Игорь МОЛЯКОВ, кандидат философских наук, первый секретарь Чебоксарского городского отделения КПРФ

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Считаю необходимым вначале уведомить читателя, что в предлагаемых заметках постараюсь уйти от укоренившейся практики последнего времени представлять интеллигенцию социальной группой, перманентно сражающейся с грубой и глупой властью и постоянно от нее страдающей.

Думаю, что интеллигенция в некотором роде сама воплощает немалую власть. Она ее осуществляет, вследствие чего властные институты от этой самой интеллигенции страдают не меньше, чем интеллигенция от власти.

Кроме того, не собираюсь сводить содержание власти лишь к государственности и ее институтам. Полагаю, что власть - это объединение субъектов, осуществляющих воздействие на других людей, залогом чего являются объединенные субъективные воля и сила.

Существенные волевые и силовые качества могут быть присущи и одному субъекту. Воздействовать же он может не только на общество в целом, народ, определенный класс, группу, но и на одного человека. В большей же степени метафизическая глубина таких явлений, как воля и сила, раскрываются при воздействии субъекта на самого себя. Воля, позволяющая человеку одолеть ужас перед бескрайним мирозданием и неизбежностью личной смерти, и сила, вновь и вновь подталкивающая его бесстрашно ставить вопрос о смысле жизни без всяких надежд получить на него ответ, - вот достойная тема для размышлений. Воля к жизни и сила осуществлять духовное бытие - важнейшие признаки интеллигентности, выражающие сущность человеческой способности властвовать, т. е. подчинять.

Идея власти входит в самую суть человеческого характера, вплоть до его психобиологического начала, не говоря уже о древних этапах формирования человеческого общества.

Господство и подчинение, власть одного человека над другим составляли неотъемлемое начало жизни человеческих сообществ в древности. Основа власти - насилие, осуществляя которое одни люди подчиняют себе других. Это подчинение может быть основано на грубой силе. Однако залогом возможности подчинять может быть и интеллектуальная мощь, помноженная на право и нравственность.

Интеллект, право, нравственность есть итоги воли и силы, направленные на собственное очеловечивание, на осуществление власти над самим собой - своими страхами, предрассудками, страстями, над всей той бездной, которая привычно обозначается как подсознание.

Решимость человека противостоять безграничному, непредсказуемому в себе самом, воля быть собою и сила, дающая возможность повелевать собою, - это ли не источник истинной власти? Об этом догадывался уже Платон, отводивший в своих социальных утопиях место правителей мудрецам, а не воинам.

ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ КАК ЯВЛЕНИЕ

В обществе существуют различные по своему положению, интересам и стремлениям социальные классы. Стоит обратить внимание на мнение Г. Гегеля, считавшего, что классы возникают и существуют из неравенства в богатстве, доходах, образовании, но самое главное - из различий в характере труда. Люди умственного труда - ученые, художники, деятели искусства, писатели (т. е. те, кого долгое время в нашей стране именовали обидным словом "прослойка" и кто по российским меркам считается интеллигентами), с моей точки зрения, вправе называться классом.

Они, несомненно, участвуют в общественном производстве, поскольку являются носителями и производителями информации. Информация - важнейшая производительная сила общества. Обладание информацией означает наличие богатства, превосходящего по своему значению материальные ценности.

Отношения подчиненности в современном обществе выдвигают на первый план проблему управления, т. е. проявления власти как функции любой организованной системы, направленной на сохранение ее качественной определенности, на поддержание динамического равновесия со средой и на ее развитие.

Власть означает подчинение. Подчинение на основе целеполагания и разумного поведения ради достижения намеченного результата есть управление. Управление - деятельность разумная, основанная на умственной деятельности.

Более того, управленческим отношениям присущи две взаимосвязанные стороны - информационная и организационная. Уже Платон отмечал, что искусство управления предполагает разделение на часть, вносящую суждение, основанную на познании сути дела, и на повелевающую часть, когда субъект управления отдает приказание субъекту исполнения, что делать и как.

Среди двух деяний - суждения и повеления, как мне представляется, суждение более актуально. Без осуществления разумного суждения бессмысленным становится и повеление, хотя в некоторых социальных системах длительное время считали иначе. Печальная участь этих систем известна. Но кто же, как не интеллигенция (т. е. люди умственного труда), обязаны выносить суждения, основанные на сути дела? Более того, суждение о сути (коль скоро оно действительно глубоко) неизбежно содержит в себе предпосылки разумного повеления (в том числе и в форме государственного управления).

Но современная интеллигенция не только занимает важнейшее место в разделении труда, она участвует и в распределении полученного продукта. Если не иметь в виду конкретные материальные блага (с их обладанием у людей умственного труда не все в порядке и по сей день), а рассматривать степень обладания информацией как важнейшим продуктом современной цивилизации, то здесь интеллигенции нет равных.

Дело не только в обладании этим ценнейшим продуктом. Люди умственного труда обладают тайной мощного, волевого импульса эту информацию добывать. Они беспрерывно генерируют жажду познания, корни которой, естественно, не сводимы только к желанию увеличить степень комфортности и безопасности своего личного существования. Здесь мы имеем дело с явлением, которому пока дадим рабочее определение "духовность". И при этом будем помнить, что явление это по-разному понималось в рамках различных культур. Однако об этом чуть позже.

Интеллигенция, повторяю, вполне может претендовать на роль самостоятельного социального класса. Но вот может ли она быть классом господствующим, т. е. являться непосредственным носителем власти? Речь здесь идет не о власти духовной (пресловутые "властители дум"), а о власти экономической и государственной. Является ли интеллигенция самостоятельной группой, способной овладеть властью в сфере производства, финансов, политики, или же у каждой социальной группы есть своя, особая, ей присущая группа людей умственного труда, озабоченная помимо всего прочего проблемами религиозными, этическими и эстетическими? Ответ на этот вопрос мог бы многое прояснить во взаимоотношениях интеллигенции и власти.

По мнению А. Грамши, есть две основные формы образования интеллигенции.

1. Всякий новый общественный класс, выполняющий свою особую функцию в сфере экономики и государственного устройства, создает один или несколько слоев интеллигенции, которые помогают ему осознать свое значение и свою роль и в области экономики, и в области политики. Прежде чем начать повелевать, народившийся класс должен научиться иметь собственное "суждение" и на его основе правильно "повелевать". Например, предприниматель-капиталист должен иметь рядом с собой и специалиста- технолога, и политэкономиста, и организатора новой культуры, и правоведа.

"Новая" интеллигенция появляется на основе специализации отдельных сторон первоначальной деятельности нарождающегося класса. Здесь хотелось бы отметить особую роль крестьянства. Оно хоть и играет важнейшую роль в сфере материального производства, но не порождает из своей среды "органических" интеллигентов и не "ассимилирует" ни одной разновидности "традиционных" интеллигентов, но при этом из крестьянской среды другие классы нередко получают представителей своей интеллигенции. Крестьянство же дает значительную часть "традиционной" интеллигенции (учителей, врачей, священнослужителей). Если же учитывать, что в процессе исторического развития порой целые народы, состоявшие в основном из аграриев, вливались в состав государств с обновленным социально-государственным устройством, в которых власть принадлежала новым классам-гегемонам, то "поставщиками" новой интеллигенции можно считать уже не просто крестьянство как класс, но целые народы.

2. Новый социальный класс, пришедший к господству, исторически возникает из предшествующего периода экономического и политического развития. Он расширяет свое влияние среди уже имеющихся социальных категорий. Он идет к господству, подчиняя себе эти социальные слои и классы, трансформируя их. Результатом подобной трансформации и является интеллигенция, корнями своими уходящая в прошлое, но "обслуживающая" настоящее. Типичным здесь может быть пример духовенства.

Показателен тот факт, что после так называемой перестройки к власти в России якобы пришел новый социальный класс собственников. В Чувашии это привело к переориентации значительной части местной интеллигенции на иные ценности. В том числе и к поискам духовных начал в языческой религии. Пошли разговоры о возрождении древних чувашских культов, о создании особого корпуса языческих проповедников. Лет семь-восемь назад на слуху были имена некоторых энтузиастов этого движения, пытавшегося свою "обновленную" позицию заявить в качестве некой политической доктрины. Звучало это все довольно внушительно, да ныне сошло на нет.

Выяснилось, что собственник (частный), владеющий средствами производства, - социальный тип отнюдь не новый. Но и он-то в России по большому счету не наблюдается, какие бы "потемкинские деревни" ни пытались строить истинные хозяева положения. Хозяева же, как я полагаю, все те же: чиновничий люд, владевший страной и ранее.

Сегодня чиновник владеет страной, явив истинные мотивы своего поведения, т. е. неуемную алчность и вседозволенность (отсюда и связь с преступным миром). К частной собственности, думаю, все это не имеет непосредственного отношения. Чиновничество - явление сугубо коллективное. Как только кто-то из этого дружного "братства" решает, что он-то и есть настоящий частный собственник, перепутав внешний антураж (офис, авто, компьютер, охрана) с реальной, частной правовой и духовной независимостью, так этого "западника" довольно быстро взрывают или расстреливают в его собственном "Мерседесе".

Для обслуживания запросов и интересов этой заматеревшей и обретшей вседозволенность (не власть!) хорошо знакомой социальной группы нужны не возрожденные экзотические культы и деятели, обслуживающие их, не политики и экономисты новой формации. Тех, кто им нужен, мы беспрерывно лицезреем и слушаем.

Прискорбно видеть, как некоторые представители местной интеллигенции, лет десять назад не разобравшись что к чему и активно занявшиеся религиозно- духовным и политическим творчеством, нынче оказались фактически не у дел. Кто-то прислуживает властям, кто-то превратил общественные организации и союзы, воплощавшие в себе новые духовные и политические веяния, в коммерческие заведения, а кто-то время от времени демонстрирует миру результаты "углубленных духовных исканий". Углубленность при этом столь внушительна, что боишься за мыслителя: сможет ли обратно выбраться на поверхность?

Но вернемся к определениям. Те категории традиционной интеллигенции, которые при смене общественного строя осознают историческую преемственность, начинают верить в свою особую роль. Они даже обретают на какое-то время самостоятельность и не зависят от господствующей социальной группы. Однако периоды этой относительной самостоятельности довольно скоро заканчиваются. Стоит вспомнить, например, печальную участь движения обновленцев в русском православии в начале 20-х годов XX века. Прекрасной иллюстрацией могут послужить и личные трагедии великих французских революционеров - Робеспьера, Дантона, Марата и т. д.

Кто же такой "интеллигент"? В чем состоит главный "критерий", объединяющий людей, занимающихся различными видами интеллектуальной деятельности под общим понятием "интеллигент"? И что отличает этих людей от других социальных групп?

Ошибкой было бы искать этот критерий в самих видах интеллектуальной деятельности. Искать его стоит в системе отношений. При этом необходимо учитывать, что очень многие люди, хоть в незначительной степени, интеллектуалы, но не все они выполняют в обществе функцию интеллигентов.

Было бы неверным при попытке выделить интеллигентов из всех остальных пытаться исходить только из непосредственной общественной функции профессиональных интеллигентов. То есть считать, что если в твоей деятельности преобладает умственный труд, то ты - интеллигент, а если физический, то - нет.

Соотношение между умственным и физическим трудом неодинаково. Есть различные степени интеллектуального труда. Нет такой человеческой деятельности, которая полностью бы исключала хоть малую долю умственного труда. К тому же каждый человек, помимо профессиональной деятельности, не чужд отвлеченных интеллектуальных занятий. Творческая фантазия, способность вырабатывать свои особые критерии для оценки окружающей жизни, нравственные и эстетические переживания, короче, мировоззренческая деятельность - не есть ли это верный признак интеллигентности в любом, даже самом неразвитом человеке?

Несомненно, что интеллигенция возникает вследствие появления нового соотношения между умственным и физическим трудом. Необходимо иное равновесие между ними, которое есть результат развития интеллектуальной деятельности. В современных условиях нельзя считать интеллигентами только писателей, философов, художников. Технически образованные люди, связанные вплотную с производственной деятельностью, тоже могут превратиться в интеллигенцию. Но это совершится только при том условии, если этим людям будет чужда ограниченность абстрактно-рационального мышления. Ограничившись рамками только такого мышления, не попытавшись поставить вопросы гуманистического понимания истории, вопросы соотношения добра и зла, такие люди останутся всего лишь "специалистами". Они не могут всерьез претендовать на роль властителей человеческих дум и настроений. К власти как таковой отношения они иметь не будут.

Любая группа, стремящаяся к власти, вынуждена бороться за ассимиляцию и идейное подчинение себе уже существующей интеллигенции. Цель подобного подчинения - скорейшее создание собственной "органической" интеллигенции, способной выразить потребности, сориентировать цели данного класса, а также выработать пути достижения этих целей.

Власть того или иного класса выражается стихийно, порой дико и слепо, это скорее лишь мощная, слепая потенция. И если эта потенция не будет оформлена творческими усилиями интеллектуалов, то вряд ли такой класс состоится как правящий. Группа людей, в силу сложившихся исторических обстоятельств излучающая мощную, но слепую волю к власти, никогда не обретет ее, не соединив эту волю с уже известными формами интеллектуального освоения действительности. Подобная возможность представляется через образование: ведь не случайно учебное заведение - это уникальная организация для создания интеллигенции разных уровней.

Порыв к власти интеллигенция превращает через механизмы образования в саму власть. Сложность интеллектуальной жизни в стране находится в прямой зависимости от количества самых различных учебных заведений. Даже самые элементарные образовательные процессы уже есть уроки власти. Сначала это уроки власти над собой, затем над природной стихией, а уже затем над стихией общественной.

Процессы эти идут в соответствии с конкретными историческими условиями, в рамках сложившихся национально-культурных традиций. Структура системы образования в сочетании с историческими традициями и устремлениями различных общественных слоев обусловливает то, каким образом будет происходить становление власти того или иного социального класса, сопровождаемое появлением собственной "органической" интеллигенции. "Оформляться" же эта новая интеллигенция будет усилиями интеллигенции традиционной.

В этой связи абсурдными, самоубийственными выглядят попытки некоторых рьяных общественных деятелей "новой волны" отказаться от великих культурных завоеваний прошлого. Высокая культура, фундаментальная наука, классическое образование есть необходимые условия становления любой власти. Без этого формообразующего, властного горнила культуры вместо власти мы будем иметь самодурство и пагубный произвол, а вместо правящего класса - распоясавшийся от временной вседозволенности сброд.

И все-таки, при всей вовлеченности современной интеллигенции через информационные процессы в сферу производства, отношения интеллигентов с этой сферой не так непосредственны, как у иных социальных групп. Интеллигенция в основном представляет многочисленные "надстройки", а опосредственность в отношениях с миром производства обусловлена всеми обстоятельствами общественной жизни.

Учреждения, составляющие эту самую "надстройку" над миром реального производства, условно можно разделить на две группы: учреждения гражданского общества, осуществляющие все, даже самые экзотические, редкостные формы частной жизни, и учреждения государственно-политические.

Учреждения государственно-политические осуществляют прямое господство над обществом. Здесь актуально управление, основанное на подчинении.

Но только за счет непосредственного проявления власти общество не может долго сохранять единство. Всякая государственная администрация, любое правительство не только отражают, но и обслуживают отношения, сложившиеся в гражданском обществе, и без тесного взаимодействия с институтами гражданского общества существовать не могут. Они, по сути, и вырастают из этих институтов. Откуда в основном во властные структуры и приходят люди, становящиеся государственными чиновниками.

Некоторые полагают, что власть осуществляется исключительно через государственные институты. Это не совсем так. Государство лишь оформляет реальные "потоки" или "энергии" власти, которые развиваются в недрах общества и государства. Иссякнут источники власти там, исчезнет и государство.

Реальная власть господствующей социальной группы осуществляется не на уровне государственных учреждений. Она являет свою мощь на уровне частных, гражданских институтов.

В частности, в начале 90-х годов XX века группа местной чувашской интеллигенции, руководствуясь собственными, весьма специфическими настроениями, задумала построить в Чувашии национальное государство, взяв курс на полную независимость от России. Как и в других национальных республиках Федерации, они начали с муссирования прежде всего национальных тем. Кое-кто говорил даже о создании собственных вооруженных сил и денежной единицы, т. е. о полном, в перспективе, отделении от Федерации.

Деликатнейшая и сложнейшая тема национальных отношений принадлежит к сфере гражданской. Более того, она не вмещается в рамки даже гражданского общества, не говоря уж о том, что сфера государственного гораздо уже сферы национального. И вот в этой-то сфере и начали свою работу местные национально ориентированные интеллигенты. Очевидно, они понимали, что, прежде чем осуществить гегемонию во власти, в форме создания мононационального государства, необходимо осуществить гегемонию в области национального духа (через утверждение неповторимости, а затем и превосходства национальной культуры, избранности, уникальности собственного народа). Характерно, что никто из них не упирал в своих рассуждениях на экономические проблемы или же на проблемы государственного устройства. Для взлета к власти это были слишком непрочные опоры.

Не буду сейчас подробно рассуждать о том, почему в Чувашии эта затея не удалась (вполне допускаю, что "пока не удалась"). Дело в том, что порыв этот к духовной гегемонии осуществлялся интеллектуалами, рассчитывавшими на поддержку совершенно новой социальной группы экономических собственников. Отсюда либерально-демократический оттенок национальных исканий стремившихся к политическому влиянию местных интеллигентов. Они ввязались в бой, не имея надежных социально-экономических тылов. Они рассчитывали на то, что вслед за ними, бесстрашно будоражившими взрывоопасные пласты национального сознания, пойдут те, кто будет обладать реальной экономической мощью, и, увлекшись их порывом, начнут энергично, упорно выстраивать систему либеральной, рыночной экономики.

Кто у нас в Чувашии выступил в роли либералов от экономики, я уже упоминал. Зрелище печальное. И как итог - захлебнувшаяся попытка раскрепощения новых властных энергий в области гражданских и национальных отношений.

Если какая-либо социальная группа стремится к осуществлению властных амбиций в социальной и политической сферах, то без поддержки интеллигенции ей не обойтись. Поддержка эта не носит вспомогательного характера. Без нее власть вообще не могла бы осуществиться. Именно интеллигенция помогает обеспечить "согласие" широких общественных слоев с теми действиями, которые навязывает обществу господствующая группа. Из интеллигенции же формируется государственный аппарат управления, который действует в рамках законодательства, созданного интеллектуалами для закрепления власти господствующей группы и обслуживания ее интересов. Только интеллигенция способна вырабатывать такие способы воздействия на людей, при которых в обществе стабильность сохраняется даже тогда, когда подавляющая часть граждан не приемлет правления находящейся у власти группы.

Подобный подход может быть расценен как слишком общий, при котором интеллигенция понимается слишком широко. Но только так можно понять основные моменты во взаимоотношениях власти и обслуживающих ее интеллектуалов.

При таком подходе интеллектуальная деятельность, с точки зрения внутреннего содержания, также подразделяется на уровни. В крайних своих проявлениях эти уровни, как правило, отражают социальные различия: на высшей ступени располагаются творцы в сфере философии, науки, искусства, представители духовенства, а на нижней ступени располагаются мелкие администраторы, популяризаторы уже имеющихся, доказанных истин, так называемые бойцы идеологического фронта, готовые за умеренную плату или по убеждению распространять и отстаивать различные догмы и правила.

В современном обществе интеллигенция как социальная группа разрослась до невероятных ранее размеров. И положение ее становится все более прочным. Это ведет к расходованию на эту группу все более значительных средств из национального дохода. Производство интеллигенции приобрело поточный, массовый характер. Это неизбежно привело к стандартизации личности в профессиональном и психологическом отношениях. В среде интеллигенции стали проявляться те же явления, что и в других социальных группах: перепроизводство специалистов, эмиграция, безработица, конкуренция, возникновение организаций по профессиональному признаку для защиты конкретных интересов и т. д.

Не буду подробно останавливаться на проблеме различного положения городской и сельской интеллигенции. Это - отдельная тема. Стоит только упомянуть, что сельские интеллигенты - это прежде всего представители "традиционной" интеллигенции. Эта интеллигенция осуществляет связь сельского населения с государством, местной администрацией, внешним миром и, таким образом, выполняет важную общественно-политическую функцию. Даже сегодня сельский интеллигент представляет собой для крестьянства определенный образец, следуя которому можно изменить собственное положение (или же положение своих детей, дав им образование) и повысить собственное материальное благополучие.

Хотя отношение сельского жителя к интеллигенции носит двойственный характер: с одной стороны, общественное положение интеллигента, в особенности служащего (адвоката, нотариуса, управленца, специалиста), вызывает у него восхищение; но, с другой стороны, здесь может присутствовать и недоверие, иногда даже озлобленность против так называемых образованных. Однако зависимость крестьянина от интеллигента реальна, и всякое развитие общественных процессов на селе напрямую связано с деятельностью сельской интеллигенции.

В городе связь между исполнителем (рабочим на предприятии, мелким управленцем) и интеллигентом (например, инженером) не является столь непосредственной и однозначной, как на селе.

Характерной городской проблемой является участие интеллигенции в различных политических партиях и общественно-политических движениях. Во- первых, для многих социальных групп собственная политическая партия представляет надежное средство для создания собственной интеллигенции, которая будет создавать, совершенствовать и распространять идеологию, выражающую интересы данной социальной группы. Во-вторых, для господствующего класса политическая партия в сфере гражданских отношений играет ту же роль, какую играет государство в политической сфере. Эта роль заключается в слиянии органической интеллигенции данного класса с традиционной интеллигенцией. Политическая партия представляет собой уникальный механизм, помогающий воплотить властные энергии, "гуляющие" на уровне гражданских отношений, в конкретные формы государственной власти на политическом уровне.

Политическая партия позволяет формировать из своих собственных членов, т. е. из представителей собственного класса, возникшего на "экономической" основе, квалифицированных политических деятелей, руководителей и организаторов для работы во всех сферах и слоях общества. Если же представитель "традиционной" интеллигенции (учитель, врач, ученый) вступает в политическую партию, созданную представителями какого-либо класса, то он "сливается" с органической интеллигенцией этого класса гораздо более тесным образом, нежели работники государственного аппарата, чиновники. Многие служащие начинают отождествлять себя непосредственно с государством. Это порой приводит к нежелательным последствиям для класса, находящегося у власти. Чиновники сплочены, многочисленны и временами могут войти в острый конфликт с правящей социальной группой.

Власть партии сохранится недолго, если не будет выполнено важнейшее условие: партия должна иметь в своих рядах достаточно большое количество интеллигенции. Партия, лишенная интеллектуалов, обречена. Чем более полно партия отражает устремления собственного класса, всего народа, чем больше в ее рядах интеллигенции, вышедшей из рядов собственной социальной группы, тем более устойчиво ее положение.

ГОСУДАРСТВО И ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ

Велика роль интеллигенции в период формирования новых социальных классов. Без ее помощи они не могли бы прийти к власти. Без ее содействия и прямого участия они не смогли бы долго ее удерживать. Именно от интеллигенции во многом зависит стабильность власти. Стабильность же власти полнее всего проявляется в форме государства.

Долгое время в определении государства господствовал функциональный подход. Государство действительно зарождается в период появления разделения труда, частной собственности, социальных классов и групп, имеющих разные экономические интересы. Главной функцией государства считалось обеспечение экономического и политического господства одной социальной группы над всеми остальными.

С этой точки зрения государство определялось как основной институт политической системы классового общества, осуществляющий управление обществом, охрану его экономической и социальной структуры. В классово- антагонистических обществах государство находится в руках экономически господствующего класса и используется им прежде всего для подавления своих социальных противников.

Не отрицая справедливости данного определения, стоит признать: оно мало что дает для понимания роли интеллигенции как важнейшего государствообразующего элемента. Интеллигенция (чего уж скрывать!), конечно же, участвует в осуществлении гегемонистической функции господствующего класса. Но непосредственно, напрямую проявляется в "репрессивной" роли довольно редко.

Стоит помнить, что, помимо классового характера, государство несет в себе и иное содержание: оно представляет собой и форму организации всего общества в целом. К. Маркс отмечал, что в этом отношении деятельность государства "...охватывает два момента: и выполнение общих дел, выступающих из природы всякого общества, и специфические функции, вытекающие из противоположности между правительством и народными массами".

Можно было бы назвать первую часть деятельности государства "организационно-гуманитарной", в отличие от классовой. Наличие "гуманитарной" составляющей свидетельствует о преходящем характере государства как общественного феномена, хотя на определенных этапах человеческой истории существование государства неизбежно. Оно обусловлено в конечном счете характером производственных отношений и способом производства в целом, оно является надстройкой над экономическим базисом.

Вот здесь, в "организационно-гуманитарной" сфере деятельности государства, участие интеллигенции проявляется напрямую. Можно ли представить государство, в котором отсутствует традиционная интеллигенция, т. е. интеллектуалы, воплощающие в своей деятельности базовые человеческие потребности и ценности? Учитель - стремление к познанию, врач - к сохранению жизни, художник - к красоте, ученый - к истине, правовед - к справедливости и т. д.

Но эту же сферу нельзя представить и без деятельности органической интеллигенции, порожденной господствующим классом и выражающей его интересы, настроения. Тем более что во многих случаях грань между традиционной и органической интеллигенцией достаточно условна. Без деятельности органической, классовой интеллигенции достаточно сложно представить разрешение проблем, вытекающих из противоположности между правительством и народом.

Известно, что основными признаками государства являются: 1) наличие особой системы органов и учреждений, осуществляющих функции государственной власти; 2) наличие права, закрепляющего определенную систему норм, санкционированных государством; 3) наличие определенной территории, на которую распространяется юрисдикция данного государства. Очевидно, что наличие первых двух признаков обеспечивается во многом благодаря деятельности интеллигенции.

Государство, при всей значительности этого исторического феномена, явление преходящее. Пусть и длительное время общество вынуждено будет выстраивать свои отношения в государственной форме, но общественная жизнь не исчерпывается жизнью государственной. Со временем верх возьмут иные, более гуманные, формы общежития. Спор о том, что важнее: общественные отношения в широком, человеческом смысле или же государство, как воплощение только одного аспекта общественных отношений - классовых, еще не закончен. С моей точки зрения, государственное все-таки вторично по отношению к гражданскому, "человеческому". "Человеческое" все-таки суть "государственного".

Но именно в сфере гражданского, человеческого, гуманного, т. е. в сфере того, что остается после исчезновения государства, и играет ключевую роль интеллигенция. Отсюда вытекает, пусть и не всегда, явная, но чрезвычайно важная роль интеллигенции для государства.

Интеллигенция является носительницей "человеческого" начала в государстве - она развивает это начало, работает на него. Следовательно, работает на то, что не только лежит в основе государства, но и остается после него. Именно это "человеческое" содержание в конечном итоге государство и преодолеет.

С этой точки зрения положение интеллигенции в государстве двойственное: с одной стороны, без нее ни одно государство существовать не может, но, с другой стороны, именно интеллигенция своей деятельностью способствует преодолению государства как такового. Интеллигент всегда находится в некоторой оппозиции к государству как к механизму, в принципе не способному кардинально решить фундаментальные (так называемые вечные) вопросы человеческого бытия. А именно они-то и составляют основное содержание интеллектуальной деятельности любого человека, называющего себя интеллигентом.

Не способно государство кардинальным образом изменить то, что принято называть "человеческой природой". Оно лишь может создавать условия для изменения этой природы в лучшую или худшую стороны. Изменения же эти чрезвычайно незначительны, проходят мучительно и не всегда в сторону улучшения. В принципе никто так и не ответил внятно на вопрос: в какую же сторону развивается человек? Вопиющие примеры из прошедшего XX столетия отнюдь не свидетельствуют о том, что изменения идут в лучшую сторону. Можно сказать, что человек стал более внушаемым, более зависимым, более "истеричным", более рациональным, менее выносливым, но вот то, что он стал лучше в духовном, в нравственном смысле, крайне сомнительно.

Мыслители, стоящие на позициях исторического материализма, исходят из неизбежности преодоления классовых противоречий, а следовательно, и преодоления государства как формы общественного существования. Государство не исчерпывает все содержание общественной жизни. Более того, оно вряд ли способствует улучшению человеческой натуры, а государственная власть есть лишь средство подчинить некоторые процессы общественного бытия частным интересам экономически господствующего класса.

Государство со временем будет преодолено мощными силами. Они преодолеют заданность технотронной цивилизации, противостояние корыстных интересов различных классов, национальную ограниченность. Государство как выражение исторического момента противостояния социальных групп с особыми экономическими интересами выполняет какое-то время роль своеобразного общественного "обезболивающего средства". Но этот момент неизбежно пройдет.

Кто как не интеллигенция, прежде всего традиционная, через литературу и живопись, через философию и богословие, через историю и научные теории концентрированно воплощает великий нравственный опыт народа и как бы "надстраивается" над ним в виде конкретных итогов интеллектуальной деятельности, в которых этот опыт получает наиболее точное свое выражение. У древних греков это были гомеровские "Илиада" и "Одиссея", у арабов - "Коран", в России - романы Толстого и Достоевского, в Чувашии - ивановская "Нарспи" и т. д. По большому счету все эти явления культуры - важнейшие государствообразующие элементы, хотя выражено это и не очень явно.

Нравственная субстанция народа как бы "растворена" в конкретных формах государственности. Из нравственной же субстанции народа вырастает истинная интеллигентность. Выходит, что именно в трудах и творениях интеллигенции, чувствующей свою неразрывную связь с народом, наиболее ярко и полно проявляет себя его духовность. Она воплощена не только в творениях, но и в самом образе жизни истинного интеллигента. Именно поэтому в идеале мыслители, философы должны были бы управлять государством. Да, этого пока нет в реальности. Почему это так, мы попробуем разобраться в ходе дальнейших рассуждений.

Однако ясно, что ни одна государственная власть не просуществует долго, если будет лишена поддержки интеллигенции. Любая государственная власть окажется иллюзорной, если люди, называющие себя интеллигенцией и поддерживающие эту власть, утратят важнейшую свою черту: связь с идеальным через народность. Если же это качество не будет утрачено, то в выполнении таких важнейших функций государства, как организация внутренней правовой жизни народа в виде единого целого; защита прав своих граждан; осуществление нормального функционирования институтов власти - законодательной, исполнительной и судебной; сохранение природной среды и культурных ценностей - интеллигенция будет играть ведущую роль.

О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ РУССКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ

Первое необходимое условие существования государства - наличие самих индивидуумов. Эти индивидуумы разъединены в пространстве, они меняются под воздействием времени и природной необходимости. Они живут среди множества материальных объектов, в зависимости от отношения к которым обретают субъективные интересы. Эти интересы превращают людей в своеобразные разъединенные атомы, каждый из которых обладает особыми ощущениями, потребностями, самостоятельностью, свободой в выборе решений. Но все вместе эти "человеческие атомы" сливаются в народ, который создает свое государство. Народ - не просто толпа, лишенная связи и единства. Без единства мы имеем дело не с народом, а с аморфной человеческой массой, подверженной разным, подчас самым диким, разрушительным влияниям. Важнейшей формой связи "человеческих атомов" в общество с четко установленными законами является государство. В государстве частные интересы людей подчиняются целому как таковому. Но и само целое не должно подавлять и разрушать частное, гражданское, человеческое начало. Благо граждан есть одна из целей существования государства. Не обеспечивая этого блага, государство обречено на гибель.

Благо граждан имеет два основных аспекта: материальное и нравственное благополучие народа. Причем нравственное благополучие является в каком-то смысле даже более важным, чем материальное.

Сплочение множеств людей в органическое, миролюбивое единство, повышение культурного уровня граждан всех национальностей, установление трудового равновесия и возможно большей экономической самодостаточности, сбалансированного торгового оборота с соседями, введение государства в равноправные трудовые и дипломатические отношения в мировом сообществе - все это требует уйти от понимания власти как проявления только насилия.

Да, власть - это организованная воля и сила личности или группы личностей, направленная на других людей или же на изменение сложившихся обстоятельств. Да, очень часто при осуществлении этого влияния не берутся в расчет желание или установки тех людей, на которых это влияние оказывается. Но главное во власти все-таки не подавление, а именно организация волевого начала. В уровне организованности воли - сила. Организация воли коренится в сложнейшей природе межличностных отношений, в сокровенных глубинах человеческой природы, в самой сути характера человека. Прошли тысячелетия, прежде чем власть от примитивных отношений господства и подчинения усложнилась до "воли как практического разума" (Ф. Аквинский). Можно заставить подчиняться грубой силе, но подобная власть примитивна и скорее будет разрушать государство, нежели сохранять его. Равновесие и стабильность будут достигнуты только в том случае, если власть будет основана на интеллекте в сочетании с правом и нравственностью.

В идеале эффективная власть не может быть воплощена в тупом насилии, в деяниях палачей и тиранов. Она являет себя через деятельность людей просвещенных, справедливых и нравственных. Говоря о власти прежде всего как об организации, мы не можем не понимать ее как систему. Система же есть целостность, в которой все элементы (в нашем случае социальные институты и участвующие в них люди) настолько тесно связаны друг с другом, что выступают по отношению к окружающим условиям и другим системам как нечто единое.

Человек, включенный в систему общественных отношений, есть элемент социума. В этом качестве он есть минимальная единица в составе данного целого, выполняющая в нем определенную функцию. Под функцией следует понимать ту роль, которую выполняет элемент в составе целого как для объединения элементов в целостную систему, так и для успешного функционирования системы. В том случае, если элемент - действующая личность, ее значение для поддержания и функционирования социальной системы различно. Те личности, что несут на себе печать гегелевской "сверхиндивидуальной целостности", могут считаться элементами главными, структурообразующими.

Именно структура, эта взаимообусловленная совокупность связей элементов в составе системы, определяющая собой ее качественную специфику, есть истинное воплощение роли традиционной интеллигенции в обществе. Интеллигенция - явление структурное. Отсюда и воплощенная в ней властность, определяемая не как насилие, но как организованная воля.

Известны самые различные общественные структуры: разведывательные, правоохранительные, оборонные, политические, экономические, хозяйственные, образовательные и т. д. Именно эти частные структуры выступают как государственные институты. Именно оттуда появляются публичные или тайные управители государства, непосредственные носители государственной власти. Каждой такой структуре присущ ограниченный, специфический ареал действия. Эти структуры и составляют "каркас" государства, как частной, преходящей формы социального общежития. В данном случае все естественно: частное порождает частное.

Интеллигенция же есть универсальная общественная структура. Ей приходится иметь дело не с ограниченным набором общественных проблем, но с властью как таковой, вне ее частных, в том числе и государственных, проявлений. Она уже обладает величайшей властью, столь серьезной, что любой истинный интеллигент не променяет ее на одностороннюю, механистическую, формализованную власть в военном, хозяйственном или же государственном аппарате.

Бывали в истории времена господства истинной культуры. Тогда имелись примеры участия интеллигентов напрямую во власти. Заканчивалось это обычно печально. Что ж говорить о времени нынешнем, когда культура вырождается в цивилизацию, а человек-демиург превращается в "городскую обезьяну"?

Универсальная власть как организованная, разумная воля никому не нужна. Нужны частные властные институты и властители, воплощающие в себе всю ограниченность этих институтов, даже при наличии определенной интеллигентности. Если же истинный мыслитель под воздействием различных обстоятельств вступает на стезю непосредственного государственного управления (становится крупным государственным чиновником, например), то, как правило, он довольно быстро вырождается в заурядного клерка. Не оттого ли М. Е. Салтыков-Щедрин, бывший довольно крупным государственным чиновником, все-таки предпочел расстаться со своим постом. Не оттого ли так нелепо, смешно, неудачливо складывались чиновничьи карьеры большинства крупных деятелей культуры - отечественной и зарубежной. Исключения, конечно, были. Стоит вспомнить Гете и Тютчева. Однако, чего стоило это "испытание властью", известно только им самим.

Целое являет нам различные формы связи частей в определенное качественное единство. Части целого могут быть явлены в виде самых различных госструктур и подразделений в количествах неожиданных. Но в совокупности они дадут нам государство как таковое. Формы связей в целом бывают следующие:

1. Целое как простая сумма составляющих его частей. Изменение этой суммы не отражается на качестве.

2. Целое явлено как такая форма организации частей, когда оно от них качественно отличается. Углубление или прибавление ведет к качественным изменениям.

3. Целое существует как организм - биологический или общественный. Здесь форма связи определяет целое не только как специфическое качество, но и функции этого целого.

Власть есть целое именно в третьем, самом сложном и высшем смысле. Здесь сосуществование и казуальность как главные формы связи и взаимосвязи явлены полнее всего. Этот высший тип целостности воплощают в себе представители традиционной интеллигенции. Именно они представляют самый стабильный элемент функционирующих во времени общественных систем - их структуру. Фундаментальность, выдающаяся роль структурных связей, воплощенных в интеллигенте (писателе, ученом, педагоге, философе), заключена не в том, что эта связь - между человеком и человеком или же между человеком и материальным объектом. Здесь нам дана связь человека и идеала. Отношения между личностью и идеалом разворачиваются не в межличностном пространстве, а во внутреннем пространстве личного духа. Собственно, эта связь личного "Я" и "Я" идеального есть важнейшее звено, присутствующее в качестве определяющего структурного начала во всех человеческих отношениях. Если структура определяет качественную специфику системы, то внутренняя связь личного "Я" и идеала задает структуру самого процесса развития. Такая двойственность придает духовным исканиям особую значимость.

От этого напряженного поиска зависит мера человеческой свободы. Как отмечал А. Грамши, мера свободы входит в понятие человека. Сочетание меры и свободы столь же противоречиво, как сочетание свободы и необходимости. Мыслящий человек, носящий звание интеллигента, постоянно пытается соединить эти начала. Задача чрезвычайно сложна, требует огромной силы духа и незаурядных умственных способностей. Тот, кто хотя бы осмелился приступить к ее решению, - личность сильная, претендующая на власть. Власть прежде всего над собой. Обретение власти над собою, стремление к этому есть основание всех остальных частных форм властвования.

Разумное самоограничение воплощено в человеческой воле. Свобода в рамках необходимости - свобода воли. Заключается она в способности человека принимать решения и совершать поступки в соответствии со своими идеалами, которые определяют личные интересы, цели, оценки. Выражается же свобода воли в избирательной деятельности, основанной на познанных человеком объективных свойствах и отношениях вещей, закономерных связях явлений и событий объективного характера.

Открытие самосознания как особой реальности, субъективной, но при этом более достоверной и открытой человеку полнее внешней реальности, ознаменовало собой появление важнейшего структурного элемента в системе общественных связей. После этого духовные процессы пошли иначе. Пусть и не напрямую, но обретение думающим человеком личного внутреннего пространства существенно повлияло на организацию пространства межличностных отношений, на гражданское общество, на государство. Отныне любое откровение в сфере человеческого духа серьезнейшим, иногда необратимым образом влияло на государственную власть, хотя влияние это могло сказываться постепенно, на протяжении не только десятилетий, но и столетий.

По моему мнению, любовь как основание веры есть наиболее надежный путь самопостижения, а значит, обретения власти над собой. Если вести речь о России, то любовь и вера - альфа и омега любого мыслящего человека, числящего себя в интеллигентах. Жестоки были последствия столкновения с государственной машиной именно такого рода интеллектуалов. Но очень часто случалось, что торжествующая мирская, государственная власть вдруг отступала, а то и вовсе рушилась после подобных противостояний. Власть духа выше власти государства, и в России этот факт особенно очевиден. Выразилось это, между прочим, и в том, что традиционная интеллигенция всегда обладала гораздо большим влиянием и авторитетом, нежели интеллигенция "органическая" (т. е. порожденная новым, стремящимся к власти классом и обслуживающая его интересы). "Поэт в России - больше чем поэт!"...

Русский интеллигент, как это видно из нашей классической литературы, отличался страстью к искренним дискуссиям на темы, совершенно оторванные "от земли", попытками найти ответы на "вечные вопросы", а самое главное - неспокойной, больной совестью. Она-то, больная, мечущаяся совесть, и есть характернейший признак русского интеллигента. Самосознание его есть мучительнейшее выяснение отношений личного "Я" и "Я" идеального, традиционно воплощаемого в облике Бога. В России интеллигент чувствует, что никакой разум не поможет одолеть эту чудовищную пропасть между двумя "Я". Это на Западе интеллектуалы полагают, что соединение двух внутренних начал духа вполне возможно на рациональной основе. Чинно, благородно, без надрыва. У нас - нет. Чувствуют, что решаться нужно на большее, на беззаветную любовь и веру. Когда в России у человека "душа болит", ему все эти рациональные изыски, все эти "мыслю, следовательно, существую" - что мертвому припарки.

Возвращаясь к непосредственной теме статьи, можно спросить: сомневается ли кто в том влиянии, которое оказали упомянутые черты русской интеллигенции на государственное устройство России и на политическую власть? И не лежала ли в основе этого влияния та властная истовость духа, что была ей присуща?

Нельзя утверждать, что эти столь причудливо преломившиеся в сознании отечественного интеллигента черты дают ему право на превосходство над западными мыслителями и интеллектуалами. Их духовные проблемы не менее глубоки, чем наши. Речь идет не о превосходстве, а о специфике. Действительно, наша философская мысль далеко не всегда стремится к решению проблем онтологических и гносеологических. Не по душе нам штольцы при всей их положительности и деловитости. И уж больно печально кончают свою жизнь базаровы и раскольниковы. Русских мало волнует метафизика. Но зато все их внимание поглощает этика. Исходя лишь из этики, трудно выстроить завершенную философскую систему, серьезно продвинуться в теории познания или в области логики. Этические темы обсуждаются страстно, что вносит в любую философскую теорию неопределенность, недосказанность. Но насколько же жизненна этическая философия! Как остро, мучительно воспринимается русским интеллигентом все происходящее вокруг! Нигде на Западе интеллектуал до такой степени самозабвенно, до самобичевания, не будет переживать за происходящее вокруг, как у нас в России.

Здесь корень власти русского интеллигента над людьми. Он влечет их к себе, завораживает, влияет на них, приподнимает над скверной рутиной, и в какой-то момент огромные массы людей "проворачивают" заржавевшие жернова истории, совершают изменения государственной власти. Влияние это на народ постоянно - через партии, через более прагматичную органическую интеллигенцию, через государственный аппарат, прессу и т. д. Но влияние это длится только до тех пор, пока есть "властная истовость духа". Как только человек, называющий себя интеллигентом, "сбрасывает" с себя эту мучительную ношу противоречий между идеалом и действительностью, между совестью и разумом - так здесь эта власть и кончается. Выпадет важнейшее звено структуры, необратимо меняется система, она деградирует и исчезает. Ни общество, ни государство не выживут, если в "интеллигентах" будут бездуховные "мелкие бесы"...

Указав на углубленное освоение русскими мыслителями, русской интеллигенцией именно этической проблематики, я отнюдь не считаю Россию страной уникальной, Видимо, уверения всех и вся в собственной уникальности окружающий мир волнуют не очень сильно. Стране же наносят ощутимый вред. У нас все еще ведут между собой спор "патриоты" и "западники". Одни превозносят эту самую "уникальность" до таких высот, что, кажется, и делать уж больше ничего не нужно, так вот "уникальностью" и прокормимся. Другие же в неимоверную степень возводят "уникальность" нашей дикости и дурости. Мол, чего здесь, в России, пытаться что-либо делать, если изначально все попытки улучшить ситуацию обречены на провал.

В итоге страна погружается в хаос, что дает противостоящим сторонам еще больше поводов пострадать и поохать. Эти-то мучения, причиной которых является собственная ограниченность, как раз и выдаются за признак "мятущегося" духа - фирменного знака русского интеллигента. Эти, с позволения сказать, "патриоты" (в масштабах национальных образований "националисты") и "либералы-западники" неплохо устроились: ленивы, ничего не желают делать, погрязли в интригах да пороках, и эту-то позорную ситуацию выдают за некие "роковые" борения. Недурное оправдание для неисправимого пьянства некоторых деятелей.

Люди, разбежавшиеся по полюсам, променяли невыносимо тяжелую обязанность задавать вопросы себе на мстительно-развращающее удовольствие задавать вопросы другим. Внутренние противоречия духа, как источник истинной власти, расплескиваются вовне, утрачивают созидательный смысл, оборачиваясь мстительным бессилием и творческим бесплодием. Если истинная власть созидательна, структурна, организует и притягивает к себе процессы гражданские и государственные, то выплеснутая наружу бессильная месть есть смерть духа и разрушение всего устойчивого, прочного во всех слоях социальной жизни.

Некоторые как-то забывают о том, что Шостакович сочинил не только Седьмую симфонию, "Ленинградскую", но и Вторую (симфоническое посвящение "Октябрю"), Третью ("Первомайскую") и Одиннадцатую ("1905 год"). Не буду перечислять хрестоматийные примеры из творческого наследия наших поэтов, писателей, которые сначала страстно славили революцию, вождей, а затем столь же страстно проклинали их и ненавистный тоталитаризм. Многие из выживших сегодня вновь принялись страстно лобзать чьи-то большие сапоги...

Речь не о многих. О единицах. О тех, кто даже не "шелохнулся", заслышав "вольные песни" приобщения к "ценностям правового общества" и "цивилизованному миру". О тех, кто, испытав краткий искус вдруг забрезжившей демократической власти, вовремя опомнились, "соскочили" с бешено вращающегося круга и вновь взвалили на плечи тяжелую ношу внутреннего сосредоточения на главном - на идеале, если угодно, на Боге.

Сгинувший в лагерях Мандельштам сделал своей безвестной гибелью для "расшатывания" системы не меньше, чем он же для ее укрепления некоторыми своими "верноподданническими" сочинениями. То же и с Пастернаком. Пострадало или же окрепло государство от творческой деятельности Евтушенко, Вознесенского, Ахмадулиной, Марка Захарова? Трудно сказать. Не их внутренняя духовная сила и власть изменяла безжалостную внешнюю власть системы. Она просто "вибрировала" вместе с нею, в лучшем случае параллельно, не сопротивляясь, в худшем - внутренняя сила "испарялась" под невыносимым "солнцем" государственного бытия.

Государство, повторюсь, лишь временная форма бытия общества и человеческого духа. Думается, что долгие годы малоизвестный М. Бахтин, нигде не сидевший А. Платонов, блестящий Э. Ильенков и другие малоконфликтные русские интеллигенты сделали для сохранения господства духа, его первичности не меньше, а может быть и больше, иных пострадавших.

Полагаю, есть такие и в Чувашии. Догадываюсь, что к "вовремя соскочившим" относится, очевидно, А. Хузангай, действительно заметная фигура в современной чувашской культуре.

Наверное, нужно перестать видеть в западных демократиях идеал для подражания. Если мы постоянно будем твердить, что именно там - нормальное цивилизованное общество, то неизбежно будем ставить себя в положение диких варваров. Убожества, дикости и того же самого "тоталитаризма" в "цивилизованных странах" не меньше, чем у нас. У них они другие, но это не значит, что их нет. Некоторые склонны путать внешнюю благопристойность и чистоплотность с культурой. Но ведь и на некоторых кладбищах все так ухожено и спокойно!

Россия, собственно, всегда занимала свое место в истории. Но вызвано это было особым местом в мировом разделении труда и особыми климатическими условиями. В книге "Россия при старом режиме" известный американский историк Ричард Пайпс указывает на то, что Россия принадлежит к той категории государств, которые политическая и социологическая литература обычно определяет как "вотчинные". В таких государствах политическая власть мыслится и осуществляется как продолжение права собственности, и властитель является одновременно и сувереном государства, и его собственником. Трудности, с которыми сопряжено поддержание режима такого типа, породили в России состояние перманентного внутреннего напряжения, которое не удалось преодолеть и по сей день.

Трудности были связаны также и с тем, что с начала XVIII века, когда сложился мировой рынок, мы оказались его окраиной. На окраинах живут иначе, чем в центре. На Западе - революции и свержения монархий, принятие конституций. У нас - укрепление крепостничества. Зато туда беспрерывным потоком шло русское зерно, так же как из колоний - хлопок, чай, табак, пряности. Без нашей отсталости у них бы не было промышленной революции.

Не совсем корректно, видимо, рассуждать о полной самобытности России, если начало политического и торгово-экономического устройства восточнославянских племен было тесно связано с варягами, выходцами с севера Европы. Христианство в его православной форме привнесено в Россию было не без помощи византийских греков, а позже немцы, французы и итальянцы становятся проповедниками европейского опыта и культуры. Русское государство формировалось не только в противостоянии-взаимодействии с Золотой Ордой, но и под воздействием европейских влияний.

Национальная элита в России всегда была восприимчива к иностранному влиянию. Но влияние это трансформировалось в местных условиях, иностранцы же довольно быстро русифицировались и оседали в России целыми слободами.

С начала XVIII века наблюдалось и движение в обратном направлении. Наиболее активные и талантливые русские люди выезжали за границу. Там они осваивали достижения западноевропейцев в области науки и культуры, не теряя при этом национальной самобытности и не прерывая связей с Родиной.

Возвратившись обратно, эти интеллектуалы всячески "будоражили" народ, подталкивали его к движению вперед. Они выполняли роль своеобразного катализатора. Вот эта-то образованная элита и являлась своеобразной реакцией русских на особое место России в международном разделении труда, на ее периферийность и историческую инертность.

Ее "заряженность" именно этическими проблемами есть выражение специфики особого (но не уникального) исторического положения России. Эта специфика отнюдь не является поводом считать себя лучше, умнее других. Однако именно она свидетельствует, среди прочих факторов, о том, что Россия все-таки существует, и ее не спутать ни с каким другим государством. И чем бережнее эта особенность российской культуры сохраняется и развивается интеллигенцией, тем существеннее будет самостоятельность нашего государства и наших народов.

Мы предлагаем всем остальным народам через нашу культуру, через творения наших великих мастеров свою этику любви. И тем самым отвечаем на западное влияние, порой довольно навязчивое. Это наш способ противостоять "их" метафизике своеволия. Противостоять, но не подавлять и подчинять. Как будто невидимый, но очень прочный кокон, легкая, прозрачная сфера ограничивает то пространство, в котором формируются отечественная история, гражданское общество, государство. Великие русские интеллигенты очерчивают этот волшебный круг, наделяя Родину возможностью бытия, властью бытия. А уж следствием этого духовного деяния становится власть управления, т. е. власть государственная. Ведь сначала нужно "быть", прежде чем "управлять".

Так в чем же наша специфика, хранимая и развиваемая в русской этической мысли? Чем наполнили великие творцы нашей культуры животворную "власть бытия"? Прежде всего это различные представления о смысле жизни. На Западе и в России по-разному оценивалось бытие перед лицом смерти. Страх смерти - явление мощное, но он у нас иначе, чем на Западе, высвечивал смысл жизни, соотносился с ним.

Л. Н. Толстой, пытаясь выразить в одном слове то, что одновременно и придает смысл жизни, и составляет ее сокровенный смысл, имел в виду одно и то же - любовь. Любовь как источник нравственной связи человека с миром и людьми, его окружающими. Любовь как этический принцип означает, по мнению писателя, прежде всего бережное и благодарное отношение человека к своему бытию, понятому как дар - дар высшей любви.

В повести Толстого "Смерть Ивана Ильича" умирающий Иван Ильич в конечном итоге перестает бояться смерти. Она перестает его завораживать, так как он понимает: жизнь не кончается вместе с ним, она продолжается в его близких и любимых, а с ними, в них - живет и он. Смерть как бессмыслица одолевается только любовью. Она придает осмысленность даже индивидуальной человеческой кончине.

Только в русской культуре вопрос о бессмысленности человеческого существования рассматривается с точки зрения совести. Отсюда два различных взгляда на мораль у нас и в западной культуре. Здесь сталкиваются позиции Достоевского и Ницше. У Ницше мы встречаем апологию преступника. Им же поставлена проблема "гениального" преступника и преступной "гениальности". Но у Достоевского на примере Родиона Раскольникова вскрыта тайна "ницшеанского сверхчеловека".

"Мораль господ" и этика любви, совесть и провозглашение ее утраты и ненужности для человека - важнейшие проблемы в наших отношениях с Западом. К примеру, французские экзистенциалисты Сартр и Камю выступают с резкими заявлениями о ненужности совести. Один из героев повести А. Камю "Посторонний" почти случайно убивает человека и при этом не испытывает абсолютно никаких угрызений совести. Более того, он настаивает на праве не испытывать никаких мук совести по поводу убийства, как на абсолютном своем праве, как на самой последней истинной вере. Тот же Камю в "Мифе о Сизифе" утверждает: "...Важно не прожить жизнь лучше, а пережить побольше".

Ж. П. Сартр в пьесе "Мухи", в отличие от Камю, который отвергал совесть по причине ее полной никчемности, отнес ее к последнему прибежищу человеческого стремления к нравственному абсолюту. Он воевал с совестью, как с последним оплотом властей предержащих.

Отрицание совести и раскаяния есть нигилизм, т. е. отрицание всех высших ценностей вследствие их обесценивания. С точки зрения русской этической мысли, Запад оказался в глубочайшем нравственном тупике. Причина этого тупика - в разрушении нравственного абсолюта, веры в абсолютную разницу между добром и злом. Выход из этого тупика только один: опора на не разрушенную еще нравственную субстанцию народа. На этой основе необходимо возродить веру в нравственные абсолюты среди тех образованных и культурных слоев русского общества, которые уже "заражены этическим скептицизмом".

Но есть и иной выход, предложенный Ницше. Считая самым глубоким источником "европейского нигилизма" мораль, Ницше видит перспективу "самопреодоления" нигилизма на путях доведения до конца борьбы с нею. Для этого необходимо уничтожить само измерение, в котором существовали традиционные моральные ценности, т. е. идеальное измерение человеческого существования.

Подобная "операция" позволила бы полностью уничтожить пространство самосознания, в котором осуществляется "власть духа", и свести ее только к власти грубой физической силы. В итоге можно будет говорить об исчезновении интеллигенции как таковой. Для России это было бы полной катастрофой.

О сути русской интеллигенции хорошо сказано Л. Толстым в статье "Так что же нам делать?": "Не тот будет мыслителем и художником, кто воспитывается в заведении, где будто бы делают ученого и художника (собственно же делают губителя науки и искусства)... а тот, кто и рад бы не мыслить и не выражать того, что заложено ему в душу, но не может не делать того, к чему влекут его две непреодолимые силы: внутренняя потребность и требование людей".

Вот в этом - "рад бы не выражать, да выражает, мыслит" - явлено нам великое мучение русского совестливого человека преодолевать несоответствие своего ограниченного, человеческого "Я" и бесконечно далеко порой отстоящего от него Бога. Силы же для этого он черпает не в изысках разума, но в вере.

Не случайно упомянуто у Толстого и о "требовании людей". Интеллигенция - часть нации, не занятая непосредственным производительным трудом, т. е. ее физическое существование обеспечивается большинством народа. Нельзя говорить о "нахлебничестве" интеллигенции. Она не меньше дает людям, чем они ей. Но у интеллигенции особая роль: она в концентрированном виде выражает духовные устремления своего народа. Правда, платит за это огромную цену. Пропуская сквозь свою душу "токи" такого высокого напряжения, истинный интеллигент вскрывает столь страшные бездны своего духа, настолько мощно задействует все свои нравственные ресурсы, что жизнь его порой превращается в ад. Ни один народ не может прожить без подобных людей, людей, способных на такое.

По-моему, на Западе сегодня нет тех немногих личностей, которые способны воплотить в себе творческий гений народа... Большинство так называемых цивилизованных наций утратили свою историческую перспективу, перешли на уровень бездуховного существования граждански-одномерных личностей. У таких людей все богатство отношений между собой и миром замещается соизмерностью действий и поступков, системой заформализованного права. Над всей этой безжизненной, упорядоченной суетой громоздится чудовищный государственный механизм, обретший мистическую силу слепой природной стихии.

Хотел бы еще раз подчеркнуть: речь не идет о возведении уникальности России во что-то сверхъестественное, автоматически требующее уважения и почитания. Претензии на это были бы смешны. Однако страна наша, в силу конкретных исторических обстоятельств, обрела-таки свою специфику. Об идеальной стороне этой специфики, об участии в ее сохранении интеллигенции я и пытался высказаться. Это позволило выявить важнейшие основы позиции русского интеллигента. Не счастье, но свобода. Не чудо, но вера. Не власть, но ответственность. Для русского интеллигента идеалы - это истина, добро, свобода. Разум, чувства и воля - элементы. На Западе же разум, воля, чувства - идеал. Все остальное - элементы.

ПОКА ТОЛЬКО ВЛАСТЬ

Эта последняя часть будет и самой короткой. Ничего радующего душу о конкретном положении современной российской интеллигенции сказать, собственно, и нечего. В предшествующий период ускоренной индустриализации коренным образом изменился весь уклад народной жизни. Народ изменил форму труда и способ жизнедеятельности. Укоренение в новую жизнь горожан и рабочих, бывших крестьян происходило неорганично. Основательное закрепление на новом месте перестало быть жизненной необходимостью. Своеобразное современное кочевье стало способом существования, хотя для народа эта ситуация противоестественна.

Изменение традиционного образа жизни привело к исчезновению традиций, формировавших национальный облик, представления о нравственности, нормах поведения. Изменилась и национальная культура. Возник определенный слой людей, для которых такие слова, как Родина, Отечество, уже ничего не значат.

В духовной сфере числом духовности не достигнешь. У нас же была нарушена пропорция между интеллигенцией и основной массой народа. Настоящих интеллигентов не может быть много по определению. Получение вузовского диплома отнюдь не может служить признаком обретения интеллигентности. У нас и раньше-то, лет 15 - 20 назад, в сфере высшего образования намечались перекосы. Нынче, с возникновением коммерческих вузов, ситуация и вовсе стала катастрофической. Выпускники всех этих заведений - сословие троечников. В массе своей эта "новая" интеллигенция глубоко бескультурна. Будучи оторванными от народной культуры и жизни, все эти люди не знают культуры своего народа и уж тем более мало задумываются над проблемами собственного духа. Они не способны властвовать над собою, ибо им нечего брать от своего народа, нечего концентрировать в себе в виде стремления к идеалу. Вся эта "образованная" прослойка стала уже вненациональной, космополитической. Дух убогого стяжательства, делячества, пещерного материализма (утробность) у некоторых так сильно развит, что явлен и на лицах.

Болезнь эта очень серьезна. Давно существует необходимость возвращения этого странного сословия в лоно народной культуры. Только вряд ли это удастся. Да и о каком народе идет речь? Кого и куда возвращать? Наличие этой прослойки напрямую угрожает не только национальной, но и государственной жизни. Не то что оказывать решающее воздействие на государственную власть, но и хоть как-то оберегать саму себя эта когорта людей неспособна. Потребительская психология мощно вторглась в духовную жизнь интеллигенции, искажая нравственные основы сознания.

Люди эти агрессивны, воинствующи. Очень опасна тенденция вненравственности у них. Предательство, деляческий практицизм, явленные вызывающе, нагло претендуют на ведущую жизненную позицию. В сочетании же с наплевательским отношением к истории страны, культуре народа мы вообще получаем взрывоопасную смесь чудовищной силы.

Моральное оснащение нынешних интеллектуалов (что, собственно, и было характерной чертой русской интеллигенции) не то что скудно, но вообще перешло в аморализм как таковой. Дело не только в наших собственных проблемах. Люди, заинтересованные в окончательном ослаблении России, зная о той важнейшей роли, которую всегда играла в духовной жизни России интеллигенция, вознамерились трансформировать безвозвратно саму культуру. Советник Ельцина, бывший автор учебников по марксистско-ленинской философии А. И. Ракитов, откровенно писал недавно в одном академическом журнале: "Трансформация российского рынка в рынок современного капитализма требовала новой цивилизации, новой общественной организации, а следовательно, и рациональных изменений в ядре нашей культуры".

Причем речь идет об аморализме как сознательном использовании зла в качестве обоснования всех видов деятельности. Принятие аморализма большинством людей, числящих себя в "интеллигентах", автоматически лишает их интеллигентности как таковой. Такие люди уже не могут "довлеть" над государственной властью, влиять на нее, как вечное всегда влияет на временное. Они превращаются в обычных подручных грубой, подчас тупой и коррумпированной власти.

Государство, какой бы класс не был господствующим, основано на двух вещах - силе и согласии. Когда имеется достаточный уровень согласия, то возникает особое состояние, которое А. Грамши назвал гегемонией. Гегемония есть беспрерывный, тонкий процесс. "Государство, - писал Грамши в "Тюремных тетрадях", - является гегемонией, облеченной в броню принуждения". Всякое принуждение - лишь оболочка гораздо более значительного содержания.

Государство можно определить как совокупность практической и теоретической деятельности, посредством которой господствующая группировка оправдывает и удерживает свое господство, добиваясь при этом активного согласия руководимых. Всякая гегемония опирается на "культурное ядро" общества, которое включает в себя совокупность представлений о мире и человеке, о добре и зле, прекрасном и безобразном. Оно также включает символы и образы, традиции и предрассудки, знания и опыт предшествующих поколений. Если это ядро стабильно, то в обществе имеется "устойчивая коллективная воля", направленная на сохранение существующего порядка. Взрыв этого "ядра" - конец истории государства.

Мы присутствуем при процессе демонтажа этого ядра. Беспочвенность, космополитизм значительной части современной интеллигенции, выразившиеся в аморализме как принципе духовного существования, лишили ее возможности влиять существенно на государство. Она отказалась от тяжкой привилегии властвовать над собственным духом, сочетать в нравственном пространстве начала земного (субъективное "Я") и небесного (идеальное "Я"). Сила ушла. Осталось одно согласие. Соглашательство. Проблема соотношения интеллигенции и власти перестала существовать, поскольку осталась одна власть. Сама по себе - неограниченная и наглая. Очень скоро мы увидим ее неприкрытый хищный оскал.

Постоянный адрес данной публикации: