Libmonster ID: UA-1430

Заглавие статьи Статьи. БЕГСТВО ВИЛЬГЕЛЬМА II
Автор(ы) Е. ТАРЛЕ
Источник Историк-марксист,  № 4, 1927, C. 62-72

(К истории падения монархии в Германии 1 ))

"Вне Германии многие удивлялись и удивляются тому бессилию династической пропаганды, которое не позволяет монархистам итти дальше трех-четырех очень скромных по размерам манифестаций ежегодно. Мы, немцы, этому не удивляемся. Мы с молчаливым стыдом вспоминаем о поведении императора в момент катастрофы". Эти слова были сказаны в передовице одной лево-буржуазной газеты в 1924 году.

Конечно, не личности делают историю, и не Вильгельм II провалил монархию в Германии. Но, в самом деле, об'яснить быстроту морального уничтожения династического принципа в стране, где он был так силен как среди буржуазии, так и в широких слоях собственнического крестьянства, возможно только внимательно присмотревшись к конкретным деталям событий конца 1918 года, поскольку они касались лично Вильгельма. Та мемуарная и отчасти документальная, актовая литература, которая вышла с тех пор и продолжает выходить до последнего времени, позволяет нам воссоздать вполне точно всю картину. Будем, по возможности, кратки; остановимся на главнейшем.

I

Много было попыток дать характеристику Вильгельма II и до катастрофы и после нее. Писали о нем личные враги (напр., Бисмарк в III томе своих "Gedankon und Erinnerungen"), писали бесхитростные наблюдатели, вроде, напр., гофмаршала Цедлица-Трютцшлера, (писали явные льстецы, может быть, даже уверившие себя, что они - беспристрастны, вроде покойного историка Карла Лампрехта в его книге "Der Kaiser", вышедшей в 1913 году; писали шовинисты, находившие его недостаточно решительным во внешней политике (напр. Paul Liman: "Der Kaiser"), писали социал-демократы, называвшие его "коронованным глупцом", der gekronte Narr; писал мимоходом Лев Толстой, назвавший его "самым смешным, если не самым отвратительным представителем современного императорства" и т. д. Тут было бы совершенно неуместно пытаться дать сколько нибудь исчерпывающую харак-


1 ) В основу предлагаемого этюда положены соответствующие страницы подготовляемой к печати книги "Европа в эпоху империализма".

стр. 62

теристику. Мы только отметим те черты его ума и характера, без которых непонятны многие (и притом самые значительные по последствиям) его действия.

Коренная черта его натуры - могуче-развитое, все в нем побеждающее чувство самосохранения. Непобедимое, всегда настороженное, оно брало верх над всеми другими его наклонностями и, в последнем счете, всегда оно, и только оно определяло линию его поведения. Конечно, он знал, напр., что странно не входить неделями в комнату своего больного воспалением легких ребенка из-за страха заразиться (sic!), что неловко ни разу не совершить настоящего воздушного рейса или подводного путешествия, не переставая в то же время воинственными речами приветствовать полеты цеппелинов и спуск новых подводных лодок, что непременно нужно хоть один раз за всю долгую войну приблизиться к опасному месту, хоть одну минуту побывать в линии огня, когда и английский король и семидесятивосьмилетний Клемансо сочли приличным и нужным хоть раз подвергнуться личной, явной и непосредственной опасности. Вильгельм знал, конечно, что об этом говорят, что это его роняет, но пребыл непоколебимо тверд в ограждении своей безопасности. Еще до войны он всегда уступал, как только нарывался на отпор или решительное противодействие. Так он поступил, предавши буров, которых он же подбивал к сопротивлению, - когда сообразил, что англичане раздражены и, все равно, с бурами покончат; так он повел себя, когда опубликованная 30 октября 1908 года в "Daily Telegraph" беседа императора с корреспондентом вызвала против него бурю негодования в Германии: Вильгельм пошел на самые унизительные обещания вести себя впредь осторожнее. Даже такие его характерные черты, как самопревознесшие, неуравновешенное стремление видеть себя могущественнее, чем это было на самом деле, как вера в свою миссию, данную свыше, - все эти особенности его психики отступали перед указанною первенствующей силой. Все его вызывающие речи, которыми он волновал и раздражал Европу в течение всего своего царствования, все эти заявления, что нужно порох держать сухим, все воинственные бряцания оружием - все это Вильгельм пускал в ход именно тогда, когда ровно ничего не грозило Германии, Самую неистовую из всех своих речей, где он требовал, чтобы его солдаты вели себя, как гунны при Аттилле, он сказал, отправляя войска в совершенно безопасную для них экспедицию в Китай в 1900 году, где немцы действовали вместе со всеми великими державами против плохо вооруженных боксерских отрядов. Но там, где в самом деле было возможно нарваться на отпор, Вильгельм, при всей словоохотливости, хранил всегда молчание. Его самохвальство кончалось там, где начиналась его боязнь за себя; а его боязнь за себя не кончалась нигде и никогда. В течение всей первой половины своего царствования Вильгельм II знал также твердо, как сами социал-демократы (и как все вообще), что рабочая масса по целому ряду причин, о которых тут не место говорить, далека от революционного выступления, - и именно поэтому Вильгельм II в эти годы постоянно искал и находил случаи для публичного поношения социал-демократии. Он их называл людьми, не имеющими отече-

стр. 63

ства, грозил и бранился, и снова грозил и призывал новобранцев стрелять в собственных отцов, если те взбунтуются и т. д. и т. д. Эта брань, на которую нельзя было отвечать тою же монетою вследствие существования "закона об оскорблении "величества", производила на рабочий класс впечатление, разумеется, прямо противоположное тому, на которое рассчитывал неутомимый оратор, и в 1903 году, однажды, Бебель даже заявил в рейхстаге при общем смехе: "Я оцениваю каждую императорскую речь приблизительно в сто тысяч новых голосов в нашу пользу"1 ). Но когда, в самом деле, гремела гроза, осенью 1918 года, Вильгельм II произнес самую смиренно-льстивую речь перед рабочими крупповских заводов, угрюмою и недоверчивою толпою слушавшими его.

Так было у него всегда и во всех областях действия, и эта черта бросалась в глаза многим наблюдателям, которые, однако, остерегались о ней говорить. Граф Павел Генсброх, убежденный консерватор и монархист, в своей замечательной книжке о Вильгельме II отмечает "трусость", как наихудшее из свойств Вильгельма, за которым он признает тоже хвастовство, наглость, самообожание, поверхностность, актерство, страсть к позе, пренебрежение к людям2 ). То же жестокое слово произносит и фельдмаршал Вальдерзее: "Ничего нет настоящего в императоре, император - трус насквозь"3 ).

II

Волею случая и по праву родового наследования этот человек оказался носителем монархического принципа и верховным главою германской империи в годы мировой войны. Нужно сказать, что война как то пришибла его. Если исключить первые дни, дни почти маниакального возбуждения, то, в общем нужно отметить решительное стремление Вильгельма по возможности спрятаться,, уйти от ответственности. Он ничему не мешал, потому что ни во что не вмешивался. Он сделал главнокомандующим Гинденбурга, которого он не любил, а его помощником Людендорфа, которого не только не любил, но и боялся. Беспрекословно повторять их слова и исполнять все, чего они пожелают, стало для Вильгельма основным правилом поведения с августа 1916 года (до той поры он повторял слова Фалькенгайна).

Чем больше росла популярность Гинденбурга и Людендорфа, тем больше заискивал перед ними Вильгельм. Никогда он не смел и подумать о том, чтобы воспротивиться их воле. Они пожелали избавиться от Бетмана-Гольвега - он уволил канцлера; они пожелали об'явить беспощадную подводную войну - он это сделал; они пожелали свести к нулю "мирную резолюцию" рейхстага в 1917 году - он пошел и на это.

В середине 1918 года он уже очень сильно боялся. У нас есть для этого именно момента одно в высшей степени по своему любопытное свидетельство непосредственного наблюдателя: я говорю о вышедшей вскоре


1 ) "Ich taxiere jede Kaiserrede auf ungefahr 100.000 Stimmen zu unserer Gunst".

2 ) P. Genslbroch, Abdankung und Flucht, 14, Berlin 1919.

3 ) "Nichts an Kaiser ist echt. Der Kaiser ist ein Feigling durch und durch".

стр. 64

после войны книге Карла Роснера "Король" ("Der Konig, Weg und Wende"). Второстепенный беллетрист и мобилизованный, поручик Карл Роснер, по обязанностям службы близко наблюдал Вильгельма летом 1918 г., и в названной книге, под прозрачнейшим обозначением "король", он дает описание настроений и поступков Вильгельма в эти месяцы надвигающейся катастрофы. Курьезно, что, хотя Роснер старается изо всех сил (представить Вильгельма в ореоле некоего страдальца, непонятого Гамлета, подвижника, одолеваемого злым роком и т. п., но ничего из этого не выходит: вопреки воле автора все эти сантиментальные украшения отпадают сами собою, и перед нами - мечущийся во все стороны, панически перепуганный человек, жаждущий прежде всего спасти свое физическое существование, а затем поскорее на кого-нибудь сложить свою ответственность за все содеянные нелепости и преступления. Вот два могучих и постоянных его мотива, две ноты, доминирующие в его душевном строе, с тех пор как, после начала неудач, несколько меньше стала сказываться третья нота - безмерное самохвальство, похвальба божественным происхождением своей власти и своим будущим, окончательным великолепием. И все усилия Карла Роснера окутать своего героя привлекательным романтическим плащем остаются совершенно безуспешными. Ничего, ни единого мотива, кроме двух указанных, ни один критический читатель не усмотрит в душе героя книги Роснера.

Роснер наблюдал его, притом, еще до осени 1918 года, т. -е. до наступления тех катастрофических трех месяцев, которые начались поражением между Анкром и Авром 8 августа и окончились бегством императора в Голландию 9 ноября. В эти три месяца агонии германской империи Вильгельм пребывал в состоянии какой-то хронической паники, которая необычайно обострилась в октябре, когда началась знаменитая телеграфная переписка нового канцлера Макса Баденского с президентом Соединенных Штатов Вильсоном. Вильсон требовал двух вещей: 1) капитуляции Германии и 2) низвержения Вильгельма II, очень ясно давая понять, что от этого второго условия Антанта не отступится ни за что. Вильгельм соглашался на все: и на торжественные уверения пред Вильсоном, что отныне император фактически лишен силы, и на то, что это и впредь навсегда так останется, и что Макс Баденский ведет переговоры от имени всего народа, а не от имени императора. Вильгельм беспрекословно подписывал все наскоро составленные новые законы, лишавшие его абсолютно всякой власти. Не было предела всем унижениям, на которые он шел, лишь бы его помиловали, лишь бы оставили за ним его звание.

Но ничего не помогало. Он был ненужен, - и это его губило. Рабочий класс его никогда не любил и не уважал (и не боялся, несмотря на все вызывающие речи и брань по любому поводу со стороны Вильгельма), - а буржуазия поддерживала его до тех пор, во первых, как представителя сильной монархической власти, которая способна оградить существующий социальный строй от революции, и во-вторых, как представителя военной традиции, как вершину той военно-бюрократической организации, которая представлялась наиболее дееспособной в борьбе германского финансового

стр. 65

капитала за рынки сырья, за рынки сбыта, за экономическую экспансию на всем земном шаре. Теперь, когда наступило крушение, эта организация оказалась побежденной внешним врагом, эта монархическая власть - явно-бессильной, в ближайшее, по крайней мере время, дать отпор возможной внутренней революции. Наконец, победители, устами Вильсона, заявляли, что они могут дать мир только, если император Вильгельм исчезнет.

С каждой новой нотой Вильсона положение императора становилось все безнадежней. После второй ноты (15 октября) Вильгельм II уже не мог скрывать этого ни от себя, ми от других. "Я был приглашен в рабочий кабинет императора, - пишет Ниман об этом дне (15 октября), - и нашел императорскую чету в страшном возбуждении". "Читайте. Это прямо направлено к низвержению моей династии, и, вообще, к устранению монархии! - и император трясущейся рукою указал на одно место лежавшего перед ним документа". А за этой второю нотою последовала и третья, самая фатальная для Вильгельма.

По мнению, очень распространенному в Германии и тогда и теперь, - монархия в октябре 1918 года еще могла бы быть спасена, если бы Вильгельм и кронпринц немедленно отреклись от престола в пользу кого-нибудь из младших сыновей императора. Но Вильгельм этого не желал, хотя пресса в последние дни октября дружно ему этот выход указывала. Шейдеман и Эберт тогда же решили ввести требование об отречении в условия, которые они должны поставить имперскому правительству. Помня их поведение в течение всей войны, их противники приписывали это решение резкому давлению со стороны рабочих масс. Этим внезапным радикализмом Шейдеман думал, очевидно хоть немного подержать свой весьма колебавшийся авторитет.

Да и рассуждать об этом много не приходилось: в Киле на борту броненосца "Маркграф" 28 октября 1918 года вспыхнуло революционное движение, - и в ближайшие дни оно быстро расширялось, охватывая прежде всего большие приморские города и весь флот.

III

Для Вильгельма наступали дни расе чета с судьбою. Бывали в истории люди, которые - как и он - не умели перенести выпавшего на их долю счастья, но зато неожиданно оказывались под грозою совсем иными, стойкими и мужественными. Вильгельм не умел перенести с достоинством ни того долгого счастья и ослепительного блеска, которыми была отмечена вся его жизнь, ни того страшного падения, которое постигло его в эту осень 1918 года. Война ничуть не закалила его, да и не могла закалить: ведь он ни на минуту не был лишен привычной роскоши и ни на минуту, даже отдаленно, даже случайно не подвергался опасности. Он всегда инстинктивно гнал от себя беспокойство. Напр., он отдалил от себя с начала войны своего личного друга Баллина, директора Гамбургско-Американской пароходной компании, только потому, что Баллин мрачно смотрел на затеянную войну. Царедворцы просили графа Бернсторфа передать Балладу, "чтобы он не

стр. 66

вел пред монархом таких пессимистических речей... иначе у монарха бывает нервный припадок"1 ). Заметим к слову, что Баллин покончил самоубийством как раз в день бегства Вильгельма; такие друзья были императору не нужны. Когда началось крушение, Вильгельм сразу и без тени сопротивления шел туда, куда ему говорили. Так, на полнейший отказ от фактической власти, на немедленное введение широчайшего парламентаризма он пошел мгновенно, даже и для формы ни разу не вспомнивши о "божественном происхождении" своей власти, о том, что он ответственен лишь перед небом, о всем том, о чем он совсем некстати не переставал во всеуслышание и с вызовом говорить тридцать лет, начиная с 1888 года, когда он вступил на престол. Генералы давно перестали с ним стесняться. Сын канцлера Гертлинга рассказывает, как, пред первым обращением Макса Баденского к Вильсону, Людендорф ворвался к Вильгельму, без доклада, с требованием немедленной посылки ноты с просьбой о перемирии. И Вильгельм беспрекословно подчинился и тут. Потом, когда Макс Баденский оказался сильнее Людендорфа, Вильгельм отставил Людендорфа по требованию Макса Баденского. Он жил в то время в состоянии постоянного, неизбывного страха: он боялся революции и боялся Антанты, и это видели все окружающие.

Теперь, в октябре и ноябре 1918 года впервые личная опасность стала ему грозить непосредственно. Он чувствовал себя, по отзывам наблюдавших, неспокойно в Потсдаме, из-за близости Берлина, и решил уехать в Спа, к Гинденбургу, которому теперь он доверял больше, чем другим. Да и нейтральная граница была ближе к Спа, чем к Берлину. Наиболее преданные династии прусские монархисты ставили вопрос так: "лучше пусть умрут император и кронпринц, но останется в живых монархия, чем наоборот"2 ). Но, при натуре Вильгельма и кронпринца, об этом, конечно, не могло быть и речи. Дело шло о героической форме самоубийства, а Вильгельм, как выше было отмечено, никогда не приближался за всю жизнь хотя бы к самой проблематической опасности. Но до последней минуты некоторые монархисты надеялись на этот "героический жест", и когда министр Зольф старался через Августа Эйленбурга убедить Вильгельма не бежать из Потсдама в Спа, то Эйленбург таинственно намекал, что император хочет искать смерти на поле битвы...

И в самом деле, среда наиболее преданной интересам и традициям монархии части прусского дворянства, именно в дворянстве померанской провинции, в эти дни, после третьей ноты Вильсона, возникла и была принята следующая программа действия: теперь уже спасти династию Гогенцоллернов можно только одним способом; померанские дворяне предлагают императору немедленно, смеете с ними, отправиться на передовые линии фронта, и там погибнуть3 ). Бывший канцлер империи, а в конце 1918 года обер-президент Померании Михаэлис был уполномочен передать это предложение императору; сам Михаэлис был в числе тех, кто обязался


1 ) Bernstorff, Deutschland mid Amerika, 409, Berlin. 1920.

2 ) Otto Hammann, Bilder aus der letzten Kaiserzeit, 133, Berlin. 1922.

3 ) Ludwig Herz, 69, Leipzig. 1924.

стр. 67

отправиться на фронт и погибнуть там вместе с императором. Михаэлис прибыл в Потсдам 28 октября 1918 г. Но Вильгельм чуял (или узнал), зачем приехал представитель померанских дворян, и за обедом всячески отклонял разговор и не давал гостю говорить. Михаэлис решил передать роковое поручение после обеда; но Вильгельм твердо решил не допустить его до этого: раньше, чем Михаэлис выговорил слово, император вдруг сорвался с места, наскоро пожал руку собеседнику и поспешно вышел вон1 ). Оставаться дальше в Потсдаме после этого Вильгельм не мог: ведь Михаэлис непременно вернулся бы. И кроме того, в Берлине явственно дело шло к революции.

29 октября император, не оказавшись канцлеру Максу Баденскому, решил выехать в главную квартиру, поближе к голландской границе и подальше от канцлера, убеждавшего его немедленно отречься от престола. Совершенно случайно узнавши о готовящемся от'езде императора, канцлер сейчас же послал во дворец министра Зольфа убедить Вильгельма остаться. Но все было напрасно: Вильгельм уехал.

Внезапный, против воли и почти без ведома канцлера, от'езд императора из Потсдама в Спа был, конечно, бегством, так же, как бегством было любое его передвижение в октябре и ноябре 1918 года. То ему казалось безопаснее в Потсдаме, и он мчался в Потсдам, то безопаснее было "на фронте" - и он летел "на фронт". Т.-е. собственно на настоящем фронте, на боевых "позициях в момент боя, он, конечно, никогда не появлялся, и, под "фронтом" читатель должен понимать снабженную всем комфортом богатую виллу Фрэнез в городе Спа. Жить там и гулять в парке и означало для Вильгельма "делить труды и опасности с вооруженным немецким народом", как об этом писалось в газетах, когда император уезжал в ставку.

Но на этот раз положение было хуже. Спереди грохотала непрерывная, уже месяцами длившаяся и все усиливавшаяся канонада, слышалась поступь несметных полчищ Антанты, неуклонно двигающихся на Германию, сзади не прекращался начавшийся в последнюю октябрьскую неделю глухой гул революции. И с каждым днем этот гул становился явственнее. Из Киля, из Гамбурга, из Бремена, из Мюнхена все отчетливее доносились определенные республиканские пароли и социалистические лозунги. В армии становилось очень неспокойно. А неприятель все медлил с перемирием, все не давал окончательного ответа. Ясно было, что беглецу, примчавшемуся в Спа, вскоре снова придется бежать оттуда. Но куда? В Потсдам - уже невозможно. И вот именно тогда, судя по некоторым данным, мысли Вильгельма окончательно обратились к той узенькой тропинке, которую он усмотрел между Сциллою неприятельского наступления и Харибдою народ ной революции. Уже 8 ноября голландские власти узнали о возможности внезапного появления в пределах их страны германского императора: дело


1 ) "Nach Tisch nur noch ein Kurzes Beieinanderstehen mit der Kaffe-Tasse in der Hand. Ehe ieh dem Kaiser ein letztes Wort sagen connte brach er plotzlich ab, mit eiligem und gewaltigem Handedruck und eilte hinaus, wo die Adjutanten auf inn Warteten" (позднейшее свидетельство Михаэлиса).

стр. 68

в том, что из Мюнхена пришли вести о провозглашении Баварской республики, и из Берлина ежечасно поступали все более и более грозные известия. Наконец, гроза стала бушевать совсем уж близко от императора: 8 ноября вечером в императорской вилле узнали, что в Кельне, Кобленце, Майнце вспыхнула революция в войсковых частях, что все рейнские мосты в руках восставших, что в их же власть потали огромные склады продовольствия. Собранные в Спа офицеры разных частей, которых созвали для информации о настроении армии, в громадном большинстве заявили, что поручиться за солдат и положиться на них никак невозможно.

На другой день, 9 ноября 1918 года, к императору явились, по собственной инициативе, для экстренного совещания Гинденбург, Людендорф, Гренер, Гинце, Шуленбург, Плессен и Маршаль. На вопрос Вильгельма Гинденбург заявил, что "для него невозможно сказать своему государю то, что теперь нужно сказать". Слово взял генерал Гренер, который прямо заявил, что не только революция охватывает армию, но что абсолютно невозможно выделить части, которые согласились бы эту революцию подавить силою. Граф Шуленбург не был столь пессимистичен, но слова его были бездоказательны, и Гренер тотчас же вполне опроверг их. В это время императора попросили к телефону: канцлер Макс Баденский сообщал, что в столице с утра вспыхнула революция, что войска примкнули к ней, что необходимо немедленно, сегодня же, отречение Вильгельма и кронпринца от престола. Император отошел от телефона; не ответивши на это ничего. Но берлинский телефон не умолкал, и, перемежаясь с известиями о ширящейся победоносной на всех пунктах революции, к Вильгельму непрерывно поступали ближайшие известия о гигантском мятеже в воинских частях совсем уж близко от Спа. Тогда, к середине дня, Вильгельм внезапно остановился на таком компромиссе: он отказывается от германского императорского престола, но остается прусским королем. Этот компромисс решительно ничего не устраивал. Ведь было уже известно, что вожди социал-демократов Шейдеман, Эберт и их товарищи поставили ультиматум: отречение императора и кронпринца и полное их удаление от дел; было известно и то, что громадная масса рабочих, в те дни шедшая за Карлом Либкнехтом и Розою Люксембург, ни в коем случае не примирится ни с каким половинчатым, сомнительным решением вопроса об императоре и кронпринце. Макс Баденский, все еще надеясь спасти монархию в случае полного и безусловного отказа Вильгельма и его сына, и вил я, что Вильгельм даже в этот отчаянный миг продолжает не понимать своего положения, решил действовать самостоятельно и не ждать более согласия императора... Между тем Вильгельм (уже с 8 ноября знавший, что, во всяком случае, успеет бежать в Голландию) в последние часы еще продолжал, по инерции, говорить старые, эффектные слова и предаваться привычной жестикуляции. Кронпринц предложил ему (в середине дня 9 ноября) уехать из неспокойного уже Спа в другую армию, именно в ту группу войск, которой командовал сам кронпринц. "Нет, зачем?" - возразил император, - "это могло бы показаться бегством. Я останусь здесь и соберу вокруг себя своих верных". "Ich werde hier bleiben

стр. 69

und meine Getreuen um mich scharen!". "Королевское слово!"(Ein Konigswort) - умиляется по этому поводу Ниман, присутствовавший ори всей сцене. Но не успело королевское слово отзвучать, как в дверях зала показался растерянный, дрожащий генерал Гонтард, с новой телефонограммою из Берлина в руках: "император и кронпринц низложены с престола". Только что в Берлине вышло извещение от имени канцлера, в котором сообщается о состоявшемся отказе Вильгельма и кронпринца как от германской императорской, так и от прусской королевской короны. "Измена, бесстыдная, возмутительная измена!" - вскричал император, услышавши об извещении канцлера. Граф Шуленбург, старый вояка и убежденный монархист, безусловно готовый сам умереть за монархию и убежденный, что еще только появление императора на поле битв может спасти монархический принцип, захотел воспользоваться этим (внезапным гневом Вильгельма на канцлера и вынудить у императора мрачное, но необходимое решение - "Могу ли я положиться на то, что ваше величество останетесь при войске?" - "Вы знаете мое решение, граф!" - гордо и героически отвечает Вильгельм. Через несколько минут появляются снова Гинденбург, Гренер, Гинтце, Грюнау, генералы Плессен и Маршалы за последние часы положение сильно ухудшилось; уже в войсках, охраняющих главную ставку в Спа, идет большое брожение. "Я не могу ручаться, что ваше величество не будете отвезены бунтующими войсками в Берлин и не будете там выданы революционному правительству в качестве пленника", - об'являет Гинденбург. Вызванная для охраны особы императора вторая гвардейская дивизия также охвачена революционным движением. Граф Шуленбург молчит в ожидании. По его мнению, если нет дороги назад, то есть еще дорога вперед, под французскую картечь, и это мнение он уже высказал; он только что слышал "королевское слово". Шуленбург еще не мог знать, что в этот самый день, к ночи, должен был покончить с собою директор Гамбургско-американского пароходства и личный друг Вильгельма Баллин, не пожелавший пережить позора бегства императора; но все уже знали о генерале Альвардте, который после третьей ноты Вильсона пустил себе пулю в лоб, от чувства унижения и стыда за обиды, наносимые Германии. В эти дни и в этой среде подобные события уже не казались необычайными, и "героические решения" подсказывались все настойчивее... Но нет. Самоубийство запрещено законами христианской морали, а смерть в отчаянной, безнадежной схватке с полчищами надвигающегося неприятеля и была бы замаскированным самоубийствам. Религиозный и богобоязненный Вильгельм никак не может нарушить в данном случае велений церкви. Да и, кроме того, это было бы "театральным жестам", а он, Вильгельм, не любит театральных жестов. "Какую бы пользу принесла такая инсценированная героическая роль?" - вопрошает он Нимана, вспоминая впоследствии об этом дне1 ). Все это и многое другое в том же роде читаем мы


1 ) Wanderungon mit Kaiser Wilhelm II, 105...: Welchen Nutzen eine solche inszenierte Heldenrolle bringen sollte Wir leben nicht mehr in einer Zeit wo der konigliche, feldherr mit dem Degen in der Rechten seine Triarier in dem letzten Entscheidungskampf-

стр. 70

в литературе, дружественной Вильгельму, а также в мемуарах самого Вильгельма, ненужной, скучной книжке, лживой с первой строки до последней, где он оправдывается в своих деяниях. Он, всегда, все тридцать лет своего царствования игравший разные роли, вдруг почувствовал отвращение к театральным жестам. Посылать миллионы людей под ураганный артиллерийский огонь "fur Kaiser und Reich" и требовать от них громогласно и в самых напыщенных словах ежедневного, ежечасного героического презрения к смерти - это не было театральным; но пойти в битву, наконец, в первый раз самому, чтобы спастись от позора, - это ему показалось вечером 9 ноября "театральным". Нужно заметить, что неглубокий и незначительный, но быстрый ум этого человека все-таки говорил ему, повидимому, в эти самые страшные минуты его существования о непоправимых последствиях этого шага, о том, что голландская тропинка спасает жизнь, но губит все, кроме жизни: личную честь, династическую традицию, монархию, все, что ему было дорого. Уже был подай поезд, уже Вильгельм сошел в вагон, как вдруг граф Платен сообщил ему только что полученное телефонное известие от принца Эйтель-Фритца: императрица просит передать, что "все хорошо". Императору, повидимому, стало стыдно: "Моя жена поддерживает меня, а меня хотят убедить ехать в Голландию. Я этого не сделаю. Это было бы все равно, как если бы капитан оставил свое тонущее судно". Он и теперь хотел в глаза свалить на других ответственность за свое бегство; и теперь, уже начавши бегство, повторял героические фразы, не имевшие при данных обстоятельствах и тени смысла. Ночевать Вильгельм решил в поезде. В 10 часов вечера в вагон пришел Грюнау с новым известием: революционные части войск идут на Спа. Уже нельзя было терять времени...

10 ноября, в 8 часов утра, к голландскому пограничному пункту Эйздену под'ехал автомобиль. Вильгельм, бледный как полотно, в сопровождении нескольких лиц вышел из автомобиля, подошел к пограничной страже - и отдал таможенному чиновнику свою шпагу: он был на нейтральной земле. Долгие часы затем германский император ждал на станции пока спешно извещенное голландское правительство упрашивало по телефону графа Бентанка (из английских лордов нидерландского происхождения), владельца недалеко от границы лежащего поместья Амеронген, чтобы он дал хотя бы временный приют бежавшему монарху. Но только спустя сорок часов после начала бегства Вильгельм оказался в Амеронгене. За первым обедом, когда голландские хозяева и немецкие гости чувствовали себя мучительно неловко и не смели от стыда с одной стороны, и жалости, с другой стороны встречаться глазами, Вильгельм II говорил много и охотно, с одушевлением и живостью. Говорил он один, все остальные молчали. Лэди Норе Бентинк, наблюдавшей его и оставившей описание этого дня, казалось, что он еще оглушен уничтожающей катастрофой и еще не вполне понимает своего положения. Могло


fuhrt (подлинные слова Вильгельма, сказанные Ниману уже в Голландии и опубликованные с разрешения Вильгельма. Под ироническим выражении "триарии" он разумеет, конечно померанских дворян).

стр. 71

быть и то, что наиболее могущественное из всех чувств этого человека, восторжествовавшее чувство самосохранения, стихийно и непреодолимо возбуждало и потрясало его, после долгих часок сначала смертного страха, а потом мучительного ожидания на пограничном пункте, поз проливным, не прекращавшимся двое суток дождем.

Почти тотчас же вслед за бегством Вильгельма последовало и бегство кронпринца, который в своих воспоминаниях обнаруживает полное отсутствие чувства смешного, так как хочет уверить читателя, что бежал он исключительно по одному лишь своему человеколюбию, боясь, как бы, чего доброго, из за него, кронпринца (т. -е. с целью восстановления его на прародительском престоле), не вспыхнула междоусобная война в германском народе. Он укрылся, как и отец, в Голандии, но в другом месте: голландское правительство велело ему отправиться на остров Виринген.

При таких условиях кончила свое существование династия, долгие столетия правившая в Пруссии и сорок семь лет, в пору величайшего блеска и могущества Германии, занимавшая германский императорский престол. На том самом месте в берлинском дворце, где в первый день пред'явления России ультиматума в 1914 году, стоял Вильгельм, кричавший народу о коварстве врагов, о праведной войне и победе, - теперь стоял под красным знаменем Карл Либкнехт и говорил о людях, доведших германский народ до самой страшной катастрофы его истории.

Бегство Вильгельма нанесло монархической традиции непоправимый удар. "Амеронгенский дезертир" - таков был титул, который давался ему даже в самых влиятельных среди обывательской массы и самых умеренных буржуазных газетах. Коммунистическая "Rote Fahne" воспользовалась этим событием для самой широкой (и успешной) агитации: она настойчиво сопоставляла роль Вильгельма накануне взрыва мировой войны с неведением императора в момент катастрофы. Правая социал-демократическая пресса во главе с "Vorwarts", старалась не так много говорить о первом пункте (так как помнила свою собственную роль в августе 1914 года), но с тем большим негодованием касалась бегства императора. Что касается монархистов, то именно тогда у них сложилось окончательно то убеждение, которое их не покидало и не покидает до сих пор. Вильгельм II абсолютно немыслим более, даже если бы каким-нибудь нежданным случаем сложились условия, благоприятные для реставрации монархии.

Но и самая реставрация эта была бы своего рода историческим чудом: монархия в Германии в настоящее время столь же социально бесполезна для любого класса, как был социально бесполезен Вильгельм в ноябре 1918 года. Те функции, которые давали монархии силу и жизнеспособность до войны и в первые годы войны, либо стали ненужны, либо успешно выполняются тою республикою, какую мы теперь наблюдаем в Германии (успешно, с точки зрения тех классов общества, которые до революции поддерживали монархию). А те силы пролетариата, которые не примиряются с нынешней республикою, еще меньше мирятся с мыслью о реставрации империи.


© elibrary.com.ua

Постоянный адрес данной публикации:

https://elibrary.com.ua/m/articles/view/Статьи-БЕГСТВО-ВИЛЬГЕЛЬМА-II

Похожие публикации: LУкраина LWorld Y G


Публикатор:

Бельбек ТахумовКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://elibrary.com.ua/Scientist

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Статьи. БЕГСТВО ВИЛЬГЕЛЬМА II // Киев: Библиотека Украины (ELIBRARY.COM.UA). Дата обновления: 16.06.2014. URL: https://elibrary.com.ua/m/articles/view/Статьи-БЕГСТВО-ВИЛЬГЕЛЬМА-II (дата обращения: 29.03.2024).

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Бельбек Тахумов
Donbass, Украина
1516 просмотров рейтинг
16.06.2014 (3574 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
VASILY MARKUS
Каталог: История 
3 дней(я) назад · от Petro Semidolya
ВАСИЛЬ МАРКУСЬ
Каталог: История 
3 дней(я) назад · от Petro Semidolya
МІЖНАРОДНА КОНФЕРЕНЦІЯ: ЛАТИНСЬКА СПАДЩИНА: ПОЛЬША, ЛИТВА, РУСЬ
Каталог: Вопросы науки 
8 дней(я) назад · от Petro Semidolya
КАЗИМИР ЯҐАЙЛОВИЧ І МЕНҐЛІ ҐІРЕЙ: ВІД ДРУЗІВ ДО ВОРОГІВ
Каталог: История 
8 дней(я) назад · от Petro Semidolya
Українці, як і їхні пращури баньшунські мані – ба-ді та інші сармати-дісці (чи-ді – червоні ді, бей-ді – білі ді, жун-ді – велетні ді, шаньжуни – горяни-велетні, юечжі – гутії) за думкою стародавніх китайців є «божественним військом».
10 дней(я) назад · от Павло Даныльченко
Zhvanko L. M. Refugees of the First World War: the Ukrainian dimension (1914-1918)
Каталог: История 
13 дней(я) назад · от Petro Semidolya
АНОНІМНИЙ "КАТАФАЛК РИЦЕРСЬКИЙ" (1650 р.) ПРО ПОЧАТОК КОЗАЦЬКОЇ РЕВОЛЮЦІЇ (КАМПАНІЯ 1648 р.)
Каталог: История 
18 дней(я) назад · от Petro Semidolya
VII НАУКОВІ ЧИТАННЯ, ПРИСВЯЧЕНІ ГЕТЬМАНОВІ ІВАНОВІ ВИГОВСЬКОМУ
Каталог: Вопросы науки 
18 дней(я) назад · от Petro Semidolya
ТОРГОВО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА ЕС В СРЕДИЗЕМНОМОРЬЕ: УСПЕХИ И НЕУДАЧИ
Каталог: Экономика 
27 дней(я) назад · от Petro Semidolya
SLOWING GLOBAL ECONOMY AND (SEMI)PERIPHERAL COUNTRIES
Каталог: Экономика 
32 дней(я) назад · от Petro Semidolya

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

ELIBRARY.COM.UA - Цифровая библиотека Эстонии

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры Библиотеки

Статьи. БЕГСТВО ВИЛЬГЕЛЬМА II
 

Контакты редакции
Чат авторов: UA LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Цифровая библиотека Украины © Все права защищены
2009-2024, ELIBRARY.COM.UA - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие Украины


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android