Станислав ГРИБАНОВ, член Союза писателей России, полковник авиации

Итак, штрафник Хрущев погиб. Эта кремлевская установка жила как бы сама по себе, а в архивы, к продолжавшему еще ратную службу полковнику Заморину, да и в ту же "Красную звезду" время от времени поступали запросы, указания, звонки - и все по поводу Лени. В 1960 году - спустя уже семнадцать мгновении войны! - Никита, как мы отметили, делом своего сына поручил заняться маршалу авиации. Документы в Центральном архиве Министерства обороны, касающиеся старшего лейтенанта Хрущева, были основательно пересмотрены и "систематизированы". Хотя, казалось бы, "Личное дело" ушедшего в отставку или погибшего в боях офицера требует ли каких-то разборок, "систематизации"?

К примеру, папка с документами того же майора В. Брык. В ней еще пожелтевшие от времени документы давней финской войны! И никто их не ворошит, не перелопачивает, слава богу - Это ведь наша история, какой бы она ни была, летопись боевых дел... Однако вот "Личным делом" сына Никиты занимался аж старший научный сотрудник ЦАМО СССР подполковник А. Фост, да работал над тем "делом" так усердно, что копии "систематизированных" страниц успел подписать уже за несколько часов до боя курантов! - 31 декабря 1960 года. Те копии перепечатаны чуть ли не на финской бумаге да попрысканы духами. Читать такое "дело" - одно удовольствие. Если, конечно, удастся проломить стену неприступной, как крепость, папки Хрущева. Ну а искать в ней истории буйной жизни старлея, как читатель уже догадался, не следует. Папка о том, понятно, ничего не расскажет.

Кстати, в том же 1960 году, в конце ноября, "доклад об обстоятельствах гибели в воздушном бою ст. л-та Хрущева Л. Н." отправил в Москву полковник И. Заморин. Интересовался этим вопросом опять же маршал авиации В. Судец. Иван Александрович подробно описал боевой вылет 11.3.1943 г.

В одном лишь ошибся - штрафник Хрущев не вернулся из первого вылета, а не из третьего. Третий-то состоялся уже во второй половине дня. Если точно, то в 16 часов 40 минут Заморин вылетел восьмеркой на "очищение воздуха от противника". Вернулись на аэродром все в 17 час. 52 минуты. Сколько уж лет прошло - могло и забыться...

Но вот что интересно. Чем настойчивей "сверху" напоминали о сыне "нашего дорогого Никиты Сергеевича", тем все больше прояснялась история старлея- штрафника, и установка о его гибели, по утверждению чекиста Судоплатова, некогда предложенная Сталиным, все основательней разрушалась.

Как-то мне показали перепечатанный на машинке стих одного из авторов "Гимна Советского Союза". Поэт Эль Регистан в рифму рассказывал то, что в прозе писать пока что никто не отваживался. Вот строки того стихотворения:

Мы не поверили ему!

Промчалась мимо слов лавина,

И недоверию тому

Была - и не одна - причина.

Шептались - в плен его сынок

В разгар войны без боя сдался.

Высокий преступив порог,

Тот "вождь" спасти его пытался.

А Сталин желтизною глаз

Сверкнул и тронул кончик уса:

-Я своего о-р-л-а не спас,

А ты пришел просить за труса!!!

Позже писатель М. Шолохов выскажет свое суждение по этому поводу: "Хрущеву было чего опасаться - ведь он один из главных виновников массовых репрессий, да и сын, попавший в плен и начавший работать на немцев, расстрелян как предатель..." Всемирно известный писатель Михаил Александрович Шолохов, надо полагать, знал, что говорил. Так ведь сказано однажды: "Нет ничего тайного, что не вышло бы наружу".

Готовя к изданию рукопись бесед Феликса Чуева со вторым лицом в государстве В. Молотовым, с которым поэт встречался на протяжении многих лет, я невольно отметил, что Вячеслав

--------------------------------------------------------------------------------
Окончание. Начало см. в NN 7, 8, 9.
--------------------------------------------------------------------------------
Михайлович в своих рассказах о былом несколько раз упомянул сына Хрущева. Заметим, сказано о нем было в разное время: 15.8.1972, 18.1.1974, 30.6.1976, 16.6.1977, 30.10.1980, 9.12.1982... Ну, к примеру, такие вот отрывки из фраз:

- Сталин сына его не хотел помиловать. Хрущев лично ненавидел Сталина...

- У него сын был вроде изменника...

- Хрущев в душе был противником Сталина. Сталин - все и вся, а в душе другое. Личное озлобление его на любые шаги толкает. Озлобление на Сталина за то, что его сын попал в такое положение, что его расстреляли.

Это говорил человек, хорошо сведущий в тайнах Кремля, как Молотова еще называли - полудержавный властелин!

Напомню - теперь-то все в прошлом веке было, - под занавес буйного столетия на святой Руси вышел пухлый фолиант мистера С. Хрущева "Рождение сверхдержавы. Книга об отце". (Притомил этот мистер! Какая по счету книженция - и все о своем папаше...) Так вот, если верить американцу, то к 50- летию Советской власти в Кремле "заговорили о реабилитации восстановления "доброго имени" Сталина". Но как объяснить народу смену курса, рассуждает Серж и делает вывод, что профессионалы из КГБ предложили свести все дело "к личной обиде" его отца на Сталина.

Тут-то и ткнуть бы пальцем в грудь Молотова: "Попался, милок!" ан нет. Мистер Хрущев все вычислил. Авторитет крупного государственного деятеля Молотова, даже после его отставки от власти, оставался столь высоким, что представить его в роли исполнителя чьих-то тайных замыслов было просто невозможно. Так что Серж Крушчофф, поднаторев в Штатах на фальсификации истории, потянул, как бы сказал мой комэск, на "косую петлю" - пальцем-то он ткнул, но не в Молотова, а в генерала Кузовкова. Автором самой идеи, полагает американец, был кагэбэшник Филипп Бобков. Именно он якобы создал легенду, что Никита терпеть не мог Сталина и что не случайно после смерти вождя показал ему "Кузькину маму". Ну а чтобы опорочить светлое имя самого "царя Никиты" кагэбэшники и придумали версию о предательстве его сына Лени.

"Действовали, как это принято у профессионалов, не в лоб, а осторожно, - пишет С. Хрущев. - Озвучивание версии поручили заместителю начальника Главного управления кадров Министерства обороны генерал-полковнику Кузовлеву. По Москве поползли слухи, что генерал обнаружил документы (их, естественно, никто не видел), из которых следует, что Леонид не погиб, а сдался немцам, начал с ними сотрудничать, предал Родину". Генерал - не Кузовлев! - Кузовков действительно выступил с публикацией в "Военно-историческом журнале", где рассказывал, как сын Никиты попал в плен к немцам, как по настоятельной просьбе Хрущева Сталин дал согласие на обмен его на немецкого военнопленного. Однако в плену штрафник Хрущев, как выяснилось, вел себя плохо, работал в интересах гитлеровской Германии и по совокупности совершенных преступлений Л. Н. Хрущев был осужден и приговорен к расстрелу.

Мистер Хрущев спокоен в своем райском заокеанском уголке. С наивностью гимназистки он повторяет, что документов-то о темном прошлом его брательника никто не видел, а раз так, то все врут! Логика этого американца напоминает ход мысли Василия Ивановича Чапаева - да простит наш герой легкость любимого в народе устного жанра!

Значит, так. Василий Иванович застал своего комиссара за чтением книги. "Как называется?" - спрашивает Фурманова. Тот отвечает: "Логика". Василий Иванович интересуется, мол, что же это такое, и Фурманов популярно разъясняет: "Ну вот, допустим, у тебя есть таранка. Понятно, захочешь пива. Логика?" "Логика", - соглашается Василий Иванович. "А пива выпил - сто грамм надо. Логика?" - "Логика". - "А после ста граммов на бабу потянет. Логика?" - "Логика!" - усвоил Василий Иванович и заторопился потрясти своей эрудицией Петьку. Подходит к нему и спрашивает: "Петька, у тебя таранка есть?" "Нету", - отвечает тот. Василий Иванович похлопал Петьку по плечу и философически заключил: "Значит, у тебя (простите, милые дамы) хрен не стоит!"

Не знаю, помнит ли гражданин Соединенных Штатов Хрущев, как его папаша закрывал на святой Руси церкви и грозился показать народу последнего попа. Однако от самодурства Никиты вера в Бога в душах людей не иссякла. Кучка авантюристов развалила великую державу - Советский Союз! - но это не значит, что на то

была воля народов. Нынче вон вместо доктрины пролетарского интернационализма демократы настойчиво подсовывают и приучают публику к новой терминологии - "многонациональная Россия". Но станет ли от этого чукчей

- Абрамович, якутом - Кобзон, черкесом - Березовский?..

А вот еще вариант "кагэбэшной версии". Исследовательница тайн кремлевского двора Валентина Краскова, повторяя догадки американца Хрущева о Филиппе Бобкове, утверждает, что "озвучивал"- то его идеи не генерал И. Кузовков, а другой - генерал В. Удилов! Он выступил в "Экспресс-газете" и рассказал, как "сынок Хрущева" сотрудничал с врагом и агитировал советских солдат сдаваться в плен немцам...

Так кто же работал на КГБ - Кузовков или Удилов? А может, Михаил Шолохов? Или все-таки Молотов?..

В адрес летуна Хрущева его радетелями каких только слов не придумано - он и жил-то как герой, и воевал так, что все только ахали от восторга!.. Но те же писцы с легкостью бросают обвинения во лжи заслуженным боевым генералам В. Н. Удилову, И. А. Кузовкову, М. С. Докучаеву: не моги царева отрока хулить!.. А генералы-то эти, волей судьбы оказавшись на службе, которая не просто позволяла, но и обязывала их знать много больше иных, владеть государственной да профессиональной тайной, спустя годы сочли возможным рассказать кое-что о сыне Хрущева. Им тут же ярлык - "озвучиватели" темных замыслов КГБ!

Ну вот, для интереса проследим, кто такой генерал В. Н. Удилов. Родился Вадим Николаевич в 1924 году в Ташкенте. Его отец, Николай Прокопьевич, был в то время одним из руководителей ОГПУ Средней Азии, боролся с басмачами - теми же душманами. В 1930 году он погиб, а мать направили на нелегальную разведывательную работу в Китай. Так что шестилетний Вадим оказался в детском доме, где и прошло его детство и отрочество. Мальчик мечтал стать разведчиком, таким же мужественным и бесстрашным, как его родители.

Но началась война. В 18 лет Вадим Удилов уже владеет танком Т-34 и после краткосрочного курса обучения отправляется на фронт. Бесстрашные танковые атаки, прорывы в тыл противника, боевая разведка и поединки с "тиграми" да "пантерами" - все прошел командир легендарной "тридцатьчетверки". В 22 года он командует танковой ротой, не раз контужен, трижды горел в боевой машине, но снова вставал в строй. Три ордена Красного Знамени, Отечественной войны I степени, Красной Звезды, медали "За отвагу", "За боевые заслуги" - это ли не заслуги перед Отечеством! И, слава богу, все награды вручались без тех подхалимистых оговорок и намеков в скобочках, мол, сын члена Политбюро...

После войны Вадим Николаевич работает в рядах советской контрразведки. Особенно от этого опера доставалось агентуре американских спецслужб на территории СССР, и в первую очередь ЦРУ США. С группой сотрудников он разработал и задействовал систему мер, благодаря чему стало возможным проводить целевой поиск конкретных агентов. Вот лишь незначительная часть шпионов и агентов - пламенных, так сказать, борцов за открытое общество на святой Руси: Боренбаум, Рафалович, Рыбкин, Пятирикин, Пеньковский, Григорян, Капоян, Раджабов, братья Изболдины... Среди них "дипломаты" США - Ланжелли, супруги Келли, Крокеты...

Генерал Удилов провел ряд операций по негласному изъятию шифровальных блокнотов разведслужб стран, входящих в - простите, любезную с некоторых пор, надо полагать, всем нам организацию - НАТО. Специалисты рассказывают, что генерал Удилов и возглавляемая им оперативно-розыскная группа провели уникальные по своим масштабам, замыслу и срокам реализации мероприятия, в результате которых были обезврежены группы террористов-диверсантов, совершивших в 1977 году три взрыва в Москве, потрясших мир своей жестокостью и количеством жертв. Те взрывы были совершены в метро, в гастрономе и на улице, выходящей на Красную площадь. Кто те террористы? Нет, не бен Ладен и не Хусейн. С арабами мы всегда дружили...

Можно долго перечислять ордена и медали бывших братских социалистических стран - Болгарии, Чехословакии, Монголии, которыми был удостоен Вадим Николаевич, его послужной список - от рядового оперуполномоченного до советника по контрразведке в Болгарии, первого заместителя начальника одного из 2-го Главного управления. И спрашивается: так на кой черт столь заслуженному человеку что-то там "озвучивать", как выражается младшенький сынок "царя Ни-

киты"! Сорок два года верой и правдой служил Отечеству генерал В. Н. Удилов - так что же, он сводит счеты с семьей Хрущева, штрафником Леней?..

Или Иван Александрович Кузовков - Герой Советского Союза, первый председатель Московского комитета ветеранов войны. Ну что ему тот Ленька?.. У генерала была большая школа жизни, интересная судьба. В сентябре 1941 года он начальник штаба 32-й армии, затем в оперативной группе штаба Западного фронта, у Г. К. Жукова. Позже командовал 69-й стрелковой дивизией, стрелковым корпусом, к концу войны стал начальником организационного управления, а вскоре - заместителем начальника Главного управления кадров Министерства обороны СССР. На этом посту он пробыл более 20 лет - ему ли не знать тайны, проходившие под грифом "совершенно секретно", а то и этого круче!..

По оценке специалистов, генерал Кузовков - выдающийся организатор, человек высокой культуры, крепких моральных устоев, отзывчивый, добрый. Даже в сложной обстановке он не повышал голоса, и в памяти людей, хорошо знавших его, остался руководителем, сохранившим в себе редкое в наши дни качество - благородство и честь.

И вот так - походя - сытый, поенный кремлевский отпрыск лягает из-за бугра, мол, сплетник генерал, сочинил про его брательника легенду и радуется. Что тут скажешь, батюшкина закваска-то в американском мистере, хрущевская...

Коль уж припомнили о контрразведчиках, передам один эпизод, который мне рассказал ветеран войны, военный инженер полковник М. М. Агапов. "Как-то я торопился на работу и взял такси, - вспоминает Михаил Михайлович. - В те дни болел Брежнев, о чем сообщили по радио, и по дороге зашел разговор о вождях. Вдруг шофер говорит: "А вы знаете, какой у меня случай был. Я в войну возил начальника Смерш армии. И вот при мне идет разговор с другим контрразведчиком. Он и говорит: "Получил задание. Надо обеспечить переправу с той стороны сына Хрущева..." Готовилась передача пленного сына Никиты..."

А стремление младшего сына Никиты - сделать из брательника этакого героя- молодца - как не понять. Только ведь шатка для такого занятия логика-то "таранки". Куда как более здравы и логичны по этому поводу суждения иные. Скажем, известный публицист Ю. П. Изюмов в статье "За что Хрущев мстил Сталину" (Досье "Гласности", 2001, N 12) обращает внимание на факт, который либералы и демократы нашего времени если и упоминают, то лишь с единственной целью - как бы еще раз опорочить, облить грязью генералиссимуса Сталина.

Речь об арестованной и осужденной жене Л. Хрущева - Любови Илларионовне Сизых. Она на два года старше Леонида, родилась в Киеве. Никиту перевели туда в 1938 году на должность первого партийного секретаря. Вскоре, надо полагать, произошло там и знакомство Лени с Любой. Работала Люба Сизых в аэроклубе, и встреча с сыном "гетмана", тоже летуном, вполне объяснима. В январе 1941-го у них появилась дочка. Имя ей закрутили мудреное - Иолинда! Но когда папа Леня исчез, а маму посадили в тюрьму, дедушка Никита с бабушкой Ниной удочерили ее, и стала она просто Юля. Зачем удочерили? Так мать в тюрьме. Но отец - он ведь герой!..

Вот тут-то и к месту логика журналиста Ю. П. Изюмова. Юрий Петрович подчеркивает, что осуждение - именно на 15 лет! - жены старшего лейтенанта Л. Н. Хрущева не случайно: "Так поступали во время войны с родственниками предателей..."

Не от плохого характера Сталина, не по злому умыслу Чека арестовали невестку члена Политбюро Хрущева. Это нынче семейка Ельцина, как жена Цезаря, вне подозрений. При Сталине такие номера не проходили. Провинился сын Василий - наказывал, да так, что приказ о его проделках зачитывали во всех авиационных полках. Погребла не в ту степь жена соратника Вячеслава Молотова наркомша Поля Жемчужина - с сионистами спуталась! - и ей досталось по заслугам. Кстати, у Полины хватило ума разобраться во всем и понять, во что выливались ее невинные на первый взгляд виражи с сионистами. Отбыв срок в местах не столь отдаленных, она вернулась на кремлевские высоты и до конца жизни, когда Сталина позволительно было только ругать, оставалась верной его идеалам и принципам. Как-то один из родственников Полины загоревал о ее судьбинушке, принялся осуждать Сталина. Жемчужина тут же поставила "демократа" на место: "Молодой человек, вы ничего не понимаете ни в Сталине, ни в его времени.

Если 6 вы знали, как ему было трудно сидеть в его кресле!"

Вот поняла ли, разобралась ли Любовь Илларионовна - за что все-таки ее осудили? А Никита - кому он мог рассказать всю правду о своем сыне?..

Пройдут годы. Из жития "царя Никиты", казалось бы, надежно стерты все его темные пятна. Однако...

Петр Проскурин, крупный русский писатель, патриот, работая над своими романами, тщательно изучал архивные материалы. И вот его вывод: "Хитрый дурак. (Это он о Никите. - С. Г.). Все начал громить - армию, сельское хозяйство, церковь. Его будет проклинать потомство. Кто-то его приход тоже готовил. А Хрущев прежде всего выгреб документы из сталинского сейфа..." Автор сенсационных книг, раскрывающих закулисную жизнь вождей и их сподвижников, Николай Зенькович уточнил интерес "царя Никиты" к документам из тайных сейфов и пишет: "Никита Сергеевич изрядно "почистил" архивы, уничтожая все, что бросало на него тень". Профессор М. Лобанов, известный публицист и общественный деятель, совсем конкретно назвал размах работ Никиты на том фронте. "При Хрущеве было уничтожено одиннадцать мешков досье Берии на всех членов тогдашнего Президиума ЦК. Кстати, при том же Хрущеве было переписано архивное дело его сына-летчика, компрометирующие данные заменены лестной характеристикой военного начальства".

Профессор прав. Характеристики на сына Никиты - хоть сразу Героя давай! А вот упоминания о том, что старший лейтенант Л. Н. Хрущев прибыл в полк штрафником, нет и намека. Как "почистить", как убрать компромат из архивного дела? Это, понятно, профессиональная тайна. Было бы на то царево слово сказано.

Главный маршал авиации А. Е. Голованов, работая над мемуарами, долгое время изучал документы военных лет в Центральном архиве МО СССР. И вот как-то встречает начальника архива, а тот бледный, руки дрожат. "Что такое?" - спрашивает Александр Евгеньевич и узнает ситуацию: "Топтуны были. Потребовали изъять все документы о сдаче Новороссийска. Пугали: уволим, посадим!.." Тогда в моде была "Малая Земля" - брежневская эпопея. Ну и конечно же, город Новороссийск в годы войны сдать никто не мог...

Исследователи наших былых поражений и невзгод, боевых удач и побед добрались понемногу и до архивных документов с протоколами допросов советских военнопленных. Изучили материалы и немецких частей, по месту и времени действия относящиеся к последнему вылету сына Хрущева. Дисциплинированные, педантичные, немцы на этот раз сплоховали. "На титульном листе дела N 892 по описи N 12481, - с удивлением отмечают исследователи, - указаны и материалы допросов советских военнопленных, но в деле их не оказалось, да и старая нумерация листов изрядно нарушена". В тех "делах" по-русски записано: "Изъято... 180 листов", "изъято 36 листов". Но по- русски-то ли немцы писали? Да еще в 1953-м и в 1954 году - именно в годы восшествия на престол "нашего дорогого Никиты Сергеевича"...

Работая с материалами упомянутых выше истребительного и бомбардировочного авиаполков, я обратил внимание на "Описи сдаваемым делам 18 гв. ИАП за 1941 и 1942 гг.". Это дела с разведданными полка, оперативными сводками, боевыми донесениями. Есть в описях и журналы учета воздушных боев, боевых эпизодов, акты потерь истребителей. Так вот описи за 1941-и и 1942 год сданы в архив спустя два года после воины, что и помечено датой - 7.6.1947 г. Все, как положено. Но, странное дело, такие же документы за 1943 год, если верить писаному, сданы... аж 30.4.1954 года! - опять в царствие Никиты. Так что же, в полку, выходит, держали почти 10 лет все те оперативные сводки, боевые донесения, учет былых воздушных боев? Да за это время мы уже и в Корее отвоевали!

А почему в описях именно за 1943-й не оказалось актов расследования боевых и небоевых потерь? Или в сорок третьем немцы не сбивали наших? Или военная прокуратура, СМЕРШ и прочая перестали интересоваться потерями в 18-м гвардейском истребительном? А потери-то, известно, были. 11.3.1943 г. штрафник Л. Хрущев все-таки исчез куда-то. Война, как справедливо заметил батюшка штрафника, требует жертв. Похоже, именно с марта сорок третьего гвардейцы перестали считать своих сбитых да убитых...

Или вот те же "карточки-донесения" - экая морока! Уж не поэтому ли отсчет этих донесений в полку стали вести не с начала его боевой работы, а... с 12.3.1943 г.? В описи фонда 18-го гвардейского исчезли 8 страниц. В

сравнении с теми 180 листами допросов советских военнопленных это, конечно, мелочь. А те 180 листов - сущие пустяки в сравнении, например, с тем, что провернули однажды в Главархиве.

Историю эту раскрыло Московское городское объединение архивов. Итак, дословно: "Директор Института истории партии МК и МГК КПСС Г. Д. Костомаров лежал в больнице. К нему приехал один из сотрудников, секретарь парторганизации института. Костомаров (а он работал в годы войны в Главном архивном управлении НКВД СССР) делится с ним пикантной новостью: "Только что у меня был начальник Главархива. Советуется, что делать. В архивах имеются документы на репрессированных с визами Н. С. Хрущева". "Уничтожить их", - говорю. "Не имею права". - "Тогда позвони Шуйскому или Шевченко (помощники Хрущева), проинформируй". На том и расстались". Как потом стало известно, со Старой площади приехали быстро. Куда делись увезенные документы - догадаться не очень трудно. Муссировалась версия о том, что был сформирован специальный состав с такими документами, которые затем сжигались под тщательным наблюдением. Но это уже тема для специального разговора.

Но это уже по-царски! А чистить архивы - государево ли дело...

И все же, в подтверждение слов профессора М. П. Лобанова, один эпизод. Он как нельзя лучше проливает свет на суету вокруг старшего лейтенанта Хрущева, поднятую в расцвет царствования Никиты.

Однажды, когда в архивных залежах я пытался найти что-то связанное с судьбами летчиков-штрафников, мне позвонил мой старый приятель, однополчанин еще лейтенантской поры Дмитрий Заикин. Летчик-космонавт первого - гагаринского! - набора, он был дважды дублером - у Беляева и Леонова, но судьба распорядилась по-своему, и слетать в космос Мите не удалось. Может, и к лучшему. По крайней мере мой однополчанин обошелся без рецидивов звездной болезни, одолевавшей порой и крепких парней. Митя поинтересовался, чем я занимаюсь, что пишу. Я односложно ответил: "Ищу истину!"- но потом пояснил, в связи с чем меня занесло в Подольский архив.

Дальше рассказывал мой однополчанин, а я только слушал и удивлялся. Митя вспоминал, как в Кремле, в Георгиевском зале, обмывали полет Юры Гагарина. И вот в какой-то момент, когда на столе у космонавтов не оказалось водки, к нему подошел старший лейтенант в авиационной форме и предложил: "Пойдем в царицыны палаты. Принесем, сколько надо". Оказалось, что старший лейтенант - внук самого Никиты! Мигом разрешив нештатную ситуацию на столе космонавтов, он повел Митю знакомить с женой и тестем.

- Они занимали в зале целую нишу. И там внук Хрущева представил меня, мол, этот человек в отряде вместе с Гагариным. Первым протянул руку тесть моего нового знакомого, и я слышу: "Маршал Судец". Нас хоть и скрывали всячески, и на торжество предложили явиться в гражданском платье, но тут я вынужден был раскрыть тайну и ответил маршалу: "Капитан Заикин".

Митя рассказывал подробности и детали той кремлевской встречи, лихого застолья, какие Никита любил устраивать поистине с царским размахом. Ему было все равно - то ли свадьбу космонавтам закатить, то ли вселенский форум организовать. Соберет со всех уголков мира "партии единомышленников", для чего ты только скажи, что за Маркса - и слезай с дерева, а уж из Кремля и папуасы, и людоеды волокли все, что могли!..

Так вот Митя рассказывал, я слушал его и в то же время пытался выстроить связующую линию двух известных фигур - маршала авиации и "царя Никиты". Ведь что получалось, Хрущев поручил Судецу официально разобраться в деле, касающемся его сына - штрафника Леонида. А Леонид, оказывается, был сватом этого самого маршала. Значит, старлей, который водил Митю за водкой в царицыны палаты, - был его зятем, сыном Леонида. Я только никак не мог подобрать соответствующее родственным связям место самого Никиты. Кем он являлся в отношении маршала - отцом свата или дедом его зятя? И еще не мог понять, кто был автором идеи, как бы сказал гражданин из Соединенных Штатов Хрущев, реабилитации, восстановления "доброго имени" штрафника Хрущева? Озвучивать-то ее готовились тоже "не в лоб, а осторожно". Тот же звонок в газету "Красная звезда", понятно, журналистский поиск, публикация под рубрикой "Никто не забыт, ничто не забыто". А там, глядишь, и славный финал: "Звезда нашла своего героя!.."

Маршал авиации И. И. Пстыго рассказал мне последнюю сцену той незатейливой трагикомедии. Значит, после похорон Сталина Никита начал продвигать маршала Жукова. С 1953-го он 1-й заместитель министра обороны, а в 1955 - 1957 годах уже министр обороны СССР. В это же время его вводят сначала в состав кандидатов в члены, а затем и в члены ЦК КПСС. "Жуков даже пишет, что это вызвало у меня подозрение, - рассказывал маршал, припоминая то, что доподлинно знал из достоверных источников. - Когда за три или четыре года, став почти друзьями, Жуков засиделся, докладывая по рабочим делам, и стал прощаться: "Никита Сергеевич, у меня все", Хрущев ответил: "Ну все так все. До свиданья". И почти до порога довел его. Мне показывали это на местности. В кабинете. Потом Никита: "Да! Георгий Константинович, вернись на минутку. Вот, пожалуйста, подпиши эту бумажку". А на бумажке, на одном листе написано представление Леонида Хрущева к званию Героя Советского Союза. Жуков: "Ты что, е... м.., себе позволяешь? Ты за кого меня, е... м.., признаешь?!" И отхлестал Хрущева по морде. Вот и вся политика, друг мой. Через неделю министр обороны Жуков поехал в Югославию, а вернулся уже никем..."

Когда маршал закончил рассказ, я заметил:

- Иван Иванович, об этом вам написать бы.

Автор военных мемуаров, ряда книг, причем не только о покорителях неба и боевом прошлом, человек смелых, неординарных суждений, маршал Пстыго в тот раз, помню, приподнялся за рабочим столом, лицо его побагровело от волнения, и, решительно глядя в глаза, он произнес:

- И напишу! - Тут он опустился в кресло, именно опустился, а не плюхнулся - мягко, осторожно, как бывало, в кресло с катапультой на сверхзвуковом истребителе, и повторил: - Напишу. Потому что, знаешь, от кого я слышал это все? От самого Жукова. А его слову каждому - вот так верю!..

...Ушел из жизни "царь Никита". Хитрый, полуграмотный, "наш дорогой" славно пожил у державного-то кормила да кормушки. Усвоив, как бы раньше сказали, формы и методы классовой борьбы, а точнее, борьбы за власть - с ее коварством, лицемерием, жестокостью, - он тем не менее оставался любящим отцом и радел за свое чадушко Леньку.

А вспомним другого отца. Полковника Тараса Бульбу. Вспомним, как казнили попавшего в плен его сына. "Остап выносил терзания и пытки как исполин. Ни крика, ни стона не было слышно даже тогда, когда стали перебивать ему руки и ноги, когда ужасный хряск их послышался среди мертвой толпы отдаленных зрителей... Тарас стоял в толпе, потупив голову и в то же время гордо приподняв очи, одобрительно говорил: "Добре, сынку, добре!"

Но когда подвели Остапа к последним смертным мукам - казалось, будто стала подаваться его сила... "О Боже! - повел он очами вокруг себя. - Все неведомые, все чужие лица!" Хоть бы кто-нибудь из близких присутствовал при его смерти! Он не хотел бы услышать рыданий и сокрушений слабой матери или безумных воплей супруги, хотел бы он теперь увидеть твердого мужа, который бы разумным словом освежил его и утешил при кончине. И упал он силою, и воскликнул в душевной немощи:

- Батько! Где ты? Слышишь ли?

- Слышу! - раздалось среди всеобщей тишины, и весь миллион народа в одно мгновенье вздрогнул..."

Если бы в том последнем бою, над Жиздрой, сын члена Политбюро воскликнул: "Батько! Где ты? Слышишь ли?" - то вся гвардейская эскадрилья бросилась бы ему на помощь, и весь наш народ вздрогнул бы от величия подвига. Подвига, а не наивной "легенды", которую "озвучили" да раскрутили.

Оказывается, в архиве министра обороны Д. Ф. Устинова якобы в начале еще 90-х годов было обнаружено письмо, которое и лежало там будто бы лет двадцать. А написал его, спустя 30 с лишним лет после боя, из которого не вернулся штрафник Хрущев, чуть ли не сам Иван Заморин! Письмо достать не удалось. В Институте военной истории его нет. Говорят, будто подлинник послания министру вообще отсутствует - его порвали и осталась только копия. Ну да бог с ним.

Отрывки того письма вспорхнули и разлетелись по полосам газет легкокрылыми пташечками, словно у незадачливого гонца из поэмы "Царь Никита и сорок его дочерей". Помните произведение веселого русского поэта? Так вот одна из тех пташечек оказалась кучерявее всех! Перед нею поникли кагэбэшные генералы и сам красный мститель Филипп Бобков. Доживи до днесь Шолохов с Молотовым

- и те устыдились бы за свои наветы. О пилотах, участниках воздушного боя в небе над Жиздрой, уж и говорить нечего - таким не виражи крутить, а бомбы или молоко возить. Это восемь-то стреляных да обстрелянных мужиков не заметили, как многотонная боевая машина не загорелась, не зачадила как-то, а вспыхнула и огненным всплеском осветила полнеба да все окрест?..

Читателю, поди, невтерпеж узнать, что же это за письмо и что еще могло приключиться с сыном Никиты? Вся суть его в одном абзаце: "Я в рапорте умолчал, - пишет, будем считать, Заморин, - о том, что тогда немецкий ФВ-190 рванулся на мою машину в атаку, зайдя мне снизу под правое крыло, Леня Хрущев, чтобы спасти меня от смерти, бросил свой самолет наперерез огневому залпу "фоккера". После бронебойного удара самолет Хрущева буквально рассыпался на моих глазах!.. Вот почему на земле невозможно было найти какие-либо следы этой катастрофы".

Спасти от смерти... Сколько величия и силы человеческого духа в этих двух словах. Мне кажется, это наша национальная, чисто русская черта. Именно наш народ доказал сказанное однажды: "Нет больше сея любви, как душу свою положить за други своя". Русский солдат всегда оставался верен неписаному закону: "Сам погибай, а товарища выручай!" Таких примеров в Великой войне, начиная с Матросова, закрывшего грудью амбразуру, не счесть.

Как же случилось, что подвиг в небе над Жиздрой замолчен? Заморин пишет, будто он струсил, боясь ответственности за гибель штрафника Хрущева. А посему придумал, будто Леня сам вышел из боя и пропал. А начальство тоже перепугалось, и тогда последовала нейтральная установка: "Не вернулся Хрущев". Так и записали в журнале учета боевых действий дивизии. А в "Отчетах о боевой работе" картина боя дана более подробно.

"11.3.1943 г. 9 Як-7 18 ГИАП, командир группы к-н Мазуров, прикрывали наши войска в районе Дубище, Кожановка, Ясенок. В 12.15 в районе прикрытия на высоте 2000 - 3000 м встретили 8 ФВ-190, которым навязали воздушный бой. Он происходил тремя группами.

1 -я группа на двух Як-7, ведомая ст. лейтенантом Замориным, на высоте 2500 м атаковала 2 ФВ-190. После первой же атаки ФВ-190 встали в вираж. Ст. лейтенант Заморин встал одному ФВ-190 в хвост, с дистанции 50- 75 м открыл огонь и после 4 - 5 очередей сбил его. Второй ФВ-190 зашел в хвост ст. лейтенанту Хрущеву и вел огонь короткими очередями. Заметив это, ст. лейтенант Заморин развернулся вправо, под ракурсом 4/4 дал несколько заградительных очередей по атакующему ФВ-190, который сразу же отвалил и со снижением ушел на запад. Хрущев также с углом 65 - 70 градусов пошел вниз..."

Минуло 17 лет. Когда маршал Судец затребовал у полковника Заморина доклад на тему о Лене Хрущеве, о его последнем боевом вылете, Иван повторил ситуацию, сложившуюся некогда в небе над Жиздрой, и даже уточнил по поводу "коротких очередей" противника в сторону его ведомого: "Снаряды (трассирующие) прошли сзади и правее самолета".

Работая над книгой военных мемуаров, комдив Захаров обращался ко многим боевым друзьям с просьбой поделиться воспоминаниями и материалами военных лет. Переписывался и с летчиком Замориным. Тот припомнил былое, опять же Леню Хрущева, его батюшку - и ни слова о каком-то самопожертвовании штрафника. Если полковник Заморин уже отписал письмо министру обороны, признался в своей трусости и заговоре с начальством относительно гибели сына члена Политбюро, так может не грех и комдиву раскрыть бы тогда правду о человеке, который спас тебе жизнь?.. Ничего подобного не произошло. Получалась тайна на двоих - для себя и для министра Устинова.

А уж бой был описан будь здоров! Автор письма постарался пронять министра. Вчитайтесь повнимательней: "ФВ-190 рванулся на мою машину в атаку, зайдя мне снизу под правое крыло. Леня Хрущев, чтобы спасти меня от смерти, бросил свой самолет наперерез огневому залпу "фоккера". Безусловно, Леонид прекрасно понимал, чем эта "заслонка" грозит ему. "Фоккевульф" в упор расстрелял вставшую на его пути машину, после бронебойного удара самолет Хрущева буквально рассыпался на моих глазах!.."

Пока крутой "фриц" гремит бронебойными ударами и полыхает огневыми залпами, расскажу о схеме того боя. Такие схемы летчики вычерчивали, как правило, после боевого вылета, и они представляли так называемый нынче объективный контроль. Для человека несведущего это "загогу-

лина" а-ля главком Ельцин. А для профессионала - партитура целой симфонии! Порой героической, а порой и не слишком.

Так вот, старший лейтенант Заморин после летного-то дня взял листок бумаги и посредине его провел горизонтальную линию, которая обозначала направление полета двух истребителей - справа налево. Затем Иван на этой линии нарисовал и те самолетики. Справа - противника, а слева - наш, Як-7. То есть немец гнался за Хрущевым. Тут все ясно. А как Заморин обозначил свое место в бою? От силуэтика "фоки" строго вниз он провел перпендикуляр к горизонтальной линии, который закончил действительно "загогулиной" - этаким полукругом в правую сторону. А в жизни это была заключительная часть виража. На нем Иван срезал одного "фоккера", что обозначил на схеме крестиком. Дальше, по схеме, с виража-"загогулины" он вывел свою боевую машину на тот перпендикуляр и начал стрелять уже в сторону второго - под углом в 90 градусов, или, если сказать более грамотно, под ракурсом 4/4. То есть ведущий шел на выручку "талантливому, напористому, мужественному, бесстрашному, храброму, решительному, отважному, смелому" - и это еще не все! - Хрущеву. От Заморина до немца было 200 метров. От немца до "уносимого ветром" Лени около 100. С такой дистанции шла только пристрелка. Наверняка же немецкие летчики да и наши били по цели метров с 50 - 70.

Такая вот схема. Нетерпеливый читатель спросит, а что дает она, к чему все эти цифры да перпендикуляры? Этот документ не просто холодное свидетельство в бою человеческих страстей. В отчетной схеме старшего лейтенанта Заморина вырисовывается прямоугольный треугольник, у которого есть все, как и у других подобных ему фигур евклидовой геометрии - три угла, два катета и гипотенуза - это расстояние от Заморина до Хрущева. А как вычислили древние греки, сумма квадратов двух катетов равна квадрату гипотенузы. Вот что главное-то! Об этом чуть позже.

А пока прикинем. Немцу до Заморина 200 метров, а до Хрущева 100. Кого ему долбать? Тут и дураку ясно - кто ближе. Тем более что он на прямой, прямо перед ним. А другой слева по борту, только что отправил его камрада в землю и уже наяривает издалека заградительным огнем...

Есть старая русская пословица: видно сокола по полету, добра молодца - по соплям. Герой Советского Союза Барсуков не случайно заметил: "Пока Леня Хрущев развернет оглоблю - открутит один вираж, я уже второй закончил!" Ну и Заморин был летчик от Бога. Как же он мог допустить, чтобы какой-то "фриц" на хвост ему сел. Исключено! Всего полтора виража - и он сам "фоку" сбил.

Мне, скажу откровенно, как пилоту, в жизни повезло. Я встречался и подолгу беседовал с королями неба (правда, уже не на правах рядового летчика) - Покрышкиным, Кожедубом, Евстигнеевым, Алелюхиным, Речкаловым, Скомороховым... И это только те, у которых за воздушные-то бои по три да по две золотые звезды героев. Эх, какая то была дивная плеяда русских богатырей!

Помню, без всякого бахвальства, по-своему мудро обосновывал победы в бою Алелюхин: "На виражах я мог держать пять "мессеров". Ничего не сделают со мной! Главное - видеть всех..."

В небе над Жиздрой все было видно как на ладони. К финалу "героической эпопеи" сына члена Политбюро наши бойцы четверых из восьмерки "фоккеров" уже сбили. А девять против четверых - это как в хоккее, полное преимущество! Немец, гнавшийся за Хрущевым, конечно, вычислил ситуацию - дал по газам и убрался восвояси. На пикировании они от наших уходили запросто.

Однако треугольник на схеме Заморина. Для штрафника Хрущева он мог бы оказаться Бермудским, если бы не два обстоятельства. По теореме о треугольнике с прямым углом его гипотенуза - в данном случае расстояние от самолета Хрущева до самолета Заморина - равняется 300 метрам. Легенда о "заслонке", так ярко выписанная в письме министру обороны, рушится. С такой дистанции "бросить" свой самолет наперерез огневому залпу "фоккера" при всех "талантах" сына Никиты Сергеевича нереально. Если представить, что немец был с хорошего бодуна, перестал гнаться за Леней Хрущевым, а надумал атаковать Заморина, то ему пришлось бы не просто крутить машину в сторону Ивана, а идти навстречу, в лобовую! А Лене, чтобы устроить ту "заслонку" отцу-командиру от "огневого залпа",чесать да чесать по проклятой гипотенузе аж 300 метров!.. Да ведь перед этим еще и свою оглоблю-то разворачивать в об-

ратную сторону - к месту как бы схватки немца с Иваном...

Насчет боевых командиров гвардейского полка легенда письма министру обороны совсем не вяжется. Я уж не говорю о моральной стороне дела. Значит, Заморин как бы пишет: "Командование моего полка было крайне заинтересовано в том, чтобы принять мою версию за "чистую монету". Для недогадливых поясняется: "Ведь оно тоже напрямую разделяло суровую ответственность за гибель летчика - сына члена Политбюро!.."

Опять вспоминаю встречи с прославленными воздушными бойцами Героями Советского Союза генералом Г. Н. Захаровым и полковником В. Н. Барсуковым. Ни слова намека, ни какой-то недоговоренности, ни тени сомнений по поводу последнего вылета Хрущева не пробегало в рассказах этих мужественных, по- солдатски прямых и воистину некогда бесстрашных воздушных бойцов. Да что, собственно, было скрывать-то, простите, старикам, героическим старикам! Кого еще бояться-то в этой жизни!..

И вот предлагают представить, что эти люди - и участники того боя, и командование полка, дивизии - все дружно договорились набрать в рот воды и молчать о штрафнике Хрущеве 60 с лишним лет, скрывать правду о боевом эпизоде и всем врать! - от рядового летчика до командарма. Чем же удалось так запугать людей члену Военного совета Хрущеву? И что говорить тогда о тех, кто прошляпил сына Сталина Якова Джугашвили?..

Приведу отрывок из рукописи воспоминаний генерала Г. Н. Захарова о том, как состоялся разговор Ивана Заморина с Никитой. "Хрущев сидел за столом в просторной горнице, когда ему доложили о прибытии старшего лейтенанта Заморина из 18-го гвардейского истребительного авиаполка. Когда Заморин вошел, Хрущев повернул голову и несколько секунд внимательно и спокойно смотрел ему в глаза... Потом перевел взгляд на ордена, на каждый в отдельности, словно взвешивая их невидимую тяжесть, и только тогда, обращаясь как бы к самому себе, негромко сказал: "Захаров знал, кого послать..."

После этого пригласил Заморина к столу.

Разговаривали они ровно, как могут разговаривать два человека, понимающие, что такое война. Мужской был разговор. Сдержанный. Без эмоций..."

Вот так. За штрафника Хрущева никого не расстреляли. На кол Ивана Заморина не посадили - на следующий же день он снова повел группу на боевое задание. Теперь у него ведомым шел Василий Барсуков.

В письме министру есть оговорка, будто начальство не сразу распорядилось о поиске пропавшего летчика Хрущева. Экая ведь опять неловкость получается. Да уже 15 марта лучшие разведчики полка рыскали по всему району в поисках его самолета. Два дня после того боя на аэродроме Потрасово стояла нелетная погода - дымка, плохая видимость. 14 марта в дивизии проходило совещание по итогам боевой работы. А 15-го гвардейцы обеспечивали разведывательные действия 168-го истребительного авиаполка - 6 самолетовылетов, 6 самолетовылетов на перехват, и вместо того чтобы продолжать эту боевую работу, 8 самолетовылетов они затратили на тот поиск.

Здесь уместно вернуться к неслучайному вопросу Никиты при встрече с Замориным о плене - не мог ли его Ленька оказаться у немцев?..

Знал тогда член Военного совета фронта генерал Хрущев или не знал, но нынче- то уже известно, что в 1941 - 1943 годах на советско-германском фронте на сторону противника перелетело 66 самолетов. Понятно, самолеты не сами перелетали. По ту сторону фронта на истребителе маханул капитан В. Рублевик, на бомбардировщике у немцев приземлился старший лейтенант В. Шиян. Некоторые пилотяги путали полевые аэродромы, приземлялись по ошибке у противника, а там соглашались на них работать. Так или иначе на стороне немцев оказались - не пращуры ли нынешних российских демократов? - господа В. Уншлевский, Б. Пивенштейн, А. Карапетьян, П. Чкаусели, П. Песиголовец, Тананаки и др. Их собрали в группу "Восток" при штабе 1-го воздушного флота "люфтваффе". А идею - создать летную часть из "воздушных перебежчиков" да пленных - подал начальник пункта обработки разведданных подполковник Г. Холтерс, тот самый, который 18 июля 1941 года допрашивал Якова Джугашвили.

Однако вот еще одно любопытное сравнение, навеянное как бы покаянным письмом фронтового бойца своему министру и его же - Заморина - письма маршалу авиации. В 1960 году Заморин пишет Судецу: "Ст. лейтенант Хрущев прикрывал меня в этой

атаке". Просто и ясно. И вдруг: "Леонид прекрасно понимал, чем эта "заслонка" грозит ему!" "Заслонка", "грозит"!.. Иван Заморин победу над "фоккером" изложил всего-то в двух строках: "Доношу, что 11 марта с. г. в 12.45 в районе Мужитинский на высоте 2500 м при атаке на вираже сбит самолет противника ФВ-190, который резко стал снижаться штопором".

И весь бой. Весь рапорт.

Однако озвучивать так озвучивать! И рождается батальная картина, достойная пера автора "Войны и мира": "ФВ-190 рванулся на мою машину в атаку... Леня Хрущев, чтобы спасти меня от смерти, бросил свой самолет наперерез огневому залпу "фоккера". "Рванулся", "бросил", "в упор расстрелял", "спасти от смерти"... Уж и не верится, что летчик Заморин о своих боях писал когда-то так незатейливо: "С дальности 70 - 100 метров открыл по нему огонь", "я увидел, как ФВ-190 открыл огонь по нему, но снаряды прошли сзади и правее самолета", "я уже достаточно сблизился с противником и открыл по нему недостаточно прицельный огонь", "я дал по нему еще 2 - 3 очереди"... Писал Иван так, как писали во все времена все летуны - и лейтенанты, и полковники, и генералы.

Ну а легенда о героическом, конечно, должна звучать. И тут неважно, что у "фоки" одна пушчонка да пулеметы, которые, как известно, строчат. "Застрочит из пулемета пулеметчик молодой..." Пусть министр знает, каким был Леня Хрущев! Поэтому уже не "открыл огонь" и не "очередь дал", а "огневой залп", "бронебойный удар"!.. "Фриц", видно, знал, что сына члена Политбюро каким- то там патроном не взять - только бронебойный удар! И неважно, что на легкокрылом истребителе брони и в помине не было, кроме крохотной бронеспинки над задницей пилота...

И еще о тайне "Бермудского треугольника". Вообще-то интересно, окажись тот треугольник действительно где-нибудь в районе Синих Ляпигов, долго ли храниться его тайне?..

Так вот, самолету Хрущева, по сюжету легенды, предстояло рассыпаться на глазах всего честного народа. "Вот почему на земле невозможно было найти какие-либо следы этой катастрофы..." Конечно, если восемь мужиков в кабинах истребителей на высоте 2500 метров собрались не воевать, а наблюдать весенний перелет журавлей - тут не до Леньки Хрущева. Представим на минутку: комэск Мазуров в академической мантии, с хрупким пенсне на носу следит - как некогда Менделеев на воздушном шаре - за воздушными потоками. "Коллеги, есть мнение, что журавли пошли на посадку..." И коллеги любопытствуют, как это будет происходить "среди долины ровныя".

А происходило все так, как и должно было произойти. Один "журавль" рухнул в районе Жеребовки. Его сбил младший лейтенант Михаил Чехунов, а подтвердил место падения Иван Ходаковский. В районе Акимовки нашла упокоение еще одна "перелетная птица". Ей помог в этом деле младший лейтенант Николай Замковский. Видел и подтвердил "посадку" младший лейтенант Ляпунов. Северо-восточнее Жиздры упал "журавль" не без помощи Ходаковского. Чехунов это место мог показать с закрытыми глазами. Ну а Иван Заморин, как уже известно, отличился в районе под названием Мужетинский. В рапорте по этому поводу осталась запись, что командир эскадрильи капитан Мазуров все видел и просит "считать сбитый самолет за таковым".

Все видели летчики-истребители 18-го гвардейского! Иначе и быть не могло. Иначе четырех-то "журавлей" они бы недосчитались, а не противник. Видели, как и самолет Хрущева нырнул вниз. Свидетелями этого были комэск Мазуров, лидер гвардейцев по сбитым лично "журавлям" Василий Барсуков и прежде всего ответственный хранитель тела штрафника Хрущева старший лейтенант Заморин.

Все видели. Но в эфире затихающего боя никто не слышал предсмертного крика: "Батько! Где ты? Слышишь ли?.."

...Говорят, сына Никиты возили по всему фронту и он призывал русских солдат переходить на сторону врага.

Постоянный адрес данной публикации: