Лишь осталась Россия в долгу у героя, размахом с эпоху, кто локтями свой след на снегу проложил до последнего вздоха 1 .

Леонид Корнилов

Игорь ХОХЛОВ, журналист, инвалид Великой Отечественной войны

В апреле 1942 года, в разгар боев на советско-германском фронте, когда после разгрома гитлеровских войск под Москвой Красная Армия вела общее наступление на западном направлении, произошло событие, побудившее военного корреспондента газеты "Правда", майора Бориса Полевого, известного впоследствии литератора, создать несколько лет спустя "Повесть о настоящем человеке". Помню, как в первые послевоенные годы многие из нас, вернувшихся к мирной жизни, и особенно молодежь, буквально зачитывались этой увлекательной, ставшей почти христоматийной, книгой. В ней писатель, чередуя подлинные факты с художественным вымыслом, впервые познакомил широкую читательскую аудиторию с фронтовым летчиком-истребителем Алексеем Петровичем Маресьевым (в повести - Мересьевым), с его необычной жизненной "одиссеей", в том числе на древней новгородской земле. Этому удивительному событию "давно минувших дней", отразившемуся, пожалуй, как знаковое, и в памяти, и в судьбах не одного поколения советских людей, автор посвящает свой хроникальный очерк 2 .

РАЗГОВОР В ДЕНЬ ПОБЕДЫ

Признаться, желание встретиться с такой неординарной личностью, как Маресьев (а к концу Великой Отечественной войны он осуществил более 90


--------------------------------------------------------------------------------
1 "Советская Россия", 31 мая 2001 года

2 Рассмотрение в нем событий, так или иначе относящихся к "второму рождению" А. П. Маресьева, а также своеобразная трактовка темы и новые, неизвестные ранее факты нельзя считать приоритетными и исчерпывающими. К тому же не все суждения автора имеют бесспорный характер. Вместе с тем в целом публикуемый очерк представляет несомненный исторический интерес и является данью памяти выдающемуся советскому летчику - герою Великой Отечественной войны.
--------------------------------------------------------------------------------
боевых вылетов и уничтожил 11 вражеских самолетов), зрело у меня давно. Особенно поражало в его биографии то обстоятельство, что большинство своих ратных фронтовых дел он совершил уже после "валдайской истории", то есть тогда, когда вылетал на выполнение боевых заданий с протезами вместо ампутированных ног. Однако мои журналистские пути-дороги, хотя они и изобиловали бурной многосюжетностью, долгое время с именем Маресьева и его военными буднями не пересекались.

Наконец, это произошло: судьбе было угодно "забросить" меня, причем не однажды, именно в те края, где военный летчик Алексей Маресьев, будучи сбит в воздушном бою, не погиб, а как бы "родился заново". Более того, оказавшись после своего необычного "приземления" один на один с самыми что ни на есть экстремальными условиями заснеженной новгородской земли, он, пробираясь к своим, не пал духом, проявил подлинное мужество, силу воли и, можно сказать, выстоял "всем смертям назло", совершив тем самым, по моему глубокому убеждению или, если хотите, по большому человеческому счету, настоящий подвиг.

Правда, истины ради, уместно в данной связи вспомнить, что сам Маресьев случившееся с ним в апреле 1942 года оценивал иначе и не очень-то любил о том событии рассказывать. Да и в повести Б. Полевого его не все устраивало. Почему? Вот об этом мне и хотелось узнать непосредственно от "виновника происшествия", как, впрочем, и о том, чем объяснил бы он тот факт, что за все минувшие с той военной поры годы (а прошло уже шесть десятилетий!) он так ни разу и не побывал в судьбоносных для него местах, даже несмотря на неоднократные приглашения валдайцев, прежде всего тех из них, кто был причастен к вызволению летчика из лесного "плена". Было у меня к Алексею Петровичу вообще много вопросов, и не только имеющих отношение к "приключению" на валдайской земле, но касающихся также его плодотворной работы в послевоенные годы сначала ответственным секретарем Советского комитета ветеранов войны, а позже, с 1983 года, заместителем председателя Советского (затем Российского) комитета ветеранов войны и военной службы.

Но все сложилось по-другому. Из-за серьезных проблем со здоровьем (сердечные приступы, травма ног) А. П. Маресьев последнее время почти не бывал на работе, подолгу лечился в госпитале и встретиться с ним оказалось не так-то просто. И все же я не терял надежды и ждал благоприятного момента, чтобы застать его дома и по телефону договориться о встрече. Тем временем приближался очередной юбилей - 56-я годовщина нашей Победы в Великой Отечественной войне, и 9 мая 2001 года состоялось, наконец, мое долгожданное, но, увы, единственное общение с ним по телефону.

Разговор наш, как принято говорить в таких случаях, имел, конечно, предварительный характер: мне было необходимо заручиться согласием Алексея Петровича на встречу в удобное для него время. Разумеется, не забыв про 9 мая, я поздравил моего заслуженного "визави" с праздником, а потом, поскольку мы с ним еще ни разу не встречались, постарался "в двух словах" рассказать ему о своем участии в войне, в том числе и на Юго-Западном фронте, где, как мне было известно, состоялись первые боевые вылеты Маресьева на истребителе "ИЛ-16". Алексей Петрович, выслушав просьбу бывшего фронтовика, тут же дал согласие на встречу, но только, как он сказал, после 20 мая. Что ж, его можно было понять: ведь именно в этот день ему исполнялось 85 лет!

До нашей встречи оставалось несколько дней, и я, "прокручивая" в голове массу вопросов к будущему собеседнику, серьезно настраивался на продолжительную и трудную (по крайней мере, для меня) беседу с одним из героев Великой Отечественной войны. И вдруг вмешалось непредвиденное, непоправимое - 18 мая, за два дня до своего 85-летия и всего за час до юбилейного вечера в Центральном академическом театре Российской Армии (какой-то злой рок!) сердце Алексея Петровича Маресьева остановилось. Ушел из жизни легендарный

человек, оставив нам, его современникам по двадцатому веку, прожитое им и пережитое - то, что вошло с его славным именем, как символом мужества и беззаветного служения Родине, в историю великой Советской державы 3 .

Рухнули все мои надежды на запланированную беседу, на получение "из первоисточника" каких-либо дополнительных фактов и сведений, касающихся валдайского эпизода в жизни нашего знаменитого воздушного аса. И теперь, после того как его не стало, реализация авторского замысла - использовать возможно большее число достоверных данных, раскрывающих подлинную суть случившегося с А. П. Маресьевым на Валдае устами очевидцев, - значительно усложнилась.

Предстояло, исходя из новых обстоятельств, собрать "по крупицам" и систематизировать все, что было в свое время озвучено самим Маресьевым в ряде его выступлений и интервью по разному поводу и в разные годы. Среди очевидцев, к сожалению, уже нет в живых тех, кто первыми нашли в лесу тяжелораненого летчика (правда, с одним из них - Сергеем Петровичем Малиным - автор в ходе неоднократных поездок в гостеприимный Валдай встречался ранее и успел записать его воспоминания). Недавно состоялась встреча с Ольгой Михайловной Сергеевой (в девичестве Вихровой), которая, имея навыки медсестры, выхаживала Маресьева в близлежащей от места падения его самолета деревне. Некоторые интересные подробности сообщил мне сын А. П. Маресьева Виктор Алексеевич (понятно, что валдайская тема не раз возникала в их разговорах). Большую помощь в сборе фактического материала оказал и сын С. П. Малина Николай Сергеевич. Автор счел также возможным в целях прояснения общей картины того, что приключилось в лесу под Валдаем, воспользоваться наиболее характерными для обозначенной темы фрагментами из "Повести о настоящем человеке", в которой, как мы знаем, помимо художественных "плевел", содержатся, несомненно, и зерна правды 4 . Итак, все по порядку.

МЕСТО "ПОСАДКИ" ИЗМЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ

Весной 1942 года шел десятый месяц вооруженного противоборства с фашистской Германией. Наша страна с незабываемой аббревиатурой "СССР" жила тогда под единым призывом - все для фронта, все для победы! Каждый советский патриот стремился как на поле брани, так и в тылу внести свой вклад в общее святое дело - в разгром гитлеровских оккупантов.

К этому времени положение на советско-германском фронте, несмотря на наметившийся перелом в войне, оставалось по- прежнему весьма напряженным. Южный участок нашего Северо- Западного фронта 5 , действовавшегося совместно с Калининским и Западным фронтами (их армии в ходе зимнего контрнаступления под Моск-


--------------------------------------------------------------------------------
3 Разве не символично, что именно он, Маресьев, в мае 1967 года зажег Вечный огонь на Могиле Неизвестного Солдата у Кремлевской стены.

4 Три года (1943 - 1945) Б. Полевой не расставался с "Дневником боевых полетов 3-ей эскадрильи", в котором был записан рассказ 27-летнего командира звена этой эскадрильи Алексея Маресьева, летающего на истребителе после ампутации обеих ног.

5 Штаб фронта находился тогда под Валдаем в населенном пункте Долгие Бороды.
--------------------------------------------------------------------------------
вой развеяли миф о непобедимости гитлеровской военной машины), проходил по лесистой Валдайской возвышенности. Здесь, на территории Новгородской области, в районе между озерами Ильмень и Селигер образовался выступ (или "котел"), в котором располагалась окруженная с трех сторон нашими войсками 16-я германская армия из группы армий "Север". Центром этого района был поселок городского типа Демянск.

Наши 11 -я и 34-я армии не смогли с ходу опрокинуть укрепленные позиции противника и вынуждены были перейти к обороне. Командование Красной Армии поставило задачу - ликвидировать в ближайшее время глубоко вклинившийся в расположение наших войск "демянский котел". Такова была ситуация на участке советско-германского фронта, где действовал тогда 580-й истребительный авиаполк, в котором служил лейтенант А. П. Маресьев. Под Демянском и Старой Руссой он записал на свой боевой счет первый сбитый им вражеский самолет "Юнкерс-52" и к концу марта увеличил этот счет еще на три фашистских стервятника.

4 апреля 1942 года - один из 1418 дней Великой Отечественной войны - стал поистине переломным в жизни 26-летнего советского летчика. Вылетев на выполнение очередного боевого задания, Алексей Маресьев на свой базовый аэродром не вернулся. Что же с ним произошло?

Звено истребителей, в котором Маресьев был ведущим, сопровождало тогда отряд штурмовиков, направлявшихся в район Демянска атаковать аэродром противника и его укрепления на переднем крае. Примерно в 60 километрах от Демянска, под Старой Руссой, появились немецкие "мессершмитты". Завязался воздушный бой, в котором "ЯК-1", пилотируемый Маресьевым, был подбит: у него отказал двигатель. Летчик, планируя, попытался направить машину на восток, поближе к месту, где находился его аэродром, но машина уже не слушалась пилота. Началось ее стремительное падение навстречу сплошному лесному массиву. Оставались считанные мгновения до вынужденной "посадки". Маресьев успел заметить впереди небольшое занесенное снегом открытое пространство, но сил, чтобы дотянуть до него у падающего истребителя не хватило, и он... врезался в косматые верхушки сосен и елей.

По-видимому, так оно и было. Во всяком случае, так об этом не раз вспоминал сам Алексей Маресьев. А вот как описывает этот же эпизод автор "Повести о настоящем человеке": "Четыре "мессершмитта" обложили Алексея с боков, зажали сверху и снизу и, диктуя ему путь пулевыми трассами, взяли его в двойные клещи; летчик дал полный газ и, поставив машину вертикально, попытался нырнуть под верхнего немца, прижавшего его к земле; ему удалось вырваться из-под конвоя, но немец успел вовремя нажать гашетку; мотор осекся и замолчал; самолет стремительно понесся вниз" 6 .

Не скрою, у меня, конечно, было желание узнать у самого Маресьева, что он думает по поводу изложенного фрагмента из книги Б. Полевого - все ли в нем соответствовало действительности? Ведь речь идет в данном случае о том, что произошло с летчиком и его самолетом до вынужденной "посадки". Маресьев, придя в сознание после случившегося, не мог не вспомнить, что предшествовало такой посадке. Обычно эпизоды такого рода фиксируются в человеческой памяти надолго, если не навсегда. Я был поэтому уверен, что Алексей Петрович при встрече развеет мои сомнения, уточнит ситуацию. Ведь Маресьев сам узнал о появлении книги Полевого только по радио. Саму же книгу ее автор не показывал летчику до тех пор, пока она не поступила в магазины.

В книге, которая вышла в свет в 1946 году, говорится, что сама "посадка" произошла следующим образом: падая, самолет задел верхушки сосен; это смягчило удар; сломав несколько деревьев, машина развалилась на части, но мгновением раньше Алексея вырвало из сиденья, подбросило в


--------------------------------------------------------------------------------
6 Полевой Б. Н. Повесть о настоящем человеке. М., "Дружба народов", 2001 г. С. 15 - 16.
--------------------------------------------------------------------------------
воздух, и, упав на широкоплечую вековую ель, он соскользнул по ветвям в глубокий сугроб, наметенный ветром у ее подножия. Это спасло ему жизнь 7 .

Что ж, создавая художественное произведение, писатель вправе изображать тот или иной эпизод таким, каким он представляет его себе в реальности, и данный эпизод, как он описан Полевым, не исключение. Более того, он может даже показаться вполне правдоподобным. Но вот как было с "посадкой" маресьевского самолета на самом деле, не подвластно знать никому, включая и самого пилота - ведь, находясь в кабине падающего истребителя, Маресьев принял на себя страшный, нечеловеческой силы удар, и когда, наконец, очнулся, фактически не был в состоянии понять, каким образом он оказался на земле, в глубоком снегу, рядом с обломками разбитой машины.

Приведу также еще один отрывок из повести - с него, собственно, она и начинается: "Вдруг еще один отвалил от танцевавшего в воздухе роя и, оставляя за собой большой, пышный хвост, понесся прямо к поляне; он рос так быстро, что лось едва успел сделать прыжок в кусты, - что-то громадное, более страшное, чем внезапный порыв осенней бури, ударило по верхушкам сосен и брякнулось о землю так, что весь лес загудел, застонал; сверкая и искрясь, осыпался иней с древесных вершин, сбитых падением самолета; тишина, тягучая и властная, овладела лесом, и в ней отчетливо послышалось, как простонал человек" 8 .

Вот, пожалуй, и все, что можно сегодня сказать о том, какую непостижимую "посадку" совершил 4 апреля 1942 года в валдайском лесу А. П. Маресьев. А если говорить о координатах места падения его самолета, то это большая, протяженностью в несколько километров, болотистая впадина "Лютицкое" в глухом, безлюдном месте обширного леса на юге Новгородской области, в стороне от проезжих дорог и населенных пунктов, на незанятой немецкими войсками территории, но расположенной в прифронтовой полосе. Ближе всего к месту "посадки" оказалось небольшое село Плав (в повести Полевого - Плавни) на берегу озера Шлино - до него, если идти по прямой в северо-восточном направлении, а именно так двигался летчик, не менее восьми километров.

Мне и моим валдайским друзьям приходилось иногда летней порой "охотиться" в здешних местах и, набирая полные корзины грибов и ягод, забираться в самые непролазные дебри. И там, в лесном захолустье, вспоминая время от времени "историю", связанную с именем Маресьева, я невольно обращал свой взор не только на "дары леса", но и, что греха таить, смотрел вверх, надеясь, если повезет, увидеть "срезанные" падавшим самолетом верхушки вековых деревьев и обнаружить, может быть, то, что осталось от сбитой маресьевской машины. Хотя по прошествии стольких лет прекрасно понимал всю бесплодность таких "поисков на авось"...

А ДО СМЕРТИ - ЧЕТЫРЕ ШАГА

Очутившись после падения в застывшем от мороза лесу, Маресьев, конечно, не мог знать, по какую же сторону фронта он находится. Но в любом случае, не желая попасть в плен к врагу (а вдруг это оккупированная территория?), летчик принял единственно верное решение - идти на восток, к своим, к своему аэродрому. Его мучительные скитания по замерзшему, а кое-где начавшему уже оттаивать - ведь все-таки была по календарю весна, но все еще заваленному повсюду снежными сугробами валдайскому лесу, продолжались до тех пор, пока он с обмороженными и покалеченными ногами, сильно истощенный от голода, еле живой не был случайно обнаружен местными жителями. О том, как это произошло, речь впереди, а сейчас обратимся к тем дням и ночам, которые советский летчик провел в лесном "плену".

Известно, что Б. Полевой, работая после войны над "Повестью о настоящем человеке", опирался в основном на записанный им еще на фронте рассказ самого Маресьева. В то же время


--------------------------------------------------------------------------------
7 Там же. С. 16.

8 Там же. С. 12 - 13.
--------------------------------------------------------------------------------
писатель не скрывал, что, описывая необычную "одиссею" летчика по валдайскому лесу, он значительно расширил и дополнил во многом содержание его рассказа. Вот почему, нисколько не умаляя одержанной летчиком победы в бескомпромиссной схватке за жизнь, было бы, на наш взгляд, вовсе не безынтересно провести грань, отделяющую реально пережитое Маресьевым в валдайской "тайге", от того, что придумано и приукрашено было писателем, который по вполне понятным причинам привнес в фабулу своего художественного произведения эпизоды, многократно усиливавшие его эмоционально-патриотическое звучание.

Поначалу остановимся на временных сроках пребывания Маресьева в лесу. Сам летчик, насколько известно, упоминал восемнадцать суток. В "Повести о настоящем человеке", написанной в основном с его же слов, говорится о событиях в течение одиннадцати суток, после которых, как отмечает Б. Полевой, летчик "счет времени потерял" 9 . Этот же срок - одиннадцать суток - был зафиксирован и в некоторых более поздних публикациях 10 . Если же обратиться к изданному в 2000 году биографическому справочнику Российского комитета ветеранов войны и военной службы, в котором тогда работал сам Маресьев, то в нем опять-таки констатируется его "18-суточная отчаянная схватка с самой смертью" 11 . А мне, например, один из спасителей летчика - Сергей Малин - говорил, ссылаясь на якобы услышанное им от самого Маресьева, что его нашли в лесу "спустя семнадцать суток после вылета".

Но дело, в конце концов, не в установлении наиболее точных временных рамок лесного "плена" Маресьева, хотя и это представляет определенный интерес. Гораздо важнее в данном вопросе придерживаться следующего критерия: необходимо помнить, в каком физическом и психологическом состоянии и в каких неимоверно тяжелых внешних условиях находился тогда раненый летчик, и, исходя из этого, понять, что ему вполне хватило бы и нескольких дней, чтобы расстаться с жизнью, а он прожил в глухом, безлюдном лесу, несмотря на голод, травмы и мороз, не менее, но скорее всего более двух недель. Казалось, такое тяжкое испытание, выпавшее на долю Маресьева, выше человеческих сил, тем не менее он его выдержал.

И когда во время недавней встречи с сыном летчика Виктором Алексеевичем я спросил, что, по его мнению, помогло отцу все-таки тогда выжить, тот, не задумываясь, моментально ответил: жажда жизни. Да и сам А. П. Маресьев, отвечая как-то на аналогичный вопрос, признался: "Я хотел жить, во мне была злость, я хотел снова встать в строй, я нужен был на войне, и поэтому я остался жив" 12 . Теперь в контексте обозначенной темы рассмотрим наиболее существенные эпизоды и факты из лесной "эпопеи" Маресьева. В этой связи


--------------------------------------------------------------------------------
9 Там же. С. 42.

10 Крылатые слова. Справочник. М., 1960 г. С. 473.

11 Солдаты XX века. М., 2000 г. С. 291.

12 Советская Россия. 19 мая 2001 года.
--------------------------------------------------------------------------------
стоит еще раз вернуться к месту "посадки", поскольку оно до сих пор никем так и не обозначено - ни на карте, ни на местности. Его топографические координаты можно в принципе определить, если соотнести их с местом, где был найден летчик, и, конечно же, считаясь с его очень медленным передвижением по дремучему лесу (а последние дни он вообще двигался ползком, часто теряя сознание). Исходя из этого, место падения самолета находилось примерно в 3 - 4 километрах к западу от места нахождения летчика - между озерами Велье и Шлино, в сильно заболоченной, как уже было сказано, "лютицкой впадине", по которой Маресьев и двигался в северо-восточном направлении. Тем самым есть все основания утверждать, что маресьевский самолет упал неподалеку от линии фронта, однако не на вражеской территории, как ошибочно считалось до сих пор, как и то, будто бы летчик выбирался из окружения и где-то в лесу перешел фронт. В действительности ничего подобного не было и двигался он по своей, советской, нашенской, не занятой оккупантами территории, что, впрочем - и это подчеркнем еще раз, - нисколько не умаляет проявленных им недюжинных человеческих качеств - стойкости, завидного терпения, фантастической самоотдачи. Между прочим, оба "действующих лица": и Б. Полевой, и А. Маресьев тоже полагали, что самолет упал все-таки в тылу у противника. Объяснить, почему такой точки зрения придерживался летчик, увы, уже невозможно, и приходится только сожалеть, что не удалось узнать об этом от него самого, хотя что-то, возможно, и выяснилось бы на ожидавшейся с ним в прошлом году встрече. Что же касается писателя, то в унисон с концепцией своей повести он считал, что самолет упал "приблизительно километрах в тридцати пяти от линии фронта, далеко за спиной передовых немецких дивизий" 13 . Видимо, Полевому, согласно той же концепции, было просто необходимо "приземлить" маресьевский самолет в тылу противника, чтобы, исходя из своего творческого замысла, увязать данный эпизод с рассказом о якобы увиденных летчиком зверствах фашистских захватчиков на оккупированной ими территории и вынужденном уходе местного населения из разрушенных деревень в лес. Естественно, сюжет повести от этого становился бы круче, интереснее и, что особенно важно, злободневнее.

Следующий вопрос, имеющий прямое отношение к маресьевскому "хождению по мукам" в валдайском лесу, относится к его одежде и снаряжению. Как следует из повести (не забудем, что она написана в известной степени по рассказу самого Маресьева), летчик был одет в летный, на меховой подкладке, комбинезон, на шее был шарф из ангорской шерсти, на голове - шлем, тоже на меху, а на ногах - меховые унты. Полевой упоминает также о часах, которые все продолжали идти, несмотря на удар при падении самолета, о планшете с картой местности, который якобы был утерян при падении, о зажигалке, сде-


--------------------------------------------------------------------------------
13 Б. Н. Полевой. Повесть о настоящем человеке. М., 2001 г. С. 21.
--------------------------------------------------------------------------------
ланной из винтовочного патрона, и о заржавевшем, запылившемся пистолете с четырьмя патронами. Были еще у летчика носовой платок и бинты. Вот такой была его нехитрая "экипировка", и, похоже, здесь почти ничего не придумано Полевым, а сопоставление этого перечня с реакцией на него самого Маресьева осталось, к сожалению, и уже навсегда, "за кадром".

Что еще интересно, так это чем столько дней питался летчик, если при себе у него не было после падения ничего съестного, чем он утолял бы жажду и голод? Ответом на этот вопрос могло стать перечисление следующих, входивших по версии писателя в "рацион" питания сбитого летчика "продуктов": снег, молодая кора ели и сосны, почки березы и липы, мягкий зеленый мох (его летчик сосал или варил в найденной банке из-под консервов), чай-взвар из листиков брусники, болотная клюква, ягоды с куста можжевельника, семечки из еловых шишек. Пожалуй, с таким "меню", состоящим исключительно из "даров природы", невозможно не согласиться, даже если в него что-то и было добавлено от себя писателем. Но вот во что нельзя никак поверить, так это в килограммовую банку с мясными консервами и в убитого летчиком и съеденного им вместе с костями ежа. Тут, на мой взгляд, у Полевого больше художественной выдумки, чем сермяжной правды. И еще: кажется, просто Маресьев ел... живых муравьев.

Пора, наконец, остановиться и на некоторых явно нереальных либо очень уж сомнительных эпизодах, даже если предположить, что писатель воспроизвел их в своей повести такими, какими слышал, возможно, из уст самого Маресьева. Это относится, например, к "поединку" летчика с медведем, которого он убил из заржавевшего пистолета, или к той же банке с консервами и кинжалу, найденным им якобы на месте разгромленной немцами нашей санитарной части (кстати, этим кинжалом были, как пишет Полевой, вырезаны летчиком из можжевельника палки, облегчавшие ему движение по глубокому снегу).

Однако ни самой этой санчасти в лесной глуши, ни там же разбитых немцами укрепленных позиций наших войск, ни их боя с противником в этих отдаленных, глухих местах валдайского леса, по которым Маресьев тогда перемещался, конечно же, не было, да и не могло быть, а следовательно, не существовало в действительности и банки с целым килограммом мясных консервов, и трофейного немецкого кинжала, который летчик якобы вырвал из тела убитой немцами медсестры. Не было, разумеется, ни убитых с обеих сторон солдат и офицеров, ни разграбленной и сожженной оккупантами деревни, ни дороги в глубине девственного, не отошедшего еще от зимних снегов леса, по которой двигались, и это якобы видел сам Маресьев, броневик и два вездехода с немецкими солдатами (ну какие там дороги зимой в непролазной глуши!), ни изображенного писателем боя партизан с оккупантами в том же заповедном лесу и т. д.

Все эти эпизоды и факты, надо прямо сказать, не имеют ничего общего с тем, что реально, а не "понарошку" испытал на себе тогда - в дни поздней весны 1942 года - Алексей Маресьев в валдайской лесной глухомани, и поэтому их целиком следует отнести к богатому творческому воображению писателя Бориса Полевого, стремившегося (что вполне объяснимо) усилить воздействие своей повести на читателей, изображая в ней с присущим ему талантом зверства, чинимые фашистскими оккупантами на временно захваченной ими территории Советского Союза. Без всякого сомнения, бесчинства немцев действительно имели место в нашей стране почти повсеместно, но только на захваченной ими территории, а не там, где происходили события, связанные с валдайскими скитаниями Маресьева, - там оккупантов не было. Со мной, вероятно, не согласится сын летчика, зная, что отец всегда говорил о падении его самолета на территории, занятой противником. Такое же мнение, как мы уже отмечали, было и у писателя Полевого. Но если рассматривать в повести последнего не только один этот

факт, а брать и многие другие, то совсем небезынтересно привести здесь оценку, данную ей самим Маресьевым.

Мой отец, сказал мне в недавней беседе сын Маресьева Виктор Алексеевич, будучи прототипом главного героя повести, хотя и отзывался о ней в целом положительно, тем не менее неодобрительно относился к излишней переоценке писателем ряда событий и фактов, случившихся с ним в валдайском лесу, был явно недоволен слишком уж вольной их трактовкой.

Высказанные мною логические доводы в отношении эпизодов и фактов, характеризующих в той или иной степени лесной "плен" Маресьева, более отчетливо проясняют хорошо продуманную Б. Полевым литературную концепцию, его общий замысел, реализуя который, он постарался, насколько это было возможно, увязать придуманное им с настоящим, невыдуманным подвигом советского летчика, находившегося, что называется, в "четырех шагах" от своей, казалось бы, неминуемой гибели, но продолжавшего упорно и настойчиво, на пределе человеческих сил биться за свою жизнь и одержавшего в этих тяжелейших испытаниях, не сдавшись, не сломавшись душевно (а ведь каждый прожитый в лесу день мог оказаться для него последним!), свою первую, по-настоящему серьезную победу.

"Несмотря на голод, начавшуюся гангрену, - вспоминал много лет спустя сам летчик, - твердая мысль - не сдаваться - не оставляла меня, и когда силы мои почти иссякли, я стал перекатываться со спины на живот и снова на спину" 14 . Думаю, что в эти самые последние дни, даже находясь на грани между жизнью и смертью, он, подбадривая самого себя, не забывал слова нашего великого классика: мы еще повоюем, черт возьми!

Да, перенести такое, что перенес А. П. Маресьев в лесу под Валдаем, под силу лишь личности, наделенной несгибаемой волей, необыкновенным мужеством, высшей пробы патриотизмом и глубочайшей верой в несокрушимость своего великого Отечества. Это ли не героизм НАСТОЯЩЕГО ЧЕЛОВЕКА!

ОНИ БЫЛИ ПЕРВЫМИ

Как же все-таки считать: повезло летчику Маресьеву, если его лесное "приключение" в конце концов завершилось благополучно? Пожалуй, можно сказать, что да, повезло, правда, с оговоркой: только после того, как испытал он "все муки ада", пройдя, а под конец передвигаясь по-пластунски, в течение довольно продолжительного времени один на один с не по-весеннему морозной погодой поистине тяжкий путь выживания. А это, надо признать, тот же подвиг.

До ближайшего населенного пункта Маресьев, как известно, не дошел - ему оставалось преодолеть еще около четырех, может быть, пяти километров. Лежа на снегу под елью, он время от времени кричал, звал на помощь и был наконец услышан кем-то из деревенских жителей. Посмотреть, кто там кричит в лесу за болотом, пошли молодые колхозники Саша Вихров и его друг - сосед по деревне - Сережа Малин.

Это были, однако, не мальчуганы, как окрестил их в своей повести Борис Полевой. Старшему из них, Александру (в повести Сереньке), было тогда 22 года, он уже побывал на фронте, был тяжело ранен и, вернувшись после демобилизации в родное село, работал в колхозе. Младшему - звали его Сергеем, а не Федькой (как в повести) - почти 18-летнему колхозному бригадиру предстояло осенью идти в армию. Вот такими были в настоящей жизни "мальчики", нашедшие и спасшие летчика Маресьева.

Изменил писатель и судьбу их родной деревни, якобы захваченной и сожженной оккупантами, после чего все ее жители - так уж было задумано в сюжете повести - ушли в лес, где и жили в землянках на дальней вырубке. На самом же деле здесь немцев вообще никогда не было, да и не могло быть, так как линия фронта проходила тогда в 15 - 20 километрах к западу от деревни, и это был ее крайний, последний предел, дальше которого на


--------------------------------------------------------------------------------
14 "Валдай", 22 мая 2001 года.
--------------------------------------------------------------------------------
восток она больше не передвигалась. Да, тут действительно была прифронтовая полоса, но в деревне, в которой жили и работали Александр Вихров и Сергей Малин, на протяжении всей войны существовала только Советская власть, в ней беспрерывно функционировал колхоз, и, разумеется, никто из ее жителей уходить в лес и жить там, спасаясь якобы от немецких оккупантов, не собирался.

Вернемся все же к тем, кто пошел в лес разузнать, что за крики и стоны где-то в нем раздаются, и дадим слово одному из "мальчуганов" - Сергею Петровичу Малину, с которым мне довелось беседовать во время посещения Валдая (он последние годы жил в этом городе) осенью 1978 года 15 . Вот что он тогда рассказал.

"Из всего, что написано в известной книге Полевого о встрече в лесу с летчиком Маресьевым, о том, какой она была и что за ней последовало, правдой является одно: она действительно имела место приблизительно в пяти километрах от нашей деревни. Мы с Сашей, решив проверить ходившие по деревне слухи, пошли к тому месту, где кто-то из наших односельчан слышал человеческий голос. Было в тот день не по-весеннему холодно. Да и опасно в глубь леса идти - от наших-то мест не так уж далеко было до фронта. Пошли, однако. Нашли мы летчика в беспомощном состоянии, он лежал на снегу почти рядом с дорогой и лесной вырубкой. Был сильно исхудавший, еле говорил, не мог самостоятельно передвигаться".

(Прерву рассказ С. П. Малина, чтобы сообщить читателям о том, что здесь местные следопыты установили каменную плиту и мемориальную доску с надписью: "На этом месте после многодневной борьбы за жизнь был найден советский летчик Алексей Маресьев". Не обошлось, правда, без досадной опечатки - вместо апреля 1942 года ошибочно указана другая дата: февраль.)

"Убедившись, что мы - свои, советские, и что немцев здесь нет, летчик объяснил, кто он такой, передал нам свои документы, планшетку, табельное оружие и попросил помочь добраться до деревни. Помню, мы перенесли его поближе к дороге, Саша остался, а я сбегал за подводой. По дороге в деревню летчик все время тихо стонал, а мы, видя, в каком состоянии он находится, старались не беспокоить его своими расспросами".

Таким образом, спустя две с лишним недели после вылета со своего базового аэродрома, Алексей Маресьев оказался в деревне Плав Красиловского сельского совета, что на берегу озера Шлино, в 65 километрах от районного центра Валдай Новгородской области. В этой затерянной в глухом уголке обширного лесного массива со множеством озер и болот деревеньке, в доме колхозного конюха Вихрова раненый летчик пробыл два дня. О том, что происходило с ним в то время, вспоминает дочь Вихрова Ольга, которая выхаживала Маресьева, облегчала, насколько было возможно, его страдания 16 .

"Привезли летчика из леса страшно худого с опухшими и обмороженными ногами. Одежда на нем была вся завшивлена. Отец мой, Михаил Александрович, растопил баньку, и туда потом отнесли на одеяле летчика. Там его раздели, унты пришлось разрезать, помыли и переодели в чистое белье. Из бани в дом отец перенес его на спине: справился сам, так как после стольких дней голодания Алексей Петрович весил "как пушинка". Положили его возле окон на широкие деревянные полати, хорошо укутали, дали крепкого чая с медом. Ему стало легче. А он меня почему-то звал Варей. Мне же в ту пору исполнилось уже 25 лет, жила со мной трехлетняя дочка, муж воевал на фронте. Запомнилось, что летчик все время просил есть, но кормила я его понемногу - боялась, как бы не случился заворот кишок. Одежду Алексея Петровича мы про-


--------------------------------------------------------------------------------
15 С. П. Малин - участник Великой Отечественной войны, прошел с боями до Берлина, был ранен, награжден орденом Красной Звезды, медалями, умер в 1992 году.

16 О. М. Сергеева (в девичестве Вихрова) в настоящее время проживает в городе Бологое Тверской области. Ей 84 года. Недавно к ней приезжал Н. С. Малин - сын одного из "мальчуганов", спасших вместе с ее братом летчика Маресьева - и записал ее рассказ.
--------------------------------------------------------------------------------
парили в печке, чтобы уничтожить вшей, потом я ее выстирала, высушила и прогладила. На второй день, когда она была готова, мы его переодели. Больные ноги смазывали гусиным салом. Отец съездил в ближайшую воинскую часть - это 17 километров от нас - в деревню Русские Новики и сообщил, что в лесу нашли живого нашего летчика. Оттуда вскоре за ним приехали военные. Алексей Петрович, правда, не хотел уезжать, но, судя по его состоянию, медлить с отправкой в госпиталь было нельзя" 17 .

Таково воспоминание очевидца. Как видим, оно совсем иначе - в отличие от писательского замысла - освещает события последних двух дней пребывания Маресьева в валдайском озерно-лесном крае. Не было, если исходить из реальности, никаких землянок, куда якобы привезли летчика на салазках из леса, ни угнанных в Германию жителей этой, как писал Полевой, мятежной деревни, ни старика Михаилы, исполнявшего якобы председательские обязанности вместо расстрелянного председателя колхоза, ни бабки Василисы и Вари, которые якобы выхаживали летчика в одной из землянок, ни многого другого из богатого воображения писателя.

Словом, все эпизоды, так или иначе связанные с нахождением Алексея Маресьева в деревне Плав, в том виде, как они изложены в повести, действительности тех дней не соответствуют. Но данная констатация - вовсе не упрек Б. Полевому (любой беллетрист имеет право на творческий вымысел!), а делается это лишь с целью еще раз высветить настоящую, правдивую картину событий, происшедших в деревне Плав перед отправкой Маресьева в госпиталь. Не более того. Главное же здесь состояло в том, что летчик тогда находился не в лесной землянке, а в крестьянской избе, его помыли в настоящей русской баньке, к нему было проявлено максимум заботы и внимания со стороны простых советских людей.

Продолжая свой рассказ, Ольга Михайловна Вихрова дополнила его более поздними воспоминаниями. "О том, что Алексей Петрович Маресьев вылечился и стал опять летать, но уже без ног, я узнала только после войны от своего брата Александра, который вместе с Сергеем Малиным нашел летчика в лесу недалеко от нашей деревни. Могу лишь сожалеть, что с тех апрельских дней 1942 года мне так больше увидеться с Алексеем Петровичем и не привелось. Была, правда, возможность встретиться с ним в прошлом году в Москве, куда он пригласил меня на свое 85-летие. Я была тогда в театре и так ждала этой встречи, ждала, что он появится, но кто бы мог подумать, что все обернется там по-другому, что праздничная юбилейная церемония, после того как нам вдруг объявили о его кончине, превратится в траурную. В зале было общее оцепенение, многие выходили потом на сцену, где стоял самолет с цифрой "85" на борту, и возлагали возле него цветы. Сделала это и я, сказав только два слова - прощай, Алеша!"

...Память, говорили мудрые, - это место, откуда нельзя быть изгнанным. И сегодня, спустя шесть десятилетий после валдайской истории - благополучного вызволения советского летчика Алексея Петровича Маресьева из лесного "плена", - нельзя забыть и не упомянуть добрым словом тех, кто был причастен к его спасению: Сергея Петровича Малина, Александра, Ольгу и Михаила Вихровых. Они были первыми, вернувшими героя Великой Отечественной войны к новой жизни после его "второго рождения" в апреле 1942 года.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Как быстро летит время! Подумать только: с той военной поры, о которой речь шла выше, прошло уже шесть десятилетий, и за этот календарный срок в корне изменился окружающий нас мир. В 1945 году полной победой завершилась длившаяся почти четыре года Великая Отечественная война советского народа против немецко- фашистских захватчиков. Ликвидировав в короткие сроки ее тяжелые последствия, построив мощный ракетно-ядерный щит и открыв космическую эру


--------------------------------------------------------------------------------
17 Летчика отправили в санчасть, которая располагалась в десяти километрах к западу от озера Шлино в деревне Овинчище, а оттуда самолетом "У-2" в госпиталь.
--------------------------------------------------------------------------------
в истории человечества, Советский Союз стал сверхдержавой - с ним не могли не считаться все другие государства планеты, корректируя свою политику с учетом того влияния, которое оказывала наша страна на судьбы мира. Затем с конца 80-х годов минувшего столетия наступили другие времена: СССР постепенно терял моральный и политический капитал, приобретенный им благодаря решающему вкладу в разгром фашизма, а в начале 90-х годов вообще перестал существовать. Утратив былое величие, огромные пространства и половину населения, наша любимая Советская Родина превратилась в федерацию с новыми государственными символами - вместо красной звезды, серпа и молота на ее гербе и флаге появился... двуглавый орел!

Эти глобальные исторические перемены повлияли, конечно, на судьбы всех советских людей, включая и тех из них, кто положил на алтарь великой Победы свою жизнь и здоровье. Не миновала "чаша сия" и ветерана той победоносной войны - Алексея Петровича Маресьева. За трудные послевоенные годы у него сложилась долгая, достойная, полная радостных и тревожных событий жизнь. После своего "второго рождения" он перенес госпитализацию, ампутацию голеней обеих ног, первые шаги на протезах, беспощадный приговор военно-врачебной комиссии, отчаянную борьбу за возвращение в небо - за право снова лететь и сражаться с врагом. И здесь, как и на валдайской земле, он тоже стал победителем, вернувшись вопреки всему, даже, казалось бы, иногда самой безнадежной мечте, в боевой летный строй, снова сев за штурвал истребителя.

"Когда после госпиталя, - вспоминал Маресьев, - в моей медкарте написали, что годен во все рода авиации, я чувствовал себя на вершине счастья" 18 .

В июне 1943 года старший лейтенант Маресьев прибыл в 63-й гвардейский истребительный авиаполк 3-й гвардейской истребительной авиадивизии 16-й воздушной армии Брянского фронта. Он был назначен командиром звена и заместителем командира эскадрильи, получил новую машину "ЛА-5". Сбив три самолета противника в боях под Курском, отважный советский летчик доказал, что может без ног не только пилотировать истребитель, но и успешно сбивать немецких воздушных асов. Там же, на Курской дуге, А. П. Маресьев впервые встретился с Б. Полевым и рассказал ему о себе. Правда, боевые успехи Маресьева были известны еще задолго до появления "Повести о настоящем человеке": газета Брянского фронта "Разгром врага" в августе 1943 года опубликовала очерк о нем, но без упоминания, что летчик воюет без ног. В том же августе А. П. Маресьеву было присвоено звание Героя Советского Союза за образцовое выполнение боевых заданий, личное мужество, высокое летное мастерство и, добавим, хотя в официальной формулировке этого не было, за умение не только сбивать вражеские самолеты, но и побеждать судьбу на пределе человеческих возможностей.

После войны А. П. Маресьев берется за учебу. В 1952 году он оканчивает Высшую партшколу, а еще через четыре года - аспирантуру Академии общественных наук. В том же году кандидат исторических наук Маресьев приступает к работе в Советском комитете ветеранов войны. С тех пор и до самой своей кончины в мае 2001 года он бессменно трудился в этом комитете, будучи одним из его руководителей. Он вел большую общественную работу, был награжден многими отечественными и иностранными орденами, стал почетным гражданином нескольких российских городов, его именем названы молодежные патриотические клубы, его имя носят одна из малых планет и созданный в 1998 году региональный общественный фонд "Инвалиды Великой Отечественной войны".

К гвардии полковнику в отставке А. П. Маресьеву со всех концов нашей Родины постоянно приезжали ветераны войны, чтобы поговорить, поделиться планами и тревогами, да и просто повидать героя-летчика, пожать его мужественную руку. Так, однажды,


--------------------------------------------------------------------------------
18 "АиФ", N 9, май 2001 года.
--------------------------------------------------------------------------------
в мае 1965 года, к нему приехали из Валдая Александр Михайлович Вихров и Сергей Петрович Малин. Спасенный ими много лет назад летчик, работающий ответственным секретарем Советского комитета ветеранов войны, тепло и душевно встретил своих старых знакомых и за дружеской беседой вспоминал вместе с ними тяжелое военное лихолетье. Валдайские гости пробыли тогда в Москве несколько дней, и 9 мая, когда у нас повсюду отмечалось 20-летие Победы, состоялась их незабываемая встреча с А. П. Маресьевым и Б. Н. Полевым в студии Центрального телевидения на популярном "Голубом огоньке". Вся страна смотрела эту праздничную передачу, увидев наконец тех, кто в самую, пожалуй, тяжелую "минуту жизни" первыми оказали помощь легендарному советскому летчику.

"Никогда не забуду тех, - говорил А. П. Маресьев, - кто нашел меня и спас мне жизнь" 19 .

* * *

Завершая очерк, вернусь к его началу - к телефонному разговору с Маресьевым 9 мая 2001 года. Один из вопросов, который меня тогда интересовал и ответ на который я рассчитывал получить на предполагавшейся встрече с Алексеем Петровичем, состоял в следующем: чем объяснить тот странный факт, что, поправив свое здоровье и будучи вновь в боевом строю, он, Маресьев, ни разу не посетил - ив годы войны, и после нее - места, где, можно сказать, "родился заново"?

Неужели его не приглашали? Ничего подобного: приглашали, и много раз! Как уверяет генерал-лейтенант Б. П. Юрков 20 , совершивший осенью прошлого года вместе с Н. С. Малиным "паломничество" к тому месту, где летчик Маресьев был найден, такие приглашения посылались Алексею Петровичу ежегодно, причем не только к юбилеям Победы и не только местными валдайскими властями и общественными организациями, но и многими ветеранами-фронтовиками. Даже дорогу специально отремонтировали, песок машинами возили - ведь добраться до деревни Плав в апреле, например, не так-то легко.

Почему же А. П. Маресьев, несмотря на столь трепетное отношение к нему на Валдае, так и не принял ни одного приглашения и не побывал в местах, ставших для него "второй колыбелью"? Этот вопрос был задан мною его старшему сыну Виктору Алексеевичу - нынешнему президенту Фонда имени героя-летчика - во время нашей встречи с ним в январе 2002 года, состоявшейся в доме N 19 по улице Гиляровского, где расположены служебные помещения фонда.

"Знаете, - сказал мне Виктор Алексеевич, - мой отец, к которому я неоднократно обращался по этому поводу и предлагал совершить поездку на Валдай, где его, кстати, давно уже и с нетерпением ждали, всякий раз под разными предлогами и, не объясняя толком причину, отказывался туда ехать, и в конце концов мне стало ясно, что скорее всего ему просто было очень трудно переломить себя психологически. Желание побывать в тех местах, как я это хорошо понимал, у него, несомненно, было, но в то же время он, по-моему, испытывал некую боязнь, что ли, перед перспективой оказаться там, где перенес когда-то сильнейшее потрясение в жизни. А там, на месте, и это, наверно, не так уж трудно себе представить, все довольно живо напомнило бы ему о том, что случилось тогда под Валдаем".

Отсюда наше резюме: даже такой сильной и волевой личности, не терявшей самообладания в сложнейших жизненных ситуациях, каким, безусловно, был Алексей Петрович Маресьев, ничто человеческое тоже не чуждо. Да и "нельзя, как утверждал известный древнегреческий философ Гераклит, дважды войти в одну реку", а в случае с героем-летчиком - повстречаться ему вновь с местом "второго рождения".


--------------------------------------------------------------------------------
19 "Валдай", 22 мая 2001 года. С. 3.

20 Борис Павлович Юрков - генерал-лейтенант в отставке - после войны преподавал в Академии Генштаба. Ему 81 год, живет в деревне Красилово, которая, как и Плав, расположена на берегу озера Шлино. Активно участвует в работе районного совета ветеранов войны.

Постоянный адрес данной публикации: