Кандидат исторических наук Александр ЖУЛЬНИКОВ, доцент кафедры архивоведения и специальных исторических дисциплин Петрозаводского государственного университета (Республика Карелия)

Петроглифы (выбитые на камне фигуры), расположенные на островах Белого моря примерно в 7 - 8 км от впадения в него реки Выг, - один из ярких памятников первобытной культуры европейской части России. Будучи современниками египетских пирамид (IV-III тыс. до н.э.), они отражают мировоззрение человека эпохи камня, ритуальную сферу бытия, мифологические представления, ценностные ориентиры, эстетические "эталоны" и, отчасти, ментальность древних жителей региона. И в этом уникальность наскальных изображений Карелии, к слову, включенных в 2002 г. Всемирным фондом памятников в список 100 объектов мирового значения, находящихся под угрозой разрушения.

ОТКРЫТИЕ "КАМЕННОЙ ЛЕТОПИСИ" НА СЕВЕРЕ

Одна из групп древних изображений Беломорья издревле была известна обитателям низовья реки Выг, называвшим ее Чертовыми Следками. Летом 1926 г. житель деревни Выгостров Григорий Матросов показал студенту ленинградского Географического института Александру Линевскому скалу с выбитыми на ней фигурами. Эта поездка определила дальнейшую судьбу молодого исследователя, ставшего впоследствии писателем, археологом, этнографом и историком, впервые познакомившим научную общественность с наскальными изображениями Беломорья. В основных трудах - "Петроглифы Карелии" (1939) и "Очерки по истории древней Карелии" (1940) - Линевский первым попытался реконструировать смысловое значение древних гравировок, выделить хронологические пласты. И, видимо, по аналогии с широко известными петроглифами Онежского озера*, открытыми в 1848 г. геологом из Санкт-Петербурга Кон-

* См.: А. Жульников. Петроглифы Онего через призму мифов. - Наука в России", 2009, N2 (прим. ред.).

стантином Гревингом, назвал наиболее выразительную на Белом море антропоморфную фигуру с огромным фаллосом Бесом, а саму группу - Бесовыми Следками. В последующие годы XX в. (1936, 1963) в низовье реки Выг археологи Владислав Равдоникас (член-корреспондент АН СССР с 1946 г.) и Юрий Савватеев открыли новые скопления наскальных изображений, получившие название Старая и Новая Залавруга, Южная группа Бесовых Следков, Ерпин Пудас. Сегодня беломорские петроглифы - крупнейшее в Европейской России собрание образцов наскального искусства первобытной эпохи: в его 13 группах сосредоточено свыше 2300 фигур.

СЮЖЕТЫ И ХРОНОЛОГИЯ

Основной сюжет представленных здесь полотен, что, собственно, и отличает этот комплекс от большинства других, расположенных по соседству в Финляндии, Швеции, Норвегии, а также на Урале, - событие, а главное действующее лицо - воин или охотник, как правило, с оружием (луком, стрелой, копьем, палицей, гарпуном).

Гравировки выполнены в реалистической манере, изобилуют деталями, фигуры изображены в движении и взаимодействии. Практически нет антропоморфных персонажей, характеризующихся особой статуарностью, изображением анфас. Человек предстает как воплощение функции, действия. Зооморфные "герои", в отличие от таковых на Онежском озере, лишены символической окраски, а сцены охоты и войны насыщены "бытовыми" деталями.

Хронологические исследования комплекса опираются на возможность использования высотных отметок над уровнем моря групп наскальных изображений, а также близлежащих стоянок (в районе расположения петроглифов открыты и частично раскопаны 90 древних поселений, датировка которых установлена радиоуглеродным методом). Отмеченные различия связаны с послеледниковыми деформациями Балтийского щита - массивного складчатого поднятия гранитно-сланцевого слоя земной коры на северо-западе Восточно-Европейской платформы. Согласно этим данным все выбивки на Белом море сделаны в IV-III тыс. до н.э. Первый этап наскального творчества представлен северной и южной группами Бесовых Следков и, возможно, некоторыми скоплениями на острове Ерпин Пудас, где преобладают одиночные фигуры морского зверя и лося. Ко второму этапу относят гравировки группы Новая Залавруга, хронологический диапазон существования которых ограничен, с одной стороны, освобождением скал из-под уреза воды, а с другой - временем появления над петроглифами культурного слоя энеолитического поселения (медно-каменный век, III тыс. до н.э.). Тогда же появились мелкие островные изображения в русле реки Выг, возможно, северо-восточная часть Старой Залавруги, где выбиты многочисленные силуэты лодок, сцены промысла на морского зверя, многофигурные композиции с участием людей.

Примерно во второй четверти III тыс. до н.э. наскальная традиция в Беломорье на некоторое время прервалась, возобновившись в конце III тыс. до н.э., когда возникли "зарисовки" центрального ядра Старой Залавруги, состоящие из кортежей оленей. Среди них особо выделяется цепочка из трех крупных фигур животных почти в натуральную величину. В эпоху бронзы в том регионе, видимо, был выбит караван из лодок с многочисленным экипажем. Затем по неизвестной пока причине петроглифическая традиция на берегах Белого моря теряется.

БЕС И БЕСОВЫ СЛЕДЫ

В северной группе рисунков обращают на себя внимание 7 следов, ведущих к крупной антропоморфной фигуре - Бесу.

Даже беглый взгляд на скалу не оставляет сомнений: до того как персонаж "оказался" на оконечности скального уступа, он "двигался" параллельно краю берега. Большая часть других участников события при этом осталась слева по ходу его движения.

Цепочка следов, по сути, идет вдоль природной границы, всегда осмыслявшейся как рубеж между мирами людей, духов и предков.

Среди важных признаков Беса - его размеры, превышающие соседние изображения в данном скоплении. Их "величие", вероятно, демонстрирует высокий статус этого существа среди других "героев".

На поднятой и согнутой в локте руке "нечистой силы" четко обозначены пять пальцев. Показательно, что Бес здесь (как и на Онеге) - единственный ант-

ропоморфный пятипалый персонаж. Примечательна и его правая гигантская ступня (такими конечностями обычно наделяют мифологические образы), левая же неестественно вывернута. Этот признак, как правило, имеет негативное значение, что хорошо знакомо по примете "плюнуть через левое плечо". Бес изображен босым. В традиционной культуре многих народов не приветствуют хождение босиком, что выразилось в существовании различных запретов и суеверий. Из этого следует: босоногость главного персонажа (как, впрочем, и горбатая спина) - знак, свидетельствующий о его принадлежности иному миру.

Одна из главных отличительных черт Беса - гипертрофированный половой орган - в языческом мировоззрении трактуется как символ космической энергии, середина микро- и макрокосмоса, упорядочивающее начало. Подчеркнутый эротизм - характерный признак героев эпохи первотворения, показатель магической силы и зрелости.

МИР ВЕЧНОЙ ОХОТЫ

Человек каменного века полностью зависел от охотничьей добычи, и этому виду занятий были подчинены все стороны его бытия. Центральный образ, на котором строилось его мировоззрение, - "смерть ради жизни". Наши предки осознавали: растения или животные должны умереть, чтобы стать их плотью и кровью, - по аналогичной модели они строили все отношения в природном мире. Пристальное внимание создателей беломорских петроглифов к сценам промысла помогает понять особенности этого мировосприятия, специфику данного святилища. А насыщенность их бытовыми реалиями служит важным источником получения информации о материальной культуре древних охотников и рыболовов.

В повествовательных сценах часто фигурируют средства передвижения - лодки, весла, лыжи (скользящие и снегоступы) с палками, а также разнообразные орудия охоты: луки, стрелы и колчаны, метательные дощечки (типа бумеранга), копья и палицы, гарпуны и лини.

Доминирующий мотив композиций - охота на белуху - выражен двумя способами. Первый - с участием одной лодки. И здесь особо выразительна композиция на Новой Залавруге с 12 охотниками: стоящий на носу судна человек держит в руках конец линя, не успевшего натянуться, хотя гарпун уже поразил зверя. У остальных весла опущены вниз. Во втором варианте изображено несколько лодок с многочисленным экипажем, от которых отходят лини в сторону белухи. Охота на иных морских животных (нерпа, тюлень), в древности широко представленных в фауне Белого моря, здесь встречается редко.

Столь же немногочисленны сцены поражения лося, однако они есть во всех крупных группах наскальных изображений. Обычно человек пешком или на лыжах преследует одно или стадо животных. В числе колоритных - сцена коллективной охоты на Новой Залавруге. Композицию открывает цепочка следов лося и лыжни, отходящих от скального уступа. Количество охотников подчеркнуто "отпечатками" палок, сгруппированных по три по обе стороны пути. Судя по загнутым концам лыж и прерывистости следов, ловцы преследуют животное на снегоступах. Лоси идут друг за другом. Лыжня постепенно приближается к ним, какое-то время идет почти параллельно, а затем следы людей и зверей расходятся. Охотник, преследующий одного из лосей, уходит вправо. Два других сначала движутся вместе, потом след одного уходит влево, образуя дугу. Первый поражает парнокопытное двумя стрелами, второй убивает ударом копья или дротика. Изображения людей особо детализированы: можно распознать бороду, загнутый назад остроконечный головной убор. Вообще же, по

развернутости описания и информативности данная композиция уникальна. Сопоставляя эти и другие сцены с этнографическими источниками, приходишь к выводу: в наскальном творчестве нашел отражение только один из возможных способов добычи лося (оленя) - преследование животных зимой.

И еще одна особенность. Реальная охота на бурого медведя, по этнографическим данным, обычно была коллективной, но на петроглифах Белого моря, где запечатлено пять сцен этого вида промысла, изображена преимущественно индивидуальная схватка: пеший ловец, иногда отбросив лук, убивает животное ударом копья в сердце.

Следует также отметить охоту на водоплавающих птиц (в богатейшем собрании Новой Залавруги не менее 10 таких композиций, в то время как в наскальном творчестве Фенноскандии их нет), боровую дичь, скорее всего тетерева, добываемых с помощью лука, стрел, орудий изогнутой формы, напоминающих бумеранги.

В целом же сцены промысла представлены весьма избирательно. Древние люди не запечатлели ловлю рыбы - основной источник питания для первобытных людей Прибеломорья в эпоху неолита, охоту на бобра, являющегося, судя по костным остаткам, важным объектом, начиная с эпохи мезолита. Не получили здесь отражения и известные с глубокой древности способы добычи животных с помощью капкана, сетки, силков, охотничьих ям или иного типа весьма эффективных ловушек. На мой взгляд, это объясняется тем, что при использовании таких приспособлений зверь или птица сами попадают в них, тогда как создателям петроглифов, видимо, было важно подчеркнуть меткость и удачливость охотника. Однако успех промысла, согласно архаичным представлениям, зависел не только от данных качеств. Личная удача, по древним верованиям, была напрямую связана с соблюдением обычаев и ритуалов. Важнейшие из них - выполнение над дичью или ее изображением магических действий, обеспечивающих ее воспроизводство, демонстрация власти человека над зверем. И в этом смысле беломорское святилище манифестирует основные ценности традиционного мировоззрения общества охотников и рыболовов.

"ВРЕМЕН РАЗДОРОВ ВЕСТИ"

К оригинальным, довольно редким для первобытного искусства изображениям можно отнести часто встречающиеся здесь батальные сцены, хотя мотив войны не характерен для наскальной живописи древних охотников и рыболовов Фенноскандии. На островах низовьев реки Выг выбиты антропоморфные персонажи, пораженные стрелами, - они показаны, как и в сценах охоты, прямыми линиями с перекрестием на конце, обозначающем оперение. Большинство воинов - с луками в руках. Пять лишены жизни стрелами в грудь, остальные - в спину. Как правило, в теле показано одно древко, но есть фигуры, "убитые" двумя, тремя и даже восемью. В одной из композиций Старой Залавруги представлено 6 лыжников, "идущих" друг за другом. В их руках палки, а в спинах - 1 - 2 стрелы. На северном склоне сохранилось уникальное полотно: цепочка лыжников, несколько убитых пеших лучников, около десятка отдельно изображенных, видимо, летящих стрел. Некоторые персонажи трехпалые.

Можно предположить, что ряд деталей в таких батальных сценах носит знаковый характер. Скажем, множество вонзившихся в воина стрел обозначает число убитых, подобно тому, как явно неправдоподобное их количество в теле водоплавающей птицы отражает "множество дичи".

Тема вооруженных столкновений в наскальных изображениях, без сомнения, объясняется реальными конфликтами между этносами, порожденными пограничным положением и важным промысловым значением территории Юго-Западного Прибеломорья, что установлено автором статьи в ходе многолетних археологических работ на севере Карелии. Но интерес представляет, скорее, трактовка, не характерная для архаичного искусства, обычно воспевающего момент битвы, отвагу и доблесть воина. На каменных полотнах Залавруги мы видим не сам конфликт, а его результат - погибших воинов, причем только поверженную сторону. При этом, вероятно, происходит трансформация образа "врага", наделение его функциями "духа-союзника". Этот факт от-

теняет особую ментальность местных жителей. Возможно, так проявилась тенденция к сглаживанию ситуации противостояния.

Опираясь на этнографические материалы, некоторые исследователи (например, доктор исторических наук Маргарита Гришкина) отмечают отсутствие в финно-угорской группе народов культа вождя, войны, стремления властвовать и подавлять, наличие некоего табу на насилие. Возможно, поэтому в беломорских батальных сценах нет упоения схваткой, воспевания борьбы - черт, присущих, в частности, культуре степных номадов (кочевников), для которых

свойственна более агрессивная модель поведения. В таком переосмыслении феномена войны, несомненно, отразились особенности мировоззрения представителей таежных поселений, характерная для них система взглядов: жить, не нарушая сложившегося в природе экологического и социального равновесия.

ПОСЛАНИЕ В БУДУЩЕЕ

Создается впечатление, что повествовательные сцены беломорских петроглифов - это своего рода героический эпос, персонажами которого, вероятно, были не первопредки, а легендарные сородичи, значимые для конкретного первобытного коллектива. Их военные победы и охотничьи подвиги, может быть, и стали ядром архаического описания. Наскальные изображения, выполняя информационную и коммуникативную функцию, служили напоминанием о событиях прошлого. Но в местах их скопления могли совершаться и различные ритуалы, в том числе связанные с инициацией - переходом от детства или юношества к взрослому возрасту, календарные обряды начала сезонной охоты. Возможно, в определенные моменты проходили и военные церемонии. Надо полагать, подлинная и священная история (мифология) в данном памятнике неразделимы, а сам он в какой-то мере служит образцом примитивной историографии.

До сих пор археологи продолжают открывать здесь созданные в эпоху зарождения первых цивилизаций наскальные полотна. В 2006 г. экспедиция Петрозаводского государственного университета под руководством автора статьи обнаружила ранее неизвестную группу петроглифов (свыше 50 фигур), названную по близлежащему порогу реки Выг "Золотец I". В этом, довольно позднем скоплении, датируемом первой половиной III тыс. до н.э., мы нашли необычное для Белого моря изображение водоплавающей птицы, голова которой помешена в овал, напоминающий яйцо. Миф о происхождении мира из осколков яйца популярен у народов Севера (он описан, в частности, в карело-финском эпосе "Калевала", 1835 - 1836 гг.)*. Возможно, древний художник его знал. На Беломорских петроглифах подобную композицию мы обнаружили впервые.

Отметим, находка была сделана в год 80-летия со дня открытия петроглифов в низовье реки Выг Александром Линевским. За это время в окрестностях Белого моря археологи нашли свыше 2 тыс. изображений - "писем из прошлого", где сосредоточены мысли и чаяния наших далеких предков. Но, сохранившие до настоящего момента свой первозданный облик, переживут ли Беломорские петроглифы нас, современников? Сможем ли мы сберечь наскальные изображения и живописные ландшафты для потомков, как сделали предыдущие поколения? К сожалению, сегодня однозначного ответа на эти вопросы нет: первобытные гравировки не охраняются и в должной мере не музеефицированы, потому больно видеть, как на скальных полотнах периодически появляются новые выбивки, а некоторые туристы разжигают костры, что приводит к эрозии поверхности и исчезновению уникальных фигур.

* См.: А. Мишин. "Калевала": фольклор или литература?; Т. Старшова. "Калевала" в литературном контексте. - Наука в России, 2009, N 2 (прим. ред.).

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: