Сергей ПОПОВ, журналист

Минувшее имеет свойство обрастать мифами. Тем ценнее для восстановления реальной картины (насколько вообще это возможно) свидетельства и оценки очевидцев событий ушедших дней. Книга биофизика, члена-корреспондента РАН Генриха Иваницкого "Круговорот" (М.: Наука, 2005) - попытка рассказать о некоторых эпизодах, порой драматических, недавней истории отечественной науки, взглянув на них и их участников в контексте развития науки мировой.

Автор книги - директор Института теоретической и экспериментальной биофизики РАН (Пущино, Московская область). В научных кругах его имя известно в связи с реализацией крупных наукоемких проектов, отмеченных Ленинской, Государственной премиями и другими высшими наградами нашей страны. С немецкой фирмой "Карл Цейс Йена" он создал первый в мире электронный автомат для анализа микроструктур, в котором был достигнут теоретический предел разрешения оптической микроскопии. Совместно с соавторами открыл и изучил новый класс автоволновых процессов в распределенных возбудимых биологических системах. Создал с коллегами первый в мире газотранспортный кровезаменитель перфторан. Его перу принадлежат более 400 научных работ. Но в "Круговороте" он предстает в другом, непривычном для самого ученого качестве. В предисловии оговорено, что художественно-мемуарный жанр для него - не хобби, а тяжкий труд, даже если речь идет о науке и жизни близких ему исследователей. Однако отметим: труд небесполезный - книга читается с неослабным интересом. Попытаемся же дать фрагментарное представление о рассказанном на ее страницах.

"Общество и наука" - подзаголовок, вынесенный на обложку, вполне оправдан, если исходить из аксиомы, что любой ученый, независимо от области знаний, связан с социумом. Общество в немалой степени формирует и стимулы к научной деятельности (награды, как знак признания достижений, в их перечне - далеко не на последнем месте). Больше века высшей планкой является Нобелевская премия. Но за все минувшие годы ее лауреатами стали не более 1,5 тыс. человек. Во всех же сферах науки на планете работают 3 - 5 млн. ученых. Гипотетически можно предположить, что хотя бы десятая часть из них готова претендовать на премию. Однако вероятность получить ее даже за выдающуюся работу ничтожно мала - 10^-3 - 10^-2 .

Значит, в какой-то мере - это лотерея, поскольку иногда обходит вниманием самых достойных. Так, среди лауреатов отсутствуют наши соотечественники, чей вклад в мировую культуру значителен: создатель периодической системы элементов Дмитрий Менделеев, основатель многих наук о Земле Владимир Вернадский, писатели Лев Толстой, Антон Чехов, Михаил Булгаков. С другой стороны, среди удостоенных немало эмигрантов из России в США (экономист Василий Леонтьев, микробиолог Зельман Ваксман) и их детей (физик Шелдон Глэшоу, биохимики Пол Берг, Стэнли Коэн, биохимик и фармаколог Гертруда Элайон и многие другие) - на их долю приходится в два с половиной раза

стр. 88

больше Нобелевских премий, чем на живущих в России ученых. Такая расточительность, небережливое отношение к талантам характерны и для настоящего времени. "Например, с 1987 по 2002 г. из Пущинского научного центра уехало в другие страны свыше 500 наиболее перспективных научных сотрудников. Сегодня многие из них занимают в зарубежных университетах и фирмах высокие должности, их работы известны, хорошо цитируются. Последствия последней "утечки умов" трудно подсчитать в рублях, но ясно, что это ведет к исчезновению научного потенциала, распаду и гибели научных школ, свертыванию исследований в России. Возможно, кто-то из уехавших пополнит списки лауреатов Нобелевской премии", - с грустью замечает Иваницкий.

Есть ли некие закономерности в развитии науки? Автор книги дает утвердительный ответ. Конечно, в любом новом поиске существует скрытый этап зарождения, измеряемый иногда десятками лет. Пробивающиеся идеи утверждаются с трудом, испытывая сопротивление "консервативной" среды, служащей своеобразным защитным механизмом, - он сдерживает необоснованные притязания амбициозных ученых. Сопротивление тем сильнее, чем больше притязаний у такого реформатора.

Борьба мнений из разнообразия выдвигаемых теорий позволяет отобрать те, что лучше всего описывают окружающий нас мир. При этом возникают издержки - медленное признание и усвоение неожиданных, но, как потом оказывается, прогрессивных идей. Скажем, выдающемуся немецкому ученому, автору фундаментальных трудов по физике, биофизике, физиологии, психологии Герману Гельмгольцу (иностранный член Петербургской АН с 1868 г.) в начале его карьеры было отказано в публикации статьи, сообщающей о скорости прохождения нервного импульса. Увы, и сам Гельмгольц впоследствии отказался публиковать статью своего соотечественника, одного из основоположников квантовой теории, будущего лауреата Нобелевской премии Макса Планка (иностранный член Петербургской АН с 1913 г., почетный член АН СССР с 1926 г.) о трактовке второго закона термодинамики. Можно привести примеры и более близкие по времени: длительное непризнание химической колебательной реакции Бориса Белоусова или история с голубой кровью и гибелью профессора Феликса Белоярцева (к последнему эпизоду мы еще вернемся).

Иваницкий утверждает: количество публикаций и индекс цитируемости, являясь важными показателями продуктивности труда ученого, не всегда соответствуют реальному вкладу в мировую науку. Работы в традиционных областях, где трудится наибольшее число исследователей, цитируют чаще, чем пионерские, выходящие за традиционные рамки. Но, как правило, именно последних и удостаивают Нобелевской премии. В рассматриваемой книге приведена любопытная статистика из зарубежного источника: ученые США ссылаются в своих работах на собственных коллег в 67% случаев, в Японии - в 37, в Великобритании - в 30, во Франции - в 24, а в России - только в 17% случаев. В этой связи призыв автора: "Читайте отечественные журналы и ссылайтесь на своих коллег" - звучит весьма актуально.

Когда научное исследование выходит на экспоненциальный рост количества публикаций, недалеко до его гибели - специалисты уходят в новые направления. Каждые 5 - 7 лет активно работающий ученый, констатирует Иваницкий, меняет тематику своих работ. "Таким образом, вся область науки - это, фигурально выражаясь, большой "живой океан", состоящий из тысяч физиков, математиков, химиков, биологов и других специалистов, которые заняты добычей, передачей и упорядочением научной информации. Различные области этого океана периодически изменяются, увеличиваясь или уменьшаясь, сливаясь или разделяясь. Неравномерность скорости развития различных областей науки сопровождается миграцией специалистов".

Как же формируются кадры для новых сфер знания? Автор показывает это на примере биофизики. В период ее зарождения пополнение шло из соседних областей науки. В свое время ее вопросы привлекали внимание крупнейших ученых от физиолога Ивана Сеченова (1829 - 1905) до естествоиспытателя Владимира Вернадского (1863 - 1945). Но сформировавшейся как таковой данной науки не было, и исследователи работали в по-

стр. 89

Различные структуры автоволн, возникающие в тонком слое реакции Белоусова-Жаботинского (окисление аналогов малоновой кислоты броматом в присутствии металлов переменной валентности): а - концентрические автоволны; b - спиральные автоволны; с - ячеистые структуры.

граничных областях физики и медицины, получая либо двойное образование (оканчивая физический и медицинский факультеты), либо стажируясь в физических и физиологических лабораториях. Еще пример: крупный био- и геофизик, академик Петр Лазарев (1878 - 1942). После окончания с отличием медицинского факультета Московского университета он спустя два года одновременно сдал два экзамена: на ученую степень доктора медицины и за весь курс физико-математического факультета университета. В 1919 г. по его инициативе в Москве был организован первый в мире Институт биофизики, который он и возглавил.

За открытиями в науке - судьбы тех, кто посвятил ей жизнь. Предшественник Генриха Иваницкого на посту директора Института биологической физики АН СССР академик Глеб Франк (1904 - 1976) в начале карьеры был радиобиологом, а затем, увлекшись биофизикой, в 1933 г. организовал лабораторию в ленинградском Физико-техническом институте, руководимом академиком Абрамом Иоффе (1880 - 1960). Затем участвовал в сверхсекретном атомном проекте. Возглавляемая им лаборатория изучала последствия воздействия радиации на живые организмы. В 1947 г. он основал секретный тогда Институт биофизики Третьего управления Министерства здравоохранения СССР, но в 1951 г. был снят с поста директора: формальным поводом послужило нарушение техники безопасности.

Дело в том, что в 1950 г. в Англии умер выдающийся российский философ Семен Франк, высланный из нашей страны в 1922 г. на печально знаменитом "пароходе философов". В связи с его кончиной в зарубежной прессе появилось много публикаций, где упоминали имена его родственников: покойного родного брата и двух племянников, будущих академиков Ильи (лауреата Нобелевской премии 1958 г.) и Глеба. Вероятно, это и сыграло решающую роль при отстранении Глеба от долж-

стр. 90

ности в закрытом институте. Но биофизические исследования в Академии наук он продолжил, правда, по открытой тематике.

А затем произошло событие, косвенным образом повлиявшее на судьбу ученого. После открытия в Великобритании Фрэнсисом Криком и Джеймсом Уотсоном двойной спирали ДНК (1953 г.) дальнейшее развитие радиобиологии уже нельзя было представить без генетики, поскольку выяснилось: деятельность биосистем, в том числе и подвергнутых радиационному поражению, регулируется на молекулярном уровне. Стало понятно, что биофизика, как наука, имеет более широкое поле для изучения, чем считалось ранее. За год до этого эпохального события в системе АН СССР был организован Институт биологической физики, работавший по открытой тематике. С 1952 по 1956 г. его возглавлял профессор Александр Кузин. В 1956 г. Институт биологической физики реорганизовали, расширили его тематику, одновременно создав в структуре новые коллективы. Директором назначили Глеба Франка. За два десятилетия под его руководством удалось реализовать много крупных проектов, отмеченных Государственными и другими премиями.

В 1976 г. после смерти своего учителя Глеба Франка институт возглавил сорокалетний Генрих Иваницкий. В таком же возрасте академик Юрий Овчинников, директор Института химии природных соединений АН СССР (ныне Институт биоорганической химии им. М. М. Шемякина и Ю. А. Овчинникова РАН), был избран вице-президентом Академии наук. Как пишет автор, оценивающий события тех лет с позиции жизненного опыта, "40 лет для администратора большого института еще недостаточный возраст - слишком сильно проявляются амбиции и зуд необходимости радикальных преобразований. Быстрая административная карьера в молодом возрасте, как правило, не улучшает человеческие качества ученого, а, напротив, усиливает жажду соперничества, подозрительность и враждебность ко всем, кто проявляет собственные суждения. Так было и так будет во все времена...".

Драматична глава книги, повествующая об истории создания перфторана ("голубой крови", как ее броско назвали журналисты) - первого в мире газотранспортного заменителя, улучшающего капиллярное кровообращение. По составу это эмульсия из перфтороуглеродных частичек размером 0,05 - 0,1 мкм, на просвет имеет голубоватый оттенок. В чем же преимущество перфторана по сравнению с ранее применявшимися препаратами? Все они обеспечивали лишь функции поддержки объема кровотока, осмотического давления, ионного баланса, но дыхательную функцию крови не осуществляли. Решение этой проблемы - одно из самых важных в современной медицине. Почти полувековые попытки создать "искусственную красную кровь" на основе гемоглобина (как известно, выполняющего роль переносчика кислорода от легких к тканям) оказались мало успешными, хотя поиск аналогов продолжается. Иваницкий и его сотрудники пошли по другому пути - создания синтетических кровезаменителей на основе перфтороуглеродов, хорошо растворяющих газы (до 50 объемных процентов кислорода).

А теперь кратко об обстоятельствах, сопровождавших разработку этого препарата. Вот как их описывает автор: "В 1979 г. я, как директор института, принимаю на работу молодого доктора медицинских наук, врача-анестезиолога Ф. Ф. Белоярцева. Он предлагает мне совместно с лабораторией академика И. Л. Кнунянца (создателя отечественной школы химии перфтороуглеродов) составить и утвердить в правительстве СССР междисциплинарную программу "Перфтороуглероды в биологии и медицине". Главная цель - разработать на их основе несколько медицинских препаратов и, в первую очередь, новый искусственный газотранспортный кровезаменитель.

Исследовательская программа утверждается и начинается интенсивная работа, которая позволяет в течение трех лет создать перфторан. Однако, когда полным ходом шли клинические испытания, неожиданно для разработчиков начались нападки на эту работу: чем-то был недоволен вице-президент АН СССР Ю. А. Овчинников, потом нападки начались со стороны Серпуховского управления КГБ, далее Минздрава СССР и, наконец, Серпуховского горкома КПСС. Работа была остановлена. На стороне этих организаций в дело вмешалась Серпуховская прокуратура. Она выдвигала одно обвинение нелепее другого: эксперименты на людях, кража спирта, перерасход финансов и т.п.

Не выдержав травли и преследований, профессор Ф. Ф. Белоярцев, после очередного обыска в декабре 1985 г., повесился у себя на даче. Это случилось сразу после отъезда следователей Серпуховской прокуратуры... (Сам Иваницкий в 1987 г. был снят с поста директора Института биологической физики и руководителя программы по созданию искусственной крови. - Ред.)

Летом 1990 г. мне пришлось вновь, почти с нуля организовывать работу по созданию "голубой крови", - про-

стр. 91

должает Иваницкий. - Несмотря на все нападки, препарат был создан. Перфторан хорошо зарекомендовал себя на всех стадиях клинических испытаний, и с 1997 г. выпускается для массового применения. Участники разработки в 1999 г. стали лауреатами премии Правительства Российской Федерации, а в 2002 г. - лауреатами первой национальной премии "Признание". Ф. Ф. Белоярцев получил обе награды посмертно".

Нравственная позиция исследователя - один из главных акцентов книги. Пойти на компромисс, публично отказавшись от своего понимания истины, как это сделал Галилей перед судом инквизиции? Или, вопреки обстоятельствам, отстаивать собственные взгляды, как Сократ, который предпочел умереть, чем предать свои убеждения? Может быть, и не в столь заостренной форме, но вопросы, называемые вечными, актуальны и для нынешних поколений ученых.

стр. 92

За почти полвека работы в науке Иваницкий общался со многими выдающимися ее представителями. Две встречи он описывает особенно подробно. Первая - знакомство с биохимиком, одним из основоположников биоэнергетики, Нобелевским лауреатом 1937 г. Альбертом Сент-Дьерди (1893 - 1986). До 54 лет он жил в Венгрии, затем эмигрировал в США. Несмотря на всемирное признание, его не покидала внутренняя тревога: "Я терзаюсь сомнениями по поводу ценности науки; целый ящик в моем письменном столе заполнен заметками о политике и ее отношении к науке, которые я делал с единственной целью - прояснить для самого себя, способствует ли наука возвышению человека или ведет к его гибели? И имеет ли смысл труд ученого, и мой в частности?".

Вторая встреча - с выходцем из России, значительная часть жизни которого прошла в Бельгии, физиком, физикохимиком, одним из основоположников термодинамики неравновесных процессов, Нобелевским лауреатом 1977 г. Ильей Пригожиным (1917 - 2003).

У каждого из этих выдающихся ученых, наряду с оригинальными естественно-научными взглядами, были и свои представления о механизмах, управляющих общественным организмом. Если Альберт Сент-Дьерди придерживался идеи цикличности социальных процессов, то Илья Пригожий отстаивал наличие "стрелы времени" - монотонного непрерывного развития социальных процессов на планете. "...Когда мы переходим от равновесия к далеким от него состояниям, мы удаляемся от повторяющегося и обычного в сторону специфического и уникального, - размышлял И. Р. Пригожий. - Вблизи состояния равновесия процессы склонны повторяться. Вдали же от него вступают в действие механизмы, способствующие возникновению различных диссипативных* структур. Только когда система ведет себя достаточно случайным образом, в ее описании может появиться различие между прошлым и будущим, а значит, и необратимость... Стрела времени - это проявление того факта, что на самом деле будущее не задано заранее".

Идея ритмов, циклов в природе и обществе волнует и автора книги, как и то, что "в основе многих процессов в человеческих популяциях лежат биологические законы, а не экономические факторы, как считали раньше". Многие исследования Генриха Иваницкого и его коллег посвящены социальному поведению микроорганизмов - обнаружены, например, интересные закономерности, объясняющие, как бактерии движутся, добывают пищу, почему ведут себя определенным образом в "коллективе" себе подобных. Важные результаты получены в изучении бактериофагов, не являющихся живыми организмами в полном смысле слова, скорее - молекулярными машинами из белководеэнковых субъединиц. Потребовалось почти 20 лет (!), чтобы в деталях разобрать трехмерное строение фага и понять механизм и логику его работы.

Находя много общего между различными живыми системами, видя в основе их общебиологические предпосылки: цикличность размножения, подвижность, память, стремление выбирать комфортные зоны и избегать некомфортных условий, Иваницкий подчеркивает очень важные отличия homo sapiens: "Людям даны вера, совесть, осмысленный выбор, постижение истины, стремление к творчеству. Хочется верить, что у человека есть и гены любознательности, но нет генов самоуничтожения".

... Беспрерывное движение - одно из толкований слова "круговорот", ставшего названием книги. И вместе с ее автором хочется верить, что беспрерывное движение к истине всегда будет составлять цель настоящей науки.

Иллюстрации из книги Г. Р. Иваницкого "Круговорот"

Постоянный адрес данной публикации: