Доктор физико-математических наук Георгий ГРЕЧКО, летчик-космонавт СССР

В 1955 г. я стал работать инженером в ОКБ-1 у Сергея Королева и через год-полтора мне поручили рассчитать траекторию выведения первого отечественного спутника Земли. Требовалось разработать, в частности, программы тангажа (чтобы перейти из вертикального полета в горизонтальный) и характеристической скорости так, чтобы ракета вышла на первую космическую скорость с нулевым наклоном над местным горизонтом. К тому времени американцы уже сделали, кажется, две попытки запустить подобные аппараты. Они, правда, закончились неудачей, но мы понимали: буквально вот-вот последует третья, поэтому нам надо было спешить.

Под моим руководством на электромеханических машинах (тот же арифмометр, но с электромотором) эту программу считали расчетчицы - "девочки", как мы их называли. Конечно, им было по сорок-пятьдесят лет, однако так было принято обращаться к ним. Первая их смена работала с девяти утра до пяти вечера; потом приходила вторая смена, которая считала с шести вечера до двенадцати ночи. После этого все расходились, и я мог отдыхать. Но поскольку к девяти утра приходила следующая смена расчетчиц, то, чтобы далеко не уезжать, я ночевал на работе: надевал пальто и спал на своем рабочем столе. А с утра этот цикл повторялся.

Однажды у нас произошел интересный случай. Очень сложно подобрать соответствующие программы, чтобы ракета вышла в заданной точке с нулевым наклоном к горизонту: в расчетах она летела над ним то "в плюс", то "в минус", приходилось идти методом последовательных приближений. Машины, которые мы использовали, не могли считать тригонометрические функции, поэтому их приходилось вычислять арифметическими действиями. И вдруг выяснилось, что мы берем искомые функции из таблицы Хренова, где тригонометрические функции указывались с восемью знаками после запятой. Расчетчицы вначале подняли бунт: как же так, мы всю жизнь считали по Брадису, а сейчас надо гонять восемь знаков... В общем, вопрос решался на профсоюзном собрании, где "девочкам" объяснили, что они всю жизнь считали траектории боевых ракет, для которых не требовался угол, близкий к нулю, и поэтому в тех расчетах не так сильно "скакали" тригонометрические функции.

Сокращенный вариант статьи Г. Гречко из книги "Первая космическая" (М., 2007).

стр. 10

А последние расчеты мы проводили уже на первой БЭСМ - Большой электронной счетной машине, которая тогда только появилась в Советском Союзе и была установлена в Физическом институте им. П. Н. Лебедева АН СССР на Ленинском проспекте. Машина находилась в гигантском зале. Она работала на лампах, и, чтобы последние не перегревались, даже зимой были открыты окна и всегда работал вентилятор. А нам приходилось сидеть в зимних пальто. Когда в зал приходил новичок, он первым делом тянулся выключить вентилятор, а над ним висела табличка: "Вентилятор - друг труда, пусть работает всегда".

Половина времени БЭСМ (примерно весь день) принадлежала атомщикам. Почти все ночное - нам, ракетчикам. И когда мы заканчивали считать, общественный транспорт уже не работал, а машин у нас, естественно, не было, поэтому приходилось спать там же. Было холодно, и, чтобы согреться, изобретали разные способы. Вплоть до того, что ложились в коридоре: там лежали ковровые дорожки, в которые можно было завернуться и так продремать до утра.

Мне особенно запомнилось утро, когда расчеты, наконец, были завершены - я получил окончательную траекторию выведения первого спутника. Взял ленту, на которой она была записана, вышел из института и дождался, когда откроется гастроном напротив. Там продавали сосиски, а у нас их в Подлипках (ныне - Королев) не было. Я купил то, что хотел, положил в сетку вместе с этой лентой и поехал на электричке домой.

Добрался без приключений и, к счастью, на этот раз не проспал свою станцию, как бывало часто. В нашем институте у меня эту ленту сразу же забрали наши "секретчики", поставили необходимые штампы, хотя понятно, что, пока я доехал до нашего подмосковного городка, мог эту ленту и потерять, и сколько угодно копий с нее снять. Но туда, где мы проводили расчеты, они приезжать не хотели. Вот такая была система секретности.

Эту траекторию включили в расчет, на ее основе создавали программу тангажа, по которой разворачивали ракету, чтобы перейти из вертикального полета в горизонтальный по отношению к местному горизонту, и программу характеристической скорости. Когда это было сделано, мы отправились на Байконур - за несколько недель до пуска, который был назначен на 6 октября 1957 г.

На полигоне ракету уже испытывали в собранном виде, а моя задача состояла в том, чтобы перед пуском проверить, как выставлены "уставки" на запуск, и проследить за заправкой системы. Кроме этого, я должен был быть на старте до того момента, когда в кислородном баке закроется дренаж: если закрыть его сразу, то бак просто взорвется от давления, поэтому приходилось выпускать пар и постоянно подливать жидкий кислород, чтобы нужный уровень держался до самого старта.

К этому времени был подготовлен и спутник. С ним получилась интересная история: на самом деле, наш первый - т.е. тот, который должен был быть первым, - весил 1, 5 т и нес много научной аппаратуры. Но ее не успевали отладить к запуску 6 октября и поэтому решили отложить (позже его запустили третьим по счету). А первым мы запустили простейший спутник ПС-1. В нем были только батареи и радиопередатчик - сфера весом чуть больше 83 кг.

Конечно, мы, молодые романтики, когда узнали об этом, то спорили с Королевым: как же так, вместо серьезного научного прибора запускаем простой передатчик, давайте хоть установим на нем датчики давления, температуры... Королев же объяснял, что мы сейчас это никак не можем себе позволить (кстати, хоть и говорят, что он был очень суровый, с нами он говорил очень вежливо): пока мы будем готовить спутник под эти датчики, американцы уже третий запуск осуществят, а вдруг он будет успешным?

И дата пуска была сдвинута по тем же причинам. Тем более, в начале октября в Барселоне проходила ассамблея Международной астронавтической федерации, куда, кстати, поехала и советская делегация от АН СССР. И вот в очередной брошюрке научно-технической информации, которые у нас выпускались регулярно, мы прочитали, что 5 октября на этой ассамблее американцы делают доклад, который называется "Спутник над планетой". Это нас насторожило: вдруг данное сообщение делается "по следам" запущенного американцами спутника? А мы планируем запуск только шестого.

Мы бросились к Королеву, показали ему эту информацию. Он вначале ничего не сказал, куда-то вышел, и только потом, через много лет я узнал, что он связался с Комитетом государственной безопасности СССР и задал им вопрос: есть ли у них сведения,

стр. 11

что американцы собираются сделать очередную попытку запуска своего спутника 5 октября? Из КГБ пришел такой ответ: нет, у нас нет сведений. Но был и второй абзац: у нас нет сведений, что они не хотят запустить в этот день спутник.

И Королев приказал сократить подготовку: убрать какие-то проверки, которые, может быть были не очень важны, и перенести запуск на 4 октября. Конечно, это был риск, и серьезный, однако он на него пошел.

Итак, пришел день пуска. До получасовой готовности моя группа была на старте. Поверяли все необходимые параметры, а потом отошли за теодолитную башню, откуда и наблюдали за пуском.

Ракета вышла из пламени. И было немножко забавно смотреть, что она как будто кургузая: ее "родная" боеголовка была очень длинная, а обтекатель для первого спутника - совсем короткий колпачок. Кстати, саму боевую часть я до этого видел только на рисунке, и то в виде схематического треугольника. И лишь через 50 лет увидел настоящую боеголовку - гигантскую, под самый потолок - в музее в Сарове.

Итак, ракета Р-7 полетела, потом началось разделение, пошли команды, измерялась телеметрия... И вдруг крики: "Падает, падает!" Мы увидели, как она вначале приподнялась над горизонтом, а потом пошла на него.

Ракеты тогда, действительно, часто падали, ведь мы только отрабатывали их, поэтому сердце у всех замерло. Но, на самом деле, сейчас ракета "падала" только относительно нас, т.е. относительно горизонта старта. На нулевой наклон ее надо было вывести за сотни километров от точки старта, и мы должны были увидеть, как она идет вниз, чтобы потом "лечь" на местный горизонт. Я говорю: "Да нет, ребята, все в порядке, просто траектория у нее другая...". Однако люди, не привыкшие к запускам спутников, испугались.

Потом информацию о ракете и спутнике давала уже телеметрия. Она показала: Р-7 отработала столько, сколько было рассчитано, скорость ее соответствовала запланированной. Но мы на всякий случай подождали, когда спутник пролетел над нами, чтобы принять его сигналы. Это произошло приблизительно через час. И только когда стало окончательно ясно, что он на орбите, начали расходиться. По местному времени была уже глубокая ночь.

Королев по спецсвязи доложил о запуске, а потом вышел к нам - это происходило в здании типа барака, люди набились в коридор - и сказал: "Товарищи, я благодарю вас. Теперь вы можете пойти и выпить".

Чтобы понять, как это прозвучало в той ситуации, надо представить себе Байконур 1957 г., собственно, самого космодрома тогда еще не было. Гигантские сооружения - старт, монтажно-испытательный комплекс и другие - назывались "полигон", и был он расположен около железнодорожной станции Тюратам.

Сейчас ракеты к запуску готовят несколько часов. Тогда же на это уходило две недели, а от того момента, когда на полигон привезут отдельные блоки, и до самого старта проходили месяцы. И все это время тут действовал "сухой закон": нельзя ни вина, ни пива, ни водки. Да и негде их было купить, так как и сама Тюратам была тогда только железнодорожная станция и маленький пристанционный поселок - десяток домишек и ни одного магазина. Когда построили полигон, то его обслуживала воинская часть: магазины там были, но алкоголь в них не продавали. Конечно, люди каким-то образом "выходили из положения": вина на полигоне не было, но всегда был спирт. Его использовали для протирки стекол, контактов. Однако больше всего тратили телеметристы, ибо информация писалась на кинолентах, и, чтобы быстрее ее получить, проявленные киноленты сушили спиртом. Ну а после этого его вполне можно было пить.

В общем, положение было достаточно напряженным. И вот в этой обстановке Королев говорит: "Можете пойти и выпить... - он был артистический человек, сделал, как положено, паузу и добавил: - чая".

А я только-только начал работать на полигоне, был еще наивный, поэтому и сказал: "О! А у меня есть бутылка вина". Улыбавшийся Королев сразу нахмурился - спиртное привозить на космодром запрещалось. И велел: "Бутылку сдай коменданту". Я говорю: "Бутылку - сдам". Он засмеялся и спросил: "Ты кто? Инженер? Будешь старшим инженером". А дальше, разумеется, начался праздник.

Но вот что интересно: хотя мы сами же и запустили спутник и даже написали сообщение для радио,

стр. 12

тем не менее не расходились, пока не услышали, как его прочитал в эфире знаменитый диктор Всесоюзного радио Юрий Левитан.

Само сообщение мы составили в сдержанном духе и, помимо прочего, написали, что, может быть, сейчас это событие останется незамеченным, однако пройдут годы и современники в будущем оценят его настоящее значение. Левитан же, когда читал текст, ошибся и вместо слова "современники" произнес "соотечественники" - вышло так, что это событие будет интересно и через много лет только соотечественникам. В результате на следующий день, 5 октября, газета "Правда" вышла как обычно, и лишь где-то в уголке была напечатана маленькая заметочка о том, что в Советском Союзе запущен спутник и приведены какие-то цифры.

Зато на свершенное отреагировали первые полосы множества газет мира: цветные рисунки, мнения, комментарии... Так из иностранной прессы мы поняли, что же мы сделали на самом деле. День спустя к ним присоединилась и "Правда": стали печатать рисунки, статьи, интервью ученых, а потом публиковать расписания, когда и над каким городом можно увидеть эту звездочку - Первый спутник.

За участие в этой работе Королев получил Ленинскую премию, мой начальник, насколько помню, орден "Знак Почета", я медаль "За трудовое отличие" - самую маленькую невоенную медаль. Она у меня хранится до сих пор и очень дорога мне, потому что я получил ее за Первый спутник.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: