В начале июня 1844 г. весть о событиях в горных округах прусской провинции Силезии быстро распространилась по Германии. Доведенные до последней степени нищеты и отчаяния безжалостной эксплоатацией со стороны местных богачей-фабрикантов, ткачи двух селений - Петерсвальдау и Лангенбилау - 4 - 5 июня разгромили предприятия ряда фабрикантш, уничтожили механические ткацкие станки, сушильные машины, запасы пряжи и готового товара. Они оказали упорное сопротивление высланному на усмирение отряду, причем в результате столкновения с войсками 11 ткачей было убито и много ранено.

События в двух затерявшихся в Исполиновых горах селениях имели огромное значение для всего дальнейшего развития немецкого рабочего движения. Раздавшаяся в горах новая "Марсельеза" ткачей - их боевая песня, направленная против ненавистных фабрикантов, - получила самое широкое распространение в Германии перед революцией 1848 года. Ее огненные строфы заставляли пролетариев сжимать в гневе свои кулаки, пробуждая в них сознание противоположности интересов трудящихся интересам класса капиталистов.

Карл Маркс в те дни находился вне Германии. Живя в эмиграции, в Париже, он зорко следил за развитием немецкого рабочего движения. Он приветствовал смелую попытку ткачей, как событие, имевшее огромное историческое значение. В противоположность различным публицистам из мелкобуржуазного демократического лагеря, не сумевшим увидеть в восстании ткачей ничего, кроме голодного бунта, Маркс хорошо понимал, что в этом восстании германский пролетариат впервые "резко, ясно, беспощадно и властно заявляет во всеуслышанье о своей противоположности обществу частной собственности" ¹ .

Обстоятельства, вызвавшие восстание 1844 г., ход и значение этого восстания достаточно известны широким кругам наших читателей. Менее известна и освещена в нашей литературе более ранняя попытка силезских ткачей дать отпор угнетателям-капиталистам-восстание силезских ткачей 1793 года. По времени эта попытка совпала с тяжелым для всей феодально- крепостнической Европы "якобинским" годом, с высшим взлетом буржуазной французской революции XVIII века.

1

В течение всего XVIII в. полотняное производство Силезии неуклонно расширялось. Изготовленные руками ткачей-кустарей полотняные ткани этой прусской провинции успешно конкурировали тогда с полотном Голландии и Ирландии, находя благодаря своей дешевизне хороший сбыт заграницей. Через Гамбург, Бремен, Данциг и другие портовые города Северного и Балтийского морей отправляли силезские купцы полотно в Лиссабон и Кадикс, с тем чтобы переправить его затем дальше, в южноамериканские, испанские и португальские колонии. Через те же портовые города шло силезское полотно и в Северную Америку, где оно также находило хороший сбыт в качестве материала для одежды не-

* Из подготовляемой к печати книги.

¹ Маркс и Фр. Энгельс. Соч. Т. III, стр. 15.

гров-невольников. Крупные партии силезского полотна отправлялись и в итальянские портовые города (Триест, Геную), откуда расходились затем по портам Малой Азии и Северной Африки.

Уже в первой четверти XVIII в. полотняные промыслы Силезии сосредоточились в определенном районе - у подножья и по склонам Исполиновых гор, отделявших Силезию от Богемии. В округах небольших городков: Ландсхута, Хиршберга, Рейхенбаха, Шмидеберга и др. - больше 287 селений почти целиком превратилось в ткацкие деревни - "Weberdörfer".

Ко второй половине XVIII в все эти округа, по словам одного современника, прямо "кишели" ткачами, а обороты купцов достигали 7 - 7,5 млн. талеров. Особенного размаха достигло производство в годы, следовавшие за окончанием войны за независимость и отделением североамериканских колоний от Англии (1783). В Силезии были тогда в ходу 21 тыс. ручных ткацких станов.

"Силезия - страна бедняков и нищих", "По дороге из Фридлянда в Рейхенбах видел я одних только нищих, многие из которых успели распухнуть от голода, и, казалось, готовы были умереть"¹ , "Я видел матерей с окровавленными ногами, несущих своих нагих детей на руках..." ², "Проезжая по деревням, я не находил почти ничего из того, что относится к предметам первой жизненной необходимости, - дети бродят вокруг в одних рубашках, родители не имеют постелей и спят на соломе...", "Дворянство здесь процветает, крестьянин же беден и голодает", положение последнего "напоминает положение рабов XIII столетия или русского крестьянина" ³ .

Такими словами характеризовали современники силезскую деревню конца XVIII века. Даже в праздничные дни не слышны были там песни, не видны пляски - мрачные и угрюмые, задавленные нуждой люди рождались и умирали в своих жалких хижинах, зная на своем недолгом веку один лишь тягостный, безрадостный труд.

Ярмо жесточайшей феодально-крепостнической эксплоатации сочеталось в Силезии с безжалостным гнетом со стороны скупщиков - капиталистов, умевших, пользуясь поддержкой со стороны всего аппарата прусской государственной власти, выжимать прибавочную стоимость из отсталой, забитой, нищей массы деревенских работников.

Ткачи-кустари, обязанные нести в качестве подданных помещика тяжелое бремя барщины и оброка, сталкивались вместе с тем еще с двумя различными группами эксплоататоров- капиталистов: им приходилось иметь дело с купцами - Garnsammeler'aми, продававшими или ссужавшими им на кабальных условиях необходимое для производства сырье-пряжу; в дальнейшем, пои продаже на еженедельных городских рынках готового изделия, они попадали в полную зависимость от скупщиков полотна - Lein-wandhändler'oв, занимавших в горных округах положение настоящих монополистов.

Заранее сговорившись между собой, купцы эти на еженедельных городских рынках выступали единым фронтом против распыленных и неорганизованных работников, предлагая им за их полотно одинаковую пониженную плату. Полная экономическая зависимость и полное политическое бесправие ткачей благоприятствовали заключению подобных "сделок".

Несмотря на неоднократные лицемерные правительственные распоряжения, на полотняных рынках было всегда в ходу надписывание мелом на принесенных ткачами кусках полотна предложенной первым купцом цены. При невозможности тут же на рынке смыть или стряхнуть надпись прием этот позволял сговорившимся между собой купцам навязывать ткачам произвольно низкие расценки, поскольку ни один купец на рынке не повышал предложенной ранее суммы. Ткачи, как рассказывают современники, руками защищали свое полотно от мелка скупщика. Но все это, разумеется, не меняло решения купцов: ткачам приходилось обычно соглашаться на предложенные первым покупателем условия и в конце концов получать в

СХЕМАТИЧЕСКАЯ КАРТА СИЛЕЗИИ КОНЦА XVIII в. Пунктиром выделен район полотняного производства.

конторах купцов жалкие гроши за свою работу ¹ .

Не довольствуясь мошенничеством при самом заключении сделки, купцы весьма часто расплачивались с ткачами золотом, а не мелкой ходовой серебряной монетой, разменивая затем ими же выплаченные золотые талеры по пониженному курсу. Они навязывали ткачам в обмен на полотно низкосортную пряжу или имевшиеся в их распоряжении различные товары, драли чудовищные проценты при кредите.

Эта архаическая "покупная система" ("Kaufsystem") оказывалась наиболее соответствующей корыстным интересам силезского купечества: она позволяла купцам и мануфактуристам не только перекладывать на плечи непосредственных производителей - рабочих-кустарей - весь производственный и торговый риск, но и получать при сравнительно ничтожных оборотных средствах исключительно высокую прибыль.

При сохранении этих старинных "свободных" отношений только строжайшая регламентация и полицейский надзор, только дополнительное и постоянное внеэкономическое принуждение к труду могли гарантировать мануфактуристам-скупщикам получение от работавших на дому вне их контроля и руководства кустарей действительно доброкачественного изделия.

Силезские мануфактуристы конца XVIII в. именно поэтому так часто обращались к правительственной власти с просьбой о всемерном усилении полицейского надзора, о введении предварительного осмотра полотна ("Schau") и обязательного штемпелевания ткани. Прусское правительство, разумеется, не отказывало силезским купцам и мануфактуристам в удовле-

¹ Мошеннические приемы при покупке полотна у ткачей были вообще широко распространены в Германии XVII - XVIII веков. В Билефельде, например, купцы, не делая надписи мелом, особым образом щипали полотно, давая тем самым следующему купцу сигнал о несостоявшейся кабальной сделке (см. об этом Schoneweg "Das Lemengewerbe in der Grafschaft Ravensberg", S. 212. 1923).

творении их просьб и требований, тем более, что регламентация не только не нарушала дворянских интересов, но приносила казне определенные и верные доходы.

Уже регламент, изданный австрийским правительством в 1724 г., до присоединения Силезии к Пруссии (1742), грозил неисправным ткачам, что их полотно будет разрезаться публично на отдельные части, а в случае повторного выноса на рынок недоброкачественного изделия они сами будут подвергаться аресту ¹ . В дальнейшем эти сравнительно "мягкие" и общие по форме постановления были значительно уточнены в прусских регламентах 1742 г. и особенно 1788 года ² . "Leinwandordnung" этого последнего года вместо общих и неопределенных угроз содержит точное перечисление всех возможных провинностей, причем это перечисление "преступлений" ткачей сопровождается целым каталогом значительно более суровых чем раньше наказаний: каждый промах, каждая ошибка, не говоря уже о сознательном обмане, караются, согласно этому новому регламенту, не только немедленной конфискацией вынесенного на рынок полотна и ею уничтожением, но и присуждением виновного работника к стоянию у позорного столба в железном ошейнике.

Между тем нарушения тех или других постановлений купцами, например противозаконное надписывание цены на полотне, жульничество при расплате золотыми монетами и т. д., карались лишь самыми ничтожными денежными штрафами.

Расходы по организации правительственного надзора тяжелым дополнительным бременем ложились на плечи трудящихся, регламент 1788 г. повышал взимаемый с ткачей сбор за осмотр и штемпелевание ткани ("Schaugebühr") ровно в четыре раза (с 3 пфеннингов до 1 зильбергроша). Правительство поддерживало купцов и тем, что оно принудительно задерживало в горных округах нужных полотняной мануфактуре работников: эдикт 1787 г., изданный почти одновременно с указанным выше регламентом, предусматривал жестокие наказания (3 - 4 года крепости, конфискация всего имущества, потеря орав) по отношению ко всем переселяющимся без разрешения и эмигрирующим заграницу подданным ³.

Поскольку заработок ткача в основном складывался из разницы между ценой купленной им пряжи и ценой проданного им куска полотна, важно проследить за движением цен на эти изделия. В течение всей второй половины XVIII в. цены на сырье-лен и пряжу - неуклонно повышались (в связи с общим вздорожанием сельскохозяйственных продуктов и ростом их экспорта заграницу), в то время как цены на полотно хотя также повышались, но в значительно меньшей степени.

Согласно изысканиям Фехнера в 40-х годах XVIII в., пряжа на рынке в Нейссе в среднем стоила 12 талеров (за один шок, т. е. связку из 60 пучков). К началу 90-х годов она стоила там же до 40 талеров, а по данным "Schles. Prov. Blätter"-даже свыше 42 талеров ⁴ , и таким образом поднялась в цене с 40-х до 90-х годов XVIII в. больше чем на 300%. Цены же на полотно возросли за то же самое время лишь на 33 - 80% - с 5 талеров до 6 - 9 талеров за кусок ⁵.

При всем старании, работая в своей хибарке с раннего утра и до позднего вечера, ткач и в лучшие годы не выручал за кусок полотна, над которым он и вся его семья трудилась целую неделю, больше 1 талера. Обычно он выручал и того меньше-8 - 12 грошей, т. е. ¹ /₃ - _{¹/2 талера, причем в годы неурожая льна или в годы плохой конъюнктуры на заграничном рынке заработок его спускался еще куда ниже. Тогда в горных округах наступал настоящий голод.}

И без того исключительно тяжелое

¹ Регламент приведен в выдержках в книге A Zimmermann "Blüthe und Verfall des Leinengewerbes in Schlesien", S. 37 - 43.

² Там же, S. 79 - 82, 176 - 182.

³ "Schles Prov. Blätter" N 4, 1787.

⁴ Согласно ежемесячным отчетам, печатавшимся в журнале, пряжа среднего качества, стоившая в 1788 г 33³ /₄ талера, в 1789 г. стоила уже 37¹ /₂ . в 1790 г. - 36³ /₄ , в 1791 г. - 41 - 42 талера.

⁵ Fechner "Wirtschaftsgeschichte Schlesiens", S. 705.

Вид г. Бреславля.

С грав. Петра Шенка, начала XVIII в. Амстердам.

положение работников ухудшалось еще и тем, что цены на все предметы первой необходимости, в особенности же на предметы питанья, хлеб, мясо, жиры-все время, подобно пряже, ползли вверх. "Schles. Prov. Blätter" сообщают по этому поводу следующие сведения: с 1760 по 1790 г. цены на хлеб возросли с 24 - 30 зильбергрошей до 2 тавров (за шеффель, равный приблизительно 55 литрам), цены на дрова - с 4 до 4¹ /₂ талеров (за кластер-3,3 кубометра), цены на яйца- с 7 до 16 зильбергрошей (за 60 штук). В то время как цены на все продукты питания поднялись в общем на 100% и больше, "Handwerkerslohn"-заработная плата - поднялась фактически едва на 50%. Сами бюргеры в конце XVIII в. горько жаловались на заметное удорожание жизни. "Большинство из них жалуется на уменьшение доходов, на удорожание жизни и на недостаток капитала", - пишет один силезский бюргер того времени ¹ . "Если цена полотна поднялась за время с 1756 г. по 1798 г. на 51%, а цена хлеба - на 66² /₃ %, то заработок ткача уже тем самым был на 15² /₃ % меньше чем до 7-летней войны", - подчеркивает Фехнер ² .

Ткачи даже в обычные годы вынуждены были питаться падалью, бить ворон, кошек и собак, пить клей, употреблявшийся для основы. В 1795 г. бургомистр города Шембурга на вопрос, действительно ли ткачи в его округе выкапывают павших лошадей, ответил, смеясь, что ткачи делают это не только в голодные годы: "Люди едят их и в хорошие времена" ³ , "они пожирают также павших телят, и ни одна кошка не может чувствовать себя от них в безопасности" ⁴ .

Тяжелым было и положение других занятых в полотняном производстве работников, в частности положение рабочих белилен ("Bleichknechte")⁵ . Они были заняты на производстве с 4 час. утра до 9 час. вечера и получали в неделю не больше 2 гульденов (40 зильбергрошей), обычно же и того меньше. О положении учеников и подмастерьев ("Gesellen") вообще в Силезии, работавших у отдельных ткачей-хозяев или у купцов-мануфактуристов, можно судить на

¹ "Schles Prov Blätter" N l, 1790/

² Fechner "Garnhandelspolitik in Schlesiens, статья, в "Zeitschrift des Vereins für Altertum und Geschichte Schlesiens" Bd 36. S 361

³ Zimmermann, цит. соч, S 211.

⁴ Fechner "Wirtschaftsgeschichte Schlesiens", S 706

⁵ Во время беспорядков, имевших место в Хиршберге в 1784 г, рабочие белилен предъявили магистрату города следующие требования 1) 2¹ /₄ часа отдыха в течение 17-часового рабочего дня, 2) получение от хозяев ДВУХ одеял и соломенного матраца, 3) получение 3 талеров в неделю вместо 2, 4) свобода брать расчет в течение периода беления (см об этом Fechner, цит. соч., S. 722).

основании статьи в "Schics Prov Blätter" за 1795 год. Автор этой статьи специально отмечает, что судьба этих низших категорий работников "наибо1ее печальна": "Удары, толчки, угрозы мастеров, ничтожное количество пищи, тяжелый труд разного рода - вот на что они обречены" ¹ .

Таково было фактическое положение работников полотняной промышленности Силезии в конце XVIII е. Вынужденные в течение десятилетий выносить гнет двойной - феодально- крепостнической и капиталистической - эксплоатации, порабощенные не только помещиками, но и местными купцами, деревенские кустари уже задолго до появления первых машин и начала технического переворота стали давать отпор своим угнетателям. Первые серьезные волнения силезских ткачей вспыхнули еще весной тревожного для всей феодально-крепостнической Европы якобинского 1793 года.

2

Выступления ткачей были подготовлены длительной полосой крестьянских волнений, вспыхивавших во всех округах Силезии, начиная с 60-х годов XVIII в.² . Стремление помещиков к усилению всех видов повинностей стало особенно заметно в последние годы царствования Фридриха II, когда вместе с назначением на пост силезского губернатора ("Provinzialminister") графа Хойма фактически оставлены были встороне все демагогические рассуждения о защите крестьянского двора, об охране мужика от "излишней" эксплоатации со стороны помещика и т. д. Общий подъем юнкерского хозяйства в связи с усилением экспорта сельскохозяйственных продуктов требовал от правительства усиления политики принуждения по отношению к сопротивляющемуся эксплоатации крестьянству.

Волнения силезских крестьян были ответом на этот новый нажим со стороны помещиков: в 1779, 1780 и 1782 гг. почти во всех округах провинции, особенно же в наиболее отягощенных горных и польских округах, крестьяне массами отказывались от выполнения барщины, не платили оброков, целыми деревнями вели нескончаемые тяжбы с помещиками, напрасно надеясь добиться правосудия в королевских прусских судах и защиты от грабежа.

В 1785 г. положение в горных округах стало особенно тревожным. В августе этого года из ряда деревень в районе Вальденбурга и Хиршберга полиция выслала до 400 чел.; в деревню Альтвассер властям пришлось направить целую роту солдат для усмирения собравшихся туда из соседних деревень 600 - 700 крестьян. "Всякая субординация пропала, - докладывал о событиях доверенный графа Хойма чиновник Больде. - Народ не уважает больше ни королевских эдиктов, "ни высочайших министерских приказов... Если с помощью сильной кавалерийской части. - не будут вскоре восстановлены спокойствие и порядок, в горах вспыхнет всеобщее восстание" ³ .

Вступление на престол в 1786 г. Фридриха-Вильгельма II только способствовало усилению реакционных тенденций. Новый король начал свое царствование с указа ("Publicandum"), направленного "против непослушания и строптивости подданных", грозившего жестокими карами всем, кто будет повинен в "смутьянстве", в особенности же "подстрекателям к мятежу" и "писателям" ("Winkelkonsulenten und Schriftsteller").

Силезское крестьянство ответило на этот указ новыми выступлениями: в 1787 г., например, в Глатце крестьяне осадили замок местного магната графа Альтонна, требуя от него ослабления повинностей. В результате здесь впервые со времени семилетней войны (1756 -1763) наказаны были шпицрутенами 25 "зачинщиков". В 1789 г. кавалерийские отряды усмиряли крестьян в округе Нейссе, а в 1790 г. - в Неймарке. В конце 1792 г.,

¹ "Schles Prov Blätter N 6, 1795.

² Сведения о крестьянских выступлениях конца XVIII в в основном почерпнуты нами из книги Ziekursch "100 Jahre Schlesischer Agrargeschichte"

³ "Ziekursch, цит. соч. S 213.

Наказание шпицрутенами. С грав. Р. Ходовецкого.

почти накануне выступления ткачей в горных округах, под влиянием известий из революционной Франции волнения крестьян в Силезии приняли почти повсеместный характер. Особенно серьезными были они в округах Левенберга-Бунцлау и Гольдберга.

В марте 1793 г. вырвалась, наконец, наружу долго накапливавшаяся ненависть к угнетателям и непосредственно в тех округах, где все население почти целиком занималось ткачеством полотна. Движение началось 23 марта в городке Шембурге, в Ландсхутском округе, и в первые недели апреля распространилось по всем горным округам. Хотя оно и было направлено прежде всего против купцов-кровососов на городских рынках, тем не менее, в соединении с продолжающимися волнениями крестьян оно не могло не представлять серьезной угрозы для самых устоев старой феодально-крепостнической прусской монархии.

Положение ткачей особенно обострилось зимой 1792 - 1793 гг., когда в связи с образованием первой коалиции и вступлением в войну против Франции, Англии и Испании военные действия перенесены были на море и наступила заминка в сношениях западно-европейских купцов с колониями. Силезские купцы внезапно резко сократили свои закупки. Полотно, стоившее в конце 1792 г. еще около 9 талеров кусок, после 1 февраля 1793 г. покупалось лишь по 8 - 7 талеров, а в марте опустилось даже до 6¹ /₂ - 6 талеров ¹ .

Это резкое падение цен на полотно сопровождалось одновременным резким повышением цен на пряжу, что было следствием не только общего подъема цен на сельскохозяйственные продукты, но и неурожая льна в 1792 году.

Уже задолго до событий весны 1793 г. постоянное повышение цен на пряжу вызывало недовольство среди ткачей, о тяжелом, безвыходном положении которых говорили не только участившиеся перед 1793 годом случаи самоубийств, но и увеличение числа индивидуальных выступлений, направленных против собирателей и торговцев пряжи.

Об этом можно судить, перелистав отделы происшествий журнала "Schles. Piov. Blätter" за годы, непосредственно предшествовавшие событиям в горных округах провинции.

¹ Fесhnеr, цит. соч. стр. 710.

Но самоубийств в районе распространения полотняного ткачества было всегда значительно более высоким чем в других об частях Германии. В начале 90-х годов, например, на 1000 умерших в Берлине приходилось 8 самоубийц, в то время как в Швейднице их насчитываюсь 17 Накануне восстания 1793 г, в связи с общим ухудшением материального положения населения, силезские газеты и журналы все чаще и чаще сообщали, что в горах покончил расчеты с жизнью вследствие меланхолии, происходящей от бедности", какой-нибудь домовник и ты огородник ^1.

Силезские журналы также сообща-то об участившихся случаях индивидуальных нападений на отдельных представителей капитала, особенно на собирателей пряжи так у убитого на большой дороге Войде украдены были не только мешок с пряжей, но и "Schreibtafel"-грифельная доска, на которой купец делал отметки о данных в долг деньгах и записывал фамилии тех ткачей, которым ссужал пряжу² . Сами современники приписывали совершение этих грабежей не обыкновенным преступникам, а должникам, стремившимся разделаться с ненавистными торговцами-ростовщиками

Огромное революционизирующее влияние на население горных округов Селезни вместе с тем оказывали и события во Франции Несмотря на все ухищрения со стороны прусской полиции сведения о победоносной борьбе французского народа, о революции 10 августа 1792 г, о победах революционной армии под Валь ми и Жемаппой, о казни Людовика XVI, все же проникали в силезские деревни, толкая крестьян и кустарей на выступление.

По словам самого графа Хойма, "дух времени" оказывал влияние на горных жителей "Их нельзя причислять к обыкновенному классу крестьян и подданных, так как они не столько обрабатывают поля, сколько обслуживают трудом своих рук многочисленные и богатые мануфактуры", - писал он в 1798 г. королю в одном из донесений - "Постоянные сношения с городами делают их более просвещенными, и уже по одному этому они имеют большие потребности 93 той мере, в какой проясняется их сознание, увеличиваются и думы относительно их собственного положения, и естественным следствием этого является сравнение последнего с положением других слоев населения. К этому следует добавить, что улучшенное школьное преподавание дало этим людям образование, и вследствие этого возник тот дурной обычай, что по деревням читают газеты, которые, несомненно, содействуют распространению теперешнего возбуждения среди подданных. Чем больше запрещают эти газеты, тем в большем количестве они доставляются из Саксонии бесчисленными тайными путями" ³

Разумеется, не "улучшенное школьное преподавание" делало силезских ткачей столь восприимчивыми к идущей из Франции революционной пропаганде Сиятельный граф позабыл о том, что большинство населения силезских деревень было неграмотным и что школьное дело в горных округах было в совершенно плачевном состоянии Силезские ткачи жадно ловили всякое идущее с Запада революционное слово потому, что саги находились в полном порабощен, и у местного дворянства и купечества Французская революция указала им теперь путь к освобождению от векового гнета.

Крестьяне Силезии отказывалась нести повинности, как это имело место, например, в конце 1792 г в округе Левенберга, и прямо грозили своим господам тем, что скоро в Силезии "все пойдет как во Франции" ⁴ .

Встревоженный ПОСТУПИЗШИУИ к нему сведениями, граф Хоим счел необходимым обратиться к ландратам, предупреждая их в своем циркуляре от 30 декабря 1792 г. о том, что по деревням не только распространяются прокламации ("Aufruhrzetteln"), но и поются песни, восхваляющие Французскую революцию в самых

¹ "Schles Prov Blätter" N 3 1790.

² Там же N 4 за 1789 год.

³ Stenzel, "Gneisenau und de Unruhen im Kreise Hirschberg 1798" Статья в "Schlesische Geschichtsblätter" N 3 S. 52 1909.

⁴ Ziekursch цит. соч. S 229.

непристойных выражениях. "Вследствие этого простой человек приходит к вредным понятиям относительно короля, дворянства и духовенства", -пишет Хойм, предлагая ландратам конфиденциально сообщить о нарастании волнений помещикам ("Dominien"), с тем чтобы последние усилили свое наблюдение над подвластным им деревенским населением ¹ .

Тревога графа Хойма была вполне обоснована, так как уже с осени по горным деревням и селениям из рук в руки тайно передавались революционные листки, а в отдельных домах по ночам сходились ткачи, для того чтобы вместе прочесть проникавшие несмотря на строжайшее запрещение в Силезию революционные журналы "Прозерпину" и "Минерву". Журналы эти издавались в Париже близким к жирондистам немецким эмигрантом Тренком, сотрудничал в них также и проживавший в Париже революционно настроенный силезец Конрад Ёльснер, восхвалявший Французскую революцию в своих статьях и поддерживавший связи с родиной. Статьи последнего, направленные против прусского правительства, особенно охотно читались в горных округах Силезии ² .

В отдельных прокламациях не только восхвалялись новые французские порядки, но и раздавались прямые призывы к вооруженному восстанию. В этом отношении особенно замечательно "письмо", отправленное из Нижней Силезии в соседний саксонский Луазиц непосредственно накануне начала волнений в горных округах 1793 года "Письмо" это открыто призывало саксонский народ присоединиться к угнетенному "дворянами" и "адвокатами" населению Силезии.

"О любезная саксонская земля, я письменно уведомляю тебя о том, что ты должна с нами объединиться Дворяне, а также адвокаты - живодеры. Короля мы хотим иметь.. Господь бог ведь не создал ни дворян ни адвокатов Если мы получим облегчение от дворян, мы обещаем сохранить спокойствие, в противном случае мир расколется пополам Когда господа будут перебиты, тогда нам будет лучше житься Мы хотим иметь королей, но они должны нам помогать Мы еще раз просим об этом, в противном случае им ничто не поможет, так как все будут перебиты 13 000 чел. готовы к выступлению".

Дальше в "письме" говорится о том, что солдат восставшим не следует бояться, так как они "наши дети", и заканчивается оно словами "Да здравствуют французы!" ³ .

Распространение в Силезии подобных революционных "писем" и прокламаций показывало, что в первые месяцы 1793 г. разрозненные до того крестьянские выступления грозили превратиться в мощное крестьянское восстание, в новую крестьянскую войну.

3

О непосредственных причинах и ходе восстания ткачей 1793 г до настоящего времени не существует ни одной специальной исторической работы Две - три статьи в силезских журналах, две - три главы в общих исторических трудах - вот и все, чем мы располагаем Буржуазные историки склонны вообще не придавать никакого значения этому первому боевому выступ пению силезского предпролетариата.

Волнения ткачей начались в маленьком, принадлежащем монастырю Грюссау городке Шёмбурге, где 23 марта происходила обычная рыночная торговля полотном и пряжей Из соседних городков съехались сюда как всегда многочисленные покупатели полотна В частности приехали и два купца - Баух из Шмидеберга и Пельц из Фридлянда, уже раньше хорошо известные шембургским ткачам как безжалостные эксплоататоры. На этот раз они предлагали за вынесенные на рынок ткани особенно низкие цены и в ходе рыночного торга и перебранки позволили себе бросить по адресу

¹ Sсhüсk "Weberunruhen m Schlesien in und nach dem Jahr 1793", статья в "Zeitschrift des Vereins für Alt und Gesch. Schlesiens", Bd 10, S 3 - 4.

³ Ziekursch, цит. соч., S. 230 Специально об Ельснере, см. работу Е. Рихтера "К Ölsner und die franz. Revolution" Lpz 1911.

³ Ziekursch, цит. соч., S 229.

ткачей-кустарей следующие злобные фразы:

"Я вас так напугаю, что вы покроетесь кровавым потом".

"Вы еще будете жрать сено и солому".

"И этого еще будет мало; когда позеленеет, вы сможете жрать и траву" ¹ .

Не имеет, конечно, большого значения, действительно ли были произнесены обнаглевшими купцами эти издевательские фразы - впоследствии и Баух и Пельц, разумеется, всячески отрицали перед следственной комиссией самый факт их произнесения - важно то, что злые слова о сене и соломе, о траве, которую скоро будут жрать ткачи вместо хлеба, быстро распространились по соседним деревням и селениям и, передаваясь из уст в уста, уже на другой день были известны по всей округе. Тем не менее, несмотря на наглую провокацию купцов 23-го инцидент в Шёмбурге ограничился одним только шумом, бранью и взаимными угрозами. Через два дня, 25 марта, ткачи на рынке в Болкенхайне вели себя уже более возбужденно. Они громко выражали свое возмущение высокими цепами на пряжу, грозя расправиться с Garnsammler'ами - ростовщиками. Еще через два дня, 27 марта, слова Бауха и Пельца о сене и соломе стали предметом обсуждения возмущенных ткачей с самого открытия рынка в соседнем с Шёмбургом городке Либау: возбужденные ткачи не только сбросили купцов с их высоких стульев, но и прямо выгнали их вон из города.

28 марта рыночный день был в Ландсхуте. События здесь с самого начала стали развиваться с исключительной стремительностью.

Ткачи, среди которых было много жителей более далеких богемских деревень, с самого утра толпами прибывали на рыночную площадь города, не неся на этот раз с собой на продажу готовых изделий. Через их плечи перекинуты были лишь пустые мешки, а в руках у них были видны толстые палки.

Вот как описывает в своем донесении графу Хойму течение событий их непосредственный очевидец, местный купец Готфрид Мюллер:

"Вскоре же после открытия рынка "под сводами" поднялся шум, возникли беспорядки ("Tumult"). Ткачи начали с торговцев пряжей; сбрасывали пряжу вниз, разбивали столы и все то, что попадалось им под руку. Однако поскольку только немногие торговцы пряжей выложили свои товары и поскольку многие из них попрятались, этот первый беспорядок вскоре прекратился сам собою; должна была начаться торговля полотном, и ткачи хотели отомстить купцам. Местные купцы остались в своих домах, большинство чужих покинуло город, но те немногие, которые остались на площади, скоро подверглись оскорблениям. Среди них особенно купец Баух из Шмидеберга, которого, как и купца Пельца из Фридлянда, ткачи обвиняли в произнесении грубых слов. Баух попытался скрыться в доме купца Примавези. Все бросились к этому дому, ткачи хотели вытащить оттуда Бауха и грозили его убить. Зрелище было ужасным. Шум становился все сильнее, все рыночные стулья были разломаны, ткачи ломились в двери, разбивали окна и все то, что могли разбить. Со всех сторон раздавались крики "Бейте собаку на смерть!"² . Попытавшиеся успокоить толпу полицейский чиновник и местный трактирщик был брошены на землю и избиты.

Городские власти Ландсхута были совершенно терроризированы всем происходящим. Они заранее ожидали возможных беспорядков на рынке и на всякий случай еще 27 марта мобилизовали 60 самых молодых цеховых мастеров для несения на площади охранной службы. Последние, однако, несмотря на набатный колокол на площади не показывались, предпочитая отсиживаться дома, в своих жилищах. "Ткачи были теперь фактически господами города"³ .

Возбуждение их длилось, однако, недолго. Убедившись, что обоих ненавистных купцов нет в городе (Пельц

¹ Grünhagen "Der Anlass des Lands-huter Webertumultes am 28 März 1793", статья в "Zeitschrift des Vereins für Alt. und Gesch. Schlesiens", Bd. 27, S. 291 ff.

² Grünhagen, цит. статья, S. 293- 294.

³ Zimmermann, цит. соч., S. 189.

вообще не приезжал в Ландсхут 28 марта, Баух же бежал через заднюю дверь дома Примавези) и поверив обещаниям городских властей, что последние будут за свои слова привлечены к ответственности, они к вечеру покинули город. Товар купцов, их дома и лавки разгромлены и разграблены не были.

Еще в самом начале беспорядков магистрат Ландсхута отправил нарочного в Швейдниц к советнику Гейнриху с просьбой о помощи. Последний немедленно выслал в Ландсхут отряд из 30 солдат под командой лейтенанта фон Герсдорфа и одновременно срочно сообщил графу Хойму о происходящем. Солдаты прибыли в Ландсхут 29-го и, поскольку здесь все было уже спокойно, направились дальше в Шёмбург: 30-го здесь должен был состояться очередной рынок, и местные власти, напуганные событиями 23-го, заранее прислали в Ландсхут за помощью ¹ .

Лейтенант Герсдорф со своими солдатами прибыл в Шёмбург еще рано утром. Появление его отряда подействовало на пришедших на рынок ткачей самым возбуждающим образом. Попытки успокоить их обещаниями и даже продажей части привезенной торговцами пряжи по пониженной цене ни к чему не привели: скоро двери и окна в ряде купеческих домов были выбиты, а сами купцы избиты. Та же участь постигла и солдат, которые по приказанию лейтенанта сделали попытку вступиться за избиваемых. Тогда Герсдорф приказал открыть огонь. Два ткача были ранены первыми же выстрелами.

Возмущение ткачей достигло теперь своего высшего предела. На солдат и лейтенанта посыпались со всех сторон палочные удары. Четыре ружья были у них отобраны, а сами они оттеснены к соседнему монастырю Грюссау, откуда вынуждены были быстро ретироваться обратно в Ландсхут.

2, 6 и 9 апреля беспорядки повторились на рынках в Болкенхайне, Вальденбурге и Штригау, причем всюду ткачи вынуждали купцов продавать пряжу по пониженным расценкам (в Вальденбурге, например, по 16

Портрет ландсхутского купца-мануфактуриста работы неизв. художника XVIII в.

талеров за шок вместо 40), избивали отдельных из них, грозили местным пекарям и мясникам расправой в том случае, если эти последние сами добровольно не понизят цены на съестные припасы. Одновременно начались беспорядки и в. г. Шмидеберге. Здесь в отличие от других горных городков поднялись не работники полотняного промысла-ткачи, а местные плотники и каменщики, возмущенные арестом одного из своих товарищей - подмастерьев. 9 апреля и здесь работники ненадолго, правда, оказались фактическими хозяевами города, причем выступления их с самого начала были направлены против власти. "В соседних селениях находили прокламации, которые призывали к восстанию против власть имущих", - пишет о событиях в Шмидеберге историк Филиппсон ³.

Тревога господствующих классов Силезии достигла в эти первые 10 - 15 дней апреля высшего предела: хотя движение ткачей и носило еще вполне местный характер, хотя оно выливалось пока еще лишь в ряд, неорганизованных и стихийных выступлений

¹ Fechner, цит. соч., S. 712 - 13.

² Philippson "Geschichte des Freussischen Staatswesens", т. II, S. 28.

кустарей на городских рынках, нетрудно было усмотреть о них прямое продолжение и дальнейшее развитие тех революционных выступлений силезского крестьянства, которые, начиная с 1789 г., беспокоили местную власть и местное дворянство.

Грозный призрак общеплебейского восстания бродил теперь по площадям маленьких горных силезских городов. Борьба ткачей против эксплоататоров - купцов и мануфактуристов - не могла не перерасти в борьбу всей порабощенной массы деревни против прусских феодально- крепостнических порядков, против прусского государства.

Об этом говорили господствующим классам те прокламации, которые находили полицейские в районе восстания. "Бедные ткачи! Вас стригут все, - говорилось в одной из них, найденной в Хиршберге 14 апреля, - купец выжимает у вас ваш товар, обманывает вас при денежном расчете (посредством обрезанной монеты, посредством высокого ажио при полноценной монете) или надувает вас на ассигнациях, причем вы, продавцы полотна, страдаете теперь как покупатели пряжи. Если вы не хотите быть окончательно ограбленными, то разгромите у купцов их кассы, о которых они прячут ваше же собственное добро, разгромите меняльные лавки, а также сахарозаводчиков и всех тех, кто держит у менял свои деньги; они могли бы давать вам за ваши вуали больше денег, если бы они не вкладывали их туда. Итак, нападайте, это в ваших интересах" ¹ .

В другой прокламации, найденной 15 апреля в Вальденбурге, особенно отчетливо выявлены были противоречия между отдельными группами деревенского населения, вражда основной массы непосредственных производителей к подымающейся из ее же среды кучки мелких капиталистов.

"Мы, ткачи, хотели жить в мире со всеми, если бы это нам, ткачам, было позволено, -было сказано в ней, -раз это не так, то дело идет своим чередом, идет как во Франции. Необходимо, чтобы портные, сапожники и другие ремесленники, как бы они там ни назывались, а также богатые крестьяне, а также хорошо знающие свое дело охотники перестали заниматься ткачеством и не занижались бы сразу двумя ремеслами; также и продавцы пряжи должны перестать ткать, как и ткачи должны перестать торговать пряжей; поскольку все это для нас, ткачей, не было установлено, цело идет своим чередом, и в конце концов, если нам ничто не поможет, мы выступим и перебьем всех их в их собственных домах"² .

Позднее, в мае, в Рейхенбахском округе найдена была другая прокламация, о которой ясно обнаруживались политические, антифеодальные тенденции восстания - связь движения ткачей с движением крестьянства.

"Так как всюду нужда увеличилась из-за господ, в Рейхенбахском округе принято решение - перебить, а частично повесить в заранее назначенную ночь через 3 или самое большее 4 неделя во есем округе всех господ, взрослых и детей, всех, кто является дворянином ("was Adeligen Atem hat"), также и шульцев (деревенских старост) и чиновников, которые держат сторону господ. У кого есть еще сердце в груди, тот должен помочь борьбе за свободу. Пусть каждый запасается хорошими вилами, или хорошим ружьем, или топором, чтобы разбивать им двери; богемцы обещали придти в назначенную ночь на площадь в количестве 10000 чел.; 8000 ткачей с гор также хотят придти нам на помощь. Вам будет сообщено о том, какая ночь назначена, и тогда не оставляйте целыми в замках ни одного окна, разбивайте все, бейте всех дворян на смерть! Не оставляйте в живых ни одного ребенка!.. Потом собирайтесь вокруг Рейхенбаха. Тогда мы с ним покончим. Кто стоит за свободу, пусть украсит голову еловой веткой"³ . Рисунок, изображающий 13 повешенных дворян - мужчин и женщин, - дополнял написанное.

Сама Французская революция говорила языком

¹ Ziekursch, цит. соч., S. 231.

² Там же, стр. 332.

³ Там же, стр. 231.

этих силезских прокламаций Нетрудно объяснить поэтому тот "великий страх", который овладел в апрельские дни 1793 года не только местными чиновниками - ландратами - и купцам, но и высшими властями провинции. Губернатор Хойм, испрашивая у короля чрезвычайные полномочия для подавления беспорядков и преувеличивая со страху размах движения, писал, что восставшие не только изгнали лейтенанта Герсдорфа из Ландсхута но и осадили его отряд в Грюссау. Не дождавшись получения от короля соответствующих полномочий, он отдал распоряжение графу Анхальту - коменданту гарнизона крепости Глогау - об усилении охраны саксонской границы от Левенберга до Хиршберга, а генералу Гёцену - об усилении предупредительных мер о Глатце, одновременно по его приказанию двинуты были воинские части непосредственно в район начавшегося движения ткачей. В горные округл были немедленно посланы из Бреславля 2 батальона пехоты, 112 кавалеристов, 2 орудия; из пограничных с Польшей округов - "батальон" гусар от; в ткацких селениях несколько позже были расквартированы еще дополнительно 2 пехотных батальона и 2 эскадрона кавалерки. К австрийским властям отправлена была просьба усилить охрану силезской границы и препятствовать проникновению в ткацкие районы нежелательных элементов из Богемии.

В обнародованном 15 апреля специальном "Публикандуме" граф. Хойм давал тканям обещание произвести строжайшее расследование, рассмотреть их жалобы и наказать виновных в провокации. Страх перед надвигавшейся революцией заставлял его не только говорить об "отеческом участии" к судьбе голодавших ткачей со стороны представителей государственной власти, но и обещать им создание особых комиссий для приема жалоб.

Одновременно, соединяя посулы с угрозами, он предлагал ткачам переслать "скапливаться" ("Sich zusammen zu rottiren"), грозил в противном случае "перейти к весьма строгим и серьезным мероприятиям, и в случае необходимости и к применению казни" ¹.

4

Расправа началась сейчас же по прибытии в горные округи посланных туда воинских частей 26 апреля губернатор Хойм мог уже писать, что "беспорядки в горах прекращены" и что "они были похожи та метеор, который казался опасным, но скоро пропал". 7 мая, когда горные округл уже были наводнены войсками, а по хатам ткачей расквартированы гусары, был выпущен новый "Публикандум", в котором ни о каком расследовании жалоб ткачей, ни о каком "отеческом попечении" не было уже речи: "Предлагается магистратам в городах, шульцам и судам в деревнях зорко следить за всеми теми, которые, будучи увлечены собственным строптивым образом мыслей, досаждают своим помещикам старыми, уже раз решенными тяжбами, утруждают ими высшие инстанции. Если же тем не менее беспокойные люди не оставят своей склонности к неосновательным тяжбам и будут продолжать неразумно рассуждать, отказываться о г выполнения своих обязанностей и несения повинностей или даже собираться толпами, власти могут переходить к самым серьезным мероприятиям с тем, чтобы обеспечить верным и честным подданным спокойствие и сохранение собственности".

Командирам королевских войск предлагалось немедленно подвергать нарушителей спокойствия экзекуции и без всякого снисхождения лишать их жизни. В дополнительном циркуляре от 9 мая предписывалось предавать смертной казни за распространение прокламаций² .

В первые дни арестовано было 17 "зачинщиков", которых, скованных попарно, немедленно отправили в Швейдниц. Много позднее, когда волнения вследствие принятых властями мер несколько улеглись, власти реши-

¹ Полный текст "Пубтикандума" см. "Zeitschrift des Vereins für Alt. und Gesch Schlesiens", Bd. 10, S. 8 - 12.

² "Schles. Prov Blätter" N 5 1793.

Богаче.

С карикатуры XVIII века.

лись с 30 апреля на 1 мая произвести массовые аресты в ткацких горных селениях. Специально выделенные гусарские части в эту ночь объехали селения, забирая прямо из постелей заранее намеченных активных участников выступления. Особая комиссия присудила в дальнейшем 24 участника восстания к заключению в крепости на срок от 1 года до 6 лет, двоих же шембургских рабочих белилен - Бергеля и Шейта, нанесших удары лейтенанту Герсдорфу и его солдатам, - к наказанию шпицрутенами Бергель и Шейт были прогнаны шесть раз сквозь строй из 200 чел. и затем отправлены в полумертвом состоянии обратно в свои деревни. Губернатор Хойм придавал большее значение устрашающему действию телесного наказания и сам лично инструктировал палачей-офицеров. Он указал им, что после экзекуции следует принять особые меры к тому, чтобы наказанные не умерли и могли быть в ближайший срок отправлены обратно в свои деревни "с избитой спиной" ("mit aufgehauenen Bückel"), для того чтобы остальные "лучше усвоили следы 'понесенного наказания"¹ .

Все эти репрессии были тем более необходимы, что события, происшедшие в горных округах, немедленно нашли широкий отклик во всех округах и городах провинции. К концу апреля революционные выступления вспыхнули в самом главном городе Силезии - Бреславле, где имели место кровавые столкновения народной массы с войсками и полицией. И здесь как и в Шмидеберге, дело началось с требований со стороны подмастерьев отпустить арестованного за самовольный уход от мастера товарища. 29 апреля рабочие и подмастерья не только разбили камнями окна в домах отдельных ненавистных чиновников и полицейских, но и устроили кошачий концерт под окнами дворца самого губернатора Хойма. 30 апреля они встретили камнями высланный на усмирение кирасирский полк генерала фон Дольфа и были рассеяны только огнем артиллерийской батареи: на городской площади после этого осталось лежать 37 убитых и 40 раненых ² .

В начале мая волнения снова перекинулись в деревню - новые выступления крепостных, новые массовые отказы от выполнения повинностей начались почти во всех округах Силезии: и в средних (Олау, Требниц, О лье, Неймаркт, Гроткау), и в польских (Оппельн, Крейцбург), и в северных (Гюрау).

Подавление всех этих беспорядков, новые каторжные приговоры и новые шпицрутены не помешали через несколько лет, в 1798 г., новому подъему в горах революционных настроений. Осенью этого года, 2 августа, крестьяне Эрмансдорфа - типичного ткацкого селения в округе Хиршберга - снова наотрез отказались выполнять повинности. Они прямо призывали к новой крестьянской войне и распевали песню, в которой призывали немцев присоединиться к их французским братьям:

Собакой немец должен стать,
Чтоб в наши дни к французам не пристать.
Ко всем чертям попов и знать!"2

Движение было подавлено только в

¹ Ziekursch, цит. соч., S. 237.

² Philippson, цит. соч. Bd. II, S 29 - 31.

³ Ziekursch, цит. соч., S. 244

следующем месяце, причем и на этот раз дело не обошлось без новых кровавых столкновений. Во главе карательного отряда фюзилеров (стрелков), направленного в окрестности Хиршберга, стоял не кто иной, как Нейгардт фон Гнейзенау, будущий помощник Шарнгорста в деле реорганизации старой прусской армии. Либеральные тенденции этого прусского офицера нисколько не помешали ему доносить своему начальству, что он считает лучшим расстрелять немногих, чем затем расстреливать целые сотни, и что он является противником "далеко идущей филантропии" ¹ .

Только огромное напряжение всех сил помещичьего государства позволило графу Хойму и местным властям не дать огню революции перекинуться в соседние прусские провинции.

У солдат революционной Франции, боровшихся против контрреволюционной Европы, оказались союзники в глубоком тылу старой полуфеодальной прусской монархии.

О глубокой тревоге, охватившей в 1793 г. господствующие классы Силезии, говорят нам и статьи в "Schles. Prov. Blätter". Журнал этот, откликаясь на события в горных округах, стремился доказать кустарям всю гибельность для них пути, по которому пошли французские санкюлоты.

"Пусть подумают эти хорошие люди над тем, что в благоустроенном государстве ни один человек не может быть сам судьей и мстителем в собственном деле, - писалось в майском номере журнала, - пусть помнят они, что верховная власть, подобно божеству, имеющему свои перуны, располагает силой для того, чтобы поразить главу виновного. Пусть никогда, наконец, не придет им в голову несчастная мысль пересадить на почву их родины ядовитое древо свободы, тем самым восславив ту свободу, о которой с полной справедливостью можно сказать:

"Свобода, ты на склоне дней
Друзьями брошена и славой, 
Ты ныне - древо без корней,
Под колпаком - мертвец безглавый" 2

Позднее, уже на пороге 1794 г., журнал снова возвращается к "ужасающему пламени "Французской революции", от которой зажжен был факел мятежа и в твоем собственном отечестве". Отражая политические устремления трусливой и консервативной буржуазии провинции, автор передовой статьи в новогоднем номере журнала робко просит реформ только в области народного просвещения, так как именно "просвещенный человек не делает революций, а старается только помочь устранению замеченных несовершенств... постоянно утверждая свои права самым умеренным образом" ³ .

По мнению журнала, именно бедняк, который ничего не может потерять в случае революции и может только выиграть, является самым опасным для государства человеком.

Следовательно, уже за целых пять десятков лет до восстания 1844 г. в горных округах Силезии господствовали далеко не мирные отношения. Классовая борьба развертывалась здесь уже в конце XVIII в. в самых острых и открытых формах. Волнения ландсхутских и хиршбергских ткачей, столь сильно встревожившие господствующие классы провинции, протекали в 1793 -1798 гг. еще в рамках мануфактурной стадии капитализма и внешне мало чем отличались от аналогичных выступлений ткачей других стран на городских полотняных рынках, например от выступлений ирландских кустарей в Лисбурне в мае 1762 года. Однако в силезских условиях, в провинции, где не изжиты были еще пережитки крепостничества и где связь между консервативным купечеством и феодальным юнкерством определяла весь стиль хозяйственной жизни, первые же выступления голодных и порабощенных помещиками и капиталистами ткачей должны были принять с самого начала резко выраженный политический характер и именно поэтому представлять для господствующих классов и их государства большую, чем где-либо в других странах опасность.

¹ Stenzel, цит. статья, стр. 56.

² "Schles. Prov. Blätter" N 5. 1793.

³ "Schles. Prov. Blätter" N 1. 1799 ("Мыcли на пороге 1794 г.").

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: