Автор: С. ГРИБАНОВ


Царь Никита жил когда-то

Праздно, весело, богато...

А. Пушкин

Станислав ГРИБАНОВ, член Союза писателей России, полковник авиации

Напомним читателям, что военный летчик Станислав Викентьевич Грибанов, постоянный автор нашего журнала, уже опубликовал на страницах "Диалога" очерки "Не валяй дурака, Америка!", главы из книги "Хроника времен Василия Сталина", подборку документов об И. В. Сталине и его стихотворения.

Материалы, которые на этот раз автор предложил "Диалогу", главы из его новой книги "Хроника пикирующей России", которая только готовится к печати. Для повествования о семье Хрущевых С. Грибанову пришлось поработать с 5000 архивных документов, которые так или иначе коснулись судьбы летчика Леонида Хрущева.

Но и у царей, известно, бывают проблемы. Так, у Никиты было сорок дочерей, которым, как намекает поэт, кой-чего недоставало... между ног!

Как узнал о том народ -

Всякий тут разинул рот,

Ахал, охал, дивовался,

А иной, хоть и смеялся,

Да тихонько, чтобы в путь

До Нерчинска не махнуть.

Нерчинск - это еще полбеды. Царь Никита грозился всякому, кто намекнет царевнам, что у них чего-то недостает, показать "Кузькину мать"! Так и объявил: "Бабам вырежу язык, а мужчинам нечто хуже, что порой бывает туже". Поэт по этому поводу и замечает:

Царь был строг, но справедлив,

А приказ красноречив;

Всяк со страхом поклонился,

Остеречься всяк решился,

Ухо всяк держал востро

И хранил свое добро...

"Кузькиной мамой" стращать смердов любил и другой "царь Никита" - тот, который не то из большевиков, не то из троцкистов. Бывало, едут к Никите ясновельможные гости - царский фаворит Фрол Козлов, Андрей Громыко, Анастас Микоян, зятек Аджубей - все с женами. Как гудели они в царевых-то палатах, свидетельствует летописец первой волны демократического потепления О. Гриневский: "Стол, как всегда, ломился от закусок, но меню было чисто русским - уха из стерляди, жареная осетрина и перепелки..." Как говорится, скромненько, но со вкусом.

А тем временем по всему царству-государству вздымалась людская смута. Роптали смерды... В Темиртау возникли 3000 строителей, жизнью недовольные, - и заработная-то плата у них низкая, и живут-то они, видишь ли, в палатках. Пошто дергались окаянные?.. Каких-то двадцать лет до "коммунизма" оставалось - тогда перепелки каждому дураку прямо бы в рот полетели! Ну, а коль не захотели ждать смерды, пришлось их успокаивать. По этому поводу кремлевский-то летописец этак сдержанно и заметил: "Были брошены войска, и в столкновении погибло несколько десятков человек..."

"Царь Никита" не знал, что поделать со своей неуемной энергией. Гарантом его царевых причуд была та самая "Кузькина мать", и он пер по судьбам людей через все-то царство-государство, как танк. Никита единолично повелевал, "кому ехать на ярмарку, а кому с ярмарки". Он разъединил партийные комитеты на сельские и городские, запутал управление промышленностью, придумав вместо министерств госкомитеты да совнархозы. Затем урезал приусадебные участки, запретил держать на личном подворье

скот и прочую живность. В то время как отрезанные участки черноземья не засевались, зарастали бурьяном, Никита надумал покорять в Казахстане целину, а всю страну засеять кукурузой.

Генерал М. С. Докучаев, обеспечивающий безопасность царедворцев высших ступеней, рассказывает, как при поездках по стране Никита заранее предупреждал местные власти о местах посещения. Тогда магазины по маршрутам его следования заваливали продуктами, создавая видимость изобилия. И чтобы Никите показать рост поголовья скота, его перегоняли из других областей. Никита балдел. Его "коммунизьм" был уже на горизонте...

Но вот что произошло раз у "царя-кукурузника" по дороге на государеву дачу. "В районе Огарева, - вспоминает охранник Докучаев, - местный колхоз засеял кукурузой участок. Проезжая мимо него, Хрущев попросил остановиться. На нем копалась старая женщина и не видела, как подошел Хрущев. Он спросил ее: "Ну, как дела? Кукуруза растет?" Женщина, не оборачиваясь, ответила: "Один дурак придумал кукурузу. Скоро весь скот подохнет". Что было после этого на даче, трудно описать! Досталось опять-таки охране..."

Ну, а как иначе? Царя дураком обзывают! Вот сэр Черчилль - как красиво говорил. Когда его спросили: "Кто является самым умным в мире человеком?", он ответил: "Несомненно, Хрущев..." Потом, правда, добавил: "Нужно же суметь оставить двести миллионов человек без хлеба". Одно слово - джентльмен.

Сэр Черчилль из дали своего туманного Альбиона мог, конечно, и так говорить. А вот я в то время нес боевую вахту в небе на границе трех братских республик - на аэродроме Климове. Квартировали мы всем полком в избах у староверов. Помню, электричество в том местечке давали только с наступлением темноты, летом это где-то около 10 часов вечера. Так что едва только брюки успеешь погладить - и отбой. На аэродром-то летом в 4 утра отправлялись. Короче, то, о чем сэр Черчилль так изящно излагал по адресу Никиты, мы ощущали на своей заднице.

На всю жизнь запомнились мне климовские продуктовые магазинчики. Пылились там на полках одни банки с бобами в прокисшем томате - и все. Хрущевское, так сказать, изобилие. Нас, пилотов, понятно, кормили, как положено, по летной норме. А что было жрать семьям? Жена моя ходила беременной - на бобах долго ли протянешь? Так что всякий раз в летной столовке я заворачивал из своей тарелки то котлетину, то кусок мяса и тащил этот харч домой.

Вскоре меня и еще двух пилотов - Виктора Туваева и Колю Стененко - перевели в местечко Рось - это самый западный аэродром белорусского края. Говорили, что там жизнь полегче, мол, рядом Польша, ближе к Европе. Но прикатили мы туда, посмотрели - тот же хрен, только вид сбоку!

Запомнились одни учения. Куролесили мы тогда по всей Белоруссии. Сели как- то на западном полевом аэродроме, в районе Лунинец. Разместили нас на ночлежку в свободных школьных классах, и вечером пилоты решили пройтись по деревне, чей покой наши шумные истребители, понятно, основательно потревожили.

До сих пор так и стоит в памяти халупа, в которую я ненароком заглянул. Помню бесстрастные глаза женщины-хозяйки - она была в какой-то серой поддевке, на ногах лапти и, что меня окончательно сразило и навсегда оставалось тяжелым камнем воспоминаний - это земляной пол того жилища. Там же, на сене, лежал теленок, в углу висела самодельная, разукрашенная фольгой иконка Богородицы. О чем молилась, что просила, глядя на нее, та раньше времени состарившаяся женщина - кто знает. Мы, пилоты, между собой чтобы не слышал замполит да, не дай Бог, особист-кагебешник, крыли Хрущева матом!..

В Роси я снимал комнатуху у польки Болеславы Францевны. Жила она бедно и, как многие местные поляки, вскоре укатила в Варшаву к брату-прапорщику. Так вот. От Роси до ближайшего города - Гродно было часа два на автобусе- развалюхе. Туда я регулярно мотался по воскресным дням за довольно существенным для старлея аптекарским товаром. Читатель постарше, надо полагать, догадывается, о чем речь. Это нынче поколение "пепси" живет без комплексов. Звезды эстрады - законодатели мод - гордятся лидерами. Эротическими сценами хрен кого удивишь. Ну, а я, летчик-истребитель - "сталинский сокол"! - помню, нырну в дверь апте-

ки (что там зверски здоровому пилотяге делать-то было), глянув, как бы между прочим, на затерявшийся среди баночек да коробочек серенький такой пакетик, стоимостью в 4 коп., кивну аптекарше в его сторону и тихо так только два слова: "Мне - это..." Слава Богу, нас понимали. Правда, продавцы деликатного товара всякий раз растерянно переспрашивали, уточняя количество необходимого изделия N 4. Те пакетики-то приходилось брать с некоторым запасом: братья-однополчане тоже наказывали прихватить на каждого десяток- другой. Так что "тревожный" чемоданчик засыпался до отказа и - вперед, ребята! - вихрем из аптеки да поскорее домой. И то сказать, любовь-то мы понимали не виртуально...

Похоже, однако, я чуточку увлекся. Вернемся к Никите. При нем вместо уже ставшим привычным вскоре войны термина "снижение цен" в обиход вошел термин "упорядочение цен". Первым, как и следовало ожидать, "упорядочились" мясомолочные продукты, в одночасье подорожавшие на 20 - 25 процентов!

Автор книги о кремлевских женах Лариса Васильева, ссылаясь на воспоминания жены Хрущева, Нины Петровны, замечает, что Никите не по душе были беседы его матери с посторонними людьми. "Почему бы человеку из народа могло это не нравиться? Что должна была скрывать или не скрывать его простая деревенская мать? Что она могла знать в доме, где ни о чем секретном не говорилось?.. - спрашивает автор книги и сама же отвечает: - Скорее всего не нравилось Никите Сергеевичу, что мать способна разболтать всякую чепуху: какие продукты дают в спецраспределителе, сколько продуктов, какие еще привилегии имеют перед коренными москвичами приехавшие только что из провинции начальники с их большими и малыми семьями".

Картинку из царской жизни автор исследования заканчивает такими словами: "Нечего пускать сюда людей с улицы!"

"Царь Никита" в отношении своей простой и непосредственной матушки так строго распорядился совсем не случайно. Вот что свидетельствует о том времени народный депутат, начальник Центра подготовки космонавтов, прославленный летчик генерал Н. П. Каманин: "Начиная с 1958 года национальный доход в СССР и темпы роста производства с каждым годом снижаются. В 1958 году прирост национального дохода составлял 12 процентов, а темпы роста народного хозяйства - около 10 процентов; в 1963 - 1964 годах первый показатель снизился до 4 процентов, а второй - до 2 процентов. Я давно подозревал наличие крупных провалов в нашем сельском хозяйстве, но никогда не думал, что они столь значительны".

Судьба не раз сводила меня с Николаем Петровичем - от первых шагов в небе в киевском аэроклубе до отряда космонавтов. Позже довелось познакомиться с воспоминаниями и страницами его дневника, еще не тронутого поветрием далекой хрущевской оттепели. С горечью генерал Каманин признавался на исповедальных страницах: "Тридцать лет я ношу звание Героя, я гордился этим званием, но сейчас оно для меня поблекло. Хрущев оскорбляет высокие чувства народа. Хрущева не любят, его проклинают и смеются над ним все, с кем мне приходилось говорить о нем (военные, рабочие, крестьяне, служащие, молодежь)... Хрущев разбазаривает советское добро по всему миру, а наше население терпит невзгоды (нет мяса, плохо с молоком, нет белого хлеба)".

Повышение цен на продукты питания народ встретил гневным протестом. Так называемые в компетентных органах антисоветские проявления прокатились по всей стране. В Чите чекисты обнаружили листовки в адрес Никиты: "Болтун Хрущев, где твое изобилие?", "Долой диктатуру Хрущева!". С призывами против власти подобные листовки распространялись в Тамбове, Челябинске, Донецке, Киеве, Магадане, в Кемеровской, Горьковской, Читинской областях, и председатель КГБ В. Е. Семичастный строчил Никите тревожные записки:

"1 июня слесарь литейного цеха завода им. Октябрьской революции (г. Минск) Комоцкий склонял рабочих своей смены прекратить работу. При этом он заявил: "Надо бить коммунистов, они довели до такого состояния, что начали повышать цены на продовольствие..."

Слесарь Ново-Вятского домостроительного комбината (Кировская область) Пеньков высказал террористическую угрозу в отношении одного из руководителей партии и Советского правительства.

Управлением Комитета госбезопасности Одесской области получены данные о том, что некоторые грузчики Ильичевского порта настроены не разгружать иностранные пароходы. Приняты необходимые меры".

"Необходимые меры" пришлось принимать и в столице Всевеликого войска Донского - Новочеркасске. Повышение цен на продукты питания, снижение зарплаты создавали невыносимые условия жизни, и вот утром 1 июня 1962 года рабочие Новочеркасского электровозостроительного завода восстали. Уже через несколько часов на заводском дворе горели портреты с ясновельможными рожами членов Политбюро и самого Никиты. На тендере электровоза огромными буквами рабочие передавали привет "нашему дорогому": "Хрущева на мясо!"

Свыше 4000 человек собрались на площади заводоуправления, и тогда член президиума ЦК А. Кириленко потребовал ввести в город войска Северо- Кавказского военного округа и силы внутренних войск МВД. Никита согласился.

На следующий день рабочих-электрозаводцев поддержали рабочие других заводов и предприятий, большая группа молодежи Новочеркасска. Среди демонстрантов было много женщин, детей. А навстречу этому мирному шествию с красными флагами выступили танки и солдаты на бронетранспортерах. Кириленко и прибывшие из Москвы члены Президиума ЦК Козлов и Микоян запросили у Хрущева разрешения, как пишет один из партийных идеологов господин А. Н. Яковлев, "на силовое пресечение демонстрации". Попросту - на расстрел. "Царь Никита" и на это согласился. Тогда-то и дали смердам хлеба да зрелищ!..

Позже очевидец тех событий Е. Елин засвидетельствует: "Сколько было убитых, сказать трудно. На площади лежало 200 - 250 человек, но расстрелы были и в других местах города". Партийный идеолог Яковлев, ссылаясь на архив президента РФ, уточнит итог "силового пресечения": "20 человек были убиты на месте. Из них две женщины. Раненых и получивших увечья оказалось более 40 человек. Позже 3 человека из них умерли". Заметим, 116 человек предстало тогда перед судом - за возмущение царева спокойствия. Многим из них определили срок в исправительно-трудовых лагерях строгого режима - от 10 до 15 лет, а 7 человек приговорили к расстрелу.

"Трудящиеся правильно оценили повышение закупочных и розничных цен на мясо и масло", - этак задушевно сообщили миру "акулы пера", и сомневаться в том уже никому не позволялось. Зело суров бывал царь-государь. А как иначе? Трон-то царев мигом отымут!

Раз надумал Никита служивый народ пошерстить. Показалось, что войско его шибко ест много. "Подумайте... Это же миллионы, которых нужно будет обеспечить жильем, устроить на работу, приобщить к жизни на гражданке, - взмолился министр обороны Родион Малиновский. - У нас могут возникнуть большие внутренние трудности". Никита бычился, ревел на старого кореша Родю. Но тут и самые преданные из верноподданных зароптали. "Никита Сергеевич, брось ты свою реформу - от нее лишь одни неприятности. Народ волнуется. Беспорядки начнутся, как в Венгрии. Армия для нас самая главная опора, а ты ее под нож. На кого опираться будем?" - Это Кириленко затревожился - второй человек в партии после Никиты.

На что царю опираться, чтобы на престоле сидеть, Никита и без советчиков знал. Еще до Венгрии кое-кому "Кузькину-то маму" показывал. Член ленинского Политбюро Э. Шеварднадзе вспоминает о том: "Неверно, будто впервые тяжелая боевая техника была применена против гражданского населения в Будапеште в октябре 1956 года. Танк как аргумент против инакомыслия был выставлен в Тбилиси в марте того же 1956 года". Батоно рассказывает, как тысячи тбилисцев вышли тогда на проспект Руставели, к Дому связи с петициями, телеграммами протеста. Ответ получили незамедлительно - "залпом автоматического оружия". Эдик в ту пору комсомол ил, людей кавказской национальности с трибун звал куда-то вперед, огоньком зажигал - отблеском кремлевских звезд. Это потом батоно начнет люто креститься да припоминать, как по набережной реки Куры шли танки и что из этого получилось: "В тот день, по официальным данным, погибли десятки людей, многие были ранены".

Так что "царь Никита" знал, на чем власть-то держится. А спустя годы, его опыт ох как сгодится российской демократии! Пять штук таких же танков - и царев трон, паньмаш шта-а, в кармане...

Не случайно, поди, старые пердуны-"шестидесятники" и ностальгируют нынче по хрущевской "оттепели". Им нет дела, что мрут люди - по миллиону в год потери государствообразующей русской нации. Они ухом не повели и тогда, в годы Никитиных реформ, наблюдая, как гибнут русские деревни. А ведь исчезло 139000 веками насиженных крестьянских хозяйств со своим бытом, традициями, историей...

Справедливости ради будь сказано, "царь Никита" не шибко щадил и пра-отцов российской-то демократии. Упражнения с ними он проделывал с наивностью невинной гимназистки, а придворная камарилья всячески поддерживала это его отработанное амплуа.

Скажем так, в сентябре 1959 года Хрущев побывал в Штатах и вот на встрече с лидерами американских профсоюзов завел речь о свободе творчества - как он ее понимает. "Когда мы были в Голливуде, нам показали танец "канкан". - Разговор Никита обычно начинал издалека, с какого-нибудь житейского случая, примерно: - В этом танце девушкам приходится задирать юбки и показывать заднее место, и этот танец приходится исполнять хорошим, честным артисткам". Хрущев "хорошим, честным артисткам" будто рекомендации в комсомол давал.

"Советские люди от этого зрелища отвернутся. Это порнография. Это культура пресыщенных и развращенных людей!.." - витийствовал Никита, и вот его вывод: "Вам, очевидно, нравится "свобода" смотреть на заднее место. А мы предпочитаем свободу думать, мыслить, свободу творческого развития". Свободу "думать, мыслить" Хрущев понимал тоже по-своему. Такой вот пример.

Летом 1957-го перед заседанием Президиума ЦК Екатерина Алексеевна Фурцева, секретарь ЦК, в беседе с Д. Т. Шепиловым, министром иностранных дел, перешла вдруг на шепот: "Да закройте телефон чем-нибудь, нас подслушивают!" Ну поговорили, упрятав тот телефон, скажем, под подушку. И вот, спустя время, Дмитрий Трофимович вспоминает: "Я знал, что она была возлюбленной Никиты, - это о Екатерине Алексеевне. - Мне говорили, что она неискренна. А перед этим заседанием она пришла бледная ко мне, трясется: "Если вы когда-нибудь расскажете о том, что я вам говорила, когда приходила, мы вас в лагерную пыль превратим!" О такой "свободе" - по-хрущевски - заметил на заседании Президиума и Молотов. Вячеслав Михайлович укорял Никиту за его отношение к писателям, людям творческим, которым тот грозил: "Сотрем в порошок!"

Однако Никита держался установок "Кузькиной мамы": в "канкане" под юбками у танцовщиц он видел "заднее место", которое оскорбляло его светлые, родниковой чистоты чувства. А среди писателей, в чем царь-государь не сомневался, была "некоторая часть таких, которых нужно обуздать". Это он умел делать. "Тем более, - как заметил сотрудник КГБ Петр Дерябин, - что Хрущев располагал целой конюшней таких прирученных авторов, как, к примеру, поэт Евгений Евтушенко".

Как-то уже в разгул гласности и ускорения в одной из московских газет мелькнул отрывок из воспоминаний писателя В. Аксенова. Он рассказывал об очередном историческом совещании руководителей партии и правительства с советской интеллигенцией. Тогда Ванда Василевская, влиятельная дама в литературном бомонде, упрекнула Васю за его "вредные высказывания" в польском журнале "Политика". Никита взвился: "А я его вижу. Все аплодировали, а он не аплодировал. Вон он в очках, в красном свитере! Вставайте, вставайте и идите на трибуну!"

В ударе, перепутав все на свете, Хрущев заставил выйти к трибуне совсем другого человека, отодрав его, потом выяснилось, что напрасно - это был художник Голицын. Ну, а когда пред ясны очи государя предстал подлинный Вася Аксенов, тут уж Никита продемонстрировал ему диалектическую связь "канкана", "свободы думать, мыслить" с "Кузькиной мамой". "Не знаю, сколько длилось мое позорное кремлевское стояние - пять минут или пятнадцать. Хрущев перебивал меня на каждом слове, разражался гневными филиппиками... - вспоминает Аксенов. - Потрясение было сильным, и я не очень-то хорошо помнил последовательность нашего, так сказать, "диалога"... Очередной раз повернувшись от вождя к микрофону, я стал что-то бормотать о том, что, если уж обществу так сильно не нравятся

мои сочинения, я могу вернуться к своей первой профессии, то есть к медицине, но вообще-то я не понимаю, чем я вызвал такие обвинения, ведь только об одном думаю, когда пишу, - об интересах своей родины...

- Какой родины? - зашумел опять Хрущев. - Пастернак тоже говорил о своей родине, а имел в виду совсем не то, что мы имеем в виду! О какой родине вы говорите, Аксенов?

- Я говорю о советской родине, - сказал я. - Другой у нас нет.

- Вот так и говорите! - приказал он. - Вот так впредь и говорите! Вы на вид человек честный, Аксенов, работайте, вот вам моя рука!"

У Никиты "честными" были и девки из Голливуда, чьи жопы ему так не понравились, и вот Васе комплимент отмочил. Спустя годы, писатель, уплывший все-таки подальше от родных-то берегов, с горечью заметит: "Почему я не одернул распоясавшегося паханка всей этой гопкомпании? Страхом этого не объяснишь, хотя, конечно, это было страшно - стоять один на один со свирепым тираном, перед враждебной многосотенной толпой".

Кстати, о Пастернаке. Шеф КГБ В. Е. Семичастный вспоминает, как в 1958 году, накануне юбилейных торжеств, посвященных 40-летию комсомола (Владимир Ефимович в ту пору был еще первым секретарем ЦК ВЛКСМ), Никита пригласил его и сказал:

- Завтра вы будете выступать с докладом, так не могли бы "проработать" Пастернака за "Доктора Живаго"?

- Но я не читал "Доктора Живаго", - ответил вожак молодежи.

- И я не читал. Кто ж такую х... читать будет?

Никита тут же "надиктовал зубодробительный текст" и распорядился:

- Отредактируете вместе с Аджубеем, покажете Суслову и вперед!

Верноподданные царевы слуги зорко следили за указами Никиты. Как заметил поэт в бессмертной поэме: "Ухо всяк держал востро и хранил свое добро". Не стихами, а в прозе писатель Б. Полевой (Кампов) в сентябре 1958-го настрочил письмецо в ЦК. Он информировал высокую инстанцию, мол, связанные с Соединенными Штатами реакционные силы собираются Пастернаку дать Нобелевскую премию. Полевой деликатно интересовался у ЦК: "Хотелось бы получить указание, какую позицию мы должны заранее занять в этом вопросе и какие меры нам следовало бы предпринять".

И позиция, и меры - все было определено. Так что в конце октября на общемосковском собрании Б. Полевой (Кампов) ахнул речь: "Горячая война, которая отшумела, знала своих предателей. Был такой генерал Власов... Пастернак, по существу, на мой взгляд, это литературный Власов... Я думаю, что изменника в "холодной войне" тоже должна постигнуть соответствующая и самая большая из всех возможных мер. Мы должны от имени советской общественности сказать ему: "Вон из нашей страны, господин Пастернак. Мы не хотим дышать с вами одним воздухом!.."

Не хотели тем воздухом дышать и Никитины опричники. Они принялись хватать и правых, и виноватых - всех подряд. Так, гонениям подверглись писатели В. Дудинцев - за роман "Не хлебом единым", и В. Гроссман - за роман "Жизнь и судьба". "За агитацию и пропаганду, направленную на подрыв и ослабление Советской власти", в темницу заточили участников литературных встреч у памятника Маяковскому в Москве В. Осипова, Э. Кузнецова, И. Бокштейна. По 7 да по 5 лет получили властители дум. Однако всех вольнодумцев на святой-то Руси еще никто не перевешал! Да и кем тогда в историю войдешь?..

Никитины холуи для расправы с инакомыслием стали искать другие тайные методы. Одним из таких методов стало широкое применение так называемых психушек - специальных психиатрических больниц. Туда заключали, причем бессрочно, совершенно душевно здоровых людей, которых подвергали жестоким истязаниям, "лечению" лекарствами, влияющими на психику человека, делающими его безвольным, а иногда и сумасшедшим. Скажем, делали человеку сразу 2 - 4 инъекции в разные части тела запрещенного в иных- то царствах-государствах сульфазина. "Это вызывало не только сильную головную боль и временную потерю двигательных функций, но и высокую температуру (до 40), жажду", - рассказывает партийный идеолог А. Н. Яковлев. А еще, замечает Александр Николаевич, вводили газообразный кислород под кожу. Это вызывало опухоль, многодневную боль. Инъекции аминазина вызывали цирроз печени, амнезию.

Старый идеологический работник, товарищ Яковлев знает, как обрабатывали инакомыслящих. А вот еще была мера наказания для несогласных с властью "царя Никиты", так называемая укрутка. Владимир Буковский описывает ту пытку: "Это - использование влажной парусины, которой обматывался пациент от пяток до головы. Обматывался настолько плотно, что ему было трудно дышать. Когда эта парусина начинала сохнуть, она садилась, сжималась, и человек чувствовал себя еще хуже..." Проще говоря, как свидетельствуют узники хрущевских "психушек", на все отделения тогда раздавались вопли истязуемого - и так порой 10 дней подряд... А там, глядишь, инакомыслие-то и улетучится... Если, конечно, человек не сойдет сума...

Никаких чрезвычайных обстоятельств для заключения в психбольницу не требовалось. Садисты в белых халатах придумали тип болезни, позволяющий объявить больным любого. Болезнь была теоретически обоснованна и получила название "вялотекущая шизофрения". "Психушки" ломились от узников!..

Точное число жертв нового, чудовищного метода борьбы с политической, культурной и научной общественностью страны определить, конечно, невозможно. Доподлинно известно, что главным поставщиком "больных" в спецбольницы был Институт судебной психиатрии им. Сербского в Москве. Политзаключенных закрепляли там в 5-м отделении, которым руководил профессор Д. Лунц. Сотрудник КГБ, он открыто щеголял в мундире полковника и в том институте, и в больницах. Авторы сборника "Казнимые сумасшествием", изданном во Франкфурте-на-Майне, пишут: "На его совести - муки сотен честных, абсолютно здоровых людей". Так он признал невменяемым генерала П. Г. Григоренко.

В годы войны Петр Григорьевич за боевые заслуги был награжден орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденами Красной Звезды, Отечественной войны I ст. После окончания академии Генерального штаба он руководил кафедрой управления войсками в академии им. Фрунзе. И вот результат: "За выступления против неразумной, а в ряде случаев и вредной для страны деятельности Хрущева и его приспешников я начиная с 1961 года подвергался различным внесудебным репрессиям", - пишет в открытом письме избирателям генерал П. Г. Григоренко и рассказывает, как 2 февраля 1964 года был незаконно арестован, уволен из армии без пенсии, а в июле направлен в "психушку".

Невменяемым был объявлен скульптор и писатель Михаил Александрович Нарица - за публикацию в журнале "Грани" автобиографического романа. Затем арестовали и заключили в психиатрическую лечебницу им. Кащенко писателя В. Я. Тарсиса - тоже за публикацию за бугром двух своих повестей. Валерий Яковлевич потом напишет: "Мне удалось подсчитать, что во всех сумасшедших домах и лагерях не менее 70 - 75% составляла молодежь в возрасте не старше 23 - 24 лет".

Об этом свидетельствует и Сергей Разумный. "После смерти Сталина, - пишет он в самиздатовской статье, - наказанию через суд стали подвергаться лица, в отношении которых находили хотя бы самые незначительные, но формальные основания, могущие лечь в основу их обвинения. Это были члены весьма многозначительных подпольных или полуподпольных молодежных групп". Заодно с судьями хлопотали и садисты в белых халатах. Имена некоторых из них дошли до нас в письмах и документах времен "царя Никиты". Вот они: Д. Лунц, Я. Ландау, А. Бришке, Л. Дигуре, З. Витенберг, А. Лившиц, Б. Шостакович, Р. Наджаров...

В распоряжении докторов-психиатров, кроме их генерального штаба Института им. Сербского, был ряд спецпсихбольниц рангом поменьше в Москве, Казани, Ленинграде, Минске, Днепропетровске, Черняховске, в Полтавской, Киевской областях. Доктор С. Кирсанов замечает, что созданием этих "медицинских" учреждений "Хрущев и его наследники, видимо, сделали попытку разрешить проблему политических заключенных в СССР (Хрущев в свое время заявил, что в СССР политических узников нет)".

Чуть позже глава КГБ Ю. Андропов, анализируя работу своего ведомства в отношении уголовного преследования "диссидентов", в докладе ЦК признает другое: при Хрущеве только за один 1958 год по статье 70 УК РСФСР ("Антисоветская агитация и пропаганда, направленная на подрыв или ослабление Советской власти") было осуждено 1416 человек! Докладывая ЦК о преследовании "диссидентов", шеф

КГБ подчеркнул, что в том году, "т. е. в период, который на Западе нередко называют "периодом либерализации" и к которому относятся заявления Н. С. Хрущева (27 января 1959 г.) об отсутствии "фактов привлечения к судебной ответственности за политические преступления", число осужденных составляло "почти столько, сколько за все последние девять лет".

Среди тех 1416 человек оказался и рабочий парень, крановщик Юра Гримм. Его поначалу забрали в "дурдом" - за распространение листовки с карикатурой на Хрущева. Генерал П. Г. Григоренко посоветовал ему раскаяться, и тогда "дурдом" крановщику Юре заменили тремя годами лагеря строгого режима. Чтоб знал, как на государя карикатуры-то рисовать!..

И все-таки Никиту волновали не рабочие из кружка самодеятельных художников-примитивистов. "Наиболее страдающая категория советского населения - наша интеллигенция, - этак трогательно рассуждает "царь Никита". - Творческие личности отображают в своих произведениях отношения между людьми, их духовные переживания, их контакты с властями и окружающей средой. Здесь писатель нередко попадает в тяжелую ситуацию. Начинают вмешиваться в его работу, контролировать его, вводить цензуру..."

Вон ведь, оказывается, что. Значит, писатели страдают по злой воле "Кузькиной мамы", какие-то самодуры, помимо его, царевой, воли, вмешиваются в работу художников и насилуют творческие личности... Эх, и окаянная душа - "царь Никита"!..

29 сентября 1961 года в секретариате Хрущева было отмечено, что поступил пакет от гражданина М. А. Нарицы. На почту о том пришло уведомление. Что же писал "нашему дорогому" один из тех, кого он так лицемерно называл "наиболее страдающей категорией советского населения"?

М. А. Нарица рассказывал, как его схватили в Эрмитаже после передачи рукописи романа "Неспетая песня" одному из членов французской делегации. Михаил Александрович пытался объяснить Никите, о чем была его книга: "Вам невозможно обвинить меня в клевете на советскую действительность... К капитализму я отношусь как к безнравственной и разлагающей системе... - писал он и просил: - Разрешите мне только свободно общаться с народом, не окружая меня тучей шпионов и провокаторов. Если же это окажется Вам не по силам, то по крайней мере отпустите меня вместе со всей семьей на все четыре стороны".

Ответа от Хрущева, понятно, не последовало, а просьбу писателя удовлетворили. 13 октября 1961 года М. А. Нарица был арестован, а в середине декабря его объявили умалишенным и заточили в тюремную психбольницу. В августе 1962 года арестовали и отправили в психиатрическую лечебницу писателя В. Тарсиса. В книге "Палата N 7" - подробности злоключений. "Сказание о синей мухе", уже с весны 1962 года ходившее в Москве и Ленинграде по рукам в списках, стало известно и Н. Хрущеву, который распорядился отправить В. Я. Тарсиса в психиатрическую больницу. 23 августа 1962 года писателя схватили и доставили в больницу им. Кащенко в Москве...

Долгие годы пребывания в хрущевской психушке Валерий Яковлевич опишет потом в своей книге: "Все знали, что Хрущев расправлялся с людьми, как с куклами; Сталин хотя бы устраивал суды, процессы, а этот просто вышвыривал их за борт, как ненужную ветошь".

О предтече горбачевско-ельцинской "перестройки" еще задолго до их знаменитых реформ автор "Палаты N 7" заметил: "Теперь продают и раздаривают Россию направо и налево. А почему? - И ответил: - Надо же и Хрущеву заработать себе бессмертие. Он больше ни о чем не думает... глуповат, но хватка мертвая! А такие пуще смерти боятся правды".

В 1962 году писатель Валентин Овечкин, автор известных произведений о жизни русской деревни, выдвинутый кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР, прямо сказал своим избирателям о новом культе личности - Хрущева. Такая кандидатура "царю Никите" не подходила. А вскоре представился случай и расправиться еще с одним из "наиболее страдающей категории советского населения". Осенью Овечкин подал в ЦК записку с предложением колхозной реформы по югославскому образцу - его тут же и отправили в дурдом.

Только под давлением мирового общественного мнения Валентин Владимирович был освобожден. Но больше его никто нигде не печатал, особенно после того, как он отказался писать очерк о Калиновке - месте рождения Хрущева...

Так что не случайно писатель В. Войнович назвал Никиту "ловким придворным интриганом, ради карьеры совершившим столько преступлений, что кончить он должен был виселицей"!

Но мощный хор песнопевцев, приближенных к царскому столу, полагал иначе и, работая над созданием образа "нашего дорогого Никиты Сергеевича", десять лет слагал ему героические оды. Куда там культ Сталина! Никита в своем величии рос как на дрожжах. Он стал Героем Советского Союза, трижды Героем Социалистического Труда, лауреатом всевозможных премий. И все же на душе у "царя Никиты" кошки скребли. Было отчего тревожиться всепартийному хану!.. Это нынче все просто. Расстрелял из пушек народный парламент, взял в руки свечку потолще - ив храм. Там помолился, покрестился - царствуй, лежа на боку! Грехи отпущены.

А Никита? Никитины грехи одной свечкой не замолить.

В дни, когда мировая общественность обсуждала знаменитый террористический акт в Штатах, одна из российских телепрограмм закатила две передачи кряду с внучкой Хрущева Юлией Леонидовной. За кадром голос диктора вещал о "царе Никите" как о предтече светлого будущего - того самого "коммунизьма", явление которого он обещал через 20 лет. На всякий случай из телеящика напомнили, какой "наш дорогой" Никита Сергеевич был молодец. Он и невинно осужденных-то реабилитировал, и с поста партийного секретаря собирался уйти этак интеллигентно, можно сказать, добровольно, без "Кузькиной мамы". И, надо верить, ушел бы, да, вон, кореша поторопились - сбросили с царского-то трона раньше времени.

Помнится, правда, и другое. В апреле, за полгода до дворцового переворота, Никиту чествовали в Кремле по поводу его 70-летия, а он, полон энергии, энтузиазма, тряс номенклатурным брюшком и похвалялся молодецким здоровьем. О сдаче царских полномочий и речи не шло!..

Ну а как реабилитировал Хрущев лучше участников телепередачи знает один из правозащитников, известный писатель Владимир Буковский.

В 1963 году Владимир Константинович Буковский был заключен в специальную тюремную психиатрическую больницу в Ленинграде и пробыл там полтора года. У него в квартире при обыске обнаружили две фотокопии книги Милована Джиласа, югославского политического деятеля, и это послужило основанием признать писателя Буковского сумасшедшим. Через два года его снова арестовали - за организацию демонстрации в защиту находящихся под следствием писателей А. Синявского и Ю. Даниэля. "Хрущевская реабилитация была гораздо менее честной, чем большинство тогда думали, - пишет он. - Например, как выясняется из записок в ЦК тогдашнего главы КГБ Семичастного, до конца правления Хрущева семьям тех, кто был расстрелян по приговорам троек, просто лгали о судьбе их пропавших без вести родных".

Вот строки одной такой записки: "В результате пересмотра уголовных дел с 1954 по 1961 годы из общего числа расстрелянных в несудебном порядке около половины реабилитированы. В отношении большинства из них родственникам объявлены не соответствующие в действительности сведения о смерти, якобы наступившей в местах лишения свободы".

Да ведь как было не лгать-то? Вот, к примеру, партийный функционер А. Г. Соловьев оставил потомкам свой дневник, в котором рассказывает, как Никита Хрущев пер к вершинам партийного Олимпа. "Меня и некоторых других удивляет быстрый скачок Хрущева, - пишет он. - Очень плохо учился в Промакадемии. Теперь второй секретарь, вместе с Кагановичем. Но удивительно недалекий и большой подхалим".

Известно, что в 1930 году Хрущев - слушатель Промакадемии ВСНХ СССР, поступлению в которую содействовал Л. Каганович. На втором курсе академии Никита уже секретарь партийной ячейки. Как это удалось, рассказывает главный научный сотрудник Московского объединения архивов, доктор исторических наук А. Н. Пономарев: "25 мая 1930 г. Хрущев был приглашен к редактору газеты "Правда" Л. З. Мехлису. Тот предложил ему подписать под псевдонимом "Т" заметку о росте "правых" настроений в стенах Промакадемии. Хрущев согласился. И через три дня "сознательного студента" второго курса срочно избирают секретарем партийной ячейки... За семь месяцев хрущевского секре-

тарства из заседаний бюро ячейки и партийных собраний фактически выпали все вопросы, кроме персональных дел коммунистов. При этом использовались разнообразные средства дискриминации обсуждаемых - вплоть до непроверенных слухов, обрывков разговоров и клеветнических заявлений. Инсценировал подобные нечистоплотные приемы лично Хрущев, проявляя при этом немалые дирижерские способности. Обвинения носили порой настолько бездоказательный, огульный характер, что многие не выдерживали. Например: "В ответ на оглашение т. Хрущевым заявления, что якобы я веду на швейной фабрике явно фракционную работу и что брат у меня - бывший белый офицер, с которым поддерживаю связь, категорически отрицаю и заявляю, что это наглая ложь", - возмущался бывший секретарь райкома Берзин...

Поразительно, - замечает Анатолий Николаевич Пономарев, - но даже спустя много лет Хрущев так и не отказался от обвинений в адрес сокурсников, многие из которых были незаконно репрессированы..."

В январе 1931-го Хрущев, так и не доучившись в Промакадемии, по рекомендации Кагановича - секретарь Бауманского райкома партии, через полгода - Краснопресненского, самого престижного района столицы. Еще через полгода, не без помощи все той же "лохматой руки", Никита уже второй секретарь МГК ВКП(б). В январе 1934-го он - первый секретарь у московских большевиков, в марте 1935 года сменяет Кагановича на посту уже первого секретаря обкома партии. Это было весьма крупное назначение - в Московскую- то область территориально входили нынешние Тульская, Калужская, Рязанская, Калининская области.

Есть такой архив - ЦАОДМ. Не специалист не вдруг-то и расшифрует его аббревиатуры, да и не всякому интересны его фонды, описи, дела. Центральный архив общественных движений Москвы - уже понятно, чем он занимается и что хранит. Так вот, видно, в этом скромном учреждении смерды поганые тоже кое- что не досмотрели, прошляпили записочки о царевых-то проделках. А может, и руки не дошли до каких-то там общественных движений. Таких движений, поди, полно было и в северной столице, и в Киеве, и на Кавказе... За всеми не уследишь.

Тем более что архивы на святой Руси были покруче этого - тот же архив КГБ!..

Так что читаем писульку из речи Хрущева на пленуме МГК ВКП(б): "Арестовано только (!) 308 человек. Надо сказать, что не так уж и много мы арестовали людей... 308 человек для нашей Московской организации - это мало" 1 .

На V Московской областной партконференции, которая проходила в июне 1937 года, Хрущев перебирает организации, районы и подмосковные города, где следует искать "заядлых врагов": "В Калуге - там надо покопаться. Там еще не все раскопали..." "Нами исключен из партии Коншин - секретарь Каширского райкома. Он не арестован, но его надо будет арестовать, потому что нити к нему начинают прокладываться..."

Никита в расцвете сил. Крепким, молодым голосом он наставляет партийцев на великие дела: "Надо не забывать, что в Осоавиахиме враги могут готовить свои кадры против нас. Надо посмотреть, кто тренируется, кто учится стрелять, кто готовится стать снайпером, для каких целей. А у нас обычно бывает так, что, если человек - ударник, подал заявление о том, что он хочет упражняться в стрельбе, - все ему аплодируют, не интересуются тем, что он собой представляет. А надо не забывать, что враг другой раз готовит свои кадры для действий в будущем".

Установочки "царь Никита" умел давать - будь здоров. А порой обходилось и без лишних слов, туды твою в качель!.. Старый большевик Р. А. Ульяновский вспоминает, как расправились с ним: "Ордер на арест был подписан заместителем народного комиссара внутренних дел. Но внизу стояла весьма знакомая подпись - Н. Хрущев. Мой арест был согласован с Московским комитетом партии. Это меня удивило: Хрущев меня знал. Я был одним из лучших и наиболее популярных пропагандистов Бауманского района и МК".

Мало ли кого знал Никита. А если тот "враг народа"?!

В цифрах вражья сила выглядела довольно внушительно. "Сообщаю, что всего уголовных и кулацких элементов, отбывающих наказание и


--------------------------------------------------------------------------------
1 ЦАОДМ, ф. 4, оп. 7, д. 2, л, 14, 16 (если еще не вырвали! - С. Г.).
--------------------------------------------------------------------------------
осевших в гор. Москве и Московской области, учтено 41 305 чел. ... Имеющиеся материалы дают основание отнести к 1-й категории уголовников 6500 чел. и ко 2-й категории - 5272 чел. Кулаков, отбывших в г. Москве и районах области, учтено 7869 человек. Имеющийся материал дает основание отнести из этой группы к 1-й категории 2000 чел. и ко 2-й категории - 5869 чел.".

Такую вот записочку в ЦК ВКП(б) сгонобобил Никита и просил при этом утвердить "тройку" - этакую инквизицию в составе начальника управления НКВД, заместителя прокурора по Московской области и себя лично. Энергии у Хрущева хватало не только на те "тройки". "По свидетельствам очевидцев, Никита Сергеевич неоднократно присутствовал при допросах на Лубянке арестованных партийных работников. И регулярно вносил наверх предложения об усилении борьбы с "подозрительными элементами", - пишет доктор исторических наук, главный научный сотрудник Московского городского объединения архивов А. Н. Пономарев и приводит еще несколько цифр, скрыть которые было невозможно: "К 1938 г. значительная часть московского актива была буквально выкошена органами НКВД. Из 38 секретарей МК и МГК, работавших на этих должностях в 1934 - 1937 гг., избежали репрессий лишь трое. Было арестовано 136 из 146 секретарей горкомов и райкомов, многие руководящие советские, профсоюзные работники, руководители предприятий, специалисты, деятели науки и культуры".

Итак, в первопрестольной легкодумная Фортуна несла Никиту на всех парусах все выше и выше. В феврале 1938 года он является на Украину - уже первым секретарем ЦК компартии! - а в июне на XIV съезде украинских коммунистов призывает их доистребить кой-кого из "врагов народа": "У нас на Украине состав Политбюро ЦК КП(б)У почти весь, за исключением единиц, оказался вражеским. Приезжал Ежов, и начался настоящий разгром. Я думаю, что сейчас мы врагов доконаем на Украине..."

Доконаем... А потом все это дело свалим на Сталина - злой грузин виноват! К слову, репрессии в Москве прекратились именно с уходом Никиты. Он же, как вспоминает председатель Моссовета В. П. Пронин, "будучи уже на Украине, на Политбюро в 1938 году настаивал на репрессиях и второго состава руководителей Московского городского комитета партии".

Ну а в Украине "царь Никита" "доканывал" с размахом и штатских, и военных. Сохранился документ - Постановление Военного Совета Киевского военного округа "О состоянии кадров командного, начальствующего и политического состава округа", подписанное командующим округом Тимошенко, членами Военного Совета КВО комкором Смирновым и секретарем ЦК КП(б)У Хрущевым. Так вот и сюжет того "слова о полку...": "В итоге беспощадного "выкорчевывания" троцкистско-бухаринских и буржуазно-националистических элементов на 25 марта 1938 года проведено следующее обновление руководящего состава округа: командиров корпусов на 100%, командиров дивизий на 96%, командиров бригад на 55%, командиров полков на 64%, комендантов УРов на 100%, начальников штабов корпусов на 67%, начальников штабов дивизий на 72%, начальников штабов полков на 58%, начальников отделов штаба округа на 84%...

Из частей Киевского военного округа по политико-моральным причинам было уволено 2922 человека, из них органами НКВД арестовано 1066 человек..."

Старый идеолог А. Н. Яковлев в свое время возглавлял Комиссию Политбюро по реабилитации жертв политических репрессий. В докладной записке его Комиссия подтверждает, что Никита лично давал согласие на аресты партийных и советских работников, сам направлял документы с предложениями об их арестах. Всего в Украине при Хрущеве только за 1938 год было арестовано 106119 человек. Репрессии продолжались и в 1939 году - тогда арестовали около 12000 человек, и в 1940-м - около 50000.

Но Никита никак не мог сдержать свой партийный темперамент, и в Кремль летели задушевные послания: "Дорогой Иосиф Виссарионович! Украина ежемесячно посылает 17 - 18 тысяч репрессированных, а Москва утверждает - не более двух-трех тысяч. Прошу принять срочные меры. Любящий Вас Н. Хрущев".

Сталин ему ответил: "Уймись, дурак!"

Но вот окончена война. Никита снова в Украине. В июне 1948 года Президиум Верховного Совета СССР принимает Указ "О выселении в отдаленные районы лиц, злостно уклоняющихся от трудовой деятельности в сельском хозяйстве и ведущих антиобщественный, паразитический образ жизни". Инициатором того решения был первый секретарь ЦК Компартии Украины Хрущев. Именно он подготовил докладную записку, в которой предлагал "издать закон, предоставляющий право общим собранием выносить приговоры о выселении за пределы республики наиболее опасных, антиобщественных и преступных элементов, упорно не желающих приобщиться к общественно полезному труду". Речь шла о крестьянах. Проще говоря, тех, кто не хотел работать в колхозах, выселять с насиженных мест к черту на кулички!.. Тут я несколько отвлекусь от великого "царя-реформатора".

В 1948 году мне довелось жить в небольшом городке Западной Украины Ковелев - по месту службы отца. После Урала запомнились базарные дни, которые проходили там почему-то по четвергам. Помню так. С раннего утра по мостовым дорогам к базарной площади начинают стягиваться отовсюду селянские брички с товаром щедрой хохляцкой земли. Но вот на основании Никитиной записки родился тот крутой Указ. Работу по выселению крестьян, имевших крепкое личное хозяйство и не вытягивающих еще и трудодни для колхозов, провели большую. По сведениям Отдела спецпоселений МВД СССР, с 1948-го по начало 1953 года с родных земель было выселено 33 266 крестьян и 13 598 членов их семей. Только за 1948 год в ссылку отправлено 27 335 человек... Тогда-то в памяти и отложилась другая картина: базарная площадь городка, где жил, опустела, больше не тянулись туда по четвергам брички с хуторов, а яблоки, груши, сливы, всякие овощи, которые продавались мешками - ведро было самой меньшей мерой! - тоскливо отвешивали на крохотных тарелочках магазинных весов заезжие люди вроде лиц кавказской национальности...

После смерти Сталина главный специалист карательной службы Лаврентий Берия раскрыл ворота всех тюрем. Началась повальная реабилитация, и все это должно было вызывать бурный восторг народа перед открывающимися горизонтами новой жизни. Стремительно шел к власти Берия. Он, понятно, тоже исключил бы себя из числа ответственных за былые разборки, и как бы повернулось его утверждение, восшествие на престол для того же Никиты - кто знает... Тогда по отработанной схеме сотоварищи Лаврентия арестовали его и отправили в лучший мир - без уведомления.

Но правда волновала общество. Никита понимал, что группой расстрелянных "гэбистов" не отделаешься. И он заметал следы - реабилитировал, амнистировал, снимал обвинения одной рукой, а другой раскручивал репрессии - в традициях ГУЛАГа! - только еще более коварно.

Уже осенью 1953 года Хрущев издает Постановление об организации 12-го (специального) отдела при 2-м Главном (разведывательном) управлении МВД. Что же предписывал хлопцам из нового отдела пока что просто секретарь ЦК Хрущев, какие задачи определял?

Тот отдел предназначался, как дословно указывалось в Постановлении, "для проведения диверсий на важных военно-стратегических объектах и коммуникациях на территории главных агрессивных государств - США и Англии, а также на территории других капиталистических стран, используемых главными агрессорами против СССР". Скажем, Пентагон - объект? Объект. А на пути к нему торчит этакое надменное, с вызовом произведение американской архитектуры - Всемирный Торговый Центр. Стало быть, согласно вышеназванному Постановлению, дурацкие небоскребы помеха? То-то и оно... Так что "для проведения диверсий" - во имя мировой революции, или, как нынче говорят, "нового мирового порядка", - хлопцы из 12-го отдела могли иметь на тех коммуникациях и объектах определенный интерес...

Однако Никита, воспитанный на классиках пролетарской революции, конечно, не останавливался на подрыве мостов, взятий почт, вокзалов. И в Постановлении об организации 12-го отдела записали: "Признать целесообразным осуществление актов террора..." Правда, потом кто-то отредактировал - два последних слова зачеркнул и от руки написал - "активных действий". Кого рекомендовалось подвергать тем "активным действиям" - в документе было указано. Это могли быть наши злобные враги из числа деятелей капиталистических стран, особо опасных иностранных разведчиков, главарей антисоветских

эмигрантских организаций, изменников Родины...

Правозащитник Владимир Буковский не без иронии заметил по этому поводу: "Хорош был либерал, не правда ли? - Это в адрес Никиты. И дальше: - Для нас же, тех, кто успел посидеть в его "оттепель", эта бумага - не открытие. И убийства, и похищения лидеров эмигрантских организаций были хорошо известны в то время, как и хрущевское изобретение - психиатрические репрессии".

Летом 1957 года на партийном пленуме Лазарь Каганович в ответ на обвинения его тоже бросил Никите прямо в глаза: "А вы разве не подписывали бумаги о расстрелах?.." Хрущев тогда был уже Первым секретарем ЦК КПСС. Но Лазарь- то его знал еще с Юзовки, именно он двигал полуграмотного Никиту к вершинам власти.

Похоже, делами Никиты интересовался и верный ленинец Шеварднадзе. "В 1956 году состоялся XX съезд партии. Никита Сергеевич Хрущев выступил на нем с "секретным" докладом о преступлениях "сталинской эпохи"... - пишет батоно и этак изящно - камешек в огород "нашего дорогого": - Ниспровергатель рядился в одежды праведника, каким он, в сущности, не был и не мог быть. Многие уже тогда задавались вопросом о роли Хрущева в годы массовых репрессий. Ведь в тридцатые годы он занимал ключевые посты. До конца этот вопрос не прояснен по сей день, однако целый ряд источников указывает на то, что и Хрущев внес свою лепту в "большой террор".

Никите не очень хотелось, чтобы его имя упоминалось в делах по ликвидации неугодных правительству лиц. Генерал-лейтенант П. А. Судоплатов, один из руководителей советских органов безопасности, незаконно арестованный по сфабрикованным обвинениям, пишет, что тридцать три раза обращался к Хрущеву и в иные инстанции с требованием предоставить ему защитника и протестом по поводу грубых фальсификаций. Ни на одно из них ответа он не получил.

"Позднее мне стало известно, что мои обращения к Серову и Хрущеву, в которых я ссылался на наши встречи в Кремле и на оперативное сотрудничество в годы войны и после ее окончания, вызвали быструю реакцию, - пишет Судоплатов. - Мой бывший подчиненный полковник Алексахин был сразу направлен в прокуратуру для изъятия всех оперативных материалов из моего уголовного дела, касавшихся участия Хрущева в тайных операциях против украинских националистов. Прокуратура заверила его, что ни в одном из четырех томов моего уголовного дела нет ссылок на Хрущева".

Об этом свидетельствует и один из руководителей 9-го управления КГБ СССР генерал М. С. Докучаев: "Боясь собственных разоблачений за прошлую деятельность, Хрущев взялся за чистку государственных и партийных архивов, в чем ему активно помогал бывший председатель КГБ И. А. Серов. Поднимали в ту пору все документы, касающиеся деятельности Хрущева в Москве и Киеве. Специальный самолет особого авиаотряда Министерства гражданской авиации часто курсировал в то время между Москвой и Киевом, доставляя Хрущеву нужные документы".

А вот что узнаем из книги об "истории власти", автор которой Р. Г. Пихоя в свое время возглавлял архивную службу России. Он рассказывает, как после похорон Сталина, а именно 5 марта 1953 года, сразу же Бюро Президиума ЦК поручило Берии, Хрущеву и Маленкову "принять меры к тому, чтобы документы и бумаги товарища Сталина, как действующие, так и архивные, были приведены в должный порядок".

Приводил их "в должный порядок" Н. С. Хрущев, отодвинув от этой процедуры своих соратников по Президиуму. "Лакуны, пропуски в документации явственно ощущаются при работе над документами, лично касающимися Хрущева, а также посвященными событиям начала 1950 годов, - замечает Пихоя и подчеркивает: - Согласно дошедшему до нас преданию, многие документы, хранившиеся в архиве IV сектора 2 , размещенном после смерти Сталина в его бывшем кабинете в Кремле, были сожжены в камине на хрущевской даче".

Цифры уничтоженных при Хрущеве архивных документов, "опасных с точки зрения власти", доподлинно известны. Так, например, если в 1945 году к уничтожению было выделено 8,7 млн. дел, то в 1955-м их было уже 68,1 млн.! В 1957 году -87,1 млн. дел, в 1959-м -87,8 млн. дел... Чтобы яснее представить эти масштабы, сравним: к


--------------------------------------------------------------------------------
2 Архив Политбюро.
--------------------------------------------------------------------------------
концу 80-х годов во всех архивах, подведомственных Главархиву страны, было 90 млн. дел.

Видно, было что уничтожать "царю Никите". Не случайно в свое время коммунисты Китая и Албанской партии труда, отмечая день рождения Сталина, сделали такое заявление: "Хрущевцы изъяли из архивов многие важные документы, свидетельствующие об их активном участии в террористической деятельности скрытых и явных врагов народа. Хрущевцы были главными вдохновителями и организаторами повсеместных арестов и доносительств, но свою вину за эти преступления они сперва свалили на своего "компаньона" - Берию, а затем - на товарища Сталина, устраненного ими из-за боязни, что Сталин арестует и уничтожит их - подлых двурушников и предателей..."

Спустя годы А. Н. Шелепин, будучи при Хрущеве председателем КГБ, признал, что расстрельные списки, на которых стояла подпись Никиты, были изъяты из архивов и переданы ему, как Первому секретарю ЦК партии. Об этом рассказывает (как, видимо, и не хотелось бы) генерал Д. Волкогонов. И он вынужден был признать, что "многие документы уже после XX съезда партии исчезли".

Словом, после хрущевской, как выразился один юрист, "систематизации документов" об архиве Сталина можно уже и не вспоминать... А то, что чудом уцелело, не сгорело в камине хрущевской дачи, в топках Лубянки да в кострах под Москвой, надежно скрыто от посторонних глаз. Легче Кощееву иглу достать, чем документы о злодеяниях Никиты. Тот же правозащитник В. Буковский, разочарованный в показушном демократизме нового российского режима, пытался было добраться до партийных архивов, и вот что из этого получилось.

"Действительно, оформив пропуск, можно было подняться на второй этаж здания бывшего ЦК... - пишет он о вновь созданном Центре хранения современной документации. - Можно было даже посмотреть описи документов... На этом и кончался демократизм новой российской власти, ибо никаких существенных документов вам видеть не полагалось. Прежде чем показать даже описи, вас знакомили с "правилами" работы Центра, из коих следовало, что, согласно указу Ельцина, из пользования изъяты:

1. Все вообще документы после 1961 года.

2. Все материалы к решениям Секретариата ЦК после 1961 года.

3. Все вообще материалы "Особой папки".

4. Все материалы международного отдела, отделов загранкадров, международной информации, административных органов, оборонной промышленности ЦК, документы КГБ и ГРУ после 1961 года".

Любопытная установочка бывшего свердловского чиновника. Если двадцать лет назад, в приснопамятный "застой", можно было как-то добраться, скажем, до выписок из протоколов Секретариата ЦК, хотя категорически запрещалось снимать с них копии, делать выписки из протоколов и даже ссылаться на них устно или письменно в выступлениях, в открытой печати или других открытых документах, то в эпоху "гласности" их вообще изъяли из пользования.

Архив Политбюро со всеми протоколами его заседаний и решениями - начиная с 1919 года! - был присоединен к президентскому архиву Горбачева, в Кремль, а уж туда без специального разрешения президента физически не проникнешь. Разве что на танках. Из Кантемировки...

Вот Буковский и рассказывает о "железном занавесе" российской демократии: "Работники президентского архива откровенно издевались надо мной, отвечая на все мои пространные запросы лаконично и нагло: "Документ не найден. Сообщите его шифр и дату", - отлично понимая, что ни того, ни другого я знать не могу..."

Лучшим же и наглядным разъяснением президентских установок было назначение руководителем Комиссии по реабилитации репрессированных бывшего заведующего отделом агитации и пропаганды ЦК А. Н. Яковлева. С виду-то господин Яковлев - простак, этакий ярославский мужичок. Но вот, к примеру, случай с теми писателями-вольнодумцами А. Синявским и Ю. Даниэлем. Тогда еще товарищ А. Яковлев определял мероприятия для разъяснения общественности "существа судебного процесса" над ними. Вся-то вина писателей, напомню, была в том, что они без спросу опубликовали свои книги за бугром.

Так вот, чтобы внушить публике, что так поступать нехорошо, писателей отдали под суд, а по всей Руси великой и предписывалось "осуществить" те разъяснительные мероприятия. Конкретно - в творческих организациях, в редакциях газет и журналов, в издательствах, на гуманитарных факультетах высших учебных заведений, в художественных вузах, в научно-исследовательских учреждениях гуманитарного профиля. Скажем, Комитету по радиовещанию и телевидению следовало подготовить и передать на зарубежные страны: "Выступления представителей советской общественности в поддержку приговора суда по делу Синявского и Даниэля; беседу видного советского юриста с обоснованием правильности приговора с точки зрения советского законодательства; материалы, разоблачающие клеветнический характер писаний Синявского и Даниэля, их призывы к террору, злостные антисемитские высказывания..." (Вон, оказывается, что! Уж не они ли и злостного террориста бен Ладена вдохновляли?..)

Минут годы. Господин А. Н. Яковлев, уже как "архитектор перестройки", заведуя Комиссией по реабилитации репрессированных, с энтузиазмом примется оправдывать невинно осужденных. На что Буковский заметит, что все это похоже, "как если бы в 1945 году реабилитацией жертв Освенцима заведовал Геббельс..."

Выходит, не все так просто с простаками-то. Зять Хрущева, наблюдательный журналист, газетчик Аджубей по поводу Никиты прямо заявил: "Он только казался простоватым человеком. Случалось, наигрывал простодушие. Но я часто видел, какими холодными, отчужденными становились в гневе его маленькие карие глаза. Он знал правила игры..."

Те правила не раз выручали "царя Никиту" из трудных ситуаций. В июне 1957 года он чуть было не лишился государевой власти. Дело происходило на заседании Президиума ЦК. Маленков, Ворошилов, Каганович, Молотов, Булганин, Первухин, Сабуров, Шепилов повели речь о том, что Хрущев неспособен руководить страной, что от обязанностей Первого секретаря его надо освободить. Четыре дня заседал Президиум. Никита взмолился: "Я никогда нигде не учился..."

Что верно, то верно. "Царь Никита" был полуграмотным. Но он так любил рассказывать, как учился - ив сельской школе, и на рабфаке, и в Промакадемии! А на самом-то деле, пробивной малый, он пролез в ряды партийной номенклатуры сначала помельче - секретарем партячейки рабфака, потом секретарем Промакадемии. Так на кой черт ему какая-то грамота - с помощью "Кузькиной матери" вперед без страха и сомнений!..

Дмитрий Трофимович Шепилов, бывший министр иностранных дел, рассказывает в книге своих воспоминаний, как однажды Никита распорядился, чтобы шифровку от посла какого-то из западных государств показали Суслову и Шелепину, и этак начальственно крупными каракулями выразил свою волю: "Азнакомица!.."

(Продолжение следует)

Постоянный адрес данной публикации: