Статус проливов Босфор и Дарданеллы имел очень большое стратегическое, политическое и экономическое значение для России. Не удивительно, что во время многочисленных восточных кризисов, вопрос о пересмотре режима проливов в ее интересах всплывал на поверхность. Так произошло и в ходе кризиса 70-х годов XIX века. Еще до начала русско- турецкой войны 1877-1878 гг., а затем и в ходе ее, проблема проливов активно обсуждалась и в правящих верхах, и в обществе. Если отвлечься от нюансов, то обозначилось два принципиальных подхода к ее решению: поддержание существующего порядка, основанного на международных постановлениях, запрещающих проход через проливы военным судам всех государств и провозглашение принципа полной свободы навигации как коммерческих, так и военных судов.

В правящих верхах России не было единства по принципиальным вопросам внешней политики - как на стратегическом, так и на тактическом уровнях (1). Но и апологеты политики "европейского концерта", и сторонники проведения независимой национальной политики сходились в понимании того, что главный соперник России при решении проблемы проливов - Англия. Застраховаться от перехода проливов под ее контроль первые надеялись при помощи соглашения с Лондоном, вторые же посредством самостоятельных действий России. В поисках решения проблемы пересеклись идеи и судьбы нескольких известных государственных деятелей, дипломатов и военных.

Н. В. Чарыков в записке "Некоторые соображения по поводу оснований для соглашения с Англией по Восточному вопросу" от 23 февраля (7 марта) 1877 г.(2), проанализировав интересы двух держав, предлагал заключить с Англией отдельное соглашение, которое позволило бы затем ей присоединиться к союзу трех императоров. Основными условиями проектируемого соглашения с Англией Чарыков считал: 1) ликвидацию турецкого владычества в Европе и образование независимых государств на Балканах; 2) нейтрализацию Константинополя, проливов и Мраморного моря; 3) обеспечение коллективной гарантии этого положения Россиею и Англией; 4) исправление южной границы России на Дунае на условиях 1854г. и присоединение к ней Батума. Закрепить и обеспечить гарантию нейтрализации Константинополя, проливов и Мраморного моря с при-

Рыбаченок Ирина Сергеевна доктор исторических наук, старший научный сотрудник Института российской истории РАН.

стр. 47

легающей территорией должна была российская военная оккупация двух укрепленных пунктов на европейском и азиатском берегах северной оконечности Босфора и английская - таких же пунктов на южной оконечности Дарданелл.

Чарыков полагал, что когда Босфор - ключ от Черного моря - окажется в руках России, это превратит его в русское озеро и обеспечит безопасность черноморского побережья "абсолютно и окончательно". Аргументом в пользу передачи Англии Дарданелл служило то, что в случае распада Оттоманской империи Британская все равно их оккупирует, а затем нанесет удар и по Босфору, чему Россия помешать не сможет. Предварительные и формальные соглашения России с державами, заинтересованными в Восточном вопросе, дали бы России, по мнению Чарыкова, преимущество: в случае войны с Портой "эти соглашения гарантируют России плоды ее побед".

Предложения Чарыкова по всей видимости, отражали не только его личную позицию, поскольку некоторые из них вошли в составленную в аппарате российского МИД анонимную аналитическую записку "Возможные условия мира смотря по обстоятельствам" (3). Объем этих требований - характер политических и территориальных преобразований на Балканском полуострове, статус Константинополя и режим черноморских проливов, условия контрибуции - связывался в этом документе с тремя возможными ситуациями: "I. Если неучастие Европы и быстрые и решительные успехи наших армий сделают возможным радикальное решение. II. Если обстоятельства предпишут менее радикальное и требующее меньше риска и жертв решение вопроса. III. Если соглашение с разбитой Турцией позволит более умеренное решение".

В записке не сформулировано однозначного решения этого статуса ни в одном из трех случаев, но напротив, в каждом из них намечены альтернативные варианты. Только в первой из смоделированных ситуаций обозначен будущий статус Константинополя- вольный город или под протекторатом Европы, или под властью турок, с определенным районом, при условиях: или закрытия Босфора постоянным русским фортом, или с одновременным устройством английского форта в Дарданеллах. Проливы при этом или абсолютно свободны, или абсолютно закрыты указанными фортами. Во второй ситуации предложены три варианта режима проливов: абсолютное их закрытие для всех держав за исключением прибрежных; устройство русского и английского фортов на оконечностях проливов; полная их свобода. Наконец, в третьем случае- или закрытие проливов на условиях Ункяр-Искелессийского договора 1833 г., или их полная свобода. Таким образом, в российском МИДе к началу войны с Турцией не было выработано четкой позиции по пересмотру режима проливов в интересах России.

Начиная войну с Турцией, правящие верхи России заявили об отсутствии каких-либо территориальных притязаний к ней. Но Англия, тем не менее, потребовала официальных заверений о нераспространении военных действий России на черноморские проливы, Суэц, Египет и Персидский залив. В случае перехода русской армией Дуная Великобритания грозила ввести свой флот в Дарданеллы (4). На совещаниях у Александра II 16(28) и 18(30) мая 1877 г. обсуждался проект ответа на ноту английского министра иностранных дел Э. Дерби, содержащую условия, при которых Англия была готова остаться нейтральной. Военный министр Д. А. Милютин констатировал, что "при этих совещаниях каждый раз выказывается, как смутно наш канцлер понимает вопросы восточной политики и как мало выработаны планы Министерства иностранных дел", а также слишком большая уступчивость дипломатов, связывающая руки России (5).

По сути Англия предлагала договориться об итогах войны, обеспечив предварительно свои интересы. В этом контексте важна записка генерала Н.Н.Обручева, составленная, видимо, между 7(19) и 16(28) мая 1877г., раскрывающая его взгляд на проблему итогов войны (6). Обручев исходил из того, что существует глубокое непонимание Европой России и, как следст-

стр. 48

вие этого - недоверие к ней. Он писал, что Европа заблуждается, подозревая, будто "мы нарочно не хотим решать восточного вопроса, чтоб впоследствии, при удобной минуте, захватить все", но надеялся, что это непонимание исчезнет, если в каждом шаге России Европа увидит "непоколебимую твердость и решимость, ясно-разумно поставленную цель, согласную с нашими собственными интересами, и справедливое, вполне беспристрастное отношение к общеевропейским интересам". Ошибаясь в общей посылке, - "первый и самый важный интерес России и всей Европы это тот, чтоб восточный вопрос был решен" - Обручев очень точно обозначил точки столкновения российских и европейских интересов: Константинополь, проливы и судьбы балканских христиан, а также сформулировал, какие варианты для России, по его мнению, наиболее выгодны.

Как и в записках, составленных перед войной, он рассматривал Константинополь только как стратегическую цель действий (принудить противника к миру) и предлагал "в интересах России и всей Европы" превратить его в вольный город, чтобы навсегда покончить с восточным вопросом. Он подробно развил предложения по территориальному, национальному и административному устройству города. Основная задача России при этом - получить гарантию, что Константинополь "не будет занят флотом какой-либо одной державы".

Центральную проблему - вопрос о статусе проливов - Обручев, как и Чарыков, надеялся решить после "категорического, фактического и искреннего" объяснения с Великобританией. Считая, что основная причина страха последней связана с тем предположением, что, захватив проливы, Россия станет "совершенно неуязвимой для английского оружия и, узкользнув из-под его угрозы" доберется "безнаказанно до Индии в Средней Азии", генерал полагал возможным договориться на таких условиях: позволить Англии захватить Суэц, Афганистан и всю Памирскую возвышенность, обещая, что "Ю-20-30 лет не сделаем в Азии вперед ни шагу; но зато в проливах должны стоять на возможно благоприятнейшем для себя решении".

Последовательно разобрав три варианта пересмотра режима проливов:

1) предоставить устье Босфора России, а выход из Дарданелл сделать свободным для всех; 2) при сохранении первого условия, вход в Дарданеллы поставить под контроль Англии или занять иностранным гарнизоном;

3) оставить оба пролива совершенно свободными без всякий укреплений, Обручев приходит к убеждению, что "первый исход наиболее для нас выгоден. Он делает нас неуязвимыми в обороне и сохраняет в то же время за нами свободу наступления. Владея устьем Босфора (а для этого достаточно иметь хоть небольшой его угол на Европейском берегу), мы будем спокойны за весь Юг России и не будем вынуждены тратиться на развитие громадного военного флота, ибо несколько больших пушек на твердой земле, усиливаемые в случае войны торпедными заграждениями, могут противостоять каким угодно флотам... Подобное решение вопроса действительно явится величайшим благодеянием для России, отстранит многие войны и на веки упрочит ее судьбы".

Второй вариант, по мнению генерала, менее выгоден, но все же "очень хорош" потому, что лишая Россию свободы наступления, оставляет ей "неоценимое преимущество обеспеченной обороны". Третью комбинацию он считал "не только не желательной, но положительно вредной", поскольку право свободного прохода обоих проливов имело бы для России цену только в случае развития ее военного флота до масштабов английского или французского. Такой расчет Обручев называл химерой и, как и в ранней записке "К вопросу о свободе проливов", утверждал, что "подобное решение втянет Россию только в громадное разорение на развитие ее морских сил, а в случае войны снова повергнет весь Юг в бедствие и волнение". "Пусть лучше проливы остаются за турками,- заключал он,- до них мы можем еще добраться, тогда как против Европы будем совершенно бессильны".

Обручев выдвинул оригинальную идею улучшить нынешнее положение России в проливах, основав оборону Босфора на смешанном русско-

стр. 49

турецком гарнизоне, что явилось бы "в более серьезной и ненарушимой форме" повторением русско-турецкого договора 1833 года. Заманчивая, сама по себе, идея носила отпечаток политического романтизма, как и надежда договориться с Англией.

Успехи русского оружия вызвали появление в аппарате российского МИД ряда предложений по изменению статуса проливов в пользу России. А. Е. Смельский, с 1873 по 1880 гг. чиновник особых поручений при государственном канцлере, составил (возможно по его поручению) 26 октября (7 ноября) 1877г. "Исторический очерк права прохода военных судов через Босфор и Дарданеллы" (7). Начав свой экскурс с Кючук- Кайнарджийского мира 1774 г. и завершив его Лондонской конвенцией 1871 г., он констатировал неуклонное стремление российского МИД "поддерживать принцип замкнутости Черного моря" и избегать нарушений существовавших международных постановлений со стороны России с тем, чтобы не дать повода "к подобным нарушениям со стороны других европейских держав". На предстоявших мирных переговорах Смельский полагал целесообразным, сохранив принцип замкнутости Черного моря, попытаться выговорить право свободного плавания через проливы для военных судов двух соседних береговых держав - России и Турции. Признание нейтрализации Суэцкого канала могло, по его мнению, послужить компенсацией Англии за те выгоды, которые получит Россия. Если бы это предложение встретило "непреодолимое препятствие со стороны Европейских держав", в интересах России требовать "непременного сохранения прежних постановлений на счет замкнутости Черного моря и строгого соблюдения обязательства Порты о непропуске в это море иностранных военных судов". При этом России следовало бы "выговорить себе право отправлять ежегодно через проливы хотя бы известное определенное число военных судов для плавания в Средиземном море, ...независимо от тех судов, которые посылаем на станции в Константинополь и Пирей". В случае насильственного вторжения неприятельского флота в Черное море в нарушение международных постановлений и в случае войны России с одной из европейских держав, Смельский предлагал закрыть проливы минной обороной.

2 (14) ноября 1877 г. представил свою записку непременный член Совета МИД Ф. Ф. Мартене (8). Он был убежден, что "ни закрытие проливов, ни провозглашение свободы прохода для военных судов всех государств, нисколько не обеспечит безопасности русских берегов на верном море" и не соответствует полностью "законным интересам России". Удовлетворительным решением вопроса, по его мнению, было бы "при сохранении принципа о закрытии проливов для военных судов, обеспечить каким-нибудь способом непреложное исполнение этого правила со стороны Турции", приобретением при входе в Босфор морской станции. Уступка в пользу России на азиатском берегу Босфора или даже в Черном море, но близ входа в этот пролив какого-нибудь небольшого участка земли для возведения укрепления, (например, маленькой гавани Рива) "будет лучшим ручательством в действительном закрытии проливов для враждебных России военных флотов. Только при достижении этой цели русские владения на Черном море будут гарантированы против происков и нападений со стороны врагов России". Это право Мартене полагал возможным получить от Турции взамен военной контрибуции, поскольку "только возможность для России закрыть, по собственному усмотрению Босфорский пролив будет в известной степени вознаграждением за понесенные во время войны убытки".

Заглядывая в будущее, Мартене рассчитывал, что приобретя какой-нибудь пункт на Босфоре, Россия застрахуется даже на случай окончательного разрушения Оттоманской империи: "находясь так близко от Константинополя правительство всегда будет в состоянии сказать свое веское слово при разделении турецкого наследства".

Хотя Мартене предвидел, что это условие мира "встретит ожесточенное сопротивление со стороны самой Турции и ее союзницы Англии", он все же полагал, что Порта уступит, "если мир будет заключен непосредственно между Россиею и Турциею, помимо всякого иностранного посредничества".

стр. 50

На английские возражения юрист предлагал ответить весьма убедительным доводом - Англия с 1713г. обладала крепостью Гибралтар на территории независимого государства - Испании.

Записки Смельского и Мартенса побудили товарища министра иностранных дел Н. К. Гирса составить свою записку (в соавторстве с П. А. Капнистом, директором Азиатского департамента МИД) и представить все три документа А. М. Горчакову. В сопроводительном письме канцлеру Гире отмежевался от выдвинутой Мартенсом программы "радикального решения" вопроса, подчеркнув, что она - "исключительно его собственная идея". Сам Гире был убежден: "на приобретение нами какого-либо пункта по соседству с Босфором, чтобы создать там Гибралтар, трудно будет получить согласие Европы, а нам может создать больше трудностей, чем преимуществ". Поэтому он предложил свой проект, который, по его мнению, "отражает наши истинные интересы в этом сложном вопросе" (9).

Гире констатировал два факта: во-первых, в вопросе о проливах Россия, как и во многих других вопросах, к сожалению, "должна считаться не с одной Портой, но с интересами европейской коалиции, стоящими за ней и с открытой враждебностью Англии"; и, во-вторых, закрытие проливов - принцип международного права и поэтому получить преимущества для России невозможно, не предложив какой-либо компенсации. Единственный способ договориться, полагал он., - установить "паритет всех флагов в проходе проливов и разрешении военным кораблям всех наций проходить их по одному с определенными интервалами". Однако справедливости ради этот принцип должен был включать ограничения для не прибрежных к Черному морю держав: "никогда не иметь в водах этого моря более 4 или 5 военных судов каждая и два мелких судна, включая предназначенные для службы их посольств в Константинополе". Необходимость этой меры Гире обосновывал недопустимостью приравнивать право выхода из закрытого моря к праву входа в него. "Если бы морские державы имели право проводить через проливы неограниченное число кораблей, это нарушило бы равновесие сил в Черном море и нанесло ущерб прибрежным державам, в то время как появление нескольких русских кораблей в Средиземном море, воды которого принадлежат всем в мире, не представило бы опасности ни для кого".

Гире видел решение спорного вопроса в ходе нынешней войны таким:

1) открыть проливы для прохода военных судов всех наций по отдельности;

2) ограничить число военных кораблей не прибрежных держав, допускаемых в Черное море; 3) заключить специальную конвенцию с Турцией, чтобы помешать устройству иностранных морских станций в бассейне Черного моря (10). Показательно, что Гире приложил к своей записке вырезку из "The Times" со статьей, где развивалась идея, изложенная в первом пункте его предложений. Фрагмент текста записки Гирса, в котором шла речь об открытии проливов, отчеркнут карандашом и помечен вопросительным знаком на полях. Поскольку записка предназначалась для Горчакова, с достаточной степенью уверенности можно полагать, что пометы принадлежат канцлеру, но даже у него, относившегося к этой проблеме крайне опасливо, такое решение ее, видимо, вызвало сомнение.

Сам Горчаков был убежден, что вопрос о проливах в виду его политического значения может быть урегулирован только "с общего согласия на справедливых и действенно гарантированных началах". Существующее положение он считал "ненормальным", поскольку Россия была изолирована в Черном море без всякой гарантии безопасности, и в самом начале войны полагал, что соглашения о проливах "необходимо пересмотреть". В 1877г. в ходе обсуждения проектов мира с Турцией канцлер набросал несколько принципиально разных вариантов изменения режима проливов: 1) возвращение к условиям Ункяр-Искелессийского договора;

2) предоставление права свободного прохода военным кораблям всех государств; 3) запрещение прохода военных кораблей России и Англии;

4) укрепление позиций России и Англии в проливах (11). Эти варианты были различны настолько, что больше походили на попытку усидеть между

стр. 51

двух стульев, чем на деле решить острейшую внешнеполитическую проблему.

В приведенных выше предложениях государственных деятелей, дипломатов и военных отчетливо прослеживается несколько общих положений:

1) получить для России действенную гарантию безопасности на Черном море; 2) добиться права свободного прохода военных кораблей через оба пролива; 3) осуществить эти права дипломатическими средствами на основе соглашений или с одной Турцией или с европейскими державами.

В конце ноября 1877г. началось проектирование основных условий будущего мира с Турцией. Намечая его условия, начальник дипломатической канцелярии при главнокомандующем армией на Балканском полуострове А.И.Нелидов в записке,, составленной 10(20) ноября 1877г., особое внимание уделил статусу проливов (12). Статью по вопросу о проливах он считал основной в договоре, так как этот вопрос "наиболее прямо затрагивает наши политические интересы в настоящем и особенно в будущем". Призывая приступать к нему "с крайней осмотрительностью", поскольку "великие державы и главным образом Англия наблюдают за нами чрезвычайно ревниво", он тем не менее предлагал искать таких комбинаций, "которые обеспечат нам одним свободу навигации в проливах и исключат ее для всех других военных флотов". Это позволило бы достичь основной цели морской политики России в Турции - получить свободное сообщение со Средиземным морем и в тоже время помешать вражеским флотам угрожать ее Черноморскому побережью.

Состояние военного флота России на Черном море еще долгие годы не позволяло помышлять о выводе из него эскадры, способной оказывать какое бы то ни было влияние в Архипелаге или Средиземном море, поэтому самой неотложной задачей, по мнению Нелидова, было получить возможность проводить через проливы военные суда поодиночке и особенно - свободно вводить в Черное море корабли, приобретенные и заказанные за границей или построенные на отечественных верфях в северных морях.

По мнению дипломата, в сложившейся обстановке это единственное изменение стоило бы внести в условия международных договоров о проливах. На случай, если бы Запад потребовал гарантий от злоупотреблений России в применении этого права, Нелидов предлагал сделать разъяснения, которые "лишили бы нас возможности проводить целую эскадру под видом изолированных кораблей".

Хотя в целом свои предложения для будущего прелиминарного мира с Турцией Нелидов рассматривал как предварительный набросок условий, которые затем будут уточнены и изменены в зависимости от обстоятельств, в статье о проливах, кроме подтверждения существовавшего принципа закрытия их для иностранных военных судов, он предложил зафиксировать право прибрежных к Черному морю государств просить султана выдавать фирман на проход военных судов по одному.

Размышлял Нелидов и о будущих операциях против Турции, обоснованно полагая, что война не положит конца старым противоречиям. Опираясь на мнение моряков, он считал, что даже без сильного флота Россия могла бы остаться почти полной хозяйкой Черного моря, если бы при помощи нескольких сильных броненосцев сумела закрыть вход в Босфор. Тогда высадка десанта в заранее выбранном стратегически удобном пункте на побережье вблизи Константинополя "перестанет быть абсолютно невозможной" и "позволит нанести решительный удар в сердце империи".

На совещании у Александра II 1(13) декабря 1877г. Обручев прочел свои соображения относительно проливов. Его записка, по свидетельству Д. А. Милютина, отличалась "логическим построением аргументации, как все работы Обручева", но, одновременно военный министр, не без сарказма, замечал, что она "носит характер академической диссертации; поэтому предложено передать ее в Министерство иностранных дел для соображений в свое время" (13).

Записка Обручева, составленная в болгарском городе Пародиме 27 ноября (9 декабря) (14), начинается с констатации того факта, что режим

стр. 52

проливов, установленный Лондонской конвенцией 1871 г., не обеспечивает в полной мере безопасность России: "доныне Черное море герметически заперто для нашего флота, но, даже и в мирное время, может, по произволу Порты, открываться для наших врагов". Исходя из этого, Обручев сформулировал минимум тех требований, на которых следует настаивать при заключении мира с Турцией.

Прежде всего, обеспечить безопасность России на Черном море как в мирное время, так и в случае войны с любой морской державой при сохранении мира с Турцией; во-вторых - устранить стеснения для быстрого развития черноморского флота с тем, чтобы уравнять морские силы России и Турции; затем, ликвидировать все ограничения в использовании судов черноморского флота в мирных целях, что диктовалось "достоинством и нуждами самостоятельного государства"; и наконец, ослабить невыгоды для русской и международной торговли, связанные с принадлежностью проливов исключительно Турции.

Обручев предложил сохранить в будущем договоре принцип закрытия проливов для военных судов и подтвердить его ссылками на все предшествующие международные договоры, а не только на Парижский трактат 1856 г., дополнив последний двумя статьями. По одной из них государства прибрежные к Черному морю и располагающие на нем своим флотом могли бы проводить в мирное время "отдельные невооруженные суда, имеющие характер морских (плавучих) грузов", а также "одиночные военные суда, предназначенные для службы посольств означенных держав", и суда, предназначенные для ученых или учебных целей и путешествий высочайших особ. По плану Обручева, на такой проход судов не требовалось получения фирмана от султана. По другой статье- международная торговля в военное время ограждалась от одностороннего применения блокадных правил Портой. Последняя должна была заявить свое согласие совместно с другими державами, чтобы в случае войны считались блокированными лишь те специально обозначенные порты Черного моря, доступ к которым действительно прегражден достаточною морскою силою, а все остальные порты, части моря, и проливы "оставались бы свободными для мирной торговли, за исключением предметов военной контрабанды".

Обручев рассчитывал, что эти умеренные и справедливые требования не будут оспорены Англией, поскольку принцип закрытия проливов подтверждался, а русская эскадра не получала возможности "внезапно выйти из Черного моря и грозить морским путям Англии в Индию". Но при этом генерал предлагал "крепко стоять на самом принципе и не допускать в сем случае никаких мелочных регламентации".

В отличие от Гирса, он решительно отверг идею получить право ограниченного прохода для военных кораблей России на условиях паритета с другими державами, справедливо полагая, что англичане, воспользовавшись им под предлогом каких-либо ученых морских работ, сделаются "постоянными гостями Черного моря", а кроме того, из отдельных судов разных наций "против нас могла бы образоваться целая союзная эскадра".

Вместе с тем Обручев хорошо понимал, что предлагаемый им "удобный для принятия Англией и другими державами" способ решения вопроса о проливах оставлял два важных пробела по отношению к существенным интересам России: во-первых, лишал ее возможности направлять из Черного моря целые эскадры, что умаляло то влияние России на востоке, на которое она претендовала; и во-вторых, не предоставлял России фактических гарантий против произвола Порты, за которой сохранялось безусловное владение проливами. Восполнить первый из этих пробелов хотя бы отчасти, по мнению Обручева, могла бы высылка русской эскадры из Балтийского моря при условии обеспечения для нее морской стоянки в Средиземном море, которую Россия могла бы выговорить у Черногории, если эта последняя получит самостоятельность и будет располагать достаточной береговой линией, или приобрести за деньги, как покупала себе порты Англия. Без такого надежного укрытия выход в Средиземное море Черноморского флота, даже если бы он имел такое право, не получит должного значения, считал Обручев.

стр. 53

Второй, более важный для обеспечения государственной безопасности России пробел в предлагаемых условиях мог быть восполнен, по мнению Обручева, только в результате блестящих и неоспоримых успехов русских войск, которые бы дали возможность оказывать давление на Порту, с тем чтобы- "выговорить у нее себе прочные гарантии относительно проливов". Обручев считал наиболее приемлемыми два варианта таких гарантий. Первый - территориальный обмен: за возвращение Турции части Армении (или другой завоеванной области) Россия получала небольшой участок европейского прибрежья в устье Босфора с правом иметь здесь укрепления и ограничением права Турции возводить укрепления на противоположном берегу. Если бы было возможно решить вопрос так радикально, то, считал генерал, "лучшего и желать не надо". Обручев знал об идее Мартенса получить гавань Риву у входа в Черное море, но не разделял ее. "Нам нужна не бесполезная кордегардия или не имеющий значения pied-a-terre,- писал он,- а серьезная военная и морская позиция".

Предвидя решительный отпор со стороны европейских держав (и прежде всего Англии) такому варианту, Обручев предлагает другой - расположить в Босфоре смешанный русско-турецкий гарнизон без формальной уступки России какой-либо части турецкой территории. Здесь получила детальное развитие идея, намеченная им еще в майской записке 1877 года. Эта комбинация, оформленная договором между Россией и Турцией, связала бы два государства общим интересом по огражению безопасности на Черном море, что могло стать основой дружбы и совместного противодействия английскому влиянию. Таким образом в проекте Обручева кроме решения насущной оборонительной задачи намечалась и довольно широкая внешнеполитическая перспектива.

Позиция царя в вопросе о проливах (15), в основном совпадала с проектом Нелидова, с учетом которого Н. П. Игнатьев разработал проект мирного договора с Турцией. В нем определялись условия прохода русских военных кораблей через проливы и формулировалось предложение заключить оборонительный союз с Турцией для защиты проливов от иностранного вторжения (16).

Новые успехи русского оружия в декабре 1877 - январе 1878 гг. вызвали, с одной стороны, растущее недовольство Англии и Австро-Венгрии, а с другой, все больший страх Горчакова перед европейским ареопагом. Он шаг за шагом отступал даже от весьма скромных намерений в отношении изменения режима проливов, оставляя решение этого вопроса до европейского соглашения, и к концу января 1878 г. выражал лишь одно желание- "чтобы вопрос этот обсуждался в духе справедливости и общей солидарности, и не под влиянием ограниченных предубеждений" (17). Александр II как и Горчаков напуганный английскими угрозами, запретил вступление русских войск в турецкцую столицу даже в случае высадки там иностранного десанта (18).

Как известно, в Сан-Стефанском договоре оговаривались лишь условия торгового судоходства в Босфоре и Дарданеллах, а Берлинский трактат подтвердил силу постановлений Парижского трактата 1856 г. и Лондонской конвенции 1871 г. о режиме проливов. Юридически проливы остались закрытыми для прохода иностранных военных судов, а на деле положение России существенно ухудшилось. Фактической хозяйкой проливов оказалась Англия, чья эскадра находилась в Мраморном море до весны 1879 г., создавая непосредственную угрозу югу России (19).

Итак, российская дипломатия не сумела добиться выгодного для государства решения проблемы проливов. Но идея не умерла, а жизненные пути многих из названных выше деятелей спустя годы снова сошлись.

Вскоре после окончания войны Александр II поручил разработать план овладения Босфором со стороны Черного моря; в Одессе начали создавать "особый запас" для проведения этой акции (20). Горчаков после Берлинского конгресса отошел от дел, а управление Министерством иностранных дел перешло в 1879 г. к Гирсу. В справке по вопросу о проливах, составленной в МИД и приложенной к циркуляру от 4(16) марта 1881 г., на основе

стр. 54

сопоставления условий договоров о проливах 1833, 1841, 1856 и 1878гг. делался вывод о невыгодности существующего порядка для России. Впрочем дальше констатации дело не шло (21). Выученик Горчакова Гире относился к проблеме с еще большей осторожностью.

Но в правящих верхах были и более решительные настроения. Александр II энергично взялся за воссоздание морской мощи империи. Еще в январе 1877 г. будущий царь предлагал воспользоваться случаем "окончательно упразднить трактат 1856 года и открыть свободный проход русским военным судам через проливы" (22). Эта позиция нашла закрепление в решении Особого совещания 1881 г. о приоритетности создания на Черном море броненосного флота, имеющего безусловное преимущество перед турецким, и транспортного флота, способного перевезти к Босфору десантный корпус силою до 30 тыс. человек (23).

Таким образом, в отличие от кануна русско-турецкой войны 1877- 1878 гг. задача овладения Босфором была теперь сформулирована в правящих верхах как стратегическая цель России в области внешней политики. С учетом этого факта и надо оценивать последующие записки Нелидова, Обручева и других авторов, которые развивали и детализировали принципиальную идею, а не только выражали свои частные мнения. Именно поэтому их взгляды и получали одобрение свыше.

Так Александром III была поддержана хорошо известная записка Нелидова "О занятии проливов" 6(18) декабря 1882 г.: "Все это весьма дельно и толково. Дай Бог нам дожить до этой отрадной и задушевной для нас минуты! Я не теряю надежды, что рано или поздно, а это будет, и так должно быть! Главное не терять времени и удобного момента" (24).

Так же была одобрена записка Нелидова, составленная в январе 1885 г. "О задачах русской политики в Турции", которые рассматривались в контексте отношений с Портой и западно-европейскими государствами (25). Посол начинает с констатации того, что основную цель политики - утверждение России на Босфоре- определил после русско-турецкой войны Александр II. К достижению ее и "должны быть направлены все морские, сухопутные и финансовые силы России". Но ход событий, по мнению посла (за плечами которого к этому времени был немалый опыт и восьмилетнее пребывание в Константинополе), доказал необходимость более широкого подхода к проблеме.

Развитие торговых и военно-морских отношений России требовало захвата не только Босфора, но и Дарданелл, с тем чтобы иметь свободный выхода в океан. Решение столь трудной, и вместе с тем богатой благотворными для России последствиями грандиозной задачи требовало тщательной подготовки "политической почвы" - создания и укрепления благоприятных условий и устранения всего, что могло бы помешать успеху. Нелидов надеялся, что опираясь на опыт русско-турецкого договора 1833 г., поддерживая хорошие отношения с Портой, усиливая свое материальное и нравственное влияние, привлекая на свою сторону местное население, Россия сможет оградить Турцию от влияния Запада и со временем добиться решения вопроса о проливах в своих интересах "без кровопролития". При всем том, что подобные надежды и имели некоторое основание, в целом они были достаточно иллюзорны.

Впрочем другую сторону проблемы Нелидов оценивал весьма трезво- главным препятствием к достижению цели была не Турция, но западные державы. Нелидов одним из первых указал на появление нового противника России на Ближнем Востоке - Германии и призывал к противодействию ей.

Мысль о том, что России нужен не только Босфор, но и Дарданеллы была воспринята Александром III. Осенью того же года он определенно выразил свою позицию в письме Обручеву, с 1881 г. занявшему пост начальника Главного штаба: "По-моему, у нас должна быть одна и главная цель: это - занятие Константинополя, чтобы раз навсегда утвердиться в проливах и знать, что они будут постоянно в наших руках. Это в интересах России и это должно быть наше стремление (26).

стр. 55

Обручев к этому времени во многом пересмотрел свои взгляды на Восточный вопрос в целом, но остался верен своему убеждению в том, что безопасность государства зависит от владения проливами. Как и прежде, он по разному оценивает значение проливов для России. Если Босфор - дверь непосредственно ведущая к нашему дому, то Дарданеллы - дверь в Средиземное море; поэтому "занятие Босфора - позиция чисто оборонительная;

занятие же Дарданелл имеет скорее значение наступательное". Конечно, России выгоднее быть хозяином обоих проливов - "политическое ее влияние может быть в этом случае гораздо шире", но это потребует больших жертв, "неизбежно встретит большее сопротивление Европы", и едва ли принесет пользу. Суть решения Восточного вопроса генерал, в отличии от дипломата, сводил к обладанию укрепленными пунктами на берегах Босфора, которые позволили бы "раз навсегда преградить неприятелю вторжение в наши черноморские пределы".

Хотя Обручев как и прежде предлагает строить отношения с Турцией на основе дружбы, гарантированной предоставлением России Босфора или занятия его смешанным русско-турецким гарнизоном, он одновременно с этим настоятельно призывает готовить сильный десант, "который прямо бил бы на Босфор" (27).

Подготовка десантной операции с весны 1885г. получина новый импульс- была создана специальная Комиссия по обороне черноморских берегов и началось формирование специального десантного отряда из войск Одесского округа, однако дела шли не слишком успешно: десять лет спустя на совещаниях Комиссии в феврале и марте 1895 г. была признана недостаточность материально-технического оснащения экспедиции. Одна из причин неготовности состояла в том, что хотя задача овладения проливами и была сформулирована как цель внешней политики, реализация ее откладывалась до "благоприятного момента", время которого, как писал Александр III в своих резолюциях на записках Нелидова и Обручева, "еще не наступило".

Очередной ближневосточный кризис, начавшийся осенью 1894г., вновь поставил вопрос о проливах в повестку дня. Обручев в записке "Военная готовность наша на Черном море" от 23 июня (5 июля) 1895г. повторил основные положения записки 1885 г. теперь уже для императора Николая II и призвал к скорейшему завершению приготовлений на Черном море. Две темы впервые прозвучали в это записке: связь занятия Босфора ради укрепления безопасности юга страны с возможностью усилить противодействие западным соседям России - Германии и Австро-Венгрии и свободой рук для обеспечения государственных интересов на Дальнем Востоке.

Как известно, в период обострения ближневосточного кризиса в Особом совещании 23 ноября (5 декабря) 1896г. обсуждалась новая записка Нелидова, предложившего воспользоваться сложившейся ситуацией и осуществить идеи, изложенные им в 1882 и 1885 годах. Обручев горячо поддержал Нелидова, поскольку их взгляды на проблему во многом совпадали (28). В. М. Хвостов трактовал итог совещания как победу личной политики Нелидова, который якобы, настоял на осуществлении превентивных действий по захвату проливов и только противодействие союзной Франции заставило Петербург отказаться от этой авантюры. Эта оценка не точна, поскольку совещание приняло весьма взвешенное решение, нацеленное на происки мирных способов выхода из кризиса совместными действиями всех держав. Только в случае их неудачи или вторжения в проливы английского флота Россия готовилась к сепаратным действиям. Во Франции знали о такой позиции союзницы еще до совещания. Зимой 1896-1897гг. шла интенсивная подготовка к операции. Осуществить замысел в этой фазе кризиса правящие верхи России, однако не решились, но от самой идеи, как свидетельствует "Записка о проливах Босфорском и Дарданельском", составленная Мартенсом 31 января (12 февраля) 1897 г., не отказались (29).

По мнению последнего, кризис в Оттоманской империи ставит ребром вопрос о судьбе проливов в ближайшем будущем. Поэтому для России несомненна "абсолютная необходимость обеспечить за собой господствующее положение на проливах". Занятие их какой-либо державой - casus belli

стр. 56

для России. Мартене формулирует три варианта судьбы проливов в случае развала Оттоманской империи: вечная нейтрализация; закрытие для всех военных судов без исключения; установление порядка, который "наиболее надежным образом обеспечил за Россией возможность пользоваться проливами для своих стратегических и коммерческих целей". Первый вариант наиболее выгоден Англии и другим державам, а для России имел бы смысл только в случае занятия ее войсками Константинополя, чтобы иметь возможность в любой момент закрыть проливы. Такое решение лежит "в мире мечтаний и надежд". Второй вариант- нынешний режим проливов- потерял свое историческое и практическое значение для России, поскольку полученное Портой право в случае русско-турецкой войны пропускать через проливы военный флот своей союзницы обратилось в руках западных держав "в орудие, направленное против России". Закрытие проливов, существующее лишь на бумаге, не обеспечивает неприкосновенности русских владений на Черном море. Как и прежде Мартене считает самым выгодным для России решением установление ее контроля посредством получения морской укрепленной станции при входе в Дарданеллы. Такое право можно получить фактическим и юридическим способами. В первом случае в ходе внутреннего кризиса в Турции русские военные силы должны опередить появление в Мраморном море всякого иностранного флота; во втором, самом желательном, занять укрепленный пункт с согласия султана на основе двухстороннего договора. Неясно, обсуждалась ли записка Мартенса на достаточно высоком уровне, но известно, что она была прочитана и одобрена Николаем II: "Пока только можно наметить цели нашей политики в вопросе о проливах и захват Дарданеллов, само собой разумеется, самое желательное. Но когда и как можно достигнуть этой цели - этого теперь сказать нельзя. Это вполне зависит от обстоятельств".

Таким образом идея установления контроля России над проливами получила санкцию императора, но воплощение ее вновь относилось в неизвестное будущее. Поддержание статус-кво на Ближнем Востоке осталось руководящей нитью политики.

Обострение обстановки в связи с событиями на Крите побудили 3(15) марта 1897 г. высказать свои взгляды на проблему П. А. Капниста (с 1895 г. посла в Вене) (30). Его соображения исходили из неизбежности развала Оттоманской империи, целостность которой до сих пор поддерживалась усилиями европейских держав и России. Капнист вполне обоснованно утверждал, что поддержание статус-кво "не может быть окончательной целью какой-либо политики", и предлагал определить "руководящую нить для русской политики" на тот случай, когда поддержание статус-кво "сделается совершенно невозможным".

Государственно-стратегические интересы России, по мнению посла, были упущены из виду во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов. Капнист справедливо обращает внимание на две стороны проблемы, которые часто объединяют, хотя между ними есть принципиальное различие как в плане юридического обоснования, так и по методам реализации: закрытие проливов для утверждения России в Черном море и открытие их для русских военных судов для сообщения со Средиземным морем. Первое - существенное и неоспоримое право России, закрепленное международными договорами, следовательно его Россия может требовать. Второе- не основано на праве, и его "мы можем лишь взять". Эти интересы имеют разное значение для России: закрытие проливов обеспечивает ее безопасность, открытие обеспечивает свободу сообщения с Дальним Востоком. Эти задачи России могут быть осуществлены "неодинаковыми путями, отдельно и разновременно": насильственно и сразу, либо естественным развитием и постепенно.

По мнению Капниста, обстоятельства благоприятствуют решению проблемы вторым путем в два этапа: сначала раздел европейской Турции между Балканскими государствами и на основе договоренности с Австро- Венгрией путем вооруженного вмешательства в национальное движение на подвластной туркам территории; затем осуществление в удобную минуту

стр. 57

подготовленного в глубокой тайне плана занятия оставшейся у Турции в Европе полоски земли вместе с проливами. С первым тезисом о неизбежности будущего раздела европейской Турции трудно не согласиться. Но второй тезис - об утрате в Европе господствовавшего прежде представления о проблеме проливов как общеевропейской - не выдерживает критики. Борьба вокруг этого вопроса, разгоревшаяся в ходе ближневосточного кризиса, продемонстрировала трудность, а скорее даже невозможность для России решить его изолированно и в собственных интересах.

Идея сделки с Австро-Венгрией была отвергнута в МИД как рискованная и вредная, также как и предложенная последовательность решения вопроса. Военное обеспечение закрытия входа в Черное море должно было укрепить позиции России (не связанной заранее договорами с кем-либо) и предшествовать решению дальнейшей судьбы европейских владений Турции. Все эти планы строились на случай развала Оттоманской империи, в ходе которого все другие великие державы рассчитывали получить свою долю "наследства". Так начала оформляться идея овладения проливами в случае раздела Турции, пока же вновь подтверждалась линия на сохранение статус-кво.

Примечания

1. Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII начало XX в. М. 1978, с. 201-202, 209.

2. Архив внешней политики Российской империи (далее АВПРИ), ф. Канцелярия министра, оп. 470. 1877 г., д. 76, л. 6-14.

3. Там же. ф. Секретный архив министра, (далее Секретный архив), оп. 467, д. 36/37/39, л. 104об. -105. Записка не датирована, но, как ясно из текста, составлена до начала войны.

4. Освобождение Болгарии от турецкого ига (Освобождение Болгарии...). Т. 2. М. 1964. Док.N 52, 61.

5. Дневник Д.А.Милютина. 1876-1877 (Дневник Милютина). Т. 2. М. 1949, с. 169. См. ? также с. 132,147, 152,170.

6. Обнаруженная мною записка хранится в АВПРИ, ф. Секретный архив, оп. 467. 1877г., д. 36/37/39, л. 44-67. Записка не подписана и не датирована. Установить авторство Н. Н. Обручева с большой степенью уверенности позволяют следующие основания: 1) писал человек хорошо осведомленный -- он знает о секретном соглашении с Австро-Венгрией о Боснии и Герцеговине; о планах послевоенного устройства на Балканах; 2) записка хранится в секретном архиве министра, там же где копия записки Н. К. Гирса о проливах; анонимная записка, составленная в МИД с вариантами условий мирного договора с Турцией; автограф записки Обручева "К вопросу о свободе проливов"; 3) писал человек военный; 4) сопоставление с другими записками Обручева выявляет тот же круг идей, а текстологический анализ тот же строй речи; 5) написана по-русски, как и все записки Обручева; 6) написана в первой половине мая, не ранее 7/19, когда стали известны требования Англии, и до перехода русских войск через Дунай. Обручев находился в Петербурге до середины июня, позже был отозван на Кавказ.

7. АВПРИ, ф. Канцелярия министра, оп. 470. 1877 г., д. 76, л. 136 163.

8. Там же, л. 98-127.

9. Там же, л. 134-135.

10. Там же, л. 128-132.

11. См. Освобождение Болгарии. Т. 2. Док. N 61, с. 80; N 62, с. 84; ЧЕРНОВ С. Л. Россия на завершающем этапе восточного кризиса 1875 1878 г. М. 1984, с. 41.

12. АВПРИ, ф. Секретный архив, д. 31, л. 78.

13. Дневник Милютина, с. 253.

14. АВПРИ, ф. Секретный архив, д. 36/37/39, л. 36-43 об. Автограф. Написана на 4-х двойных листах, вложенных друг в друга по два и пронумерованных таким образом, что архивная нумерация не соответствует последовательности текста. В результате начало его приходится на л. 42, а окончание - с датой и подписью Обручева на л. 41 об. Видимо поэтому на обложке дела записка значится как анонимная.

15. Освобождение Болгарии. Т. 2, с. 342, 343, 380.

16. См. ИГНАТЬЕВ Н. П. Сан-Стефано. Исторический вестник. 1915, т. 139, N 2; т. 140, . .N 4; т. 141, N 8.

стр. 58

17. Освобождение Болгарии. Т. 2, Док. N 438, с. 475. См. также док. N 451, с. 498, док. N 484,0.541.

18. ТАТИЩЕВ С. С. Император Александр II. Его жизнь и царствование. Т.П. СПб 1911, с. 435 36.

19. ХВОСТОВ В. М. Внешняя политика России от Берлинского конгресса до заключения франко-русского союза (1878- 1893гг.). - Проблемы истории внешней политики России и международных отношений. М. 1977, с. 174-178.

20. ЦЫВИНСКИЙ Г. Ф. 50 лет в Имперском флоте. Riga. [Б/д], с. 143- -145.

21. Государственный архив Российской Федерации, ф. 568, оп. 1, д. 225, л. 36 - 37.

22. Дневник Милютина, с. 136.

23. ПЕТРОВ М. А. Подготовка России к мировой войне на море. М. 1926, с. 27; Флот в первой мировой войне. М. 1964, T.I, с. 20; ЛАМЗДОРФ В.Н. Дневник. 1894- 1896. М. 1991, с. 321. АВПРИ, ф. Секретный архив, д. 439/458.

24. Красный архив. Т. 3 (46). М. 1931, с. 182.

25. АВПРИ, ф. Секретный архив, д. 94/101, л. 1 -Юоб.

26. Текст письма опубликован: Красный архив. 1931. Т. 3 (46). Рукописная копия письма была передана Обручевым в МИД 16 (28) сентября 1885 г. и хранится в АВПРИ, ф. Политархив, оп. 482, д. 3048а, л. 48-49.

27. Источник, 1994,N 4,с.4-21.

28. См. ХВОСТОВ В.М. Проблемы захвата Босфора в 90-х годах XIX века-- Историк-марксист, 1930, N 20; его же. Проект захвата Босфора в 1896г. - Красный архив. 1932. Т. 4-5 (47-48); Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XIX в. М. 1978, с. 268--273.

29. Источник, 1995, N 1,с.4--15.

30. АВПРИ, ф. Секретный архив министра, д. 156/161, л. 18 44.

Постоянный адрес данной публикации: