© 2004 г.

Проблема формирования и функционирования в обществе политических представлений является одной из самых интересных и актуальных в современной науке. Практически ни одна гуманитарная и социальная дисциплина не обходится сегодня без изучения этого сложного процесса, являющегося составной частью политической культуры любого общества. Наиболее интересным в этом плане является обращение к истории предреволюционных периодов, поскольку их изучение может приблизить нас к решению вопроса: насколько представления, господствующие в обществе, их трансформация и распространение влияют на будущие политические и другие процессы. Французская история периода Старого порядка дает нам богатый материал для изучения этой проблемы.

Объектом исследования в нашей работе являются представления, наиболее характерные для политической культуры Франции этого периода, выражавшие взгляды определенных общественных групп. Хронологические рамки статьи охватывают 1715-1748 гг. - от регентства, наступившего после смерти Людовика XIV, до выхода в свет "Духа законов" Ш. Л. Монтескье. Основными источниками для статьи послужили философско-политические и исторические произведения, написанные или изданные в рассматриваемый период.

Чтобы лучше понять причины перемен, происшедших в сфере политических представлений, обратимся к обстановке, сложившейся во Франции после смерти Людовика XIV. Как обычно, после возведения на трон нового короля, еще даже не вступившего в свои права, французское общество находилось в состоянии ожидания. Новые надежды, неизбежно сопутствующие смене власти, сочетались с неопределенностью, порожденной малолетством нового монарха, Людовика XV, правнука "короля-солнца". Период регентства и последовавшая за ним эпоха правления нового монарха не принесли ожидаемых перемен и усилили недоверие к власти. Общественное мнение, которое формировалось модными писателями, часто не совпадало с действительным значением реформ государственной жизни¹ .

Кризис правления Людовика XV прошелся на середину века. Неудачи в международных делах (потеря большинства колоний в результате Семилетней войны), провалы во внутренней политике предопределили окончательное падение престижа правительства. Большинство французов утратили последние иллюзии, а критика общественной системы становилась все популярнее, шла ли речь о религии, экономике или внешней политике² .

Такая атмосфера не могла не содействовать эволюции старых представлений о власти и появлению новых. Однако анализ обстановки, сложившейся к середине XVIII в. во Франции, показывает, что общественно-политическая мысль эпохи, точнее, порож-

Кущёва Марина Валерьевна - соискательница кафедры всеобщей истории Российского государственного гуманитарного университета.

¹ См.: Fay B. La grande revolution. 1715 - 1815. Paris, 1959, p. 71.

² См., например: Sgard J. Lumieres et lueurs du XVIII-e siecle, 1715 - 1789. Paris, 1986.

стр. 69

денные ей новые представления о природе человека и власти, способствовали распространению критического взгляда на современную политику и принципы управления больше, чем конкретные политические события. Философы, авторы исторических, политических сочинений становятся чрезвычайно популярны в широких слоях общества. Их критика современной политической системы и действий царствующего короля привела к дефициту доверия власти со стороны общества, прежде всего его образованной элиты.

Важнейшей особенностью данного периода явилось распространение во Франции новой просветительской культуры и мировоззрения. Сам термин "Просвещение" и его узкое понимание последние десятилетия неоднократно подвергались критическому переосмыслению³ . При этом почти все исследователи выделяют Просвещение в качестве самостоятельной и самобытной эпохи, отделенной от предшествующей непреодолимым барьером. Произошедшие изменения включали и переворот в представлениях, в том числе политических.

Идеология Просвещения пришла во Францию с Британских островов. Это является очень важным моментом, поскольку представления, сформированные в английской политической мысли, оказали сильное влияние на французов. Однако многие аспекты этого влияния не нашли отражения в исторической литературе или им придается недостаточное значение. Все, что мы знаем об этом, ограничивается, главным образом, тем, что французские мыслители позаимствовали некоторые идеи у своих соседей. До сих пор слишком мало известно о том, как представления англичан именно о французской монархии, их критика политической системы континентальных соседей повлияли на взгляды самих французов.

Однако нельзя сказать, что вся общественная мысль во Франции XVIII в. вышла целиком из лона британского Просвещения. Несомненным является влияние собственной традиции, новые тенденции в политической жизни и культуре, отразившиеся в общественной мысли той эпохи. Истоки французского Просвещения лежат, в частности, в новых философских учениях XVII в. Рационализм Р. Декарта и материализм П. Гассенди послужил базой для распространения просветительских идей во Франции.

Необходимо подчеркнуть, что переворот в представлениях, который происходил в этот период, не был столь неожиданным и революционным, как это представляют некоторые исследователи⁴ . Оппозиционные представления играли значительную роль в интеллектуальной и политической жизни Франции уже в период царствования Людовика XIV, чья политика скорее стимулировала развитие оппозиционных представлений, чем препятствовала им. Другая немаловажная причина состоит в том, что в XVIII в. интеллектуалов все чаще стали привлекать на службу власти. Так называемые "философы", сторонники новых идей действовали не только в области политической теории. Идеи просветителей становятся очень популярными в аристократических салонах и при дворе⁵ .

Кроме названных причин рождения новой политической культуры, существовали, конечно, и другие, подчас малоисследованные, но не менее значимые. Среди более изученных можно выделить распространявшийся религиозный нигилизм и секуляризацию мировоззрения, что перенесло обсуждение проблем власти в другую плоскость. Новое мировоззрение не только подрывало основы идейного господства монархии, но и препятствовало попыткам власти наладить диалог с обществом, провести необходимые реформы. Как именно происходило развенчание традиционных представлений, начавшееся уже в предшествующий период, мы и попытаемся проследить в этой статье.

Одной из главных черт общественно-политической мысли рассматриваемого в этой статье периода, являлось, пожалуй, разнообразие представлений о власти, отсутствие

³ Йейтс Ф. Розенкрейцерское Просвещение. М., 1992; Французское просвещение и революция. М., 1989, с. 208 - 209; Лотман Ю. М. Избранные статьи, т. 1. Таллинн, 1992, с. 216.

⁴ Fay B. Op. cit., p. 18.

⁵ См.: Masseau D. L'invention de l'intellectuel dans l'Europe du XVIIIe siecle. Paris, 1994.

стр. 70

всякого единства в отношении политического идеала. С одной стороны, в определенной среде оставались достаточно популярными традиционные взгляды, продолжала развиваться дворянская идеология со своими представлениями о власти, с другой стороны, рождались новые идеи и образы. Господство в обществе самых различных представлений о власти не исключало присутствия некоторых особо популярных идей, вокруг которых вращались дискуссии относительно роли и места монархии.

На наш взгляд, можно выделить несколько основных образов власти, которые отразили разнообразие представлений, господствовавших в общественно-политической мысли этого периода: "традиционная абсолютная монархия", основанная на идеях суверенитета и божественного происхождения власти; близкий к ней образ "просвещенной монархии" или "просвещенного деспотизма"; "дворянская монархия" и новый образ "демократической монархии". Последний из них особенно интересен и требует дальнейшего изучения, поскольку исследован менее других и является, видимо, целиком оригинальным политическим образом, не заимствованным французами у других народов.

Прежде всего остановимся на традиционных концепциях, наиболее глубоко связанных с идеями, популярными еще в "век Людовика XIV". К таковым для этой эпохи мы относим те, которые окончательно сформировались в предшествующий период, когда монархические теории были еще достаточно популярны в обществе. Завершенный вид они приобрели в произведениях епископа Боссюэ.

На протяжении всей первой половины XVIII в. труды крупнейших теоретиков абсолютной монархии еще продолжают пользоваться некоторой популярностью. Положение о четырех сущностных чертах французской королевской власти служило ориентиром для последователей Ж. Б. Боссюэ⁶ . Защитники старых принципов делали упор на то, что французская монархия является своеобразным политическим идеалом. Королевская власть в ней обладает чертами, определяющими сущность монархии вообще: сакральность, патернализм, законность и абсолютный характер правления. Например, маркиз Ле Жандр де Сент-Обен в своих философских и исторических произведениях, вышедших в 1730-х гг., развивает мысль о божественном происхождении власти, ее особом достоинстве и абсолютном характере. Творчество Сент-Обена еще не стало темой специального исследования и вообще нечасто привлекает внимание историков. Этот автор представляет несомненный интерес для ученых, поскольку в его творчестве нашли отражения характерные тенденции той эпохи, выраженные в представлениях о власти. Главным образом это сказалось в сочетании явно традиционных взглядов на сущность королевской власти и новых исторических подходов в исследовании ее происхождения. Главное произведение Сент-Обена, "Древняя история нации и французской монархии", было впервые опубликовано в 1734 г.⁷ Это произведение создавалось в полемике со знаменитым аббатом Дюбо, автором так называемой романистской исторической теории. При этом следует отметить, что сам автор не является явным приверженцем противоположной германистской теории. Его расхождения с идеями Дюбо лежат в другой плоскости. Автор критикует Дюбо и его приверженцев не как защитник прав и исторической роли какого-либо из сословий, подобно дворянским идеологам, а как защитник привилегий самой французской короны. Его цель - доказать, что "достоинство нашей монархии превосходит всякие другие власти"⁸ .

Другой, не менее значительный труд Сент-Обена - "Трактат о мнении, или Мемуары, служащие истории человеческого духа". В отличие от "Древней истории...", это философское произведение, написанное в характерной для XVIII в. форме рассуждений по поводу разнообразных важных вопросов современной науки, политики, права. В этом произведении, затрагивая вопрос о природе королевской власти, Сент-Обен проявляет себя несомненным последователем Боссюэ. Изучение текста позволяет

⁶ Bossuet J.B. Politique tiree des propres paroles de l'Ectiture Sainte. Paris, 1709.

⁷ Le Gendre de Saint-Aubin G. C. Des Antiquites de la Nation et de la monarchie francaise. Paris, 1734.

⁸ Ibid., p. 836.

стр. 71

проследить прямые аналогии между его идеями и взглядами его знаменитого предшественника: "Король назначается Господом, королевская власть происходит от Бога, а не от людей. Король отвечает за свое правление только перед Ботом, который дал ему эту абсолютную власть ради блага людей"⁹ . Сент-Обен, опираясь на традицию, пытается показать неразрывность четырех черт монархической власти: "Власть короля - абсолютна, но эта власть - отеческая, сдерживаемая законами, которые могут проистекать только из его собственной власти. За их соблюдение он ответственен только перед Богом, чье провидение установило монархию над людьми для их же блага"¹⁰ . Интересны рассуждения Сент-Обена о современных ему представлениях французов. Они отражают не столько убеждение, сколько желание верить и убедить своих читателей в популярности монархии и патриотических чувствах сограждан: "Наши монархи всегда были далеки от пышности, соответствующей титулу, но нет такого француза, который не был бы убежден, что его король самый могущественный и самый достойный из монархов"¹¹ .

Однако, являясь несомненным традиционалистом в вопросе о роли королевской власти в обществе, он пытался обосновать ее превосходство не столько божественным происхождением, сколько особенностями ее исторической судьбы. Конечно, следует отметить, что, вопреки достаточно распространенному мнению, эти представления не исключают друг друга. Яркое подтверждение этому - взгляды самого Сент-Обена. Примечательным в данном случае является интерес исследователей XVIII в., включая традиционалистов, к изучению исторических корней политических и социальных явлений. Причем, если Боссюэ обращался главным образом к священной истории, то Сент-Обен ищет корни монархического правления в национальной традиции. Концепция мыслителя, несомненно, связана с идеей "национальной монархии", которая утверждалась в общественно-политической мысли этого периода. Французская нация, по мнению этого автора, исторически первична по отношению к королевской власти. Нация порождает монархию, которая опирается на более раннюю традицию власти, но не заимствует ее полностью. Французская монархия - изобретение самих французов. А французская нация - полноправный участник мировой истории со времен Римской империи.

Изучение текста сочинений Сент-Обена указывает на хорошее знакомство автора с многими средневековыми хрониками и трактатами, которые он использует как в качестве исторического документа, так и в качестве источника определенной политической традиции. Автор, как и ряд его предшественников, апеллирует к авторитету римских пап, называвших французских королей совершеннейшими христианами, защитниками католической веры и главными из христианских королей: "В письме папы Григория XII¹² , сказано, что достоинство французских королей превознесено над достоинством других людей. Папа Пий II писал, что французский монарх - главный из христианских государей"¹³ . Однако примечательно, что автор пренебрегает сакральной линией в происхождении власти, столь существенной для его предшественников. Его история - это в основном профанное повествование о происхождении и высоком предназначении королевской власти во Франции, в ее связи с историей нации. Оно строится как научная полемика со взглядами оппонентов и опирается главным образом на исторические факты, почерпнутые из источников и исторических трудов, а не из Священного Писания, как это можно наблюдать у Боссюэ и многих других писателей предшествующей эпохи.

⁹ Le Gendre de Saint-Aubin G.C. Traite de l'opinion ou memoires pour servir a l'histoire de l'esprit humain. Paris, 1735, v.V, p. 120.

¹⁰ Ibidem.

¹¹ Idem. Des Antiquites de la Nation..., p. 61.

¹² Сент-Обен ошибочно называет его Григорием Великим.

¹³ Le Gendre de Saint-Aubin G.C. Des Antiquites de la Nation..., p. 153.

стр. 72

Несмотря на попытки традиционалистов, с одной стороны, сохранить нетронутой основы представлений о монархии, а с другой, придать им научную обоснованность, необходимую для популярности, эти идеи не получили достаточного развития. Явный упадок монархической идеологии, да и политической мысли вообще после смерти Людовика XIV, сказался в резком снижении количества и качества исследований, посвященных власти. Если мы возьмем общее количество политических трактатов и мемуаров, выходивших в XVII-XVIII в., то обнаружим, что к первой половине XVIII в. (особенно к периоду после 1715 г.) относится очень незначительная часть этих трудов. Защитники старых взглядов все более выпадали из контекста политической культуры XVIII в.

Несмотря на существенные изменения в представлениях о власти идеологическая традиция абсолютной монархии продолжала жить не только в трудах писателей-"традиционалистов", но и у представителей так называемого Просвещения. Отвергая сакральность французской королевской власти, большинство философов первой половины XVIII в. сохранили ей такие существенные черты, как патернализм, абсолютизм и законность. Однако все эти характеристики в их трудах под воздействием новых идей претерпели значительные изменения.

Главным писателем этой эпохи, много сил отдавшим созданию нового образца королевской власти, был Вольтер. Он сыграл большую роль в пересмотре религиозных представлений во французском обществе, но не меньше - и для переоценки значения королевской власти. Вольтер является общепризнанным теоретиком "просвещенного деспотизма". Теория Вольтера воплощалась в образах знаменитых монархов, созданных в исторических и художественных произведениях. Причем круг последних не ограничивается Тенриадой", многие персонажи его пьес, сказок и поэм наделены чертами "просвещенных деспотов". Для создания своего любимого образа Вольтер столь же активно использует исторических персонажей всех времен и народов. Помимо этого, черты "просвещенной монархии" нашли отражение в переписке Вольтера с различными монархами, главным образом с Фридрихом П.

Поскольку все надежды просветителей основывались на утопической идее улучшить нравы посредством просвещения, постольку единственным выходом из сложившегося критического общественного положения в Европе им казалось воцарение "просвещенного монарха".

В одном из самых ранних своих произведений историко-героической поэме "Генри-ада" Вольтер посылает своего героя в рай, чтобы выяснить, кто из монархов до Генриха IV пребывает там. Оказывается, что более всех достоин этого Людовик XII, "кто назван ото всех отечества отцом", "основатель царства". Остальные короли и их министры, которые приносили пользу трону, но вредили гражданам и отечеству, не удостоились такой чести. Тем более достоен осуждения, "погибши вечно" тот монарх, который хочет управлять совестью своих подданных "по своей воле" и "смертных силою с мечом влечет во храм"¹⁴ . Основные черты и функции, которыми Вольтер наиболее часто наделяет идеального монарха в "Генриаде": веротерпимость, охрана общественной свободы, гражданских уставов и прав подданных, способность укротить рознь и сохранить мир, покровительство наукам и искусствам. В общем, этот список практически целиком отвечает либеральным представлениям о королевской власти, которые Вольтер пронес через все свои произведения. С другой стороны, образ власти, представленный в ранних творениях Вольтера, таких, как "Генриада", выдает явное и очень сильное влияние Локка, хотя сам автор всячески стремится подчеркнуть национальную принадлежность представленной им монархии¹⁵ . Это влияние выразилось в представлении о том, что основой процветания общества является веротерпимость, развитие экономической сферы и поддержка культуры.

В своем популярном историческом произведении "Век Людовика XIV" Вольтер выделяет четыре великих века, осветивших историю человечества: Филиппа и Александра

¹⁴ Вольтер. Генриада: поэма господина Вольтера. М., 1790, с. 25, 28.

¹⁵ Влияние Дж. Локка на Вольтера подчеркивали многие исследователи, см., например: Французское просвещение и революция, с. 214.

стр. 73

Македонских, Цезаря и Августа, Возрождения в Италии и, наконец, век Людовика XIV¹⁶ . Определить успех политики того или иного монарха, по мнению Вольтера, возможно по соответствию результатов его правления трем составляющим государственного благоденствия: успехам науки, искусства и разумной философии, положению религии, частной жизни короля и двора. Не случайно во многих произведениях Вольтера наибольшее внимание уделено культуре, науке и описанию жизни монарха.

Создавая картины счастливого и разумного царствования великих монархов, Вольтер неизбежно идеализирует фигуру короля и преувеличивает роль его личных усилий в деле строительства государства. Уже начало царствования Людовика XIV было отмечено великими деяниями, благодаря основной черте характера этого монарха - непоколебимости в намерениях. Людовик XIV заботился о мире в королевстве, старался примирить парламент и духовенство, пекся о благе государства. Наибольшее же одобрение философа Людовик XIV заслужил тем, что ограничил власть министров и обеспечил контроль за их деятельностью.

Как видим, в образе просвещенной монархии у Вольтера чувствуется заметное влияние официальной традиции, с одной стороны, и дворянских писателей предыдущего века - с другой. Прежде всего несомненна связь его идей о необходимости привлечения философов к управлению государством с мыслью Фенелона, выраженной в "Телемаке", о мудрых советниках, помогающих монарху¹⁷ . В то же время, несмотря на следование оппозиционной традиции и новизну подходов, близость к либеральным представлениям, образ правления, созданный Вольтером, несет в себе явные черты деспотизма. Для Вольтера возможны два варианта политического устройства в стране: "Чтобы сделать государство сильным, нужно или предоставить народу основанную на законах вольность или утвердить без прекословия власть самодержавную"¹⁸ . Общим местом в просветительской политической философии было утверждение, что для обширных государств, подобных Франции, наилучшим образом правления является монархия. Кроме того, Вольтер, как и другие сторонники просвещенного деспотизма, считал, что на одного человека легче оказывать влияние, чем на толпу. Т.е. укрепление единоличной власти является залогом распространения просвещения. Поэтому сильная монархия является несомненным благом по сравнению с другими чистыми или смешанными формами правления.

Как и в Тенриаде", в "Веке Людовика XIV" Вольтер безоговорочно осуждает покушение на монарха. Франция - великая страна, ибо славится своей любовью к королям. В представлении Вольтера, во Франции покушения на королей совершали лишь ненормальные, да и то под влиянием церковников. Только правление философов способствуют смягчению нравов и общему просвещению. Соответственно философы являются не просто советниками королей, но и посредниками между властью и обществом. Эта мысль сближает Вольтера с такими либеральными писателями, как Монтескье. Однако у Вольтера аристократия и церковь - враги королей. Благо государства и разум - вот чем должны руководствоваться все короли и те подданные, которые могут влиять на политику.

Нельзя не признать, что для Франции XVIII в. Вольтер - фигура уникальная и во многом ключевая. Тесно связанный с традициями "века Людовика XIV", он являлся одним из главных представителей старшего поколения просветителей. Но, прожив долгую жизнь, писатель стал наставником и живым авторитетом для философов второй половины XVIII в.

Однако Вольтер, а вслед за ним и многие другие просветители спроектировали модель королевской власти, весьма далекую от реальных задач и возможностей французской монархии XVIII в., хотя некоторые ее черты и были заимствованы из традиции. Более близкой к действительности, хотя уже и уходящей в прошлое, предстает королевская власть в трудах идеологов дворянства. Вопрос о политических взглядах знати

¹⁶ Вольтер. История царствования Людовика XIV и Людовика XV, королей французских. М., 1809.

¹⁷ Фенелон Ф. С. Похождение Телемаково, сына Улисса. М., 1763.

¹⁸ Вольтер. История правления..., с. 38.

стр. 74

и их роли в формировании культуры Просвещения в последние десятилетия стал необычайно популярным у историков. Прежде всего следует выделить труды Ф. Блюша, Г. Шосенан-Ногаре, А. Девивера, Л. А. Пименовой¹⁹ . Благодаря их исследованиям достаточно хорошо изучены вопросы формирования дворянской идеологии. Однако проблема отражения в трудах защитников привилегий знати представлений о королевской власти затрагивалась достаточно редко, иногда поверхностно, а главное, в отрыве от общей картины развития общественной мысли XVIII в.

Главным кредо политических писателей этого направления становится осознание исключительности родовой знати, ее особого положения в социальной и политической системе общества. При этом нельзя сказать, что дворянские идеологи не осознавали изменений, происходивших в общественной системе и особенно в сфере идей. По нашему мнению, именно они и толкали аристократию к поиску своего места в меняющемся мире. Под влиянием изменившейся социальной ситуации, ущемления исторических прав и интересов дворянства со стороны как государственной власти, так и представителей "новых" сословий идеология дворянства принимает все более непримиримый характер. В трудах дворянских идеологов XVIII в. отчетливо выразилось представление о совершенно особом положении, которое занимает в обществе "дворянство крови".

Вместе с тем в современной историографии, преимущественно французской, широкое распространение получил тезис, что именно дворянство во Франции являлось основным производителем, распространителем и потребителем просветительских идей. Действительно, основная часть популярных в XVIII в. философов были выходцами из знати, хотя не всегда их род мог похвастать древним происхождением. Кроме того, именно дворянские салоны были местом распространения, поддержки и популяризации модных идей. Все еще оставаясь элитой французского общества XVIII в., дворянство было его самой организованной и образованной частью, способной противостоять притязаниям абсолютной монархии и ее политике социальной унификации.

Дворянская идеология в широком смысле не была однородным явлением. В ней выделяется несколько различных течений. В данном контексте мы будем рассматривать представления о власти, выраженные в концепции писателей, отстаивавших привилегированное положение знати (об остальных течениях речь идет в других разделах статьи). Однако нельзя забывать, что образы "просвещенного монарха" или идеи "национальной" и "демократической" монархии также были рождены в дворянской среде. И хотя они не всегда отражали традиционные дворянские ценности, нельзя не заметить их связь с идеями дворян-монархомахов XVI-XVII вв., традицией Фронды и оппозицией "века Людовика XIV".

Несомненно, крупнейшим представителем дворянской идеологии этого периода являлся Анри де Буленвилье. Несмотря на популярность этой фигуры у исследователей исторической науки, можно выделить только несколько специальных работ, посвященных этому философу²⁰ . На фоне сотен работ о писателях-просветителях это выглядит пробелом в историографии общественной мысли XVIII в. Его основные произведения, в которых отразились взгляды на природу королевской власти, были написаны в начале XVIII в., в последние годы царствования Людовика XIV. На этом основании автора можно было бы отнести хронологически к предшествующему периоду. Однако все его основные произведения вышли в свет только после смерти автора, в 20-е гг. XVIII в., и именно после публикации они стали частью политической культуры, стали вызывать острые дискуссии и рождать массу последователей и подра-

¹⁹ Bluch Fr. La noblesse francaise au XVIII-e siecle. Paris, 1995; Chassinand-Nogaret G. La noblesse au XVIII-e siecle. De la feodalite aux lumieres. Paris, 1976; Devyver A. Le sang epure. Les prejuges de race chez les gentilshommes francais de Ancien Regime (1560 - 1720). Bruxelles, 1973; Пименова Л. А. Дворянство накануне Великой французской революции. М., 1986.

²⁰ Simon R. Henry de Boulainviller, Historien, Politique, Philosophe, Astrologue. Paris, 1941.

стр. 75

жателей вплоть до революции. Поэтому, как представляется, вполне обоснованным будет рассмотрение его творчества в данной статье.

Отправной точкой для понимания проблемы королевской власти у Буленвилье, на наш взгляд, может служить то, что термины "монархия" и "деспотизм" являются у него синонимичными. Древняя история Франции по Буленвилье - это история становления монархического государства. Но эта монархия никогда не была абсолютной, или деспотической, как ее именует автор. Франки, по мнению Буленвилье, даже после возникновения у них государства и установления правления, не имели классической монархии, они были свободны от деспотизма единовластия. Их короли не обладали суверенной властью. Современная королевская власть, окончательно утвердившаяся в эпоху, свидетелем которой был сам автор, являлась, таким образом, незаконной узурпацией власти или деспотией, нарушавшей исконные естественные права французов²¹ .

Большую роль у Буленвилье уже играет утвердившаяся в общественно-политическом лексиконе идея нации. Монарх в его представлении никогда не принимал решения без консультации с нацией. Но сама нация, как и государство, не представляет у Буленвилье абстрактного единства. Нация воплощена в ее лучших представителях, т.е. в дворянстве, которому в обществе и государстве должна принадлежать роль посредников²² . Идея "посредующей власти", ставшая популярной в политической идеологии XVIII в., думается, ярче всего была выражена именно в образе дворянской монархии. Однако неприязнь к особому положению знати в общественной системе, борьба против ее привилегий, развернувшаяся во второй половине XVIII в. и настоящая "дворянофобия", не позволили этой идее стать популярной.

С не меньшей убедительностью взгляды дворянских идеологов изложены в знаменитых "Мемуарах" герцога де Сен-Симона, написанных между 1739 и 1751 гг., но впервые опубликованных только в 1788 - 1789 гг.²³ Последнее время интерес исследователей к этому автору возрос, что объясняется недостаточным вниманием к этому интересному и значительному писателю со стороны историков прошлых лет²⁴ . Сен-Симон, несомненно, принадлежал к "веку Людовика XIV", его основное произведение, напротив, увидело свет перед самой революцией, однако, как не раз отмечалось, оценку прошлого он дал вполне в соответствии с духом того времени, когда писались "Мемуары"²⁵ .

В воспоминаниях Сен-Симона содержится не так много прямых высказываний относительно французской монархии. Его воспоминания, следовавшие достаточно богатой традиции подобных произведений, от Жана Фруассара²⁶ до кардинала де Реца²⁷ , последовательно освещали события, свидетелями которых были сам автор, его друзья или просто современники. Однако многие пассажи воспоминаний Сен-Симона выражают определенные политические представления герцога. Их можно оценить как достаточно характерные для этого круга, но нельзя не заметить и их оригинальности, отражавшей взгляды, опыт автора, его положение при дворе, а также влияние на него новой зарождавшейся философско-политической и историографической традиции.

Прежде всего Сен-Симон выступал против практики "аноблирования". Претензии и апломб "выскочек", знатность рода которых измерялась "несколькими часами" вызывали его негодование и подвергались насмешкам. Подобные идеи были характерны для многих представителей знати, протестовавших против ущемления своих привилегий. Все это вело к скрытому конфликту с властью, которая активно практиковала

²¹ Boulainvilliers H. de. Histoire de l'ancien gouvernement de la France. Amsterdam, 1727, p. 44 - 45.

²² Ibid., p. 102.

²³ В статье используется издание: Сен-Симон. Мемуары: Полные и доподлинные воспоминания герцога де Сен-Симона о веке Людовика XIV и Регентстве, т. 1 - 2. М., 1991.

²⁴ Малов В. Н. Герцог Сен-Симон: человек и писатель. - Новая и новейшая история, 2004, N 3, с. 196 - 213.

²⁵ Михайлов А. Д. Поэзия и правда истории. - Сен-Симон. Мемуары..., т. 1, с. 21 - 22.

²⁶ Фруассар Жан - выдающийся французский хронист XIV в.

²⁷ Принц де Гонди, кардинал де Рец - французский политический деятель XVII в., автор знаменитых "Мемуаров".

стр. 76

аноблирование и раздачу незаконных, с точки зрения дворян, привилегий. Это не мешало Сен-Симону неоднократно в своих мемуарах выражать восхищение королем, которому он служил верой и правдой. Главной претензией к власти являлись именно незаслуженные привилегии, которые во множестве предоставлял монарх некоторым представителям знати, руководствуясь зачастую личными соображениями. Не выступая открыто против права короля на раздачу особых милостей, Сен-Симон, тем не менее, считал это некорректным по отношению к другим дворянам, имевшим столько же достоинств и прав на подобные привилегии: "В ту пору уже ни достоинства, ни происхождение не почитались преимуществом²⁸ .

Монарх, которому Сен-Симон выражает неоднократно свое восхищение и уважение, тем не менее предстает в "Мемуарах" прежде всего как "король, всегда жаловавший привилегии своим внебрачным детям... и постановивший, что ни один пэр не может быть принят в парламент, не испросив у него позволения"²⁹ .

Оппозиционные настроения Сен-Симона были весьма умеренными. В "Мемуарах" можно встретить немало пассажей, где автор превозносит королевскую власть и достоинство как нечто исключительное, ставящее ее представителей выше традиций и закона. На приеме у Людовика XIV он обращается к монарху со следующими словами: "Поскольку наше достоинство проистекает из достоинства его величества, а жизни наши осенены его благодеяниями, то он, будучи королем и общим нашим благоделем, остается и полновластным хозяином достоинства нашего, каковое волен возвышать, унижать и вообще обходиться с ним как со своим собственным достоянием"³⁰ . В глазах знати особая роль короля как хозяина привилегий была связана, в первую очередь, с необходимостью эти привилегии защищать, а не посягать на них, поскольку это являлось не только основой социальной структуры, но и необходимой составляющей достоинства самой королевской власти. Таким образом, в общественной системе знать и король оказываются неразрывно связаны взаимными обязательствами и единым источником своего особого положения в государстве.

Знакомясь с "Мемуарами", нетрудно заметить, что автора в большей степени интересуют не политические события, идеи и придворная жизнь, а люди. Поэтому особый интерес представляет портрет самого короля, воссозданный в "Мемуарах". Надо сказать, что описание характера, образа мыслей и деятельности Людовика XIV в представлении Сен-Симона намного более реалистичны, чем в произведениях Вольтера или даже Монтескье. Это объясняется как жанровой особенностью мемуарной литературы, многолетним личным знакомством с королем, так и тем, что Сен-Симон, в отличие от многих других авторов, прежде всего просветителей, не ставит своей целью создать идеальный образ властителя. Его образ короля ближе к реальности и менее затемнен философскими и политическими идеями. Перед нами предстает сложный и двойственный характер Людовика XIV отличавшегося, с одной стороны, склонностью к деспотизму, самолюбию и нетерпимости, а с другой - подверженного влиянию собственного окружения и министров. Обе этих черты не вызывают одобрения Сен-Симона, жаждавшего справедливости, основанной на соблюдении социальной субординации³¹ . Явно восхищаясь многими качествами Людовика XIV, сочувствуя ему как человеку, Сен-Симон не может простить ему недальновидной политики, особенно в отношении родовитого дворянства. Герцог пытается объяснить это влиянием окружения, министров, фавориток или кознями министров, выскочек из третьего сословия. Однако, по мнению автора, вина короля здесь тоже очевидна. Все произведение Сен-Симона пронизано мыслью о том, что прежние общественные устои и вся социальная система необратимо разрушаются.

Думается, мнение о том, что Сен-Симон первый дал развернутую картину кризиса режима, вполне правомерно. Действительно, несмотря на широкую оппозицию власти

²⁸ Сен-Симон. Указ. соч., т. 1, с. 151, 164, 163.

²⁹ Там же, с. 158 - 159.

³⁰ Там же, с. 180.

³¹ Там же, с. 186.

стр. 77

Людовика XIV, особенно к концу правления, никто из писателей, критиковавших правительство в конце XVII в. и в XVIII в., не был столь близок к нему и не понимал так хорошо движущие механизмы придворной политики. Однако отмечаемый неоднократно дворянский либерализм Сен-Симона можно поставить под сомнение. Допущение некоторых свобод и критика режима не сочетались у этого автора с предложением каких-либо реформ в либеральном духе. Его проекты улучшения государственного состояния были направлены прежде всего на усиление личной власти самого короля, а не ее ограничение. Необходимость личных свобод подданных, на которой настаивал Сен-Симон, была вполне в духе традиционных средневековых представлений. Более того, автор искренне верил в божественное происхождение и особую миссию королевской власти. Скорее можно согласиться с характеристикой позиции Сен-Симона как "либерального консерватизма", достаточно характерной для традиционалистов XVIII-XIX вв., таких, как Э. Бёрк и Ж. де Местр³² .

Течение, получившее название дворянского либерализма, действительно обрело своего адепта в лице другого писателя и философа, Шарля Луи де Монтескье. В исторической литературе, посвященной этому выдающемуся мыслителю, уже достаточно давно идет дискуссия по вопросу о том, являлся ли он просветителем или идеологом дворянства, с какой из традиций он в большей степени связан³³ . Думаю, что это объясняется особым местом Монтескье в истории общественной мысли. Его позиция, идеи, теоретические исследования не умещаются в рамки идеологии какого-либо сословия. Тем не менее этот самобытный писатель и философ был тесно связан с дворянской традицией. С Буленвилье, Сен-Симоном и их предшественниками, например, с Рецем или Фенелоном, его сближал прежде всего исторический пессимизм, основанный на наблюдении кризиса монархии, упадка традиционных принципов и деградации дворянства. Однако Монтескье, в отличие от многих других писателей его круга, не останавливается на этом. Исследование кризиса режима подталкивает его к созданию собственной концепции развития общественных систем, проникнутой рационалистическим восприятием истории. Его неординарная политическая философия сделала ее автора одной из ключевых фигур XVIII в.

Монтескье обращается к описанию королевской власти во Франции уже в первом произведении, сделавшем его знаменитым. "Персидские письма", написанные к 1720 г. и изданные годом позже, создавались автором в период регентства. Описание французской монархии, данное в этом произведении, М. Блок представил как развенчание "королевского мифа": "Уже в "Персидских письмах" о короле-волшебнике говорится в тоне довольно-таки легкомысленном"³⁴ . Первая фраза XXXVII письма - "король стар" - проходит лейтмотивом через все описание французского общества и государства³⁵ . Старость короля, бесспорно, можно рассматривать в качестве метафоры, скрытый смысл который современники могли понимать по-разному: от намека на затяжной кризис правления Людовика, подвергавшегося ожесточенной критике в последние его три десятилетия, до мнения о необходимости обновления самого института французской монархии. Действительно, Монтескье с вызывающей иронией описывает претензии монарха на господство над умами французов: "Король - великий волшебник: он простирает свою власть даже на умы своих подданных; он заставляет их мыслить так, как ему угодно". Это, несомненно, не просто насмешка, но и скрытый призыв к освобождению от власти мифов и предрассудков. Нападкам подвергаются как разные сферы политического и финансового управления, так и приписываемая королям целительная сила: "Если у него в казне лишь один миллион экю, а ему нужно два, то стоит ему только сказать, что одно экю равно двум, и подданные верят. Если ему приходится вести трудную войну, а денег у него вовсе нет, ему достаточно вну-

³² См.: Малов В. Н. Указ. соч., с. 203 - 209.

³³ Chevallier J.-J. Montesquieu ou le liberalisme aristocratique. - Revue in ternationale de philosophic 1955. N 33 - 34, fasc. 3 - 4.

³⁴ Блок М. Короли-чудотворцы. M., 1998, с 540 - 541.

³⁵ Монтескье Ш. Л. Персидские письма. М., 1956, с. 101.

стр. 78

шить им, что клочок бумаги - деньги, и они немедленно с этим соглашаются. Больше того, он внушает им, что его прикосновение излечивает их от всех болезней: вот как велики сила и могущество его над умами!"³⁶ . Трудно судить, был ли выход подобного провокационного произведения продуманной акцией или Монтескье просто облек в оригинальную форму назревшие оппозиционные идеи. В любом случае момент для их распространения был выбран очень удачно: период регентства - период смутных ожиданий в обществе. Монтескье становится весьма популярным во Франции, хотя и несколько скандальным писателем.

Тему французской монархии Монтескье продолжал разрабатывать и в дальнейшем. Самое известное из его произведений, капитальный труд "О духе законов", было издано в 1748 г. В нем автор представил собственную концепцию общества и государства, в котором разные элементы должны соответствовать друг другу³⁷ . Такой системный подход был поистине революционным для того времени, и позволил некоторым современным исследователям причислить его автора к основателям новой науки - социологии, хотя обычно ее рождение относят к следующему веку. Некоторые из своих идей Монтескье заимствовал из идейного арсенала британского Просвещения, другие - из наследия популярных античных философов, которым он придал актуальность. Однако не вызывает сомнений, что сама концепция произведения, так же как и большинство содержащихся в нем идей, принадлежат самому автору.

Монтескье развивает уже известную в те времена идею о том, что природа каждого из образов правления соответствует характеру того или иного народа. В результате все человеческие сообщества представляют собой стройную и достаточно гармоничную систему. Концепцию Монтескье можно назвать консервативной и революционной одновременно, но в XVIII в. она сыграла скорее именно революционную роль.

Для характеристики королевской власти у Монтескье важное значение имело отмежевание классической монархии от деспотического правления. Принцип монархии -честь, которую он понимает как стремление к выдвижению и соперничество в получении привилегий. Монтескье был убежден, что Франция была такой монархией начиная с раннего средневековья. Однако Людовик XIV довершил разрушение этого основного принципа, а монархия выродилась в деспотию. По сути дела, именно с выхода в свет произведения Монтескье современная королевская власть все чаще ассоциируется у французов с деспотическим, а не с монархическим правлением, хотя эта мысль ранее уже была высказана Буленвилье. Во многих публицистических произведениях, написанных под влиянием Монтескье, уже Людовик XV, а не его знаменитый предшественник представлен деспотом, правление которого основано на страхе подданных перед властью.

Благодаря произведениям Монтескье, так же как и других популярных писателей того времени, расширяется и изменяется политический словарь эпохи. Многие слова приобретают новые значения, смысл других уточняется, они воспринимаются уже как концепты. Так, указанное разделение между монархией и деспотией у Монтескье вело, с одной стороны, к уточнению таких понятий, как монархия, монарх, королевская власть, король. С другой стороны в словаре эпохи активизируются, изменяют свое значение такие слова, как "деспот" и "тиран". На примере произведений Монтескье можно увидеть, как это происходило. Автор, давая характеристики разным видам правления в "Персидских письмах" и в "Духе законов", подталкивал современников к мысли о том, что Франция в XVIII в. не представляла собой подлинно монархического государства.

В "Духе законов", несомненно, присутствует некоторая идеализация средневековой монархии. Представления о феодальной монархии как об "истинной", "настоящей", роднит автора с адептами дворянской идеи, такими, как Буленвилье или шевалье д'Ар-ком. С другой стороны, взгляды Монтескье на королевскую власть достаточно далеки

³⁶ Там же, с. 76.

³⁷ Монтескье Ш. Л. О духе законов. М., 1999.

стр. 79

и от взглядов современных ему просветителей. Например, уже рассмотренный ранее нами Вольтер, которого часто ставят в один ряд с автором "Духа законов", наоборот, восхищался политикой Людовика XIV и негодовал против претензий дворянства.

Однако главное значение творчества Монтескье состоит не в защите прав родовитого дворянства. Как неоднократно отмечали исследователи, его нельзя поставить в один ряд с дворянскими идеологами, поскольку он идет намного дальше³⁸ . Политическая философия мыслителя глубже, представляя собой самую развернутую и продуманную из либеральных доктрин Просвещения. Монтескье, как известно, выдвинул мысль о необходимости представительной власти. Самым интересным и типичным для писателя являлось то, что он основывает это на своих взглядах на происхождение и роль королевской власти, с одной стороны, и значении аристократии в обществе - с другой. Дворянство, по мнению Монтескье, не просто неразрывно связано с короной, но и призвано выполнять роль промежуточной власти, посредников между нацией и королем. Подобная политическая структура логически вытекает из социального устройства королевства, в котором аристократия является связующим звеном между верховной властью и остальным обществом.

Итак, мы видим, что дворянская идеология первой половины XVIII в. включала в себя представления о происхождении и роли королевской власти в обществе, а также определенный политический идеал, основанный на апелляции к традиции. По мнению дворянских писателей, роль монарха была непосредственно связана с социальной структурой общества, в котором родовитое дворянство занимало особое, привилегированное положение. Однако идеология знати в первой половине XVIII в., несомненно, эволюционировала в сторону либерализма.

Новые тенденции в представлениях о королевской власти еще в большей степени воплотились в идеях "демократической" и "национальной" монархии. Известный историк, секретарь Французской Академии аббат Дюбо опубликовал свой труд "Критическая история установления французской монархии в Галлии" в 1734 г, как ответ на теорию происхождения французского дворянства от франков, предложенную Буленвилье³⁹ . Хотя сам идеолог дворянства ко времени ответа уже давно умер, его идеи еще долго продолжали оставаться популярными и вызывали ожесточенные споры. Дюбо, известный как автор романистской теории, в отличие от Буленвилье заканчивал свою историю завоеванием франками Галлии. Он выводил происхождение королевской власти во Франции из наследия римских цезарей. Первые короли франков, по мнению Дюбо, являлись, по сути, вождями племен, а власть над несколькими нациями приобрели только как ставленники Рима: "Римские галлы называли (Дагобера I⁴⁰ . - М. К.) королем, так как он, являясь королем франков, был и верховным вождем и князем Римской империи"⁴¹ . Работа Дюбо имела огромное политическое значение, поскольку была посвящена формированию французской нации и ее историческим правам. Дюбо придавал национальное значение французской монархии, причем у него (едва ли не впервые) понятие нации приобретает социальный оттенок. У Дюбо нация представлена исключительно третьим сословием. Однако эта социальная дифференциация появляется у него не случайно. Сами идеологи аристократии, например Буленвилье, как мы видели, подчеркивали исключительное положение родовитого дворянства в обществе, тем самым исключая его из нации. Однако в произведениях защитников дворянских привилегий знать занимала высшую ступень иерархической структуры и выступала посредником между королем и нацией, а Дюбо и его последователи отказывали ей в

³⁸ Плавинская Н. Ю. Монархия и республика Монтескье. - Монархия и народовластие в культуре Просвещения. М., 1995, с. 200.

³⁹ Dubos abbe. Histoire de l'etablissement de la monarchic francaise dans les Gaules, v. 1 - 3. Amsterdam, 1734.

⁴⁰ Дагобер I - франкский король из династии Меровингов, правивший в 629 - 637 гг.

⁴¹ Dubos abbe. Op. cit., v. 3, p. 259.

стр. 80

этом положении и в этой роли. По мнению последнего, "нация и король с незапамятных времен связаны неразрывными узами, не требующими никаких посредников"⁴² .

Дюбо - несомненный сторонник королевской власти и стремится доказать ее исконность историческим договором. Он состоит в том, что разные нации были собраны под сенью монархии франков и признали этих правителей, называя королями в соответствии с их древним титулом. Французская нация тоже исконна. Возникнув еще во времена римского господства, она всегда имела права, историю и всегда была тесно связана с королевской властью и защищена ею. Напротив, феодальные вольности средневековья представлены у Дюбо узурпацией власти, разрушавшей благотворный союз монархии с нацией.

Политическое значение исторического труда Дюбо становится особенно очевидным в дальнейшем. Через три года после его исследования выходит "Рассмотрение древнего и современного управления во Франции" маркиза Р. Л. д'Аржансона, который, основываясь на выводах своего предшественника, создает теорию "демократической монархии". Нельзя с уверенностью сказать, кто является автором этого термина, ибо, хотя дословно это словосочетание можно встретить у Мабли, уже в начале века выражение "демократия, управляемая монархией" употребил д'Аржансон. Он же составил проект реформ, в результате которых форма правления во Франции становилась похожей на подобную "демократию".

Рене Луи д'Аржансон, один из крупнейших государственных деятелей эпохи Людовика XV, известный писатель, мемуарист, экономист, остается все еще мало известен как политический мыслитель⁴³ . Тонкое понимание и оценка ситуации, замечательные портреты современников и дар предвидения грядущих событий, которым, несомненно, обладал д'Аржансон, делают его воспоминания действительно бесценным источником⁴⁴ . Однако главным политическим произведением Р. Л. д'Аржансона является "Рассмотрение древнего и современного управления во Франции", законченное автором в 1737 г.⁴⁵ Именно на эту работу мы будем прежде всего опираться в исследовании взглядов д'Аржансона.

Д'Аржансон не был чистым теоретиком, как многие писатели его эпохи. Он являлся активным участником политической жизни страны, администратором и политиком, формировавшим политическое кредо своей страны во внешней и внутренней политике. Все это определило основную направленность его произведений - защиту государства, которое у французов в эту эпоху ассоциировалось с сильной королевской властью.

Но д'Аржансон по роду своей деятельности хорошо видел и недостатки системы, господствовавшей во Франции, кроме того, он не был чужд современным идеям. Программа реформирования французской монархии сложилась у него в достаточно цельную систему совершенно нового государственного устройства. Следы этой системы можно найти уже в ранних произведениях д'Аржансона, но окончательную форму она приобрела только в трактатах, заметках и письмах конца 30-х годов. Д'Аржансон, бесспорно знакомый с главными трудами своих предшественников и современников, не мог не уловить этого движения, направленного на реформирование традиционной идеологии. Зарождавшиеся новые представления выдвигали на первый план интересы нации, и именно эта карта удачно разыгрывалась в будущей политической игре.

Еще одна характерная примета времени, отразившаяся в произведениях д'Аржансона, изменение терминологии по отношению к королю и его власти, ставшая следствием перемены в представлениях. Из монарха XVII в. - "абсолютного правителя, дес-

⁴² Dubos abbe. Op. cit., v. 3, p. 153.

⁴³ Единственной работой, посвященной комплексному исследованию политической деятельности и трудов д'Аржансона, является диссертация: Gessler P. Rene Louis d'Argenson. 1694 - 1757. Basel, 1957.

⁴⁴ d'Argenson R.L. Journal et memoires du marquis d'Argenson. Par. E.J.B. Rathery. 9 vol. Paris, 1859 - 1867.

⁴⁵ Idem. Considerations sur le Gouvernement ancien et present de la France. Amsterdam, 1764.

стр. 81

пота", он превращается в главу страны или даже просто правительства. Такое постепенное умаление власти короля в общественно-политической теории явилось закономерным возвеличиванием прав нации, ее собственного суверенитета.

Главное произведение д'Аржансона посвящено французской истории, что было характерно для той эпохи, точнее, истории государственного управления во Франции. В центре интересов автора - сущность, происхождение и генезис королевской власти.

Какой тип монархии предпочитал мыслитель? Несомненно, что это должна быть традиционная для Франции наследственная монархия. Только она исключает борьбу за трон, охраняется от войн и мятежей, связанных со сменой династии. "Корона - наследственна. Не углубляясь в вопрос об источнике этого прекрасного права, легко предположить, что для того, кто им обладает, самая большая обязанность - гасить возмущения и войны"⁴⁶ . Кроме того, истинная монархия должна иметь национальные корни, т.е. быть защищенной от иностранных претендентов. По мнению этого государственного деятеля, иностранцы вообще не должны допускаться к управлению страной, только француз может быть заинтересован в судьбе родины. В подобных рассуждениях просматриваются 1) следование традиции, осуждающей во Франции правление иностранцев и 2) идея национального значения монархии.

Важное место в произведениях д'Аржансона занимает образ идеального правителя. Он не отличается большой оригинальностью, однако не во всем совпадает с образами монархов, возвеличенных Вольтером или Монтескье. Как человек близкий к трону и государственный деятель, маркиз старается увидеть в реальных современных правителях черты, которые могли бы помочь им стать великими монархами. Часто он идеализирует регента или молодого Людовика XV, наделяя их качествами, необходимыми королю, или стараясь увидеть в чертах характера этих правителей признаки величия. "Кто же является наиболее способным для управления, как не человек обладающий умом, деятельный, неугомонный в работе, обладающий здравым смыслом, ...любящий науки и искусство и обладающий добрым сердцем, радующийся счастию другого и умеющий сопереживать наряду с частным лицам" - таков портрет герцога Орлеанского⁴⁷ . Ум, активность, доброта, просвещенность, естественность - таковы, согласно д'Аржансону, черты хорошего правителя. Автор склонен подчеркивать чисто человеческие, личные качества монарха, возможно потому, что не находил других у современных властителей. Интересно, что одной из необходимых черт государственного человека он считал здоровый образ жизни.

Итак, наследственность монархии и хорошие качества короля - залог стабильности правления и величия нации. Однако д'Аржансон вовсе не склонен возвеличивать современную абсолютную монархию. Должна ли вообще королевская власть быть абсолютной? С одной стороны, д'Аржансон практически никогда не оспаривал необходимости верховенства монарха. Он приветствует многие мероприятия, сопутствовавшие установлению сильной королевской власти, выступает против созыва Генеральных штатов и власти парламентов, резко осуждает феодальную оппозицию. Он поет дифирамбы неделимой и неотчуждаемой верховной власти, которая пользуется доверием народа и поэтому является самой естественной, прочной и гуманной. "Вся полнота публичной власти пребывает в монархе, ...не должно быть никакого раздела власти между ним и властью народа"⁴⁸ . С другой стороны, многие его рассуждения и предлагаемые реформы противоречат установившейся практике и самому духу абсолютной монархии. Он не только признает договорное происхождение власти, что дало повод историкам считать его сторонником народного суверенитета. Он предлагает фактическую децентрализацию управления, передачу многих общественных

⁴⁶ Idem. Journal et memoires..., t. 3. p. 440.

⁴⁷ Ibid., t. 2, p. 1.

⁴⁸ Idem. Considerations, p. 2, 175.

стр. 82

функций на места и организацию маленьких республик внутри монархического государства.

Вообще политический режим, утвердившийся со времени Людовика XIV, д'Аржансон считает порождением министерского деспотизма, узурпировавшего власть короля. Именно с этой точки зрения он оценивает абсолютизм. Возможно, такой взгляд сформировался у него под влиянием идеологов дворянского либерализма. Но важно то, что он не считал современную ему французскую монархию абсолютной в смысле верховенства королевской власти. Можно утверждать, что абсолютная власть короля была идеалом д'Аржансона, тогда как современный режим он считал деспотией министров, отягощенной феодальным правом, отсутствием свободы и чрезмерной централизацией, а потому нуждающейся в значительном реформировании.

Какие же изменения предлагает д'Аржансон? В основе разработанной им программы государственных реформ лежит полное разрушение феодального режима. Его критика исторической концепции дворянских идеологов и отрицание исторического значения дворянства и феодального режима проистекает из убеждения в том, что любая попытка либерализации современной государственной системы должна начинаться с отмены феодальных и финансовых привилегий сеньоров. Дворянство может и должно служить нации в армии и в администрации, но их права на землю должны быть упразднены. Феодальное право препятствует развитию экономики, либерализации управления, улучшению нравов, распространению свободы и укреплению королевской власти. Крупные сеньоры, обладая от рождения особыми правами, препятствуют выдвижению талантливых людей, лишенных "стартовых возможностей", которыми благодаря знатности, образованию и богатству обладают наследственные дворяне, особенно крупные. Программа д'Аржансона, направленная на разрушение феодального режима, довольно проста и радикальна: принудительный выкуп всех соответствующих прав (сюзеренитета, долговых рент, охоты и т.п.). По мнению автора этой идеи, окончательное падение дворянства - самая эффективная мера укрепления режима. "Нужно ли учитывать силу дворянства? Уверяют, что она поддерживает корону, но много доводов в пользу того, что она скорее расшатывает ее, чем поддерживает"⁴⁹ .

Другой важной стороной реформ, предложенных д'Аржансоном, является борьба с излишней централизацией власти. Он считает, что часть общественных функций должна быть передана из ведения государственных учреждений местным органам самоуправления. Такая мера также должна будет способствовать укреплению королевской власти, так как все местное управление будет находиться под наблюдением и с участием представителей королевской власти (интендантов). Коммунам не будет предоставлена какая-то часть реальной власти, она вся в руках короля. Местные органы только уполномочены выполнять некоторые общественные функции. В их ведении должны находиться полиция, организация промышленных и других общественных работ, сбор налогов⁵⁰ . Во главе каждой из общин или коммун, д'Аржансон предлагает учредить "народные магистраты", однако их выборами руководит представитель королевской власти: жители выдвигают своих кандидатов, но окончательный выбор - за интендентами⁵¹ .

Чтобы применение демократических принципов не стало опасным для королевской власти, оно должно иметь границы. "Нужно четко определить сферы демократической власти, Генеральные штаты опасны, но провинциальные штаты - не столько опасны, общинные собрания районов необходимо разделить и не позволить им объединяться"⁵² .

⁴⁹ d'Argenson R.L. Considerations..., p. 221 - 233; idem. Journal et memoires..., t. 1, p. XLIX.

⁵⁰ См.: idem. Considerations... p. 215, 219 - 220, 245 - 248.

⁵¹ Ibid., p. 238 - 240; см. также: idem. Journal et memoires..., t. 1, p. 374.

⁵² Idem. Considerations..., p. 230.

стр. 83

Эти меры способствуют борьбе с министерским деспотизмом и остатками феодального права. Кроме того, подобная "демократия" должна ослабить недовольство королевской властью в провинции, не ослабляя, однако, самой власти. По мнению д'Аржансона, ничто не спасет государство от упадка и гибели, кроме учреждения этих "маленьких республик", которые восстанавливают согласие между нацией и монархией.

Обращаясь к истории других государств, д'Аржансон повсюду видит подтверждение своей теории. "Законодательство Ликурга устанавливало правление, сочетавшее царскую власть, аристократию и демократию", "императорский Рим основывался более на республиканских обычаях", современная Англия управляется правительством, "приправленным всеми тремя видами"⁵³ . Помимо исторических примеров, другим источником проектов д'Аржансона была политическая теория. Новая традиция в общественной мысли, изменившая некоторые господствовавшие представления о формах государственного устройства, сделала распространенным предметом обсуждения смешанные формы правления. Национальные корни теории "демократической монархии" - не выдумка д'Аржансона. Его построения - один из ответов на новую социальную ситуацию, породившую представления о национальном значении французской монархии. В отличие от своих современников, мыслитель отказывается от господствовавшего в начале века понятия нации как общности, объединяющей разные сословия. Он четко разделяет ее на аристократию и народ, или третье сословие. Вступая в полемику с популярными в его время теориями, д'Аржансон не считает, что королевская власть должна играть роль надсословного органа, направляющего и примиряющего различные социальные силы. Он видит ее историческое значение в союзе с третьим сословием и борьбе с аристократией.

Интересно, что д'Аржансон, защищая монархический принцип и исходя в своих суждениях из интересов королевской власти, не называет придуманную им систему "демократической монархией". Он ставит демократию на основное место при выборе определения: "подчиненная демократия", "демократия, управляемая королевской властью"⁵⁴ .

После д'Аржансона теорию "демократической монархии" развивал аббат Мабли, очень популярный во время революции. Один из ее деятелей и главных теоретиков Кондорсе, взяв на вооружение идеи д'Аржансона и Мабли, рассматривал Французскую революцию как попытку проведения в жизнь подобных проектов. Таким образом, отвлеченные построения стали основой политической практики. Но, осуществив мероприятия, предложенные мыслителем и его последователями для укрепления монархии, сохранили ли деятели революции саму королевскую власть?

В заключение хотелось бы привести мнение французского историка Б. Фея, что революция началась со смерти Людовика XIV. Такой взгляд, по мнению автора, можно обосновать тем, что изменения в обществе, которые мы привыкли связывать с Французской революцией, начались задолго до взятия Бастилии и закончились вместе с падением Наполеона I. Действительно, новая социальная обстановка, переформирование элиты общества, научный прогресс и падение престижа королевской власти привели к существенным изменениям в интеллектуальной атмосфере. Однако сохраняли популярность представления, опиравшиеся на культурную традицию и отвечавшие реалиям политической жизни. Полифония образов власти указывает на то, что в обществе шел активный поиск оптимальной модели дальнейшего развития и нового политического устройства. Монархия остается идеалом для большинства писателей, но новые представления требуют поиска нового единства. Наметившиеся идейные изменения постепенно становятся столь существенными, что становятся основой новой политической культуры, утвердившейся во второй половине XVIII в.

⁵³ Ibid., p. 3.

⁵⁴ Idem. Journal et memoires..., t. 2, p. 376.

Постоянный адрес данной публикации: