догоняющих модернизаций.

После Второй мировой войны, встав во главе противостоящего Восточному блоку Запада, США согласно веяниям времени активно взялись за демонтаж обветшалой колониальной системы, убедив своих европейских финансовых сателлитов в необходимости "отпустить" в свободное политическое и экономическое плавание колониальные народы. Так возникли страны третьего, а затем и второго мира. А параллельно с ними - новые формы политической, экономической и культурно-информационной зависимости этих стран от США - сверхдержавы, активно экспериментирующей в сфере выработки постмодернистских форм колониализма.

После распада Восточного блока и СССР не заметить это мог разве что слепой. Да еще наши государственные мужи, которые за годы горбачевских и ельцинских реформ так и не удосужились разработать и принять к руководству адекватную концепцию национально-государственной безопасности России, ее геополитическую доктрину, подкрепив их общенациональной идеологией. В те годы многие наши политические деятели, вместо того чтобы укреплять Федерацию, усиливать мощь государства и всеми силами отстаивать интересы своих соотечественников за рубежом, стремились изжить в самих себе и в народе "имперский комплекс". Тогда как те же Соединенные Штаты вели себя иначе: всеми доступными средствами защищали свои национальные интересы в любой точке земного шара и не теряли надежду если не расчленить Россию, то установить над нею свой контроль.

И это вполне демократично и вполне по-имперски, здесь нет формально-логического противоречия. Поскольку демократия - прежде всего форма государственного устройства общества. Эта форма может быть наполнена самым разным - космополитическим (глобальным), национальным или имперским - содержанием. Вне зависимости от формы правления и государственного устройства империя всегда опирается на теократический или идеократический миф о своей великой миссии. Во времена царской России таким мифом была идея "Москва - Третий Рим" (или ее более поздние вариации), для США конца XX - начала XXI столетия - мысль о том, что предназначение Америки - переделывать мир в соответствии с американскими ценностями. Убежденность в правильности этой мессианской идеи и основанной на ней внешней политики - то, с чем согласны борющиеся за власть в Белом доме политические элиты современных либералов и консерваторов.

Начиная с 2002 года идея о трансформации США в мировую империю стала чем-то само собой разумеющимся для многих представителей американского политического класса, которые, не стесняясь, стали сравнивать современные Соединенные Штаты с Британской и Римской империями. Весной 2002 года газета "Нью-Йорк таймс" поместила серию статей "С мыслью об империи". Наиболее впечатляющей была перефразирующая известную поговорку "все дороги ведут в Рим" статья Эрнста Икина "Все дороги ведут в округ Колумбия". "Сегодня Америка, - писал автор, - это ни сверхдержава, ни гегемон, она сегодня является полнокровной империей на манер Римской и Британской империй. Таково по меньшей мере общее мнение наиболее заметных комментаторов и ученых нации". В частности, политолога Чарльза Краутхаммера: "Народ выходит из замкнутого пространства к мировой империи. Со времен Римской империи в мире не было такой мировой силы, которая доминировала бы в культурном отношении, экономическом и военном смыслах".

С тех пор имперского оптимизма поубавилось. США вновь позиционировали себя как антипод империи - национальное государство, но имперские амбиции и у демократов, и у республиканцев остались. Отмечая опасность для США такого единодушия, Сэмюэль Хантингтон справедливо указывал, что живучесть этой имперской парадигмы действия подпитывается не только протестантско-баптистской религиозностью (сопряженной с идеей богоизбранности) большинства населения и политических элит сверхдержавы, но и их уверенностью в том, что другие социумы, не разделяющие американских ценностей, "упорствуют в своих заблуждениях". Поэтому "Америка имеет полное право устанавливать собственный мировой порядок и преследовать зло в любой точке земного шара". О том, что насильственное установление демократических форм правления в странах с иными конфессиями, иной культурой и традициями приводит там к росту религиозного и политического фундаментализма, национализма и антиамериканизма, правящие круги США предпочитают не вспоминать. Не замечают они и того, что наряду с традиционными в современном мире появились новые "глобальные игроки". Спустя без малого 20 лет после распада СССР и усиления США человечество вновь вступает в эпоху многополярности. То есть эпоху конкуренции нескольких цивилизационных моделей развития. В эту эпоху США останутся великой (но не имперской) демократической державой. Россия, кажется, уже вступила на этот путь.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: