(Опыт сравнительной характеристики)

За последние годы в Соединенных Штатах Америки появились работы, в которых американская революция XVIII в. сопоставляется с другими революциями и прежде всего с ближайшей по времени - французской. Эта тема действительно представляет большой интерес. Ныне она привлекает особое внимание в связи с получившей широкий размах в США пропагандистской кампанией по подготовке к исполняющемуся в 1976 г. 200-летнему юбилею американской революции. Одна из целей этой кампании - доказать "преимущества" американского типа революции. Автор статьи, не претендуя на всестороннее освещение проблемы, ставит целью коснуться некоторых актуальных вопросов сравнительной истории двух революций XVIII века.

Тема эта всегда имела политическое звучание, начиная с первых эссе, написанных по следам событий тех далеких лет, и кончая новейшими историко- социологическими исследованиями. Первым, кто более или менее полно высказался по этому поводу, был Ф. Гентц, опубликовавший весной 1800 г. в издаваемом им берлинском "Historisches Journal" эссе, озаглавленное "Сравнение французской и американской революций". Д. К. Адамс, сын президента США Д. Адамса, в то время посланник США в Пруссии, впоследствии посланник в России, а затем президент Соединенных Штатов, перевел это эссе на английский язык и тогда же опубликовал его в Филадельфии в виде отдельной книги. Как автор, так и переводчик явно адресовались к американскому общественному мнению. При сравнении двух революций предпочтение отдавалось американской, как более умеренной и менее разрушительной, французская же подвергалась суровой критике за ее радикализм.

Издатель реакционного журнала, впоследствии секретарь австрийского канцлера Меттерниха, Гентц посвятил всю свою жизнь борьбе против французской революции. По своим политическим убеждениям он был консерватором, сторонником легитимизма. Республиканский строй, утвердившийся в США, отнюдь не был его идеалом. В недавно опубликованной книге французский историк А. Жерар отметила, что реакционная философия Гентца являлась "превентивным средством", при помощи которого он рассчитывал "предохранить своих сограждан от вируса революции"¹ . Что же касается Д. К. Адамса и его отца, то они также принадлежали к консервативному лагерю и отнюдь не сочувствовали французской революции. В избирательной кампании 1800 г. Д. Адаме энергично выступал против Т. Джефферсона, который считал, что "дерево свободы периодически должно удобряться кровью патриотов и тиранов"² , и находил во французской революции подтверж-

¹ A. Gerard. La Revolution Francaise. Myths et interpretations (1789 - 1970). P. 1970, p. 19.

² Т. Джефферсон - У. Смиту 13.XI.1787."Thomas Jefferson Papers". Ed. by J. Boyd. Vol. XII. Princeton. 1955, p. 356.

стр. 62

дение своим радикальным убеждениям. Таким образом, публикация Гентца - Адамса имела вполне определенную политическую направленность.

Следующее издание этой книги вышло в США в 1955 г., полтора века спустя³ . По случайному или неслучайному совпадению в том же году на X Международном конгрессе исторических наук в Риме был прочитан доклад, прямо относившийся к теме, которой Гентц посвятил свой опус. Американский историк Р. Палмер совместно с французским историком Ж. Годшо решили исторически обосновать идею "атлантической цивилизации". Один из основных тезисов их доклада "Проблемы Атлантики" заключался в связанности истории этих стран, в том, что развитие Америки и Франции в новое время определили почти одновременно происшедшие в XVIII в. "демократические революции"⁴ .

За несколько лет до этого американский историк Л. Готшок выдвинул тезис о том, что в конце XVIII в. произошла "первая всемирная революция". В ней, говорил он, были американская и французская фазы. Ученик Готшока Палмер развил это положение. Он выступил с серией статей, а позднее с двухтомным сочинением "Эпоха демократической революции". Ему принадлежала и инициатива постановки доклада "Проблемы Атлантики" на конгрессе историков⁵ . Обосновывая постановку проблемы, Палмер и Годшо коснулись истории вопроса, ссылаясь на использование терминов "атлантическая цивилизация", "атлантическая история", "атлантическая система" и т. п. Хотя они не упоминали Североатлантический пакт 1949 г., однако текст доклада не оставлял сомнений в том, что именно это политическое событие оказало решающее влияние на концепцию Палмера и Годшо. В заключительной части они прямо призывали западные страны отбросить разногласия и крепить единство в рамках "Атлантического сообщества"⁶ .

Таким образом, через полтораста лет после появления первой работы, сопоставившей французскую и американскую революции, события вновь выдвинули эту тему. В дальнейшем охлаждение, наступившее в отношениях между США и Францией по вопросу об участии в Североатлантическом блоке, привело к новым сдвигам в литературе вопроса. Представители американской историографии заняли более критическую позицию в отношении роли Франции и французской революции. Примером тому могут служить последние работы известного американского историка Р. Б. Морриса⁷ . Политические соображения оказывали и продолжают оказывать влияние на сравнительное изучение истории американской и французской революций.

Оценивая концепцию Палмера - Годшо, необходимо учитывать эволюцию, которую претерпели взгляды буржуазных авторов на происхождение американской революции. После "националистов" (Д. Банкрофт, Д. Фиске), рассматривавших американскую революцию в отрыве от остального мира, появилась "имперская школа" (Г. Осгуд, Д. Бир, Ч. Эндрюз, Л. Джипсон), которая трактовала революцию как определенный итог в развитии Британской империи. Затем наступила эра "прогрессистов" (Ч. Бирд, А. Шлезингер, Д. Джеймсон, а позднее М. Дженсен), углубивших социально-экономический анализ американской революции и поставивших вопрос о ее сходстве с французской, что представляло

³ F. Gentz. American and French Revolutions, compared. N. Y. 1955.

⁴ J. Godechot, R. Palmer. Le Probleme de l'Atlantique du XVIII^eme au XX^eme siecle. "Comitato internazionale di scienze storiche. X° Congresso internazionale". Relazioni. T. V. Firenze. 1956.

⁵ L. Gottschalk. Europe and the Modern World. 2 vols. Chicago. 1951 - 1954; R. Palmer. The Age of the Democratic Revolution. 2 vols. Princeton. 1959 - 1964; J. Godechot. Les Revolutions. P. 1970, p. 272.

⁶ J. Godechot, R. Palmer. Op. cit., pp. 175 - 177.

⁷ R. B. Morris. The Peace-Makers. N. Y. 1965; ejusd. The American Revolution Reconsidered. N. Y. 1967.

стр. 63

определенный шаг вперед в развитии буржуазной историографии США. На смену "прогрессистам" пришли "неоконсерваторы" (Р. Браун, Д. Бурстин, Л. Хартц, К. Росситер), которые подвергали нападкам своих предшественников за то, что те поставили американскую революцию в один ряд с историческими событиями Старого Света, приравняв ее к общим стандартам, в то время как она, по их мнению, была "исключительным явлением"⁸ .

Палмер и Годшо подошли к американской революции как к органической части всемирно-исторического процесса, что, казалось бы, не противоречит даже марксистскому подходу. Однако оба они продемонстрировали свою враждебность марксизму, поддержав теорию "исключительности" и выступив против марксистской концепции смены социально-экономических формаций. Сделав шаг вперед в попытке осмыслить американскую революцию как составную часть всемирной истории, Палмер и Годшо остались верны традиционным догмам буржуазной литературы⁹. После выступления на Римском конгрессе 1955 г. Палмер продолжал держаться тех же позиций, хотя и вынужден был частично отказаться от концепции "атлантической цивилизации" и "атлантической революции". Последнее объяснялось, с одной стороны, развитием центробежных сил внутри Североатлантического союза, а с другой - серьезной критикой, которой была подвергнута его концепция. Поэтому несколько лет спустя, представляя Комиссии исторического анализа при Американском совете по изучению социальных наук статью о методике исследования революций, Палмер заявил, что он пересматривает свои выводы об "атлантической цивилизации". "Мои сомнения, - писал он в адресованном комиссии письме, - родились во время конгресса 1955 г. в Риме, где я встретил много англичан и других европейцев, выступивших против этой концепции, на которой, как я понял, глупо настаивать американцу. Вы не можете всюду ходить и говорить о желании жениться на женщине, которая не только отказывается, но даже содрогается при одной мысли об этом. И если брак можно установить по суду, то общность цивилизации - нельзя"¹⁰ . Таким образом, теория "атлантической цивилизации" дала серьезную трещину.

Переходя к конкретным аспектам сравнительной истории американской и французской революций, следует прежде всего сказать, что они протекали в различных исторических условиях в экономическом, социальном и иных отношениях. С одной стороны, Франция, европейская страна с глубокой исторической традицией и многовековой культурой. С другой, - молодая Америка, или, вернее, английские колонии в Америке, сравнительно недавно заселенные, не успевшие еще обзавестись традициями и только создававшие собственную культуру. Занимая территорию, приблизительно равную Франции, они имели в 10 раз меньшее население.

На протяжении 4 - 5 столетий, предшествовавших революции, численность населения Франции держалась приблизительно на том же уров-

⁸ См. E. S. Morgan. The American Revolution. A Review of Changing Interpretations. Washington. 1958; E. Wright. Historians and the Revolution. "Causes and Consequences of the American Revolution". Chicago. 1966 (в дальнейшем - "Causes"); J. P. Green. The Reappraisal of the American Revolution in Recent Historical Literature. Washington. 1967. В советской литературе см. статьи: Н. Н. Болховитинов. Война США за независимость и современная американская историография. "Вопросы истории", 1969, N 12; А. И. Уткин. Американская историография колониального периода. "Основные проблемы истории США в американской историографии". М. 1971; П. Б. Уманский. Проблемы первой американской революции. Там же.

⁹ J. Godechot. France and the Atlantic Revolution of the Eighteenth Century, 1770 - 1799. N. Y. 1965, p. 8; R. Palmer. The Age of the Democratic Revolutions. Vol. I, pp. 9 - 13; ejusd. The Revolution. "The Comparative Approach to American History". N. Y. 1968, p. 49.

¹⁰ R. Palmer. Generalizations about Revolution: A Case Study. "Generalizations in the Writing of History". Ed. by L. Gottschalk. Chicago. 1963, pp. 75 - 76.

стр. 64

не - около 18 млн. человек. С середины XVIII в. она стала быстро увеличиваться и к 1789 г. достигла 26 млн. человек. Население возросло, появилась безработица, вводились новые налоги. Страна переживала тяжелый экономический кризис. Одним из его проявлений был непрекращавшийся рост цен¹¹ .

Годшо утверждает, что в Америке существовала аналогичная ситуация и что так же, как во Франции, важнейшей предпосылкой революции был так называемый "демографический пресс"¹² . Действительно, темпы роста населения здесь были гораздо выше, чем в любой европейской стране. За одно столетие население увеличилось в несколько раз и к началу революции составляло 2,5 млн. человек. В каждом поколении численность населения удваивалась, отчасти за счет притока новых иммигрантов, а отчасти за счет высокой рождаемости¹³ . "Американцы женятся рано, - отмечал французский дипломат Барбе де Марбуа, - и заводят как можно больше детей". Поэтому в семьях бывало по 5 - 7 детей, а потомство одного человека нередко достигало 50 или даже 100 человек¹⁴ .

Население быстро росло. Однако "демографического пресса" не существовало. За исключением кратковременного периода застоя, вызванного британскими репрессиями против Бостона, Америка в отличие от Франции не знала безработицы. Представители французской дипломатической службы отмечали, что в Америке, "несмотря на удивительный рост населения, постоянно слышны жалобы на недостаток рабочих рук"¹⁵ . Впоследствии этот вывод был подтвержден в обстоятельном исследовании Р. Морриса, показавшего, что на протяжении первых двух столетий своей истории Америка постоянно испытывала нехватку рабочей силы¹⁶ .

В отличие от Европы в колониях не было и продовольственной проблемы. Французский дипломат, посетивший в то время Америку, писал, что, тогда как "в других странах половина населения умирала от голода, здесь страдают только те, кто вынужден платить фиксированную ренту в деньгах"¹⁷ . Но таких было немного. Накануне революции общая сумма фиксированной ренты в колониях составляла 100 тыс. долларов. Основная часть этой суммы была собрана в Мэриленде и Северной Каролине, а для остальных 11 колоний институт фиксированной ренты не имел никакого значения либо носил чисто символический характер. Зарплата американского рабочего на 30 - 100% превышала заработок рабочего в Англии. Уровень жизни в колониях в среднем был значительно выше, чем в Европе¹⁸ .

Годшо утверждает, что так же, как и во Франции, американской революции предшествовал рост цен. Он ссылается на усиление налогового гнета в колониях после Семилетней войны и удорожание таких това-

¹¹ E. Labrousse. Esquisse du mouvement des prix et des revenues en France au XVIII^е siecle. P. 1933.

¹² J. Godechot. La Prise de la Bastille. P. 1965, p. 20.

¹³ E. Wright. American Independence in Its American Context: Social and Political Aspects, Western Expansion. "The New Cambridge Modern History". Vol. VIII. Cambridge. 1968, p. 513.

¹⁴ Записка Барбе де Марбуа 1783 г. Ministere des Affaires Extrangeres. Archives diplomatique (в дальнейшем - Archives). Memoires et documents. Etats- Unis. Vol. 8, p. 29.

¹⁵ Ibid., pp. 29 - 31.

¹⁶ R. B. Morris. Government and Labor in Early America. N. Y. 1946.

¹⁷ Жерар - Верженну 29.VII.1778. Archives. Correspondance politique, Etats-Unis. Vol. 6, p. 20.

¹⁸ J. Jameson. The American Revolution Considered as a Social Movement. Boston. 1956, p. 33; F. B. Tolies. The American Revolution Considered as a Social Movement: A Reevaluation. "Causes", p. 263; R. B. Morris. Government and Labor in Early America, p. 45.

стр. 65

ров, как патока, бумага, стекло, свинец и чай¹⁹ . Однако и это утверждение сомнительно. Во-первых, недовольство в колониях было вызвана не столько тяжестью новых налогов, сколько самим фактом их введения. В среднем налоги на душу населения в колониях были в 26 раз меньше, чем в метрополии²⁰ . Во-вторых, какими бы важными статьями торговли ни были перечисленные товары, они все же не являлись предметами первой необходимости. Одним словом, экономическое положение в американских колониях было сравнительно благополучным, ни чем не напоминало того кризиса, который переживала Франция накануне революции.

Важный аспект происхождения обеих революций - их социальные корни, движущие силы. Сопоставляя социальные силы американской и французской революций, Палмер утверждает, что во Франции основная роль принадлежала среднему классу городов, в Америке - фермерам. Бесспорно, роль городских масс во французской революции была более значительной, чем в Америке. Во Франции около 10% населения проживало в городах, более 60 тыс. в каждом из таких городов, как Марсель, Бордо, Лион и Нант. Общеизвестна роль, которую сыграл Париж как центр революционного движения. Его население составляло 600 тыс. человек. В Америке же только 3% проживало в городах, а население крупнейших городов - Филадельфии и Бостона - насчитывало всего лишь 28 и 16 тыс. человек²¹ . Признавая роль городских масс во французской революции, следует, однако, учитывать и то, что не менее важным было участие в ней крестьянства. Без крестьянских восстаний и преобразований в деревне буржуазная революция во Франции победить не смогла бы²² .

С другой стороны, французской революции предшествовало активное сопротивление аристократии. Она боролась против предполагаемых реформ и попыток правительства обязать аристократию платить налоги и в этом отношении приравнять ее к третьему сословию. На этапе, который французский историк Ж. Лефевр назвал "аристократической революцией"²³ , аристократия действовала совместно с третьим сословием, надеясь таким образом сохранить свои привилегии. Но потом именно представители третьего сословия лишили ее этих привилегий, и французская аристократия разделила судьбу королевской власти, от чьих посягательств она защищалась и с падением которой утратила то, что имела. Это был один из наиболее важных итогов французской революции.

В Америке же события развивались иначе. Эта страна практически не знала феодализма. Ф. Энгельс отмечал, что история Америки началась "на более благоприятной почве.., где нет никаких преграждающих путь средневековых развалин... при наличии уже сложившихся в XVII веке элементов современного буржуазного общества"²⁴ . Поэтому, хотя и предпринимались попытки насадить феодальные отношения, серьезного значения феодальные институты не имели. В отличие от Франции, где размежевание сословий, обострение классовых и социальных противоречий носило классически выраженный характер, в Америке

¹⁹ J. Godechot. La Prise de la Bastille, p. 20.

²⁰ R. Palmer. Social and Psychological Foundations of the Revolutionary Era. "The New Cambridge Modern History". Vol. VIII, p. 438.

²¹ R. Palmer. The Great Inversion: America and Europe in the Eighteenth- Century Revolution. "Ideas in History". N. Y. 1965, p. 8; ejusd. Social and Psychological Foundations of the Revolutionary Era. "The New Cambridge Modern History". Vol. VIII, pp. 429 - 431.

²² G. Lefebvre. La Revolution Francaise et les paysans. "Etudes sur la Revolution Francaise". P. 1954, pp. 246 - 268; А. В. Адо. Крестьянское движение во Франции во время Великой буржуазной революции конца XVIII века. М. 1971.

²³ G. Lefebvre. Revolution Francaise dans l'histoire du monde. "Etudes sur la Revolution Francaise", pp. 322 - 323.

²⁴ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 21, стр. 347.

стр. 66

этот конфликт был более смазанным. Это обстоятельство было связано с социальной пестротой населения, "эластичностью" классов и социальных групп. Кроме того, американская революция была антиколониальной. Поэтому размежевание сил за океаном происходило не только между различными классами и социальными группами, но и внутри них²⁵ , что характерно также для более поздних революций антиколониального типа.

Американская революция подняла на борьбу "низшие классы" - не имеющих собственности рабочих, мелких ремесленников и бедных фермеров, составлявших наиболее многочисленную группу колониального населения. По подсчетам Д. Т. Мейна, она насчитывала (включая рабов-негров) до 2/5 всех жителей колоний²⁶ . Именно "низшие классы", враждебно настроенные по отношению к "владельцам собственности" и "джентльменам", занимавшим административные посты, и были главной движущей силой революции. Важной формой политической активности стали так называемые "массовые собрания", которые восходят своим происхождением к общинным сходкам. На них принимались решения, которые были гораздо радикальнее, чем любые законодательные предложения. Это были органы народного правотворчества, в которых участвовали и неимущие и лишенные права голоса. "Использование толпы и массовых собраний в качестве политического средства, - пишет М. Дженсен, - привело к серьезным изменениям в традиционной модели политического действия"²⁷ . Наряду с "низшими слоями" активное участие в революции принял "средний класс" - фермеры, купцы, ремесленники, лавочники и юристы. Эти люди - собственники средней руки - составляли около 2/3 белого населения²⁸ .

Американская революция была восстанием против метрополии. Лозунг "Никаких налогов без представительства!", положивший начало движению в колониях, выражал протест против господства Англии. Это была война за независимость. Тем не менее следует решительно подчеркнуть, что в ходе войны с Англией население колоний разделилось. Это размежевание происходило по социальному принципу, в соответствии с интересами различных групп по таким насущным вопросам, как развитие торговли и промышленности, аграрная проблема и т. п. Редакция известного документального сборника "Формирование американской демократии" отмечает, что участники революции выступили решительно против политики Англии. "Но их побуждения только отчасти носили патриотический характер. В национально-освободительном движении они увидели счастливо подвернувшуюся возможность улучшить свое социальное и экономическое положение"²⁹ .

Основным вопросом революции был аграрный, борьба за свободный доступ к западным землям, и в этом сказался тот факт, что мелкие и средние фермеры составляли около половины белого и 2/5 всего населения³⁰ . Вторым по значению вопросом, который стоял перед американской революцией, являлась проблема свободного торгово-промышленного развития. В ее решении была заинтересована также большая группа населения. Хотя нет точных сведений, насколько велика была эта груп-

²⁵ F. B. Tolles. Op. cit., pp. 261 - 262.

²⁶ J. T. Main. The Social Structure of Revolutionary America. Princeton. 1965, pp. 271 - 272. Около половины этой группы составляли негры-рабы. Они были лишены каких бы то ни было прав и в силу специфики своего положения, несмотря на активное участие в войне за независимость, сыграли ограниченную роль в революционных преобразованиях (У. З. Фостер. Негритянский народ в истории Америки. М. 1955, стр. 63 - 65; Г. Аптекер. Американская революция. М. 1962, гл. 13).

²⁷ M. Jensen. The American People and the American Revolution. "The Journal of American History", 1970, June, p. 15.

²⁸ J. T. Main. Op. cit., p. 273.

²⁹ "The Making of American Democracy". Eds. R. A. Billington, J. B. Loewenberg, S. Brookinier. Vol. I. N. Y. 1960, p. 72.

³⁰ J. T. Main. Op. cit., pp. 273 - 274.

стр. 67

па, следует сказать, что наряду с городской беднотой, мелкими и средними собственниками городов к ней относились и значительные слои фермерства³¹ .

Важная роль в американской революции принадлежала зажиточным слоям буржуазии, на протяжении всей революции действовавшей совместно с частью земельной аристократии - плантаторами. Представители "высшего класса" составляли незначительный процент населения колоний, но они контролировали более половины всего богатства³² , и им принадлежала основная роль в руководстве войной за независимость.

Многие представители аристократии, связанные земельными пожалованиями с британской короной, а также высшие колониальные чиновники - губернаторы, сборщики налогов и иные "друзья правительства"- оказались в лагере контрреволюции. Сюда же примыкала и часть торгово-промышленных кругов, тесно связанная с метрополией, а также представители других слоев населения, по тем или иным причинам заинтересованные в сохранении прежних отношений с Англией. Они находились в меньшинстве, но все же представляли довольно значительную силу. По наиболее вероятной оценке, проанглийскую позицию занимала треть населения колоний. В дальнейшем 60 тыс. "лоялистов" эмигрировали в Англию³³ . Вполне естественно, что сюда входили не только представители высшего класса и колониальной администрации. Контрреволюционные силы включали в себя также часть тех слоев населения, которые в основной своей массе являлись опорой революции.

Америка раскололась на два лагеря. Но наиболее существенным было то, что, как выразился Д. Адаме, "колонии нащупывали средний путь"³⁴ . Этот путь означал политический компромисс, характерный и для последующей американской истории. Существенной чертой этого компромисса был тот факт, что американская буржуазия выступила в тесном союзе с земельной аристократией. Отношения этих двух групп были далеки от единодушия, но на данном историческом этапе их больше объединяло, чем разъединяло. В связи с этим Ж. Лефевр справедливо отмечал, что в Америке революция осуществилась "в общих интересах объединившихся аристократии и буржуазии". В этом, по его словам, американская революция была скорее похожа на английскую. "Французская революция, - писал Лефевр, - была совсем другой"³⁵ .

Действительно, американская и французская революции сильно отличались друг от друга. Они происходили на разных и весьма удаленных друг от друга континентах. Что бы ни говорили теперь сторонники "атлантической цивилизации", летающие из Европы в Америку на скоростных лайнерах, в те времена океан - гигантское водное пространство - скорее разъединял, чем сближал. Достаточно сказать, что французскому посланнику в США потребовалось тогда 65 дней, чтобы добраться до места своего назначения³⁶ . Более того, именно географический фактор сыграл немалую роль в том, что Америка добилась независимости и революция смогла победить. В то же время обе революции объединяла эпоха, основным содержанием которой было бурное развитие буржуазных отношений, смена феодального строя более

³¹ Ibid., pp. 274 - 275.

³² Ibid., pp. 276 - 277.

³³ Г. Аптекер. Указ. соч., стр. 78; R. Palmer. The Age of the Democratic Revolution, pp. 188, 200.

³⁴ E. S. Wright. Op. cit, p. 527.

³⁵ G. Lefebvre. Revolution Franchise dans l'histoire du monde, p. 321.

³⁶ Отто - Монморану 18.I.1788. Archives. Correspondance politique. Etats- Unis. Vol. 33, p. 11.

стр. 68

прогрессивной капиталистической системой. Пользуясь выражением К. Маркса, "победа буржуазии означала тогда победу нового общественного строя"³⁷ .

Американская и французская революции произошли в одну эпоху и были, так сказать, соседями. У них сложились даже определенные отношения между собой, которые позволяют лучше разобраться в их характере и особенностях. Эти отношения оставили след в истории и в литературе. О них писали ученые и романисты. Отношению Франции к американской революции посвящен, например, роман Л. Фейхтвангера "Лисы в винограднике". Действительно, это была история, полная романтизма, драматических ситуаций и парадоксов! Парадоксом прежде всего было то, что на помощь американской революции пришло абсолютистское правительство Бурбонов, которому в недалеком будущем предстояло самому пасть под ударами революции. Хотя восстание американских колоний отнюдь не вызывало симпатий французского двора, Франция выступила на их стороне, чтобы нанести удар своей сопернице Англии. Принимая это решение, французский абсолютизм руководствовался своими интересами в международной политике.

Документы министерства иностранных дел Франции показывают, что решение выступить на стороне США было принято не сразу и что французский двор проявлял серьезные колебания, взвешивая возможные "за" и "против". В записке, поданной королю в начале 1777 г., говорилось, что Франции имеет смысл воспользоваться англо-американским конфликтом, чтобы взять реванш за поражение в Семилетней войне. Но автор записки предостерегал против формального объявления войны Англии, считая это "совсем нежелательным с точки зрения наших финансов". "Каково бы ни было наше стремление видеть разбитой Англию, - писал он, - мы не должны принимать участия в войне непосредственно". Ну, а если Англия вдруг добровольно захочет пойти на уступки Франции и хорошо заплатит? В таком случае можно согласиться даже на нейтралитет. И тогда не придется подвергать опасности государственную казну³⁸ . Однако в конечном итоге верх взяли другие соображения. В октябре 1777 г. американские войска одержали крупную победу при Саратоге. Как только известие об этом достигло Парижа, там были начаты переговоры о военном союзе. Теперь осторожность уступила место спешке. Боялись опоздать³⁹ . В феврале 1778 г. договор был подписан. Франция оказала Соединенным Штатам вооруженную помощь, послала за океан войска и содействовала успеху войны за независимость. Между тем самый факт победоносной революции в Америке воодушевлял французских революционеров на борьбу со старым режимом.

Еще один парадокс заключался в том, что помощь Соединенным Штатам и война против Англии в самом деле привели французскую казну на грань катастрофы. Многие страны Европы переживали в то время финансовые трудности, но ни в одной из них кризис финансов не носил такого глубокого характера, как во Франции. Со времени Людовика XIV французский бюджет страдал хроническим дефицитом, а в 1770 г. государственное казначейство оказалось под угрозой полного краха, и только чрезвычайные меры спасли его от банкротства. Теперь оно снова стало перед серьезными испытаниями. Вступление в войну против Англии привело к колоссальному увеличению государственных расходов, резко ухудшивших и без того плачевное состояние французских финансов. А это способствовало углублению экономического кри-

³⁷ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 6, стр. 115.

³⁸ Записка "Соображения одного француза о повстанцах Америки". Январь 1777 г. Archives. Correspondance politique. Etats-Unis. Vol. I, pp. 76 - 79.

³⁹ Записка "Размышления о нынешних событиях. Военный аспект". 10.I.1778. Archives. Correspondance politique. Etats-Unis. Vol. 3, pp. 12 - 17.

стр. 69

зиса, который приближал революцию. Оказывая материальную поддержку американской революции, французский абсолютизм объективно готовил почву для революции в своей собственной стране.

Было бы, однако, неверно сводить отношение Франции к американской революции только к политике правительства. Не менее важную роль сыграли общественное мнение, реакция различных общественных групп на события в Америке. Поведение знаменитого французского драматурга Бомарше, создавшего полулегальную "Горталез э компани" и взявшего на себя организацию вооруженной помощи повстанцам, реакция на приезд и пребывание во Франции Б. Франклина и других посланцев Американской республики - все это было овеяно романтикой мятежных настроений.

Таким образом, различные и подчас весьма противоречивые факторы определяли позицию Франции, выступившей в поддержку американской революции. Не следует, разумеется, переоценивать значение французской помощи. Американская революция победила бы и без нее, хотя американцам пришлось бы принести значительно большие жертвы да и победа не была бы такой скорой. Однако необходимо решительно возразить против распространенных ныне попыток принизить роль Франции⁴⁰ . Какие бы ни выставлялись доводы, невозможно опровергнуть тот факт, что Франции принадлежала важная роль в утверждении независимости США и победе американской революции.

Франко-американские отношения тех лет, которым в последнее время уделяется большое внимание⁴¹ , сыграли свою роль и в предыстории революции во Франции, хотя они не столь уж многое определяли. Изучение взаимоотношений США и Франции во времена французской революции важно и поучительно, оно представляет интерес не только само по себе, но и потому, что дает возможность ретроспективно взглянуть на то, что произошло в Америке, оценить политические взгляды и действия "отцов-основателей", руководивших войной за независимость, а затем возглавивших американское правительство. В этом смысле франко-американские отношения того времени дают неоценимый материал для сравнительной характеристики двух революций.

Как же поступили Соединенные Штаты, когда во Франции вспыхнула революция? В конце 1792 г. французский поверенный в делах в США Тернан отмечал, что "настроение американской публики... повсюду в нашу пользу"⁴² . Впрочем, этот вывод страдал излишним оптимизмом. Более правильной была оценка Д. Адамса, который считал, что треть населения сочувствовала французской революции, треть относилась безразлично, а треть была настроена враждебно⁴³ . Что касается правительства США, то оно заняло позицию в целом недружественную к французской революции. Парадокс данной ситуации заключался в том, что Америка, страна победившей революции, отказалась протянуть руку помощи Франции, которая в свое время пришла ей на помощь, а теперь сама, вступив в революцию, встретила более чем холодное отношение к себе за океаном. Когда вспыхнула война между Францией и Англией, Тернан констатировал, что известие об этом не произвело на американцев "сильного впечатления". "Их политика, - писал он, - была всегда направлена на нейтралитет, так как в Америке это единственная позиция, способная обеспечить выгоды и избежать не-

⁴⁰ Наряду с уже отмеченными работами Р. Б. Морриса эта тенденция нашла отражение в книге: W. C. Stinchcombe. The American Revolution and the French Alliance. N. Y. 1969.

⁴¹ Этой теме посвящена, в частности, почти треть книги: R. B. Morris. The American Revolution Reconsidered.

⁴² Тернан - министерству иностранных дел 20.XII.1792. Archives. Correspondance politique. Etats-Unis. Vol. 36, p. 462.

⁴³ J. R. Alden. The American Revolution. N. Y, 1954, p. 87.

стр. 70

удобства"⁴⁴ . Проза американской действительности заключалась в том, что, поглощенная собственными делами, молодая республика не была склонна расходовать свои силы на чужие дела. Но дело было не только в прозаических мотивах. Палмер объясняет отрицательное отношение США к французской революции "непониманием"⁴⁵ . Вероятно, не все, что происходило во Франции, было понято за океаном. Но вместе с тем бесспорно, что большинство американских руководителей относилось отрицательно именно к революции во Франции. Еще в конце 1789 г. французский посланник Мустье отмечал, что среди членов правительства имеется "множество людей", которые не очень доброжелательно настроены в отношении Франции⁴⁶ . По мере развития французской революции эти настроения усиливались. Французский поверенный в делах Отто подчеркивал, что, "вопреки принципам свободы, заложенным в Соединенных Штатах", "враги нашей революции нашли способ склонить на свою сторону многих влиятельных людей"⁴⁷ . Исключение представлял Т. Джефферсон, вокруг которого объединились те, кто приветствовал революцию во Франции. Джефферсон, по словам Отто, "проявлял наиболее живой интерес к этой великой революции". "Он часто говорил мне, - писал французский дипломат, - что деятельность Национального собрания послужит делу обновления не только Франции, но и Соединенных Штатов, принципы которых уже начали извращаться"⁴⁸ . Однако Джефферсон и его сторонники были в меньшинстве и не могли повлиять на правительство.

Решающее слово во внешней политике в США во все времена принадлежало президенту. Какова же была позиция Д. Вашингтона, которому принадлежало решающее слово во внешней политике? Консервативный по натуре и умеренный во взглядах, бывший американский главнокомандующий неодобрительно отнесся к свержению правительства во Франции. До тех пор, пока в революции принимал участие Лафайет, участник американской войны за независимость, его соратник и личный друг, Вашингтон более или менее благожелательно наблюдал за развитием событий во Франции. Лафайет даже отправил в подарок Вашингтону ключ от Бастилии, который регулярно демонстрировался во время аудиенции у президента. Однако Отто считал, что трофей этот выставлялся лишь потому, что самый факт его присылки льстил тщеславию американцев⁴⁹ . "Президент и все видные американцы постоянно проявляют самый большой интерес к нашей революции, и они прониклись убеждением, что от нее зависит судьба всей Европы", - сообщал Отто. Это было верно. Но Отто, как и другие французские дипломаты в США, все же переоценивал расположение Вашингтона. Руководители США были не только заинтересованы, но и озабочены развитием событий во Франции. И если Д. Вашингтон был благожелательно настроен к революции только до той поры, пока в ней принимал участие Лафайет, то объяснялось это далеко не только его личными симпатиями, но и тем, что во французской революции наступил новый этап, которого он не одобрял. Лафайет, представитель либерально-дворянской оппозиции, оставался монархистом. После свержения королевской власти он, потерпев неудачу в попытке поднять контрреволюционный мятеж, бежал из Франции. Известия о свержении монархии и казни ко-

⁴⁴ Тернан - министерству иностранных дел 10.IV.1793. Archives. Correspondance politique. Etats-Unis. Vol. 36, p. 462.

⁴⁵ R. Palmer. The Great Inversion, p. 16.

⁴⁶ Мустье - Монморану 3.X.1789. Archives. Correspondance politique. Etats-Unis. Vol. 34, pp. 285 - 286.

⁴⁷ Отто - Монморану 23.VII.1791. Archives. Correspondance politique. Etats-Unis. Vol. 35, p. 375.

⁴⁸ Ibid.

⁴⁹ См. L. M. Sears. George Washington and the French Revolution. Detroit. 1960; Отто - Монморану 12.XII.1790. Archives. Correspondance politique. Etats- Unis. Vol. 35, pp. 231 - 232.

стр. 71

роля были встречены в Америке не только без энтузиазма, но и с осуждением⁵⁰ .

Американские исследователи Д. Миллер и С. М. Липсет высказали предположение, что руководители США, подобно консерваторам в других странах, опасались, как бы приезжавшие в Америку французские агенты и официальные представители не организовали заговор с целью свержения правительства. Многие исследователи сходятся на том, что антифранцузские настроения в американских верхах были подогреты поведением вновь назначенного французского посланника Жене, который, прибыв в США, обратился к народу через голову правительства и встретил восторженный прием среди широких масс населения⁵¹ . Конечно, подобные страхи существовали, но не только они определяли американскую позицию.

США отказались поддержать Францию. Это соответствовало их общей внешнеполитической установке: Америка не желала ввязываться в мировую политику. Но, кроме того, в правительстве шла борьба за внешнеполитическую ориентацию страны. В результате различных дипломатических перипетий США в 1793 г. заключили договор с Англией⁵² . Предыстория этого договора непосредственно связана с борьбой по вопросу об отношении к французской революции. В то время как государственный секретарь Т. Джефферсон, в ведении которого находилась внешняя политика, выступал за установление тесных отношений с Францией, вице-президент Д. Адаме и министр финансов А. Гамильтон действовали в противоположном направлении. Д. Адаме обрушился на французскую революцию с серией статей в газетах. А когда ему напомнили, что французские революционеры, критикуя "старый порядок", использовали его собственную книгу, содержавшую нападки на британские аристократические порядки, Д. Адаме заявил Отто буквально следующее: "Я вижу, что мне нужно еще раз съездить во Францию, чтобы объяснить им мою книгу, которую они плохо поняли"⁵³ . Д. Адаме критиковал Джефферсона и его сторонников. Что же касается Гамильтона, то он начал плести против них тайную интригу. Являясь правой рукой президента, Гамильтон употребил все свое влияние, чтобы сорвать планы Джефферсона. Он был сторонником пробританской ориентации. Консерватор по убеждениям и во всех отношениях полный антипод Джефферсону, Гамильтон в своих действиях не останавливался ни перед чем. Он вступил в сговор с британской секретной службой, добился отставки Джефферсона и заключения договора с Англией. Многие обстоятельства этой истории оставались неизвестными в течение почти полутора веков. Обнаружив новые документы в архиве британской разведки, о них сообщил в 1964 г. американский историк Д. Бойд, издатель "Бумаг Томаса Джефферсона". Книга Бойда называется "Номер 7" - под этим номером значился Гамильтон в донесениях британского разведчика Беквита, с которым у него была тайная связь⁵⁴ .

Каждая революция несет в себе двойное начало. Она разрушает и создает. Обе революции знаменовали рождение новых буржуазных наций. Вместо разгороженных различными барьерами провинций и обла-

⁵⁰ Отто - Монморану 4.VIII.1790. Archives. Correspondence politique. Etats-Unis. Vol. 35, p. 147; А. З. Mанфред. Великая французская буржуазная революция 1789 - 1794. М. 1956, стр. 160.

⁵¹ J. C. Miller. Crisis in Freedom. Boston. 1951, p. 14; S. M. Lipset. The First New Nation. N. Y. 1967, p. 44; A. De Conde. The Entangling Alliances. N. Y. 1964, p. 197 f.

⁵² См. S. F. Bemis. Jay's Treaty. New Haven. 1962.

⁵³ Отто - Монморану 13.VI.1790. Archives. Correspondance politique. Etats-Unis. Vol. 35, p. 115.

⁵⁴ J. Boyd. Number 7. Alexander Hamilton's Secret Attempts to Control American Foreign Policy. Princeton. 1964,

стр. 72

стей во Франции, разъединенных и плохо связанных друг с другом отдельных колоний в Америке возникли две новые нации. Французская нация сложилась в XVI - XVIII вв., то есть в основном до революции, которая сыграла роль заключительного аккорда в этом процессе. В Америке скорее наоборот. Американский историк Е. Морган говорит, что "не нация родила революцию, а революция родила нацию"⁵⁵ . Действительно, для образования американской нации существовали предпосылки, но только война за независимость превратила их в реальную возможность. Появилась новая нация, но процесс ее дальнейшего формирования продолжался, и ему предстояло занять еще несколько десятилетий⁵⁶ . Американская революция носила ярко выраженный национально-освободительный характер. Она освободила колонии от гнета Англии. Французская революция порвала путы, мешавшие развитию единого национального организма. Революции в Америке и во Франции разрушили препятствия на пути дальнейшего прогресса этих стран.

По тому, какую работу выполняет революция, судят о ее результатах и характере. Французскую революцию называют Великой. Это название соответствует гигантским преобразованиям, которые она совершила. "Франция, - писал Ф. Энгельс, - разгромила во время великой революции феодализм и основала чистое господство буржуазии с такой классической ясностью, как ни одна другая европейская страна"⁵⁷ . Свержение абсолютизма, ликвидация сословий и сословного неравенства, отмена цеховой регламентации, а также феодальных повинностей и дворянских привилегий, ликвидация церковного имущества, введение буржуазно-демократических свобод и избирательного права - таков перечень основных перемен, совершенных французской революцией, которая очистила национальную почву от хлама феодальных пережитков и создала условия для быстрого развития капитализма⁵⁸ .

Веками создавался старый порядок. Пережитки феодальной системы пронизывали буквально все стороны жизни. Пользуясь выражением Дантона, нужна была "смелость, смелость и еще раз смелость". Для борьбы с внутренней и внешней контрреволюцией потребовались колоссальные усилия, чтобы разломать старую систему и расчистить почву для нового строя. Эту задачу выполнила французская буржуазия, опиравшаяся на поддержку всего народа. Она встретила отчаянное сопротивление старых классов, и, чтобы сломить его, потребовалась беспощадная диктатура якобинцев. Якобинская диктатура и выступления плебейских масс были вершиной революционного подъема во Франции. Американская революция не знала подобного рода явлений. Правда, и в Америке велась борьба против "лоялистов". Было принято постановление о конфискации собственности сторонников короны, а стихийный протест вылился в жестокие расправы над теми, кто не желал поддерживать борьбу за независимость. Но эти меры не идут ни в какое сравнение с якобинской революционно-демократической диктатурой. Каким бы преследованиям ни подвергались "лоялисты", остается фактом, что ни один королевский губернатор не пострадал, а часть сторонников Англии даже сумела сохранить свое имущество. Впрочем, в Америке и не было особой необходимости в терроре, так как разрушение старого не требовало таких усилий, как во Франции.

⁵⁵ E. S. Morgan. The Birth of the Republic. 1763 - 1789. N. Y. 1956, p. 101.

⁵⁶ См. Н. Н. Болховитинов. Некоторые проблемы генезиса американского капитализма (XVII - первая половина XIX в.). "Проблемы генезиса капитализма". М. 1970; В. Ф. Стратанович. К вопросу о первоначальном накоплении капитала в английских колониях в Северной Америке в XVII - XVIII вв.; его же. Промышленное развитие североамериканских колоний Англии в XVII - XVIII вв. "Ученые записки" Московского областного педагогического института имени Н. К. Крупской. Том CLIX, вып. 6; том. 171, вып. 7.

⁵⁷ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 21, стр. 259.

⁵⁸ А. З. Манфред. Указ. соч., стр. 99 - 104, 282 - 284; G. Lefebvre. Revolution Franchise dans l'histoire du monde, p. 323.

стр. 73

Америка не знала ни такой глубины конфликтов, ни такого размаха революционной борьбы. Границы классов были подвижны, а классовые противоречия не успели еще приобрести такой остроты, как в Европе. Одной из важнейших причин этого был резерв свободных земель на Западе, куда, несмотря на британский запрет, постоянно устремлялась масса колонистов. Это была своего рода отдушина, которая и в последующей американской истории выполняла роль своеобразного клапана, снимавшего напряжение классовых конфликтов.

Палмер утверждает, что американская революция была "болезненным конфликтом, от которого многие пострадали". Он сравнивает масштабы контрреволюционной эмиграции из Америки (60 тыс.) и из Франции (129 тыс.), подсчитав, что число эмигрантов из Америки (24 чел. на тысячу населения) было относительно большим, чем из Франции (5 чел. на тысячу населения). Основываясь на этих данных, один американский журнал даже сделал вывод, что революция в Америке была в определенном смысле более радикальной, чем во Франции⁵⁹ . К этому утверждению, конечно, нельзя относиться серьезно.

На смену якобинской диктатуре во Франции пришла термидорианская реакция. Американская революция не знала таких амплитуд. Но она тоже имела свой небольшой "термидор" - конституцию 1787 года. Аккредитованные при правительстве США представители французского двора с чувством большого удовлетворения комментировали это событие, считая, что оно "бесконечно благоприятно для интересов королевства (то есть Франции. - А. Ф .)". По мнению посланника Мустье, значение новой конституции было так велико, что он назвал ее "второй революцией". "Тот призрак демократии, которым прельстился народ, - писал Мустье, - сейчас исчезает". Позднее, оценивая тенденции политического развития США, другой французский дипломат отмечал, что американская система все более и более приближается по своему типу к "выборной аристократии или даже смешанной монархии"⁶⁰ . Новый правопорядок игнорировал интересы "низших классов". В противоречие с Декларацией независимости, провозгласившей право каждого "на жизнь, свободу и стремление к счастью", конституция 1787 г. обходила молчанием вопрос об элементарных гражданских свободах. Только несколько лет спустя под давлением массовых выступлений и под влиянием начавшейся революции во Франции она была дополнена Биллем о правах, провозгласившим свободу слова, печати, собраний, вероисповедания, правом на неприкосновенность личности, жилища и т. д. Конституция 1787 г. была шагом назад, она противоречила практике революционных лет, когда большинство политических решений предварительно широко обсуждалось. Конституционный конвент заседал при закрытых дверях, и выступления его участников не подлежали огласке. В свое время Ч. Бирд, анализируя состав конвента, показал, что он целиком состоял из представителей "высшего класса". Из 56 делегатов 50 были земельными и иными собственниками. Они были лично заинтересованы в организации новой системы власти и извлекли из нее экономическую выгоду; что же касается неимущих масс, то их отстранили от участия в подготовке конституции⁶¹ .

Вот уже несколько десятилетий оценка конституции является предметом жестоких сражений между историками. Эти споры заняли центральное место в дискуссиях о характере американской революции, ее роли и месте в мировой истории. Ныне в американской буржуазной

⁵⁹ R. Palmer. The Age of the Democratic Revolution. Vol. I, p. 188; "Newsweeb, 13.I.1969.

⁶⁰ Отто - Монморану 20.X.1787, 25.XII.1789, 13.III.1790; Мустье - Монморану 2.II.1788, 25.V.1789, 5.VI.1789. Archives. Correspondance politique. Etats-Unis. Vol 32, pp. 375 - 380; vol. 33, p. 238; vol. 34, pp. 112, 158, 353; vol. 35, p. 66.

⁶¹ Ch. Beard. An Economic Interpretation of the Consitution of the United States N. Y. 1913, pp. 324, 149, 151.

стр. 74

историографии господствует направление "неоконсерваторов", сторонники которого стремятся доказать, что, в сущности, в Америке вообще не было революции. Фактически оно представляет разновидность теории "исключительности" американского капитализма. Сторонники этого направления отрицают значение выводов Бирда⁶² . Они утверждают, что в отличие от Европы американская история развивалась под знаком "преемственности" и "согласия", никогда не знала классовых и социальных противоречий, свойственных Старому Свету, и поэтому ей не приходилось переживать социальных "коллизий". Сглаживая классовые конфликты в эпоху американской революции, "неоконсерваторы" заявляют, что она вообще не имела "социальных целей". А раз так, заключают они, значит, не могло быть и "термидора"⁶³ .

Характеризуя революции XVIII в., К. Маркс отмечал, что они развивались по восходящей линии⁶⁴ . Во Франции это оказалось возможным в результате все более активного участия "низов" в политической борьбе. Американская революция тоже шла вперед благодаря усилиям народа. Поэтому замечание К. Маркса равным образом может быть отнесено к американской революции. Она развивалась в рамках освободительной войны за независимость. Однако революция не остановилась с окончанием войны против Англии. Послевоенный период (до принятия конституции 1787 г.) ознаменовался обострением классовых конфликтов и попытками углубить революцию. Это нашло выражение в усилении социального протеста "низов", уравнительных требованиях масс и вооруженных выступлениях, наиболее значительным из которых было восстание Д. Шейса. Одна из главных целей конституции заключалась в том, чтобы положить конец этим явлениям. Вопреки утверждению "неоконсерваторов" принятие конституции было обусловлено классовым конфликтом и отвечало интересам имущих классов. В этом смысле она и была "термидором". Как справедливо отметил М. Дженсен, члены конституционного конвента единодушно усматривали "основное зло" в демократии, и их цель состояла в том, чтобы остановить развитие демократического движения⁶⁵ .

Говоря о важности изучения событий, связанных с принятием конституции 1787 г., французский историк А. Каспи отмечает, что кардинальный вопрос заключается в том, "остались ли Соединенные Штаты верны духу 76 года". Сам он отвечает на этот вопрос утвердительно, ибо те, кто выступал за принятие конституции, представляли, по его словам, "новое поколение", сознававшее ответственность перед будущим Америки, а противники конституции были "сторонниками общества прошлого". Конституция, по мнению Каспи, соответствовала представлениям американцев о демократии, "основанной на собственности и защите свобод", и "совершенно не противоречила духу 76 года"⁶⁶ . Однако, рассуждая так, французский исследователь практически присоединяется к утверждениям "неоконсерваторов" о том, что лозунгом американской революции была "свобода и собственность", а не "свобода и демократия"⁶⁷ . Между тем именно борьба за демократию являлась одним из важнейших компонентов войны за независимость. Как отмечал У. З. Фостер, американская революция "была буржуазной революцией, в которой был очень силен демократический элемент"⁶⁸ . Это положе-

⁶² См. Н. Н. Болховитинов. Современная американская историография: новые течения и проблемы. "Новая и новейшая история", 1969, N 6, стр. 117 - 119; его же. Война США за независимость и современная американская историография.

⁶³ R. Brown. Reinterpretation of the Formation of the American Constitution. Boston. 1963, pp. 21, 40.

⁶⁴ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 8, стр. 122.

⁶⁵ M. Jensen. The American People and the American Revolution, pp. 5 - 6.

⁶⁶ A. Kaspi. La naissance des Etats-Unu. P. 1972, pp. 23, 24, 26.

⁶⁷ См. E. S. Morgan. The American Revolution. "William and Mary Quarterly". 1957, January, pp. 3 - 15.

⁶⁸ У. З. Фостер. Очерки политической истории Америки. М. 1953, стр. 117.

стр. 75

ние убедительно раскрыто в работах М. Дженсена, показавшего на огромном фактическом материале роль и место демократического движения в революции⁶⁹ . Умаляя значение этого движения как передовой силы революции и изображая политическое развитие США от Декларации независимости до принятия конституции как некий гармонический процесс, Каспи льет воду на мельницу тех, кто отрицает наличие классов и классовых противоречий в американском обществе. Желая того или нет, он поддерживает теорию "преемственности" и "согласия", сторонники которой изображают дело так, будто конституция была принята не в интересах господствующих классов, а всего народа. Между тем цель конституции заключалась как раз в обратном. Она была призвана упрочить власть буржуазии и плантаторов, избавиться от "ужасов неконтролируемой демократии", "найти своего рода убежище от демократии"⁷⁰ .

Представитель "новых левых" в современной историографии США С. Линд заявляет, что американская революция не выполнила важнейших социально- экономических преобразований. В этом смысле "Америка, - по его словам, - не имела буржуазной революции, сравнимой с Французской революцией". Линд справедливо отмечает, что кардинальным вопросом революции была отмена рабства. Но для того, чтобы выполнить эту задачу, потребовалась еще одна революция⁷¹ . При составлении проекта Декларации независимости Т. Джефферсон включил в нее пункт об отмене рабства. Под давлением представителей южных колоний этот пункт был исключен. Однако положение о том, что каждый американец имеет право "на жизнь, свободу и стремление к счастью", распространялось на всех без исключения. Поэтому впоследствии лидеры аболиционистов, выступавшие за отмену системы рабства, ссылались на Декларацию независимости. Между тем конституция США узаконила институт рабовладения, зафиксировав это в специальном постановлении. В этом заключалось ее принципиальное различие с Декларацией независимости.

Многие исследователи отмечают, что в отличие от Америки во Франции в результате революции было принято постановление, отменявшее рабство во французских колониальных владениях. Бесспорно, что для Франции решение этого вопроса было проще и не так болезненно. Достаточно сказать, что черное население США равнялось 460 тыс. человек в 1770 г. и 750 тыс. в 1790 году. Из них 90% проживало на Юге и 9/10 были рабами. Поэтому отмена рабства сопряжена была с преобразованиями колоссального масштаба. Тем не менее ликвидация рабовладения объективно являлась важнейшей задачей буржуазной революции, и если в США этого не произошло, то причиной тому был контрреволюционный сговор участников конституционного конвента. Хотя северная буржуазия, сыгравшая руководящую роль в революции, была против системы рабовладения, она была вынуждена по политическим соображениям пойти на компромисс с южными плантаторами. Эта сделка получила решительную поддержку со стороны имущих, богатых слоев населения, и знаменательно, что к ним примкнули сумевшие из-

⁶⁹ M. Jensen. Democracy and the American Revolution. "Huntington Library Quarterly", 1957, August, pp. 321 - 341; ejusd. The New Nation. N. Y. 1967; ejusd. The Founding of a Nation. N. Y. 1968.

⁷⁰ M. Jensen. The New Nation, p. 426.

⁷¹ S. Lynd. Beyond Beard. "Towards a New Past". New York. 1969, pp. 50 - 51. "Новые левые" (Д. Лемиш, С. Линд, А. Янг) - представители современного критического направления в буржуазной историографии США. В оценке американской революции их критика перекликается со многими положениями "прогрессистов", а также историков-марксистов (У. Фостер, Г. Аптекер, Г. Морейс). Взгляды "новых левых" привлекли к себе широкое внимание. Хотя многие из их положений за полтора-два десятилетия до этого были плодотворно и всесторонне разработаны американскими марксистами, буржуазная историография США сознательно замалчивала эти достижения марксистской науки.

стр. 76

бежать репрессий и уцелевшие после войны за независимость контрреволюционеры-лоялисты⁷² . Образованный таким образом реакционный политический блок добивался создания сильной центральной власти, чтобы установить барьер на пути развития демократического движения.

Скептически оценивая современную историографию "новых левых", рассматривающую американскую революцию в свете классовой борьбы, Каспи задает вопрос: "Не ищут ли они в истории революции ответа на вопросы, которые стоят перед американцами сегодня?"⁷³ . Однако такая позиция вполне оправдана. Во-первых, нет ничего противоестественного в попытках найти корни современности в событиях прошлого. Во-вторых, если подвергается сомнению правомерность позиции "новых левых", то почему безоговорочно принимаются утверждения "неоконсерваторов", прагматически оценивающих историю в зависимости от политических задач сегодняшнего дня? Ни для кого не секрет, что представители этого направления исповедуют откровенно апологетические взгляды. Даже такой орган "истеблишмента", как журнал "Newsweek", вынужден был признать, что в течение длительного времени прошлое США представлялось в идеализированном свете, как гладкий, бесконфликтный процесс. "Вплоть до недавнего времени, - отмечал он в 1969 г., - история Америки писалась как история достижений. От основания колоний и американской революции... американские историки изображали шумное прошлое нации в свете решительного оптимизма, как непрерывное торжество свободы"⁷⁴ . В последние годы правомерность подобного рода оценок начали подвергать сомнению даже представители ортодоксального направления в буржуазной историографии США. Критикуя концепцию "согласия" и "преемственности", известный американский историк Д. Дауд заметил, что "научный подход требует, чтобы ни один общественный институт не принимался как раз навсегда данный, ничего не должно оставаться вне поля критики"⁷⁵ . Видимо, Каспи не разделяет этого подхода. Он отрицает социальный классовый характер конфликтов американской революции, следуя апологетической концепции "неоконсерваторов".

Бесспорно, классовые противоречия во Франции были несравненно более острыми, чем в Америке. Однако этот факт не умаляет значения классовых конфликтов и противоречий в американской революции. Что бы ни заявляли теперь представители апологетической школы, американское общество состояло из разных имущественных слоев, положение которых было неодинаковым во всех отношениях. Цель конституции 1787 г. заключалась в том, чтобы закрепить права и власть в США за богатым меньшинством вопреки демократическому большинству. Об этом прямо говорили создатели конституции. "Те, кто владеет собственностью, и те, кто ее не имеет, всегда представляли различные интересы в обществе, - писал Мэдисон. - То же самое можно сказать о кредиторах и должниках. Земельные, промышленные, торговые и денежные интересы, а также интересы меньших групп неизбежно проявляются в цивилизованных нациях и разделяют их на различные классы, руководствующиеся в своих действиях различными чувствами и взглядами. Регулирование этих разных и противоречивых интересов представляет собой главную задачу современного законодательства..."⁷⁶ .

Решающее значение имел тот факт, что осуществление этой миссии взяли на себя представители имущих классов, которые присвоили себе право выработки нового законодательства, регулируя интересы различ-

⁷² R. Morris. The Emerging Nations and the American Revolution. N. Y. 1970, p. 9.

⁷³ A. Kaspi. Op. cit., p. 26.

⁷⁴ "Newsweek", 13.I.1969.

⁷⁵ См. "The State of American History". Ed. by H. Bass. Chicago. 1970, p. 265 (цит. по: "Новая и новейшая история", 1972, N 4, стр. 188).

⁷⁶ Цит. по: M. Jensen. The New Nation, p. 427.

стр. 77

ных слоев населения в совершенно иной манере, чем в годы войны за независимость. По сравнению с военным временем в политике правящего класса произошли заметные перемены. Это обстоятельство отмечал французский поверенный в делах Отто. Характеризуя политику военных лет, он писал, что "в те грозные времена необходимо было соглашаться с тем, что всякая власть должна исходить только от народа, что все должно быть подчинено его верховной воле и что должностные лица являются не более чем его слугами". Однако после того, как война за независимость окончилась, "класс людей, известных под названием джентльменов", стал, по словам Отто, "претендовать на господство, с которым народ не хочет согласиться". "...Почти все они, - писал французский дипломат, - опасаются стремления народа лишить их имущества, к тому же они являются кредиторами и поэтому заинтересованы в том, чтобы усилить правительство и обеспечить исполнение законов"⁷⁷ .

Таким образом, принятие конституции 1787 г. было продиктовано интересами утверждения власти крупной буржуазии и земельной аристократии. Если говорить о ее общей оценке как политического документа, то нельзя не признать, что для того времени это была передовая конституция, в особенности после принятия Билля о правах, который также следует рассматривать как определенный итог классовой борьбы. Именно ввиду отсутствия Билля о правах конституция встретила массовую оппозицию. Представлявшие интересы малоимущих слоев населения противники конституции решительно настаивали на принятии поправок к ней и критиковали ее за отсутствие в ней гарантий элементарных политических свобод. Создатели конституции были, по свидетельству французского посланника Мустье, "абсолютно не расположены заниматься поправками, пока не будет полностью организовано правительство". Однако в конечном итоге они вынуждены были это сделать. Обнаружив, что "их противники подготовили длинный список дополнений, способных ослабить или вообще ниспровергнуть всю новую систему, они решили предложить сами то, что не могло ей повредить, и взять под контроль дебаты с тем, чтобы сделать их для себя более благоприятными". Таким образом, сторонники конституции достигали двойного эффекта. С одной стороны, они выбили козырь из рук оппозиции, а с другой - сформулировали дополнения к конституции в приемлемой для себя форме. "Эти поправки, - писал Мустье, - были составлены господствующей партией в такой манере, чтобы не нанести никакого ущерба духу конституции и унять чрезмерное беспокойство..."⁷⁸ . Вместе с тем принятие Билля о правах было серьезным успехом демократических сил.

В США господствующие классы вынуждены были пойти на уступки, которых не сделала французская буржуазия. Ни в наполеоновскую эпоху, ни тем более в период реставрации Франция не получила подобных демократических свобод. Это объяснялось различием условий, в которых происходила та и другая революция. Французская революция приложила несравненно большие усилия для ликвидации старого порядка, однако принесла народу более ограниченную свободу. Это касается не только политических преобразований, но и такой важной проблемы, как аграрная. Конституция США не отменила рабства, но решение аграрной проблемы в Америке пошло по более демократическому пути. Во Франции процесс демократизации земельных отношений оказался гораздо сложнее.

⁷⁷ Отто - Верженну 10.XI.1786. "Sources and Documents Illustrating the American Revolution. 1764 - 1788". Ed. by S. E. Morison. Oxford. 1953, pp. 233 - 234.

⁷⁸ Мустье - Монморану 12.IX.1789. Archives. Correspondance politique. Etats-Unis. Vol. 34, p. 256.

стр. 78

Французская революция разрушила феодальную структуру земельной собственности и остатки внеэкономического принуждения. Эти исторические завоевания были поддержаны радикальными мерами якобинской диктатуры. Однако с наступлением термидорианской реакции началось движение в обратном направлении. Мелким земельным собственникам не удалось до конца освободиться от разного рода "рент". Некоторые из повинностей, отмененных якобинцами, были восстановлены. Крупная земельная собственность сохранилась, хотя и получила иное правовое оформление. В то же время крестьянская масса испытывала острую земельную тесноту. "Поэтому крупная земельная собственность в сочетании с крестьянской земельной нуждой и нищетой, - пишет А. В. Адо, - становилась источником кабальной аренды, различных форм издольщины, ростовщической посреднической аренды, которые так и не были затронуты революцией, несмотря на горькие жалобы крестьян. В конечном итоге французская революция оказалась не в состоянии радикально решить аграрную проблему, не обеспечив условий для фермерского пути развития капитализма в сельском хозяйстве"⁷⁹ .

Решение аграрного вопроса в США - этой важнейшей для американской революции проблемы - не встретило таких трудностей. Конечно, система рабства тормозила развитие капиталистического уклада в сельском хозяйстве, но феодальные институты, носившие, как уже отмечалось, в значительной мере символический характер, были навсегда отменены. Многие крупные земельные имения оказались поделены и распроданы более мелкими частями. Хотя значительная доля экспроприированных земель была захвачена земельными спекулянтами, часть из них перешла в руки мелких и средних собственников. Наконец, исключительно важным было решение вопроса о западных землях. Они были превращены в национализированный общественный фонд и пущены в свободную продажу. Вначале условия распродажи были таковы, что это было выгодно лишь крупным собственникам. Только после Гражданской войны 1861 - 1865 гг. и принятия Гомстэд-акта земли стали раздаваться мелкими участками. Однако уже сам по себе акт национализации западных земель, открывший их для свободного приложения капитала, демократизировал аграрные отношения. Частная собственность на землю возникала там на новой капиталистической основе, а это, как указывал В. И. Ленин, явилось важнейшим условием передового фермерского пути развития капитализма в сельском хозяйстве⁸⁰ . В конечном же итоге решение аграрной проблемы имело важное значение и для промышленного капитализма, так как "предопределило создание в ближайшем будущем внутреннего рынка для развивающейся промышленности городов"⁸¹ .

Американская революция предшествовала французской, оказав влияние на развитие революционных событий во Франции. Пример победоносного восстания окрылял французских революционеров и укреплял их веру в успех революции. К. Маркс отмечал, что американская война за независимость дала "первый толчок европейской революции XVIII века" и "прозвучала набатным колоколом для европейской буржуазии"⁸² . Однако иногда делаются необоснованные попытки приписать американской революции роль, которую она не играла. Например, Мак Дональд объяснял крестьянские восстания во Франции влиянием французских солдат, воевавших в Америке. Это утверждение было опровергнуто Годшо⁸³ . Программные документы американской револю-

⁷⁹ А. В. Адо. Указ. соч., стр. 394 - 414.

⁸⁰ См. В. И. Ленин. ПСС. Т. 17, стр. 129.

⁸¹ Г. П. Куропятник. О пути развития капитализма в земледелии США в домонополистическую эпоху. "Новая и новейшая история", 1958, N 4, стр. 41.

⁸² К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 16, стр. 17; т. 23, стр. 9.

⁸³ F. McDonald. The Relation of the French Peasant Veterans of the American Revolution to the Fall of Feudalism in France. 1789 - 1792. "Agricultural History", 1951.

стр. 79

ции, Декларация независимости и конституции отдельных штатов, в особенности Пенсильванская, конечно, оказали влияние на французскую Декларацию прав человеками гражданина, а также на конституции 1791 и 1793 годов. Но не следует забывать и того, что создатели американских и французских революционных деклараций, а также конституций пользовались одним источником - идеями английских буржуазных философов и французских просветителей.

Интерпретация американской революции и ее сравнительная характеристика с революцией во Франции часто определяются политическими соображениями. Это отражается и в спорах, которые ведутся вокруг вопроса о том, какая из революций сыграла большую роль и оказала более сильное влияние на последующее развитие мира. Даже те, кто в принципе подвергает нападкам "социальные революции", решительно настаивают на достоинствах американской революции. К. Боулдинг по этому поводу заметил: "Мы чувствуем некоторую обязанность любить резолюцию в принципе, так как мы сами родились в результате революции. С другой стороны, мы боимся и относимся к революциям с подозрением... Наше отношение к революции состоит из смешанного чувства любви и ненависти. С одной стороны, мы умиленно взираем на наши первые шаги, а с другой - в нас сидит подсознательная боязнь разбиться"⁸⁴ .

Показательно, что "неоконсерваторы", подвергая сомнению или даже отрицая социальный характер войны за независимость, в том случае, когда речь заходит о сопоставлении американской революции с другими революциями, настаивают на ее приоритете. Представители апологетической школы не замечают при этом или сознательно закрывают глаза на то, что они впадают в неразрешимое противоречие. Ибо, с одной стороны, при обосновании тезиса о "бесконфликтном" характере развития США они настаивают на "исключительности" американской революции, а с другой - желая изобразить ее в роли эталона демократического развития и образца для развивающихся стран, доказывают ее "универсализм". Очевидно, что "исключительность" и "универсализм" - понятия взамоисключающие.

Между тем в литературе последних лет все чаще и все настойчивее делаются попытки привязать рассмотрение американской революции и ее сравнительную характеристику к политическим задачам сегодняшнего дня. "Создала ли американская революция прецедент в истории западного мира, призваны ли Соединенные Штаты выполнить историческую миссию и не показывают ли они своим примером образец для всех?" Этим вопросом заключает свою работу французский историк Каспи⁸⁵ . Американский историк Р. Моррис высказывается по этому поводу более решительно. Подчеркивая преимущества американской революции по сравнению с французской, Моррис прямо заявляет, что получившие независимость страны колониального мира должны следовать примеру США. Этой теме целиком посвящена его последняя работа "Развивающиеся нации и американская революция". Свои рекомендации Моррис пытается подкрепить также сопоставлением революции в США с социалистическими революциями, и прежде всего с Великой Октябрьской социалистической революцией. Он заявляет, что "человечество должно сделать выбор между июльской революцией 76 года в Америке или Октябрьской революцией 17-го года в России". Для Морриса этот вопрос решается однозначно - в пользу американ-

October, pp. 151 - 161; J. Godechot. Les combattants de la guerre d'Independance des Etats-Unis et les troubles agraires en France de 1789 a 1792. "Annales Historiques de la Revolution Francaise", 1956, pp. 292 - 294.

⁸⁴ K. E. Boulding. The United States and Revolution. Santa Barbara. 1961, p. 4 (цит. по: "Causes", p. 14).

⁸⁵ A. Kaspi. Op. cit., p. 26.

стр. 80

ской революции. Но для мирового революционного движения, как это вынужден признать американский историк, он отнюдь не решается таким образом⁸⁶ .

Известный социолог Х. Арендт в книге "О революциях" также отводит этому вопросу центральное место. Автор не скрывает, что проблема приоритета американской революции интересует ее с точки зрения престижа США на международной арене. Она говорит об Атлантическом сообществе как о "последнем оплоте западной цивилизации" и горько сожалеет о том, что американская революция до сих пор не получила должного признания. "В последнее время, когда революция стала одним из самых распространенных явлений всех стран и континентов, - пишет она, - отказ включить американскую революцию в революционную традицию ударил бумерангом по внешней политике США... Даже революции на американском континенте говорят и дейстствуют так, будто они заучили опыт революций во Франции, России, Китае, и никогда не слышали ничего подобного о такой вещи, как революция в Америке"⁸⁷ . Другой американский историк, Д. Лэси, подчеркивающий в своей книге "Значение американской революции" ее "универсализм", также сожалеет, что XIX и XX вв. оказались "разочаровывающими", обнаружив, что американизм не удается распространить на остальной мир⁸⁸ .

Разумеется, нет никаких оснований исключать американскую революцию из всемирной революционной традиции. В 1918 г. В. И. Ленин в "Письме к американским рабочим" писал, что борьба за независимость в Америке показала в то время "образец революционной войны". Он отмечал, что восстание американских колоний против Англии было "одной из тех великих, действительно освободительных, действительно революционных войн, которых было так немного среди громадной массы грабительских войн"⁸⁹ . Однако вклад французской революции и ее заслуги перед историей были неизмеримо более значительными. "Для своего класса, для которого она работала, для буржуазии, - говорил Ленин, - она сделала так много, что весь XIX век, тот век, который дал цивилизацию и культуру всему человечеству, прошел под знаком французской революции. Он во всех концах мира только то и делал, что проводил, осуществлял по частям, доделывал то, что создали великие французские революционеры буржуазии..."⁹⁰ . Этим и объясняется тот факт, что опыт революционной борьбы во Франции оказал сильное влияние на последующее развитие мирового революционного движения.

⁸⁶ R. Morris. The Emerging Nations and the American Revolution, p. 128.

⁸⁷ H. Arendt. On Revolution. N. Y. 1963, pp. 217 - 218.

⁸⁸ D. Lacy. The Meaning of the American Revolution. N. Y. 1964, pp. 284 - 285.

⁸⁹ В. И. Ленин. ПСС. Т. 37, стр. 48.

⁹⁰ В. И. Ленин. ПСС. Т. 38, стр. 367.

Постоянный адрес данной публикации: