Среди многочисленных материалов уже известной читателям коллекции документов американского полковника Раймонда Робинса¹ , хранящихся в Историческом обществе штата Висконсин (г. Мадисон, США), наше внимание привлекли его записки и дневники (на английском языке), относящиеся к 1917 - 1918 гг. и содержащие сведения о положении в России накануне социалистической революции и об октябрьских днях в Москве. Р. Робинс (1873 - 1954) входил в состав американской миссии Красного Креста в России, которая прибыла во Владивосток в начале июля 1917 г. "для оказания помощи больным и раненым из гражданского населения и военного состава". 7 августа миссия после продолжительного пути по железной дороге была встречена в Петрограде представителями Временного правительства и американским послом Фрэнсисом. Приезд членов американского Красного Креста в Россию совпал с периодом временного усиления политической реакции в стране после кровавых июльских событий. Временное правительство, возглавленное Керенским, взяло курс на подавление только что завоеванных народом политических свобод. Реакция готовилась к установлению бонапартистской диктатуры. С этой целью против революции организовывался заговор во главе с генералом Корниловым. В критический момент большевики выступили как руководители народных масс в борьбе с контрреволюцией. Мятеж Корнилова был подавлен, попытка российской буржуазии установить военную диктатуру провалилась. Период после корниловского мятежа характеризовался назреванием в России общенационального кризиса, когда нужда и бедствия трудящихся дошли до крайних пределов и наметилось дальнейшее обострение классовой борьбы.

Временное правительство, проводившее антинародную политику, с каждым днем все больше изолировало себя от масс. Оно делало все возможное, чтобы ослабить революционный подъем в России и удержать власть в своих руках. Активную помощь в подавлении революции ему оказывали представители империалистических стран - Англии, Франции, США и др. В частности, американская миссия Красного Креста открыто вмешивалась во внутренние дела России. Ее деятельность была направлена на подрыв революционного движения, на сохранение и поддержку буржуазного Временного правительства, на оказание помощи контрреволюционным силам. Однако приостановить новый революционный подъем в стране внутренняя контрреволюция даже в союзе с внешней не смогла. На повестке дня стоял вопрос о переходе всей власти к Советам, о взятии власти большевиками, за которыми шли основные массы трудящихся.

За событиями, происходившими в России осенью 1917 г., внимательно следил Р. Робинс, в то время майор, заместитель руководителя американской миссии. Официально ему поручалось "заниматься поставками продовольствия и оказывать всемерную помощь, особенно военным беженцам". Но на деле он выполнял гораздо более широкий круг обязанностей, включая секретные задания посла Фрэнсиса и других американских политических и военных деятелей. Робинс тщательно анализировал происходившие в России события. Свои наблюдения он заносил в дневник, сообщал о них в письмах к жене и друзьям, готовил записки для американских должностных

¹ См. подробнее: И. М. Краснов. Неизвестные ленинские документы о советско- американских отношениях. "Вопросы истории", 1969, N 7, стр. 3 - 8.

лиц (в посольство США в России, организацию Красного Креста в Вашингтоне, американскую военную миссию и другие учреждения).

Публикуемый ниже документ N 1 является запиской-отчетом Р. Робинса о положении в России, составленным в ноябре 1917 г., по-видимому, для организации Красного Креста и других организаций в Вашингтоне. В нем Робинс пытался определить, кому же фактически принадлежит власть в России. Во время поездки по стране с "полными карманами" рекомендаций, полученных от Временного правительства Керенского, он все более убеждался в том, что эти рекомендации не имели почти никакой силы. "Когда я предъявлял их сельским и губернским официальным лицам, - писал Р. Робинс, - раздавался лишь веселый смех и мне советовали обратиться к председателю местного Совета". Р. Робинс отмечает в своей записке нарождение и утверждение нового, "практически всеобщего революционного органа политической и социальной власти" - Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. В записке Робинса содержатся также интересные сведения о том, как происходило подавление контрреволюционного корниловского мятежа. Некоторые буржуазные авторы, вопреки исторической правде, до сих пор считают, что организатором подавления мятежа было правительство Керенского. "Ничего не могло быть более наивным и противоречащим реальным фактам, - писал по этому поводу Р. Робинс. - Корнилову нанесла поражение новая власть, которая росла в России, - Советы. В Смольном, штаб-квартире Советов, а не в Зимнем, где располагалось Временное правительство Керенского, был отдан приказ, по которому большевистские моряки были мобилизованы в Кронштадте, прибыли затем в Петроград и расположились лагерем на Марсовом поле". В своей записке Р. Робинс указывает, что все союзные посольства и союзные миссии в России "открыто или тайно поддерживали Корнилова". Это весьма небезынтересное заявление Робинса начисто опровергает утверждения тех буржуазных историков, которые и сегодня все еще твердят о "невмешательстве" союзных стран Запада во внутренние дела России.

Р. Робинс, который умел схватывать и анализировать умонастроения масс, приходил к заключению, что буржуазии с помощью военной диктатуры власть в России не удержать. Из бесед с солдатами, рабочими и крестьянами он узнал об основных требованиях простых людей России - хлеба, земли, мира, власти Советам. Робинс видел, как росло влияние большевиков в Советах и среди трудового народа, как с каждым днем слабела позиция буржуазных правящих кругов во главе с Керенским.

Как помочь буржуазному Временному правительству остаться у власти и удержать Россию в антигерманской коалиции? Как сдержать социалистическую революцию? Эти вопросы волновали империалистические круги США, Англии, Франции. Их представители в Петрограде и Москве любыми средствами стремились предотвратить надвигающуюся пролетарскую революцию. У полковника У. Томпсона, начальника американской миссии Красного Креста, и его заместителя Р. Робинса созревает план побудить Керенского сначала пойти на уступки Советам и временно отступить, чтобы стабилизировать политические положение в стране и обеспечить дисциплину в армии, а затем постепенно поставить Советы под свой контроль. Керенский, как замечает Р. Робинс, выразил сомнение в том, можно ли убедить военных и дипломатических представителей союзных стран в Петрограде пойти на подобные уступки Советам. Тогда полковник У. Томпсон созывает совещание глав союзных военных миссий в России. Оно состоялось 21 октября (3 ноября) 1917 г. в кабинете руководителя американской миссии Красного Креста в петроградской гостинице "Европейская". На совещании присутствовали: глава английской военной миссии и военный атташе английского посольства в Петрограде генерал А. Нокс, представитель французского правительства с теми же полномочиями генерал А. Ниссель, глава американской военной миссии генерал У. Джадсон, полковник В. Томпсон и Р. Робинс, а также представители Временного правительства генерал К. Ф. Неслуковский и личный секретарь Керенского Д. Соскис² . На совещании генералы Нокс и Ниссель обвиняли Керенского

² См. об этом также: "Октябрьская революция перед судом американских сенаторов". Официальный отчет "Оверменовской комиссии сената". М. - Л. 1927, стр. 141 - 143; И. И. Минц. История Великого Октября. Т. 2. М. 1968, стр. 817 - 818; Р. Ш. Ганелин. Россия и США. 1914 - 1917. Очерки истории русско-американских отношений. Л. 1969, стр. 392 - 395.

в неспособности обеспечить продолжение военных действий Восточным фронтом и дисциплину в армии, а также в том, что он не использовал своей власти в полной мере, не арестовал В. И. Ленина, не расправился с большевиками в России. Предотвратить социалистическую революцию и удержать Россию в империалистической колеснице, по мнению представителей Англии, Франции и США, можно было с помощью установления в России жесткой казачьей военной диктатуры. Английский генерал Нокс, например, делал ставку на "второго Корнилова" - казачьего генерала Каледина. Однако не прошло и недели после этого совещания, как трудовой народ под руководством партии большевиков во главе с В. И. Лениным сверг буржуазное Временное правительство и установил диктатуру пролетариата. Революция стремительно продолжала шириться от Петрограда к Москве и другим важнейшим промышленным центрам.

Вооруженное восстание в Москве, начавшееся 25 октября (7 ноября) 1917 г., застало Р. Робинса в одной из гостиниц близ Кремля (по-видимому, "Национале"). Свои впечатления об этих событиях он записал в дневнике, который почти целиком приведен в данной публикации (док. "N" 2).

Р. Робинс прошел большой и сложный жизненный путь от золотоискателя на Аляске до владельца крупного поместья во Флориде, бизнесмена, впоследствии довольно видного политического деятеля³ . Он не приветствовал Великую Октябрьскую социалистическую революцию, как, скажем, его соотечественники Джон Рид и Альберт Рис Вильямс, которые также находились в то время в России. Тем не менее революция привлекла его к себе своей идеей созидания. Он не смог не увидеть в ней волю народных масс, оценив ее как событие большого исторического значения. Лондонский корреспондент газеты "Daily News" в Петрограде Артур Рэнсом говорил, что его и Р. Робинса, людей, по происхождению и воспитанию стоявших далеко от революционного, социалистического движения даже в их собственных странах, революция в России привлекла потому, что они почувствовали ее созидательное содержание, и это чувство никогда не оставляло их. "Было в ней что-то, - писал он, - что отличает художника-творца от ремесленника, живое, бодрящее выражение чего-то, доселе прятавшегося в сознании человечества"⁴ .

В первые же дни после Октябрьской революции Р. Робинс по своей инициативе подготовил предложения об установлении контактов американской миссии Красного Креста с Советским правительством для продолжения снабжения продовольствием больных и раненых. Эти предложения были представлены им на рассмотрение полковнику Томпсону, который их одобрил. 29 октября (11 ноября) 1917 г. Робинс сообщал своей жене Маргарет в США о повышении его в звании и должности. С этого времени он стал именоваться как "подполковник Раймонд Робинс, командующий американской миссией Красного Креста в России"⁵ . В новой должности Р. Робинс проявлял непосредственную инициативу в установлении связи с правительством РСФСР. Он неоднократно встречался с В. И. Лениным для обсуждения вопросов, касавшихся не только деятельности американской миссии Красного Креста в Советской России, но и затрагивавших различные стороны американо-советских отношений, вопросы войны и мира.

В своих донесениях американскому послу Д. Фрэнсису в Петроград, а затем в Вологду, а также и правительству Вудро Вильсона, ждавшему падения Советской власти, Р. Робинс рекомендовал признать правительство Советской России как выражающее волю большинства населения страны. Однако его взгляды шли вразрез с официальным внешнеполитическим курсом Вашингтона. Робинсу было приказано срочно отбыть из Москвы в Америку, а руководство миссией Красного Креста передать майору А. Уордвеллу. Уордвелл был разоблачен затем как соучастник контрреволюционного антисоветского заговора и выслан из РСФСР в 1918 году. Покидая Москву, Р. Робинс увозил с собой предварительный план установления возможных экономических и торговых отношений Советской России и США, выработанный комиссией по

³ См. В. Л. Мальков, Раймонд Робинс открывает новый мир. "Новая и новейшая история", 1970, N 2, стр. 133 - 148.

⁴ "История СССР", 1967, N 3, стр. 177 - 178.

⁵ R. Robins to Margaret Robins. The Letter. Petrograd. 11th November 1917. "Raymond Robin?s Papers", Aug. 1917 - March 1918. Box N 13. State Historical Society of Wisconsin. Madison. USA.

внешней торговле при Высшем Совете Народного Хозяйства Советской России и одобренный В. И. Лениным⁶ . Р. Робинсу была вручена также депеша за подписью В. И. Ленина и наркома по иностранным делам Г. В. Чичерина, адресованная президенту Соединенных Штатов и послу США в России; там содержалось предложение Советского правительства "назначить начальника американской миссии Красного Креста для России подполковника Раймонда Робинса политическим консультантом по экономическим вопросам от Республики Соединенных Штатов при Совете Народных Комиссаров"⁷ .

Несколько недель потребовалось Р. Робинсу, чтобы добраться до Вашингтона. В американской столице он был встречен холодно. "Вернувшись в Америку, - писал Робинс, - я изложил все факты так, как я их понимал, нашему правительству. Я надеялся, что правительство не станет ввязываться в интервенцию, так как был убежден, что не только в то время, но и исходя из перспектив, интервенция обречена на неудачу. Я полагал, что только экономическое сотрудничество сохранит для нас и для союзников русский экономический Потенциал и русское сырье. Интервенция все же стала свершившимся фактом. Как только это произошло, я немедленно удалился к себе на Юг, чтобы избежать необходимости высказываться по русскому вопросу"⁸ .

Сестра жены Р. Робинса Мэри Дрейер писала: "В июне Раймонд возвратился из России. Он оставался в России руководителем миссии, когда уехали другие, и поддерживал постоянный контакт с Лениным как с главой правительства, через посредство которого он оказывал помощь голодающим. Он все время был в разъезде, но всегда возвращался в Москву. Он полагал, что нашел истину в отношении России, которая для большинства американцев была загадкой. Повсюду писали, что ее руководители были "германскими агентами и шпионами". Он не придерживался столь легко все объясняющей теории; он знал, чего хотят крестьяне, и был свидетелем того, как руководители страны претворяли в жизнь святое дело освобождения масс русского народа. Его убеждения явились результатом опыта, и он думал, что президент будет приветствовать его информацию, собранную в течение многих месяцев постоянного общения" и работы в России. Но президент был другого мнения. Он отказался принять Робинса; за последним установили слежку, словно он был преступником, запретили выступать на собраниях. Некоторое время он отказывался от всех приглашений, но позднее он всегда выступал, рассказывая правду со всей ясностью и красноречием, на какие только был способен, и готов был ответить на любой вопрос. Он не верил в коммунистическую доктрину, но твердо верил, что революция освободила от эксплуатации забитых крестьян России и что если Америка немедленно признает Советскую Россию, то обе они "получат большие выгоды и будет обеспечен прочный мир"⁹ .

Публичные заявления Р. Робинса в 20-е годы свидетельствуют о том, что он продолжал выступать за нормализацию американо-советских отношений, которая отвечала интересам обеих стран. А весной 1933 г., спустя 15 лет после своего первого визита в Советскую Россию, Р. Робинс посетил нашу страну вторично, уже как частный гражданин. 13 мая 1933 г. он был принят И. В. Сталиным. Его интересовали вопросы сельского хозяйства, народного образования и воспитания молодежи, развитие прогресса. В ходе беседы Робинс заметил: "Я не коммунист и не особенно много понимаю в коммунизме, но я хотел бы, чтобы Америка участвовала, получила возможность приобщиться к тому развитию, которое происходит здесь, в Советской России, чтобы американцы получили эту возможность путем признания, путем предоставления кредитов, путем установления нормальных взаимоотношений между обеими странами, например, на Дальнем Востоке, чтобы обеспечить то великое дерзание, которое происходит у вас, чтобы оно могло притти к успешному своему завершению"¹⁰ .

⁶ "Документы внешней политики СССР". Т. 1. М. 1957, стр. 299 - 301.

⁷ АВП СССР, ф. 129, оп. 2, д. 1, п. 1, л. 60.

⁸ "Они отстаивали правду о Стране Советов". "Иностранная литература", 1963, N 5, стр. 232; см. также "Октябрьская революция перед судом американских сенаторов". Официальный отчет "Оверменовской комиссии сената".

⁹ M. E. Dreier. Margaret Dreier-Robins. Her Life, Letters, and Work. N. Y., 1950, p. 137.

¹⁰ И. В. Сталин. Соч. Т. 13, стр. 270.

16 ноября 1933 г. между США и СССР были установлены дипломатические отношения. В этом имеется, несомненно, определенная заслуга и Р. Робинса, так как он был одним из тех, кто на протяжении всех лет со времени свершения Октябрьской революции последовательно знакомил американскую общественность с правдой о Стране Советов. В дни второй мировой войны Р. Робинс и его жена Маргарет активно выступали против фашизма, требовали открытия второго фронта и оказания реальной помощи героическим советским людям. До конца дней своих Р. Робинс пропагандировал идеи дружбы и взаимопонимания между народами СССР и США.

Впервые публикуемые здесь на русском языке документы из архивных коллекций Р. Робинса, на наш взгляд, представляют интерес для советских историков и широких кругов читателей. В конце публикации содержатся примечания. Перевод с английского осуществлен Н. А. Красновым.

И. М. Краснов

1

ИЗ ЗАПИСОК Р. РОБИНСА О ПОЛОЖЕНИИ В РОССИИ (Июль - ноябрь 1917 г.)¹

"Американская миссия Красного Креста прибыла в Россию в июле 1917 г.² . В мою обязанность входило заниматься поставками продовольствия и оказывать всемерную помощь - особенно военным беженцам. Изучение положения с продовольствием началось сразу же по прибытии во Владивосток и продолжалось в течение всей поездки до Петрограда, через Сибирь и Европейскую Россию. Предварительный обзор был подготовлен позже и закончен во время поездки в Южную Россию со штаб-квартирой в Екатеринославле. В отчете, представленном руководящим офицерам миссии, в частности, говорилось, что в России достаточно продовольствия для всех, то есть основных видов продовольствия - хлеба и мяса, а вся проблема заключается в сборе и распределении.

При выполнении этой работы я впервые столкнулся с новой властью... которая растет в революционной России и называется Советами. Мое ознакомление с Советами началось не с теории. Я видел, что, как только я выезжал из Москвы и Петрограда, я выходил из зоны власти и контроля Временного правительства. У меня был полный карман рекомендаций Временного правительства Керенского, но когда я предъявлял их сельским и губернским официальным лицам, раздавался лишь веселый смех и мне советовали обратиться к председателю местного Совета. Практически во всех случаях, когда я заручался помощью этого официального лица, цель немедленно достигалась, касалось ли дело формирования поезда для отправки в определенный день или получения полдюжины телег для перевозки хлеба из какой-нибудь деревни на железнодорожную станцию...

В этот момент моей службы в России я начал задумываться, в чьих руках была власть в русской политической и социальной системе того времени. Видя, что рекомендации Временного правительства не имеют силы, я начал подвергать изучению... политическую власть в нескольких слоях общества. Повсюду я сразу же натыкался на то, что я могу назвать скелетом, останками когда-то действительной и эффективной власти. Останки системы самодержавия были заметны везде, но жизнь их покинула. Царь был главой церкви, главой государства, главой социальной системы, главой тайной полиции и армии, он обладал мистической религиозной символической властью как "отец русского народа" и очень реальной и ощутимой властью казацкой нагайки и сабли. Приказ царя, скрепленный печатью с изображением двуглавого орла, был действительно связующим элементом русского национального, политического и социального строя и привносил реальную власть в самые отдаленные деревни империи. Но когда деспотическая организация и центральная власть с символикой... рухнула в марте 1917 г. ...вся Россия, так сказать, вырвалась на простор, и разные слои общества начали делать то, что было правильно с их точки зрения... Правительство,

возглавляемое князем Львовым,.. правительство Керенского существовали только на бумаге... и не имели подлинной власти вне Петрограда, Москвы и казарменных городков, которые в тот момент оставались верными правительству.

Но при этом все более становилось очевидным, что в русской национальной жизни растет новая революционная общественно-политическая власть в лице организаций, называемых Советами. Исследование характера этой организации выявило существование двух элементов, отличных друг от друга, которые объединились в Советах. Первым элементом были современные рабочие, солдатские и крестьянские Советы промышленных городов России, организованные впервые в русской истории в 1905 г. в качестве орудия потерпевшей поражение революции того же года... Таков был первый элемент новой, Советской власти в России.

Другой элемент - старый сельский мир, древнейший демократический славянский орган общественной взаимопомощи и общественного контроля в русской национальной жизни... что-то вроде городского собрания в Новой Англии... Политика самодержавия не только ограничивала сельский мир в юрисдикции, но и крепко привязывала к местным единицам, без права посылать депутатов и без права сотрудничать с другими сельскими мирами... Как только бремя, давившее на сельский мир и удерживавшее его в узких местных границах, было сброшено революцией, он перерос сначала в уездный, потом городской, потом губернский, потом всероссийский национальный Совет [затем], объединившись с революционными рабочими и солдатскими Советами, превратил и то и другое в новый, практически всеобщий революционный орган политической и социальной власти.

По возвращении в Петроград в отчете о продовольственной проблеме [мною] было отмечено, что одной из причин провала попыток Временного правительства собрать и распределить продовольствие было стремление Керенского управлять железными дорогами и предприятиями общественного пользования посредством старой бюрократии, все изменения в которой ограничивались устранением с постов нескольких начальников отделов. Эти чиновники, обученные при самодержавии и приученные к чинопочитанию и раболепию, характерному для класса лакеев и прислужников, который формируется аристократическими и деспотическими режимами, смотрели с презрением на правительство, не верили в его прочность и везде ожидали возвращения царя, восстановления власти самодержавия. Я предложил в дополнение к гражданским полномочиям (миссии Красного Креста. - Пер.) заручиться поддержкой военного министерства Временного правительства. С этой целью было проведено совещание, в котором участвовали премьер-министр Керенский, главнокомандующий русскими армиями генерал Корнилов, военный министр..., министр сельского хозяйства... и некоторые другие министры.

Было решено, что некий банкир, наделенный выдающимися качествами..., по фамилии Батолин³ , обладавший незаурядными природными организаторскими способностями в области промышленности и выбившийся из крестьян в мультимиллионеры, будет назначен комиссаром по продовольствию при Временном правительстве с практически диктаторскими полномочиями. В его распоряжение будут переданы речной флот на Волге, около восьмисот контор по скупке зерна в сибирских и украинских районах и другие средства для сбора и распределения зерна. Было намечено, что один из членов американской миссии Красного Креста будет его помощником, что мы должны обратиться к Гуверу⁴ с просьбой о выделении кораблей из союзного флота для снабжения населения России молоком и некоторыми другими продуктами и предметами первой необходимости, отсутствующими в России. Мы должны выпустить обращение к русскому народу с призывом проводить экономию и оказывать содействие, обещая при этом помощь за счет ресурсов союзников. В обращении также будет сказано, что для налаживания сотрудничества со свободными народами мира необходимо защитить революционную Россию и, добившись этого единства, свергнуть германскую милитаристскую власть, принеся спасение не только русской революции, но и свободным институтам и свободным народам, которым повсюду в мире угрожает германский милитаризм.

Керенский изо дня в день откладывал назначение Батолина и наконец заявил, что оно может состояться только после конференции⁵ , которая была назначена на вторую половину августа, собралась, но была прервана. Он заявил, что конферен-

ция укрепит Временное правительство, что после своего возвращения из Москвы в Петроград он проведет назначение, издаст обращение, и мы приступим к выполнению задачи по организации снабжения продовольствием населения России зимой 1917 года.

Я поехал на конференцию в Москву. Более 1500 делегатов, собравшихся в Большом театре в Москве, представляли все социальные слои России: баронов, землевладельцев, крупных банкиров, деловых людей, крестьян, солдат, моряков, Временное правительство, практически весь русский народ, за исключением крошечной группы великих князей и царской семьи. И здесь среди разношерстной толпы я отметил одну особенность, которую наблюдал в губерниях, городах и деревнях по всей России. В партере в центре огромного зала сидело около трехсот делегатов, которые выступали согласованно и последовательно, знали, чего хотят и как добиться того, что им нужно. Эту группу составляли делегаты рабочих, солдатских и крестьянских Советов. В последний день работы конференции между Керенским и Корниловым произошел явный разлад. Был момент, когда дело чуть не дошло до потасовки: Керенский прикрикнул на группу офицеров-казаков, те дали отпор, а сторонники офицеров бурно поддержали их. Некоторые обвиняли Корнилова в том, что он стоит на службе реакции и сознательно стремится к восстановлению самодержавия. Этому я не верю. Я считаю Корнилова..., казацкого генерала, человеком ограниченных способностей, с большим честолюбием, который... питал иллюзорные надежды стать диктатором России... Как только эта идея засела в мозгу русского офицера, он начал считать себя Наполеоном России... верить, что ему было назначено это судьбой... Идею о том, что он самой судьбой избран выполнять эту великую миссию и что у него есть все данные для этого, подхватили реакционные силы России, собравшиеся вокруг Корнилова и использовавшие его в своих целях⁶ .

Когда я возвратился с московской конференции в Петроград и обратился к Керенскому с просьбой о немедленном назначении Батолина, чтобы мы могли приступить к организации распределения продовольствия, он опять со дня на день откладывал назначение до тех пор, пока однажды утром, в первых числах сентября, мы с тревогой не узнали о начале неудачного мятежа Корнилова, или контрреволюционного движения, как его называют в Советской России⁷ . Керенского обвиняли в том, что он непосредственно виновен в провале авантюры Корнилова. Ничего не могло быть более наивным и противоречащим реальным фактам. Корнилову нанесла поражение новая власть, которая росла в России, - Советы. В Смольном, штаб-квартире Советов, а не в Зимнем, где располагалось Временное правительство Керенского, был отдан приказ, по которому большевистские моряки были мобилизованы в Кронштадте, прибыли затем в Петроград и расположились лагерем на Марсовом поле... Из Смольного, а не из Зимнего дворца был получен приказ, по которому отряды большевистских моряков окружили и захватили гостиницу "Астория", арестовав сорок два генерала старого режима и ликвидировав этот будто бы штаб контрреволюции. Из Смольного, а не из Зимнего дворца был получен приказ рыть окопы вокруг Петрограда; установить пулеметы, пушки на незащищенных набережных и крышах высоких зданий; организовать Красную гвардию Выборгского района для отпора надвигающимся ордам контрреволюции, как назывался мятеж Корнилова.

Здесь весьма интересно будет рассмотреть один из наиболее ярких фактов, проливающих свет на события в России... Очень часто непонимание, путаница, противоречивые заявления и различные интерпретации... положения в России объясняются, по-моему, расхождением между "комнатным"... салонным, официальным образом мышления военных и дипломатов, которое было присуще семи процентам населения, и чрезвычайно оригинальной "внекомнатной" жизненной обстановкой, возникавшей в результате деятельности девяноста трех процентов населения русского общества. До революции семь процентов населения России обладали богатством, властью, почестями и привилегиями русской империи. Это были бароны, крупные землевладельцы, могущественные промышленники, царский двор... Ниже этого малочисленного класса стояли девяносто три процента населения: восемьдесят четыре процента - крестьяне и девять процентов рабочие-пролетарии, занятые на заводах, фабриках и шахтах России. Снова и снова можно было встретить... представителей союзных стран, которые толковали положение в России так, как будто они имели дело с современной европей-

ской страной. Они постоянно взывали к русским массам, как будто в России был значительный средний класс, прослойка мелких собственников, которая повсюду в западных странах является опорой правопорядка и которую всегда призывают для сохранения существующего строя ввиду их личной заинтересованности. Такого среднего класса в русской жизни не было. У семи процентов было все, у девяноста трех - ничего. Семь процентов были сметены революцией, девяносто три процента взяли верх в России. Они не получали своей доли при старом строе, они хотели получать свою долю при новом... Попытка стабилизировать положение, используя бывшую при царе военную и общественную власть, явилась такой глупостью, какую невозможно выразить словами. Семь процентов выражали твердую надежду, что Корнилов начнет мятеж с двумя миллионами казаков, что его поддержат кавалеры Георгиевского креста, армейский и военно-морской союз, вся буржуазия, что они сметут некомпетентное Временное правительство через несколько дней и восстановят правопорядок и дисциплину в России...

Однако Советы взяли положение в стране под контроль, организовали... оборону Петрограда, призвали солдат не повиноваться приказам контрреволюционеров, главарем которых они считали Корнилова. Этот призыв к революционным солдатам... разлагал армию Корнилова, и она разваливалась с каждым днем у него на глазах, так что по прибытии в Псков у него осталось менее двадцати тысяч человек. Из этих двадцати тысяч десять тысяч отказались на следующий день идти на Петроград. Корнилов был взят в плен. Не раздалось ни единого выстрела, и не было убито ни одного человека... Здесь будет уместно отвлечься на минуту и остановиться на таком интересном факте... Встречая в Сент-Поле специальный поезд, которым члены миссии ехали в Ванкувер, чтобы выехать оттуда морем, полковник Томпсон⁸ , встретив впервые многих членов миссии и услышав, что меня зовут майор Робинс, спросил, что это за человек. Ему объяснили, что это Раймонд Робинс, после чего он воскликнул: "Что? Раймонд Робинс, этот моралист, смутьян и рузвельтовский крикун! Что он делает в этой миссии?" В то же время, встретив полковника Томпсона и расспросив о нем, я воскликнул: "Что? Этот представитель медедобывающих компаний на Уолл-стрите, этот сторонник Тафта, Рута и реакционеров, почему он в миссии и едет спасать мир для демократии в революционной России?"

...Является историческим фактом, что все союзные посольства и миссии в России, за исключением американской миссии Красного Креста, открыто или тайно поддерживали Корнилова. Полковник Томпсон отказался поддержать эту злополучную авантюру, поскольку он правильно оценил положение в России. После ликвидации мятежа Корнилова правительство Керенского стало с каждым днем слабеть. "Комнатный" дипломатический и военный образ мышления союзников заставлял Керенского тратить две трети времени на болтовню о западноевропейском либерализме в интересах союзников, а одну треть - на болтовню о русско-славянском социализме, чтобы удержаться у власти еще один день...

Примерно в это время мне было вменено в обязанность выступать перед русскими солдатами в различных частях в Петрограде и в казармах Северного военного района. Это делалось с целью узнать, что в действительности думают рядовые русские рабочие, солдаты и политики, а не судить об их умонастроениях по разговорам в салонах. Я обычно представлялся как представитель американского рабочего движения, - для этого я взял мандат у АФТ⁹ , - и говорил в течение получаса об американской политической, муниципальной, государственной и национальной системе, организации наших партий, съездах, выборах и методе политического контроля, системе образования в Америке, причем я начинал с детского сада и кончал университетом штата. У русских американская система образования вызывала наибольший интерес. Я излагал факты о наших демократических институтах, а затем в течение двух часов, а то и более отвечал на вопросы, при этом иногда поднимался невообразимый шум, а чаще выступление оканчивалось некоторым проявлением дружелюбия. Я разговаривал с несколькими тысячами русских солдат и из первых рук узнавал, что они думают и что собираются делать. Было ясно, что армия жаждет хлеба, земли, мира и осуществления лозунга "Вся власть Советам", тем более, что налицо были недовольство основами общества, голод, отсутствие техники, неверие в своих руководителей и паралич экономики России.

Здесь позвольте мне отвлечься и объяснить причины, лежащие в основе паралича экономики и больше всего повинные в разложении армии, распространении революционных взглядов, влиянии большевистских формул и предательстве дела союзников. Когда в 1914 г. была объявлена война, семь процентов, которые господствовали в русской жизни в течение многих поколений, безраздельно контролировали все центры экономической и культурной жизни в России. Менее десяти процентов из этих семи процентов держали в своих руках практически всю экономическую, промышленную и финансовую власть России... Сразу же после объявления войны царь издал приказ о всеобщей мобилизации, и более 15 миллионов человек, практически все трудоспособные мужчины от 18 до 43 лет, покинули место работы и отправились с поля, завода, из цеха, леса, деревни и города в казармы, на фронт, и это в то время, когда оружия во всей России не хватало на вооружение одного миллиона человек. Пагубное влияние этого приказа на нормальную экономическую жизнь в России не нуждается в пояснении... Не нужно забывать, что мартовской революции 1917 г. предшествовали хлебные бунты в Петрограде и Москве, эти верные признаки развала экономики. Когда волна революции прокатилась по России, она смела не только царя и руководителей бюрократии, но и все общественные органы и организации, которых справедливо обвиняли в симпатиях к самодержавию и царистских тенденциях. Их ликвидация удовлетворила революционный пыл, но вместе с тем она усилила паралич экономики. Этот паралич продолжал расти в течение шести месяцев злосчастного режима Временного правительства¹⁰ ... Полковник Томпсон, получавший сведения со всех мест и от всех классов, видя распространение пораженческих настроений в армии и вообще по всей России, задумал план, как противостоять этому.

Нужно было разбить такие большевистские аргументы: "Товарищи, мы не виним вас за то, что вы пошли сражаться за осуществление империалистических целей самодержавия, когда царь призвал вас в армию для участия в войне. Вы вынуждены были пойти: вас гнала казацкая сабля и нагайка; и вот уже три года вы сидите в окопах, участвуя в кровавой бойне. У вас на глазах четыре миллиона ваших братьев были угнаны в германские лагеря в рабство, погибли от пуль или болезней в затхлых казармах и грязных окопах. Вы не видели родных три года. Вы не знаете, как живет дома ваша семья и друзья. Почему вы продолжаете воевать? Царь призвал вас, чтобы сражаться за империалистические цели самодержавия. Он хотел поставить православный крест на собор святой Софии. Он хотел заполучить Дарданеллы, чтобы усилить свою власть. Какое вам дело до того, будет ли православный крест на соборе святой Софии или нет? На что вам Дарданеллы? Вам нужен участок земли, семья, свобода и мир, чтобы пользоваться всем этим. Почему вы продолжаете воевать? За что вы воюете теперь? Вы свергли царя. Почему вы остаетесь в окопах? Почему вы не идете домой? Ваши немецкие товарищи - такие же рабочие и крестьяне, как и вы. Их заставляет воевать против вас кайзер, как вас заставлял воевать против них царь. Через некоторое время они сбросят своего кайзера и мы вместе будем пожинать плоды свободы. Вы не питаете ненависти к немецкому брату, он не питает ненависти к вам. Почему вы продолжаете воевать? Неужели вы воюете теперь ради империалистических союзников? Неужели вы воюете за то, чтобы Англия заполучила Месопотамию и Палестину, Франция - Марокко и Алжир, а капиталистическая Америка - сибирскую железную дорогу, капиталистическая Япония - Китай и Маньчжурию? Если вы не будете воевать против своего немецкого брата, он не будет воевать против вас. Он думает, что вы хотите отнять у него землю. Вот почему он воюет с вами. Вы идите домой, и он пойдет домой. Кстати, товарищ, слышали ли вы, что в вашей родной деревне раздают землю? Если вы не возвратитесь поскорей, то не получите своей доли". Таковы были настроения, которыми жила русская армия.

Союзная пропаганда того времени приносила больше вреда, чем пользы. Она только и знала, что хвасталась, как чудесна Франция, как могущественна Англия, как непоколебима Америка. Подумать только: Америка через несколько недель на Западном фронте будет иметь двадцать тысяч аэропланов, через несколько месяцев там будет четыре миллиона американских солдат. Они выиграют войну - для них это будет прогулка, а русский мужик, слыша это, говорил: "Что ж, очень хорошо. Они собираются выиграть войну, значит, мы сможем идти домой к родным". И прямым результатом этой пропаганды было разложение русских сил. Полковник Томпсон выдвинул

идею организованной пропаганды, которая не будет ставить перед собой невыполнимой задачи заставить русских революционеров проявлять энтузиазм ради победы союзников¹¹ ... Нужно доказать русскому крестьянину и рабочему, что поражение германской милитаристской автократии необходимо для спасения русской революции и сохранения свободных институтов русского народа. Нужно было доказать, что за германскими штыками придут бароны, которые заберут землю обратно, возвратятся промышленные магнаты, которые отменят законы о 8-часовом рабочем дне и 15 рублях, принятые после революции, и введут снова 12-часовой рабочий день и будут выплачивать два рубля за работу в полукрепостнических условиях, как это было в дореволюционной русской промышленности; что за германскими винтовками идут великие князья, которые намереваются вернуть на престол царя, уничтожить самоуправляемые Советы, а всеобщее голосование заменить казацкой нагайкой и шашкой. Для организации этой пропаганды полковник Томпсон заручился содействием "бабушки русской революции" г-жи Брешковской¹² , руководителя крестьянских кооперативов Николая Чайковского¹³ и одного из самых видных революционных деятелей России, Лазарева¹⁴ , Неслуковского и личного секретаря Керенского Давида Соскиса.

Чтобы начать организацию и финансировать это предприятие, полковник Томпсон выделил миллион долларов из своего личного состояния. Были куплены газеты и типографии, подготовлено огромное количество брошюр, где учитывались особенности людей, которых нужно было убедить: брошюры были написаны на жаргоне рабочих и крестьян и в революционном духе...

После того как предварительная организация и начало работы дали ощутимые результаты (о чем, в частности, говорит тот факт, что Демократическое совещание пошло на пользу Временному правительству, хотя оно было созвано именно с целью его смещения)¹⁵ , полковник Томпсон направил американскому правительству телеграмму с просьбой выделять каждые десять дней один миллион долларов в течение трех месяцев для обеспечения успеха предприятия. Через три недели на эту телеграмму был получен ответ, в котором выражалось сомнение относительно целесообразности предприятия, и сообщалось, что американское правительство послало своего представителя, который ознакомится с этим предприятием и решит, следует ли поддержать его или нет. Полковник Томпсон немедленно приказал отменить, насколько это было возможно, все предполагаемые новые меры...

Когда представитель Комитета общественной информации Эдгар Сиссон, которого послало американское правительство для ознакомления, прибыл в Петроград, Временное правительство было свергнуто и большевики уже более двух недель были полными хозяевами положения в России. Чтобы еще раз проиллюстрировать полнейшую слепоту и расхождение с объективными фактами "комнатного" образа мышления военных и дипломатов союзных держав в России, я расскажу следующий эпизод. В течение некоторого времени было очевидным, что во всей России растет влияние Советов, что Временное правительство с каждым днем слабеет и что, если не будут найдены эффективные меры для укрепления положения Временного правительства и поддержки Керенского, правительство и он сам долго не продержатся. Я в то время имел доверенных агентов, работавших в различных учреждениях и некоторых казармах Петрограда. Один из таких агентов был шофером броневика в крупнейшей бронечасти в Петрограде. Он однажды сообщил мне, что в этой части прошла конференция и что голоса разделились почти поровну между сторонниками большевиков... и сторонниками Временного правительства. "Но часть на сто процентов за Советы и в ней нет человека, который стал бы сражаться против Советов", - сказал мой агент. Это заявление не расходилось с другими сообщениями, которые я получал ежедневно.

Мы тогда считали, что поскольку Советы в России были у власти и что если Керенский признает Советы, то мы могли бы, так сказать, поставить их под контроль Временного правительства, сделав новый шаг в деле стабилизации и установления контроля над положением в России. Во время беседы с Керенским стало ясно, что он понимает обстановку, но сомневается, что можно убедить представителей союзников в Петрограде поддержать его в деле признания Советов, если он приступит к исполнению данного плана. В это время главой Петроградского Совета и председателем Всероссийского Совета был Чхеидзе - горячий сторонник Временного правительства и друг Керенского. План был вполне реален. В поисках методов укрепления Времен-

ного правительства в соответствии с этим планом полковник Томпсон созвал совещание глав военных миссий союзников России. Оно проходило в пятницу*, 3 ноября 1917 г., в гостинице "Европейская". В 2.30 дня в кабинете руководителя американской миссии Красного Креста... встретились глава английской военной миссии и военный атташе английского посольства в Петрограде генерал Нокс, представитель французского правительства с теми же полномочиями генерал Ниссель** и представитель американского правительства генерал Джадсон, генерал Неслуковский, личный секретарь Керенского Давид Соскис, полковник Томпсон и я. В кратком выступлении полковник Томпсон обрисовал положение и причины совещания. Тут же взял слово генерал Нокс и начал говорить о неудачах Временного правительства, о некомпетентности, глупости и других худших чертах Керенского. Он перечислил все известные неудачи последних шести месяцев, о которых мы хорошо знали и которые по-прежнему следовали одна за другой. Когда он кончил, генерал Ниссель стал в том же духе распространяться о тех же ошибках, неудачах и некомпетентности; при упоминании о тарнопольской катастрофе¹⁶ он потерял самообладание и наконец, совсем разойдясь, назвал русских солдат трусливыми собаками. Покраснев от унижения, генерал Неслуковский вышел из комнаты, Давид Соскис тоже.

Мы пришли в себя только часа через два, в течение которых Керенского самым нещадным образом критиковали и поносили за то, что он не расстрелял Ленина и всех большевиков в России, а также за то, что он не использовал власть, которой не обладал ни единой секунды во время моего пребывания в России. Перед самым окончанием совещания генерал Нокс повернулся ко мне и сказал: "Вы пускаете деньги полковника Томпсона на ветер". Я ответил, что если это так, то полковник Томпсон об этом знает. Он сказал: "Вам следовало быть с Корниловым". Я ответил, что генерал Нокс был заодно с Корниловым, о чем всем хорошо известно. Он покраснел при этих словах и сказал: "Что ж, может быть, это и верно. Я не заинтересован в укреплении Керенского и Временного правительства. Единственная стоящая вещь в России - это установление... казацкой военной диктатуры". Он сказал: "Этим людям нужна нагайка". На что я возразил, что, если не ошибаюсь, он стоит перед перспективой совсем другого типа диктатуры. Он спросил: "Вы имеете в виду Ленина... и всех этих большевистских болтунов?" Я ответил утвердительно. На что он сказал: "Полковник Робинс, вы не военный человек. Вы ничего не понимаете в военных делах. Мы, военные, знаем, что делать с этой агитацией и агитаторами. Мы расстреливаем их". Я сказал: "Да, если они вам попадаются, вы расстреливаете их, пусть я ничего не понимаю в военных делах, зато кое-что понимаю в людях. Я не ошибусь, если скажу, что вы стоите перед перспективой, когда простой народ скажет свое слово".

Обратите внимание на дату совещания - пятница, 3 ноября. В следующий, именно следующий, понедельник большевики силой оружия взяли Петропавловскую крепость и арсенал в Петрограде. Во вторник они взяли телеграфные и телефонные станции и Николаевский вокзал. В среду ночью они захватили штурмом Зимний дворец, заключив под стражу тех членов Временного правительства, которые не успели бежать. В четверг, в два часа ночи, в Смольном II Всероссийский съезд Советов принял декрет о распределении всей земли среди крестьян, декрет о переходе всей власти к Советам и декрет о мире, по которому всем странам предлагалось заключить всеобщий демократический мир, причем уполномоченными по ведению переговоров о мире были избраны Ленин и его соратники, которые находятся у власти с того момента и по сей день в Европейской части России. Это показывает, сколь далека была официальная точка зрения дипломатов и военных в Петрограде от фактического положения дел в России.

State Historical Society of Wisconsin. Madison (Wise), USA.

Manuscript Section. Raymond Robins Papers. 1916, Oktober - 1917, July. Box N 12 (Copy).

* Робинс ошибается: 3.XI.1917 г. было субботой. Здесь и ниже дни недели смещены Робинсом на один день.

** В копии английского текста ошибочно напечатана фамилия Ниссель как "Nivell".

N 2

НЕДЕЛЯ В МОСКВЕ ВО ВРЕМЯ НОЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ 1917 ГОДА*

Среда, 7 ноября. В газетах никаких вестей из Петрограда. Говорят, что телефон не работает. Газеты уверяют, что Советы приказали гарнизону не исполнять указания кабинета. Ходят слухи, что военный министр Верховский ушел в отставку. Он признанный сторонник продолжения войны в союзе с Антантой. Измена, если это правда!

Четверг, 8 ноября. Сегодня утром вышли только газеты большевиков и анархистов. Говорят, что почта, телеграф, телефон, Зимний дворец и императорский банк - в руках большевиков, парламентские лидеры - в Петропавловской крепости. Никаких известий о местонахождении Керенского, который, по слухам, находится с армией у города, ожидая подхода Каледина. Трудно разобраться в обстановке. Сегодня утром администрация отеля явно была встревожена. Слуг построили в зале, и управляющий дал им указания. На верхней площадке каждой лестницы у входа стоят часовые, которым мы должны показывать пропуск, выданный в отеле. В залах, на дверях и стенах - объявление городской Думы, которая предупреждает об угрозе восстания. Провел утро, бродя по городу, сделал кое-какие покупки. Повсюду царит анархия. Заводы в пригородах захватывают рабочие, и вот теперь восстание большевиков в Петрограде. Улицы полны народа. На стенах - свежие афиши, объявления большевиков, призывающие рабочих и солдат на митинги, на которых офицеров называют врагами солдат; заявления более консервативных групп, с самым серьезным видом протестующих против восстаний накануне выборов в Учредительное собрание; плакаты Думы, призывающие людей к спокойствию. Везде у объявлений собирались оживленные группы людей, они бежали за разносчиками и выхватывали листы у них из рук, выдергивали объявления из пачек у расклейщиков.

На Тверской у памятника Скобелеву¹⁷ собралась большая толпа. Рабочие, моряки, студенты, выстроилась рота солдат в серых смушковых шапках, с примкнутыми штыками. В середине толпы развевался большой красный флаг. Один моряк, стоя на повозке, произносил речь. Воздух был насыщен возбуждением, и к толпе лучше было не приближаться. Когда я смотрел на них с противоположной стороны улицы, мимо проходил Самерс, наш генеральный консул. "Смотрите, - сказал он, - он старается подстрекать людей к мятежам и беспорядкам".

Пятница, 9 ноября. Сырое холодное, серое ноябрьское утро. Газет опять нет, только слухи о том, что происходит в Петрограде. Все утро я бродил по улицам... Вчера вечером наш атташе капитан Иловайский¹⁸ сообщил, что в читальне происходит собрание, где гости обсуждают меры по защите отеля в случае беспорядков. Он посоветовал мне присоединиться к ним и контролировать их действия. За длинным столом сидело человек двадцать. Во главе стола сидел генерал... Генерал велел поставить для меня стул по левую руку. Обсуждался длинный список правил и положений - на русском языке. Он прочитал их для моего ознакомления. В них прежде всего предусматривалось, что гостям необходимо раздать револьверы и выдать пропуска. Ночью гости должны были нести посменное дежурство в коридорах. У входа должен находиться человек с револьвером, а наверху кто-то обязан сидеть у телефона. Как только солдаты войдут в отель, человек у входа должен выстрелить из револьвера "не в солдат", а чтобы предупредить дежурного у телефона, который вызовет помощь. Гостям разрешается принимать посетителей только в гостиной, в противном случае требуется специальное разрешение!

...Сегодня опять провел почти весь день на улице - сыро, холодно, слякоть. На стенах прибавилось объявлений, народу еще больше. Чувствуется настороженность и неопределенность.

...Суббота, 10 ноября. Среди ночи раздались выстрелы, сначала винтовочные и затем треск пулеметов, мне показалось, что рядом с отелем. Как мы узнали позднее, большевики, на сторону которых перешли фактически все солдаты, захватили Кремль, откуда их ранее вытеснили юнкера. Сегодня утром стрельба усилилась, и из окон, вы-

* Речь идет о событиях в Москве в октябре - ноябре 1917 года.

ходящих на маленькую площадь, мы видали лишь пустые улицы. В дверях стояли несколько мужчин и мальчишек, время от времени они отваживались выйти на тротуар, но бросались назад, как только стрельба возобновлялась. Короткие периоды затишья сменялись винтовочными выстрелами и стуком пулеметов. Вверху и внизу по Тверской и перед отелем свистели пули, ударяясь с глухим звуком о мостовую и стены зданий. То и дело проносились автомашины Красного Креста с ранеными или грузовики с лежащими в кузове юнкерами.

Кофе и джем на завтрак, хлеба нет. Рано утром, совершив вылазку на улицы, Плотен¹⁹ заявил, что на крыше соседнего дома стоит пулемет. В окна отеля влетали пули. В читальне находился молодой офицер с пулевым ранением в бедро, кость и артерии, к счастью, не задело. Вскоре принесли еще одного раненого; это был солдат, очевидно, большевик. В первый раз пошли в ход мои бинты, вата и инструменту. Офицер держался стойко и спокойно; когда перевязывали рану, он закурил. Солдат был флегматичный, бесстрастный, без всякого выражения на лице; он никак не реагировал на окружающее и ни на что не жаловался. Когда мы перевязывали их, раздался треск пулеметов и винтовок, пули свистели и ударялись о мостовую.

...Что же происходило? Трудно было сказать. Ходили слухи, что большевики занимали Тверской бульвар и некоторые большие недостроенные здания, расположенные ниже, а также "Метрополь", юнкера - Кремль, университет и Большой театр. Вдоль по Тверской и с Театральной площади непрерывно летели пули, то и дело раздавались громкие взрывы снарядов, а один разорвался прямо перед отелем.

...Часов в 10 утра возбужденный шепот, а также оживленное движение в залах возвестили о прибытии солдат, и скоро группа недружелюбно настроенных, грубоватых людей вошла в коридор. Они искали в отеле оружие, конфисковали все найденные револьверы, пообещав их вскоре вернуть. Нашу комнату... охранял большой печатный плакат с надписью "Американская миссия Красного Креста в России". Успокоенные нашим видом, они миновали нас.

...Вечером стрельба постепенно отдалилась от отеля, но у нас не было никакой уверенности, что она снова не возникнет рядом. Только что пришел какой-то возбужденный молодой офицер. Он сказал, что на отель наступали правительственные войска по приказу командующего, который полагал, что мы укрывали пулемет. В ответ было сказано, что это неверно. Везде погашен свет, горит только в окнах, выходящих во двор. Непроглядная тьма в залах, где тихонько с места на место переходят призраки - люди, они собираются группами, переговариваются шепотом и вполголоса. Минуты две назад несколько юнкеров проскользнули в дверь и теперь сидят внизу, о чем-то совещаясь.

...Что происходит? Никто не знает. Должно быть, уже много убитых и раненых, и мне кажется весьма вероятным, что дело на этом не кончится. Нельзя отделаться от мысли, что, если вскоре не подойдут подкрепления, юнкера могут потерпеть поражение уже завтра. Если они потерпят поражение, это, возможно, окажется серьезным делом для города, но кто знает? Сильный грохот, слышавшийся сегодня после полудня, говорит о том, что используются большие орудия.

...Воскресенье, 11 ноября... Первую половину ночи тихо, затем рано утром частая стрельба и звуки разрыва тяжелых снарядов. Говорят, штаб уведомили, что у нас в отеле нет участников боя, и нас, кажется, пока не обстреливали из пушек... По слухам, большевики получают подкрепления. Слышится ожесточенная стрельба в направлении Арбата и Манежа, которые, как говорят, удерживают юнкера. Сегодня утром два англичанина попытались удрать, но их нигде не пропустили... Вокруг отеля сегодня тише. Похоже, что несколько снарядов попало в отель, но пока только в верхнюю часть угла, выходящего на Тверскую. Коридоры еще полны взвинченных, бледных, перепуганных людей... Вот одна огромная, толстая, разукрашенная женщина, вся увешанная бриллиантами; но мере того, как пудра и краска накладываются ею с меньшей тщательностью, лицо ее становится все более осунувшимся. Ей не сидится, она бродит вокруг, обычно останавливаясь наверху лестницы. Франтоватый, лишенный подбородка парень с черной козлиной бородкой, неся небольшую сумку в руке, шагает по коридорам рядом с женой и все время о чем-то оживленно болтает с ней. Он хорошо одет и, очевидно, преуспевает в жизни. Другой, толстенький чело-

вечек со светлыми волосами en brosse*, с осунувшимся и встревоженным лицам находится в состоянии жалкого возбуждения. Он то и дело срывается с места и подбегает к каждой группе, занятой разговором, чтобы услышать, о чем говорят.

...Новости? Слухи, что правительственные войска подходят к Петрограду. Полагают, что идут бои. Спокойный день. Зловещая тишина. Как бы вечером не возникли серьезные беспорядки. Когда в коридорах перепуганные толпы, это может плохо кончиться. Приходит П.** и сообщает, что идет совещание о двадцатичетырехчасовом перемирии. Хорошая весть, если это правда. Поговаривают, что Керенский вступил в Петроград с войсками. Слухи о возбужденной толпе, впрочем, напрасные.

Понедельник, 12 ноября. Беспокойная ночь... Вокруг отеля тише, но слышится ожесточенный, непрерывный ружейный и пулеметный огонь, выстрелы крупных орудий, вероятно, в полумиле отсюда, в направлении Арбата и Театральной. Миме²⁰ , генеральный консул Италии Майони, Шарпене и я, узнав о возможном перемирии, составили письма к обеим сторонам - советской и Думе, потребовав, чтобы нам предоставили возможность эвакуироваться из отеля или по крайней мере дали заверения, что он будет признан нейтральным пунктом. Мы отдали письмо посыльному, который обещал доставить его советской стороне. Поблизости было так тихо, что кое-кто отважился выйти на улицу. Однако никто не пошел далеко. Коридоры еще забиты перепуганными постояльцами, они стоят кучками, перешептываются и переговариваются...

Что происходит? Трудно поверить, что юнкера могут продержаться против массы большевистских солдат и вооруженных рабочих, если не подойдут подкрепления. Нас пока не тревожат, но вооружение кое-кого из постояльцев и поведение некоторых безрассудных офицеров, один из которых бродит в черкеске с огромным кинжалом за поясом, могут привести к беде... Никаких известий извне. Слухи, что Керенский вступил в Петроград с частью армии и заключил сделку с большевиками, часть которых сбежала, что все спокойно, - только слухи. Очень уж утомительно это заточение. Нельзя без риска показаться в окне. Тяжелые портьеры утром осторожно раздвигают, оставляя для защиты кружевные занавески, а ночью все плотно закрывают. Электрический свет не включается, горят только свечи в окнах, выходящих во двор... Иловайского сегодня вызвали к телефону! Его дядя прослышал, что отель разрушили. Люди сидят в битком набитых номерах, без пищи, прислушиваясь к вою снарядов над головой. Иногда до нас доходит какая-нибудь новость, но все попытки связаться с внешним миром напрасны.

...Вторник, 13 ноября... Утро начинается частой перестрелкой и беспрерывным отдаленным гулом тяжелых орудий. Бедняга Морис, обаятельный человек, серьезно болен: у него приступ лихорадки в тяжелой форме. Я убедил его лечь в мою постель и дал ему хинина. Бои в непосредственной близости от отеля стали более ожесточенными... Шарпене и Миме составили превосходный план эвакуации из отеля. Миме настаивает, чтобы французской миссии дали возможность позаботиться о всех иностранцах, которых (она) вывезет на своих грузовиках... Видя, что Миме, Майони и я что-то обсуждаем, некоторые гости начинают тревожиться; жалкие, подозрительные люди с обеспокоенными лицами повсюду следуют за нами, словно воображая, что мы намереваемся бросить их "на произвол судьбы". Тяжелый гул орудий. После обеда снаряды вдруг начали падать вокруг нас один за другим. Один снес угол крыши и повредил часть четвертого этажа. Сначала по неопытности я не понял, что снаряды взрываются в самом отеле, хотя шум и грохот были оглушительные. Но когда до меня дошло, что происходит, я решил написать кое-какие указания о своих делах. Сидя в комнате Б., где у постели бедняги Мориса находились Миме и Шарпене, я писал письмо... Вот некоторые отрывки: "Рядом разорвался большей снаряд. Они начали стрелять по какой-то цели, стоящей еще ближе к нам! Разорвались еще два больших снаряда - громче и ближе всех, хорошенько встряхнувшие нас. Люди толпятся у моей двери. В отель попало три снаряда, очевидно, при стрельбе по Кремлю, который расположен рядом. Они начали бомбардировать нас всерьез. Все спешат вниз...". В этот момент обстрел стал слишком активным, чтобы можно было писать. Снаряды рвались один за другим, повреждены комнаты на 4-м этаже, в коридорах и во дворе

* Подстриженными бобриком (фр.).

** См. прим. 22.

стелется характерный желтый дым... Вездесущий Плотен, который в течение всего этого времени всюду совал свой нос, принес несколько больших осколков, один из них величиной с полснаряда. Миме осмотрел его - он изготовлен его собственной миссией*! Номер Мориса довольно сильно поврежден, все окна выбиты, и я настаиваю, чтобы он оставался в моей постели. После наступления темноты большевики, которые, очевидно, теснят юнкеров, вошли в наш отель. Мы требуем, чтобы командир пришел к нам в номер - что он и делает - невысокий брюнет, ...которого они зовут "доктором". Мы излагаем ему наши требования, подписанные Миме, Майони и мною, для передачи их советской стороне и Думе, и просим его принять меры. С доктором прибыл начальник - прапорщик, который непосредственно командовал солдатами, высокий человек лет 35. Доктор был вежлив и обещал сделать все возможное. Но ответа не было, и через час мы разыскали прапорщика. Он был с солдатами в гостиной на первом этаже. В коридорах было темно, как ночью, а в гостиную, отгороженную от комнаты с фасада, тускло освещенную и занавешенную, битком набились солдаты в форме - здоровые, круглолицые парни, по большей части крестьяне, в серой форме, тяжелых сапогах и больших круглых смушковых шапках, с ружьями различных марок и длинными русскими штыками. Они заполнили все уголки, сидели на чем попала, лежали, свернувшись калачиком в углу на полу; многие заснули в том положении, в каком свалились на пол, - они отдыхали от своих трудов. Они сражались четыре дня. Начальник обещал попытаться получить ответ на наше письмо. Шарпене, Морис и я бродили среди солдат, болтали с ними, осматривали их оружие и амуницию. Под конец Шарпене развел руками и воскликнул: "Чего бы я только не сделал с такими парнями, как эти! Если умеешь хоть немного командовать, с ними добьешься, чего угодно". В переполненную комнату один за другим тихонько пробирались все новые солдаты, глазея на нас с молчаливым любопытством...

...Среда, 14 ноября. Бедного Мориса, который вел себя очень беспокойно, я убедил остаться в моей постели. Среди ночи меня разбудил Майони, принесший обратно письмо к Думе, которое Совет возвратил, не доставив адресату. Командир отказался эвакуировать здание, но обещал держать солдат только на первом этаже и стрелять только в случае нападения. У Майони и у меня на этот счет были сомнения, и, опасаясь, что на следующий день будут бои, мы решили обследовать подвал, в который нам, весьма вероятно, придется удалиться. Мы спустились по черной лестнице и выбрали места в подземных проходах. Как только наступил день, большевики бросились наверх и установили пулеметы на крыше и в комнатах 4-го этажа... К середине дня стрельба стала такой ожесточенной, что мы решили переселить постояльцев в подвал. Их спешно повели вниз по спиральной железной лестнице, такой узкой, что двое не могли идти рядом, мимо окон, выходящих в переулок, перед которыми нам, разумеется, пришлось пригибаться. Подвал был длинный, с низким бетонным потолком. С внешней стороны стены были из бревен, в них несколько тяжелых дверей с висячими замками. Как мы вскоре узнали, эти двери вели к складу керосина! Набившись в этот длинный коридор так плотно, что двое не могли разойтись, мы провели там остаток дня. К счастью, подвал освещался электрической лампочкой...

Странная это была картина: в длинном, узком холодном проходе с тусклым освещением, вдоль стен, в тесноте, на стульях, табуретках и досках сидели люди, обернув ноги пледом или пальто, - как на палубе корабля. Хотя наше подземное убежище было сырым и холодным, в нем было относительно тихо. Мы были избавлены от ружейного и пулеметного грохота и обрели то чувство безопасности, которое приходит в результате общения людей друг с другом. Многие жалкие, взвинченные постояльцы воспрянули духом, и я слышал, как наши экспансивные спутники спокойно разговаривают о деньгах, ценностях и финансах. Но для тех из нас, кто чувствовал на себе ответственность, это все же был беспокойный час... К вечеру стрельба вокруг нас ослабла. Однако в направлении Арбата раздавался ожесточенный, беспрерывный треск пулеметов и равномерный гул, по- видимому, тяжелых орудий. Где-то, не очень далеко, периодически рвались тяжелые снаряды. Миме сказал, что это, возможно, бьют пушки правительственных войск, которые спешат к нам на помощь. Когда стемнело,

* Так в английском тексте. По-видимому, автор имел в виду, что снаряд был изготовлен во Франции.

к северо-востоку вспыхнуло пламя большого пожара. Пригибаясь перед каждым окном, мы по спиральной лестнице пробрались наверх, в более или менее безопасный угол, и оттуда стали смотреть на пылающее небо, к которому из-за стен соседних домов вздымались языки пламени. Это было ужасное зрелище. Гул тяжелых орудий, отдаленный ружейный и пулеметный грохот; замерший, погруженный в наступающую темноту отель; мерцающий свет пожара вдали.

Среди ночи нас, по крайней мере меня и Миме, разбудил посыльный: доктор возвратился и желает нас видеть. Когда мы выходили из комнаты, Шарпене продолжал спать сном праведника... Доктор с недовольным выражением сидел в маленькой комнатке... Он сказал, что прибыл для того, чтобы задать несколько вопросов. Правда ли, что французская артиллерийская миссия снабжала снарядами юнкеров и оказывала им помощь?

...Утром в четверг, 15-го, большая часть солдат ушла из отеля, но вокруг еще идет частая стрельба, особенно со стороны черного хода и кладовой, и если нам снова придется спускаться в подвал, то это будет трудно сделать... В направлении Арбата продолжалась частая артиллерийская стрельба, вдалеке равномерно громыхали орудия. Со временем даже далекие орудия стали стрелять реже. Все чувствовали, что дело близится к концу. Было ясно, что юнкеров выбили из зданий вокруг отеля и отогнали к Кремлю и что большая часть их опорных пунктов взята сегодня утром. Ночью стрельба совсем прекратилась.

Пятница, 16 ноября. После крепкого сна нашему взору открылась приятная, хотя и странная картина. Подойдя к окнам, мы увидели, что площадь, которая столько дней была безлюдной, теперь запружена пестрой толпой. Повсюду - солдаты, в одиночку и группами, в серых шинелях и смушковых шапках, рабочие, молодые парни, некоторым из которых было трудно дать более 14 лет, с патронташами через плечо и большими винтовками с примкнутыми штыками... В отель тут же повалили друзья постояльцев, среди них - два молодых щеголеватых английских авиатора, которые хотели добраться до Петрограда в автомобиле... По-прежнему никаких вестей от нашего консульства и из Петрограда. Вскоре Миме, Барр²¹ и я вышли из отеля. Миме - в свою миссию, чтобы организовать эвакуацию иностранцев, которые все должны, по его мнению, переехать в Петровский парк и оставаться там на попечении миссии, пока не минует опасность, а Барр и я - на поиски консула...

Сразу же после полудня из французской миссии прибыли три больших грузовика и два- три автомобиля, и все иностранцы - более 40 человек - переехали в Петровский парк. Миме великодушно настаивал, чтобы [из отеля] взяли все, даже огромный ящик с картинами, принадлежащими полковнику Томпсону, которые он послал в Москву, считая, что здесь они будут в целости и сохранности. Перед заходом солнца последним автомобилем мы отъехали от отеля и помчались по людным улицам. Проехать по Тверскому было невозможно: там были баррикады из булыжника. Когда мы ехали по боковым улицам, солдаты и рабочие смотрели на нас с любопытством, иногда с враждебным, недоверчивым видом...

Тверской бульвар все еще занимали солдаты, и несколько пушек, некоторые из которых, вероятно, повинные в повреждении нашего отеля, были нацелены на Кремль. Проехав от центра города около пяти миль, мы прибыли в Петровский парк... Нас устроили удобно - лучшего нельзя было и желать... Никто пока не знал, что происходит или что могло случиться в следующий момент. После наступления темноты в город вошло несколько батальонов русских солдат. Кто они? Что это значило? Когда снова начнутся бои? Время от времени ночью в коридоре раздавалось хлопанье дверей, напоминавшее отдаленный выстрел из орудия, и тогда кое-кто начинал прислушиваться: не начинаются ли опять бои? Но они и в самом деле прекратились.

Суббота, 17-е. Сегодня из Петрограда с письмом ко мне от полковника Томпсона прибыл нарочный... Это был приказ о возвращении - первая весть за две недели. П. и Б.²² беседовали с консулом Саммерсом, которого расстроил наш предстоящий отъезд. В то утро состоялось собрание американцев, и он их заверил, что Красный Крест останется в Москве в качестве опоры, на которую они могут надеяться. Поэтому против моего желания было решено, что П. и Б. должны задержаться на несколько дней. Как нам со своими вещами добраться до Петрограда? Нужно было получить разрешение новых правителей города - Совета рабочих и солдатских депутатов. Это быстро сде-

лали П. и Б. В воскресенье днем, к нашему искреннему сожалению, мы покинули французских друзей. Их машины отвезли нас на вокзал...

...Вокзал был переполнен; в залах ожидания, на перроне - везде толпились пассажиры, вооруженные рабочие и солдаты; пыль, дым, шум, грязь, суматоха. Солдаты арестовали двух молодых офицеров. Когда их допрашивали, вокруг образовалась толпа. Одного увели, другого освободили. В то время, когда мы сидели за столом в полутемной от дыма комнате ожидания, мимо прошла с растерянным видом просто одетая женщина, которая вопросительно взглянула и затем тепло поприветствовала меня. Это была мадам А. из Петрограда, которая три месяца назад была такой толстой, увешанной бриллиантами и нелепой. Бедная женщина! Опасаясь беспорядков в Петрограде, она укрылась в деревне. Там имение ее разграбили, везде были хаос и анархия. Она бежала в безопасное, как она думала, место - в Москву, но и та встретила ее революцией и гражданской войной. Проторчав два дня на вокзале, она стала искать возможность возвратиться в Петроград.

Поездка в Петроград прошла спокойно, и на следующий день... я выехал в Харбин.

Raymond Robins. A Week in Moscow during the Revolution of November 1917. - State Historical Society of Wisconsin. Madison (Wisc.), USA. Manuscript Section. Raymond Robins Papers. 1917, August - 1918, March 15. Box N 13, pp. 1 - 29.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Заголовок документу дан И. М. Красновым. Перевод обоих текстов осуществлен с машинописных копий, содержащих значительное количество пропусков из-за ветхости оригинала. Документы публикуются с некоторыми сокращениями, все даты приведены по новому стилю.

2. Американскую миссию Красного Креста в России возглавляли: профессор медицины Чикагского университета Фрэнк Биллингс (июль - сентябрь 1917 г.), Уильям Томпсон (сентябрь - ноябрь 1917 г.), Раймонд Робинс (ноябрь 1917 г. - 15 мая 1918 г.), А. Уордвелл (16 мая - октябрь 1918 г.).

3. П. П. Батолин принадлежал к числу российских "молодых магнатов", обогатившихся в период первой мировой войны. Его фирмы наряду с фирмами Путилова и Стахеева составляли ядро хлеботоргового концерна, который имел тесные связи с крупными банками страны и был склонен к сотрудничеству с американскими монополиями, с гуверовской Администрацией продовольственной помощи и американской миссией Красного Креста в России.

4. Герберт Гувер в 1917 г. занимал посты администратора Американской продовольственной помощи и члена военного торгового совета США, в 1921 - 1922 гг. был министром торговли, а в 1929 - 1933 годы - президентом США.

5. Речь идет о московском Государственном совещании 12 - 15 (25 - 28) августа 1917 г., созванном Временным правительством с целью консолидации контрреволюционных сил для борьбы с нараставшим революционным движением. Империалисты союзных стран через своих представителей в России финансировали и направляли это совещание. Р. Робинс допускает грубую ошибку, заявляя, что оно представляло все "социальные слои" и "практически весь русский народ". Делегация от Советов и их Центрального Исполнительного Комитета была представлена лишь меньшевиками и эсерами. Московские рабочие под руководством большевиков в знак протеста ответили на это совещание мощной забастовкой, в которой приняло участие свыше 400 тыс. человек.

6. Московское Государственное Совещание не оправдало надежд контрреволюции. Тогда силы реакции во главе с Корниловым решили прибегнуть к военному заговору, чтобы "уничтожить большевизм".

7. Контрреволюционное выступление во главе с генералом Л. Г. Корниловым началось 25 августа (7 сент.) 1917 года. В течение нескольких дней этот мятеж был подавлен. В ноябре 1917 г. Корнилов бежал на Дон, где возглавил "доброволь-

ческую" белогвардейскую армию, в марте 1918 г. был убит в боях под Екатеринодаром (ныне Краснодар).

8. В. Б. Томпсон - миллионер, крупный акционер ряда фирм, один из директоров Федерального резервного банка Нью-Йорка и страховой компании "Метрополитен Лайф Иншуренс К^о ".

9. АФТ - Американская федерация труда, крупнейшая в США профсоюзная организация, которую возглавлял тогда Семюэль Гомперс. Руководство АФТ по отношению к Советской стране занимало резко враждебную позицию.

10. Р. Робинс умалчивает о том, что российская крупная буржуазия сознательно обостряла экономические трудности в стране, стараясь голодом удушить пролетариат, поднимавшийся на борьбу за свое освобождение; что в углублении экономического паралича принимала участие англо-франко-американская буржуазия.

11. Здесь под "русскими революционерами" Р. Робинс подразумевает все силы, выступавшие против царизма.

12. Е. К. Брешко-Брешковская (1844 - 1934), прозванная эсерами "бабушкой русской революции", свою революционную деятельность начала в 1873 г. хождением в народ. После Февральской революции примкнула к правому крылу партии "Воля народа". Рьяно выступала против Великой Октябрьской социалистической революции и большевистской партии. Эмигрировала в США, где призывала американское правительство к вооруженной интервенции против Советской власти.

13. Н. В. Чайковский - один из лидеров правых эсеров, принимал активное участие в борьбе с социалистической революцией. В 1918 - 1919 гг. возглавлял марионеточное контрреволюционное "архангельское правительство", опиравшееся на поддержку англо-американских интервентов.

14. Е. Е. Лазарев участвовал в революционном движении с 70-х годов XIX в.; один из создателей эсеровской партии. В период первой мировой войны примыкал к оборонцам, сотрудничал в эсеровских органах "За рубежом", "Новости". После Февральской революции выступал как видный член фракции правых эсеров.

15. Утверждение Р. Робинса о том, что Всероссийское демократическое совещание в Петрограде 14 - 22 сентября (27.IX - 5.X.1917) преследовало цель смещения Временного правительства, не соответствует действительности. Совещание было созвано эсерами и меньшевиками, чтобы преградить путь социалистической революции, подменить им предстоявший Всероссийский съезд Советов и поддержать Временное правительство. Большевики приняли участие в этом совещании, чтобы разоблачить меньшевистско-эсеровских соглашателей.

16. Имеется в виду крайне неудачная наступательная операция русских войск на Юго- Западном фронте, начатая в июне 1917 года. За десять дней русская армия потеряла до 60 тыс. солдат и офицеров и вынуждена была отступить.

17. Ныне улица Горького. На месте памятника Скобелеву сейчас стоит памятник Юрию Долгорукому.

18. Иловайский - казачий офицер, переводчик американской миссии Красного Креста.

19. Плотен - член американской миссии Красного Креста.

20. Миме, Шарпене, Морис - члены французской артиллерийской миссии.

21. Барр - капитан, член американской миссии Красного Креста.

22. П., Б., по-видимому - члены американской миссии Красного Креста.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Комментарии: