Вокруг бегства Керенского от Октябрьской революции родилось много версий. Чаще всего говорят и пишут, что он бежал из Петрограда 25 октября на машине американского посольства в платье медицинской сестры. Об этом можно прочесть в художественной и научно-популярной литературе. Есть даже картина, на которой изображен Керенский, примеряющий платье и передник перед зеркалом. Но в действительности, как об этом свидетельствуют документы, дело обстояло несколько иначе.

Утром 25 октября 1917 г. В. И. Ленин написал обращение "К гражданам России!", в котором сообщалось о низвержении Временного правительства¹ . Примерно в то же время главнокомандующий Петроградским военным округом полковник Г. П. Полковников послал главнокомандующему Северным фронтом генералу В. А. Черемисову телеграмму, в которой сообщалось, что "Временное правительство подвергается опасности потерять полностью власть, причем нет никаких гарантий, что не будет сделано попытки к захвату Временного правительства"² .

А. Ф. Керенский всю ночь на 25 октября провел в помещении штаба округа и стал свидетелем полного успеха пролетарского восстания и столь же полного бессилия Временного правительства и его военных властей. Единственную надежду он возлагал на подход фронтовых частей с расположенного ближе всего Северного фронта, В 9 часов утра Керенский перешел в Зимний дворец и там принял решение об отьезде на Северный фронт. Но как ехать, если вокзалы заняты революционными войсками, а на улицах стоят заставы ВРК? Из города можно было выбраться только на автомобиле, однако в штабе Петроградского военного округа в этот момент не было ни одной исправной машины.

Тогда, около 10 часов утра, Г. П. Полковников поручил адъютанту управления автомобильной частью штаба прапорщику Книршу и адъютанту генерал-квартирмейстера штаба прапорщику Соболеву достать машину в английском или в каком-нибудь другом посольстве. Позднее, после ареста в Гатчине, Б. И. Книрш дал подробные показания, как ими была найдена машина и как совершилось бегство Керенского из Петрограда. "Мы вышли на улицу, - писал Книрш, - и решили, что вместо того, чтобы ехать на Французскую набережную (теперь наб. Робеспьера. - В. С),где находится английское посольство, проще всего пройти по Морской (теперь ул. Герцена. - В. С.) в итальянское посольство. Посол сказал, что машины у него нет. Тогда я позвонил из посольства присяжному поверенному (Сидамону-Эристову) и просил разрешения к нему заехать. Я знал, что у него есть автомобиль и что он живет тут же рядом, на Морской. По дороге к Сидамону-Эристову (Морская, 61) у американской миссии мы увидели машину. Соболев остался около нее и стал расспрашивать шофера, а я пошел к Эристову, который сказал, что машину даст, если таковая имеется у него в управлении на Сергеевской (теперь ул. Чайковского. - В. С). Та же, на которой он ездит, слишком слаба. С этим решением мы с Сидамоном-Эристовым выехали из его дома. У подъезда американской миссии я просил разрешения остановиться, вошел в подъезд и спросил, здесь ли прапорщик Соболев, и, получив от прислуги утвердительный ответ, я зашел на квартиру и, пройдя в гостиную, увидел Соболева, разговаривающего с поручиком в русской форме, который оказался бароном Рамзай, состоящим при посольстве, и атташе американского посольства - американца, фамилии его не помню. Я услышал только конец их разговора, из которого я понял, что американец соглашается дать автомобиль, но просит свезти его к главнокомандующему. Мы вышли все вместе; Соболева я познакомил с ожидавшим нас Сидамоном-Эристовым, и он поехал с Соболевым доставать вторую машину, а я с бароном Рамзай и с американцем на его автомобиле "рено" поехал в штаб округа"³ .

Итак, машина была найдена и доставлена к штабу. На ней действительно развевался американский флажок, который могли видеть все, входившие и выходившие из штаба, и юнкера, таскавшие дрова от Александровской колонны к Зимнему дворцу. За рулем сидел шофер-финн, служащий американской миссии. В это время в штабе разыскали еще одну машину. Керенского и его свиту можно было отправлять. В своих показаниях Книрш писал далее: "Автомобиль "Рено" остался на виду у всех у главного подъезда штаба. Я ожидал с шофером у машины. Через полчаса ко мне подошел какой-то офицер в морской форме (как потом оказалось, один из адъютантов Керенского) и сказал: поезжайте вслед за той машиной, которая сейчас выедет из ворот. Ко мне в карету сел другой офицер (позже я узнал, что это прапорщик Брезе - адъютант Козьмина)⁴ . Я увидел, как морской офицер побежал к воротам штаба, находящимся за углом, и вскоре оттуда выехал открытый автомобиль фирмы "Пирс-Арроу". Я велел шоферу ехать вслед за ним, но ввиду того, что ни я, ни шофер не знали, куда именно ехать, мы стали крутиться по площади на виду у всей толпы,

¹ См. В. И. Ленин. ПСС. Т. 35, стр. 1.

² "Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде". Сборник документов. М. 1957, стр. 402.

³ Там же, стр. 420 - 421.

⁴ Капитан А. И. Козьмин - помощник главнокомандующего Петроградским военным округом.

и только через минуту я понял, что, очевидно, от меня требуют, чтобы я ехал вперед. Сделать я этого не мог, не зная направления, и, видимо, на первом автомобиле это поняли и двинулись к арке. Миновав арку, нам знаками приказали ехать вперед, указав "прямо". Мы исполнили приказание. Миновав Мариинский дворец, я спросил Брезе, куда же ехать, он ответил: "К Царскому, по Царскосельскому шоссе". Я ответил, что не знаю, как туда выехать. На Вознесенском (теперь пр. Майорова. - В. С.) у какого-то магазина я приказал остановить машину и пропустить вперед первую машину. Остановилась и она. Оттуда прапорщику Брезе сказали ехать по Забалканскому (теперь Московский пр. - В. С). Они хотели, видимо, чтобы я ехал первым, но я упорно не хотел, не зная маршрута. На Вознесенском по переезде через Екатерининский канал (теперь канал Грибоедова. - В. С.) передний автомобиль круто завернул в какой-то переулок, видимо, не желая сталкиваться с толпой, шедшей ему навстречу. Первый автомобиль шел страшно быстро, и бывали даже в городе моменты, когда моя машина отставала от первой на четверть версты. Я видел, что в первом автомобиле сидели Керенский и Козьмин, а с ними еще два офицера - один моряк, подходивший ко мне, другой какой-то поручик. После я узнал, что первого звать Кованько, а второго Миллер⁵ и что они оба адъютанты Керенского. Мы миновали Забалканский и выехали на шоссе, ведущее через Пулково в Гатчину"⁶ . Как видно из рассказа Книрша, А. Ф. Керенский выехал из Петрограда не в американской машине, но он, несомненно, находился под ее прикрытием. Лишь на середине пути флажок на машине отвязался, и его спрятали.

Приведенный выше источник позволяет определить примерное время бегства Керенского из Петрограда: это произошло между 10 и 12 часами. В 10 часов Книрш получил приказ найти частный автомобиль, а в начале первого началось окружение Мариинского дворца, и проехать по Вознесенскому проспекту было уже невозможно, так как улица была перегорожена броневиком. Все сопровождавшие Керенского лица, за исключением капитана А. И. Козьмина, входили в его личную свиту, что еще больше подчеркивало "неофициальный" характер поездки. В "свиту" был зачислен и прапорщик Книрш. 26 октября Керенский "назначил" его исполняющим обязанности "начальника канцелярии главковерха по гражданской части и управляющего делами Временного правительства". Низложенный премьер, сбежав, стал пополнять свой "аппарат" за счет имевшихся под рукой людей.

Прибыв поздно вечером 25 октября 1917 г. в Псков, ставку Северного фронта, Керенский встретился со скептическим отношением к отправке войск на Петроград со стороны главнокомандующего фронтом генерала В. А. Черемисова. Последний старался соблюсти нейтралитет, а после ареста Временного правительства в Петрограде склонен был признать единственно законным правительством страны Совет Народных Комиссаров. Только благодаря настойчивости комиссара Временного правительства меньшевика В. С. Войтинского и генерала П. Н. Краснова, командующего 3-м конным корпусом, приунывший было Керенский решил продолжать борьбу. 27 октября войска Керенского - Краснова заняли Гатчину и Царское Село. Благодаря революционному порыву рабочих Петрограда, солдат гарнизона и моряков-балтийцев в несколько дней здесь был создан настоящий фронт. При личном участии В. И. Ленина был разработан план разгрома мятежников, и уже днем 30 октября состоялось решающее сражение у станции Александровская и у Царского Села. Казаки Краснова были разбиты и отступили сначала к Царскому Селу, а потом к Гатчине.

Вечером 31 октября Миллер от имени Керенского телеграфировал в так называемый "Комитет спасения родины и революции" о начале переговоров с Военно-революционным комитетом. Им же была передана телеграмма от имени генерала Краснова и капитана Козьмина о присылке в Гатчину 1 ноября для переговоров делегации ВРК⁷ . В это же время Керенского посетила делегация от французской миссии, находившейся при Ставке. Когда она покидала Гатчинский дворец, то вместе с нею уехал и адъютант Керенского Кованько. На следующий день в 6 часов утра в Гатчину прибыла делегация от ВРК, состоявшая из матросов во главе с П. Е. Дыбенко. Вначале делегацию разоружили и повели в штаб, но по требованию Дыбенко был созван митинг казаков, длившийся много часов подряд. В одном из пунктов переговоров, которые советская делегация вела с представителями казаков, говорилось о выдаче Керенского, его аресте и предании народному суду. Казаки согласились принять данное условие.

В эти часы Керенский находился в своей комнате на третьем этаже Гатчинского дворца, не имея никакой охраны, кроме адъютантов. Когда ему сообщили о решении казаков, Керенский вызвал к себе генерала Краснова и имел с ним разговор, ставший известным благодаря показаниям Краснова.

- Генерал, - сказал он, - вы меня предали. Тут ваши казаки определенно говорят, что они меня арестуют и выдадут матросам.

- Да, - отвечал я, - разговоры об этом идут, и я знаю, что сочувствия к вам нигде нет.

- Но и офицеры говорят то же.

⁵ В документе ошибочно "Виннер".

⁶ "Октябрьское вооруженное восстание" в Петрограде", стр. 421.

⁷ Там же, стр. 799 - 800.

- Да, офицеры особенно недовольны вами.

- Что же мне делать? Приходится покончить с собой.

- Если вы честный человек, вы поедете сейчас в Петроград с белым флагом и явитесь в Революционный комитет, где переговорите как глава правительства.

- Да, я это сделаю, генерал.

- Я даю вам охрану и попрошу, чтобы с вами поехал матрос.

- Нет, только не матрос. Вы знаете, что здесь Дыбенко?

- Я не знаю, кто такой Дыбенко.

- Это мой враг.

- Ну, что делать? Раз ведете большую игру, то надо уметь и ответ дать.

- Да, только я уеду ночью.

- Зачем? Это будет бегство. Поезжайте спокойно и открыто, чтобы все видели, что вы не бежите.

- Да, хорошо. Только дайте мне конвой надежный"⁸ .

Было около 3 часов дня. За те полчаса, которые понадобились Краснову, чтобы нарядить караул Керенскому, тот все-таки сбежал. Подполковник С. П. Попов, начальник штаба генерала Краснова, разговаривая вскоре после этого по прямому проводу с генералом В. Л. Барановским, генерал-квартирмейстером Северного фронта, высказывал предположение, что бегство Керенского было подготовлено заранее⁹ . Возможно, именно поэтому Кованько исчез из Гатчины накануне. Миллер, Брезе, Книрш, а также начальник кабинета верховного главнокомандующего поручик Данилевич, видимо, не были посвящены в планы бегства Керенского. Все они вечером 1 ноября были арестованы представителями ВРК.

А как же с переодеванием Керенского? В официальном отчете о заседании Петроградского Совета 2 ноября, на котором с докладом о ликвидации мятежа выступил П. Е. Дыбенко, говорилось, что после принятия постановления об аресте Керенского казаки и матросы пошли за ним, "но его комната оказалась пустой. Он бежал через другой выход, переодевшись матросом и надев шоферские очки"¹⁰ . То, что Керенский бежал, переодевшись именно матросом, версия куда более вероятная, чем та, согласно которой он переоделся в платье сестры милосердия. Надо иметь в виду, что в Гатчине находилась матросская делегация, членов которой казаки видели в первый раз. Да и сам Керенский в своих воспоминаниях, недавно опубликованных в английской газете "The Sunday Telegraph", подтвердил, что он удрал из Гатчины в костюме матроса¹¹ .

Перед отъездом Керенский написал два документа: распоряжение о назначении верховным главнокомандующим генерала Н. Н. Духонина и заявление о сложении с себя полномочий министра-председателя¹² . Причем в первом документе указывалось, что Духонин назначается в связи с "отъездом в Петроград" Керенского. Упоминание о Петрограде было последней "военной хитростью" "главковерха", попыткой замести следы. Свои полномочия премьера Керенский передавал Временному правительству, которое, однако, уже за неделю до этого было низложено.

36 лет было А. Ф. Керенскому в ноябре 1917 г., и еще 49 лет прожил он с тех пор. Но как политический деятель он умер именно в те дни.

⁸ "Правда", 3(16).XI.1917.

⁹ "Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде", стр. 659.

¹⁰ "Известия ЦИК и Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов", 3.XI.1917.

¹¹ См. "Комсомольская правда", 12.VI.1966.

¹² "Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде", стр. 800.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. И. СТАРЦЕВ:

Комментарии: