Некоторые вопросы истории Веймарской республики требуют пересмотра с позиций историзма и нового политического мышления.
В конце 1922 г. в Германии проживали 600 тыс. бывших военнопленных, интернированных, эмигрантов и других выходцев из бывшей Российской империи. К 1934 г. их число сократилось до 50 тыс. человек1 . Кроме того, Германию по разным мотивам и с разной целью посещали граждане СССР, особенно после подписания Рапалльского договора2 . Таким образом, можно говорить о многочисленных свидетелях событий, происходивших в этой стране. Конечно, не все из них оставили какие-либо записи, свидетельства других пропали в годы сталинских репрессий, но все же и опубликованных и хранящихся в архивах материалов, дипломатических и других документов имеется достаточно много.
Послеверсальская Германия воспринималась в ту пору очевидцами из СССР как страна не только эксплуатируемая Антантой, но и миролюбивая и разоруженная, порвавшая с кайзеровским милитаризмом и сократившая военные расходы "до совершенно ничтожной цифры в 2 - 3%"3 . Часто бывавший в веймарской Германии народный комиссар просвещения РСФСР А. В. Луначарский писал в 1923 г. в статье "Смычка с немецкой культурой", что в области философско-научной мысли и литературы "немецкий народ стоит к нашему сердцу ближе, чем какой-либо другой"4 .
Впоследствии под влиянием фашизма и развязанной им второй мировой вой-
1 Шкаренков Л. К. Агония белой эмиграции. М. 1986, с. 17 - 18.
2 Летом 1923 г. германское посольство в Москве выдавало около 100 виз в месяц (Советско-германские отношения 1922 - 1925 гг. Док. и м-лы. В 2-х чч. Ч. 2. М. 1986, с. 201 - 202).
3 Майский И. М. Современная Германия. М. 1924, с. 52 - 53.
4 Цит. по: Взаимоотношения русского и советского искусства и немецкой художественной культуры. М. 1980, с. 5 - 6.
стр. 179
ны изменилась трактовка истории Веймарской республики в советской историографии. Послеверсальская Германия, в прямом смысле слова умиравшая в тисках голодной блокады, установленной Антантой, изображалась хищником, зализывающим раны и готовящимся к прыжку на очередную жертву. После второй мировой войны Веймарская республика характеризуется преимущественно как колыбель фашизма. Всякая помощь ей и связи с нею порицаются и квалифицируются как содействие наращиванию германского военного потенциала и ускорению в будущем фашистской агрессии. Именно с этих позиций рассматриваются "план Дауэса", американские и другие займы 1924 - 1929 гг. в вышедшем в 1948 г. издании "Фальсификаторы истории (Историческая справка) ", из которого данная точка зрения перекочевала во многие работы.
Имевшее место в республике скрытое возрождение и развитие милитаризма и реваншизма нередко излагались однозначно и упрощенно. Замалчивались советско-германские военные связи, существовавшие в послерапалльские годы, в значительной мере обусловленные напряженными советско-польскими отношениями тех лет. Некоторые авторы проходят мимо того, что мощными факторами тогдашнего советско-германского сближения были не только географическая близость, взаимовыгодная торговля, враждебность Антанты и к побежденной Германии, и к молодому Советскому государству, но и политика Польши, захватившей западные украинские и белорусские земли, находившейся в русле антисоветской внешней политики империалистической Франции.
Наличие естественных для рапалльских лет "и известных Западу советско- германских военных связей оставалось тайной для советского читателя. Край занавеса за нею наши историки начали было приподнимать в период "оттепели", но в застойное время на эту тему вновь было наложено табу. Лишь недавно опубликованы отрывочные воспоминания А. М. Василевского об этих "весьма тесных" отношениях и связях, в частности о наличии на нашей территории запрещенных Версальским договором немецких танковых и авиационных центров по подготовке офицеров рейхсвера, о присутствии на советских военных маневрах - даже в 1932 г.! - немецких военных представителей, которым в отличие от военных атташе других государств показывали "все"5 . Только после 30 января 1933 г. положение резко изменилось.
Несостоятельные стереотипы особенно часты при освещении веймарского строя, положения трудящихся, некоторых страниц рабочего движения. Многие советские современники не сумели достаточно объективно оценить место "республики Эберта" ("страны Гинденбурга") в истории германской государственности. Без должного анализа использовались нашими историками материалы, отражавшие даже несвоевременные выступления КПГ за замену веймарской демократии Советской властью, которые сама партия впоследствии подвергла обоснованной критике. Утрировалась тяжесть положения германских рабочих, преувеличивалась их революционность и готовность бороться за советскую Германию.
По крайней мере до конца 1923 г. веймарская Германия являлась для многих советских современников страной, которая должна была продолжить начатую Октябрем мировую революцию. При этом сказывалось и влияние позиции Л. Д. Троцкого (а также и его единомышленников), не верившего в возможность победы социализма в СССР, видевшего смысл Октября в создании базы для мировой революции и требовавшего, например, в 1923 г. посылки в Германию частей Красной Армии для разжигания пролетарской революции в Европе6 . Такая позиция оказывала негативное воздействие на официальные советско-германские отношения, но наши историки практически не могли касаться этих сюжетов.
В течение многих лет советские авторы одобряли или (после VII конгресса Коминтерна) замалчивали роль сталинской теории "социал-фашизма" в практике германского рабочего движения, а между тем И. В. Сталин потребовал "смертельного боя" с социал-демократией уже в январе 1924 г., и реализация этого требования имела губительные последствия для германского рабочего движения, веймарской демократии и судеб мира. Попытки восстановления исторической правды, предпринятые в начале 60-х годов7 , пересмотр несостоятельной сталинской оценки Ноябрьской революции как якобы буржуазной не получили развития в годы застоя.
Имелась тенденция и к преуменьшению роли КПГ в Коминтерне. Между тем КПГ до 1933 г. являлась самой крупной и ведущей секцией Коминтерна в капиталистическом мире, и таким же было ее место в действовавших в его русле международных организациях и учреждениях - от КИМа до Инпрекорра (так что не случайно, скажем, резиденцией ряда структур Коминтерна была
5 Симонов К. Глазами человека моего поколения. - Знамя, 1988, N 5, с. 82.
6 См. Басманов М. В обозе реакции: троцкизм 30 - 70-х годов. М. 1979, с. 34.
7 См. Дякин В. С. Коммунистическая партия Германии и проблема единого фронта в годы относительной стабилизации капитализма, 1924 - 1929. М. 1961. Безуспешно поднимал этот вопрос С. Н. Ростовский (Эрнст Генри). См. его письмо И. Г. Эренбургу от 30 мая 1965 г. (Дружба народов, 1988, N 3, с. 232 - 239).
стр. 180
германская столица, и не случайно немецкий язык играл в нем особую роль). Конструктивный подход к Веймарской республике означает не только переосмысление ряда вопросов, но и ликвидацию "белых пятен" в ее истории, таких, как повседневная жизнь народа - быт, нравы, сама атмосфера "золотых лет республики", воссоздание реальных и правдивых портретов ее государственных деятелей и видных функционеров КПГ. Отсутствует у нас и фундаментальная общая история Веймарской республики.
Важной предпосылкой для решения этих задач явилась реабилитация работавших в Германии жертв сталинского произвола, в частности советского посла в Берлине в 20-е годы Н. Н. Крестинского. Становятся доступными архивные материалы. Необходимо развивать источниковедение веймарской Германии. Полезным было бы также обсуждение советскими германистами затронутых выше проблем.
Новые публикации: |
Популярные у читателей: |
Новинки из других стран: |
Контакты редакции | |
О проекте · Новости · Реклама |
Цифровая библиотека Украины © Все права защищены
2009-2024, ELIBRARY.COM.UA - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту) Сохраняя наследие Украины |