В июле 1826 г., после объявления приговора Верховного уголовного суда, участники восстания декабристов отправились на каторгу и в ссылку. Правительство предприняло экстренные меры по водворению осужденных в Сибирь и на Кавказ¹ . Первую группу, в которую вошли В. Л. Давыдов, А. З. Муравьев, Е. П. Оболенский и А. И. Якубович, вывезли из Петербурга 21 июля, а вторую (С. Г. Волконского, С П. Трубецкого, братьев А. И. и П. И. Борисовых) - через два дня. Путь их лежал на восток, где им предстояло провести многие годы, а некоторым навсегда остаться там. В далекой Сибири "первые подвижники русского освобождения", как назвал декабристов А. И. Герцен, не предались отчаянию. Они совершили большой нравственный подвиг, "несмотря на самые несчастные условия жизни, часто совсем ужасные, гнусные"² ; продолжали развивать политическую мысль; не теряя связи с народом, живо интересовались русским и европейским общественным движением. Декабристы, в частности, стали зачинателями процесса, известного под названием культурного влияния политической ссылки. Они положили начало весьма распространенному впоследствии явлению - коллективному и индивидуальному самообразованию политических ссыльных.

Часть декабристов, приговоренных к каторжным работам, была направлена сначала на заводы, соляные варницы, а затем рудники Нерчинского горного округа. Постепенно туда же привезли из Европейской России остальных "каторжников". Осенью 1827 г. царское правительство поселило большую группу (около 100 человек) декабристов для "лучшего надзора" за ними в Читинском остроге³ . Общественное положение сосланных было различным. Среди них были и блестящие столичные гвардейские офицеры, и прапорщики отдаленных гарнизонов из числа "соединенных славян" Уровень их образования сильно различался. Это предопределило характер некоторых сторон умственной деятельности ссыльных, выразившийся в их интенсивном самообразовании. "Каземат нас соединил вместе, - писал М. Бестужев, - дал нам опору друг в друге, ... дал нам материальные средства к существованию и доставил моральную пищу для духовной нашей жизни. Каземат дал нам политическое существование за пределами политической смерти"⁴ . В Читинском каземате шли бесконечные споры, выяснялось участие каждого в движении, поведение на следствии. Но мысль декабристов неустанно работала и над возможными судьбами движения. Этому помогали наблюдения над жизнью заводских рабочих, государственных крестьян. Передовая часть декабристов пыталась теоретически разрешить крестьянский вопрос. У многих из них зарождался интерес к идеям утопического социализма⁵ . Так складывалось, как выразился М. С. Лунин, их житейское поприще со вступлением в Сибирь, где они были как бы призваны словом и примером служить делу, которому себя посвятили⁶ .

В Чите жизнь декабристов подчинялась нормам каторжного режима, но все же они имели некоторые возможности для самообразования. Среди ссыльных были образованнейшие люди своего времени, которые способствовали подъему образовательного уровня товарищей по заточению. Сначала декабристы получали книг, газет и журналов очень мало; отсутствовали письменные принадлежности; "Телеграф" и "Инвалид" давались заключенным под большим секретом. Постепенно из Центральной России стали поступать с разрешения начальства книги и периодические издания. Часть литературы доставлялась нелегально. Книги стали предметом общего пользования. Шел интенсивный обмен мнениями о прочитанном. По утверждению самих декабристов, в Читинский, а позже и Петровский казематы поступали через родных или жен декабристов, проживавших с осужденными мужьями, все лучшие литературные и политические произведения и периодические издания на русском и иностранных языках. Родственники Н. М. Муравьева, С. Г. Волконского и С. П. Трубецкого переслали

¹ О пребывании декабристов под следствием и судебной расправе над ними см. С. А. Артемьев. Следствие и суд над декабристами. "Вопросы истории", 1970, NN 2, 3.

² "Литературное наследство". Т. 60, кн. 1, 1956, стр. 65.

³ См. М. В. Нечкина. Движение декабристов. Т. II. М. 1955, стр. 430.

⁴ "Воспоминания Бестужевых". М. -Л. 1951, стр. 146.

⁵ См. Г. П. Шатрова. Декабристы и Сибирь. Томск. 1962, стр. 66.

⁶ М. С. Лунин. Сочинения и письма. Птгр. 1923, стр. 6.

стр. 209

в Читу лично им принадлежавшие библиотеки, которыми широко пользовались заключенные.

Разностороннее чтение дополнялось изучением языков, в чем декабристы достигли значительных успехов. Выходцы из нижних слоев дворянства, принадлежавшие к "Обществу соединенных славян", изучали французский язык, а те, которые им владели сносно, изучали другие языки. Причем учились по методу взаимного обучения. М. Бестужев впоследствии писал: "Польскому и латинскому языку я учился у поляка Рукевича, итальянскому - у Поджио, английскому - у Чернышева, испанскому - у Завалишина, учащихся, в свою очередь, тем языкам, в которых уже сделал успехи"⁷ . Особым даром в познании языков поражал всех Д. И. Завалишин. Он, зная греческий и латинский, научился писать и читать еще на тринадцати языках. Одними он овладел с помощью товарищей, а другими - на основе имевшегося в ссылке на нескольких языках евангелия, пользуясь им как ключом и словарем. Довольно распространенным видом самообразования декабристов в Читинском и Петровском казематах, а позднее на поселении была переводческая деятельность. Переводили, "чтобы еще более укрепиться в языке"⁸ и в скромной надежде издать и получить за свой труд денежное вознаграждение.

Интерес к древней истории побуждал декабристов к работе над трудами античных авторов. А. Ф. Бригген переводил "Записки о галльской войне" Юлия Цезаря, а также Саллюстия. М. М. Спиридова и А. О. Корниловича интересовали "носитель древнереспубликанских идеалов Тит Ливии, разоблачитель императорского самовластия Тацит, враг аристократии Саллюстий.., Цицерон, речь которого против Катилины воспринималась исключительно как выступление в защиту республики". Полемика между "материалистами" и верующими привела в Чите к коллективной работе над переводом книги "История заката и падения Римской империи"⁹ Э. Гиббона. С помощью этого автора некоторые мистически настроенные декабристы предполагали утвердить религиозное мировоззрение среди своих товарищей. Однако результат получился противоположный. Один из переводчиков книги, А. Беляев, писал, что многие, прочитавшие Гиббона, "утвердились в неверии и стали в нем фанатиками"¹⁰ .

Одной из форм самообразования у ссыльных декабристов были лекции. Начало им положили в Читинском каземате рассказы А. О. Корниловича по отечественной истории, когда всех узников "по пробитии зори", то есть в 9 часов вечера, запирали без света. В дальнейшем лекции проходили систематически, чередуясь с чтением литературных произведений. Н. И. Лорер писал, что "при открытии нашей каторжной академии Николай Бестужев, брат Марлинского, прочитал нам историю русского флота; брат его, Михаил, прочел две повести. Торсон - плавание вокруг света и систему наших финансов"¹¹ . Н. Муравьев преподавал военную стратегию и тактику, Ф. Б. Вольф - физику, химию и анатомию, П. С. Бобрищев-Пушкин 2-й - высшую и прикладную математику, А. О. Корнилович и П. А. Муханов - историю России. А. Е. Розен в историко-экономических лекциях рассказывал об основных принципах освобождения крестьян от крепостной зависимости в прибалтийских губерниях: "Личное освобождение... без наделов земли, без всяких выкупных договоров, но с общим правом приобретения земельной собственности по обоюдным соглашениям"¹² . Разработка учебных курсов, подготовка к лекциям, несомненно, требовали от декабристов больших усилий. В свою очередь, такая умственная работа явилась одной из форм их индивидуального самообразования Чтение, постоянный обмен мыслями весьма плодотворно сказывались на тех декабристах, которые ранее не имели для получения образования ни времени, ни средств. Один из виднейших исследователей истории царской тюрьмы М. Н. Гернет считал, что интенсивная умственная жизнь декабристов в Читинском остроге являлась началом "образования при тюрьмах свободных университетов и курсов самообразования"¹³ .

⁷ "Воспоминания Бестужевых", стр. 280.

⁸ А. П. Беляев. Воспоминания декабристов о пережитом и перечувствованном. СПБ. 1882, стр. 222.

⁹ См. М. К. Азадовский. Затерянные и утраченные произведения декабристов. "Литературное наследство". Т. 59. 1954, стр. 738.

¹⁰ А. П. Беляев. Указ. соч., стр. 229.

¹¹ "Записки декабриста Н. И. Лорера". М. 1931, стр. 145.

¹² А. Е. Розен. Записки декабриста. СПБ. 1907, стр. 155 - 156.

¹³ М. Н. Гернет. История царской тюрьмы. Т. 2. М. 1961, стр. 178.

стр. 210

Расширение умственного кругозора и физический труд дополнялись эстетическим самовоспитанием членов тюремного общества. Одни из декабристов получили хорошее домашнее музыкальное образование, другие - дети бедных дворян - были менее подготовлены в этой области. Благодаря заботам влиятельных родственников, в Читу присылались музыкальные инструменты. Некоторым декабристам в каземате удалось научиться играть на них. Они организовали квартеты, хор под руководством П. Н. Свистунова; ставили пьесы лучших композиторов, пели; по случаю "святого дня", как называли декабристы 14 декабря 1825 г., устраивались литературно-музыкальные выступления.

В Чите декабристы пробыли три года и восемь месяцев. Летом 1830 г. двумя партиями их отправили на Петровский железный рудник Первое впечатление от новой тюрьмы было удручающим. Постройка не имела наружных окон, узники сидели без естественного света. Темные камеры, железные засовы, высокий тын в четыре этажа угнетали революционеров морально и физически. Но декабристы не падали духом. Занятия самообразованием продолжались. "Каторжная академия" функционировала с полным напряжением. В Петровском каземате "...военные науки преподавали Никита Муравьев и Репин, философию - Оболенский, историю средних веков - Спиридов, русскую историю - Муханов, физику, химию и анатомию - Вольф, астрономию - Вадковский"¹⁴ . Дополнительно к занятиям декабристы много и углубленно читали. В Петровский каземат непрерывно поступали от родственников книги и периодические издания на русском и иностранных языках. Из них составлялись довольно значительные библиотеки в домах жен декабристов и в каземате. Заключенные сами устанавливали правила коллективного пользования книгами, журналами и газетами. В 1832 г. жандармский полковник Кельчевский, побывавший в Петровском остроге, доносил царю, что в 62 камерах размещены 68 человек; окна небольшие, а смотреть в них можно, став на стул¹⁵ . Солнечный свет в камеры не проникал, узники находились в полумраке. Они сооружали подмостки к небольшим окнам, выходившим в коридор, чтобы читать и работать без искусственного освещения. В таком положении заниматься было неудобно и быстро наступало утомление. Но здесь в отличие от Читинского острога имелось зато больше простора и покоя для самостоятельных занятий, ибо почти каждый из них жил в отдельной камере.

Усиленная самообразовательная работа декабристов в Чите и Петровском не являлась лишь самоцелью. Они готовились после выхода с каторги на поселение к общественной деятельности на поселении, когда должна была наступить ограниченная свобода вне стен каземата. Особенно полезной на этом поприще оказалась деятельность И. Д. Якушкина¹⁶ . Еще в каземате, избрав своим будущим занятием на поселении обучение детей и просвещение населения, он усиленно готовился к этому. Самообразование в его занятиях выдвигалось на первый план. Благодаря казематской библиотеке он пополнял свои знания по различным отраслям науки: математике, естествознанию, затем приступил к составлению учебников, руководствуясь новыми методическими приемами преподавания. Такая работа в целях подготовки к просветительской деятельности в народе была широко распространена среди декабристов. Ею занимались И. И. Пущин, Михаил и Николай Бестужевы, И. И. Горбачевский. Оставаясь верными своим революционным идеалам, они видели в просвещении действенное средство борьбы с крепостничеством и самодержавием. При тюрьме в Петровском декабристы основали школу для обучения местных детей, заботились о них и достигли в отдельных случаях выдающегося педагогического результата. Некоторые их воспитанники сумели подготовиться к поступлению в высшие учебные заведения, блестяще выдержав вступительные испытания¹⁷ . В дальнейшем на поселении декабристы не только организовали детские школы, но и выступили инициаторами внешкольного просвещения населения, пропагандируя книгу, чтение, самообразование.

Несколько в ином плане шло самообразование М. С. Лунина. Он жил в Петровском в совершенно темной камере, в кото-

¹⁴ М. Ю. Барановская. Декабрист Николай Бестужев. М. 1954, стр. 107.

¹⁵ См. М. Н. Гернет. Указ. соч., стр. 185.

¹⁶ См. Н. М. Дружинин. Декабрист И. Д. Якушкин и его ланкастерская школа. "Ученые записки" Московского государственного педагогического института. Т. II, вып. 1, 1941, стр. 33.

¹⁷ М. Н. Гернет. Указ. соч., стр. 187 - 188.

стр. 211

рой невозможно было прорубить окно, так как к ее стене была пристроена офицерская караульная. Но и в этих условиях Лунин считал возможным пропаганду идей гражданской свободы¹⁸ . Прибыв в Читинский каземат, он при первой возможности занялся самообразованием, углубляя свои разносторонние, но не систематические знания. Лунин изучил в совершенстве греческий язык, свободно владея английским, французским и латинским языками¹⁹ . Основную часть времени, свободного от работы, Лунин проводил "за книгой или газетой". Этому способствовали значительные библиотеки его сподвижников Н. М. Муравьева, Д. И. Завалишина и превосходное книжное собрание самого М. С. Лунина²⁰ . Результаты его научных занятий, работа по самообразованию в полной мере отразились в его блестящих публицистических сочинениях ("Взгляд на русское Тайное общество с 1816 до 1826 года", "Разбор донесения Следственной комиссии"), продолжавших пропаганду декабристских идей. Они содержали критику николаевского режима и распространялись в списках по всей России. Таким образом, декабристы положили начало весьма распространенному впоследствии явлению - коллективному и индивидуальному самообразованию политических ссыльных в царской России.

¹⁸ О пропагандистской деятельности М. С. Лунина см. Н. Эйдельман. Лунин. М. 1970, стр. 240, 244 - 286.

¹⁹ С. Б. Окунь. Декабрист М. С. Лунин. Л. 1962, стр. 131.

²⁰ В. С. Манассеин. Библиотека декабриста М. С. Лунина. "Библиотековедение и библиография", 1930, N 1 - 2, стр. 104 - 106.

Постоянный адрес данной публикации: