М., Посольство Республики Таджикистан в Российской Федерации, 1999, 186с.

(?) 2000

В истории отечественной науки, в отечественной истории вообще немало персонажей, о ком написано достаточно, чтобы составить себе определенное и вполне верное представление, но которых следует узнать ближе и лучше.

Таков Бободжан Гафурович Гафуров (1908-1977) - востоковед-историк, первый секретарь ЦК КП Таджикской ССР (1946-1956), директор Института востоковедения АН СССР (1956-1977), действительный член АН СССР, за свой вклад в науку посмертно удостоенный у себя на родине звания Героя Таджикистана.

На его авторитет и известность в современной России крайне негативно повлияли серьезные политические перемены в стране и обществе, а также переход отечественного востоковедения на новые идеологические позиции и к новой системе научных приоритетов. Например, о вкладе Б.Г. Гафурова в изучение проблем антиимпериалистической борьбы, влияния коммунистических идей и опыта СССР на Востоке сегодня не говорят, в том числе и в рецензируемом сборнике.

Само появление такого сборника - факт примечательный и отрадный. Для ИВ РАН, активно участвовавшего в его подготовке, это еще и погашение части морального долга перед памятью человека, которому институт обязан многим. Хорошо, что о Гафурове успели рассказать его коллеги и соратники - люди преклонного возраста.

В сборник вошли воспоминания и очерки Б.А. Литвинского ("Бободжан Гафурович Гафуров - основоположник таджикской исторической науки"), Д.С. Комиссарова ("Несколько слов о настоящем человеке"), Тимура Пулатова ("Сокровенная история таджиков"), Б.Ф. Ключникова ("Человек чести"), Л.И. Мирошникова ("Академик Б.Г. Гафуров и изучение Средней и Центральной Азии"), Г.К. Широкова ("Б.Г. Гафуров и востоковедение"), Г.Г. Котовского ("Бободжан Гафурович Гафуров - глава советского востоковедения"), В.М. Алпатова ("Мудрый руководитель и наставник"), В.М. Солнцева ("Из воспоминаний о Б.Г. Гафурове"), A.M. Гребнева ("О руководителе и учителе"), К.П. Матвеева ("Б.Г. Гафуров - человек и руководитель"), М.Т. Степанянц ("Дар делать добро"), А.Г. Гафурова ("Не взял под козырек"), С. Гафуровой ("Особенные гости"), С. Мерганова ("Доброта и доброе имя"), Х.С. Ягудиной ("Не погасла звезда Востока"). Кроме того, в сборнике опубликованы материалы торжественного заседания Ученого совета ИВ РАН и "круглого стола" в Посольстве Республики Таджикистан в РФ, посвященных 90-летию Б.Г. Гафурова, речь президента Таджикистана Э.Ш. Рахмонова к этому юбилею - "Великий сын народа" - и "Слово к читателям" Чрезвычайного и Полномочного Посла Республики Таджикистан в РФ Р.З. Мирзоева.

Всех авторов объединяет стремление показать, что "Гафуров, безусловно, был личностью и, прежде всего. Человеком со всеми присущими ему достоинствами и недостатками" (A.M. Гребнев,с. 158).

Несомненно, что перечисленные материалы будут учтены и использованы в будущем при составлении полной научной биографии Б.Г. Гафурова.

Важнейшим достоинством сборника, помимо широкой информативности, является открытость намерений и откровенность его участников. Многие из них, и таджикские и российские, работали, очевидно, без особых оглядок на традиции юбилейных публикаций (хотя в этом качестве сборник вполне корректен), и чье- то негативное восприятие.

В теплых, уважительных воспоминаниях и очерках охотно и много рассказывается о добре, сделанном Гафуровым разным людям, о его заслугах перед государством и наукой, о проявлениях таких его человеческих качеств, как широта души и доброжелательность к людям, глубина ума и эрудированность, независимость характера, смелость и умение принимать неординарные решения, трезвость в оценке ситуаций, гибкость, оригинальность, а порой и парадоксальность мышления и т.д.

Но в сборнике подчеркивается не только во многом уникальность, но и противоречивость

стр. 192

личности Б.Г. Гафурова, объективно отрицательное в его характере, поведении, стиле руководства. Сборник не свободен от штампов историко-биографического жанра, но, при всех своих недостатках, он явная творческая удача, в нем много очищающего образ его героя от ненужного "хрестоматийного глянца".

Присущий всем воспоминаниям субъективизм и сама личность Б.Г. Гафурова предопределили столкновение различных мнений о нем и в этом сборнике. "Он вошел в историю как великая личность. В памяти людей, его знавших и слышавших о нем, остались только светлые и восхищенные воспоминания", - утверждает Х.С. Ягудина (с. 183). "Жизнь Бободжана Гафуровича Гафурова всегда будет восприниматься и его современниками, и исследователями его жизни и творчества весьма неоднозначно", - считает С. Кямилев, и он, конечно же, прав (с. 32-33).

В сборнике множество ранее неизвестных интереснейших фактов, деталей и штрихов к портрету Б.Г. Гафурова, которых нельзя найти ни в каких архивных документах.

A.M. Гребнев вспоминает: "Однажды, возвратясь после переговоров с одним из не очень искренних партнеров, Бободжан Гафурович, возмущаясь его двуличием, сказал мне: "Понимаете, Толя, он хотел насыпать мне целый карман пустых орешков, но у него ничего не получилось"" (с. 154).

Хорошо сказано, а намерение "насыпать кому-то полный карман пустых орешков" точно соответствует духу и принципам нашего времени, о чем Гафуров, разумеется, догадываться не мог. Но эти его слова сокращают временную дистанцию между ним и нами. В человеке, умевшем сказать так, безусловно, должно было быть что-то располагающее к себе других, вызывающее симпатию и уважение.

Однако и то, и другое со стороны своих коллег - московских востоковедов Б.Г. Гафурову пришлось завоевывать. "Назначение Б.Г. Гафурова директором ИВ АН СССР было встречено в коллективе сотрудников Института с большой настороженностью... многие опасались, что опальный партийный руководитель в кресле директора Института не укрепит положение последнего в системе Академии наук. Во-вторых, сотрудники боялись, что в систему управления научным коллективом будут внедрены методы партийного руководства, в их душанбинском варианте" (Г.Г. Котовский, с. 113-114). Если автор точен, то это убийственная характеристика атмосферы в институте и коллектива его сотрудников, особенно коммунистов. Что это за страшилка для взрослых - "методы партийного руководства в их душанбинском варианте?" (К слову, в 1956 г. столица Таджикской ССР называлась Сталинабад.)

Участники сборника свидетельствуют, что ИВ АН СССР периода руководства им Б.Г. Гафуровым (особенно в первые 10 лет) является феноменом в истории отечественного востоковедения по размаху и градусу творческой работы. В.М. Алпатов проводит абсолютно справедливую мысль, что Б.Г. Гафуров - лучший из директоров ИВ за все время работы института в Москве. Одной из главных причин этого в сборнике верно называется умение Гафурова находить необходимые кадры для необходимой работы. В то же время справедлив упрек, что у него "в подборе кадров принцип личной преданности иногда перевешивал принцип деловых качеств" (Г.Г. Котовский, с. 119-120).

Вообще, авторам удалось точно и четко сформулировать практически все основные бесспорные положения, относящиеся к Гафурову. "Безусловно, он был партийным работником сталинской формации, широким, умным, но не сомневающимся ни в правоте дела коммунизма, ни в своем праве карать за грехи" (В.М. Алпатов, с. 131-132). "Его роль в международных связях с Востоком огромна, что требует еще должного осмысления и изучения" (Е.П. Челышев, с. 37). "И действительно, это был мудрый человек, хорошо разбиравшийся в том, что делали его сотрудники часто не благодаря знаниям, а благодаря огромному опыту и поразительной интуиции, умея сопрягать интересы государства, которому служил, и интересы высокой науки, бывая и суровым и заботливым в зависимости от ситуации" (В.М. Алпатов, с. 139). Сказано о Гафурове, что он "не любил Н.С. Хрущева" (В.М. Солнцев, с. 145), что как историк проявлял "точное понимание теоретических и политических значений вопросов" (Э.Ш. Рахмонов, с. 11), и многое другое.

В связи с темой Гафурова проявляются такие острые проблемы, как руководство ВКП(б) -КПСС научной и культурной жизнью страны, подлинные патриотизм и интернационализм и др.

Объективно, по-деловому рассматривается в сборнике сложная ситуация, сложившаяся вокруг диссидентов - сотрудников ИВ. "Однако спустя много лет думаешь, что в позиции Б.Г. Гафурова была своя правда. "Подписантов" и прочих "антисоветчиков" зажимали и

стр. 193

затирали, но им не мешали работать, их работы печатали. Б.Г. Гафуров добивался одного: чтобы сотрудники занимались своим делом, пусть при этом он и использовал естественные для человека его выучки грубые методы. Ученые должны были сделать выбор. Если для кого-то главным было публичное выражение своего неприятия советского строя, то он лишался возможности заниматься в СССР наукой... Те же, кому было важно научное творчество, должны были отойти от политической деятельности" (В.М. Алпатов, с. 134).

Единственное, что стоило бы здесь уточнить: научные сотрудники должны были отойти именно от антисоветской политической деятельности. Просоветская, прокоммунистическая политическая активность в ИВ АН СССР приветствовалась и поощрялась. Директор сам подавал пример.

В истории ИВ РАН Б.Г. Гафуров - единственный полноправный директор, представитель восточного народа. Факт, неизбежно вызывающий повышенное внимание. Но многочисленные попытки участников сборника обогатить портрет Гафурова "восточными особенностями", на мой взгляд, неудачны и неубедительны.

"Сам он по инерции, переданной предками, был по нравственным устоям, в быту, в отношениях с людьми, конечно, человеком мусульманского мира. Он терпеть не мог либерализм, расхлябанность, дешевую суету, мелочность, нечистоплотность" (Б.Ф. Ключников, с. 94 - 95), однако эти черты свойственны не только мусульманам.

"Как личность он был интересен многими качествами. И находясь в интернациональном коллективе, все же сохранял свое земное, природное, всегда оставался таджиком", - подчеркивает Г.Г. Котовский (с. 30). Более всего это похоже на похвалу Гафурову за то, что он не стеснялся быть таджиком среди, скажем, русских. Но это - естественное для любого нормального человека любой национальности поведение. И только.

Среди достоинств Б.Г. Гафурова и причин его успехов большинство авторов называют присущую ему особую, специфическую восточную мудрость. Что она заключает в себе, никто из них не объясняет, может быть за исключением В.М. Солнцева: "Б.Г. Гафуров был по-восточному мудр и нетороплив. "Все будет хорошо, - говорил он, - только не торопитесь". И, действительно, все постепенно улаживалось" (с. 147-148). Несуетливость - тоже хорошая черта, но "восточная мудрость" в таком варианте не могла быть и не была основой заслуг Б.Г. Гафурова в организации и развитии советского востоковедения. Многое, чего он добивался, не уладилось, не сбылось, например награждение ИВ АН СССР орденом.

Не оспаривая права авторов использовать крайне неопределенное понятие "восточная мудрость", замечу, что за ним кроется дань и штампу, и восточной экзотике, и соблазну упрощенного подхода к раскрытию внутреннего мира Б.Г. Гафурова.

Интересно, что никто из участников сборника не сделал попытку определить и показать, что означало для Б.Г. Гафурова быть не только таджиком, человеком Востока, но и советским человеком, и кем из них в первую очередь он ощущал себя. Да и советским ученым Гафуров в сборнике не назван ни разу.

Между тем Б.Г. Гафуров был человеком СССР по духу, а не только по гражданству. Показательно, что именно в связи с ним появилось и такое интереснейшее замечание: "Помню, наблюдая за ним, за его манерой говорить, выступать, встречать людей, я ловил себя на мысли, что тот старый режим каким- то образом при полном отсутствии конкурентности умел почти безошибочно отбирать крупных, масштабных людей, умел их испытывать, прежде чем ставить у государственного руля. Заметил я это давно, а Б.Г. Гафуров был лишь весьма ярким подтверждением этой догадки" (Б.Ф. Ключников, с. 93).

Все участники сборника признают, что Гафуров был интернационалистом. Вместе с тем его взгляды на проблему межнациональных отношений, опыт его деятельности в этой области - тема явно трудная для авторов, раскрывается избирательно и часто весьма спорно. Один из примеров: "Национальность для него ровно ничего не значила. Не знаю, было ли это влиянием интернационализма коммунистов или исламская традиция, которая не придает никакого значения ни расе, ни этническому происхождению" (Б.Ф. Ключников, с. 96). "Незнание" автора явно проистекает из нежелания подчеркивать тот факт, что Б.Г. Гафуров был идейным и дисциплинированным коммунистом.

Поводов подозревать его в тайной оппозиционности основам государственной идеологии нет. Тем не менее в начале сборника находим такое утверждение в связи с книгой Б.Г. Гафурова "История таджикского народа в кратком изложении" (Сталинабад, 1947). "В то время, когда идея надуманного интернационализма охватила существовавший строй до мозга костей и всякие

стр. 194

мысли о национальном самоопределении ставились под удар, фундаментальное исследование, начатое первым лицом республики по изучению темы об исторической судьбе таджикской нации, уже само по себе было героизмом... Публикация этого произведения в тот период свидетельствует о мужестве и патриотизме ученого" (Э.Ш. Рахмонов, с. 11-12).

Все это более чем спорно. Национальное самоопределение таджиков путем создания своего государства - одной из республик СССР - состоялось еще до войны. Союзное многонациональное государство стремилось, чтобы обсуждение исторических проблем не становилось поводом для конфронтации народов и республик, помехой общему делу, но это отнюдь не означает, что советская внутренняя политика 40-х годов в интересах надуманного интернационализма препятствовала постижению таджиками своей истории. Сомнительно, что издание этой книги потребовало от Б.Г. Гафурова проявления мужества, необходимого в опасном предприятии. Он был первым секретарем ЦК КП Таджикской ССР, стало быть, хорошо знал, что можно, а что нельзя. Да, книге давались разные оценки, порой излишне политизированные, но в газете "Культура и жизнь" - органе ЦК ВКП(б) - была опубликована положительная рецензия С.П. Толстова (22.04.1950), а в 1951 г. ИВ АН СССР выдвинул книгу Гафурова на соискание Сталинской премии. Премия, правда, присуждена не была.

Что касается патриотизма Б.Г. Гафурова, то это был, безусловно, патриотизм гражданина СССР, а не только патриотизм таджика. "Эмиграцию в Израиль, США и Западную Европу нескольких сотрудников института, евреев по национальности, он воспринял очень тяжело, как свою личную обиду" (Г.Г. Котовский, с. 119).

Некоторые из ученых (Р.Б. Рыбаков, Е.П. Челышев, В.М. Солнцев) сочли необходимым вспомнить как о заслуге Гафурова, что в 1966 г. в битком набитом актовом зале ИВ выступал А.И. Солженицын, которому уже тогда в проведении подобных мероприятий повсеместно отказывали. Зачем вспомнили именно о Солженицыне, очевидно. Но можно не сомневаться, что, если бы его выступление в ИВ было бы безусловно запрещено "сверху", Б.Г. Гафуров не нарушил бы жесткой директивы, даже при всем том, что, "будучи убежденным коммунистом, он не был зашоренным ортодоксом" (В.М. Солнцев, с. 148).

В январе 1974 г. в самой влиятельной газете Ирана "Эттелаат" появится "Ответ профессора Гафурова, члена АН СССР, А.И. Солженицыну", где Гафуров назовет Солженицына предателем и одним из тех "политиканов, которые потеряли последние остатки чести и совести".

Поступки Гафурова нередко поддаются различной трактовке. "Он был непрост, он был сложен, он был, если можно так выразиться, и режиссер, и актер одновременно" (Р.Б. Рыбаков, с. 26). Б.Г. Гафуров, исповедовавший принцип "надо жить так, чтобы недругов превращать в друзей" (С. Гафурова, с. 46), думается, проводил его и режиссируя взаимоотношения с фрондирующей интеллигенцией.

К сожалению, в сборнике, названном очень обязывающе - "В масштабе века", есть, как видим, попытки (изначально обреченные на неудачу) осовременить, "перестроить" Б.Г. Гафурова политически, как бы поссорить его с доставшимся ему веком.

Это был век триумфов и неудач социалистического строя, век развития коммунистического мировоззрения и жестокой борьбы за доминирование его в обществе. Активнейшим участником этой борьбы был и Б.Г. Гафуров. Для того чтобы мальчишка-таджик из незнатной и небогатой семьи, родившийся в заурядном кишлаке на окраинах Российской империи, стал руководителем своего народа и академиком Академии наук огромного многонационального государства, нужен был именно такой век. Сам Б.Г. Гафуров никогда об этом не забывал.

"Он принадлежал своему времени, не открещивался от него" (С. Кямилев. с. 33) - с этой характеристикой Гафурова нельзя не согласиться. Тут же автор резонно предполагает, что одной из причин неоднозначного отношения к Б.Г. Гафурову может служить то обстоятельство, что "он не только уцелел при Сталине, но и упрочил свое положение" (с. 33).

Но уж если С. Кямилев затронул этот вопрос, то должен был высказать по нему свое мнение. К сожалению, он этого не сделал.

Сборник хоть и мал по объему, но емок, богат темами и сюжетными линиями, среди которых все те основные, что должны быть в будущей большой биографической работе о Б.Г. Гафурове. Одновременно по опыту сборника становится яснее, чего в этой будущей работе для пользы дела лучше избежать. В том числе преувеличений, в которых не нуждается Гафуров: якобы он был "общепризнанным лидером мирового востоковедения" (Аннотация с. 2) или что именно он "превратил востоковедение в большую науку" (К.ТТ. Матвеев, с. 46) и т.п.

стр. 195

При всем том, что в жизни Б.Г. Гафурова были трудные и даже драматические эпизоды, делать из него трагическую фигуру отечественной истории или истории советского востоковедения нет оснований.

Все материалы сборника интересны и важны по-своему. Стоит отметить упоминание о руководстве Б.Г. Гафуровым Советским комитетом по генеральному проекту ЮНЕСКО "Восток-Запад". Это практически забытый эпизод его научно-организационной деятельности, а между тем именно в работе по этому проекту берут свое начало некоторые другие интересные большие проекты, в реализации которых принимал участие Б.Г. Гафуров. В частности, организация плановой систематической работы по изучению цивилизаций Центральной Азии.

Кстати, об этом, да и вообще о Б.Г. Гафурове, много больше, чем опубликовал, мог бы вспомнить и написать Л.И. Мирошников. Будем надеяться, что он еще сделает это.

Обращает на себя внимание, что В.М. Алпатов, не общавшийся непосредственно с Гафуровым, написал о нем живей и глубже, чем кто-то, имевший опыт такого общения. Причина здесь, видимо, в наличии или отсутствии интереса к истории востоковедения вообще.

Есть в сборнике и связанные с этим ошибки. Вопреки утверждению Г.К. Широкова (с. 103), Б.Г. Гафуров не был главой Всесоюзной ассоциации востоковедов просто потому, что она была создана лишь через два года после его смерти.

Наверняка можно было бы найти для сборника другие, ранее не публиковавшиеся фотографии Б.Г. Гафурова, но все это недостатки уже привычные в литературе по истории отечественного востоковедения. В любом случае сборник - весомый вклад в изучение этой истории.

Огромная доля общей заслуги создателей сборника принадлежит Б.А. Литвинскому. Его воспоминания не только уникальны, но их так же интересно, как и обычным путем, читать и между строк. Дорого стоит уже одно замечание: "Неоспоримая заслуга Бободжана Гафуровича в том, что из его книг таджикская интеллигенция узнала об истории своего народа. Все знали о величии вклада таджикского народа, но, в чем это величие, никто не знал" (с. 39). Автор вспоминает и пишет не только о Б.Г. Гафурове, но и одновременно и о себе. И очень хорошо, что он поступил именно так. Б.А. Литвинский показал себя и Б.Г. Гафурова, для чьего образа это особенно важно, людьми с большими творческими амбициями. Автор вспоминает о по-настоящему большой роли Гафурова в становлении в Таджикистане археологии, об их творческом сотрудничестве и своем вкладе в создание знаменитого труда Б.Г. Гафурова "Таджики". Знаменитые книги имеют свои биографии, и человек, немало способствовавший появлению на свет такой книги, имеет право вписать в ее биографию несколько страниц и о себе. Литвинский сделал это корректно и с достоинством, не принижая своей роли и не преуменьшая значения своего вклада. В самом деле, если обширнейший исходный материал для будущей книги собирает и систематизирует, а затем эту книгу и редактирует такой крупный и опытный ученый, как Б.А. Литвинский, это во многом предопределяет ее счастливую судьбу, творческую удачу автора.

Характеризуя книгу "Таджики", Б.А. Литвинский утверждает, что ею "был сделан шаг к немарксистскому подходу к истории" (с. 28). Это такая же, как и прочие, попытка "осовременить" Б.Г. Гафурова. Это не первый пример борьбы Б.А. Литвинского с марксизмом, но гораздо нужнее и полезнее отраженная в его воспоминаниях борьба с непродуманным, непрофессиональным, а то и корыстным обращением в Таджикистане с творческим наследием Б.Г. Гафурова, искажающим его в ущерб научной значимости.

Один из российских авторов сборника замечает: "Бободжан Гафурович как бы и сейчас продолжает объединять ученых двух республик - России и Таджикистана в интересах дальнейшего развития науки" (Д.С. Комиссаров, с. 68). Аргументом в пользу его точки зрения служит и этот сборник, хотя, возможно, она все-таки излишне оптимистична. Но помимо историко-мемориального и научного у сборника есть и еще один, наиболее важный для таджикской стороны образ - политический.

Сегодня, когда взаимоотношения России и Таджикистана во многом приходится выстраивать заново, сборник не может не рассматриваться и как вклад в дело сотрудничества и взаимопознания (взаимовоспоминания?) двух стран и двух народов. В решении этой острой проблемы большие надежды таджикской стороны связаны с авторитетом Б.Г. Гафурова и его творческого наследия, с его политическим опытом. Изданный в Москве на русском языке с участием представителей политической и научной элиты Таджикистана (причем в основном слово берут представители элиты политической), сборник явно призван напомнить, что Б.Г. Гафуров "равно принадлежит Таджикистану и России и как ученый, и как государственный деятель,

стр. 196

и как дипломат" (Р.З. Мирзоев, с. 3). Необходимость в таком напоминании, вообще в напоминании, что россияне могут, а порой и должны чему-то учиться и у таджиков, явно есть.

Подчеркну, "Слово к читателям" Р.З. Мирзоева - это слово умного и дальновидного дипломата с широким политическим кругозором. Здесь он пишет: "Б.Г. Гафуров был одним из тех строителей таджикской государственности в рамках СССР, благодаря усилиям которых было сформировано наиболее перспективное (выделено мной. - А.Т.) направление государственного развития" (с. 4). А далее о достижениях Таджикской ССР. В сборнике часто говорится о суверенном Таджикистане, в сохранении которого должно помочь познание (с помощью Гафурова) опыта предков. Но нигде не утверждается, что Б.Г. Гафуров был сторонником выхода Таджикской ССР из СССР или что он одобрил бы события, приведшие к образованию современного суверенного Таджикистана. Добавим ко всему этому признание Э.Ш. Рахмонова, что "опасность гибели таджикской нации, государства и государственности таджиков еще не устранена полностью" (с. 21), и перед нами - новое отражение старой проблемы: исторической ответственности за нынешнее положение дел в Таджикистане и его дальнейшую судьбу. Проблемы не только самих таджиков.

Между тем в сознании большинства современных россиян в силу хорошо известных обстоятельств и причин (вынужденный исход русских из Таджикистана, междоусобные инциденты, наркоторговля, исламский фактор, рост национализма среди самих русских и т.д.) формируется стойко негативный образ таджика вообще. Разрушение его - одна из важнейших политических задач сборника. Он адресован, пожалуй, прежде всего (тираж- 1500 экз.) российским политикам, общественным деятелям, ученым, журналистам - всем тем, кто в силу своих профессиональных обязанностей и влияния может оказать помощь в укреплении отношений России и Таджикистана на основе дружбы и взаимной заинтересованности.

Однако именно попытка объяснить российскому читателю духовный мир таджика вообще, рассказать о "сокровенной истории" таджиков и причинах сегодняшних проблем нации - главная неудача сборника. Приведу в подтверждение этого довольно длинные цитаты из очерка Тимура Пулатова.

"У многих, называющих себя цивилизованными, народов и по сей день культура, искусство - как бы нечто трудно усваиваемое, редкое, как праздник, существующее отдельно от повседневной жизни. Как в Париже - Лувр, в Санкт- Петербурге - Эрмитаж, как музеи Ватикана в Риме, они подобно заповеднику ассоциируются в сознании европейцев, как места, ограниченные в доступе, в восприятии и посему посещение их даруется как награда, как бегство в мир высокого искусства от идиотизма повседневности. У таджиков же, благодаря Заратустре, культура и искусство так сплелись с самой жизнью, с ее материальностью, что давно превратились в традицию народа. В традицию воспринимать поэзию, в традицию-этикет, как вести себя в обществе, говорить, думать, во множество ритуалов, которым таджики следуют со дня рождения и до самой смерти. И отсюда эти ритуалы, освященные культурой, столь возвышенны, столь эстетичны, что часто трудно воспринимаемы другими народами. Причем традициям этим, возведенным в ранг искусства, равно следуют как низы, так и аристократы" (с. 80-81).

"Мне часто задают вопросы и здесь, в Москве, и в Таджикистане: что в итоге произошло с таджиками, вовлекшими себя недавно в братоубийственную войну?

Так устроены таджики: утонченная духовность и наполненная материальность бытия всегда должны создавать для них гармонию мироощущения и психическое здоровье нации. Таджикам важно ощущать, что их высокой духовности не могут быть помехой ни унижение, ни голод, и в смене поколений они защищены процветанием не только каждой семьи, но и государства в целом.

Но когда нарушается эта гармония и таджик чувствует себя обездоленным и оскорбленным, духовность его переходит в противоположность - в дикость.

Вся нация охватывается кратковременным помутнением разума. Высокие интеллектуалы и поэты, проповедники веры вдруг жаждут крови, не чужой, нет, а собственной крови. Так было в истории таджиков не раз, например, в Бухаре, и жаль, что Гафуров не исследовал этот феномен, присущий лишь арийским народам.

Вожди других народов ловко направляют недовольство от нищеты вовне, на другие народы, и только таджики занимаются самоедством. В этом таджики все еще больше народ зороастризма, чем ислама" (85-86).

Последняя фраза, возможно, неуклюжая попытка "вывести" таджиков из процесса исламского экстремизма. Но в целом этот псевдонаучный "историко- психологический анализ"

стр. 197

ничего, кроме недоумения, не вызывает. Известно ли, в частности, Тимуру Пулатову что-нибудь о гражданской войне в России? Какой бы там "таджикский феномен" ни оставил без внимания Б.Г. Гафуров, россиянам полезней читать его и Садриддина Айни, чем такие пассажи Пулатова.

Разумеется, только по образу Гафурова ни один здравомыслящий человек не будет составлять себе представление о современных таджиках. И для самих таджиков Б.Г. Гафуров был и остается не просто одним из них, а примером для подражания, если угодно - идеалом. Практически официальное признание в этом качестве опыта Гафурова должно показать читателям сборника, что у таджикского народа есть высокие и гуманные идеалы и должно найтись достаточно духовных сил, а у руководства страны еще и политической воли для преодоления всех трудностей на пути к единству нации, ее прогрессу и процветанию республики.

Э.Ш. Рахмонов совершенно справедливо утверждает, что целью всех усилий Б.Г. Гафурова по развитию республики было "в конечном итоге единство таджикского народа" (с. 14). То же во многом относится и к Гафурову-ученому. Основной его научной заслугой в сборнике определяется то, что он своими работами доказал: таджики - единый народ в своей истории. Современное политическое значение этого вывода Гафурова очевидно в свете опыта межнациональных и межгосударственных конфликтов на территории СНГ. Но для Таджикистана, очевидно, была и остается актуальной проблема как бы невостребованности Гафурова. Можно, оказывается, внешне почитая устода, не вникать в его наследие, не следовать его заветам. Отсюда горькое признание: "Если бы мы имели относительно полное представление об историческом пути своей нации, о ее взлетах и падениях, а ошибки предков стали бы уроком, то буря гражданской войны, возможно, не получила бы такой трагический характер" (Э.Ш. Рахмонов, с. 19).

Разделят ли все в Таджикистане сожаления и стремления своего президента? Воспримут ли его призыв: "Пусть здравствует дух Бободжана Гафурова и осеняет наш путь к новым свершениям и национальному возрождению" (с. 24)? Вопросы эти пока открыты. Ответы на них даст время.

Несомненно, что все авторы сборника искренне желают блага и Таджикистану, и его народу. Присоединяясь к этим пожеланиям, замечу, что работа по освоению сути духовного наследия Б.Г. Гафурова и его значения для реализации этих пожеланий только начата.

Постоянный адрес данной публикации: