Л. Изд-во "Наука". Ленинградское отделение. 1975. 368 стр. Тираж 3300. Цена 1 руб. 43 коп.

Одной из центральных проблем истории России периода феодализма является становление крепостничества. Советские историки уже давно и плодотворно трудятся над исследованием крестьянства и других категорий зависимого населения в период складывания крепостного права. Долгое время бытовал тезис, что в XVI столетии холопство практически не принимало участия в феодальном хозяйстве. Даже в таком капитальном труде о крестьянах на Руси, каким является монография Б. Д. Грекова¹ , о холопах при рассмотрении различных слоев зависимого населения XV-XVI вв. специально не говорилось. Правда, за последние годы появились работы, в которых вопрос ставится по-иному. Так, Е. И. Колычева показала, что холопы играли важную роль в хозяйстве феодалов XVI века ² . Об этом же пишут авторы коллективного труда по аграрной истории Северо-Запада России (да новгородском материале) ³ . Служилым холопам XVI в. уделил внимание в своей первой книге и автор рецензируемого труда⁴ .

Основная часть новой монографии В. М. Панеяха посвящена положению различных

¹ Б. Д. Греков. Крестьяне на Руси. Кн. 1 - 2. 2-е изд. М. 1952 - 1954.

² Е. И. Колычева. Холопство и крепостничество (конец XV-XVI в.). М. 1971.

³ "Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина XV- начало XVI в.". Л. 1971; "Аграрная история Северо-Запада России XVI в.". Л. 1974.

⁴ В. М. Панеях. Кабальное холопство на Руси в XVI в. Л. 1967.

стр. 165

категорий холопства в конце XVI- начале XVII века. Главный источник, используемый автором - новгородские кабальные книги. Анализируются при этом и те из них, которые не были до настоящего времени известны (среди них книга, хранящаяся в Стокгольмском государственном архиве). Из сухих формул и лапидарных сведений кабальных книг В. М. Панеяху удалось извлечь яркий Материал, вводящий читателя в самую гущу повседневных взаимоотношений господ с закабаляемыми людьми. Второй комплекс источников, привлеченных к исследованию, - новгородские писцовые книги. Наконец, третий (традиционный) - законодательные памятники. Но и они в работе В. М. Панеяха зазвучали по- новому, ибо рассмотрены не сами по себе, а как бы в действии, то есть в сопоставлении с практикой.

Первый вопрос, анализируемый в книге, - пути развития холопства в XVI веке. В. М. Панеях обосновывает тезис, что для этого столетия нельзя еще говорить об вытеснении холопьего труда из феодального хозяйства и об изживании холопства в целом. Но происходившая в это время трансформация различных категорий холопства и тяготевших к нему групп зависимого населения показала яркую тенденцию к этому явлению. Процесс был противоречив, объяснялся как реальными сдвигами в экономике страны, так и особенностями правительственной политики. Кризис полного холопства в XVI в. бесспорен. Но уже зависимость по служилой кабале, шедшая на смену старинным видам холопства, обнаруживает в самой своей сути противоречивые тенденции: с одной стороны, кабальные люди до конца XVI в. сохраняли право выхода на свободу путем уплаты долга своему господину, а с другой - на практике они рассматривались сквозь призму холопьего права. Суть эволюции этого института В. М. Панеях усматривает в том, что, "возникнув как отношение экономическое (из займа), зависимость кабальных людей все в большей степени приобретала черты внеэкономического принуждения, превращаясь в разновидность холопства" (стр. 27).

Этот вывод внутренне противоречив. В. М. Панеяху не удалось доказать, что на протяжении XVI в, кабальная зависимость все больше приобретала черты холопьей, а анализ Уложения 1597 г. этому явно противоречит. Правда, В. М. Панеях отмечает, что термин "кабальный холоп" встречается впервые в источниках только в 1570/71 г., а кабальные люди названы "холопами" впервые лишь в указе 1558 года. Однако кабальные люди и ранее подчинялись нормам общехолопьего права. В духовных же XVI в. они всегда рассматривались в одном ряду с другими "людьми", то есть холопами. Тенденция развития форм холопьей зависимости, в том числе кабальной, была обратной - дело шло к смягчению правовых норм. Правовое положение холопов и источники их формирования находились во взаимосвязи. Источники холопства расширялись, а это влияло и на смягчение его правовых норм.

Очень интересен раздел книга о добровольных холопах. Тонкие наблюдения привели автора к выводу о существенной разнице между наймом (работой за плату, "оброк") и добровольным (неоформленным) холопством (работой "за прокорм"). Прав В. М. Панеях и тогда, когда сближает "добровольную службу" с холопством, подчеркивая и существенные отличия этого института (стр. 28 и след). Перспективен и вывод о том, что "в середине XVI в. наметились два отношения к добровольной службе как к альтернативе холопства: положительное - со стороны таких деятелей господствующего класса, как Сильвестр. И. Пересветов, М. Башкин, и отрицательное - со стороны властей" (стр. 37). В. М. Панеях верно отметил, что приговор 1555 г. как бы предупреждал тех, кто держит добровольно людей: "Пеняйте на себя, если они окажутся ворами, государство не берет на себя защиту ваших интересов, если вы держите этих людей без крепостей". 1553- 1555 годы были временем ряда антиеретических процессов. В ходе их осуждению подвергся М. Башкин, отпускавший на свободу своих холопов, возможно, пострадал И. Пересветов, рекомендовавший делать то же самое. Поколебался и авторитет Сильвестра, мастерская которого обслуживалась трудам "добровольных холопов". Конечно, в речах и поступках этих передовых общественных деятелей и мыслителей XVI в. правительство (и особенно церковь) усматривало прямую опасность своим социальным устоям. Ведь дурные примеры заразительны. А если и другие холопы захотят служить добровольно? А что, если они, как Феодосии Косой, станут на путь открытого неповиновения? В таких тревожных условиях и было принято законодательство об отпускных 1550 - 1559 годов. Оно было половинчато (правительство компромисса находилось еще у власти), но его тенденция

стр. 166

сводилась к одному: поставить предел добровольной службе. Видимо, именно влиянию А. Адашева '(сподвижника Сильвестра) и следует приписать то, что закон распространен был не на все отпускные, а только на старые (то есть до судебника 1550 г.) и отличался известной аморфностью.

Очень важен раздел книги, посвященный холопьему наделу. Ведь от решения этого вопроса зависит понимание того, насколько далеко зашел процесс: сближения холопов с крестьянством в реальной социально-экономической жизни. Тезис о наличии холопьих наделов в последнее время широко обосновывался Е. И. Колычевой⁵ . В. М. Панеях в своем раннем исследовании отрицал (правда, в осторожной форме) существование холопов, являвшихся владельцами пашенных участков до конца XVI века⁶ . Теперь же он снова обратился к этой теме и подверг анализу всю систему аргументации Е. И. Колычевой, широко использовав новгородские писцовые книги. Критические замечания В. М. Панеяха во многих случаях весьма убедительны. Глухие сведения духовных грамот действительно не дают надежных свидетельств в пользу тезиса о том, что холопы сидели на своих наделах. Трудно даже установить, сидел ли на наделе холоп-слуга или рядовой "человек" феодала. Результаты примененного Е. И. Колычевой корреляционного метода обработки писцовых книг свидетельствуют о связи числа холопов с величиной пашни, то есть о занятии холопов земледелием, а не о холопьих наделах.

И все же ряд случаев, отмеченных Е. И. Колычевой, бесспорно свидетельствует о наличии у холопов собственной запашки. В. М. Панеях даже увеличил их число, применив тонкую методику анализа писцовых книг Водской пятины 1539 года. Но неопределенность формулировок типа "пашет (помещик) на себя с людьми" не дает основания отбрасывать их вовсе, а показывает настоятельную необходимость поставить вопрос о применении формулярного анализа текста писцовых книг. Степень распространения наделения холопов землей не ясна, как остается открытым и вопрос о типичности для всей России наблюдений, сделанных В. М. Панеяхом на новгородском материале. "Едва ли, - пишет В. М. Панеях, - все же отыщутся разумные основания настаивать на региональном характере сделанных здесь выводов... Во всяком случае, нам неизвестны факты, которые побуждали бы к этому" (стр. 71). Но нам неизвестны и факты, которые побуждали бы перенести новгородские наблюдения на другие земли России.

В центре внимания автора Уложение 1597 г. - кульминация холопьего законодательства конца XVI - начала XVII века. Освещение этого вопроса наиболее удалось автору. Правовой анализ соседствует у него с проверкой логически-смысловых наблюдений конкретным материалом кабальных книг. Спорные вопросы получают ясное и убедительное толкование. Двойственность Уложения 1597 г. предстает естественным выражением противоречивости социально-экономической действительности конца XVI века. Терминологический анализ понятий "старые" я "новые" кабалы сочетается с динамическим подходом к развитию норм холопьего права. Очень убедителен анализ статьи 5 Уложения как правительственного признания краха всей системы выдачи отпускных грамот, введенной статьей 77 Судебника 1550 г. (стр. 105). Четко формулирует В. М. Панеях свое отношение к законодательным нормам о кабальном холопстве: это был "едва ли не первый серьезный шаг центральной власти на пути отмены холопства как формы зависимости вообще" (стр. 125).

Здесь у автора и множество конкретных наблюдений, важных для понимания не только судеб холопства, но и системы делопроизводства России XVI века. Так, особенности статьи 10 Уложения 1597 г. автор верно объясняет тем, что до нас дошел текст памятника, адресованный в Приказ Холопьего суда. Или, скажем, особенности книги крепостей на добровольных холопов связываются им со стремлением правительства ликвидировать институт добровольной службы. Теперь устанавливалось, что человек, прослуживший полгода у хозяина без крепости, мог быть превращен в холопа. Угроза в отличие от указа 1555 г. адресовалась не к хозяину, а к самому добровольному человеку. Это было еще одним шагом "в сторону замены всех видов холопства кабальным холопством" (стр. 143) и вместе с тем мероприятием с целью "восполнить острый недостаток в рабочих руках, вызванный массовым бегством крестьян и холопов в 70-х - 90-х годах XVI в." (стр. 144). Закон также был направлен на борьбу с холопьими побегами. Если ранее бежавший

⁵ Е. И. Колычева. Указ. соч., стр. 100 - 101.

⁶ В. М. Панеях. Указ. соч., стр. 64.

стр. 167

холоп мог рассчитывать на то, что он сможет у кого-либо служить "добровольно", "без крепости", а при желании уйти от нового хозяина, то теперь он фактически подобной возможности лишался, ибо срок добровольной службы суживался до полугода. Тенденция все та же, что и в расширении "срока" урочных лет для сыска беглых крестьян. Итак, получалось, что, переходя к другому господину, холоп снова попадал в холопью зависимость.

Рассматривая холопство конца XVI - начала XVII века, автор как бы показывает, насколько жизненным оказалось Уложение 1597 г. и что нового принесла с собою первая Крестьянская война в России, а отсюда и перспективы развития холопства в первой половине XVII в. В. М. Панеях изучает статистику закабалений за 1591 - 1609 гг. в свяаи с путями социально-экономического развития страны в обстановке резкого обострения классовых противоречий. Рост закабалений перекликается со свидетельством А. Палицына об увеличении численности холопов при царе Федоре. Автор показывает также влияние "голодных лет" на статистику закабалений. Рассматривая социальный состав закабаляемых, В. М. Панеях (в отличие от существующего мнения) устанавливает, что процент крестьян среди них невысок. Втягивание свободных элементов в кабальное холопство было не столь интенсивно, как пополнение его за счет других элементов (бывших холопов и т.п.).

Исследователей уже да"но ставил в тупик тот парадоксальный факт, что в служилых кабалах, выданных после 1597 г., сохранялся текст о выплате долга и выходе на свободу, хотя это было запрещено Уложением о холопах. Приходилось ссылаться "а косность формуляра актом. В. М. Панеях предположил (весьма убедительно), что просто Уложение 1597 г. (в части о выплате денег закабаляемыми) было временным мероприятием, которое должно было быть отменено с течением времени. Именно поэтому в кабалах и сохранялся старый формуляр (стр. 186). Это объяснение соответствует другим крепостническим мероприятиям конца XVI в., рассматривавшимся как временные.

История холопьего законодательства начала XVII в. показывает крах иллюзий закабаленного люда на возможность скорого освобождения из неволи, но вместе с тем и неудачу попыток крепостников "определить время", добиться бескомпромиссного утверждения своих прав на служилых и добровольных холопов. Крестьянская война и в данном случае задержала окончательное торжество крепостничества. Возврат к половинчатым нормам Уложения 1597 г. в 1609 г., как это доказал В. М. Панеях, был естественным результатом еще не завершенной тогда Крестьянской войны. Но для понимания всех сложных поворотов в законодательстве о холопах весьма полезно было бы изучить материалы, касающиеся движущих сил крестьянских движений начала XVII в., и в частности роль в них холопов.

В целом же книга В. М. Панеяха существенно обогащает советскую историографию периода становления крепостничества в России. Остается пожелать, чтобы с такой же тщательностью были изучены судьбы холопства на последнем этапе его многовековой истории - в XVII столетии.

Постоянный адрес данной публикации: