("Revolution francaise", "Annales historiques de Revolution francaise")

Политическая физиономия этих двух журналов, специально посвященных истории Великой французской революции, достаточно хорошо известна: либерально настроенный, буржуазный историк Олар и, считающий себя марксистом, профессор Сорбонны Матьез наложили на каждый из них вполне определенный от-

печаток; но может быть нигде разница между этими изданиями не выступает так ярко, как при сравнении их отзывов о выставке по Великой революции, организованной Национальной библиотекой в Париже в начале 1928 г.

Если" Олар одобрительно отзывается о ней, как о выставке, полной интереса и разнообразия (belle et variee exposition), где материал подобран чрезвычайно разумно и с полным беспристрастием, "с чисто исторической целью ("Revolution francaise" N 1 за 1928 г.), то Матьез, наоборот, гневно ополчается на устроителей выставки, видя в ней сознательную подделку под вкусы широкой публики, с целью привлечь на выставку возможно большее число посетителей и увеличить денежные сборы. ("Annales historiques" N 2 за 1928 г.).

Матьез справедливо указывает (поскольку об этом можно судить по дошедшему до нас каталогу выставки) на качественную и количественную слабость выставленных экспонатов и резко указывает на то, что народные движения революционной эпохи, клубы, секции и пр. остались совершенно не освещенными, тогда как "страданиям королевской семьи" отведено значительное место.

Вообще, следует заметить, что за последние годы жизни Олара сильно потускнел не только его пресловутый либерализм, но и самый журнал, находящийся под редакцией этого маститого историка, так много сделавшего в свое время для привлечения широких интересов к делу изучения Великой французской революции. Из статей самого Олара следует отметить помещенную в N 2 - 3 за 1928 год его работу о Мишле (Michelet historien de la Revolution francaise"). Эта статья, написанная с присущим Олару стилистическим мастерством, интересна уже по одному тому, что здесь Олар, на протяжении всей своей жизни отстаивавший необходимость "объективного" изучения истории, всегда ратовавший за "беспристрастие", как за необходимое и основное качество "ученого-историка", - сам вынужден в конце концов признать, что "все историки революции имели ту или иную политическую окраску, которая и отразилась на их работах". И ни Мишле, ни сам Олар - по его же собственному признаиию-не являются исключениями из этого правила. В этой же статье Олар, характеризуя Мишле как историка, основывавшего свои общие построения на кропотливой и тщательной проработке архивных данных, сообщает нам чрезвычайно интересные сведения о подробных выписках и конспектах, сделанных Мишле из сгоревших в 1871 г. Archives de la Prefecture de Police et Registres de la Commune de Paris. По словам Олара, Мишле с особенным вниманием останавливается на истории Кордильерского клуба и парижской коммуны в 1793 г., в этот наиболее острый период революции, и делал тщательные и подробные записи по регистрам клуба и коммуны за указанное время. Правда, эти конспекты и записи Мишле, которые могли бы явиться для нас чрезвычайно ценным, хотя и полученным из вторых рук источником, по-видимому, тоже утрачены. Но тем не менее, их образцы, приведенные в статье Олара, показывают, насколько внимательно относился Мишле к архивным документам и насколько, следовательно, можно опереться на сведения, имеющиеся в его "Истории французской революции", проверить которые в настоящее время уже не является возможным.

Другая статья Олара "Бабеф и его издатель Гюффруа", напечатанная в N 1 за 1929 г., уже после его смерти, представляет интерес главным образом по опубликованному там документу, относящемуся к вопросу о связи Бабефа с фрероновскими кругами в период, непосредственно следующий за 9 термидора.

Оларом опубликовано письмо Гюффруа к Бабефу от 21 вандемьера III года, где эта связь вскрывается совершенно недвусмысленно. В этом же письме указываются и причины, заставившие Гюффруа порвать с Бабефом. 26-й номер бабефовского журнала, где говорится о возможности нового восстания, о замене Конвента Законодательным собранием, о необходимости широких социальных мероприятий, аналогичных loi agraire, является совершенно неприемлемым для фрероновских кругов и в частности для Гюффруа. "С этих пор мы не можем бороться единым фронтом. "Я больше не твой издатель", пишет Гюффруа Бабефу, подчеркивая существовавшую между ними до этого момента близость.

Это же письмо проливает свет и на вопрос о материальной зависимости Бабефа от того же Гюффруа.

"Предыдущие номера, - пишет Гюффруа, - являются нашей общей собственностью... Все они будут принадлежать тебе после того, как ты возместишь мне расходы по их напечатанию".

И, как будто нарочно для того, чтобы подчеркнуть свою связь с Фрероном, Гюффруа энергично защищает последнего от нападок Бабефа. "Фрерон никогда не нарушал истинных принципов", утверждает Гюффруа.

Из других статей, помещенных в "Revolution francaise" за 1928 г., следует отметить публикацию Lefebvre: "Постановление 6-го нивоза о реквизиции иностранной валюты" (N 3), тесно примыкающую к известной работе Caron "La Commission des subsistances de l'an II", где говорится о попытках Комиссии и Комитета общественного спасения наладить торговые сношения с заграницей, хотя бы через нейтральные страны.

Некоторый интерес представляет заметка Rusick'a о французской пропаганде в Бельгии, приводящая текст двух революционных прокламаций 1792 г., обращенных французами к австрийским войскам; любопытно, что эти документы найдены автором в отделе Varia Frankreich венских архивов. Наконец, последний номер за 1928 г. посвящен смерти Олара. Однако, помещенные здесь статьи производят довольно тусклое впечатление ¹

За 1929 год в "Revolution francaise" помещены статьи Гастона Мартэн, "Бегство в Варенн и впечатление, произведенное им в юго-западной Франции" (N 2), где указывается, что хотя версия о "похищении" короля и была встречена в Бордо, Нанте, Тулузе, Каркассоле с явным недоверием, но что только народные общества в Монпелье и Страсбурге уже летом 1791 г. высказались за республику; заметка Caron о петиции тираноубийц, относящейся к осени 1792 года (N 2); статья Robiquet, публикующая протоколы сельской коммуны Ванв (деп. Сены) за 1793 г. и показывающая, как крупные события революции, волновавшие весь Париж, отражались на жизни сельской коммуны и как реагировало на них местное народное общество, -к сожалению, протоколы собраний составлены очень обще и не дают достаточно подробных сведений о жизни французской (хотя бы и пригородной) деревни в революционную эпоху.

Наконец, в N 3 за 1929 г. помещена статья Lafabee, Un chapitre peu conna de la vie d'Henri Saint Simon, рисующая довольно любопытный эпизод из жизни Сен-Симона в 1797 г., когда он по- видимому принимал участие в переговорах между Францией и Англией, происходивших в Лилле между лордом Мэльмсбери, с одной стороны, и уполномоченным Директории Maret - с другой.

Интересна статья Карденаля о продовольственном положении департамента Дордонь в годы революции (de Cardenal, Les subsistances dans le dep. de la Dordogne)

В заключение, нельзя пройти мимо статьи небезызвестного Миркина Гецевича об идее отказа от войны, ведущей свое начало, по мнению автора, еще с эпохи революции и ярко выраженной, с одной стороны - в декрете Учредительного Собрания от 22 мая 1790 года, с другой - в пакте Келлога (!) и Парижском договоре 1928 года (!), повторяющих "ту же идею". Если автор видит в Лиге наций (!) выражение "интернациональной доктрины" французской революции, то остается непонятным лишь то, как он мог пройти мимо знаменитого Священного союза, по всей вероятности являющеюся тоже по его мнению одним из проявлений "организованного единства народов".

Переходя теперь к обзору "Исторических анналов французской революции", прежде всего остановимся на работах самого Матьеза. Чрезвычайное разнообразие затронутых в них вопросов и вместе с тем необычайная продуктивность Матьезa поражает всякого, кто хоть несколько знаком с работами этого историка Статьи и заметки Матьеза имеются почти в каждом номере редактируемого им журнала, не говоря уже об общем руководстве, которое несомненно чувствуется в работах его учеников и сотрудников, помещаемых на страницах "Annales historiques". С одной стороны, Матьез продолжает заниматься вопросом о максимуме и разбирает его главным образом с точки зрения его влияния на рабочий класс, как на продавца рабочей силы. В N 3 "Annales historiques" за 1928 г. имеется любопытная заметка Матьеза о забастовке рабочих по фаянсу в мессидоре II года, требовавших, чтобы их зарплата была увеличена не в полтора раза, а в два против ставок 1790 г. По тогдашнему времени это дело было направлено в Революционный трибунал, но самая заметка не теряет от этого своего интереса (см раздел Notes et glanes, "L'agitation ouvriere a la veille du 9 thermiodr"). К вопросу о максимуме относится и перепечатка Матьезом письма Жака Греню, которое показывает, как расширительное толкование максимума ставило перед французскими революционерами вопрос о том socialisme de fait, который примыкает, с одной стороны,

¹ После смерти Олара редактором Revolution Francaise избран академик Луи Барту, автор книги "9-е термидора" и министр юстиции при Пуанкаре.

к высказываниям Варле об общине (communaute), где каждый будет получать столько, сколько времени он работает, а с другой стороны, -к предложению Шометта национализировать фабрики и мастерские, оставленные их владельцами (Annales historiques" N 2 1929).

Наряду с этим Матьез продолжает продвигать дальше свою "Историю Французской революции": так, в N 5 за 1929 г. у него имеется статья о "Выборах V года", которая, очевидно, войдет в подготовляемую им работу об эпохе Директории; статья о белом терроре III года (N 5 за 1928 г.) уже вошла в книгу "Термидорианская реакция".

Даже небольшие заметки Матьеза дают обычно интересный и свежий материал. Таково, например, публикуемое им письмо Hubert Robert о стоимости национальных праздников (N5, 1929), не говоря уже о таких больших статьях Матьеза, как его "L'origine franche-comtoise de la Charbonnene Italienne" (N6/1928), говорящая о французском влиянии на итальянских карбонариев, или "Saint- Simon, Lonraguais, Barras, Benjamin Constant et la reforme de la Constitution de l'an III" (N 1, 1929).

Но конечно наиболее интересной статьей Матьеза за 1928 - 29 г. является его работа о вантозских декретах ("La terreur, instrument de la politique sociale des Robespierr'stes. Les decrets de ventose sur le sequestre des biens des suspects et leur application", N3 за 1928 г.). Матьез безусловно прав, когда подчеркивает значение декретов 8 - 13 вантоза и указывает, что они могли бы путем наделения землей неимущих патриотов расширить социальную базу, на которую опиралось революционное правительство II года, но Матьез все же переоценивает значение этих декретов, когда видит в них чуть ли не переходную стадию к эпохе "социальной демократии". Поскольку вантозские декреты оставляют в полной неприкосновенности принцип частной собственности и говорят лишь о перераспределении земельных владений, постольку всякий вопрос об их якобы "коммунистических" тенденциях совершенно отпадает. Можно указать и на другую сторону матьезовской концепции, которая не вполне увязывается с тогдашней исторической действительностью. В самом деле: Матьез сам указывает на то, что стремление подвести "подозрительных" под те же рамки, что и эмигрантов, было давнишним желанием парижских клубов и в частности тех из них, где господствовали гебертисты; Матьез сам подчеркивает, что первый набросок этих декретов был сделан через 3 дня после освобождения гебертистов Vincent и Ronsin; наконец, Матьез справедливо отмечает, что "вантовские декреты должны были присоединить гебертистов к правительству, так как смутные намерения гебертистов включались здесь в определенную социальную программу". И действительно, если мы вспомним, что именно фамилия Моморо, председателя Кордельерского клуба зимой II года, была тесно связана с loi agraire, если мы вспомним деятельность Моморо в качестве комиссара революционной коммуны 10 августа, если мы вспомним проект "Декларации прав", опубликованный Моморо еще зимой 1792 г., где совершенно недвусмысленно говорится о "фактическом" равенстве, то для нас станет ясным, что Матьез прав, когда говорит, что именно гебертистские клубы должны были стать главной опорой в деле проведения вантозских декретов.

Но как же примирить это утверждение Матьеза с тем, что издание вантозских декретов совпадает с разгромом Кордельерского клуба и с арестом его вождей? Как примирить его с тем, что декрет 13-го вантоза был издан накануне пресловутого восстания Кордельеров, что та речь С. Жюста, которая оканчивается требованием скорейшего учреждения 6 народных комиссий для разбора подозрительных и скорейшего отобрания от них земель для надела ими беднейших патриотов, - что эта речь целиком направлена против гебертистов? Как примирить все это с тем, что именно на эту речь С. Жюста от 23-го вантоза ссылается Фукье-Тенвиль в своем письме к Конвенту, где он сообщает об аресте Венсена, Ронсена, Моморо и др. гебертистов? Не напоминает ли все это, хотя бы до некоторой степени, ту обстановку, которая сложилась осенью 1793 г, когда для того, чтобы разгромить "бешеных" и секционное движение, понадобилось несколько позолотить пилюлю и издать знаменитый декрет о выплате 40 су нуждающимся патриотам за посещение ими секционных собраний? Ведь недаром же сам Матьез говорит о том что, "если призыв гебертистов к оружию не был поддержан (tomba dans le vide), то быть может именно потому, что вантозские декреты, проводимые с такой решительностью, наполнили надеждой сердца санкюлотов". Наконец, не объясняется ли задержка в использовании этих декретов (что таковая бесспорно

была, на это указывает не только Матьез в своих работах, но и статьи его учеников, помещенные в "Исторических анализах" в N 1 и 3 за 1929 г.), не объясняется ли эта задержка не только отходом от дел Робеспьера, о котором говорит Матьез, но и тем, что за это время гебертистское движение было окончательно разгромлено?

Именно переоценкой вантозских декретов и объясняются невидимому те слабые места, которые встречаются в работах Матьеза, когда он говорит о левых группировках французской революции, наиболее удачные статьи Матьеза относятся к вопросам, связанным с борьбой между Горой и Жирондой. Из них прежде всего нужно назвать статью Матьеза о Робеспьере и Верньо (N 2 - 3 за 1929 г.), где он дает сравнительную характеристику этих двух лидеров Горы и Жиронды. Зная отношение Матьеза к Робеспьеру, можно заранее предвидеть, что все лавры достанутся на долю "Неподкупного", но все же общая историческая перспектива здесь дана, и фигуры этих двух вождей выступают ярко и выпукло. К этому же вопросу о борьбе Горы и Жиронды относится статья Матьеза "La constitution de 1793", помещенная в N 6 за 1928 г. В основу ее Матьез кладет сравнительный анализ жирондистского проекта конституции и конституции 1793 г., выработанной монтаньярами. Правда, Матьез здесь не доходит до классового анализа их содержания, но, и не выходя за пределы текстов конституции, он показывает, что даже с точки зрения формальной демократии жирондистской проект оказывается менее демократичным, чем конституция Эро-де- Сешелля. Наконец, последняя работа Матьеза, примыкающая к вопросу о Горе, -это его статья "Заметки Бланки о Робеспьере" (N 4, 1928 г.). Бланки писал эти заметки, сидя в тюрьме после неудачного выступления 20 мая 1848 г., и в основу своей работы положил известную книгу Ламартина. Мы с удивлением видим, что все симпатии Бланки находятся на стороне Дантона; Робеспьер для него - неудавшийся диктатор, предтеча Наполеона Бонапарта. Быть может, именно из-за нежелания итти в разрез с теми взглядами на Робеспьера, которые установились в революционных кругах Франции, Бланки и оставил свои заметки неопубликованными. Вместе с тем эта работа дает материал и для характеристики самого Матьеза. Пожалуй, ни в одной из своих крупных статей Матьез не защищает так открыто "научную ценность исторического материализма" и не ополчается так энергично против тех "буржуазных писателей", которые затушевывают всю социальную и экономическую историю Французской революции. В этом отношении интересна еще рецензия Матьеза на книгу Анри Сэ об американской революции (N 1 за 1928), где Матьез защищает теорию исторического материализма от чрезмерно узкого ее понимания.

Кроме работ самого Матьеза, интересны статьи и других авторов, помещенные в "Annales historiques" за те же годы.

К вопросу о рабочем движении в эпоху революции относятся статьи Soreau Imperiali (N 2, и N 5 за 1928 г.), указывающие, что революция, с отменой цехов и запрещением союзов (закон Le Chapelier) не уничтожила однако тех компаньонажей, которые сложились задолго до революции в среде подмастерьев, они резко проявили себя в эпоху империи.

Интересные материалы по продовольственному вопросу можно найти в работах Richard, Реквизиции зерна в департаменте Landes (N 4 за 1928 г.) и Chobaut, Ярмарка в Beauvais в 1789 - 96 г. (N 4 за 1929 г.).

О движении цен в департаменте Эро говорит обстоятельная работа Viard (N 3 1929, "Vers l'ajustement legal des prix (metal et papier) dans l'Herault a la fin de l'an" VI).

К работе Матьеза о белом терроре примыкают две статьи Vaillandet. Debuts de la terreur blanche en Vauclase (N 2, 1928), Le proces des juges de la Commission revolutionnaire d'Oranges (N 2, 1928), дающие много свежего и красочного материала.

Яркий пример классовой юстиции дает статья Жоржа Жавог о казни Клода Жавог, совершенной 10 октября 1796 года (N 1, 1928). Статья эта основана "а деле, хранящемся в Национальной библиотеке, под заглавием "Процесс 20 лиц, обвиняемых в соучастии в деле Гренелльского лагеря, из которых 9 человек осуждено на смертную казнь"; в ней мы находим полное подтверждение того отзыва, который дал об этом процессе Реаль, выступавший защитником Жавога и, взявший на себя позднее защиту Бабефа.

"Это отвратительная бойня, которая незаконно осудила и погубила 60 несчастных" - вот слова Реаля. Между прочим, наблюдение за приведением приговора

в исполнение было поручено отцу Виктора Гюго, тому самому Сижисберу Гюго, который в первые годы революции с восторгом писал о патриотическом поведении французских солдат и подписывался "Brutus Hugo, sansculotte" (N 5, 1928)

Несколько особняком стоит чрезвычайно интересная статья профессора Гарвардского университета Бринтона -"О социальном происхождении террористов" (N 6, 1928). В основу своей работы Бринтон кладет анализ списков "террористов, подлежавших обезоружению на основании декрета 21-го жерминаля III года. В этих списках, часть которых сохранилась до нашего времени, точно указывается не только имя, отчество и место жительства каждого из "террористов", но и их профессия; сличая эти списки со списками налогового обложения за 1787 - 90 гг. и со списками покупателей национальных имуществ в годы революции, Бринтон приходит к тому выводу, что значительную часть "террористов" составляли лица, принадлежавшие к средним слоям французской буржуазии" Правда, сам рентой оговаривается, что, во-первых, сохранилась лишь часть списков и, во-вторых, что социальный состав всей массы был наверно демократичнее чем состав ее вождей, хотя бы и провинциальных, которые в первую очередь попали в анализируемые им списки; но все же выводы Бринтона чрезвычайно интересны и требуют дальнейшей разработки.

На статистических данных основывается и небольшая заметка Calvet об участии парижских секций в революции 31 мая-2 июня (N 4, 1928). Материал сохранился для 33-х секций и дает интересную картину о числе граждан каждой секции участвовавших в выступлении. Подробные и не лишенные интереса биографические сведения о Дантоне дает Destamville в своих двух статьях "Au sujet dune genealogie de Danton" (N 2, 1829) и "La jeunesse de Danton" (N 5, 1928).

Вопрос о постановке школьного дела в эпоху Директории затрагивает статья Vauthier "L'Enseignement secondaire libre a Paris sous le Directoire" (N 5, 1929).

Некоторой новостью для матьезовского журнала являются помещенные в нем за 1929 г. статьи по внешней политике Великой революции; еще не оконченная большая статья Grossbart (N 1, 3, 5, 1929), посвященная политике Франции по отношению к Польше, работа Hardy о колониальной политике Французской революции (N 5, 1929), вместе с вышедшей в 1927 г. книгой de Marcere, La politique orientale de la Revolution Francaise и рядом работ Charles Roux, бросают новый свет на два узловых вопроса тогдашней европейской дипломатии - вопрос о Польше и вопрос о Турции.

Наконец, следует отметить, что в "Annales historiques" - чуть ли не в единственном из всех французских журналов - в общем отделе библиографии помещаются перечисления статей, помещаемых в "Историке-марксисте". Там же дан обзор Конференции историков марксистов, бывшей в 192829 г.; там же (N 2, 1928) напечатана статья Н. М. Лукина о работах советских историков по Французской революции. В матьезовском журнале напечатана и статейка Н. С. Платоновой о коллекции книг из Воронцовской библиотеки которая хранится в Ленинграде, частью в Академии наук, частью в Палеографическом музее На эту библиотеку надо обратить внимание тем товарищам, которые интересуются вопросами Французской революции и не имеют в настоящее время возможности проехать во Францию для работы в архивах и в Национальной библиотеке.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Н. Фрейберг:

Комментарии: