Банки-разбойники

Большая роль в осуществлении земельных преобразований отводилась Крестьянскому поземельному банку. В первой главе уже говорилось, что для покупки помещичьих имений и выдачи ссуд на покупку земли самими крестьянами у помещиков правительством были выделены огромные средства. Были понижены на 1% годовые платежи заемщиков по ссудам. Но самое главное, по инициативе Столыпина были резко понижены доплаты крестьян наличными деньгами к ссудам банка. После указа 3 ноября 1905 г. до конца 1907 г. существовали два вида доплат: для малоземельных до 10%, для прочих - свыше 10% (фактически до 25%). Премьер заставил-таки прижимистого министра финансов Коковцова согласиться на нанесение ощутимого урона государственной казне. С 1908 г. крестьяне, покупавшие у Крестьянского банка землю отрубами, приплачивали к ссуде 5%, а дававшие обязательство переселиться на хутора освобождались от всякой доплаты.

Надо отдать должное Столыпину, он внимательно следил за всеми органами, занимавшимися практическим проведением реформы, не исключая и учреждения Крестьянского банка. Об этом свидетельствует, в частности, его письмо к управляющему Крестьянским и Дворянским земельными банками Кривошеину от 15 сентября 1907 года. Автор письма "озабочен Курском". Он думал, что успешной деятельности отделения Крестьянского банка в этой губернии препятствуют "и правые, и левые. Оказывается же, что причина якобы другая, а именно Эльберг, который считается трудовиком и тормозит все наши начинания. Не примете ли какие-либо меры" ¹ .

Поскольку первая задача, поставленная банку - отвлечение крестьян от борьбы за помещичью землю - была небезуспешно решена, перед ним выдвигалась другая задача: насаждение личного землевладения крестьян. С этой задачей ему справиться было легче в тех случаях, когда он предлагал к продаже земли, купленные им самим у помещиков и других частных собственников. Эти земли продавались почти исключительно хуторскими или отрубными участками. Но, как и Комитет по землеустройству, банк не публиковал во всеобщее сведение погодных данных о числе образованных хуторов и отрубов ² , удовлетворяя публику только сведениями о количестве проданной земли и вырученных суммах. Но этими данными можно воспользоваться, чтобы оценить, как выполнялась банком эта операция ³ .

Цифры, вообще говоря, впечатляют: за 8 лет продано 3,5 млн. дес., причем 3 млн. - в единоличную собственность (85,9%). Но важнее присмотреться к динамике процесса, показывающей, что более половины земли (точнее: 54%) было продано в первые три года, когда операция шла по нарастающей, а затем последо-

Продолжение. См. Вопросы истории, 1997, NN 3, 6.

стр. 81

вало быстрое и неуклонное снижение интереса крестьян к покупкам земли у Крестьянского банка. Еще больше, 4,4 млн. дес. купили крестьяне у помещиков, используя ссуды банка, но при этом из 900 тыс. покупателей только 90 тыс. купили единолично. И не менее важно то, что динамика покупок отличается от предыдущей операции лишь тем, что на первые три года пришлось несколько меньше половины (49%) купленной земли.

В "Положении о землеустройстве" отмечено, что деятельность банка склоняется "не столько к посредничеству между крестьянами и помещиками, сколько к скупке земель последних по сравнительно повышенным ценам и продаже их крестьянам с барышом (что менее всего достигает цели наделения малоземельных крестьян землей по сходным ценам) " ⁴ .

Есть немало и местных свидетельств о банковской спекуляции землей. Приведем некоторые из них. По словам крестьянина из Кромского уезда Орловской губ., о банковских хуторах, продано "около 40 участков по безумной цене; куплена земля по 105 р., а раздано по 160 р. и до 350 р. за десятину". На этих хуторах "от 9 до 15 дес., порыты колодцы, построены для образца хатенки. Обрабатывают земли, но живут на старых гнездах при своих наделах в деревне, выпасы скота - на старых своих угодьях; севооборот трехпольный; на улучшение видов нет и быть не может по случаю высокой оценки земель банком: за 9 дес. плата банку 110 руб. в год и земского сбора 4 руб. 50 коп. - мыслимо ли при такой постановке удержаться на хуторе. Многие бегут с хуторей, бросают все банку".

Священник из Карачевского уезда той же губернии: "13 домохозяев вышли на хутор, самые бедные, почти нищие!!! Переход был такой: они получили по 150 руб. (где бы и когда бы они такие деньги, наши мужички нищие, видели и имели?!), а постройки (на что, собственно, и дано было по 150 руб.)- свои старые хаты перетащили кое-как, а дворов они еще до сих пор не устроили! Деньгами же, полученными на перевозку жилья, по израсходовании по 25, самое большее по 50 руб., расплачивались с недоимками, долгами, проели, а по большей части пропили!!" ⁵ .

Покупая землю у помещиков по повышенным ценам, банк еще делал и свои накидки, что отмечалось оппозицией в Думе. Приведем некоторые факты. 14 марта 1907 г. великий князь Андрей Владимирович, третий и последний августейший любовник актрисы М. Кшесинской, продал Крестьянскому банку имение при с. Захарове Ливенского уезда Орловской губ. площадью 5064 дес. за 960 тыс. руб. ⁶ , то есть по 190 руб. за десятину, а банк, разбив ее на участки по 12 дес., распродал крестьянам по 220 руб. за десятину. По пониженному указом 5 октября 1906 г. проценту (4,5% к ссуде) за каждую десятину полагалось ежегодно вносить 9 руб. 90 коп., а за 12-десятинный отруб - 120 руб. в год. Чтобы собрать такую сумму, надо было продать (при цене ржи 76 коп. за пуд) 158 пудов хлеба. Это - чистый (без семян) урожай с четырех десятин, то есть, при трехпольном севообороте - со всего озимого клина.

Ограбление покупщиков земли Крестьянским банком статистически подтверждено исследованием самарских земских статистиков, возглавлявшихся большим специалистом своего дела Г. И. Баскиным. Они подсчитали, что только за пятилетие 1906-1910 гг. в Самарской губ. банк скупил у частных владельцев 420 тыс. дес. земли по 77,4 руб. за десятину, а еще удельное ведомство передало ему для продажи 469 тыс. дес. по 37,2 рубля. Десятина земли обошлась банку в 56,1 рубля. За те же годы банк продал крестьянам 222 тыс. дес. по 90,8 руб., получив при этом барыша 77 миллионов ⁷ .

Крестьянский банк, казалось бы, потому и назван крестьянским, что предназначен помогать российским крестьянам. На самом деле он был мощным насосом, выкачивавшим из тощих крестьянских карманов последние гроши. Коль речь идет о банке, то и приходится говорить на банковском языке, то есть на языке цифр. Площадь земли, купленной крестьянами с использованием ссуд банка, а стало быть

стр. 82

обложенной платежами, увеличилась с 1907 г. по 1914 г. (включительно) с 7,6 до 12 млн. десятин. За указанные восемь лет заемщики банка уплатили в погашение долга с процентами 347 млн. рублей. Заметим, речь идет не о начисленных, а о фактически внесенных платежах. Сюда надо прибавить связанные с этими же платежами дополнительные расходы. На первом месте тут стоят пени за просроченные, отсроченные или рассроченные (были и такие, самые страшные, накладывавшиеся на прежний долг, по сути - дальнейшее затягивание удавки) платежи. К ним добавлялись так называемые "разные расходы за счет заемщиков". Под этой туманной фразой в отчетах банка скрывались, как выяснилось, расходы банка на "публикацию имений неисправных заемщиков" в "Губернских ведомостях". Каждая публикация, независимо от размера публикуемого к продаже "имения", обходилась банку примерно в 10 рублей. Дважды в год, по срокам платежей, участки должников публиковались к продаже с торгов и, по неуплате взноса, переходили на торгах в другие руки или, в случае неуспешности торгов, оставались за банком как полная его собственность. Заметим в виде примет социальной справедливости, что расходы по публикации к продаже - в тех же "Губернских ведомостях" и в "Вестнике финансов" - простыней-перечней имений неисправных заемщиков Дворянского земельного банка (дворян) принимал на себя этот банк, получавший на эти цели дотации из казны, то есть за счет основных налогоплательщиков - крестьян.

Прерывая затянувшееся отступление, укажем, что к тем 347 миллионам надо прибавить еще 15 млн. руб. названных выше двух видов платежей.

Это все касалось платежей по ссудам, но они выдавались не по полной оценке предлагаемой к продаже земли, а, как уже говорилось, с доплатами к ссуде. Необходимость этих доплат открыто находила себе объяснение в том, что если Крестьянский банк будет продавать землю без доплаты, то есть на началах обычного коммерческого залога, у крестьян может сложиться мнение, что помещичью землю можно взять и даром. А чтобы укрепить в покупщике чувство ценности земли, надо, чтобы он что-то приплатил из своего кармана. В результате, как мы подсчитали по отчетам банка, крестьяне доплатили наличными 216 млн. руб., а всего за 8 лет Крестьянский банк выкачал из крестьянского хозяйства Европейской России и Кавказа (территории, на которую распространялась деятельность банка внутри границ собственно России, без Польши) 578 млн. рублей. Можно вообразить, насколько усилился бы прогресс крестьянского земледелия, если бы эти 600 миллионов остались в деревне, а не перекочевали в карманы помещиков через банк и в царскую казну в виде барышей Крестьянского банка.

В предвоенном 1913 году платежи крестьян "своему" банку составили 88 с лишним млн. руб., то есть сравнялись с отмененными выкупными платежами.

Так в иной форме повторилась пресловутая "выкупная операция", только с той разницей, что прежде 90 млн. руб. выплачивалось за 95 млн. дес. надельной земли бывших помещичьих, государственных и удельных крестьян, а теперь практически столько же наличных денег вносилось в казначейства на счета банка за 15 млн. дес. земли. Если бы по этому пути пошла и дальше реализация частновладельческих земель, то над крестьянами взгромоздилась бы кучка буржуев-рантье, высасывавших из сельского хозяйства ежегодно сотни миллионов рублей.

Когда приятный случай приведет вас в Ленинград, не поленитесь пройти по Адмиралтейской набережной и повернуть голову в сторону неширокого Керченского переулка. Между зданиями под номерами 10 и 12 виден крытый застекленный переход, расположенный на уровне 2-го и 3-го этажей. Этот переход соединял здания двух невиданных в то время в мире государственных учреждений земельного залогового кредита- назовем полностью- Государственного Дворянского земельного банка и Крестьянского поземельного банка. Оба банка занимались в конечном счете одним и тем же делом - служением интересам поместного, потомственного, а наипаче именитого потомственного дворянства. Поясним вкратце, как это делалось.

Допустим, помещику надо продать имение или часть земли из этого имения, а ближайшие покупатели - крестьяне не соглашаются на запрошенную цену. Тогда владелец, чтобы выждать время, закладывает имение в Дворянском банке на условиях минимум 3,5 процента готовых. Взятые измором, крестьяне соглашаются на ранее назначенную или уже повышенную цену, и тогда Крестьянский банк оформляет сделку купли-продажи земли. При этом крестьяне уплачивают не 3,5,

стр. 83

а 4,5 процента годовых от суммы полученной ссуды, а помещик, взыскав с крестьян доплату наличными, получает всю сумму назначенной ссуды - частью наличными в банке, частью 5-процентными ценными бумагами ("свидетельствами") или 6-процентными "именными обязательствами". Превышение процентных ставок не только покрывало частью разницу между номинальной стоимостью свидетельств и биржевым курсом ценных бумаг, но и влияло на саму эту разницу, уменьшая ее. (Но это область биржевых спекулянтов и их маклеров, варианты могли быть различными, биржа есть биржа.)

Оставляем на долю специалистов подсчитать, какая денежная река в результате этих манипуляций с разницей процентов текла в руки благородного сословия, по нашим прикидам - не один десяток миллионов рублей ежегодно. А вытекала эта река в конечном счете опять-таки из деревни.

Ясно, какой тесной должна была быть и действительно была деловая связь этих двух банков, столь различающихся по названиям. И когда вслед за возникновением (1882 г.) Крестьянского банка был учрежден в 1885 г. (в ознаменование столетия опубликования Екатериной II Жалованной грамоты дворянству) Дворянский банк, управляло обоими банками одно и то же лицо. Как ни противоестественно выглядит эта уния двух "разнополых" банков, она существовала - как инструмент ограбления крестьянства. Особенно усилилось значение этой формы организованной в государственном масштабе преступности с введением в 1895 г. по инциативе Витте нового устава Крестьянского банка, получившего теперь право покупать помещичьи имения за свой счет и продавать от себя мелкими участками. Уже одно то, что оценщиками имений, предлагаемых заемщиками Дворянского банка к продаже Крестьянскому банку, являлись чиновники последнего, подчеркивает сугубую интимность отношений этих банков. А потому крытый переход между зданиями был просто необходим и был сооружен в 1912 году.

До мая 1908 г. в должности управляющего обоими банками, как уже говорилось, состоял Кривошеий, перешедший на службу Столыпину в качестве члена кабинета, имея за пазухой программу иного оттенка и потихоньку предавая своего нового шефа. Действительной же фигурой, которая стояла за этой политикой совокупного ограбления крестьян двумя банками (и казной в первую голову), был граф В. Н. Коковцов ("ов" вместо "ев" - претензия на принадлежность к самой высшей аристократии), министр финансов, которого Витте характеризовал, как "представляющего собою пузырь, наполненный петербургским чиновничьим самолюбием и самообольщением". Впрочем, сам Витте чуть позже проговорился, что при выгодных для него условиях мог бы мириться на государственных постах и с такими "пузырями". Вспоминая о времени сформирования своего кабинета, он писал: "Министром финансов Коковцовым и земледелия Шванебахом я не дорожил, но если бы они с своей стороны перестали интриговать и вели себя спокойно, то я с ними ужился бы" ⁸ . Именно с этими деятелями и "ужился" Столыпин, назначив Шванебаха на пост государственного контролера - контролировать Коковцова. Но вернемся к итогам деятельности Крестьянского банка.

Итоги эти, несомненно, весьма значительны. Мировая практика в прошлом не знала столь широкомасштабных государственных операций по продаже и залогу земельных имуществ. За 1906-1915 гг. всеми операциями банка (продажа земли, выдача ссуд на покупку земли и под залог надельных земель) было охвачено около 1,5 млн. домохозяев, в залоге оказалось более 10 миллионов десятин земли. На его землях или при помощи его ссуд образовано 320 тыс. единоличных хозяйств, в том числе 75 тыс. хуторов, 200 тыс. хуторов и отрубов имели среднюю площадь 15 дес., позволяющую вести рациональное хозяйство. Доказано: у банка покупали землю более зажиточные слои деревни, которым под силу были платежи банку, а не только клиент с горестным девизом: "Если некуда, так на хутора". И действительно, началось расслоение клиентуры банка, причем многих не справившихся с платежами банк сгонял с земли. Начиналось с накопления недоимок, которые с 21,3% годового оклада платежей в 1911 г. достигли в 1915г. 68,5%, причем недоимки особенно быстро росли у единоличных владельцев. А кончалось продажей участка с торгов: за 1907-1915 гг. 16 тыс. хуторов и отрубов с 190 тыс. дес. земли. Кроме того продано за недоимки 40 тыс. десятин земли крестьянских товариществ и 11 тыс., дес.- сельских обществ.

От народнических авторов в советской литературе унаследована традиция

стр. 84

ругать Крестьянский банк за то, что он служил чаще состоятельным, чем действительно нуждающимся малоземельным крестьянам. В доказательство обычно приводится тот факт, что в числе покупщиков земли у банка велика была доля безземельных, покупающих участки нередко крупнее, чем другие крестьяне. Действительно, безземельные в числе покупателей земли у банка, например, в 1910 г. составили 18,8%, а купленная ими земля 27 9% к общим итогам года. Банк уличали в том, что "безземельные, которые получили больше земли на одного домохозяина, чем все прочие покупатели, принадлежали отнюдь не к деревенским низам, а к деревенским верхам" ⁹ . При этом упускают из виду то, что за этим скрывается прогрессивное явление переливания ростовщического капитала "деревенских верхов" в производительную сферу, ибо спекуляция банковской землей практически исключалась. Если соразмерить вклад в прогресс сельского хозяйства, который мог внести тонкий слой созданных банком жизнестойких хозяйств, с тем уроном, который наносила выкачка капитала из деревни в виде ежегодных стомиллионных платежей, то итог деятельности Крестьянского банка можно представить в виде внушительной величины с отрицательным знаком.

Семеро с ложкой

Неуспех хуторизации села если и не был предвиден, то был предрешен, заложен в изначально принятых законодательных акциях. Сказалась живучесть старой догмы, которой руководствовался русский бюрократ, наваливая бремя налогов на крестьянина: "ён достанет". Как иначе можно объяснить тот факт, что Столыпин и не подумал о размерах, источниках и порядке финансирования предпринимаемой грандиозной программы, и прежде всего о помощи новым собственникам? А без своевременной и, главное, достаточной помощи об успехе упрочения нового вида собственности нечего было говорить. Между тем ни в предложенном Столыпиным указе 9 ноября 1906 г., ни в тексте закона 14 июня 1910 г. нет ни одной статьи, предусматривающей такую помощь. В силу бюрократической рутины ("подписано, и с плеч долой"), видимо, посчитали, что, поскольку по этому вопросу уже закон имеется, законодателю делать больше нечего. Действительно, на основании ранее изданных законов от 4 марта, 26 апреля и 27 августа 1906 г. была организована помощь при землеустройстве. Но упомянутыми законами предусматривалось содействие при добровольном землеустройстве крестьян, а на него могли согласиться только те крестьяне, сельские общества или товарищества, которые надеялись осилить предстоящие затраты сами или с помощью небольших ссуд. Когда же вступил в действие указ 9 ноября, спрос на ссуды сильно увеличился, общая сумма ссуд выросла с 300 тыс. руб. в 1907 г. до 6 млн. в 1910 г. Но размеры и порядок выдачи ссуд оставались прежними.

До 1912 г. размер ссуды не мог превышать, по закону, 150 руб. на двор, а на самом деле средний ее размер за прошедшие годы землеустройства составил всего лишь 109 руб. на хуторах и 89 руб. на отрубах, основанных на надельных землях. Да и эти-то усеченные ссуды получили лишь 16,3% (!) выселявшихся на хутора крестьян. Еще меньше выплачивалось пособий: соответственно 58 и 36 руб., но их получили лишь 2% ¹⁰ . Между тем практика показала, что даже только перенос двора, не говоря уже о других расходах новоселов, без изменения типа постройки, для среднего крестьянского двора стоил около 300 рублей.

Уже после Столыпина, 2 декабря 1911 г. в Земельную комиссию Думы поступил законопроект главноуправляющего землеустройством и земледелием Кривошеина "О ссудах и пособиях из средств казны при землеустройстве". При обсуждении этого законопроекта в Думе серьезно приняли во внимание тот веский довод, что крестьяне переносят на новые места те же огнеопасные, крытые соломой, плохие жилища, в каких они жили в деревнях. А потому законодатели, сообразив все за и против, резонно решили... оставить максимальный размер ссуды в прежней сумме 150 руб., а сколько выдать на деле - пусть решают землеустроительные комиссии. Подтекст был таков: зачем тратить деньги, когда в результате мы на хуторах получаем те же халупы, только, может быть, подновленные за счет ссуд. Другой вид имела бы страна, усеянная красивыми огнестойкими строениями, с красными черепичными или железными кровлями. Но дать мужику деньги на устройство таких строений рискованно: потратит не на постройку, а, например, на инвентарь, скот, или, того хуже, на прокорм семьи, или, что вероятнее всего,

стр. 85

пропьет. И законодатели решают: отдать деньги земствам, построят они предприятия по изготовлению огнестойких материалов, а заодно подготовят и техников по этому делу, после чего и отпускать хуторянам эти материалы в натуре, зачисляя стоимость их как ссуду. Тогда можно ссуду довести и до 500 рублей. Но когда-то заводы будут построены... Между прочим не догадались, что сразу можно было обеспечить хуторян кровельным железом, имевшимся в избытке, хотя и не по дешевой цене, почему хуторяне я покрывали крыши соломой. В общем, ссуды до крестьян не дошли, осели в земствах, а ассигновано их было на 1912 г. 1 млн. рублей ¹¹ .

Был открыт еще один канал финансирования реформы: по указу 15 ноября 1906 г. Крестьянскому банку разрешалось выдавать выделенцам ссуды под залог их надельных земель. Но за разрешением на ссуду надо было ездить, и не раз, в отделение банка, а такие отделения были только в губернских городах, да и срок, необходимый для получения ссуды, растягивался на 2-3 года. К тому же и банк считал хлопотным иметь дело с массой мелких клиентов, и эта операция не получила развития.

За 1912 год под залог земель, покупаемых крестьянами у банка или у помещиков, банк выдал ссуд на 103,8 млн. руб., которые целиком пошли помещикам, а под залог надельных земель - 1,1 млн., то есть в 100 раз меньше ¹² . За 8 лет, с 1907 по 1914 г., помещикам за проданную ими землю Крестьянский банк выплатил 1042 млн. руб., и весь этот миллиард повис долгом на крестьянах, да еще 800 млн. руб. помещики получили под залог своей земли в Дворянском и 10 частных земельных банках. И это еще не все. Расчет, основанный на данных официальной статистики и исключительно ценной работе А. Л. Ванштейна ¹³ , показал, что помещики только 50 губерний Европейской России получили в виде арендной платы за сдаваемую ими землю за 1907-1914 гг. круглым счетом 2,5 млрд. рублей, а всего платежей за землю, следовательно, 4,3 млрд. рублей. Помощь же крестьянам ссудами и редкими пособиями со стороны Комитета по землеустроительным делам достигла за эти годы 32 млн. руб. плюс 10 млн. рублей ссуд Крестьянского банка под залог надельных земель. Прибавив к этому 76 млн. руб., израсходованных на содержание землеустроительных учреждений, и 2 млн. руб. мелиоративных ссуд, получим общую сумму вложений в землеустроительные мероприятия, а именно, 119 млн. рублей. Это в 36 раз меньше, чем получили наличными помещики за землю.

В довершение всего указанным законопроектом, окончательно утвержденным III Думой 28 мая 1912 г. (законом стал 16 июня 1912 г.), законодатели порешили, что впредь Крестьянский банк, выдавая ссуду под надельную землю, должен из суммы этой ссуды вычесть ссуду, выданную землеустроительной комиссией. Это был уже удар (может быть, неосознанный) по и без того шаткой и слабой финансовой базе земельной реформы. Создавалась не лишенная комизма ситуация: землеустроительные комиссии дают ссуды Крестьянскому банку, а в отчетности ведется двойной счет помощи крестьянам, но этого не заметили или не хотели заметить. Так корысть помещиков подорвала дело, которое должно было служить их же интересам.

Следует отметить и слабый интерес думцев к законопроекту, вялость дебатов, скуку, царившую в зале заседаний, желание отмахнуться от заурядного вопроса, как от назойливой мухи. Оживление внесла лишь перебранка 24 мая трудовика Петрова 3-го (Пермская губ.), поднявшего голос в защиту общинников и напомнившего о требованиях крестьян - депутатов I и II Дум, и Маркова 2-го, крикнувшего с места: потому что там были одни каторжники, а крестьян не было.

Начинавшееся охлаждение к выделенцам видно из следующего эпизода. Член Думы Н. Н. Опочинин (Смоленская губ.), не возражая против будущего закона, заметил, что и общинникам неплохо бы давать ссуды на огнестойкое строительство, на что докладчик земельной комиссии гр. И. И. Капнист (от земцев-октябристов Полтавской губ.) безучастно сообщил, что комиссия уже постановила исключить слова: "хозяйства единоличного владения", ссуды будут выдаваться и общинникам.

Все эти утомительные расчеты и выкладки потребовались здесь для того, чтобы показать одну из коренных причин неуспеха политики капиталистической перестройки российской деревни: помещики не только не уступили свою землю, но, сохранив ее, не пошли на крупные капитальные вложения, которые могли бы обеспечить начатую Столыпиным прогрессивную в экономическом смысле, капиталистическую перестройку российской деревни. Успех любого крупного государственного мероприятия, считал К. Маркс, невозможен без материальной поддержки господствующего класса. В 1861 г. такую поддержку дворянство оказало реформе,

стр. 86

согласившись на удержание из следовавших ему выкупных сумм 425 млн. руб. долгов дореформенным банкам, что в значительной мере помогло правительству организовать грандиозную по тем временам выкупную операцию. В период же столыпинской реформы помещики продолжали грабить деревню всеми способами.

Не желая поступиться деньгами государственного бюджета, Коковцов повел было кампанию за привлечение земств к финансированию устройства единоличных хозяйств. Откликнулись лишь два земства: Калужское согласилось выделить 20 тыс. руб. и Костромское - 100 тысяч. И оба земства согласились выделить эти средства из имеющегося у них страхового капитала. Интересен и загадочен был этот капитал. Чудеса в финансовом хозяйстве, особенно в способах изъятия средств у населения, обычные в наше время, встречались и тогда. Одно из таких чудес - страховой капитал земств.

Как известно, в функции земств входило обязательное и добровольное страхование строений от огня. Под предлогом повышенной горимости крестьянских деревянных строений земства установили очень высокий уровень страховых взносов сравнительно с оценкой строения и очень низкий процент страхового вознаграждения, далеко не достигавший суммы убытка от пожара и составлявший, по многочисленным свидетельствам, не более трети действительной стоимости сгоревшего строения, - явление, не имевшее прецедента в мировой практике страхового дела. Приведем пример. В Тамбовской губернии за 15 лет (1896-1910 гг.) из 422 тыс. застрахованных строений в 52 674 пожарах (3,5 тыс. пожаров в год) сгорело 203 тысячи. Половины губернии как не бывало. Страховых сборов за это время земство собрало 42,8 млн. рублей, а выдали погорельцам только 9,7 млн. рублей, или 22,7% ¹⁴ . Остальные 33,1 млн. руб. остались в кассе земства ¹⁵ . Точно так же получалось и в других земствах. К началу XX века в 34 губерниях, где существовали земства, скопилось не выданных пожарных вознаграждений - страховых капиталов - 75,5 млн. рублей, почти половина (47,4%) всех имевшихся у земств капиталов. Из страхового капитала земства "заимствовали" (еще одна несообразность) деньги в другие "капиталы", то есть на иные цели.

В правительственной пропаганде среди крестьян большое место занимало прославление щедрой "царской милости" - отмены с 1 января 1907 г. выкупных платежей за надельную землю, хотя, по расчетам добросовестных экономистов, эти платежи к тому времени были с лихвой погашены и дальнейшее их взыскание было бы противозаконным грабежом крестьян. Нельзя исключить, что сэкономленные крестьянами за счет отмененных платежей ресурсы принимались в расчет при назначении мизерных ассигнований на земельную реформу.

В самом деле, в результате прекращения выкупной операции сумма взысканий с надельных земель в 50 губерниях Европейской России с 83 млн. руб. в предреволюционном 1904 г. снизилась до 19 млн. рублей, дав крестьянам облегчение в платежах на годовую сумму в 64 млн. рублей. Сумма, надо признать, немалая. Но каких-нибудь пять лет спустя и от этих десятков миллионов выгоды ничего не останется, наоборот, на крестьян навалятся новые миллионы рублей налогов, сборов и платежей.

С 1907 по 1912 г. ¹⁶ одни только земские сборы увеличились на 24 млн. и достигли 63 млн. рублей. Если к тем 24 млн. прибавить рост мирских расходов на 6 млн. и страховых сборов на 5 млн. останется от прежней выгоды 29 млн. рублей. Это как раз та сумма, на которую вырос косвенный налог на водку, поднявшийся до 256 млн. рублей. Следующие налоги уже выходят за пределы царской милости. Выросли другие косвенные налоги - на сахар, табак, керосин и спички в целом на 48 млн. рублей. На крестьян перелагалась в цене потребленных товаров и услуг часть промыслового сбора, таможенных и государственных пошлин, которые дали прирост расходов крестьян еще на 36 млн. рублей.

Самую большую тяжесть для крестьян представляли платежи за землю: уплата процентов Крестьянскому и частным банкам по ссудам за купленную землю возросла за те же 5 лет с 41 до 89 млн., то есть на 48 млн., и помещикам за арендованную землю - с 253 до 338 млн., или на 85 млн., а всего на 133 млн. рублей.

Таким образом, рост платежей не только поглотил 64 млн. рублей отмененных выкупных сумм, но и перекрыл их еще на 217 млн. рублей. Всего же за 6 лет крестьяне 50 губерний Европейской России выплатили государству и помещикам 5887 млн., круглым счетом 6 млрд. руб. - по миллиарду в год.

Но арендная плата все же не обязательный вид платежей (хотя без аренды, при малоземелье и наличии крупного землевладения, крестьяне обойтись не могли). Без

стр. 87

арендной платы налоги, государственные и местные, возросли с 601 млн. до 770 млн. рублей, то есть на 28%, а сельское население увеличилось на 9%. Налоговый гнет в годы буржуазной перестройки деревни увеличивался втрое быстрее, чем росло население деревни.

Российскому крестьянству несколько повезло в том отношении что 1908- 1910 гг. были урожайными, а цены на продукты сельского хозяйства как на внешнем, так и на внутреннем рынках росли вплоть до 1913 г., когда было зарегистрировано их падение, предвещавшее новый мировой сельскохозяйственный кризис. В результате доходность крестьянского хозяйства увеличилась на 28%. Но, как мы видели, налоговая колесница не отставала, и итог был таков: если обложение и платежи крестьян к валовой доходности в 1907 г. составляли чудовищно высокий уровень - 21,66%, то к 1912 г. этот уровень не только не понизился, но даже несколько повысился, составив 22,10%. Но и при этом на душу населения из валового дохода оставалось в 1907г. 31,65 руб., а в 1912г. 36,73 рубля. Можно, конечно, говорить о некотором росте ресурсов крестьянского хозяйства и расширении возможностей для улучшения хозяйства, но сама ничтожность остававшегося душевого дохода указывает на невозможность сколько-нибудь заметного общего прогресса хозяйства.

В хозяйствах разных групп хозяйств доходы различались в очень больших пределах. По воронежским бюджетам устанавливается разница в доходах между хозяйствами с 1 лошадью и с 5 и больше лошадьми как 1:10 и 1:14 ¹⁷ . Эта разница одним сулила определенный прогресс, другим - упадок и разорение.

Новые собственники

Подведем итог тому, что было сделано землеустроителями для осуществления столыпинской земельной реформы. Возьмем пока число землеустроенных хозяйств. Отрубов и хуторов, образованных по основному замыслу Столыпина, т. е. в результате единоличных выделов из общины, к 1 января 1915 г. оказалось 308 тыс., а по тому направлению, которое придал землеустройству пришедший к руководству ведомством Кривошеий, т. е. путем разверстания целых селений на хутора и отруба,- возникло 698 тыс., а всего 1006 тыс. единоличных хозяйств ¹⁸ . Выше приводилась другая цифра- 1048 тыс., а П. Н. Першин насчитал (правда, на другую дату- 1 января 1916г.), и тоже по официальным источникам, 1265 тыс. хозяйств ¹⁹ . По этому поводу можно только отметить, что "вал" и "приписка" встречались в практике землеустроительных комиссий, не имея пока названий. Как писал М. О. Меньшиков, "область российской статистики - мир чудес" ²⁰ . Мы остановимся на первом варианте - со сделанной разбивкой по двум категориям.

Возникает, естественно, вопрос о том, сколько было образовано хуторов и отрубов. Першиным сделана вполне представительная погубернская выборка, по которой получается, что хутора составляли среди единоличных хозяйств 22,4%. Распространяя этот процент на всю массу хозяйств, получим, что на надельных землях к 1915 г. возникло 225 тыс. хуторов и 781 тыс. отрубов.

Имеются данные о покупках земли хуторянами и отрубниками из имений Крестьянского банка и у частных владельцев (с использованием банковских ссуд), но публикация их началась только с 1909 г. ²¹ . Экстраполируя сложившиеся соотношения на все годы деятельности банка после 1905 г., а также на относительно небольшую численность покупателей земли, не воспользовавшихся содействием банка либо купивших ее у казны (в сумме 33 тыс.), получаем по этим всем операциям возникших хуторов 104 тыс. и отрубов 214 тыс., итого 318 тысяч. Всего, следовательно, 1324 тыс. вновь организованных единоличных хозяйств. Округляя в большую сторону количество таких хозяйств на надельных землях, можно сказать, что из 1,4 млн. хозяйств половина образовалась в рамках столыпинской программы, а другая половина в результате не предусмотренного указом 9 ноября сплошного, часто насильственного разверстания целых селений.

Разверстания более всего практиковались в Белоруссии, в прилегающем к ней Северо-Западном районе, в Центрально-Промышленном районе, а также в Правобережье и Левобережье Украины, где слабее сказывались общинные традиции.

Выделы, происходившие при сильнейшем давлении властей и вызывавшие резкие протесты и сопротивление остававшихся в общине крестьян, преобладали в Средневолжском районе, в степном Заволжье и в Центрально- Черноземном районе.

стр. 88

Общий итог земельных преобразований по 47 губерниям Европейской России (без Прибалтики): из 1324 тыс. единоличных хозяйств образовано хуторов 329 тыс., отрубов 995 тысяч.

По переписи 1916 г. зарегистрировано 14 632 тыс. крестьянских хозяйств, следовательно, единолично землеустроенные хозяйства составили 9%. По переписи 1905 г. у крестьян также 47 губерний числилось 136284 тыс. десятин надельной земли. К 1915 г. разверстано на хутора и отруба 10 129 тыс. десятин, или 7,4%. Следовательно, в чересполосном владении оставалось 13 308 тыс. хозяйств, или 91%, и у них 126 155 тыс. десятин земли, т. е. 92,6%. Последнюю цифру, вероятно, надо считать заниженной, так как к отрубам и хуторам примежевывалась после 1911 г. купчая земля крестьян, площадь которой нам неизвестна. Прибавляя к земле единоличных хозяйств на надельных землях площадь хуторов и отрубов на банковских и частновладельческих со ссудами банка, составившую 4590 тыс. десятин и 222 тыс. десятин на землях казны, получаем общую площадь единоличного участкового землевладения, равную 14 941 тыс. десятин. Итак, вместе с надельной чересполосной землей у крестьян было 141 095 тыс. дес., а участковое землевладение в том числе составило 10,6%, т. е. практически одну десятую часть. Таков итог насаждения отрубного и хуторского хозяйства за весь период буржуазной перестройки деревни, по официальным отчетным данным и, заметим, без учета дальнейшей судьбы хуторов и отрубов.

Некоторому улучшению крестьянского землепользования способствовало так называемое групповое землеустройство. На площади 5 млн. дес. земли были произведены выделы земли отдельным селениям в многонаселенных обществах, где прежде часто возникали ссоры и недоразумения, это был у землеустроителей любимый вид работ, так как в зачет шли большие площади (осваивался "вал"). Было кое-что сделано по уничтожению чересполосности со смежными владениями казны и удела. Полмиллиона десятин отведено выселкам и частям селений.

Много писалось в прессе, говорилось в Думе об уничтожении сервитутов в западных и юго-западных губерниях, о разграничении спорных земель крестьян и помещиков по всей стране. К концу XIX в. в Белоруссии и на Правобережье Украины из 732 тыс. учтенных дворов 412 тыс. имели сервитутные права (пастьба скота, сбор хвороста и т. д.) в помещичьих имениях ²² . Для ликвидации этого источника споров и вражды мало что было сделано. Только в Западной Белоруссии были заметные результаты, но повсюду помещики "ликвидировали" сервитуты по-своему - запахивали пастбища, объявляли леса заповедными или просто вырубали их. К 1911 г. в этих районах из 14 883 имений сервитуты имелись в 5627 ²³ .

То же и со спорными землями. По словам сенатора Н. Д. Чаплина, объехавшего в 1909г. 11 губерний, "почти во всех посещенных губерниях площади спорных крестьянских земель исчисляются сотнями тысяч десятин, а в Казанской губернии площадь земли, вовлеченной в судебно-межевой процесс, достигает огромной цифры в 1 миллион десятин" ²⁴ . Ведя многочисленные судебные тяжбы, помещики продолжали эксплуатировать спорные земли.

Учитывая сказанное, нечего удивляться, что раздел угодий общего пользования занял в деятельности землеустроительных отрядов самое последнее место: 18 тыс. десятин, или 0,3% всей землеустроенной площади. А работ по размежеванию спорных земель в отчетности не показано вовсе.

В заключение сопоставим количества общинной и частной земельной собственности, как она сложилась к началу 1915 г. (в тыс. дес.) в 47 губерниях:

стр. 89

Выступая 13 мая 1913 г. по вопросу о землеустроительном деле, в котором, по словам оратора, "действительно заключена вся разгадка будущего России", Коковцов горделиво сообщил Думе, что к началу 1913 г. подано 3834 тыс. заявлений о землеустройстве и уже "устроено" 1592 тыс. дворов. А того же 13 мая в правительственной газете "Новое время" были опубликованы подробные итоги указанной переписи. Итоги по Самарскому уезду, где число укрепленцев дошло почти до 40% - выше среднего по России, особенно ценны тем, что показали как бы вершину достижений реформаторов. Однако при этом оказалось, что "из общего числа "укрепленцев" настоящих хуторян менее трех на сто (2,9%); выделялось на отруба всего 1/16 (6,5%), а свыше девяти десятых (90,6%) владеют землей чересполосно!! ...Условия хозяйства даже ухудшились, потому что чересполосицу прежде могла хотя немного "исправлять" община посредством частых переделов" ²⁵ .

Правительственные органы старались скрыть от общественности состав выделявшихся из общины домохозяев и состояние хозяйства новых владельцев. Только в 1913 г. ведомство Кривошеина решилось провести выборочное обследование землеустроенных хозяйств, для чего выбраны были 12 уездов в разных районах страны.

Выбор уездов произведен с расчетом, чтобы представить более "благополучные" в смысле хозяйства новых собственников уезды. Достаточно сказать, что средний размер землевладения учтенных хозяйств на бывших надельных землях составил 11,5 дес. ²⁶ , а средний размер участка выделившихся из общин равнялся по стране 7,7 десятины. В Самарской губернии выбор пал на самый многоземельный Николаевский уезд, где даже у общинников было земли по 22 дес. на двор, а у обследованных хозяйств по 41 десятине. (Кстати, в раскритикованном Лениным обследовании 1912 г. фигурировал среди других тот же Николаевский уезд). Другим подтверждением определенной заданности в подборе уездов является соотношение хуторов и отрубов. Если по всей территории землеустройства хутора, как показано выше, составляли четверть выделенцев, то в обследованных уездах их доля оказалась равной трети. А заранее было известно, что уровень хозяйства у хуторян был выше, чем у отрубников.

В то же время обследователи оставили "за балансом" явно нежизнеспособные хутора и отруба, а именно: 1) хозяйства, разделившиеся после землеустройства; 2) проданные участки; 3) участки, владельцы которых проживали на стороне. Надо полагать, что если бы на этих владениях велось нормальное хозяйство, обследователи не преминули бы их учесть, и поэтому мы вправе считать их в числе "опавших", а число их, выброшенных из учета, составило 3384, или 19,3% всех обследованных хозяйств. Введя их в подсчет, получим полную картину ²⁷ :

Учитывая "приподнятость" выборки обследованных уездов, можно с определенной уверенностью для всей генеральной совокупности всех единоличных хозяйств поднять эту долю до четверти. Тогда сумма всех "опавших" составит 258 тыс., а действующих останется 7764 тыс. хозяйств, или 5,5% от числа хозяйств по переписи 1916 года. За исключением "опавших" исследованию подверглись 14183 хозяйства. Из них 66% хозяйств имели менее 10 дес., в среднем 5 десятин на двор. Для всей этой категории, за исключением очень плодородных земель Правобережья Украины и разных особых условий, при уровне агротехники того времени, тяжести повинностей и правовой незащищенности крестьянина возможность ведения рационального, прибыльного хозяйства оставалась более чем проблематичной. Все

стр. 90

надежды и вся "ответственность" за прогресс отрубного и хуторского хозяйства, по существу, возлагались на остальную треть хозяйств, которые и задавали тон в этом прогрессе.

Тем интереснее присмотреться к этой категории. Предшествующая эволюция крестьянского хозяйства при всей тяжести крепостнических пережитков и иных депрессивных факторов (падение хлебных цен в 1883-1895 гг., контрреформы 80- 90-х годов) шла в сторону аграрного капитализма и вела к выделению полярных групп, беднейшей и зажиточной. Столыпинская "ставка на сильных" не могла бы даже возникнуть, если бы прежде в самом крестьянстве не возникли "элементы фермерства", т. е. слой крестьян-хозяев, на которых можно опереться для борьбы против остальной массы крестьянства и за сохранение помещичьего землевладения. Реформаторы не ошиблись, что эти элементы будут стремиться выделиться из общины, и обследование показало: средний надел выделившихся превышает, иногда значительно, как в Николаевском уезде, средний надел по уезду (исключение составляют три уезда с особыми условиями, о которых надо и говорить особо). Стремление зажиточных и части средних слоев крестьянства выйти из общины, стеснявшей их хозяйственную предприимчивость, вполне подтверждено проведенным обследованием ²⁸ .

И все же в результате землеустройства не удалось создать полноценных "фермерских" хозяйств, где вся земля была бы сконцентрирована вместе, на одном участке, как это представляется многим авторам и преподносится в учебной литературе. Во-первых, четвертая часть хуторян имела часть земли в составе угодий общего пользования (выгон, пастбище, луга). Для них такая собственность была чисто номинальной, символической, потому что пользоваться этой частью угодий они фактически не могли (исключительное положение в трех уездах). Из числа отрубников до 70% имели собственность в составе общих угодий, причем живя в деревне, они ею пользовались, хотя нередко встречали и затруднения - их скот часто не пускали в общее стадо. К дележу общего сенокоса отрубников допускали не без скандалов, доходивших до побоищ и вмешательства земского начальника, который, естественно, всюду поспеть не мог. Таким образом, больше половины хуторян и отрубников были связаны с родной деревней общими угодьями, ставшими объектом внутренних распрей между общинниками и выделенцами.

Препятствием для организации рационального хозяйства служило и то обстоятельство, что многие крестьяне имели прикупленную землю в составе сельских обществ и отдельных крестьянских товариществ. Сельские общества, у которых купленная сообща земля вошла в общий севооборот, отказывались компенсировать совладельцу земли ее стоимость. А присоединение к участку пая в товариществе, конечно, исключалось.

В результате доля обособленных в одних границах, собственно отрубных и хуторских хозяйств, достигала только четверти всех единоличных хозяйств, половина из них имели землю в двух, а остальная четверть - в трех местах. И это не считая паев в общих угодьях деревни, о чем уже шла речь. Прибавив к этому наличие в общинах наделов, укрепленных в собственность, нередко проданных посторонним лицам, получим картину крестьянского землепользования еще более сложную и запутанную, чем она была до начатой Столыпиным перестройки.

Остается признать, что принятое в 1911 г. "Положение о землеустройство" не было способно ликвидировать эту невообразимую земельную путаницу без коренного слома сложившегося земельного порядка, без "черного передела". Это понимали даже правые крестьянские депутаты III Думы - и никак не могут до сих пор понять многие историки, утверждающие, что в России аграрный строй полностью преобразовался в капиталистический.

Неоднородность состава хуторян и отрубников не позволяет однозначно оценить их земельную нужду до и после землеустройства. Обследование 1913 г. показало, что эти хозяйства стали меньше арендовать земли, по некоторым уездам в два-три раза, а, например, по Епифанскому уезду Тульской губ. в 10 раз. Зато у других обследованных хозяйств значительно возросла сдача отрубной земли, что явно указывает на упадок части хозяйств. Местные же показатели более разнообразны. В трех волостях Богородицкого уезда Тульской губ. - землю арендовали 57%, а сдавали в аренду 40% хуторян, отрубники соответственно 61 и 23. Указанные доли арендующих и сдающих землю были даже заметно выше, чем у общинников, хотя

стр. 91

земельная нужда заставляла последних арендовать большие площади - до 30% по отношению к своей надельной земле ²⁹ .

Все это было свидетельством того, что земельное утеснение сохранялось у всех перечисленных категорий крестьян, хотя и в разной степени. Однако надо отметить различное положение разных по земельному обеспечению групп единоличных собственников. По тем же трем волостям установлено, что больше всего недовольных своим новым положением (37,5%) было среди хозяев, имевших до 3 дес. земли, а меньше всего (15,4%) - среди владельцев свыше 20 десятин. Соответственно разным было положение и по рассматриваемому здесь вопросу об аренде. Зажиточной части хозяев аренда земли обходилась дешевле, чем другим, так как они чаще снимали более крупные участки и на более длительные сроки, что было выгодно и арендатору и сдатчику земли. Приведем лишь один пример из числа последних по времени обследований. В трех уездах Пензенской губ., вошедших затем в состав Мордовской АССР, в 1911 г. крестьяне с посевом до 6 дес. платили за десятину арендованной пашни 12р. 75 к., с посевом от 6 до 10 дес. - 10 р. 25 к., а с посевом от 20 до 50 дес. - 5р. 75 копеек ³⁰ . Поэтому мы встречаем, например, в материалах обследования хуторян по Симбирской губ., что, несмотря на в общем нелегкие условия аренды, доля арендованной земли в группе с посевом 6-8 дес. составила 1,7%, и, повышаясь от группы ктруппе, достигала в группе с посевом 20-30 дес. 25,3%, с 30 и более дес.- 33,9% ³¹ . Вообще надо признать арендные цены несоразмерно высокими по сравнению с денежными доходами крестьянского хозяйства, а рост цен во время столыпинской реформы - непомерно быстрым.

Нами в свое время было рассчитано соотношение валовой доходности крестьянского хозяйства и арендных цен при съеме земли на 1 посев (преобладавшей формы аренды). Каких-либо новых оснований для пересмотра этого расчета не появилось. Повторим здесь самые общие данные. В 1912-1914 гг. арендная плата по Нечерноземной полосе Европейской России составила 9,91 руб., что равно 21,2% стоимости собранной с десятины ржи. По Черноземной полосе плата за десятину была выше - 15,66 руб., это было эквивалентно 36,3% стоимости урожая. По всей Европейской части страны этот показатель составил 29,2% доходности десятины. При этом специально оговариваемся, что речь идет о доле валовой доходности, идущей в пользу собственника земли. Другими словами, помещики северной части страны отбирали у арендатора более пятой части валового урожая, а южной полосы - даже более трети, за одно лишь право приложения труда арендатора к не принадлежавшей ему земле.

С еще более поразительным расчетом встречаемся в работе И. В. Мозжухина. Если не знать его как объективного и добросовестного исследователя, можно бы и усомнится в правильности его исчислений, настолько они кажутся нереальными. В самом деле, арендная плата за десятину земли под посев в среднем за 1908- 1912 гг. составила по Тульской губ. 14, 15 руб., что соответствовало 52,6% валового дохода с этой десятины, а под овес - даже 56,7%. Этот же автор сообщает, что арендные цены за то же пятилетие выросли за десятину пашни под рожь с 13,21 руб. до 15,48руб., а под овес с 11,75 до 14,58 рубля ³² . Крестьянское движение 1905- 1906 гг. повело к некоторому снижению арендных цен, но уже с 1908 г. они быстро пошли вверх. Так, в Херсонском уезде с 7,96 руб. в 1907 г. они выросли до 13,91 руб., то есть почти вдвое ³³ . Из-за неблагоприятного соотношения угодий в наделе крестьяне, не исключая и массу укрепленцев, вынуждены были арендовать сенокосы у помещиков, причем уборка их производилась в подавляющем большинстве случаев на условиях натуральной аренды: две трети скошенного сена арендатор обязывался свезти землевладельцу, а третья часть доставалась ему. Д. И. Будаев подтвердил печальную неизбежность такой аренды следующим расчетом: крестьянам Смоленской губ. на год требовалось 147 млн. пудов сена, а собирали они 36 млн. пудов с надельных и 7 млн. пудов с купчих земель. Следовало арендовать столько сенокосов, чтобы добрать недостающие 104 млн. пудов сена ³⁴ .

(Дороговизна земли) тяжелым и все возрастающим грузом ложилась на крестьян, и в первую очередь на "новых собственников" - хуторян, основывавших хозяйство чаще, чем отрубники, на покупной земле. В рассматриваемое время наблюдался исключительно быстрый рост цен на землю и, следовательно, повышение абсолютных сумм процентов и погашения долга по ссудам на покупку земли. Основная причина роста цен состояла в возрастающей нужде крестьян в земле и увеличивавшемся спросе на земельном рынке. Но не один естественный спрос

стр. 92

оказывал влияние на этот рынок. Сам спрос является такой экономической категорией, на которую можно влиять в сторону повышения или понижения его. Элементарный анализ показывает, что на стороне крестьян практически не оказывалось средств вызвать понижение цены. Стачка крестьян насчет цены исключалась, потому что сильнее была конкуренция между крестьянами, которая играла на руку помещику. Бойкот его тоже не страшил. Дворянский банк своими льготами помогал придержать продажу, выждать выгодной цены. А главное - всегда была угроза продать землю Крестьянскому банку, а у него придется покупать с наценкой.

Существовали рычаги повышения цен, которые преподносились крестьянам под видом оказываемых им льгот. Как известно, понижение доплат наличными для малоземельных крестьян (на самом деле для "бунтарей") обернулось для них в 1906 и 1907 гг. переплатой помещикам 25 млн. рублей. На новом этапе началось с понижения на 1 % платежей банку по ссудам на покупку земли и установления пониженных до 5% доплат для отрубников и освобождения от них хуторян да еще с обещанием ссуд для перенесения построек.

На эти приманки клюнули многие крестьяне, а помещики, оценив смысл предоставленных крестьянам льгот, стали неуклонно повышать цены продаваемых ими земель. Сравним несколько цифр, расположив их для наглядности рядом друг с другом. Перед нами цены на землю, прошедшую процесс купли-продажи через Крестьянский банк (в рублях за десятину) ³⁵ :

Сравнение приведенных цифр вскрывает чрезвычайно важные явления, происходившие, с одной стороны, в экономике крестьянского землевладения, а с другой - на земельном рынке. Если с 1885 (берем средние годы периодов) по 1913 г. доходность землевладения увеличилась менее чем вдвое (на 86%), то цены на землю выросли в четыре раза. А это - громадной важности факт, свидетельствующий о том, что не производство определяющим образом влияло на земельные цены, а монополия помещичьей собственности формировала земельный рынок, вздувая цены, а значит, взваливая на крестьян несообразные с доходностью хозяйства рентные платежи, чем действовала угнетающе на крестьянское земледелие.

Если бы, как это бывает в развитом капиталистическом хозяйстве, между развитием производства и изменениями на земельном рынке существовала взаимоопределяющая связь, то, как показывает простейший расчет, помещики в 1900 г. должны были получить за десятину земли не 81, а 48 руб., а в 1913 г. - не 166 руб., а 76. Другими словами, спекулятивный момент в повышении земельных цен в первом случае составлял 69% цены, во втором- 218%. Нам могут возразить: таково положение с выкупленной крестьянами рентой, но ведь фактическая рента, то есть арендная плата, увеличилась, как и валовая доходность земли, тоже меньше, чем в два раза (на 79%), значит, была между нею и доходностью взаимоопределяющая зависимость. Но надо внимательнее вглядеться в цифры. Возрастание доходности и арендной платы похоже на гонку преследования: на одном круге второй соперник даже обогнал первого, а на следующем первому удалось вырваться вперед, потому что подул попутный ветер, о силе которого надлежит сказать отдельно. Но самое главное заключается в том, что арендная плата отбирала у крестьянина в первом периоде 36% его валового дохода, а во втором еще больше- 38%, и только в третьем периоде эта доля, из-за "попутного ветра" снизилась до 29%, от землевладения на арендованной земле - от нее он и хотел бы отказаться, но не мог.

стр. 93

Все приведенные данные еще более усилятся, если рассмотреть их отдельно для черноземной зоны, учитывая ее определяющий удельный вес (для самопроверки мы это делали). Поэтому мы никак не можем согласиться с утверждением И. Д. Ковальченко, будто "в полной мере подтверждается... факт подчинения в черноземной полосе в начале XX века динамики цен на землю объективно- экономическим факторам" ³⁶ . В политической экономии рента при таком размере изъятия произведенного продукта называется денежной рентой, то есть разновидностью феодальной ренты. К тому же ей сопутствовали и отработочная форма (вспомним и чистые отработки, и работы в погашение арендной платы), и рента продуктами (испольные посевы, сенокосы "на третьяк").

Не утруждая читателя подробными выкладками, сообщим, что арендная плата превышала процент на капитал, полученный помещиками от Крестьянского банка в виде 5-процентных свидетельств и 6-процентных именных обязательств (берем в среднем 5,5%), в первый период в 3 раза, во второй- в 2,2 раза, и в третий- на 42%. Убывание показателей не должно ввести нас в заблуждение, поскольку исчисления поневоле велись от спекулятивно взвинченных земельных цен. Сказанное позволяет утверждать, что в России имел место тот случай, о котором писал Маркс: где собственность на землю составляет жизненное условие для большей части производителей и необходимую сферу для приложения их капитала, цена земли повышается независимо от размера процента и часто в обратном отношении к нему ввиду перевеса спроса на земельную собственность над предложением.

Отсюда следует, что, переходя от экономических категорий ренты и доходов, которые мы могли сравнить с соперничающими гонщиками, к живым действующим носителям этих экономических отношений, землевладельцам и производителям, напрашивается сравнение хищника и жертвы, которую он душит, нашептывая ей при этом, что он печется о ее благе.

Остановимся на изменениях уровней земельных цен, выделив наиболее интересующий нас период между 1905 и 1914гг. Для примера приводим цены наивысшие (по 1914 году), показав для сравнения вначале цену 1905 года ³⁷ .

За пределами этой лидирующей десятки остались 16 черноземных и 21 нечерноземная губернии (Московская вошла в десятку - подстоличные земли ценились высоко), где цены были ниже, зато разброс их, как и динамика, был также велик. Но и среди этих 10 губерний наблюдался большой разброс как в высоте цен, так и в темпах роста их.

В этом разнообразии сыграли роль многие факторы: степень нужды крестьян в земле, размеры помещичьей земли, система ведения хозяйства помещиками, степень обременения частновладельческой земли ипотечными долгами, качества почвы, местоположение земли (опять - пример Московской губернии).

Итак, аренда и платежи за землю легли еще большим, чем прежде, грузом на бюджет крестьянского хозяйства. Не избежали этой тяготы и столыпинские единоличные хозяйства - хуторяне и отрубники. Выше уже приводились некоторые данные о размерах этой части расходов в связи с арендой и покупкой земли. Подтверждают сказанное о них и бюджетные наблюдения. Вот как выглядели эти расходы в бюджетах хуторян и общинников Симбирской губ. в 1913 году ³⁸ .

стр. 94

Итак, почти треть всех расходов хуторян составляли платежи за землю, из них только 15% были платой за арендованную землю, остальные 85% шли Крестьянскому банку в виде ежегодных платежей по ссудам. Нельзя в связи с этими данными пройти мимо сообщения в "Вестнике Европы" И. В. Жилкина о встрече с переселенцами, направлявшимися в далекую Сибирь. Жилкин писал: "Едва ли лучше живется и на крестьянских хуторах, выросших, при помощи банка, на соседних помещичьих имениях. Мы недавно видели беглецов из таких хуторов. Они уезжали в Сибирь. На вопрос, что их заставляет бросать хутора... они отвечали, что "от добра не поехали бы искать добро". Они жаловались на слишком обременительные платежи (весь прибыток идет на уплату), на долгосрочность (55,5 лет.- А. А.) этих выкупов до полной собственности... Жаловались на недостаток пастбищ ("сердце изныло, на скотину глядючи"), на отдаленность от общества ("словом не с кем перекинуться... и бабы воем воют"), жаловались на невозможность пользоваться церковью, школой, рекою и проч. Но главное, что их беспокоило и повергало в уныние,- это боязнь, что в случае неурожая нечем будет платить платежей и землю отберут" ³⁹ .

В этом (и, наверное, только в этом) отношении общинники оказались в более выгодном положении. У них доля расходов, связанных с покупкой и арендой земли, была хотя и высокой, но на треть меньшей, чем у хуторян, и соотношение видов платежей было обратным: они за землю купленную (в составе сельских обществ или товариществ крестьян) платили 36%, а за арендованную- 64% общей суммы. (Впрочем, у общинников в связи с реформой возникло столько новых, дотоле неведомых им проблем, что говорить о каком- то их общем преимуществе перед выделенцами не приходится.)

Попутные ветры

Первая российская революция потерпела поражение, не достигнув своей главной цели - свержения царизма. Но это не означает, что она не имела прогрессивных последствий. В области политической это прежде всего введение сословно-представительной законодательнйо системы (Государственная дума). Для крестьян громадное значение имело уравнение их в правах с другими сословиями, правда, с немалыми изъятиями (указ 5 октября 1906 г.).

В экономической области большим завоеванием крестьянства была отмена с 1 января 1907 г. выкупных платежей за надельную землю - 90 млн. руб. прежних ежегодных выплат теперь оставались в деревне. Другое дело, что царизм и помещики постарались постепенно свести к нулю эту льготу, но на первых порах эта мера сыграла свою роль в развитии крестьянского хозяйства, кооперации и других форм общественной самодеятельности.

Известную роль в облегчении положения крестьянства сыграло и понижение арендных цен на землю. Статистики этих цен нет, да она и не могла быть создана ввиду тесного переплетения денежной платы с отработками, но повсеместное снижение этих цен зафиксировано в многочисленных и разнообразных свидетельствах. Правда, урон от этого понижения помещики возместили еще большим повышением цен вскоре после подавления "бунта".

Прямым следствием широкой стачечной борьбы сельскохозяйственных рабочих, а ими чаще всего были те же местные крестьяне, было повышение их заработной платы. По данным И. Г. Дроздова ⁴⁰ , средняя поденная плата сельскому рабочему с 64 коп. в 1902-1904 гг. повысилась до 77 коп. в 1910 г., т. е. на 20%. Наибольший рост платы - до 72 коп. в день пришелся на 1906 г., после чего она продолжала неуклонно возрастать. А поскольку земледельческие заработки играли немалую роль в бюджете многих, если не большинства крестьян, они также служили поддержанию их хозяйства.

По непонятным причинам Дроздов, однако, не учел итогов специального изучения вопроса о ценах на рабочие руки, проведенного в том же 1910 году. А из

стр. 95

публикации этих итогов следует, что повышение поденной платы к этому году произошло не до 77 коп., а до 143 коп., то есть не на 20%, а в 2,4 раза ⁴¹ . Интересно и то, что, в отличие от данных Дроздова, как район более высоких цен показан не Юго-Западный а Южный степной район. Впечатление такое, что ведущую роль в формировании заработной платы начало играть послереволюционное развитие аграрного капитализма. Впрочем, это тема для особого микроисследования.

Общепризнано, что решающее значение для успехов сельского хозяйства России в рассматриваемый период, наряду с условиями, перечисленными выше, имел рост цен на хлеба и другие виды продукции сельского хозяйства. Как известно, с начала 80-х годов и до середины 90-х годов XIX в. в России под влиянием мирового сельскохозяйственного кризиса шло неуклонное, катастрофическое падение хлебных цен, что сказалось на сельском хозяйстве страны самым угнетающим образом. В том же направлении действовала политика правительства по крестьянскому вопросу (введение института земских начальников, резкое сокращение представительства из крестьян в земстве, торможение переселений, запрещение выходов из общины, решение о неотчуждаемости надельных земель, запрет на общие переделы раньше 12- летнего срока).

Предельного падения хлебные цены достигли в 1895г., затем началось очень медленное их повышение, и лишь в начале XX в., примерно с 1905 г., рост цен принял характер устойчивой повышательной конъюнктуры. Покажем этот рост на примере двух главных хлебов по годам, оставив в сводке данные за 1895г. для сравнения (коп. за пуд) ⁴² .

Не столь впечатляющей была динамика цен на овес и ячмень, но в целом картина устойчивости и возрастания цен на внутреннем хлебном рынке России вполне убедительна. Примерно то же положение сохранялось и на внешнем рынке, о чем свидетельствовали данные о ценах в северных и южных торговых портах, что способствовало росту хлебного экспорта из России ⁴³ .

Росли цены и на продукты скотоводства. Цена на мясо по сравнению с 90-ми годами XIX в. поднялась в 1914 г. на 62%, на коровье масло - на 31%.

Развитию сельского хозяйства способствовало развитие мелкого кооперативного кредита. Ссудо-сберегательные товарищества, бывшие до начала XX в. единственными учреждениями кредита в деревне, с 1900 к 1916 г. увеличились в числе с 700 до 3815 с числом членов 2260 тыс., с капиталом в 328 млн. руб., лишь по 150 руб. на одного члена товарищества. Начавшие с 1897 г. возникать кредитные товарищества быстро обогнали в числе первый вид учреждений. К 1916 г. их насчитывалось уже 10,7 тыс. с числом членов 7261 тыс. и с капиталом 381 млн. руб., по 52 руб. на члена. Эта разница в доле каждого члена в общем балансе, видимо, и стала основанием для утверждения автора специального исследования о мелком кредите о том, что ссудо- сберегательные товарищества были "в целом наиболее жизнеспособной формой учреждений мелкого кредита" ⁴⁴ . Хотя, как показывает другой исследователь кооперации, банки, эксплуатировавшие мелких производителей через посредство кооперации, были гарантами жизнестойкости и той, и другой формы учреждений мелкого кредита, сделав своими клиентами через посредство кооперативной сети миллионы крестьянских хозяйств.

Ссуду в учреждениях мелкого кредита взять было выгодней, чем у кулаков- ростовщиков, потому что на пути махинаций кулаков встали банки. Можно было заняться спекуляцией землей, но как ни слаб был ограничитель - скупка не более 6 наделов, он действовал. Да и перепродать скупленную землю за наличные с большим барышом стало непросто: слишком сильным конкурентом был Крестьянский банк, где наличными берут немного. Кулаку приходилось сдавать деньги в товарищество, где хоть какой-никакой дают процент. Товарищество, перегруженное вкладами, само теперь искало способа поместить излишний капитал и... вкладывало его в банки. А банки по мере спроса кредитовали товарищества. Такая вот получается сказка про белого бычка, которая была явно капиталистической действительностью ⁴⁵ .

стр. 96

Возрастала и разнообразилась помощь и со стороны Главного управления землеустройства и земледелия. Конечно, она направлялась почти исключительно на поддержку хуторян. О пособиях при землеустройстве говорилось выше: она была явно мизерной. Численность агрономического персонала возросла с 2891 в 1909 г. до 9935 человек. В 1912 г. в 10 тыс. пунктов было проведено около 17 тыс. чтений, которые прослушали около 900 тыс. крестьян. В том же году на 820 сельскохозяйственных курсах обучалось 54 тыс. крестьян, вдвое больше, чем в 1911 году. Но субсидируемых правительством было только 115 курсов, а остальные были земские (383) и общественные (332). Число специалистов (за которое отчиталось ведомство), преподававших на курсах, было 2380, но из них правительственных - только 29%, а 48% - земских и 5% - сельскохозяйственных обществ; 17% - преподаватели сельскохозяйственных учебных заведений. Такова роль правительства в этой отрасли образования.

И еще одна накладка- пятая честь всех курсов приходилась на территорию трех Прибалтийских губерний, остальные - на всю огромную страну. Меньше всего курсов действовало в Черноземной полосе.

Далее идут сельскохозяйственные школы. Низших школ в 1913 г. было 293, в том числе 74 казенных, 200- субсидируемых казной и 19- без дотаций казны. Средних специальных школ было лишь 17, из них 13 казенных и 4 субсидируемые казной. Расходы казны на все школы составили 2654 тыс. рублей.

На передовых рубежах мировой науки была русская сельскохозяйственная наука. Но подготовка специалистов велась только в 9 высших учебных заведениях (из них казенных 4, остальные пользовались лишь пособиями казны). Среди них Горигорецкий институт (1842 г.), Московский (1894 г., основан на базе Петровской земледельческой академии после ее закрытия), Харьковский институт; ветеринарные: Казанский, Харьковский и Юрьевский (все- 1873 г.). В 1913г. в них училось 4346 студентов, окончили курс 252 слушателя. Отпущено 785 тыс. и на строительство 976 тыс. рублей.

Заслуживает внимания практическая деятельность некоторых губернских землеустроительных комиссий по оказанию агрономической помощи насаждаемым ими единоличным хозяйствам. Приведем в качестве примера сведения по ничем не выдающейся в данном отношении Пензенской губернии за 1912 год. Прежде всего сообщается, что каждый районный агроном снабжен библиотечкой, состоящей в среднем из 260 популярного типа брошюр, и плакатами по хуторскому хозяйству. С помощью агрономов введены те или иные улучшения в 7377, или в 60% единичных хозяйств, в том числе удалось ввести раннюю вспашку - у 1108 и рядовой посев - у 1915 хозяйств. У более развитых хозяев заложены 38 показательных полей с четырехпольем и выводным травяным клином.

В губернии организовано 26 прокатных станций по 28 орудий, в том числе 4 сеялки, по одной жнейке, сортировке и молотилке. Зерноочистительные обозы очистили у хуторян за год 58 тыс. пудов семенного материала.

О плате за прокат на первых порах "на могло быть речи" - важно было приучить людей к технике. Постепенно вводится платный прокат. 65% единоличных хозяйств обзавелись уже собственными плугами.

Ощущалась и деятельность земств. Помещики, верховодившие почти во всех земствах, несочувственно относились к делу оказания помощи единичным крестьянским хозяйствам, не поднимаясь до общеклассовых интересов. Но и между ними не было единства, часто верх одерживали элементы, по разным мотивам готовые идти навстречу новому. Этим разнообразием течений, видимо, и объясняется тот факт, что из земского бюджета на "сельскохозяйственные и экономические расходы" в 1912 г. Саратовское земское собрание выделило 9,5%, а Рязанское, замыкающее список земств, - 1,8%. Все же 34 земства из 220- миллионного бюджета ассигновали 13 млн. рублей, или 5,9%. На одного сельского жителя пришлось 17,4коп., на десятину посева- 18,4 копейки. В 1906 г. расходы на эти цели составляли 4,1 млн. руб. и, таким образом, возросли в 3,2 раза. Для сравнения укажем, что ассигнования Департамента земледелия на агрономическую помощь в районах землеустройства (40 губ.) в 1913 г. составили 6 млн. рублей (менее половины расходов земств), из них почти половина была передана земствам, на которые и перекладывалась вся практическая работа по агрономической помощи населению ⁴⁶ .

Несомненной заслугой земств явилась организация практической помощи

стр. 97

населению в приобретении сельскохозяйственных орудий и семян, для чего была создана сеть земских сельскохозяйственных складов, продававших машины и орудия за наличный расчет с рассрочкой платежа на несколько лет. Через склады промышленные фирмы продавали также кровельное и поковочное железо.

Большой популярностью пользовалась деятельность Орловского земского сельскохозяйственного склада, постепенно распространившего свои операции и на соседние губернии.

Прогрессу сельского хозяйства служили многочисленные организации общественности- сельскохозяйственные общества, ведущие свою историю от Вольного экономического общества. С начала XX в. число сельскохозяйственных обществ быстро возрастало ⁴⁷ . Общества возникали не только в губерниях, но и в уездах и даже волостях. В 1911 г. существовало 3103 общества, в 1912 г.- 3952, в 1915 г.- 5795, в том числе 114 филиалов. Преобладали общесельскохозяйственные общества, но 870 обществ были специализированными по отдельным статьям (вместе с их местными отделами- числом 313) или по отдельным сельскохозяйственным мероприятиям. Не лишено интереса, что больше всего обществ было в таких разных и отдаленных друг от друга губерниях, как Полтавская (345) и Пермская (248). Два общества были в Якутской области. Пятая часть всех обществ приходилась на Привислинский край, как именовали тогда Польшу, десятая часть - на Левобережную Украину; почти столько же их было в Центрально- промышленном районе - 557, но здесь, как нигде больше, было велико число специальных - 165, из них 70 - в Костромской губернии.

Характерная деталь: 83% всех местных обществ имели территорию деятельности менее уезда, причем четвертая часть из них (1288)- менее волости, то есть группы или даже одного селения. Такие общества образовывались, очевидно, по сугубо местным интересам или с конкретной целью. Об этом говорит и численность членов: на одно учтенное общество с районом деятельности менее уезда приходилось 54 члена, уезд и группа уездов- 79, губерния- 133, группа губерний- 207, а в 25 имперских обществах числилось 9911 членов, по 396 человек на общество.

Автор обзора насчитал 32 вида опытной, демонстративно-просветительной, посредническо-снабженской, практически-хозяйственной и иной деятельности обществ ⁴⁸ . Невозможно оценить результаты деятельности обществ в каких-либо количественных показателях, но стремительный рост и расширение сфер их деятельности свидетельствуют о массовом движении в направлении сельскохозяйственного прогресса. Конечно, это движение захватывало землевладельцев, но к нему приобщалась и часть хозяйствующего крестьянства.

Таковы были факторы, содействовавшие прогрессу сельского хозяйства в России начала XX века.

Примечания

¹ РГИА, Ф.1571 (Кривошеий), оп. 1, д. 324, л. 6. В. В. Эльберг, надворный советник, заведующий отделениями Крестьянского и Дворянского банков в Курской области.

² Подробные сведения имеются в статистических приложениях к годовым отчетам банка, но здесь они не приводятся ввиду громоздкости цифрового материала.

³ Отчеты крестьянского поземельного банка за 1908-1915 гг. СПб. 1909- 1916.

⁴ Положение о землеустройстве в Гос. думе и Гос. совете. СПб. 1911, с. 8.

⁵ Там же, с. 135.

⁶ РГИА, ф. 592 (Крестьянский поземельный банк), оп. 43, д. 43, д. 1064, л. 4-5. Имение куплено 31 мая 1900 г. у действительного статского советника А. 3. Хитрово.

⁷ Сборник хозяйственно-статистических сведений по Самарской губернии. Вып. 1. Самара. 1912, с. 159, 161.

⁸ ВИТТЕ С. Ю. Ук. соч. Т. 3, с. 67, 123.

⁹ ДУБРОВСКИЙ С. М. Столыпинская земельная реформа. М. 1963, с. 344.

¹⁰ Землеустроенные хозяйства. Ч. II, 1915, с. 21.

¹¹ ОСОСОВ А. Земельный вопрос в 3-й Государственной думе. СПб. 1912, с. 196.

¹² Отчет Крестьянского поземельного банка за 1912 г. СПб. 1913.

¹³ ВАЙНШТЕЙН А. Л. Обложение и платежи крестьянства в довоенное и революционное время. М. 1924.

¹⁴ Материалы по вопросу организации борьбы с опустошительностью пожаров. Сост. Н. С. Жихарев. Тамбов. 1911, с. II, 19.

стр. 98

¹⁵ Точнее, в кассе казначейства. Земства обязаны были хранить свои средства в кассе местного казначейства, следовательно, деньги были в обороте у государства. Вместо того, чтобы выплачивать на вложенные деньги определенный процент, казначейство, наоборот, взимало проценты с земства "за хранение" его денег. Еще одно чудо русского финансового хозяйства. Земства из средств налогоплательщиков (главными из них были крестьяне) делало также взносы "на укрепление средств казначейств". Еще один канал ограбления народа.

¹⁶ Расчет за указанные годы сделан на основе работ: ПРОКОПОВИЧ С. Н. Народный доход в России. СПб. 1903; ВАЙНШТЕЙН А. Л. Ук. соч., а также официальных статистических источников.

¹⁷ ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч. Т. 3, с. 142, 144.

¹⁸ Статистический ежегодник России. 1915 г. Пг. 1916. Отд. VI, с. 12.

¹⁹ ПЕРШИН П. Н. Участковое землепользование в России. М. 1922. Приложение, с. 46-47.

²⁰ Новое время, 6.II.1906.

²¹ ДУБРОВСКИЙ С. М. Ук. соч., с. 252.

²² РГИА, ф. 1282 (Канцелярия МВД), оп. 2. д. 1056, л. 46об.

²³ Там же, ф. 1276 (Совет министров), оп. 9, д. 612, л. 2об.-3.

²⁴ Отчет управляющего межевой частью по поездке для осмотра землеустроительных работ в некоторых губерниях. Июль - август 1909 г. СПб. 1910, с. 6.

²⁵ ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч. Т. 23, с. 174.

²⁶ Землеустроенные хозяйства по 12 уездам. Пг. 1915.

²⁷ Землеустроенные хозяйства. СПб. 1915. Прил. 4.

²⁸ См. ДУБРОВСКИЙ С. М. Ук. соч., с. 274. Таблица не составлена, как сообщает автор, а перепечатана из указанного выше источника, только вместо разд. 1 указан разд. 5.

²⁹ МОЗЖУХИН И. В. Землеустройство в Богородицком уезде Тульской губернии. Тула. 1917, с. 214, 277.

³⁰ Очерки истории Мордовской АССР. Т. 1. Саранск. 1955, с. 320.

³¹ Краткие бюджетные сведения по хуторским и общинным хозяйствам Симбирской губернии (Исследование 1913 г.). Симбирск. 1915, с. 154.

³² МОЗЖУХИН И. В. Ук. соч., с. 97.

³³ Статистико-экономический обзор Херсонского уезда за 1913 год. Херсон. 1914, с. 20.

³⁴ БУДАЕВ Д. И. Смоленская деревня в конце XIX- начале XX в. Смоленск. 1972, с. 202.

³⁵ По Отчетам Крестьянского поземельного банка за соответствующие годы. Ориентация на эти цены предпочтительна тем, что элиминирует регистрируемые в общей статистике мобилизации земли сделки между другими сословиями, способные исказить исследуемый здесь процесс.

³⁶ КОВАЛЬЧЕНКО И. Д., МИЛОВ Л. В. Всероссийский аграрный рынок. М. 1974, с. 270.

³⁷ 1905 год взят потому, что в этом году нотариально оформлялись запродажи дореволюционного 1904 года.

³⁸ Краткие бюджетные сведения по хуторским и общинным хозяйствам Симбирской губернии, с. 172-179.

³⁹ Вестник Европы, 1910, кн. 7, с. 355.

⁴⁰ ДРОЗДОВ И. Заработная плата земледельческих рабочих в связи с аграрным движением 1905-1906 гг. СПб. 1914.

⁴¹ Цены на рабочие руки в сельских хозяйствах частных владельцев в Европейской и Азиатской России в 1910г. СПб. 1913, с. II, XII.

⁴² Свод товарных цен на главных русских и иностранных рынках за 1913 год. Пг. 1914, с. II-III. Показаны цены внутреннего рынка.

⁴³ КИТАНИНА Т. М. Хлебная торговля России в 1875-1914 гг. Л. 1978, с. 38, 39.

⁴⁴ КОРЕЛИН А. П. Сельскохозяйственный кредит в России в конце XIX - начале XX в. М. 1988, с. 132-134.

⁴⁵ КАБАНОВ В. В. Октябрьская революция и кооперация. М. 1973, с. 82, 83.

⁴⁶ Главное управление землеустройства и земледелия. Обзор деятельности за 1913 г. Пг. 1915; Отчет по оказанию агрономической помощи единоличным владельцам губернской землеустроительной комиссией. Пенза. 1915.

⁴⁷ ЩЕРБАКОВА А. А., БАЗИЛЕВСКАЯ Н. А., КАЛМЫКОВ К. Ф. История ботаники в России (1861-1917гг.). Новосибирск. 1983, с. 301.

⁴⁸ МОРАЧЕВСКИЙ В. В. Справочные сведения о сельскохозяйственных обществах по данным на 1915 год. Пг. 1916, с. 55, 56.

Постоянный адрес данной публикации: