Доктор биологических наук Сергей ФОКИН, ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского государственного университета

Небольшой городок Гейдельберг с развалинами средневекового замка, живописно расположенный у подножия лесистых холмов вдоль реки Неккар, был как бы придатком к университету - старейшему в Германии. Во время зимнего и летнего семестров улицы города пестрели разноцветными фуражками - знаком отличия многочисленных студенческих корпораций, а ночью слышалось веселое нестройное пение возвращавшейся с комершей (торжественных пирушек) молодежи. Так вспоминал о "символе немецкого романтизма", как называли Гейдельберг, зоолог Михаил Новиков, студентом увидевший в первый раз город осенью 1901 г. Основанный здесь в 1386 г. университет с середины XIX в. привлекал все больше русских студентов и ученых и, по словам известного физиолога растений, члена-корреспондента Петербургской АН Климента Тимирязева, стал научной "меккой" для многих наших соотечественников.

С основания Российской академии наук (1724 г.) наши ученые были тесно связаны с немецким научным миром. В зоологических дисциплинах большая их часть в конце XVIII - начале XIX в. просто принадлежала одновременно и Германии (по происхождению), и России, где они в значительной степени состоялись как естествоиспытатели. Достаточно упомянуть действительных членов Петербургской АН эмбриолога и анатома Каспара Вольфа (1734 - 1794), ботаника и путешественника Петра Палласа (1741 - 1811), эмбриолога и зоолога Карла Бэра (1792 - 1876), палеонтолога Христиана Пандера (1794 - 1865). То было время специалистов широкого профиля, почти энциклопедистов, работавших в основном в одиночку в составе академии или в единственном тогда в стране Московском университете. С начала XIX в. в России стали активно организовывать новые университеты: Казанский (1804 г.), Харьковский (1805 г.), Петербургский (1819 г.), Киевский (1834 г.) и Новороссийский (1865 г.) - с ними во многом и связано дальнейшее развитие отечественной зоологии. Возникновение же научного сообщества и школ как явления, появившегося на базе высших учебных заведений, следует отнести ко второй половине XIX - началу XX в.

В области биологии и геологии большую роль для консолидации и развития наших научных сил сыграли съезды естествоиспытателей и врачей, организованные группой столичных ученых во главе с зоологом, ректором Санкт-Петербургского университета, будущим членом-корреспондентом Петербургской АН Карлом Кесслером (1815 - 1881). Первый состоялся в городе на Неве в конце декабря 1867 - начале января 1868 г., хотя предложения об их организации были поданы в правительство много раньше - Кесслером в 1856 г. и физиологом, будущим академиком Филиппом Овсянниковым в 1860 г. (оба находились под впечатлением от посещения аналогичных немецких съездов, проводившихся с 1822 г.).

К концу 1880-х годов немецкая ориентация среди сравнительно многочисленных отечественных зоологов оставалась доминирующей, поскольку многие из них предпочитали учиться в Германии, а подавляющее большинство тех, кто действительно посвящал свою жизнь науке, даже окончив наши университеты, отправлялись стажироваться за границу; прежде всего к немецким коллегам. Лингвистического барьера тогда не существовало - все окончившие гимназию, а тем более университет владели немецким, в то время международным языком зоологического научного мира.

Для биологов центрами притяжения в Германии в разное время были Гейдельберг, Геттинген, Гиссен, Лейпциг, Мюнхен и Тюбинген. С середины XIX в. первым в этом ряду, несомненно, стоял Гейдельбергский университет. Примерно 10% его студентов в начале 1860-х годов были россияне, приезжавшие учиться и работать к конкретным профессорам. Университет обладал блестящей профессурой. Выдающиеся ученые охотно переходили туда из других высших школ благодаря его давней славе, хорошо организованному учебному процессу и живописному расположению самого города. В разные годы здесь работали известные немецкие химики Роберт Бунзен, Людвиг Кариус и Эмиль Эрленмейер, физиолог, член Петербургской АН Герман Гельмгольц, биохимик, член АН СССР Альбрехт Коссель. Зоологию преподавали иностранные члены Петербургской АН Генрих Брони и Карл Гегенбаур, Генрих Пагенштахер.

Многие студенты и молодые специалисты приезжали в Германию не только ради возможности учиться и работать у европейских научных светил - они стремились воспользоваться академическими свободами и, как правило, первоклассным оснащением лабораторий. В Гейдельберге таким местом в последней четверти XIX в. стал Зоологический институт университета, во многом созданный трудами одного из крупнейших европейских протистологов, иностранным членом Петербургской АН с 1895 г. Отто Бючли (1848 - 1920). Именно у него сосредоточилась большая часть наших соотечественников.

Бючли родился во Франкфурте-на-Майне в 1848 г. в зажиточной купеческой семье. Однако коммерция не интересовала юношу, он прославился в другой сфере - в исследовании простейших организмов, прежде всего инфузорий. Путь его в науке при этом не был чересчур прямым и быстрым.

В 1864 г. Бючли поступил в Политехникум Карлсруэ, где занимался главным образом минералогией, химией и палеонтологией. Переехав в 1866 г. в Гейдельберг, работал у знаменитого Роберта Бунзена и вскоре получил степень доктора философии. Можно предположить, что вначале зоология не была для него основным предметом. Только отбыв после окончания университета год в армии, ученый решил посвятить себя этой дисциплине: в 1869 г. он поехал в Лейпциг стажироваться к известному паразитологу Рудольфу Лейкарту. Однако Франко-Прусская война (1870 - 1871 гг.) вынудила его прервать научные занятия, к которым он вернулся после окончания кампании. В 1876 г. его пригла-

сили в качестве приват-доцента в Карлсруэ, а затем по рекомендации зоолога Карла Гегенбауэра он занял кафедру в Гейдельбергском университете, где бессменно работал 42 года до конца своей жизни.

Первая работа Бючли по специальности была посвящена развитию пчелы (1870 г.), следующая - инфузориям. Молодой ученый отличался необычайно высокой продуктивностью в науке: только за 1871 - 1872 гг. он опубликовал 9 трудов. В 1873 г. увидела свет его монография по свободноживущим нематодам, через два года в одной из статей он дал первое подробное описание митоза - наиболее распространенного способа деления животной клетки.

В работе 1876 г. по изучению особенностей оплодотворения и ядерной реорганизации в ходе конъюгации (полового процесса) у инфузорий Бючли впервые правильно истолковал это явление. В течение многих последующих лет он занимался преимущественно одноклеточными животными. Главнейшим его трудом в данной области стала, несомненно, трехтомная монография "Простейшие", опубликованная в 1880 - 1889 гг. в серии "Классы и отряды животного мира". На ее написание исследователь потратил 10 лет - по признанию самого ученого, лучших в его жизни.

Изучение строения клетки простейших естественным образом привело Бючли к анализу организации цитоплазмы, чем он был увлечен в 90-е годы XIX в. Его теория ячеистого строения внутренней среды клетки, основанная на цитологических наблюдениях и экспериментах в области коллоидной химии, долгое время оставалась одной из самых популярных.

Двери Зоологического института Бючли были широко открыты для студентов и исследователей со всей Европы, в том числе и для русских, находивших там радушный прием. Не случайно приветственный адрес, посвященный 25-летию его профессорской деятельности (1903 г.), подписали около 100 человек, четверть из них были нашими учеными и студентами. Кроме того, они преподнесли учителю отдельное поздравительное послание, а оба крупнейших в стране университета - Московский и Петербургский - избрали его в тот год почетным членом.

С 1896 г., когда один из первых русских учеников Бючли, основатель отечественной протозоологии, член-корреспондент Петербургской АН с 1908 г. Владимир Шевяков возглавил в культурной столице Зоотомический кабинет университета, число специалистов из нашей страны, посещавших Гейдельберг, постоянно росло, и так было вплоть до Первой мировой войны (1914 - 1918). Школу профессора прошли известные петербургские зоологи Николай Аделунг (1857 - 1917), Владимир Редикорцев (1873 - 1942), Юлий Вагнер (1865 - 1946), Павел Спесивцев (1866 - 1936), академик Георгий Надсон (1867 - 1939), основатель психонейроиммунологии Сергей Метальников (1870 - 1946), создатель лесной энтомологии Михаил Римский-Корсаков (1873 - 1951), родоначальник эволюционной гистологии академик Алексей Заварзин (1885 - 1945) и многие другие.

Московскую школу в Гейдельберге представляли будущие ректоры МГУ Михаил Новиков (1876 - 1965), Алексей Тихомиров (1850 - 1931) и один из основателей экспериментальной зоологии, член-корреспондент РАН с 1916 г. Николай Кольцов (1872 - 1940). Здесь учились и работали также будущие профессора Одесского, Тамбовского, Харьковского и Смоленского университетов. Всего же в институте Бючли в первой половине XX в. стажировались свыше 40 наших соотечественников. Его ученики, несомненно, оказали существенное влияние на развитие отечественной зоологии и подготовку у нас кадров по этой специальности. А некоторые из эмигрировавших после Октябрьской революции 1917 г. (Вагнер, Метальников, Новиков, Чахотин, Касьянов, Спесивцев и Бородин) расширили влияние гейдельбергской школы и на другие страны - Фран-

цию, Италию, Чехию и Словакию, Югославию, Швейцарию, Швецию и США.

Обучение, длившееся 4 года, включало курсы зоологии и сравнительной анатомии, ботаники, физиологии, палеонтологии, геологии и химии. Сам Бючли читал анатомию беспозвоночных и позвоночных, прослеживая, как вспоминал Михаил Новиков, каждую систему органов (органелл) от простейших до млекопитающих. На основе этого курса был опубликован единственный учебник, написанный исследователем, - "Лекции по сравнительной анатомии", изданный тремя выпусками в 1910, 1912 и 1920 гг. Первую его часть перевел на русский язык ученик профессора Сергей Чахотин, отметив в предисловии: "Широкие горизонты, смелость мысли - вот что отличает лекции Бючли". "Изумительные по своей ясности и полноте", они приводили его в восторг. Однако большую часть времени профессор проводил в созданном им Зоологическом институте, где с несравненно большей охотой занимался практической работой со студентами.

Шовинизм, особенно распространившийся в Германии накануне Первой мировой войны, был абсолютно

чужд Бючли, и потому к студентам разных национальностей он относился одинаково. Ученый лестно отзывался о талантливости русских, а присущую многим нашим неряшливость умел побеждать систематичностью постановки работы и дисциплиной. Но, будучи требовательным наставником, не навязывал ученикам темы, и поэтому далеко не все они работали по протозоологии - главной области его научных интересов.

Особого внимания заслуживал "Большой практикум", проходивший после первого года обучения, - специальный курс морфологии основных групп животных (начиная с простейших), длившийся не менее двух семестров, изобретенный зоологом Рудольфом Лейкартом и значительно развитый Бючли. Кстати, потом его распространили на другие университеты Германии, а через русских учеников он получил "прописку" и у нас. После практикума студенты приступали к подготовке тезисов (дипломной работы). При этом профессор ежедневно дважды обходил своих подопечных и подолгу беседовал с ними. Часто в лаборатории проходили общие семинары. Бючли, ставя проблему, пользовался доской, графически с помощью цветных мелков поясняя ход своих рассуждений. Кто-то из работавших у него пошутил: "Точно записав все, что говорит тайный советник во время посещения лаборатории, можно состряпать недурную докторскую диссертацию".

Благодаря стараниям Владимира Шевякова, проведшего в Гейдельберге в общей сложности 7 лет (в том числе 3 года в качестве ассистента и приват-доцента в институте Бючли), немецкая система и организация учебного процесса были успешно интродуцированы и развиты в Санкт-Петербургском университете, что во многом определило расцвет отечественной школы зоологии беспозвоночных в первой половине XX в.

До сих пор ее происхождение и генезис специально не исследовали, поэтому существуют голословные утверждения, что петербургская (равно как и московская) зоологическая школа конца XIX - начала XX в. восходит к известному антропологу и зоологу, профессору Московского университета, члену-корреспонденту Петербургской АН Анатолию Богданову (1835 - 1898). Мне же очевидна более тесная ее связь с немецкой, гейдельбергской школой.

Конечно, само понятие "научная школа" требует пояснения. Очевидно, оно базируется на феномене основателя и связано с местом, где разворачивались соответствующие работы. Основоположник обычно не собирал учеников - они к нему тянулись, приходили сами, видя глубину идей и масштаб личности, т.е. помимо научного лидерства ему должны быть свойственны и незаурядные нравственные качества, позволявшие создать коллектив единомышленников. Все это, безусловно, было характерно для зоологической школы Бючли, и ее влияние на развитие этой дисциплины у нас (особенно в Санкт-Петербурге, но не только) на рубеже XIX-XX вв. нельзя недооценивать.

Старого здания, где работал мэтр, построенного в 1893 - 1894 гг., нет уже более 40 лет - Зоологический институт и Музей Гейдельбергского университета расположены теперь на другой стороне реки Неккар, в "новом" городе. Единственное место, где можно представить, как выглядела изнутри эта "мекка", находится в России - на кафедре зоологии беспозвоночных Санкт-Петербургского университета. С 1871 по 1930 г. это был Зоотомический кабинет, реорганизованный в 1894 - 1897 гг. Шевяковым по образу и подобию научной лаборатории его немецкого учителя. Созданный в своем современном виде трудами многих поколений отечественных зоологов, он стал, в том числе, памятником выдающемуся немецкому ученому и педагогу.

Важно отметить, что в нашей литературе единственную пока попытку сделать краткий анализ происхождения и развития русской зоологической школы предпринял научный сотрудник Зоологического музея МГУ, кандидат биологических наук Георгий Любарский в работе "История Зоологического музея МГУ. Идеи, люди, структуры" (2009 г.). Но она, к сожалению, свелась к подчеркиванию "идейной преемственности" и связи большинства петербургских специалистов конца XIX - начала XX в. с московской школой Богданова через его ученика - профессора, впоследствии (1920 г.) академика РАН Владимира Шимкевича. Автор упомянутого труда справедливо пишет: "Русская зоологическая школа начиналась как ответвление немецкой зоологической школы". Но далее замечает: "Со временем возникла изолированность - что дает редкую возможность рассмотреть ситуацию идейной преемственности в замкнутой культурной и научной традиции".

Рассуждать о культурно-научной изолированности России до второй четверти XX в. - значит игнорировать историческую реальность. Фактически полноценного общения с иностранными коллегами были лишены только те, кто закончил университетское образование к концу 20-х годов XX в. Основная же профессура, стоявшая во главе кафедр зоологии до конца 1930-х годов, успела получить "прививку" международного общения до октябрьского переворота. Полагаю, приведенного в настоящей статье материала достаточно для подтверждения таких плодотворных контактов вплоть до 1914 г. К слову, с 1911 по 1917 г. Владимир Шевяков был товарищем министра народного просвещения, и одной из его заслуг на этом посту стало создание системы стажировки окончивших русские университеты за границей, прежде всего в Германии.

Автор выражает признательность сотрудникам архива Гейдельбергского университета, а также Клаусу Хаусманну и Армину Геусу за помощь в сборе материалов для статьи.

Работа выполнена в рамках темы, поддержанной грантом Российского фонда фундаментальных исследований N 10 - 06 - 00124а.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: