История гражданской войны изобилует примерами военных операций, проведенных крупными кавалерийскими соединениями. Едва ли не самой известной из подобных операций на Юге России является знаменитый "мамантовский рейд" - прорыв Южного фронта 4-м Донским конным корпусом под командованием К. К. Мамантова и рейд по советской территории. Об этом рейде много писали эмигранты¹, имеется специальное исследование и в советской историографии². Борьба с мамантовскими казаками в тылу красных даже послужила сюжетом художественного произведения³. На основе изучения новых документальных материалов создан ряд работ о личности Мамантова и проведенном им кавалерийском рейде⁴.

И все же личность этого человека в известном смысле отошла на второй план. Как отметил один из офицеров, писали даже "не столько о самом корпусе, сколько о походе его вглубь Советской России, о целесообразности этого похода, о стратегических промахах или успехах командования и т.д., то есть о вещах, которые были для нас, участников похода, как это ни странно, малоинтересными. Странность эта кажущаяся, ибо все это было заслонено, загорожено от нас личностью самого вождя - генерала Мамантова, который своей обаятельностью окончательно подчинил себе все живое в корпусе, заставил офицеров и казаков слепо во всем верить себе и не задумываться особенно над целесообразностью приказаний и распоряжений командования"⁵. Что собой представлял Мамантов как человек? Каковы были его качества как военачальника? Чем генерал заслужил исключительное уважение казаков? Почему не взял Москву? Наконец, кому была выгодна скоропостижная смерть генерала в Екатеринодаре?

Генерал Мамантов выделялся высоким ростом, незаурядной, запоминающейся внешностью. П. Н. Врангелю Мамантов запомнился как "высокий, статный, бравого вида генерал"⁶. В мемуарах начальника штаба Донской армии генерал-лейтенанта А. К. Кельчевского Мамантов выглядит так: "Высокого роста, стройный, мужественный, с удивительной выправкой, прису-

Грищенко Алексей Николаевич - кандидат исторических наук (Новочеркасск, Ростовская область); Лазарев Александр Викторович - кандидат исторических наук, доцент Южно-Российского государственного технического университета (Новочеркасского политического института).

щей особо тренированным кавалеристам", он "производил впечатление стального человека. Его красивое и мужественное лицо особенно поражало своим разрезом глаз, окаймленных густыми ресницами и прямыми, густопоросшими и притянутыми к корню носа бровями. Последнее, с его слегка орлиным носом и крепко сжатыми губами, придавало лицу некоторую суровость, что, впрочем, гармонировало с его твердым и решительным характером. Прямой и красивый лоб его окаймлялся темно-каштановыми с небольшой проседью волосами, густо покрывавшими всю его коротко остриженную голову. Что особенно отличало его лицо - это густые, пушистые, с огромными подусниками усы. Подусники были настолько длинные, что К. К. во время письменных занятий и еды закручивал их за уши, чтобы не ерзать ими по бумаге или не купать их в супе. Вероятно, за эти усы и постоянно нахмуренные брови его прозвали "дедом", и эта почтительная кличка так и осталась за ним до конца его дней среди казаков родного ему 2-го Донского округа"⁷. "Его породистая голова, с коротко остриженными, тронутыми проседью волосами, его аристократический профиль с энергичным, открытым лбом, увенчанный черными дугами изогнутых бровей, его орлиные светящиеся блеском глаза, характерный нос с горбинкой и властный тембр приятного баритона, вместе с мощной, широкоплечей фигурой и громадным ростом - импонировали казакам, - писал адъютант Мамантова есаул конной артиллерии 10-й Донской казачьей дивизии Ю. Н. Борчевский. - Они любили узнавать его настроение по пушистым усам с богатыми подусниками, которые служили своего рода барометром. Когда К. К. бывал в хорошем настроении, он любил завязывать свои усы на затылке и тогда казаки узнавали, что наступило время отдыха, что ничего не волнует и не беспокоит "деда", а потому принимались за свои хозяйственные дела спокойно, зная, что противника нечего опасаться. Но стоило разнестись вести, что усы "книзу свисли" и Мамонтов их нервно поглаживает - это означало, что положение серьезное и надо быть начеку. Если же усы стояли кверху, то это для всех служило залогом счастливого боя. Поразительно то, что мамонтовский барометр так хорошо показывал боевую обстановку, как настоящий - погоду. Признаки, замеченные казаками, почти всегда оправдывались, и поэтому они суеверно следили за ними. Такая внешность и безупречная посадка на коне придавали ему вид типичного природного казака, хотя происхождения он был совсем не казачьего, а происходил К. К. из дворян одной из северных губерний, где фамилия Мамонтова была довольно хорошо известна"⁸. Кубанец полковник Ф. И. Елисеев, видевший Мамантова в 1919 г., сразу определил, что тот - "природный кавалерист". Полковник также отметил легкость в облике генерала, передвигавшегося без всякой внешней помпы, лишь в сопровождении вестового. "Все это вместе взятое, - вспоминал Елисеев, - только украшало в моих глазах донского героя, признанного таковым и красными"⁹. И. М. Калинин констатировал, что Мамантов был "военный труженик, хотя и не бог весть как образованный, но достаточно серьезный и вдумчивый", а его принципиальная трезвость делала его "уникумом" среди остальных военачальников. Член Донского войскового круга П. М. Агеев отмечал, что Мамантову были несвойственны надменность, напыщенность и позерство¹⁰.

Настоящая фамилия белого генерала - Мамантов (с ударением на втором слоге), именно так она писалась в приказах и послужных списках. Сознательно исказил настоящую фамилию Л. Д. Троцкий, впервые назвавший генерала Мамонтовым. Впоследствии под этой фамилией он упоминался в трудах советских историков. Мамантов действительно не был казаком, он происходил из дворян Новгородской губернии. Род Мамантовых был известен с XV века. Константин родился 16(30) октября 1869 г. в Петербурге в

семье отставного гвардейского офицера Константина Николаевича Мамантова. Он рано осиротел, и его воспитывал дядя - сенатор Валерий Николаевич Мамантов, женатый на родной сестре премьер-министра графа В. Н. Коковцова. Согласно семейной традиции мальчика ждала карьера военного¹¹.

В 1888 г. Константин закончил Николаевский кадетский корпус и поступил в привилегированное учебное заведение - Николаевское кавалерийское училище. Сиротство и свойственная юности горячность стали причинами того, что уже с юношеских лет он начал утверждать себя в обществе, будь то сверстники-юнкера с традиционным училищным цуком или окружавшие его позднее сослуживцы в лейб-гвардии Конногренадерском полку, в который Мамантов был выпущен корнетом в 1890 году. В училище Мамантов считался дисциплинированным юнкером и занимал должность взводного портупей-юнкера. При этом он отличался гордостью и самолюбием, резкостью суждений и смелостью поступков. Корнет Мамантов выделялся среди сослуживцев изысканностью манер и безукоризненной военной выправкой. По свидетельству современников, "живой, энергичный, подвижный", на службе и в обыденной жизни Мамантов отличался аккуратностью, точностью и исполнительностью, а также трудоспособностью, усидчивостью. Как командир войсковых частей контролировал хозяйственную работу, отдавал распоряжения по организации перевозки больных и раненых воинов. "Заботливость его в этом отношении доходила до мелочей".

Он не терпел небрежно одетых офицеров, и, невзирая на чин, делал замечания. К людям относился доверчиво и трудно расставался со своими представлениями в отношении окружающих, но был беспощаден к тем, кто не оправдывал его доверие. Вел здоровый образ жизни, даже в зрелом возрасте не оставил увлечения шведской гимнастикой. Позднее, уже будучи генералом и командующим фронтом, имел в своем распоряжении два автомобиля, но пользовался ими редко и предпочитал поездки совершать верхом. Мамантов неукоснительно соблюдал режим дня, отходил ко сну в 10, редко в 12 часов вечера и в 6 утра уже был на ногах. Перед сном он выходил из штабного вагона нагишом и катался в снегу, а затем бежал в купе и растирался жестким полотенцем. Вопреки расхожему образу лихого кавалерийского офицера Мамантов не пил и не курил, не терпел пьяных, и присутствие в накуренной комнате было для него "истинным испытанием".

Его увлечением была парфорсная охота, истинной страстью - скачки. Знаток и любитель лошадей, он был вынослив и неутомим в верховой езде. Эта страсть стала причиной исключения Мамантова из Академии Генерального штаба. По свидетельству Кельчевского, сразу после сдачи экзаменов и зачисления в Академию Мамантов попросился в отпуск в Варшаву на скачки. Ему было отказано, и тогда он самовольно отправился туда, принял участие в состязании и выиграл приз. Вернувшись, он доложил командованию о содеянном и был отчислен за этот легкомысленный поступок. Генштабиста из Мамантова не получилось, но в его лице армия приобрела "выдающегося знатока кавалерийского дела". Впрочем, Мамантова интересовали не только скачки и военная служба. Проходя службу в гвардейском полку, во время отпуска он совершил путешествие в Европу, побывал в Италии и Франции. Там посещал музеи, картинные галереи, стараясь компенсировать пробелы сугубо военного образования¹².

В гвардии Мамантов служил сравнительно недолго. Причину ухода с гвардейской службы один из современников объяснял желанием его избавиться от "светской шумихи", он решил уехать в "привольные казачьи степи, к серебристому ковылю, изведать простора, упиться привольем, насладиться свободой, не стесненной никакими условностями"¹³. В действительности все

было прозаичнее. Уже в молодые годы Мамантов, "прямолинейный человек с независимым суждением"¹⁴, обладавший гордостью и готовностью отстаивать свои убеждения и офицерскую честь, проявлял свой решительный характер. В мае 1893 г. он стрелялся на дуэли и по постановлению суда чести полка был исключен из его рядов. Мамантов считал это решение несправедливым и болезненно переживал случившееся; это означало также и "исключение" из светского столичного Петербурга¹⁵.

В Харьковском драгунском полку он дослужился до штаб-ротмистра и в 1898 г. был отчислен в запас армейской кавалерии, но на следующий год "по особому ходатайству" был причислен к Войску Донскому. Приказ по войску от 28 августа 1899 г. гласил: "Зачисляется... Переведенный из запаса армейской кавалерии в комплект Донских казачьих полков подъесаул Мамантов Константин Константинович (Раздорской-на-Дону) - в 9-е полковое звено". Он поступил в стоявший в Вильно 3-й Донской казачий Ермака Тимофеевича полк. Однако в силу особого порядка прохождения службы в казачьих частях, предполагавшего систематический выход офицеров "на льготу" с потерей половины жалования и командировку в другой полк, Мамантову не пришлось долго служить в этом полку. В 1901 - 1902 гг. он служил в 14-м Донском казачьем полку, из которого и уволился "на льготу"¹⁶.

С тех пор Мамантов навсегда связал свою судьбу с казачеством, с Доном. Среди казаков он "нашел" себя и был по достоинству оценен и признан казачьим сообществом, отличавшимся сословной замкнутостью. Мамантов легко вошел в "тон казачьего общественного духа гордой простоты и сердечной теплоты взаимных отношений". Для подчиненных-казаков он быстро стал командиром-орлом, "нашим Маминтом". Из писем служивых казаков домой о нем узнали на Дону и оказали ему высшую честь: на станичном сборе станицы Усть-Хоперской Усть-Медведицкого округа "за отеческое отношение к молодым станичникам" есаул Мамантов был приписан к станичному обществу. Независимость и самостоятельность молодого командира не приветствовалась бы в регулярной кавалерии, но была обычным делом в казачьих частях. Впоследствии один из современников отмечал, что есаул Мамантов "был казаком по духу, знал казаков, и они его любили"¹⁷. При этом он не гнался за дешевой популярностью, не стремился "понравиться" и не нарушал определенную уставом армейскую субординацию; он не оставил свои "барские", "гвардейские" привычки и не опускался до панибратских отношений с казаками.

Добровольцем отправился Мамантов на русско-японскую войну. Его 1-й Читинский полк Забайкальского казачьего войска в составе отдельной Забайкальской казачьей бригады генерала П. И. Мищенко совершал рейды по японским тылам¹⁸. Война для него была чем-то вроде спорта; в бою он испытывал спортивный азарт и не имел личной ненависти к противнику; его интересовало решение поставленной задачи, а не количество убитых и пленных врагов¹⁹. За смелость и инициативность Мамантов был награжден орденами Св. Анны 4-й степени с надписью "За храбрость" и 3-й степени, Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом и 2-й степени²⁰.

В феврале 1906 г. Мамантов вновь поступил на службу в Донское казачье войско. 26 февраля 1908 г. он был произведен в войсковые старшины. Последовательно занимал должности помощника командира в 3-м и 1-м Донском генералиссимуса князя Суворова полку, дислоцированном в Москве. Вскоре он женился на баронессе фон Штемпель²¹, и у супругов родилась дочь Илария²². Однако брак оказался непрочным и семья распалась.

Незадолго до первой мировой войны Мамантов получил в командование 19-й Донской казачий полк 4-й Донской дивизии. Полк участвовал в разведках и неглубоких рейдах в тыл противника, но в октябре 1914 г. Ма-

мантов был снят с должности за низкую дисциплину в полку (незаконные реквизиции у мирного населения) и прикомандирован к 6-му Донскому казачьему полку²³. Это, однако, не помешало ему получить в ноябре 1914 г. звание полковника (представление было датировано 24 августа).

По воспоминаниям очевидцев, Мамантову покровительствовали, но тормозили в чинах. В 1916 г. он дважды выезжал в столицу узнать о производстве в генералы. В апреле 1915 г. Мамантов принял командование 6-м Донским генерала Краснощекова полком, а с марта 1917 г. командовал бригадой в 6-й Донской казачьей дивизии, действовавшей на Северо-Западном и Северном фронтах²⁴.

По свидетельству сослуживцев, их командир был "справедливым начальником и прекрасным товарищем, не бросавшим никого в беде"²⁵. Симпатии казаков обеспечивало и попустительство в дисциплине: бравый полковник, как минимум, не препятствовал налетам казаков на проживавших в прифронтовой полосе селян. Не одно столетие война "по-казачьи" развивала подобные навыки, что составляло основу существования казачества, и здесь многие командиры были попросту бессильны.

Февральскую и Октябрьскую революции Мамантов не принял. Для боевого офицера они означали лишь деморализацию армии и крушение государственной власти. Несмотря на прогрессирующее разложение армии Мамантов за счет своего авторитета и знания "казачьей души" сумел удержать дисциплину в бригаде, не допустил расправ над офицерами и сдачи оружия. В конце 1917 г. возглавляемая им бригада вернулась на Дон и была демобилизована, а командир поселился в станице Нижне-Чирской 2-го Донского округа.

22 ноября 1917 г. область Войска Донского была объявлена на военном положении. В декабре формировавшаяся Добровольческая армия начала бои с отрядами ростовских большевиков. В январе 1918 г. Мамантов создал партизанский отряд для борьбы с большевиками, а 19 января был назначен исполняющим обязанности атамана 2-го Донского округа. Когда же к Новочеркасску подходили советские войска, он привел свой отряд на защиту города. В феврале отряд Мамантова влился в войска походного атамана П. Х. Попова и выступил вместе с ним в Степной поход, участники которого подвергли себя беспрерывным лишениям, испытывая "замораживающий душу и тело ледяной холод и почти хронический голод"²⁶. В походе Мамантов командовал отрядом из двух пеших сотен в 205 человек при четырех пулеметах. По данным генерала С. В. Денисова, смешанный отряд Мамантова насчитывал 250 казаков при одном орудии и семи пулеметах²⁷. В походе отряд имел отличительный знак: белый с золотой оторочкой флажок с золотым шестиконечным крестом на одной стороне, и с золотыми буквами "О. М." ("Отряд Мамантова") - на другой. Мамантов безоговорочно поддерживал походного атамана Попова, хотя имелись сторонники присоединения казаков к добровольцам Л. Г. Корнилова, пытавшиеся привлечь командира отряда на свою сторону. Председатель Союза донских дворян А. П. Леонов, вероятно, под воздействием "сторонников Екатеринодарского направления среди высших чинов Добровольческой армии" задумал отстранить Попова от власти и передать ее человеку, способному пойти на соединение сил с Корниловым. Этим человеком должен был стать Мамантов, которому было сделано соответствующее предложение. Но он отказался от участия в сомнительной затее и доложил обо всем походному атаману²⁸. Мамантов принципиально не желал участвовать в политических интригах зарождавшегося белого движения и держался в стороне от них почти до конца войны. По возвращении из похода атаман Попов направил Мамантова во 2-й Донской округ на помощь восставшим против местной власти казакам, и в знак признательности генералу

за оказанную помощь окружная станица Нижне-Чирская провозгласила его своим почетным казаком²⁹.

На Дону после казачьего восстания и разгрома красных отрядов началось строительство новой власти. На проходившем в мае 1918 г. в Новочеркасске "Круге спасения Дона" войсковым атаманом был избран генерал П. Н. Краснов. На основе казачьих партизанских отрядов началось формирование Донской армии. К 1 июня отряды были сведены в шесть соединений, войсками на Царицынском направлении командовал произведенный атаманом в генерал-майоры К. К. Мамантов. Его известность как борца с большевиками и донского партизана - организатора казачьего отряда - в это время необыкновенно возросла. В "Донской волне" печатались статьи о генерале с его портретами, у него брали интервью. Журналист М. Нератов восторженно писал о нем: "Любя казаков, Мамантов остается все же для них командующим, строго храня интересы целого, интересы всего войска, когда эти интересы встречают противодействие со стороны казаков. Он требователен и строг в этих случаях, и строгость свою характером своих действий делает понятной казакам и справедливой в их глазах". Краснов отмечал, что в бою казаки-партизаны ревностно следили за своими офицерами и если убеждались в личной храбрости командиров, то безоговорочно признавали их право командовать. Мамантов, действовавший на казаков "умом, волею и храбростью", пользовался среди них беспрекословным авторитетом. Уже будучи генералом и начальником группы войск, он лично участвовал в боях и был трижды ранен³⁰. Мамантов обладал важной для командира способностью вселить в казаков уверенность и поднять боевой дух. Один из офицеров 4-го Донского корпуса впоследствии вспоминал: "Я часто с любопытством наблюдал за мгновенной переменой в настроении казаков, когда на каком-нибудь тяжелом переходе, когда от усталости уже не поется, не говорится, не курится и лишь смертная усталость да непреодолимая дремота видны как в коне, так и во всаднике, когда вдруг по колонне передают: "Генерал Мамантов едет!", - все сразу преобразовывалось: во взводах идеальное равнение, сонливости как не бывало, командир сотни чертом вьется на стройном рыжем донце, стараясь вовремя подать команду, крутят усы и прихорашиваются взводные урядники и вахмистры; и вот, наконец, лихо обходя колонну, орлиными глазами зорко всматриваясь вдаль и характерным жестом поглаживая иногда свои огромные усы, "дед" говорит: "Доброго здоровья, станичники!", - и исчезает. А с ним вместе, будто ее ветром сдуло, исчезла усталость, битый час не угомонятся никак потом казаки, на все лады перебирая проезд генерала"³¹.

В период организационного строительства Донской армии Мамантов обращался с письмами к Краснову, предлагая наладить сотрудничество с находившимися в западной части области немецкими войсками. "Все-таки немецкое господство, - доказывал Мамантов, - будет выносимее и дешевле господства русского мужика-разбойника, именуемого красногвардейцем". Краснов, вероятно, пытаясь оправдать свою "прогерманскую" ориентацию и получаемое от немцев снабжение, опубликовал эти письма в печати³². После этого генерал считался сторонником политического курса атамана Краснова. Мамантов и в самом деле выступал на его стороне. Летом 1918 г. генерал-майор В. И. Сидорин, не желавший примириться с атаманством Краснова, вел на Верхнем Дону агитацию против атамана и командующего Донской армией генерал-майора С. В. Денисова. Мамантов, считавший недопустимой подобную деятельность в отношении законно избранной власти, арестовал агитатора и отправил его в Новочеркасск³³. После этого случая Сидорин был отстранен от командования Средне-Донецким фронтом и в июле того же года назначен главой делегации Всевеликого войска Донского в Киеве.

С июля 1918 по конец февраля 1919 г. Мамантов командовал войсками Чирского и Цимлянского районов, затем Восточным фронтом, в задачу которого входил захват Царицына. Хорошо укрепленный город обороняла группировка советских войск численностью до 40 тыс. человек. Белые называли Царицын "Красным Верденом": овладеть им с хода не удалось. Бои, продолжавшиеся в августе и сентябре 1918 г., также закончились безрезультатно, Мамантов был вынужден отвести свои войска от города. В разгар этих боев в сентябре 1918 г. он был произведен в генерал-лейтенанты. К началу 1919 г. овладение Царицыном должно было иметь не только стратегическое, но и моральное значение, могло поднять боеспособность не только "малодушных казаков" Северного фронта, но и всего донского казачества³⁴. Все эти соображения заставляли раз за разом штурмовать город. Но Мамантов не смог овладеть им. Знание психологии казаков помогало ему удержать войска от деморализации. После первого наступления на город среди удрученных неудачей казаков некий "офицер-демагог, игравший во время революции в демократию", начал агитацию за восстановление в армии выборного начала. Казаки собрали митинг. Узнав об этом, Мамантов примчался в полк, приказал его построить и разразился бранью: "Мерзавцы! Митинговать на фронте... веревочки буду вить из вас!". Эти слова были не пустой угрозой, казаки знали решимость командующего, и полк быстро пришел в боеспособное состояние³⁵.

После неудачного решающего наступления в декабре 1918 г. Мамантов отвел свои части к Великокняжеской. Поражение под Царицыном вписало неудачную страницу в военную биографию Мамантова, но ему удалось сберечь личный состав и сохранить боеспособность частей. Оставить позиции под Царицыном заставил начавшийся тиф - "всегдашний спутник войны"³⁶, сказалось и утомление людей постоянными боями.

В конце 1918 г., после оставления немцами территории Украины и Дона и поражения от красных войск, Деникин, стремившийся объединить Добровольческую и Донскую армии под своим командованием, усилил давление на Краснова. В ходе состоявшихся 26 декабря 1918 г. на станции Торговой переговоров атаман заявил Деникину: "Генерал Мамантов - в военном отношении посредственный человек. Начальник штаба у него генерал Кельчевский - несомненно талантливый человек. Во имя пользы дела хотелось бы, чтобы Кельчевский заменил на посту Мамантова, но этой замены не поддержат казаки 2-го Донского округа, где Мамантов пользуется особенной популярностью, хотя он и непригодный казак. Уйдет Мамантов - уйдут и все казаки 2-го Донского округа"³⁷. Подобная оценка Красновым Мамантова объяснялась, скорее всего, неудачами под Царицыном, фигуру командующего Восточным фронтом атаман использовал как аргумент против подчинения Донской армии Деникину. Но в условиях крушения фронтов дни атаманства Краснова были сочтены. В начале февраля 1919 г. он был вынужден подать в отставку вместе с командованием созданной им Донской армии. Новым войсковым атаманом был избран генерал-лейтенант А. П. Богаевский, готовый к сотрудничеству с Вооруженными силами Юга России, а командующим Донской армии назначен В. И. Сидорин, находившийся в резерве чинов при штабе главнокомандующего ВСЮР.

С уходом атамана Краснова для Мамантова начался новый этап жизни и службы. В марте 1919 г. потрепанные части его войск соединились с Кавказской Добровольческой армией Врангеля. По приказу Сидорина части Мамантова были подчинены Врангелю. Большая часть его казаков перешла в резерв. С момента соединения с добровольцами жизненные пути Врангеля и Мамантова пересеклись.

Врангель относился к нему с нескрываемой неприязнью, считал его (как и кубанца А. Г. Шкуро) неспособным командовать крупными соединениями.

Врангелю был чужд партизанский принцип ведения войны, к тому же он не доверял казачьим военачальникам, а сам, в отличие от Мамантова и Шкуро, не имел базового военного образования; несмотря на свои боевые заслуги и личную храбрость, он чувствовал себя "чужим" среди популярных кавалеристов-николаевцев, которые отвечали ему тем же.

В ходе наступления белых для соединения с восставшими на Верхнем Дону казаками в мае 1919 г. Сидорин с целью сокращения штабов и тыловых учреждений реорганизовал Донскую армию: прежние армии были сведены в три отдельных корпуса, корпуса стали дивизиями, а дивизии были переформированы в бригады трехполкового состава. Запрещалась деятельность любых самочинных формирований, структура армии унифицировалась с частями ВСЮР. Мамантов получил 2-й сводный казачий корпус: Сидорин уступил давлению мамантовских казаков, действовавших через войсковой круг. "Дед" снова оказался в привычной для него роли командира-орла, за которым шли казаки, готовые выполнить любой приказ. В мае Донская армия соединилась с казаками-повстанцами, а конница Мамантова и пластуны полковника А. М. Сутулова форсировали Дон и при поддержке флотилии овладели станицей Константиновской. Оборонявшие станицу красные части были полностью вырублены казаками. Все население окружной станицы было мобилизовано для сбора и погребения убитых красноармейцев, тела которых находили на протяжении десятка верст. Через два дня после освобождения Константиновской удалось выбить красных из станицы Морозовской. Здесь Мамантов пошел на военную хитрость: ворвавшись с разведчиками на железнодорожную станцию, он приказал обомлевшему телеграфисту срочно вызвать с соседней станции подкрепление против "банд белых", подходивших к Морозовской. Посланные на станцию эшелоны красных с пушками и пулеметами попали в руки казаков. Не давая красным опомниться, Мамантов повернул на восток и с ходу овладел станицей Нижне-Чирской. После освобождения Усть-Медведицкого округа казаки Мамантова у станции Арчада перерезали линию железной дороги Царицын-Поворино. Здесь они захватили несколько бронепоездов. Под селом Дубовка близ Царицына казаки сражались с 4-й и 6-й кавалерийскими дивизиями корпуса С. М. Буденного. В ходе многодневных боев казаки не добились серьезных успехов, но красные были вынуждены оттянуть силы с Царицынского фронта, что существенно облегчало продвижение Добровольческой армии к городу. Воодушевленный успехом и наблюдая подъем среди казаков, самолюбивый Мамантов решил все-таки овладеть "Красным Верденом" и добивался от командования Донской армии совместных действий с добровольцами с целью овладения Царицыном и ликвидации оборонявшей его группировки красных. Однако Сидорин не согласился и приказал Мамантову двинуться в станицу Урюпинскую. Мамантов подчинился³⁸. В итоге Царицын был взят в июне 1919 г. Врангелем, что усилило взаимную неприязнь двух военачальников. К лету 1919 г. Дон был полностью очищен от красных. За время этого рейда конница Мамантова захватила около 5 тыс. пленных, 5 бронепоездов, 40 орудий и 107 пулеметов³⁹.

Вероятно, успех мамантовских казаков вызвал появление в штабе Донской армии замысла о глубоком рейде в тыл красных. Началась тщательно скрываемая подготовка к ставшему впоследствии знаменитым "мамантовскому рейду" - прорыву советского Южного фронта 4-м Донским конным корпусом и походу по центральным губерниям. Рейд рассматривался как часть планируемого общего наступления на Москву во исполнение подписанной Деникиным 3 июля 1919 г. так наз. московской директивы. К началу июля Донская армия вытеснила из области красных и вышла на границы Тамбовской и Воронежской губерний. Успехи конных групп Мамантова и Секрете-

ва вселяли уверенность в успехе операции. Белому командованию было очевидно, что людские резервы Дона уже исчерпаны, все способные носить оружие казаки мобилизованы. Согласно разработанному в штабе Донской армии плану, рейду отводилась едва ли не ключевая роль в организации общего наступления. Таким путем предполагалось сорвать готовившееся наступление красных и, более того, принимая во внимание распространенное мнение о массовом недовольстве населения, оказавшегося "под большевиками", привлечь его на свою сторону. Ожидалось, что при появлении казаков на этих землях начнется "противобольшевистский пожар".

Подготовка к рейду продолжалась до августа 1919 года. Был сформирован 4-й Донской конный корпус в составе двух Донских конных дивизий⁴⁰. 9-я дивизия насчитывала 3180 сабель, 62 орудия, 12 пулеметов; 10-я - 5400 сабель, 72 орудия, 16 пулеметов, три бронеавтомобиля. Корпус получил приказ: "Прорвать фронт противника между Борисоглебском и Бобровом и, разрушив тыл красных, способствовать быстрейшему продвижению Донской армии в ее полосе, имея конечной целью овладение Москвой"⁴¹.

На исходе июля корпус выступил из станицы Урюпинской. Прорыв Южного фронта красных произошел утром 10 августа западнее Новохоперска на стыке 8 и 9-й армий. Развивая наступление, корпус устремился на север. Полному успеху помешала несогласованность действий донского командования и руководства ВСЮР. Изменения и уточнения были внесены в план рейда в последний момент, и в результате Деникин был убежден, что корпус Мамантова имел задачу прорвать фронт противника и "овладеть железнодорожным узлом Козловом для расстройства управления и тыла Южного большевистского фронта". Корпусу надлежало двигаться на Воронеж с целью разгрома советской группировки и захвата важной в стратегическом отношении железнодорожной станции Лиски⁴². Приказ же командующего Донской армией требовал от Мамантова крушить тылы красных и прорываться к Москве. Расхождение задач, поставленных верховным командованием и донским руководством, отразилось во взаимоисключающих приказах. Из-за затяжных проливных дождей и сопротивления красных Мамантов не смог овладеть Воронежем и двинул свой корпус в тыл Южного фронта.

Крестьянское население центральных губерний страны первоначально встретило казаков настороженно, но в целом не враждебно, опасения подвергнуться грабежам не подтвердились. Командование корпуса разъяснило казакам, что в этом рейде за грабежи мародеры поплатятся головой. По приказу Мамантова закупка фуража у населения производилась организованно через сельский совет за наличные. Осознавая важность привлечения на свою сторону крестьянского населения, командир корпуса приказал бесплатно

раздавать селянам продукты и промышленные товары из захваченных советских складов. Захватывая интендантский склад, казаки брали себе необходимый запас продовольствия и обмундирования, а остальное попадало в руки крестьян. В результате таких бесплатных раздач за корпусом обыкновенно следовали на подводах крестьяне, надеявшиеся получить часть захваченных казаками трофеев. Мамантов не разгонял их, в его планы не входило настраивать против себя крестьян. Вследствие этого по мере продвижения корпуса отношение населения к белоказакам становилось "все лучше и лучше".

В разговорах с казаками крестьяне признавались, что сами они "большевики, но не коммунисты", то есть выступали за свободные выборы и советскую власть без диктата РКП(б). В условиях "военного коммунизма" и запрета свободной торговли крестьяне идеализировали время правления Николая II, припоминая: "а сколько мануфактуры-то было, керосину, соли, махорки!" и сокрушенно вздыхали: "видать этого теперь не будет"; перечисляли злоупотребления, совершенные местными большевиками. По поводу расстрела Николая они отвечали: "Мы ни при чем тут, за что Николая Александровича убивать, это все не иначе как от жидов..." К корпусу присоединялись добровольцы, однако подавляющее большинство населения не выказало желания воевать. Максимум на что решались мужики - расправиться с местным комиссаром. Встречая казаков, они сообщали, что уже "порешили субчика, которого не разберешь, что он такое был, не то жидюга, не то латыш". На призыв же вступать в ряды корпуса один из стариков-крестьян заявил офицеру-казаку: "Наше дело сторона. Мы - нитралитет". Казаков они благодарили за бесплатную раздачу продовольствия, разгон коммун и роспуск по домам мобилизованных, но проявляли равнодушие к борьбе белых с большевиками, боялись, что за белыми казаками возвратятся помещики⁴³. Агитацией привлечь крестьян в казачий корпус не получалось, но Мамантов не прибегал к насильственной мобилизации и не использовал "аргументы" в виде плетей и пулеметов.

К середине месяца корпус Мамантова беспрепятственно подошел к Тамбову и, выбив из него красных, 18 августа захватил город⁴⁴. В результате было прервано движение на двух железнодорожных магистралях, нарушена связь командования Южного фронта красных с 8-й и 9-й армиями, разгромлены тылы этих армий. Казаки захватили армейские склады и раздавали продовольствие горожанам. В Тамбове казаки захватили около 10 тыс. пленных⁴⁵. Мамантов приказал взорвать пороховой завод и, пополнив боеприпасы, уничтожил артиллерийские склады на станции Пушкари⁴⁶. Через три дня корпус оставил Тамбов и двинулся к Козлову; красным пришлось поспешно эвакуировать штаб Южного фронта из Козлова в Орел.

Козлов, являвшийся крупной армейской базой, обороняли значительные силы красных, но 22 августа 9-я дивизия овладела городом. В плен было взято 1700 красноармейцев⁴⁷. Казаки, соблюдая "сухой закон", захватили и вылили тысячи ведер спирта. "Плакали, но выливали, исполняя приказ. Полководец понимал - если оставить спирт, через час все его спиртолюбивое воинство без боя превратится в трупы"⁴⁸. В городе были захвачены инженерный и санитарный склады, огромный артиллерийский склад, уничтожены аэропланы, автомобили, мотоциклы.

Захватывая города, казаки не только уничтожали оружейные склады, но и рассеивали живую силу противника. Только при занятии Тамбова и Козлова были распущены 20 тыс. мобилизованных красноармейцев⁴⁹. Сравнительная легкость продвижения вглубь советской территории и благожелательное отношение к белоказакам крестьян и горожан позволяли надеяться, что путь на Москву будет проделан быстро и с минимальными потерями.

27 августа передовой отряд в 300 казаков захватил город Раненбург Рязанской губернии. До Москвы по прямой оставалось приблизительно 280 кило-

метров. Для решения о дальнейшем направлении движения корпуса в деревне Кочетовке было проведено совещание у командира корпуса. Начальники дивизий и командиры бригад высказались против движения на Москву и настаивали на возвращении. Они считали, что силы корпуса слишком малы для такой серьезной задачи, боеспособных казаков насчитывалось не более 4 тыс., и даже в случае взятия столицы вряд ли удалось бы ее удержать. На поддержку населения не приходилось рассчитывать - в этом казаки убедились за время рейда. Командир 10-й дивизии генерал И. Л. Николаев был убежден, что Москву казаки возьмут, но если в ней отыщется водка, то "казуня (презрительно-насмешливое наименование казаков. - А. Г., А. Л.) вся перепьется и красные заберут всех нас голыми руками". Начальники рангом пониже поддержали мысль о возвращении. При этом никто не сомневался, что Москва будет взята, но все также понимали, что казаки своими силами не смогут ее удержать. Учитывалась острая нехватка патронов, при изобилии артиллерийских снарядов. На продолжении движения и захвате Москвы настаивал только Мамантов, оставшийся в одиночестве. На решение о возвращении также повлияло начавшееся общее наступление войск советского Южного фронта⁵⁰. В создавшейся ситуации необходимо было спасать фронт, а не помышлять о взятии Москвы. Командование ВСЮР дважды посылало к Мамантову аэропланы с приказами о возвращении на Дон, угрожая военно-полевым судом в случае неповиновения⁵¹. Мамантов был вынужден подчиниться обстоятельствам. Итог совещания - корпус поворачивает назад и возвращается на Дон. Принятое решение отвечало настроению рядовых казаков, стремившихся домой. Весть об этом быстро разнеслась по частям, и, по выражению Борчевского, Москва, "за которой мы гонялись, как за синей птицей, сразу как-то отодвинулась, потускнела, сделалась далекой, чужой". Решено было двигаться через Елец и уничтожить в нем артиллерийскую базу красных⁵².

Корпус повернул на юг; 28 августа захватил Лебедянь, 31-го - Елец. Там в руки казаков попал поезд Троцкого, убранство которого с любопытством рассматривали казаки и горожане; добычей стали 50 млн. советских рублей, принятых по описи особой комиссией⁵³. В одном из небольших городков, вероятно в Задонске, занятом казаками 5 сентября, местное духовенство благословило Мамантова и передало ему "для спасения" богатую церковную утварь: золотые кресты, иконы, евангелия и пр.

В это время в корпус прилетел аэроплан, с которым генерал послал доклад о рейде и ставшую впоследствии широко известной телеграмму на имя атамана: "Опираясь на могучую силу артиллерии и прекрасные английские пушки, мы проходили там, где, казалось, нет дорог. Казаки, офицеры и я шлем вам дружеский привет... наши дела идут блестяще, без потерь для себя разгромлены все тылы и Советы... Везем родне и друзьям богатые подарки, войсковой казне 60 млн. рублей, на украшение церкви дорогие иконы и церковную утварь"⁵⁴. Эта телеграмма была затем истолкована как доказательство наличия огромной добычи, награбленной казаками в рейде. Именно так расценивал послание Мамантова Врангель, а Деникин отметил, что эта телеграмма прозвучала "похоронным звоном"⁵⁵. В действительности речь шла о трофейных деньгах из елецкого казначейства, церковная утварь являлась добровольным подношением задонского духовенства; мануфактурой и кожей из елецких складов обогатились рядовые казаки⁵⁶.

Корпус прорвал линию фронта 18 - 19 сентября западнее Коротояка, где в результате наступления 3-го Кубанского корпуса Шкуро образовалась брешь в 25 верст; через нее мамантовцы вошли в расположение Добровольческой армии и соединились с казаками Шкуро. Продолжавшийся 40 дней рейд завершился.

Рейдом в тыл Южного фронта командование Донской армии рассчитывало переломить ситуацию на театре военных действий. С оперативной точ-

ки зрения рейд был проведен безукоризненно. Успехи мамантовского корпуса выражались в дезорганизации работы и колоссальных разрушениях тыла Южного фронта и центральных губерний советской России. Командующий фронтом А. И. Егоров впоследствии отмечал, что за время рейда корпус Мамантова отвлек на себя с фронта и тыла пять стрелковых дивизий и стрелковую бригаду, конный корпус Буденного, пять полков особого назначения, Тамбовские пехотные курсы, многочисленные формирования местной власти, а также бронепоезда и летучки. Захватив Козлов, казаки прервали связь, нарушив управление войсками Южного фронта, основательно разрушили железнодорожные коммуникации, нанесли тяжкий удар по снабжению Южного фронта, уничтожив склады и базы. Количество распущенных по домам пленных и мобилизованных красноармейцев исчислялось многими тысячами. Начальник штаба корпуса полковник К. Т. Калиновский в сентябре 1919 г. сообщал о роспуске около 80 тыс. мобилизованных, эмигранты позднее писали о 100 тыс. отпущенных по домам крестьян⁵⁷.

Несправедливо упрекал Мамонтова Врангель - якобы в уклонении от боевых столкновений: Деникин отмечал, что по возвращении в корпусе насчитывалось не более 2 тыс. казаков⁵⁸. Напротив, в боях с красными были захвачены города, имевшие стратегическое значение, и крупные железнодорожные станции.

Мамантова упрекали в том, что он не сумел поднять массовое восстание в тылу противника, но в том, что крестьяне не желали воевать ни за белых, ни за красных, нет никакой вины генерала. Мамантов и его казаки делали все что могли для привлечения местного населения к борьбе: изгоняли большевиков, восстанавливали власть, воздерживались от грабежей, раздавали мануфактуру и продовольствие, снабжали желающих оружием. Однако крестьянское население Центральной России не поддержало белых казаков, и изменить его психологию Мамантов был бессилен.

Выдвигались обвинения в грабежах. В частности Шкуро вспоминал, что Мамантов "вел за собой бесчисленные обозы с беженцами и добычей" и Шкуро на автомобиле не мог обогнать их на протяжении двух с половиной часов⁵⁹. Но с корпусом следовали беженцы из Центральной России не пожелавшие оставаться под властью большевиков. Что же касается добычи, то без захвата трофеев не обходилась никакая война, а для казаков война это и поход "за зипунами". Громоздкие обозы с награбленным добром неизбежно снижали бы мобильность конного корпуса, который, напротив, демонстрировал свою высокую маневренность, боеспособность корпуса оставалась высокой, что немыслимо при массовом мародерстве и деморализации бойцов.

Реальной возможности взять и удержать Москву у Мамантова не было: население так и осталось инертным, со стороны ВСЮР, корпус не получил никакой поддержки. Направленный в глубокий тыл противника, он оказался предоставлен самому себе, при этом, пока он активно действовал, "на фронте, наоборот, отмечались повсюду тишина и состояние без перемен"⁶⁰. Показательно, что едва ли не единственным из генералов, стремившимся выступить на соединение с Мамантовым был не кто иной, как Шкуро. Донское командование поддержало предложенный им план, но Врангель и А. П. Кутепов выступили резко против. "Врангель вследствие своего непомерного честолюбия не мог перенести, чтобы кто-либо, кроме него, мог сыграть решающую роль в гражданской войне". Шкуро продолжал настаивать, но главнокомандующий запретил ему выступить в рейд. Шкуро был вынужден подчиниться приказу верховного, о чем впоследствии сожалел: "Не хочется верить, но многие и многие говорили мне потом, что тут со стороны главного командования проявилось известное недоверие к казачеству и нежелание,

чтобы доминирующую роль в освобождении Москвы - этого сердца России - сыграли казачьи войска"⁶¹.

Рейд корпуса не сорвал августовское наступление Южного фронта красных, но оказал серьезное морально-психологическое воздействие на советские войска. В тех конкретных условиях казаки Мамантова сделали все возможное для выполнения поставленных задач.

На Дон Мамантов возвратился с триумфом. Его считали героем и выдающимся военачальником. Создавшуюся ситуацию всеобщего ликования и празднования успеха очень верно охарактеризовал И. М. Калинин: "Ему до тошноты курили фимиам, и даже Доброволия, скупая на похвалу донских вождей, приветливо улыбнулась смелому генералу". Рейд Мамантова сравнивали с рейдами северян и южан периода гражданской войны в США и отмечали превосходство мамантовских казаков. Газеты Белого Юга соревновались в лестных для Мамантова эпитетах: "Гигантской петлей сдавил корпус Мамантова шею советского фронта", "донская стрела - корпус генерала Мамантова поражает черное сердце большевизма". Английские офицеры при штабе Донской армии заявляли, что действия корпуса Мамантова войдут в историю и сделаются предметом зависти для каждого офицера любого рода оружия любой армии мира. Очень высоко оценивали проведенную операцию многие высшие офицеры. В частности, полковник В. В. Добрынин отмечал успешность рейда и реальную возможность для конницы Мамантова овладения Москвой, а генерал А. В. Голубинцев был убежден, что "блестящий" рейд казаков вписан "золотыми буквами" в историю кавалерии⁶².

Однако военно-политическое руководство белого движения признало рейд в целом неудачным. Командующий Вооруженными силами Юга России Деникин писал: "Будем справедливы: Мамонтов сделал большое дело, и недаром набег его вызвал целую большевистскую приказную литературу, отмеченную неприкрытым страхом и истерическими выпадами... Но Мамонтов мог сделать несравненно больше: использовав исключительно благоприятную обстановку нахождения в тылу большевиков конной массы и сохранив от развала свой корпус, искать не добычи, а разгрома живой силы противника, что, несомненно, вызвало бы новый крупный перелом в ходе операции". Врангель был еще более категоричен: "Я считал действия генерала Мамонтова не только неудачными, но явно преступными. Проникнув в тыл врага, имея в руках крупную массу прекрасной конницы, он не только не использовал выгодности своего положения для разгрома войск противника, но явно избегал боя, все время уклоняясь от столкновений"⁶³. Оценка Врангеля заведомо предвзята и вызвана сильной личной неприязнью, еще более усугубившейся из-за успеха мамантовского рейда.

Кульминацией триумфа явился проходивший 8 октября Войсковой круг, на котором герой выступил с речью. Поведав о подробностях совершенного рейда, Мамантов указал на неравноправное положение в белой армии казаков и добровольцев: "Во время моей долгой службы я всегда замечал, что казачьи части являлись пасынками. Их посылали вперед, а когда дело доходило до пирогов, то им говорили "подождите"". Оратор отразил реальное положение дел в ВСЮР и его слова делегаты круга встретили бурными аплодисментами. Заключительные слова Мамантов адресовал командованию ВСЮР: "И когда настанет время движения на Москву, когда "снежная красавица", как назвал генерал Краснов Добровольческую армию, войдет в Москву, пусть она не забудет Дон... Когда же Дон Иванович явится туда, истерзанный и в рубище, пусть ему будет приготовлено почетное место среди тех, кого он лелеял на своей груди"⁶⁴. Войсковой круг наградил донского героя почетным оружием - серебряной шашкой, на эфесе которой был выгравирован вензель

"К. М." и герб Всевеликого войска Донского - "Елень (олень), пораженный стрелою". Лицевую сторону клинка украшала надпись "Герою Родины генералу Мамантову от донского атамана и правительства за беспримерные в мировой истории рейды с казачьей конницей в войне с большевиками"; на оборотной стороне были указаны даты и места мамантовских походов - "18 мая 1919 г. - 12 июня 1919 г. Константиновская - Морозовская - Чир - Нижне-Чирская - Усть-Медведицкая - Арчада - Раздорская - Березовская - Дубовка. 28 июля 1919 г. - 5 сентября 1919 г. Еланское Колено - Тамбов - Козлов - Лебедянь - Елец - Касторная - Грязи - Воронеж - Средний Икорец - Репьевка - Коротояк"⁶⁵. Слава и популярность генерала, и без того значительные, достигли своего максимума. Слова Мамантова, адресованные вождям ВСЮР, не могли не вызвать у них недовольства.

По возвращении из рейда Мамантов был назначен командиром конной группы. В начале октября 1919 г. она противостояла наступавшим на Воронеж красным частям. Сосредоточенная в районе железнодорожного узла Валуйки группа Мамантова насчитывала 3500 донцов, около 1000 кубанцев и 1350 стрелков. Генерал доносил командованию об усталости казаков в результате непрерывных боев, об измотанности конского состава и падении морального духа бойцов, особенно кубанцев; свирепствовал тиф. В этих исключительно тяжелых условиях корпуса Мамантова и Шкуро получили заведомо невыполнимую задачу по разгрому превосходящих сил красноармейской пехоты, но под натиском 20-тысячной конницы Буденного и 8-й армии красных 29 октября оставили Воронеж. Несмотря на требования Ставки, корпус Мамантова не смог вернуть город. 10 декабря командующим Добровольческой армией был назначен Врангель. Назначая его, Деникин полагал, что тот сможет объединить конницу и разбить силы Буденного. В тот же день конная группа Мамантова была изъята из подчинения Донской армии и передана Добровольческой. Принимая назначение, Врангель потребовал заменить Мамантова во главе конной группы кубанским генералом С. Г. Улагаем. Он утверждал, что "доколе во главе конницы будет стоять генерал Мамонтов, конница будет уклоняться от боя и заниматься только грабежом". До прибытия в расположение конной группы Улагая Мамантов получил приказ Врангеля разбить пехоту красных и ударить во фланг обходившей его конницы. Однако измотанные части Мамантова хотя и не были разгромлены, но не смогли помешать движению красных в районе станции Сватово в обход правого фланга "добровольцев", и взбешенный Врангель немедленно отрешил Мамантова от командования. Мамантов, не дождавшись приезда своего преемника, покинул корпус и, сказавшись больным, выехал в штаб Донской армии⁶⁶. Одновременно Врангель добился отчисления из Добровольческой армии генерала Шкуро. Нескрываемая личная неприязнь переросла в острый конфликт, который лишь усугублял и без того бедственное положение ВСЮР. Возглавляя Добровольческую армию, Врангель опасался конкуренции со стороны популярных в войсках казачьих генералов, прежде всего Мамантова и Шкуро.

Уязвленный этим смещением, Мамантов 19 декабря подал рапорт командующему Донской армией Сидорину. Указав, что в состав конной группы входит 4350 шашек и 2000 штыков донцов и только 1700 кубанцев и терцев, он объяснял свою отставку: "Учитывая боевой состав конной группы, я нахожу не соответствующим достоинству Донской армии и обидным для себя заменение, как командующего конной группой, без видимых причин лицом, не принадлежащим к составу Донской армии и младшим меня по службе. На основании изложенного считаю далее невозможным оставаться на должности командира 4-го Донского корпуса"⁶⁷. Сменивший Мамантова кубанец генерал В. Г. Науменко не смог организовать успешную борьбу с

противником: оставшись без своего "деда", казаки побежали. Связывая падение боеспособности 4-го корпуса с отрешением Мамантова от должности и стремясь остановить развал конной группы, Сидорин просил Деникина отменить несправедливый приказ Врангеля. Осознав пагубность принятого решения, Деникин внял просьбе Сидорина и предложил Мамантову, "руководствуясь благом родины и отметая личное самолюбие", вернуться к командованию корпусом. Но вернуться в подчиненный Врангелю корпус Мамонтов не захотел, о чем и заявил 22 декабря в телеграмме Сидорину, Богаевскому, председателю войскового круга (в копиях Деникину и Врангелю): "Доколе ген. Романовский и ген. Врангель будут распоряжаться донцами как пешками, я не считаю возможным занимать ответственные должности под их командованием. Полагаю, что насильственное принуждение меня остаться в должности командира корпуса при создавшихся взаимоотношениях не принесет пользы". Мамантов просил освободить его от командования корпусом и назначить на любую должность, "начиная с рядового казака"⁶⁸. В тот же день и атаман Богаевский по телеграфу просил Деникина отменить приказ Врангеля, мотивируя это тем, что "бесцельное оскорбление славного донского генерала, много раз рисковавшего жизнью за общее дело, только усилит падение духа на фронте, далеко не твердого ввиду боевых неудач". В результате встреч Деникина с Сидориным и Сидорина с Врангелем 23 - 25 декабря 4-й Донской корпус был выведен из-под командования Добровольческой армии и Мамантов вновь стал его командиром⁶⁹. Недельный конфликт внутри белого генералитета в условиях прогрессировавшего разложения конной группы и успешного наступления красных обрел черты бессмысленного фарса. К 25 декабря 1919 г. конница Мамантова вместе с Добровольческой армией откатилась на юг на 150 - 200 верст.

В конце декабря начались бои за Ростов и Новочеркасск. Центральный участок обороны держал 4-й Донской корпус, ему даже удалось в боях 28 декабря - 2 января разгромить две стрелковые дивизии красных. Но после этой победы началось беспорядочное отступление: Мамантов опасался оказаться в ловушке, имея позади своих войск "полузамерзший Дон" с единственным мостом у станицы Аксайской⁷⁰. Своим поспешным отступлением Мамантов оставил без поддержки конницу генерала Кутепова, несмотря на просьбу последнего о совместном планомерном отходе за Дон.

В итоге белые оставили оба города и к 9 января отошли за Дон и Маныч. В условиях надвинувшейся катастрофы Мамантов, почувствовавший уверенность в своих силах после восстановления в должности и одержанной победы, решил вмешаться в политику. Еще 28 декабря он направил в штаб Донской армии донесение, содержавшее предложение командованию оставить тыл, присоединиться к коннице и всей мощью обрушиться на кавалерию красных. В случае успеха Мамантов рассчитывал "поднять весь Дон", при неудаче - можно было выйти на оперативный простор и прорываться на "колчаковский или польский фронт". Предлагая этот вариант действий, он ссылался на успешность собственного рейда в тыл Южного фронта. В спешке отступления на это донесение не обратили внимания. Тогда Мамантов перешел к решительным действиям. В штабе близ станицы Ольгинской он собрал командный состав корпуса, до командиров полков включительно. Изложив политическую и военную обстановку и сообщив о численности имевшихся войск, командир корпуса предложил собрать конницу в единый кулак и прорвать фронт противника: захватив стратегическую инициативу, казаки могли бы "свободно оперировать по тылам красных". В сущности, он предложил повторить совершенный им рейд. Мамантовский план получил единогласное одобрение. Более того, совещание наделило его полномочия-

ми "потребовать от верховного круга немедленно прекратить бесполезную деятельность", а заняться снабжением армии и мобилизацией в нее офицеров, казаков и солдат. План и резолюция совещания, подписанная всеми командирами полков мамантовского корпуса, были встречены в армии с энтузиазмом. Согласно другой версии, Мамантов решил отправиться на верховный круг с целью убедиться в наличии помощи от союзников. В случае ее отсутствия он намеревался не отступать к морю, а "взять Донского атамана и Молодую армию и отступать в Персию"⁷¹. Таким образом, Мамантов был намерен при поддержке корпуса предъявить верховному кругу требование о продолжении активной борьбы при опоре на союзническую помощь.

В начале 1920 г., после отступления с Дона, командование ВСЮР пошло на сближение с атаманом и командованием Донской армии, что было вызвано рядом объективных причин. Во-первых, в армии увеличилось число донских казаков. В армию стали возвращаться казаки-дезертиры, бежавшие от завоевавшей область Красной армии. В кубанских и терских частях, напротив, начался развал. Казаки-кубанцы побежали по домам. 3 января ослабленная боями Добровольческая армия, переименованная в корпус, была подчинена донскому командованию. Донцы сохраняли боеспособность и готовность к продолжению борьбы. В начале января 1920 г. Донская армия без Добровольческого корпуса имела 36500 бойцов, а Добровольческий и Кубано-Терский корпуса вместе насчитывали 11000 человек. Общая численность ВСЮР составляла 47500 бойцов, 200 орудий и 860 пулеметов⁷².

Во-вторых, среди руководства кубанского казачества были необычайно сильны позиции казачьего сепаратизма - "самостийничества", который до последнего момента расшатывал единство белого лагеря. В создавшейся ситуации Деникин был вынужден ориентироваться на Богаевского и Сидорина, с которыми он теперь согласовывал дальнейший план борьбы. Деникин и Сидорин выезжали на фронт, принимали парады, на которых произносили речи о необходимости удержания Кубани. Из верховного правителя Юга России Деникин превратился в командующего терпящей поражение армии, что заставило его быть более сговорчивым. Конец 1919 г. был ознаменован очередной напряженностью отношений главнокомандующего с кубанским правительством. В. В. Добрынин отмечал, что, вероятно, именно по инициативе кубанской власти возникла идея о созыве "Верховного казачьего круга" из представителей казачьих войск Юга России с целью "захвата верховной власти". Донское командование сохраняло верность Деникину и призывало круг не обострять отношения с "добровольцами"⁷³. Разумеется, командование ВСЮР было заинтересовано в привлечении кубанцев для борьбы и здесь имя и авторитет генерала Мамантова могли оказаться весьма кстати. В первой декаде января Мамантов был вызван с фронта в штаб Донской армии и получил приказ отправиться в Екатеринодар, чтобы сделать кругу доклад о своем рейде. Вероятно, рассказ об успешном рейде должен был склонить руководство круга к организации прорыва.

О пребывании Мамантова в Екатеринодаре и о его скоропостижной смерти известно из воспоминаний Екатерины Васильевны Сысоевой, с которой генерал повенчался 20 октября 1919 г. в хуторе Попове станицы Есауловской. 12 января Мамантов в сопровождении генералов Г. Д. Каргальского и В. И. Постовского выехал в Екатеринодар. В классных вагонах мест для генералов не нашлось, и они не долго думая забрались в переполненную казаками и солдатами теплушку. Переночевав на полу вагона, они благополучно прибыли в город. В тот же день находившаяся в Новороссийске супруга Мамантова, получив телеграмму от мужа, прибыла в Екатеринодар. Скорее всего, именно в этой вагонной тесноте он заразился тифом. Генерал чувствовал недомогание,

но от предложения супруги обратиться за медицинской помощью отказался. 19 января Мамантов отправился в городской театр на заседание верховного круга. Узнав прославленного генерала, молодые офицеры устроили ему овацию и приветствовали криками "Ура! Ура Мамантову!". В своей речи генерал призвал к единству действий фронта и тыла, к всеобщей мобилизации на Кубани. По некоторым данным, настроение делегатов было таково, что "круг готов был, устранив Деникина и Врангеля, передать ему главнокомандование всеми казачьими армиями", поскольку генерал имел огромный авторитет среди казаков и смог бы укрепить "утраченный в неудачах дух бойцов"⁷⁴. Едва ли Мамантов в создавшейся на фронте ситуации пошел бы на подобный шаг.

21 января он отправился на фронт; ехать пришлось в вагоне с выбитыми стеклами, и к сыпному тифу добавилось воспаление легких и почек. В тот же день он вернулся в Екатеринодар и слег. В госпитале, когда его увидела там супруга, Мамантов выглядел как "форменный скелет... кожа да кости". Постепенно началось выздоровление, возвращались силы. Во время болезни Мамантова его несколько раз посещал английский доктор и интересовался ходом болезни. На состоявшемся врачебном консилиуме было принято решение о возможности выписать больного и отправить в Батум, в Цихидзир - имение Мамантовой. Но для укрепления сил и здоровья пациента его решили оставить в больнице еще на два-три дня.

Около двух часов ночи 13 февраля в палату к Мамантову зашел фельдшер со шприцем. На вопрос проснувшейся супруги "зачем он пришел и что ему надо" фельдшер ответил, что по распоряжению лечащего врача должен сделать пациенту впрыскивание "успокоительного лекарства". Мамантова попыталась помешать фельдшеру, но тот грубо оттолкнул ее и сделал больному инъекцию, как утверждала впоследствии Мамантова "отравленной жидкостью". Фельдшер бесследно исчез из больницы. Узнав о ночном происшествии, доктор заявил, что он не давал подобных распоряжений. После этой инъекции здоровье Мамантова резко ухудшилось, он впал в бессознательное состояние и скончался, не приходя в себя, 14 февраля в 12.30 пополудни. Вскрытие тела не проводили. Отпевание и погребение усопшего прошло 17 февраля в Екатерининском соборе.

Отдавая дань памяти покойному, на похоронах присутствовали представители английской и французской миссий. 15 февраля был оглашен приказ атамана Богаевского по войску, извещавший о смерти Мамантова: "Много жертв выхвачено смертью из командного состава армии, жившего одной жизнью с рядовыми бойцами. Не пощадила она и нашего героя, одного из лучших вождей армии и гордость нашей конницы... Мир праху твоему, храбрейший из храбрых! Дон никогда не забудет твоих дел и трудов на пользу и славу родного края, и по достоинству почтит он память своего народного героя..."

Слух об отравлении генерала Мамантова пошел по городу уже утром после трагической ночи. За два часа до смерти больного осматривал профессор Сиротинин, сообщивший об отравлении двоюродному брату Мамантова Н. Н. Коковцову. В 1923 г. в Софии протопресвитер Георгий Шавельский, причащавший умиравшего генерала, подтвердил Е. В. Мамантовой версию об отравлении. Слух об отравлении Мамантова был широко распространен в Донской армии, особенно среди казаков 4-го Донского "Мамантовского" корпуса. Дабы пресечь слухи, в корпус была командирована "специальная группа" агентов отделения особой части ВСЮР для "разъяснительной работы". Но агентам так и не удалось убедить казаков в смерти Мамантова от тифа, мамантовцы были уверены в отравлении "деда"⁷⁵.

Если принять высказанную Е. В. Мамантовой версию, то возникает вопрос о виновниках его смерти. Кому в создавшейся ситуации была выгодна

гибель генерала? Кто руководил действиями агента-убийцы: "белые ли враги генерала или красные враги казаков"?⁷⁶. Популярность и слава донского героя многим была не по душе, а потому у Мамантова хватало недоброжелателей и завистников в белом лагере. Одним из главных и давних являлся Врангель. При демонстрируемой лояльности Мамантова к власти попытка вмешательства боевого генерала в "большую" политику вкупе с "промамантовскими" настроениями делегатов "верховного круга" могла вызвать недовольство главнокомандующего ВСЮР. Наконец, желать устранения Мамантова могло "самостийнически" настроенное правительство Кубани, которое имело основание расценить речь Мамантова как поддержку стремления руководителей ВСЮР вовлечь в борьбу с наступавшей Красной армией разбежавшихся по домам казаков. Устранение Мамантова, оказавшегося в екатеринодарской больнице, могло сорвать подготовку задуманного им рейда. Думается, однако, едва ли кто-либо из перечисленных фигур мог пойти на убийство Мамантова.

В. Ж. Цветков выдвинул версию об организации убийства Мамантова красными. По его сведениям, контрразведывательное отделение штаба Донской армии еще 8 февраля раскрыло подпольную большевистскую организацию, действовавшую под руководством врача 4-го Донского корпуса Маслова и получавшую указания из санитарного отдела штаба. В этой связи указанный автор предполагает "более чем вероятным" убийство Мамантова фельдшером екатеринодарского госпиталя⁷⁷.

Лечащим врачом генерала был направленный из штаба Донской армии доктор Петр Иванович Попов. Поочередно больного посещали два фельдшера для исполнения врачебных предписаний. Оба фельдшера были не казаки, но к одному из них Мамантов относился очень хорошо, а второго он по необъяснимой причине невзлюбил, не подпускал к себе и просил супругу: "Гони, гони его прочь от меня". Именно этот второй фельдшер и сделал генералу смертельную инъекцию⁷⁸. Причину этой неприязни Мамантова объяснить сложно, вероятно, фельдшер так или иначе проявлял свое недоброжелательное отношение к белогвардейскому генералу. Почувствовав это, Мамантов старался не допускать его присутствия. Узнав о скорой выписке и отъезде генерала, подпольщики не стали медлить, тем более что после консилиума у больного отменили ночные дежурства и в палате с ним постоянно находилась только супруга. В целом версия об убийстве генерала агентом большевистского подполья представляется правдоподобной.

"Мамантовский" корпус ненадолго пережил своего командира. Возглавивший 4-й Донской корпус после отъезда Мамантова генерал-лейтенант А. А. Павлов по приказу командующего Донской армией повел казаков в Сальские степи для разгрома конницы Б. М. Думенко. Стараясь не отрываться от линии фронта, Павлов повел конную группу в составе 4-го Донского и конницы 2-го Донского корпуса по левому берегу Маныча, представлявшему собой голую степь с одиночными зимовниками. Сильнейший мороз и глубокий снег при недостаточном снабжении сделали этот переход гибельным для казаков. Среди них было много обмороженных. Неожиданная атака на станцию Торговая и поселок Воронцовский была отбита красными с большими для казаков потерями. 20 февраля конная группа сосредоточилась в станице Егорлыкской. Итоги скитаний по Сальским степям и неудачного боя под Торговой были ужасающие. Из 12 тыс. бойцов конной группы в живых осталось только 5500 человек⁷⁹. Остатки "мамантовского" корпуса отступили на Кубань и из Сочи были вывезены в Крым, где составили основу 2-й Донской дивизии Донского корпуса. По общему признанию, это были самые стойкие и испытанные полки Русской армии Врангеля. Затем была эвакуация...

Константин Константинович Мамантов к концу своей жизни достиг пика полководческой карьеры, снискал заслуженную популярность и уважение казаков. Он не стал известным политиком, не влиял на принятие политических решений. Ему не удалось овладеть Царицыном в 1918 г., но уже при жизни имя Мамантова благодаря совершенному рейду стало легендарным для белого движения Юга России. По оценке Кельчевского, "богом одаренный кавалерист понял природного конника казака, и их совместная работа дала миру классические образцы конного боя и конного рейда. Его слава при жизни не давала спать многим и многим честолюбцам, но все их потуги очернить его светлое имя разбивались и будут разбиваться о бессмертие его творений"⁸⁰. Выдающийся донской военачальник навсегда покинул поле боя в наиболее критический для белой армии момент. И мамантовским казакам и недоброжелателям Мамантова суждено было увидеть финал белого движения, до окончательного разгрома которого оставались считаные месяцы.

Примечания

1. ДОБРЫНИН В. Борьба с большевизмом на Юге России. Прага. 1921; то же в кн.: Донская армия в борьбе с большевиками. М. 2004; СКРЯБИН Н. Мамонтовский рейд. - Военная быль, 1956, N19; то же в кн.: Донская армия; ГОЛУБИНЦЕВ А. В. Русская Вандея. Мюнхен. 1959; то же в кн.: Донская армия; КОВАЛЕВ Е. К 40-летию мамантовского рейда (1919 - 1959). - Родимый край, 1959, N24 - 28; ЕГО ЖЕ. Действие 2-го Донского отдельного корпуса с началом Мамонтовского рейда. - Военная быль, 1959, N37; то же в кн.: Донская армия; МАТВЕЕВ П. Рейд генерала Мамонтова. - Вестник первопоходника, 1965, N42; то же в кн.: Донская армия; ГОРДЕЕВ А. А. История казаков. Ч. 4. Париж. 1968; М. 1993; КОВАЛЕВ Е. Е. Мамонтовский рейд. 1919 г. - Русский инвалид, 1969, N162; ГОЛУБИНЦЕВ Г. М. Рейд генерала Мамонтова. - Первопоходник, 1972, N9; ТУРЧАНИНОВ Б. Слава и память Донскому корпусу генерала Мамонтова. - Там же, 1974, N22; то же в кн.: Донская армия; и др.

2. РЫМШАН М. Рейд Мамонтова. Август-сентябрь 1919 г. М. 1926.

3. ШЕЙКИН А. Л. Опрокинутый рейд. Л. 1987.

4. ЦВЕТКОВ В. Уроки упущенных побед: к 80-летию похода на Москву 1919 г. - Посев, 1999, N11; ЕГО ЖЕ. Донская стрела. Генерал Константин Мамантов и его соратники. - Родина, 2003, N2; ДАЙНЕС В. "Казачий вождь". - Ориентир, 2002, N4; АУСКИЙ С. Казаки. Особое сословие. М. -СПб. 2002; СЕННИКОВ Б. В. Тамбовское восстание 1918 - 1921 гг. и раскрестьянивание России 1929 - 1933 гг. М. 2004, с. 52 - 64; ЦВЕТКОВ В. Ж. Генерал-лейтенант К. К. Мамантов. В кн.: Белое движение. Исторические портреты: Л. Г. Корнилов, А. И. Деникин, П. Н. Врангель. М. 2006; ВЕНКОВ А. В. К. К. Мамонтов - легенда "белого движения". - Человек второго плана в истории. Вып. 4. Ростов н/Д. 2007; ЕГО ЖЕ Атаман Краснов и Донская армия. 1918 год. М. 2008; ГАНИН А. В. Легендарный военачальник (Константин Мамантов). В кн.: Казачество великое, бесстрашное. СПб. 2008; ПОСАДСКИЙ А. В. Еще раз о рейде Мамонтова. - Донские казаки в борьбе с большевиками. 2009. Вып. 1; Воспоминания о генерал-лейтенанте К. К. Мамантове. Там же, 2010, вып. 2; ХАЙРУЛИН М. А. Страшный риск. Полеты Донской авиации для связи с 4-м конным корпусом генерал-лейтенанта К. К. Мамантова в 1919 г. - Там же, 2010, вып. 4.

5. Воспоминания о генерал-лейтенанте К. К. Мамантове, с. 135.

6. ВРАНГЕЛЬ П. Н. Воспоминания. Южный фронт (ноябрь 1916 г. - ноябрь 1920 г.). Ч. 1. М. 1992, с. 211.

7. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 6051, оп. 1, д. 3, л. 92.

8. ГАРФ, ф. 5881, оп. 2, д. 264, л. 2.

9. ЕЛИСЕЕВ Ф. И. С хоперцами. В кн.: Дневники казачьих офицеров. М. 2004, с. 319.

10. КАЛИНИН И. Русская Вандея. М. -Л. 1926, с. 144.

11. ЦВЕТКОВ В. Донская стрела, с. 82; ВЕНКОВ А. В. К. К. Мамонтов, с. 328.

12. ГАРФ, ф. 6051, оп. 1, д. 3, л. 92 - 94; ф. 5881, оп. 2, д. 264, л. 2 - 3.

13. Там же, ф. 5881, оп. 2, д. 264, л. 3.

14. Казачий словарь-справочник. Т. 2. Сан-Ансельмо. 1968, с. 162.

15. ЦВЕТКОВ В. Ж. Генерал-лейтенант К. К. Мамантов, с. 276.

16. ВЕНКОВ А. В. К. К. Мамонтов, с. 328; ЦВЕТКОВ В. Донская стрела, с. 82.

17. Казачий словарь-справочник. Т. 2, с. 162; ВЕНКОВ А. В. Атаман Краснов, с. 294.

18. ДАЙНЕС В. "Казачий вождь", с. 65.

19. ГАРФ, ф. 5881, оп. 2, д. 264, л. 3.

20. ЦВЕТКОВ В. Ж. Генерал-лейтенант К. К. Мамантов, с. 277.

21. ЦВЕТКОВ В. Ж. Донская стрела, с. 82.

22. ГАРФ, ф. 5881, оп. 2, д. 264, л. 4.

23. Казачество. Энциклопедия. М. 2003, с. 204.

24. ВЕНКОВ А. В. Атаман Краснов, с. 294; Казачество. Энциклопедия, с. 204.

25. ГАРФ, ф. 5881, оп. 2, д. 264, л. 4.

26. Там же, л. 5.

27. Степной поход. В кн.: Донская армия, с. 148; ДЕНИСОВ С. В. Белая Россия. Нью-Йорк. 1937; М. 1991, с. 111.

28. Степной поход // Донская армия, с. 150, 147.

29. ВЕНКОВ А. В. К. К. Мамонтов, с. 329; Казачий словарь-справочник. Т. 2, с. 162.

30. Цит. по: ЦВЕТКОВ В. Донская стрела, с. 83; КРАСНОВ П. Н. Всевеликое Войско Донское. В кн.: Донская армия, с. 401, 402.

31. Воспоминания о генерал-лейтенанте К. К. Мамантове, с. 136.

32. ВЕНКОВ А. В. К. К. Мамонтов, с. 330.

33. ГАРФ, ф. 5881, оп. 2, д. 264, л. 7.

34. ПОЛЯКОВ И. А. Донские казаки в борьбе с большевиками. М. 2008, с. 475.

35. ГАРФ, ф. 5881, оп. 2, д. 264, л. 5 - 6.

36. Там же, л. 6.

37. Цит. по: ПОЛЯКОВ И. А. Ук. соч., с. 453.

38. ГАРФ, ф. 5881, оп. 2, д. 264, л. 7 - 11.

39. ЦВЕТКОВ В. Ж. Генерал-лейтенант К. К. Мамантов, с. 291.

40. Казачий словарь-справочник. Т. 3. Сан-Ансельмо. 1969, с. 21 - 22.

41. ГАРФ, ф. 6473, оп. 1, д. 118, л. 466.

42. ДЕНИКИН А. И. Очерки русской смуты. Т. 5. М. 2006, с. 502, 504.

43. ГАРФ, ф. 5881, оп. 2, д. 264, л. 22 - 23, 28; ф. 6473, оп. 1, д. 118, л. 474, 476.

44. Там же, ф. 5881, оп. 2, д. 264, л. 22 - 23.

45. АУСКИЙ С. Ук. соч., с. 352; ТУРЧАНИНОВ Б. Слава и память Донскому корпусу, с. 522.

46. ГАРФ, ф. 5881, оп. 2, д. 264, л. 25.

47. Там же, ф. 6473, оп. 1, д. 118, л. 476.

48. КАЛИНИН И. Ук. соч., с. 147.

49. КОВАЛЕВ Е. Ук. соч., с. 6.

50. История гражданской войны в СССР. Т. 4. М. 1959, с. 223 - 224.

51. ЦВЕТКОВ В. Ж. Донская стрела, с. 84.

52. ГАРФ, ф. 5881, оп. 2, д. 264, л. 32 - 34; ф. 6473, оп. 1, д. 118, л. 478.

53. Там же, ф. 5881, оп. 2, д. 264, л. 34 - 35.

54. Цит. по: ВЕНКОВ А. В. К. К. Мамонтов, с. 335.

55. ВРАНГЕЛЬ П. Н. Ук. соч., с. 355; ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., Т. 4, с. 134.

56. ГАРФ, ф. 5881, оп. 2, д. 264, л. 36.

57. Казачий словарь-справочник. Т. 3, с. 24; ГАРФ, ф. 6473, оп. 1, д. 118, л. 81; МАТВЕЕВ П. Рейд генерала Мамонтова, с. 508; ТУРЧАНИНОВ Б. Ук. соч., с. 527.

58. ДЕНИКИН А. И. Ук. соч. Т. 5, с. 504.

59. ШКУРО А. Г. Гражданская война в России: Записки белого партизана. М. 2004, с. 227.

60. ГОРДЕЕВ А. А. Ук. соч., с. 301.

61. ШКУРО А. Г. Ук. соч., с. 225 - 226.

62. ВЕНКОВ А. В. К. К. Мамонтов, с. 336; ДОБРЫНИН В. Ук. соч., с. 54 - 55; ГОЛУБИНЦЕВ А. В. Ук. соч., с. 323.

63. ДЕНИКИН А. И. Ук. соч. Т. 5, с. 504 - 505; ВРАНГЕЛЬ П. Н. Ук. соч., с. 353, 355.

64. КАЛИНИН И. Ук. соч., с. 153 - 154.

65. Музей истории донского казачества. Г. Новочеркасск Ростовской области, ф. КП-3425.

66. ДОБРЫНИН В. Ук. соч., с. 58 - 59; ВРАНГЕЛЬ П. Н. Ук. соч., с. 427, 437 - 438, 440.

67. Цит. по: ДОБРЫНИН В. Ук. соч., с. 60.

68. Казачий словарь-справочник. Т. 2, с. 163.

69. ВЕНКОВ А. В. К. К. Мамонтов, с. 338 - 339.

70. ДОБРЫНИН В. Ук. соч., с. 65.

71. ВЕНКОВ А. В. К. К. Мамонтов, с. 340 - 341.

72. ДОБРЫНИН В. Ук. соч., с. 65, 66; КОВАЛЕВ Е. Бои с конницей Буденного и Думенко на Дону и на Маныче в 1920 г. В кн.: Донская армия, с. 529.

73. ДОБРЫНИН В. Ук. соч., с. 68.

74. Казачий словарь-справочник. Т. 2, с. 164.

75. МАМАНТОВА Е. Генерал К. К. Мамантов был отравлен. - Родимый край, 1964, N52, с. 7 - 12.

76. Казачий словарь-справочник. Т. 2, с. 164.

77. ЦВЕТКОВ В. Ж. Генерал-лейтенант К. К. Мамантов, с. 306.

78. МАМАНТОВА Е. Ук. соч., с. 10.

79. Подробнее см: КОВАЛЕВ Е. Поход донской конницы на Торговую 1920 года. В кн.: Донская армия, с. 537 - 545.

80. ГАРФ, ф. 6051, оп. 1, д. 3, л. 94.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - А. Н. Грищенко, А. В. Лазарев:

Комментарии: