Автор: Владимир МЕТЛОВ, доктор философских наук, профессор


Модная ныне критика марксизма обычно сосредоточена на упреках его в устарелости, догматизме, непригодности для тех или иных национальных условий. На этих основаниях заявляется о его окончательном крахе. Причем прежде всего стремятся похоронить то, что является главным в марксизме - Марксов метод, материалистическую диалектику. Иногда это принимает непрямые формы: диалектика в любом ее виде провозглашается парадигмой XIX столетия, а критика ее на первый взгляд выглядит направленной против Гегеля. Однако при более глубоком рассмотрении она оказывается адресованной не только Гегелю, но и Марксу.

Это уже традиция в буржуазной и ревизионистской общественно-политической мысли: еще Р. Люксембург критиковала Э. Бернштейна именно за то, что тот направляет свои наиболее острые стрелы именно против диалектики. В настоящее время с "опровержениями" диалектики выступают некоторые из тех, кого принято относить к постмодернистам. Заметим, что этим и другим критикам диалектики присуще понимание ее органичной связи с коммунизмом.

Нередко марксизм приходится защищать и от тех, кто вроде бы раньше считался марксистом. Именно метод Маркса, его диалектика, оказывается прежде всего непонятым и даже неприемлемым для многих из его бывших адептов.

Под натиском буржуазной пропаганды, под влиянием поражения социалистических сил в нашей стране и в мире в целом часть философов из числа тех, кто никогда не изучал внимательно Маркса, отказались от марксизма или полагают необходимой его существенную модификацию, определяемую, по их мнению, изменениями в общественной жизни, достижениями науки.

Собственно говоря, практически невозможно услышать серьезные теоретические возражения против аутентичного марксизма. То, что оказалось поверженным, - это те или иные версии марксизма, в частности, представленные отечественными авторами. Следует признать, что это в очень существенной мере не является подлинно марксовым учением, в лучшем случае отражает определенный уровень овладения этим учением.

В непрекращающейся конфронтации марксизма с его оппонентами, в ходе которой стоит задача защиты марксизма, забывается иногда необходимость анализа состояния марксизма как внутренняя проблема коммунистического движения и его теоретиков. По ряду причин эта проблема представляется весьма важной и актуальной.

* * *

Критическое отношение к своему теоретическому багажу, к сожалению, не было в должной мере присуще марксистским партиям. Вопреки сформулированным основателями научного коммунизма требованиям, согласно которым марксизм - не догма, или, как еще писал Ф. Энгельс, "...наше понимание истории есть прежде всего руководство к изучению, а не рычаг для конструирования на манер гегельянства", - марксистская теория была превращена в догму. Более того, идеологи Коммунистической партии Советского Союза стали последними арбитрами в решении теоретических споров. Мы не будем в данной статье касаться причин сложившегося положения вещей. Обратим внимание лишь на то, что нам представляется ошибочным в том видении марксова метода, которое преобладало в философии марксизма. При этом автор сознает, что ряд высказанных соображений имеет дискуссионный характер.

Прежде всего - о самом термине "марксистская философия", или "марксистско- ленинская философия".

В "Немецкой идеологии" Маркс и Энгельс отмечали: "Изображение действительности лишает самостоятельную философию ее жизненной среды. В лучшем случае ее может заменить сведение воедино наиболее общих результатов, абстрагируемых из рассмотрения исторического развития людей. Абстракции эти сами по себе, в отрыве от действительной истории, не имеют ровно никакой ценности" (Маркс К. и Энгельс Ф. Избр. произв. Т. 1. С. 16).

В. И. Ленин, критикуя П. Струве, писал: "С точки зрения Маркса и Энгельса, философия не имеет никакого права на самостоятельное существование, и ее материал распадается между разными отраслями положительной науки" (ПСС. Т. 1. С. 438). Заметим, что это писалось Лениным, не знавшим ни "Немецкой идеологии", ни тем более "Экономическо-философских рукописей 1844 года" Маркса.

Сказанное и Марксом, и Лениным, как нам кажется, вовсе не свидетельствует о нигилистическом отношении к философскому знанию. Оно говорит лишь о необходимости придать философии иную форму существования, связав ее с действительностью, осуществив снятие собственно философского в определенного рода социальной практике. Речь идет о возникновении философской науки нового типа, о выявлении собственных моментов этой науки. Последующие работы классиков иллюстрируют, как нам представляется, именно это положение вещей, хотя у Ленина в дальнейшем мы встречаем выражение "философия марксизма". Учитывая, однако, характеристику Лениным марксизма как учения, представляющего образец цельности, допустимо понять данное выражение в таком контексте, как обозначение момента целого, не имеющего самостоятельной ценности, имеющего ценность лишь в указанном единстве.

В сущности, такое отношение к философии сохранилось у основоположников материалистической диалектики в течение всей их жизни. Если им и приходилось обращаться к философии, то, пожалуй, с единственной целью - свести счеты со своими философствующими оппонентами: они не ставят целью создать собственную философию; свою задачу они видят в том, чтобы, опираясь на опыт предшественников, в том числе и философов, создать новую научную дисциплину. Эта дисциплина носит название "исторический материализм".

Исторический материализм, по нашему мнению, становится теорией и методом, определяющим самое существенное содержание того, что может быть названо марксизмом в целом. Материалистический характер метода Маркса с необходимостью определяет этот метод и как диалектический: утверждение в качестве главной особенности нового, марксова, материализма существенно связано с пониманием действительности как практики. Метод Маркса рождается как исторический материализм, или материалистическая диалектика. Диалектическое понимание тождества, т. е. понимание его как содержащего различие (вспомним Гегеля, утверждавшего, что хорошая философия отличается от дурной своим пониманием тождества), диалектическая противоречивость как ядро, системообразующий элемент собственно категориальной системы диалектики, словом, концептуальный аппарат, дающий возможность обосновать преодоление отчуждения субъекта от объекта и ввести исторический момент, присутствует в этой системе с самых первых шагов нового материализма.

Нельзя не обратить внимания на то обстоятельство, что утверждаемая в качестве самостоятельной дисциплины марксистско-ленинская философия с самого начала, так сказать, в зародыше, несла в себе определенного рода порок. При всей ожесточенности борьбы с отступлениями от марксизма, как они виделись идеологам КПСС, марксистско-ленинская философия не убереглась от греха кантианства. Это нашло свое выражение прежде всего в фактически априорном введении в ее систему понятий - категорий и законов диалектики. Кантианство данного предприятия становится ясным уже из самого факта обособленного, пусть и относительно, конституирования этой философии, которая в таком состоянии оказалась подверженной попеременно влиянию то науки, прежде всего естествознания, с риском быть обвиненной в грехе позитивизма, то истории философии, причем на этом пути можно было встретиться с упреком отрыва от действительности.

Кант понимал необходимость выведения всей системы понятий философии из единого принципа. И пытаясь дать аутентичное видение марксова метода, необходимо осуществить выведение этого метода из единого принципа, который, в свою очередь, является содержанием самого метода. Этот принцип представлен в первом тезисе, посвященном Фейербаху: "...предмет, действительность, чувственность..." должны быть рассмотрены "...как человеческая чувственная деятельность, практика..." (Маркс К., Энгельс Ф. Избр. произв. в двух томах. М., 1948. Т. II. С. 383).

Это сохранится и будет развито в характеристике метода в "Капитале": "Технология вскрывает активное отношение человека к природе, непосредственный процесс производства его жизни, а вместе с тем и его общественных условий жизни и проистекающих из них духовных представлений. Даже всякая история религии, абстрагирующаяся от этого материального базиса, - некритична. Конечно, много легче посредством анализа найти земное ядро туманных религиозных представлений, чем, наоборот, из данных отношений реальной жизни вывести (выделено мною. - В. М.) соответствующие им религиозные формы. Последний метод есть единственно материалистический, а следовательно, единственно научный метод" (Маркс К. Капитал. Т.1. Госполитиздат. 1955. С. 378).

Только решив задачу выведения марксова метода из единого принципа, можно говорить о теоретической значимости марксизма, о том необходимом уровне универсальности, который позволяет отводить такую критику марксизма, которая идет от единичных примеров или от некорректных представлений о марксовой теории, встречающихся в отдельных работах. Это также делает возможным и создание системы знания на базе исторического материализма, включающей в себя все новые и новые результаты науки и социального развития, освоенные в качестве продуктов определенного состояния материальных общественных отношений, системы, реализующей аутентичным образом идею единой науки.

Одним из капитальных выражений непонимания марксовского метода было именно намерение построить систему категорий материалистической диалектики, годную, наподобие гегелевской, для всех случаев жизни. При этом не могло получиться чего-либо большего, чем возвращение к гегелевской логике.

То, чем характеризуется Марксов подход к анализу общественных феноменов, - это опыт воссоздания, реконструкции, выведения феноменов духовной жизни, исходя, в конечном итоге, из экономических отношений.

Типичным неокантианством, думается, отдает и от сложившегося у нас разделения на диалектический и исторический материализм. Тем более что за диалектическим материализмом закреплялась иногда репутация учения о природе. Разделение на исторический и диалектический материализмы - это еще одна несуразность, непонимание несостоятельности которой имеет место еще и сейчас. В "Философском энциклопедическом словаре" (1983 г.) исторический материализм представляется следующим определением: "Как философская концепция исторического процесса, И. м. представляет собой распространение принципов диалектического материализма на область общественных явлений".

Мы знаем только одну-единственную науку, науку истории, писали молодые Маркс и Энгельс. В ней они выделяли историю природы и историю общества (см.: Маркс К., Энгельс Ф. Избр. произв. в трех томах. Т. 1. - М., 1980. С. 5). Нет каких-либо оснований полагать, что они изменили свою позицию в этом вопросе позже. Название "диалектический" отсутствует у Маркса в характеристике своего материализма вовсе не потому, что Маркс не считает свой материализм диалектическим, но потому, что это определение является в данном случае совершенно излишним. И если уж настаивать на характеристике марксова материализма как диалектического, то следует отдавать себе отчет в том, что материализм может быть диалектическим единственно в том случае, когда он стал историческим. Характеристики материализма как исторического, а диалектики как материалистической вполне достаточно для описания сути марксова метода. Помимо соображений того типа, что не нужно умножать сущности без надобности, требуется иметь в виду, что существование диалектического и исторического материализма приводило к точке зрения, будто диалектический материализм представляет собой более общую теорию, чем материализм исторический, действительный якобы лишь в сфере общественной жизни. Тем самым забывалась фундаментальная мысль, что без исторического материализма невозможно вести речь о материализме диалектическом. Это искажение реального положения вещей - и исторического плана, и теоретического характера.

Для понимания сути метода марксизма полезно также обратить внимание на то, что ненормальным является дуализм, обозначившийся в противопоставлении, во всяком случае, в разведении основного вопроса философии и так называемого ядра диалектики. Понятное в педагогических целях, оно не выдерживало элементарного сопоставления с классическими образцами диалектики, представленными историей

познания. В сущности, это одно и то же, и классические произведения диалектики ("Феноменология духа" Гегеля, "Капитал" Маркса) совершенно отчетливо свидетельствуют об этом. Диалектическая ситуация в ее развитой форме - это всегда конфликт материального и идеального, т. е. конфликт и развитие диалектического отношения в контексте основного вопроса философии.

Разведение основного вопроса философии и основного элемента диалектики было лишь одним из выражений дуализма, которым вообще грешил марксизм в нашей стране. Помимо приведенного примера можно назвать еще культивировавшееся понимание законов диалектики, категорий. Они представлялись как некие априорные формы, в лучшем случае из разрозненных примеров, взятых из различных сфер действительности, но не выводились из условий материальной общественной практики, как уже говорилось, из единого принципа.

Таким образом, в содержание того, что называлось марксизмом и, в частности, марксистской философией, в СССР вошли такие моменты, которые отсутствуют в сочинениях Маркса и Энгельса, которые несут на себе следы преодоленного этими авторами теоретического прошлого. И освобождение от них является делом не словесных ухищрений, не навязчивым педантизмом, но важной теоретической задачей, решение которой позволяет не только вывести марксистскую теорию из-под критики ее оппонентов, но и по-новому ориентировать теоретическую работу в самых различных сферах.

Марксов метод позволяет говорить и о том (по крайней мере, поставить вопрос и о том), что могло быть усвоено из теории Маркса в условиях отечественной действительности. Мы не будем развивать эту тему, требующую тщательного анализа исторического материала, отметим лишь одну важную, как нам представляется, мысль: в условиях нараставшей бюрократизации социальных отношений в СССР аутентичный марксизм, как критическая и революционная теория, не мог приветствоваться.

Ныне актуальной задачей является уяснение того, что такое марксизм вообще и метод Маркса, освобождение марксова метода от тех наслоений, которые в изобилии накладывались на него в различные периоды существования марксизма.

Нельзя не вспомнить, что в самые трудные моменты общественного развития В. И. Ленин считал необходимым поверить реальную историю теорией. Переживая в настоящее время тяжелый кризис социалистической мысли, трагедию социалистического движения, мы с большой настойчивостью должны взяться за теорию. Без нее мы не сможем не только решить, но даже четко сформулировать ни одной из задач, которые стоят сегодня перед человечеством, перед коммунистами.

Корректное представление о методе Маркса даст возможность корректно ответить и на часто задаваемый вопрос о значимости этого метода для современных условий развития науки и общественной жизни.

Довольно часто приходится слышать, что метод Маркса родился в Европе, что время его возникновения - XIX столетие, следовательно, он нуждается в очень существенной модификации, ибо жизнь в мире в целом ушла далеко вперед, а российская действительность к тому же довольно сильно отличается от той, с которой имел дело Маркс, создавая свою теорию. Что мы живем в иное время, в иных условиях - с этим невозможно спорить. Необходимо, однако, поставить вопрос о том, что собственно изменилось в мире, что представляется необходимым изменить в теории Маркса, в историческом материализме.

Было бы нелепостью считать, что созданная на материале Европы, а точнее сказать - на материале анализа развития английского капитализма теория исторического материализма Маркса применима только к Англии. Это все равно что полагать, будто созданная Ньютоном теория всемирного тяготения имеет значение только для Англии, или, скажем, что опыты генетиков с плодовой мушкой дрозофилой имеют значение не для создания хромосомной теории наследственности, а лишь для выяснения условий размножения этой мушки. Английский капитализм (кстати, он был не единственным примером для марксова анализа) служил для Маркса тем объектом исследования, который давал возможность в наиболее развитом и чистом виде изучать закономерности интересующего его явления, планетарный характер которых был ясен Марксу уже тогда. Со временем конфликты, с которыми Маркс имел дело, анализируя английский капитализм, стали конфликтами глобальными.

Очевидно, было бы также ошибкой считать источником метода Маркса только социальные условия одной страны, а сферой значимости, в связи с этим, лишь общественные отношения. История философии, история естественных и общественных наук сыграли в этом процессе всем известную роль. Вместе с тем то, с чем мы имеем дело в современной науке, имеет блистательное предвосхищение в "Капитале" Маркса. Действительность дозревает до того уровня, когда ею оказывается возможным овладеть, опираясь единственно на материалистическую диалектику. Следует иметь в виду при этом, что диалектика включает в себя в качестве моментов различные частные методы, которые можно найти в исследованиях философов и методологов науки.

Говоря о том, что теория вообще, и марксистская в частности, должна учитывать изменения в общественной жизни, в развитии науки, полезно помнить одно замечание А. Сент-Экзюпери, смысл которого примерно таков: в наше время любой школяр знает больше, чем Монтень, Декарт, Паскаль, но мыслит ли он так же, как мыслили эти исторические персонажи? Что время с необходимостью обязывает изменяться, с этим едва ли кто будет спорить. Но и здесь диалектика должна помочь нам разобраться с вопросом о различии корректного приспособления и оппортунизма, т. е. о приспособлении без измены принципам, и приспособлении, связанном с отказом от сущности прежних воззрений. Иными словами, о приспособлении, которое имеет в виду адекватное использование сложившейся ситуации для решения принципиальных задач, и приспособлении, которое подгоняет под сложившуюся ситуацию принципиальные задачи. Но следует идти и дальше в этом рассуждении. Нам представляется, что данный вопрос может решаться только конкретным образом, при условии тщательного анализа как метода, так и материала, который может побудить к изменениям метода.

Развитие теории Маркса в настоящих условиях, по нашему глубокому убеждению, означает прежде всего освобождение ее от тех ошибочных положений, установок, которые оказались результатом влияния определенной среды, в которую попало учение Маркса, уровня образованности его адептов и т. д. Словом, надо решать задачу аутентичного представления марксовой диалектики. Развивать марксизм означает, далее, неизменно учитывать уровень развития материала, к которому применяется марксистская теория.

Будучи в принципе содержательным, метод Маркса, естественно, непрерывно обогащается достижениями науки и общественной практики, включая в свое содержание тот материал, который заменяет архаические формы представлений о диалектике. Метод Маркса, как уже было сказано, материалистический метод, согласно которому из структур общественного бытия, из структур материальной жизни общества следует объяснить структуры общественного сознания. Что-либо изменить именно в этом пункте - значит отказаться от метода Маркса. Но, несомненно, может быть предметом интереса и сам метод, характеристика того, что мы называем структурами материальной жизни общества, общественным бытием, и характеристика области применения метода.

Трудно согласиться с теми, кто считает метод Маркса, метод исторического материализма устаревшим. Фактически он чрезвычайно редко практиковался у нас, его оттесняли в сторону под предлогом критики вульгарного социологизма. Но о невульгарном социологизме у нас и речи фактически уже давно не было. А потому с некоторых пор наши философы и социологи как последнее слово мировой науки воспринимают труды социологов знания, социологов науки, которые не стесняются указать на Маркса как на источник своего вдохновения.

Наконец, следует иметь в виду, что к действительности вовсе не всегда возможно применение самых высоких образцов диалектики, в первую очередь диалектики Маркса. Действительность может находиться на таком уровне развития, когда к ней можно применить лишь сравнительно более простые методы, чем метод Маркса во всей его сложности, точнее, такие моменты общего диалектического метода, которые представляют не самую высокую ступень его развития. "...История, - писал Энгельс, - имеет свой собственный ход, и сколь бы диалектически этот ход ни совершался в конечном, счете, все же диалектике нередко приходится довольно долго дожидаться истории" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 430).

Метод Маркса нельзя представлять в качестве универсальной отмычки, применяемой к какому угодно материалу, в каком бы состоянии этот последний ни находился. Между тем прямолинейный перенос диалектических схем на реальность, о которой имеется весьма приблизительное представление, - один из основных пороков, свойственных практике использования марксизма в деле анализа социальных проблем, проблем науки. В глазах многих исследователей Маркса исторический материализм представлялся именно такой универсальной отмычкой, избавлявшей от тщательного анализа материала. Однако важно сознавать, что без вкуса к конкретному материалу, больше того, без понимания абсолютной необходимости конкретного материала немыслимо развитие собственно теоретических обобщений. Диалектическое видение предмета, ситуации рождается на основе материалистической критики предмета, ситуации.

Одной из важнейших задач является тщательное изучение идеологии, идейного содержания творчества наших оппонентов. Здесь нас ждет очень большая работа. Придется иметь дело и с патологией. Но она представляет собой форму бытия определенных социальных слоев. Полезно иметь в виду, что патология чрезвычайно много дает для понимания нормальных случаев. И здесь также необходимо владение вполне определенного рода методом, каковым, по нашему глубокому убеждению, является материалистический метод Маркса.

Критика немарксистских теоретических воззрений в нашей стране в советский период не столь уж часто была марксистской в собственном смысле слова. С трудом можно было найти работы, где в полной мере усвоенным и использованным оказывался метод, которым пользовался Маркс, - материалистический метод, метод исторического материализма. Мы имели дело скорее с популяризацией западной философской мысли. И понятно, почему. С одной стороны, мало было тех, кто серьезно относился к методу Маркса, к историческому материализму. С другой же стороны, подлинно марксистская критика немарксистской, буржуазной мысли, т. е. выяснение социальных условий появления тех или иных феноменов духовной жизни в буржуазных странах, легко могла быть экстраполирована и на советскую действительность. А это вызывало беспокойство идеологических "надзирателей" с их совершенно сверхъестественным чутьем грозящей опасности.

Следует обратить внимание на то обстоятельство, что для Маркса и Энгельса интерес к различного уровня духовным формам являлся отправным пунктом для анализа того общественного бытия, тех общественных отношений, которые порождают соответствующие духовные формы. Вспомним, что выходу программных документов коммунистического движения предшествовало написание "Святого семейства", "Немецкой идеологии", "Нищеты философии" и ряда других работ. Но и фундаментальный "Капитал" имеет подзаголовок "Критика политической экономии". Свой критический и революционный характер диалектика Маркса обнаруживала прежде всего в критике идеологических форм общественной жизни.

То, что нам следует делать, - это прежде всего усвоение марксизма, уяснение той практики, на которой возникло теоретическое здание марксизма. С некоторых пор вместо серьезного изучения марксизма часто ограничиваются использованием сочинений его классиков как источника цитат, подтверждающих теорию и практику руководителей партии и страны. Оценивать же важно не просто состояние идей, но их состояние в связи с находящейся вне идей реальностью, ибо единство идей и реальности (единство идеального и материального, т. е. основной вопрос философии) образует то реальное противоречие, которое определяет общественное развитие.

Критика марксизма, повторим это, в очень существенной степени оказывается беспочвенной, как только мы даем аутентичное представление о марксистской теории. Но для этого необходимо очистить представления о ней, культивировавшиеся в официальной советской версии марксизма, от рецидивов кантианства.

О том, как мало мы пользовались материалистическим методом, методом исторического материализма, материалистической диалектикой, свидетельствует наше отношение к социологии знания, социологии науки, как к какому-то новшеству, пришедшему к нам с Запада, хотя эти дисциплины эксплуатируют мысли Маркса. Именно исторический материализм в целом и в главном оказал влияние на становление названных дисциплин.

* * *

История прочтения Маркса в нашей стране представляет интерес не только своим непосредственным содержанием, но и в качестве великолепной иллюстрации положения исторического материализма об обусловленности форм духовной жизни материальными общественными отношениями: эти последние задают тот горизонт, за который не в состоянии выйти самая гениальная голова, более того, они налагают свой отпечаток на восприятие любой теории.

В "Экономическо-философских рукописях" Маркс отмечает, что пролетариат, взявший власть, на определенном этапе своего развития, объективно представляя общечеловеческий интерес, не избавляется еще от противопоставления себя буржуазии в качестве абстрактной противоположности. Но в данном качестве он сохраняет черты буржуазности, и эта буржуазность находит свое выражение в стремлении построить свою, пролетарскую, философию, свою, пролетарскую, политэкономию, свою, пролетарскую, науку и т. д. Между тем пролетарское движение, напротив, по объективной внутренней логике своего развития имеет целью, в частности, устранение отчужденного существования этих дисциплин, снятие их в определенных формах социальной практики, в которых названные дисциплины не исчезают бесследно, но существуют в преобразованном виде в органичном единстве с социальной практикой. Понимание этого обстоятельства существенно модифицирует представление о тех задачах, которые призвана решать коммунистическая, марксистская мысль. Эта последняя должна подвергнуть критическому рассмотрению современные формы духовной жизни и в качестве результата такого рассмотрения представить картину исторического развития этих форм как собственного момента общественного движения в целом, как единства материального и идеального.

Маркс называет политическую экономию идеологией буржуа ("...капиталист и его идеолог, политико-эконом...") (Капитал. Т. 1. С. 577), а мы создаем марксистскую политическую экономию. Он - критик политической экономии. Он знает политэкономию, но он ее критик, а не продолжатель дела политэкономов, а если и продолжатель, то во вполне определенном смысле - в смысле преодолевающего ограничения предшествующего общественного строя и строя мышления. Существование политической экономии связано с существованием национальных границ, классов. Их отношения, зафиксированные в политико-экономическом мышлении, снимаются в теории научного коммунизма. У Маркса, как мы считаем, качественно новое отношение к политической экономии. Он совершенно не занят задачей создания политической экономии пролетариата; им поставлена и решена задача преодоления политической экономии, задача ее снятия в более высокого типа теории. Парадоксально, но строить политическую экономию пролетариата - значит стоять на позициях буржуазии, значит способствовать его закреплению в качестве пролетариата. Подобного рода демарш В. И. Ленин осуждает и у строителей пролетарской культуры, абстрактно противопоставленной предшествовавшей культуре.

У Маркса нет и не может быть методологии как учения о методах, обособленных от области их применения, мы же пытаемся создать методологию, не замечая несоответствия этих намерений базисным интенциям основателей материалистической диалектики. Следует подчеркнуть, что речь идет не о вещах терминологического характера. На деле, как нам представляется, речь идет о существе марксова метода исследования. За невниманием к диалектике неизбежно стоит неверная оценка социально- экономических изменений, происходящих в нашей стране и в мире в целом.

Одна из важнейших задач и теоретического, и практически-политического плана, стоящих перед нами, - создание научной истории коммунистической партии, коммунистического движения, социалистического строительства, истории страны, мировой истории. В решении этой задачи марксисты далеко не преуспели, и предстоит очень большая работа в этом направлении.

На извечный вопрос: "Что делать?" - естественным представляется ответ: надо развивать марксистскую теорию как критическую и революционную. При этом необходимо очень внимательно отнестись к особенностям теоретической деятельности самого Маркса. Существеннейшее место в ней занимает именно критика современных ему форм духовной жизни, социальной и научной практики. Нельзя пройти мимо следующего факта: Маркс подвергает критике то немецкую идеологию в целом, то гегелевскую философию права, то, наконец, политическую экономию как идеологию буржуазии. А результатом такого рода критики оказывается выяснение материальных условий происхождения критикуемых духовных образований и формулирование основных противоречий анализируемого этапа общественного развития. Это очень важный момент, свидетельствующий, как нам кажется, о том, что, в конечном итоге Маркс приходит к выводу: диалектика - это прежде всего взаимоотношение материального и идеального, ибо от полученного результата критики, например политической экономии, следует вывод о необходимости преобразования действительности, порождающей ложное сознание.

Чрезвычайно важно помнить, что Маркс четко придерживается принципа активности субъекта в процессе познания. Все особенности диалектики, которая рождается именно как отражение процесса преобразования действительности, определяются характером активности субъекта, характером отношения субъекта и объекта.

Возвращаясь к затронутому выше вопросу о необходимости осознать задачу писать историю, историю природы и историю общества, приведем глубокое замечание Энгельса: "Всю историю надо изучать заново, надо исследовать в деталях условия существования различных общественных формаций, прежде чем пытаться вывести из них соответствующие им политические, частноправовые, эстетические, философские, религиозные и т. п. воззрения" (Маркс К., Энгельс Ф. Избр. произв. в трех томах. Т. 3. - М., 1980. С. 535).

О том, что история находится в центре интересов создателей исторического материализма, можно было бы догадаться и при самом первом знакомстве с творчеством Маркса и Энгельса; ведь их концепция носит название "исторический материализм". Д. Лукач был в числе тех, кто в полной мере оценил их подход к истории: "В конечном счете, - писал он, - не существует автономных наук - юридической, политической экономии, истории и т. д.; существует лишь одна наука, историческая и диалектическая, единственная и единая, о развитии общества как тотальности" (Lucacs G. Histoire et conscience de classe. Les Editions de Minuit. Paris. 1960. P. 48). Идея истории вводится в теоретический оборот Марксом и Энгельсом как результат осознания роли материальной общественной практики, представленной прежде всего грандиозными социальными переворотами. Эти перевороты - в особенности Великая французская революция - оказали непосредственное влияние на становление собственно исторического сознания у историков XIX столетия и немецких диалектиков. Однако только у создателей исторического материализма идея истории реализуется в определенных указаниях на способ характеристики предмета исторического движения - безразлично, идет ли речь об истории общества или об истории природы, - способ, исключающий поворот от диалектики к идее вечного круговорота.

В сущности, думается, вся современная наука в той мере, в какой она оказывается занятой проблемой характеристики своего предмета, проблемой, поставленной в повестку дня необычным по сравнению с предшествующим периодом положением субъекта в процессе познания и, далее, как следствие, становлением эволюционного видения науки, идет тем же путем, который первым прошел Маркс, создавая понятие общественно-экономической формации, понятие, сделавшее возможным написание истории общества. Современная биологическая теория эволюции, теоретическая лингвистика, экономика, физика, основания математики - все эти дисциплины оказываются перед необходимостью дать ответ на вопрос о том, что такое тот предмет, которым они занимаются и каким образом осуществляется его развитие. В современной характеристике вида, например, как единицы биологической эволюции, ставшей возможной благодаря использованию достижений генетики, реализуется та же парадигмальная установка, что лежит и в основании понятия общественно-экономической формации. Но и в остальных упомянутых дисциплинах структура характеристики предмета оказывается воспроизводящей структуру определения общественно-экономической формации.

Нобелевский лауреат по физической химии И. Пригожий говорил в одном интервью о том, что кончилось время науки Галилея, Ньютона, Канта и наступает век Дарвина и в особенности Гегеля и Маркса (Revolution. 1988. N 459, 16 - 22 decembre. P. 24).

Современная немарксистская мысль пришла к осознанию фундаментальности идеи эволюционизма, как нам кажется, прежде всего под натиском фактов естествознания, а не под влиянием некоего универсального принципа.

Историческое видение действительности складывается у Маркса как результат рассмотрения действительности как практики, как результата деятельности материального субъекта в материальном мире. Философское тем самым становится органичной составляющей исторического знания, входя в него прежде всего через характеристику предмета исторического движения как противоречивого образования, только и способного к историческому движению.

Сказанное позволяет, на наш взгляд, понять, что у Маркса нет и не может быть в качестве самостоятельных философских вопросов общественного развития, но есть наука, называемая историческим материализмом. Словоупотребления типа "философия истории", "философия науки", "философия техники" и т. п. представляют собой, как мы считаем, анахронизм, в какой-то степени оправданный традицией, но способный деформировать понимание реального положения вещей. Марксом создана наука, собственное содержание которой органично включает в себя то, что представляет собой философский элемент, т. е. элемент, связанный существенно с отношением "субъект - объект", "материальное - идеальное", с материальной практической деятельностью общественного человека. Исторический элемент органически входит теперь в современную науку вместе с фактором активности субъекта, делая совершенно беспредметным философствование по поводу науки, поскольку эта последняя органично включает теперь в свое определение то, что оставалось прежде на долю философии. В этом отношении "философствование" по поводу тех или иных отраслей знания и практики на деле препятствует разрешению реальных проблем. Оно здесь так же несостоятельно, как "философия биологии" после Дарвина. Между прочим, положение философского момента в общетеоретическом освоении действительности очень хорошо понимают кембриджские философы (Великобритания), занимающиеся наукой, в частности физикой: они говорят о философии в науке, а не о философии науки (см., напр.: М. Redhead. Incompletness. Nonlocality, and Realism. Clarendon Press, Oxford, 1987).

Показательно в связи с этим сопоставление мыслей Маркса с мнением современного физика, философа и историка науки К. фон Вайцзеккера. "Развитие науки, - пишет он, - имеет тенденцию к становлению науки о развитии" (Die philosophische Interpretation der modernen Physik. Halle (Saale). 1981. S. 7). Эта тенденция обозначилась именно в ходе осознания того обстоятельства, что в характеристику объекта исследования теперь органично включается активное участие субъекта, как это имеет место в современной физике, квантовой механике, служащей материалом для общетеоретических заключений знаменитого ученого.

Задача дальнейшего развития марксизма - а это в принципе нам представляется абсолютно необходимым предприятием, вполне корректно поставленной проблемой, - может быть, по нашему мнению, существенно уточнена, если мы ясно осознаем, что мы еще, по крайней мере в философии, и не начинали работать в марксистской парадигме. Об этом свидетельствует то, что марксисты создавали марксистско-ленинскую философию; вычленяли Логику "Капитала" для того, чтобы создать абстрактную систему категорий диалектического материализма, пригодную для любой предметной реальности; создавали диалектическую логику в противовес формальной и тому подобные вещи. Именно непонимание значения ряда принципиальных соображений Маркса, игнорирование их сыграло свою компрометирующую марксизм роль.

Отсюда, в частности, ведет начало то, что от имени самой революционной теории представители официальной идеологии смогли осудить крупнейшие открытия современного научного познания - генетику, квантовую механику, кибернетику, теорию относительности и т. д. При этом вместо детального анализа нового материала науки, экспериментальных (опытных), теоретических и социальных условий его возникновения - словом, вместо конкретного анализа конкретной ситуации занимались примеркой плохо понятой диалектики к столь же неудовлетворительно понятому материалу науки. Предметная работа по критическому освоению огромного материала, предлагаемого наукой, общественной жизнью, заменялась формальным определением соответствия или несоответствия "установкам".

"Идеологизм проходит через все, - отмечал К. Маркс, оценивая подобные попытки справляться с материалом науки, не усвоив ни его, ни диалектический метод, - а диалектический метод применяется неправильно. Гегель никогда не называл диалектикой подведение массы "случаев" под общий принцип" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 30. С. 168).

Переходить к новой парадигме, совершенствовать марксизм следует после того, как исчерпали старую. В этом только случае можно будет говорить о корректном направлении совершенствования исторического материализма. В настоящее же время мы можем констатировать, что применение марксова

метода исторического материализма, или материалистической диалектики, находится в самом начале. Это понятно, если мы вспомним сказанное выше: процедура эта требует владения как самим методом, так и материалом, к которому его, этот метод, собираются применять. Здесь предполагается серьезная работа, на которую едва ли способны те, кто привык видеть этот метод в качестве универсальной отмычки, дающей основания не изучать детально материал науки и реальности.

Бытующее в настоящее время высокомерное отношение к опытам защиты и развития марксистского исторического материализма со стороны относящихся к "интеллектуальной элите" российских философов, полагающих, что нам следует лишь срочно наверстывать сделанное западными авторами, отнюдь не оправдано. Серьезное изучение западной, вообще немарксистской мысли - несомненно, необходимое предприятие. Оно способно дать нам более ясное представление о том, что есть Запад, а также ясное осознание того, что Запад не в состоянии разрешить свойственные ему противоречия своими силами. Удручающее положение в современной философии представляет собой факт, осознанный мировой философской общественностью (кажется, впрочем, за исключением отечественной ее части).

Дело не только в необходимости ответить на теоретические доводы оппонентов марксизма. Критическая работа с идеологическими работами антимарксистов и немарксистов имеет чрезвычайно важный положительный аспект, а именно: выяснение материального базиса, породившего те или иные концепции, а следовательно, выяснение того фундаментального противоречия, которое присуще анализируемому феномену и которое определяет его существование и развитие.

Периодические "похороны" Маркса и марксизма, похоже, становятся обычаем, перенятым у Запада и отечественными "мыслителями". Каждый раз, однако, к разочарованию и неудовольствию могильщиков, предполагавшийся навеки усопшим Маркс оказывается сохранившим все признаки жизни. Более того, самим фактом своего присутствия он оживляет иссохшие ветви буржуазной мысли необходимостью сопротивляться, придавая тем самым некоторый смысл их существованию. Даниел Белл, автор концепции "постиндустриального общества", отмечал, что "все те различения, которые мы обращаем против Маркса, в конечном счете мы имеем от него. Мы необходимо ориентируемся в вопросе о социальных трансформациях на Маркса. Общественные науки вообще развивались как непрекращающийся диалог с Марксом, мы все оказываемся "постмарксистами" (Enzyklopadie der burgerlichen Philosophie im 19. und 20. Jahrhundert. Leipzig: VEB Bibliographisches Institut. 1988. S. 323).

"Объяснение с Марксом" - непрекращающийся процесс в современной идейной жизни, и Маркс является нашему современнику отнюдь не в виде призрака, но в качестве в высшей степени живого мыслителя, способного пробиться сквозь толщу царящей претенциозной интеллектуальной серости.

К чести западной философской мысли следует сказать о существовании уважения к Марксу даже у тех, кто не склонен разделять его позиции. Больше того, можно назвать немало работ, где традиция исторического материализма принимается всерьез, плодотворно развивается. Этого, к сожалению, нельзя сказать о современной отечественной традиции отношения пробуржуазных обществоведов к создателю исторического материализма, традиции, сложившейся не в результате тщательного анализа марксизма, а по "повелению свыше".

В принципе верное противопоставление буржуазного и коммунистического обществ как обществ индивидуалистического и коллективистского требует определенного уточнения. В "Капитале" Маркс отмечает, что коммунистическое общество представляет собой в экономическом отношении восстановление индивидуальной собственности на основе достижений капиталистической эры. Противопоставление коммунистического общества и общества капиталистического - это противопоставление общества коллективистского и общества стадного, общества полноценной личности, развитой индивидуальности и - убогого, "одномерного" индивида. Материалистическая диалектика наиболее полно представляет движение в направлении освобождения человека, устранения отчуждения, в направлении становления полноценной личности.

Мало что может сегодня быть столь же плодотворным, как обращение к Марксу и его исследовательскому методу. О многом из того, что связано с возможностями этого метода, мы старались рассказать в данной статье.

Постоянный адрес данной публикации: