В XIV-XV вв. разразился крупнейший в истории средневековой Европы военно- политический конфликт между Англией и Францией, продолжавшийся с 1337 по 1453 год. Начиная с XIX столетия он именуется в исторической традиции Столетней войной. Одно из явлений, вызванных ею к жизни, - освободительное движение против английской оккупации во Франции. Массовая борьба против иноземных захватчиков развернулась здесь в период, когда еще не сложилась нация. Тем не менее уже в ту феодальную эпоху освободительное движение было связано с яркими проявлениями формирующегося национального самосознания, становление которого ускорила война. Видную роль в этом движении играли трудящиеся слои города и деревни. Социальный протест низов был тесно переплетен с развитием освободительной борьбы французского народа. Эти явления оказывали друг на друга непосредственное влияние.

Освободительное движение во Франции периода Столетней войны давно привлекало внимание зарубежных исследователей. Правда, они ограничивают историю антианглийской борьбы XV веком, т. е. лишь второй половиной войны. Зарубежная историография по этой проблеме обширна. Данный вопрос, как и многие другие в истории англо-французского конфликта, - объект давней непрекращающейся дискуссии между историками двух стран¹ . Уже в либеральной историографии XIX в. проявились национальные пристрастия, которые привели французских исследователей к преувеличению сознательного патриотизма в обществе XV в., а английских авторов - к искаженному представлению о роли Англии в завоеванных северофранцузских землях² . В 20 - 30-х годах XX в. это вызвало полемику между представителями двух национальных историографии. В ряде английских работ оккупация Франции изображается в благоприятном для этой страны свете, а сопротивление - как выступления представителей абсолютного меньшинства населения. Была даже предпринята попытка полностью отвергнуть самое существование осво-

¹ См. Историография проблем международных отношений и национальных движений в странах Западной Европы и Северной Америки. М. 1985.

² Luce S. Histoire de Bernard Du Guesclin. P. 1876; ejusd. Jeanne d'Arc a Domremy. P. 1886; ejusd. La France pendant la Guerre de Cent ans. Vol. I-II. P. 1890 - 1893; Michelet J. Jeanne d'Arc (1412 - 1432). P. 1888; Green J. R. The History of English People. Vol. 1 - 4. Lnd. 1877 - 1880; Lefevre-Pontalis G. La Guerre de partisans. - Bulletin de 1'Ecole de Chartes, P., 1893 - 1896, vol. 54 - 57; Petit-Dutaillis Ch. Charles VII, Louis XI et le premieres annees de Charles VIII (1422 - 1492). In: Histoire de France. Vol. IV, par. II. P. 1902; Tout T. E. The History of England from the Accession of Henry III to the Death of Edward III. 1216- 1377. Lnd. 1905; Trevelyan G. M. History of England. Lnd. 1926.

стр. 48

бодительного движения во Франции³ . "Патриотизм, - писала английская исследовательница Б. Роу об участниках антианглийской борьбы, - был подходящим прикрытием для их первой цели - грабежа"⁴ .

Современные авторы развивают в основном уже наметившиеся концепции. Многие английские историки по-прежнему стремятся доказать оборонительный со стороны Англии характер Столетней войны, созидательную роль английской власти во Франции, прогрессивное содержание идеи создания объединенного англо-французского королевства⁵ . Все это приводит их к отрицанию массового сопротивления английскому завоеванию во Франции. Начиная с 60-х годов, многие прогрессивные французские историки противостоят концепциям, претендующим на пересмотр характера Столетней войны и освободительного движения во Франции XV века⁶ . Б ряде исследований убедительно показан массовый характер целенаправленной антианглийской борьбы во Франции в первой половине XV века. В работах Р. Жуэ, Ж. Фавье, Э. Бурассена отмечается, что среди: участников освободительного движения преобладали демократические слои французского общества.

В советской историографии освободительное движение во Франции в период Столетней войны еще не было объектом специального рассмотрения. Эта проблема лишь частично затронута в ряде работ⁷ . В трудах общего характера временем развития массового сопротивления и антианглийской борьбы во Франции традиционно считается вторая половина Столетней войны. Это положение требует уточнения. Кроме того, не существует периодизации истории освободительного движения, отличавшегося заметными особенностями на разных этапах войны, не изучена проблема социального состава участников антианглийской борьбы и роли в ней элементов национального самосознания. Между тем имеющийся обширный фонд документальных публикаций и исторических хроник эпохи Столетней войны позволяет проанализировать историю освободительного движения во Франции под этим углом зрения. Настоящая статья не претендует на решение столь большой задачи, цель ее - наметить основные контуры такого решения.

Первый этап Столетней войны (1337 - 1360 гг.) прошел под знаком неоспоримого военного превосходства Англии. Именно здесь следует искать истоки и первые попытки массового сопротивления завоевателям во Франции. Известны крупные победы, одержанные англичанами при Слейсе (1340 г.), Креси (1346 г.) и Пуатье (1356 г.). Однако не только этим определялось трудное положение, в котором оказалась страна в

³ Newhall R. A, The English Conquest of Normandy, 1416 - 1425. Lnd. 1924; Rowe B. Johne, Duke of Bedford and the Norman "Brigands". - English Historical Review, 1932. vol. XLVII.

⁴ Rowe B. Op. cit., p. 592.

⁵ Le Patourel J. Edward III and the Kingdom of France. - History, 1958, vol. 43, N 149; ejusd. The Platagenet Dominions. -Ibid., 1965, vol. 50, N 170; Fowler K. The Age of Plantagenet and Valois (The Struggle for Supremacy 1328- 1498). Lnd. 1967; The Hundred Years War. Lnd. - N. Y. 1971; Chibbert Ch. Agricourt. Lnd. 1978; Goodman A. A History of England from Edward III to James I. Lnd. - N. Y. 1977; Seward D. The Hundred Years War. The English in France 1337 - 1453. Lnd. 1978; Griffiths R. A. The Reign of King Henry VI. N. Y. 1981.

⁶ Jou et R. La resistance a l'occupation anglaise en Basse-Normandie (1418 - 1450). Caen. 1969; Pernoud R. Jeanne d'Arc. P. 1959; ejusd. La Liberation d'Orlean 8 mai 1429. P. 1969; Contamine Ph. Les compagnies d'aventure en France pendant la Guerre de Cent ans. - Melanges de l'Ecole francaise de Rome, Moyen Age, Temps moderne", T. 87, R. 1975; ejusd. La theologie de la guerre de la fin du moyen age: la guerre de Cent ans fut-elle une guerre juste? - Colloque d'histoire medievale, P., 1982; Favier J. La guerre de Cent ans. P. 1980; Bourassin E. La France anglaise 1415 - 1453. Chronique d'une occupation. P. 1981.

⁷ Мелик-Гайказова Н. Н. Французские хронисты XIV в, как историки своего времени. М. 1970; Люблинская А. Д. Столетняя война и народные восстания XIV-XV вв. В кн.: История Франции. Т. 1. М. 1972; Райцес В. И. Жанна д'Арк. Л. 1982; Левандовский А. Жанна д'Арк. М., 1982; Басовская Н. И. Столетняя война 1337 - 1453 гг. М. 1985.

стр. 49

эти десятилетия. Начиная с первых лет войны англичане применяли во Франции традиционную для того времени тактику "опустошений" - широких грабительских походов. Осенью 1339 г. английский король Эдуард III, по сообщению хрониста Уолсингема, "предал огню тысячу деревень и произвел большие опустошения"⁸ в Северной Франции. Обескровив и разорив Пикардию, Фландрию, Нормандию⁹ , англичане в середине 40-х годов XIV в. подошли к Парижу, разграбили и сожгли окрестности столицы¹⁰ . Известный французский хронист Жан де Венетт, очевидец событий, писал о том, что с крепостных башен Парижа были видны бесконечные дымы пожаров. По его мнению, никогда раньше людям не приходилось переживать таких страшных бедствий¹¹ .

Англичан привлекали богатства французских городов. Один из приближенных Эдуарда III писал после взятия Кана (1346 г.): "В городе было найдено неисчислимое количество вина, одежды и других ценностей. Этот город - больше любого в Англии, кроме Лондона"¹² . Захваченный в 1347 г. Кале также был разграблен: разъяренный долгой и тяжелой осадой Эдуард III изгнал из города всех жителей, разрешив им взять только то, что они могли унести на себе¹³ . В Англию на кораблях доставлялись драгоценности, ткани, ковры, золото. Как писал Уолсингем, в Англии "теперь не было женщины", не имевшей одежды, украшений, посуды из Кале и других французских городов. Во многих домах появились золотые и серебряные изделия из Франции¹⁴ . Внезапное обогащение коснулось довольно широких кругов английского общества, вызвав большой энтузиазм. "И возникло тогда некое общее мнение народа, - замечает хронист Бертон, - что пока английский король будет завоевывать французское королевство, они будут процветать. В противном случае и их положение сделается плохим"¹⁵ .

Совсем иные чувства вызывала эта война во Франции. Тяжкие бедствия, обрушившиеся на мирное население, стали первым естественным истоком растущих антианглийских настроений - залога будущего массового сопротивления и освободительного движения. Раньше всего эти настроения коснулись тех, кто более всего страдал от войны, - горожан и крестьян. Жан де Венетт и анонимный автор "Хроники первых четырех Валуа", близкие по своим личным убеждениям мировоззрению широких масс города и деревни, отразили в своих сочинениях растущее чувство обиды за Францию, за ее страдающий народ. Уже в 40-х годах XIV в. они пытались в своих хрониках смягчить масштабы неудач французского флота и армии при Слейсе и Креси, негодовали по поводу жестокости и жадности англичан. С гневом писал Жан де Венетт о том, что Эдуард изгнал жителей Кале, "вынудив их с детьми и женами просить подаяние по миру"¹⁶ .

Именно горожане Франции в середине 40-х - середине 50-х годов XIV в. оказали завоевателям сопротивление, которое не укладывалось в нормы традиционной войны между феодальными государями и свидетельствовало о растущем отпоре населения Франции захватническим планам английских феодалов. Отчаянно сражались вместе с гарнизоном жители

⁸ Walsingham Th. Historia Anglicana. In: Chronica Monasterii S. Albani. Vol. I-II. Lnd. 1863 - 1864. Vol. I, p. 216.

⁹ Capgrave J. The Chronicle of England. Lnd. 1858, pp. 209, 211 - 212; The Chronicle of Jean de Venette (далее - Jean de Venette). N. Y. 1953, pp. 33, 37, 39 - 40; Chronique de quatre premiers Valois (1327 - 1393) (далее - QPV). P. 1862, pp. 14 - 16.

¹⁰ Burton Th. Chronica monasterii de Melsa. Vol. I-III. Lnd. 1866 - 1868. Vol. III, p. 57.

¹¹ Jean de Venette, p. 41.

¹² Цит. по: ibid., p. 171, прим.

¹³ Ibid., p. 46.

¹⁴ Walsingham T. Op. cit. Vol. I, p. 272.

¹⁵ Burton Th. Op. cit. Vol. III, p. 68.

¹⁶ Jean de Venette, p. 46.

стр. 50

Кана; последние защитники города укрепились в цитадели, отказавшись от возможности сдаться на приемлемых условиях. Целый год (1346 - 1347) армия Эдуарда III, осадившая Кале, не могла заставить город сдаться. Не только гарнизон, но и все население города проявило подлинный героизм. Жители Кале голодали, но не сдавались. Когда у стен города появилась французская армия во главе с королем Филиппом VI, горожане с городских стен шумно приветствовали ее, размахивая знаменами и факелами¹⁷ . И только труднообъяснимый уход армии, не принявшей боя и оставившей Кале на произвол судьбы, заставил город сдаться. Примером растущей активности горожан в борьбе против завоевателей стало в этот период появление городского ополчения на поле боя у Пуатье. Горожане по собственной инициативе желали помочь королю в предстоящем сражении. Однако Иоанн II (сын Филиппа VI) совершил поступок, который автор "Хроники первых четырех Валуа" назвал "безумием"¹⁸ . Следуя традиционным рыцарским представлениям, что война между королями - дело знати и феодальных дружин, Иоанн отослал ополчение назад. Сокрушительное поражение, после которого Франция осталась без армии и короля (Иоанн II в соответствии с нормами рыцарской морали сдался в плен), поставило страну на грань катастрофы.

В массах наряду с еще более усилившейся неприязнью к завоевателям возникло недовольство французским дворянством. Стремление защитить себя и свои дома от "опустошений" слилось с осознанием неспособности господствующего класса и правящей верхушки выполнить эту задачу. Феодальные дружины бежали с поля боя у Пуатье, близкий родственник королевского дома король Наварры Карл Злой еще до Пуатье вступил в союз с англичанами, опираясь на верхушку сепаратистски настроенного нормандского дворянства. Участившиеся грабительские рейды завоевателей по территории Франции не встречали никакого сопротивления. "Казалось, знатные получали удовольствие от горя и бедствий народа", - с горечью писал об этом времени Жан де Венетт¹⁹ . Подобные мысли и настроения отразились в конце 50-х годов XIV в. на общественной жизни Франции двояким образом. С одной стороны, они обострили проявления недовольства социальных низов (Парижское восстание, Жакерия), с другой - способствовали началу массовой борьбы против завоевателей²⁰ .

Сразу же после битвы при Пуатье была написана поэма "Жалобная песнь о битве при Пуатье". Ее анонимный автор беспощадно разоблачил дворян как предателей интересов Франции и короля (для мировоззрения человека той эпохи эти понятия были неразделимы) и фактически призвал дофина Карла возглавить народ в борьбе против англичан. Юному дофину, оказавшемуся во главе королевства в связи с пленением короля, предлагалось "повести с собой на войну Жака-Простака - уж он не бросится бежать ради сохранения своей жизни"²¹ . В народе распространилась легенда о неком крестьянине из Шампани, которому незадолго до битвы при Пуатье явился ангел и сообщил, что король Иоанн потерпит поражение, если вступит в сражение вблизи Пуатье. Крестьянин прошел через всю страну и предупредил короля. Однако Иоанн уже не мог отказаться от боя, и французская армия была раз-

¹⁷ Ibid., p. 45.

¹⁸ QPV, p. 46.

¹⁹ Jean de Venette, p. 67.

²⁰ Вопрос о взаимовлиянии этих явлений требует специального изучения.

²¹ Цит. по: Mirepoix L. La guerre de Cent ans. P. 1973, p. 367. Трудно утверждать, что автор имеет в виду исключительно крестьян. Известно, что и французские дворяне, и англичане в ту эпоху презрительно называли "жаками-простаками" не только крестьян, но и горожан (см. Мелик-Гайказова Н. Н. Ук. соч., с. 180; QPV, p. 64).

стр. 51

"бита²² . За 70 с лишним лет до Жанны д'Арк народная молва допускала, что бог может вручить судьбу страны человеку из народа.

Не дожидаясь призыва дофина, не рассчитывая на помощь дворян, горожане и крестьяне Франции после битвы при Пуатье начали все более активно включаться в борьбу против завоевателей. На первых порах основу их действий составляла элементарная самооборона, которая со временем перешла в более сложные формы борьбы. Уже в 1357 г. бунтующий Париж (там разворачивалось движение под руководством Этьена Марселя) принял меры для защиты города от возможного нападения англичан. Как пишет Жан де Венетт, "опасаясь врага и не доверяя знати"²³ , жители столицы привели город в полную боевую готовность. Был даже прорыт дополнительный ров и возведены стены вокруг пригородов. Эти работы потребовали от горожан жертв, т. к. пришлось разрушить дома, примыкавшие к новым стенам или оказавшиеся на пути дополнительного рва. Эти действия парижан можно было бы считать не вполне показательными - ведь город был на положении восставшего и мог опасаться не только англичан. Однако подобные явления получали все более широкое распространение. Жители городов Иль-де-Франса, Вермандуа, Пикардии и Нормандии решительно выступили против английской армии и Карла Наваррского - союзника Эдуарда III²⁴Англичане уже в 1359 г. начали расценивать их действия как сознательное сопротивление и, по существу, впервые в истории Столетней войны перешли от обычных "опустошений" к целенаправленным действиям: полному сожжению и массовому уничтожению жителей подвергались именно те города, в которых, завоеватели встречали отпор не только со стороны гарнизона, но и населения²⁵ .

Во второй половине 50-х годов XIV в. доведенные до отчаяния крестьяне Северной Франции включились в самооборону. Они начали превращать деревенские церкви в настоящие крепости: сооружали вокруг них рвы и ограды, на колокольнях складывали арбалеты и камни. Ночью крестьяне с семьями находились в этих крепостях, а днем оставляли на колокольнях мальчиков в качестве дозорных, которые трубили в рог или звонили в колокола в случае появления английских войск или банд, которых становилось во Франции все больше. Крестьяне из домов и с полей сбегались в укрепленные церкви и занимали оборону²⁶ .

Практика крестьянской самообороны привела к созданию организованных отрядов, способных оказывать серьезное сопротивление завоевателям. Жан де Венетт подробно описал историю одного из таких отрядов в деревне Лонгейль вблизи Компьеня²⁷ . В 1359 г. он насчитывал около 200 человек. Базой их стала превращенная в крепость обитель монастыря. Почти в былинном стиле описал хронист предводителей отряда - крестьянина Гийома л'Алу, избранного капитаном, и его помощника - Большого Ферре. Отвага л'Алу не знала пределов: смертельно раненный, он продолжал руководить боем с англичанами. Богатырь Большой Ферре каждым ударом своего боевого топора, который не всякий человек мог поднять, прорубал коридор в толпе врагов.

Описание истории лонгейльского отряда отразило некоторые новые черты сопротивления, развивающегося во Франции. К концу 50-х годов

²² QPV, pp. 46 - 48.

²³ Jean de Venette, p. 66.

²⁴ Ibid., pp. 86, 88; QPV, pp. 94 - 96.

²⁵ QPV, pp. 98 - 99.

²⁶ Jean de Venette, p. 85. Организационной основой крестьянской самообороны была, по-видимому, община, организующую функцию которой во Франции этой эпохи убедительно показала Н. А. Хачатурян (Хачатурян Н. А. Социальная организация французского крестьянства XIII-XIV вв. (По материалам Парижского парламента). В сб.: Феодальная рента и крестьянские движения в Западной Европе XIII-XV вв. М. 1985).

²⁷ Ibid., pp. 90 - 93.

стр. 52

XIV в. крестьяне уже не просто защищали свои семьи, дома и поля: в их действиях стала проявляться сознательная и глубокая неприязнь к завоевателям. Сумев прорваться на территорию крестьянской крепости, англичане укрепили в центре двора свое знамя. Большой Ферре вышел со своими людьми из укрепления, перебил множество врагов и сорвал знамя. Одному из крестьян он приказал немедленно выбросить знамя в ров через пролом в стене. Однако на пространстве перед рвом было много англичан, и знамя могло, не долетев, попасть им в руки. Тогда Большой Ферре опять ринулся в толпу врагов, приказав человеку с захваченным знаменем следовать за собой. Знамя англичан полетело в ров. Выходит за пределы самообороны и отношение крестьян к пленникам: "Если бы крестьяне захотели отпустить их за выкуп, они бы получили любые деньги, которые могли потребовать"²⁸ . Но крестьяне отказались от традиционной рыцарской практики выкупа и убили пленных, заявив, что важнее денег не позволить им причинять вред людям. Интересно также сообщение Жана де Венетта о том, что жители нескольких небольших городков в Иль-де-Франсе предпочли сжечь их, чем отдать врагу²⁹ .

Такая бескомпромиссная позиция принципиально отличалась от поведения дворянства, в целом пока индифферентного. Отдельные же представители феодальной верхушки в эти годы активно помогали Эдуарду III. В 1359 г. Карл Наваррский в специальном письме убеждал английского короля активизировать войну во Франции³⁰ , а герцог Бургундский осенью того же года позволил армии Эдуарда III без боя пройти через территорию Бургундии, заплатив немалую сумму за обещание английского короля не подвергать герцогство "опустошению"³¹ .

Масштабы английских захватов во Франции расширялись. Под контролем Эдуарда III оказалась обширная территория Юго-Западной Франции, Нормандия, Пикардия, большая часть Иль-де-Франса. Это побудило представителей дворянства к сопротивлению. Нормандские феодалы, которые с 1328 г. находились в оппозиции к представителям дома Валуа, перед лицом угрозы полного разграбления Нормандии начали оказывать помощь войскам дофина. Это подчас сближало их с сопротивлением, которое оказывали завоевателям горожане и крестьяне. Наиболее широкое движение развернулось в 1360 г. в Нормандии. В осаде городка Бутанкура вместе с войсками приняли участие нормандские рыцари, крестьяне из окрестных деревень, городское ополчение из Руана. Крестьяне обеспечили воинам проход в город, соорудив настил над рвом, который они завалили деревьями. Горожане из Нормандии и Пикардии вместе с рыцарями участвовали в набеге на южноанглийское побережье под лозунгом освобождения из плена Иоанна II³² .

Не вызывает сомнений, что сближение позиций представителей разных сословий: в антианглийской борьбе не снимало и даже не смягчало классовых противоречий, хотя д было проявлением рождающегося национального самосознания. Данные хроники Жана де Венетта блестяще это подтверждают. В одной из импровизированных крепостей самообороны близ Шантелу разыгралась подлинная драма на почве социальных противоречий. Знатные люди окрути, как сообщает хронист, при известии о приближении англичан заставили простолюдинов с их семьями перейти в маленькую плохо защищенную башню. Когда крестьяне начали роптать, капитан и его приближенные приказали слугам поджечь эту башню. Огонь перекинулся и на центральное укрепление. В страшном пла-

²⁸ Ibid., p. 92.

²⁹ Ibid., pp. 99 - 102.

³⁰ Письмо опубликовано Э. Перруа (Bulletin of the Institute of Historical Research, 1936, vol. XIII, N 39, pp. 153 - 154).

³¹ Walsingham Th. Op. cit, Vol. I, p. 287.

³² QPV, pp. 102, 107 - 113.

стр. 53

мени, в котором плавились колокола, погибли несколько сот людей. Сам же капитан, пишет Жан де Венетт, "как знатный человек сдался англичанам". В том же 1360 г. в районе Компьеня сложился отряд из горожан. Скрываясь в лесу, они повели партизанскую борьбу с завоевателями. Однако "знатные люди округи, - сообщает Жан де Венетт, - которые собрались в городе в большом числе, чтобы спасти свои шкуры, не помогали им сражаться"³³ .

При всех сложностях и трениях, возникавших в процессе сопротивления завоевателям, массовое движение продолжало развиваться и в 60-х годах XIV в. вступило в новую стадию. Характерной чертой этого этапа, продолжавшегося до конца 70-х годов XIV в., было сближение и даже соединение усилий стихийного массового сопротивления с действиями королевской власти.

Заключенный в мае 1360 г. мирный договор в Бретиньи не привел к реальному прекращению военных действий. Англичане не спешили покидать захваченные крепости на севере и в центре Франции (по условиям договора к английскому королю отходили французский юго-запад и район Кале), на севере продолжали борьбу против французского короля сторонники Карла Наваррского, страна была наводнена бандами деморализованных элементов (т. н. бриганды). Разграбленная и ослабленная за два десятилетия войны, потерявшая примерно треть территории и важнейший порт на северном побережье, Франция представляла собой легкую добычу для мародеров и бандитов. Отсутствие в стране короля (Иоанн II находился в плену) мешало стабилизации политического положения. В этой обстановке дофин Карл (с 1364 г. - король Карл V) начал поиски опоры в лице тех сил, которые оказывали реальное сопротивление англичанам, наваррцам и бандитским элементам. События второй половины 50-х годов XIV в. убедительно продемонстрировали действенность активной самообороны и партизанской борьбы населения страны. Кроме того, горожане и крестьяне неоднократно обращались к королю, а затем к дофину за разрешением вести самостоятельные действия, предлагали свою поддержку в борьбе с врагом, как это было перед битвой при Пуатье. Не остались, вероятно, бесследными и призывы к опоре на простых людей, подобные "Жалобной песне о битве при Пуатье"³⁴ .

Еще в 1358 г. дофин Карл в качестве регента королевства обратился "ко всем добрым городам" Пикардии и Вермандуа за помощью "для сопротивления наваррцам, которые опустошают французское королевство". Как подчеркивает хронист Фруассар, "добрые города были рады сделать это"³⁵ . Назначая мелкого бретонского рыцаря Бертрана Дюгеклена "капитаном-генералом" Нормандии (1364 г.), Карл V подчеркивал, что главная задача Дюгеклена - борьба с наваррцами, которые "вторглись в герцогство Нормандию и причинили большой ущерб нашим подданным"³⁶ . Королевскому наместнику в Нормандии предписывалось беспощадно бороться с грабителями и бандитами - тоже в интересах "подданных". Жан де Венетт, неизменно передающий настроения и ощущения простых людей Франции, отразил восприятие миссии Дюгеклена как освободительной: "Бертран... обещал королю Франции изгнать силой оружия всех врагов королевства, грабителей и воров"³⁷ .

В развернувшихся затем событиях в Нормандии королевская армия впервые в истории войны целенаправленно использовала поддержку на-

³³ Jean de Venette, p. 102.

³⁴ Мы согласны с предположением Н. Ы. Мелик-Гайказовой, что это дошедшее до нас произведение - скорее всего лишь одно из многих сочинений, посвященных потрясшему страну событию (Мелик - Гайказова Н. Н. Ук. соч., с. 183).

³⁵ Chronicles of England, France, Spain. Vol. I-II. Lnd. 1812. Vol. I, p. 223.

³⁶ Mandements et actes divers de Charles V(1364 - 1380). P. 1874, p. 67.

³⁷ Jean de Venette, p. 124

стр. 54

селения, в первую очередь - городов. Автор "Хроники первых четырех Валуа" с явным одобрением и подъемом пишет о том, как "добрые люди" из Нормандии стекались в войско Дюгеклена, составленное из рыцарей наиболее пострадавших в войне областей, как горожане Руана прислали в королевское войско отряд арбалетчиков, а "добрые люди" из Кана и других городов с готовностью помогли "по приказу французского короля" выбить англичан из захваченной ими в условиях официального мира крепости.

Освободительный характер, который начала приобретать война в сложившихся условиях, повлиял на отношение французов к противнику. Под воздействием демократических элементов войска все чаще отступали от рыцарских принципов. Тот же анонимный хронист сообщает, что французы начали отказываться от "дурной привычки" брать англичан в плен. По его мнению, уже давно следовало казнить захваченных врагов, поскольку "это был бы единственный способ покончить с ними и освободить королевство от их присутствия"³⁸ . Показательно, что еще в "Жалобной песне о битве при Пуатье" неизвестный автор обвинял дворян в том, что им выгодно не сражаться до последнего, а продлевать войну, сдаваясь друг другу в плен. Таким образом, наметившееся нарушение незыблемых прежде принципов рыцарской морали началось под влиянием настроений и требований народных масс. Вместе с тем в условиях глубокого унижения Франции и реальной угрозы ее независимости это ожесточение было симптомом формирования основ национального самосознания.

Обострению этого процесса, помимо военных неудач и материальных тягот, способствовало вызывающее поведение опьяненных победами англичан. Еще в 40-х годах XIV в. начала ощущаться их неприязнь в отношении жителей Франции - то, что применительно к более поздней эпохе, бесспорно, назвали бы "национальным пристрастием". Хронист Вертон сообщил, что после морского сражения при Слейсе, где было убито и утонуло много французов, в Англии ходила такая шутка: "Рыба съела так много французов, что, если бы бог дал ей дар речи, она заговорила бы по- французски"³⁹ . В 50-х годах XIV в. другой английский хронист писал, что французы "бежали, как зайцы" из городов и крепостей Нормандии⁴⁰ , хотя это не соответствовало истине. Автор "Хроники первых четырех Валуа" с возмущением сообщал, что англичане оскорбляли французов, крича им со стен захваченной крепости: "А ну, подходите, Жаки-Простаки, а не то мы заставим вас это сделать"⁴¹ . Все это вызвало уже в 60-х годах XIV в. соответствующую реакцию. Она была еще далека от той ясности и остроты, которые национальное самосознание и патриотическое чувство приобрели во Франции в 20 - 30-х годах XV века. Но это было начало.

В течение 70-х годов XIV в. укрепилась тенденция к соединению усилий королевской власти и стихийного массового движения против захватчиков. Большую роль в этом сыграли целенаправленные усилия Карла V. Он был первым королем, который постарался представить войну против англичан как справедливую⁴² . Французская монархия в этом отношении существенно отстала от английской: Эдуард III еще в

³⁸ QPV, р. 170.

³⁹ Burton Th. Op. cit. Vol. III, p. 45.

⁴⁰ Eulogium Historiarum a monacho quodam Malmesburiensi exartum. Vol. 1 - 3. Lnd. 1859 - 1863.

⁴¹ QPV, p. 64.

⁴² Понятие "справедливой войны" было широко распространено в средневековом обществе и отличалось определенными особенностями - в первую очередь неразрывной связью с "волей бога" и правами законного государя (см. Keen M. A. The Lows of War in the Late Middle Ages. Lnd. 1965; Contamine Ph. La theologie de la guerre a la fin du moyen age: la guerre de Cent ans fut-elle une guerre juste? - Colloque d'histoire medievale, pp. 9 - 21).

стр. 55

30-х годах XIV в. прилагал немалые усилия к тому, чтобы предстать перед общественным мнением Англии и всей Европы в роли жертвы происков "Филиппа Валуа, управляющего вместо короля"⁴³ . Законным королем Франции он объявил себя, обеспечив тем самым справедливое, по тогдашним представлениям, основание для войны против правящей французской династии.

Характерно, что, возобновляя в 1369 г. войну с Англией, Карл V в специальных воззваниях к своим подданным обосновывал ее справедливость не династическими соображениями (хотя Эдуард III вновь выдвинул притязания на французский трон). Король Франции апеллировал к гораздо более существенным для населения страны фактам и чувствам. Он писал: "Да будет всем известно, что Эдуард Английский и его старший сын Эдуард принц Уэльский начали против нас и наших подданных открытую войну, они грабят и жгут наши земли и причиняют всякое другое зло и потому являются нашими врагами"⁴⁴ . Это обращение не могло не найти отклика прежде всего в тех социальных слоях, которые ощутимо пострадали на первом этапе войны.

Опираясь на опыт совместных действий королевской армии и участников стихийной освободительной борьбы, Карл V попытался выступить теперь организатором массового сопротивления. Осенью 1369 г. перед лицом неизбежного английского вторжения он разослал по городам и бальяжам Северной Франции приказы о необходимости всеобщего вооружения населения городов и деревень. Представителям местной администрации предписывалось торжественно огласить королевскую волю и сделать все возможное для организации сопротивления врагу⁴⁵ . Пока еще трудно установить со всей определенностью степень действенности этих мер, однако военные неудачи английской армии, ее неспособность захватить хотя бы один крупный город в Северной Франции говорят о многом⁴⁶ .

По-видимому, не случайно именно в эти годы изменилась тактика французской армии. Назначение в 1370 г. главнокомандующим (коннетаблем) способного военачальника Дюгеклена, конечно, имело большое значение. Однако возвышение безродного Дюгеклена было отступлением от традиционного отношения к войне как делу короля и знати. Методы же, с помощью которых новый коннетабль добился к концу 70-х годов XIV в. почти полного освобождения Франции, вероятно, были выработаны не без влияния изменившегося характера войны и массового освободительного движения. Дюгеклен практически отказался от больших сражений, типичных для феодальных войн. Он предпочитал внезапные нападения на английскую армию на марше, уничтожение ее арьергарда при возвращении после изнурительного похода или осады. Почти все освобожденные его армией французские города были взяты с помощью их жителей. Он вступал в "тайные соглашения" с горожанами Ла Рошели, Пуатье, Сентонжа и других городов⁴⁷ . К освободительному движению присоединились жители юго-западных французских городов, которые с середины XII в. находились или под властью английского короля, или в тесном контакте с представителями его администрации в Бордо. Их постоянным стремлением была максимальная независимость от любой (английской или французской) центральной власти. Однако в условиях

⁴³ Foedera, conventiones, litterae et cujuscunque generis acta. Vol. I-X. Hagae, 1739 - 1745. Vol. II, par. III, p. 184.

⁴⁴ Mandements, p. 269.

⁴⁵ Ibid., pp. 287, 293 - 297, 303 etc.

⁴⁸ Немалое значение имела и проведенная Карлом V реорганизация французской армии (см. Delachenal R. Histoire de Charles V. Vol. 1 - 5. P. 1909 - 1931; Contamine Ph. Guerre, etat et societe a la fin du moyen age. P. 1972).

⁴⁷ Chronique de Bertrand du Guesclin par cuvelier trouvere du XIV^em siecle. Vol. I-II. P. 1839. Vol. II, vers. 18725 - 18897, 20843 - 21905 etc.; QPV, p. 242.

стр. 56

войны и освободительного движения эта не первая и не последняя переориентация жителей юго-западных городов Франции приобрела необычные формы и идеологическую окраску.

Видную роль в антианглийских выступлениях играли наиболее страдавшие от налогов низшие слои города⁴⁸ . Их социальный радикализм и неприятие рыцарских норм войны оказали влияние на Дюгеклена. Либо по убеждению, либо под влиянием тех, на кого он опирался в войне, коннетабль начал поддерживать напримиримую в отношении завоевателей линию поведения, предлагавшуюся идеологами демократических слоев еще в 50 - 60-х годах XIV века. По настоянию горожан и при поддержке Дюгеклена французы предавали казни почти всех захваченных в городах пленных англичан. Особенно же беспощадна была расправа с французами, служившими у захватчиков⁴⁹ . Характерно, что такое решение каждый раз принималось при противодействии представителей высшей знати:, по требованию горожан. Под влиянием развернувшегося освободительного движения в городах в начале 70-х годов XIV в. наблюдалось зарождение элементов патриотических чувств.

В соответствии с духом эпохи, при слабом развитии национального самосознания они были неотделимы от преданности королевскому дому. Как подчеркивает хронист, при взятии Пуатье (1372 г.) горожане, "которые оставались верными Франции (и помогали войскам Дюгеклена), увидев знамена с лилиями и войска своего законного государя французского короля, возблагодарили бога и стали кричать: "Монжуа!"⁵⁰ . Еще более восторженно описано освобождение в том же году Ла Рошели в одной из анонимных поэм XIV в., посвященной Дюгеклену. При вступлении в город французских войск горожане шумно восхваляли "нежный душистый" цветок лилии и выражали презрение к английскому "зубастому чудовищу леопарду"⁵¹ . Конечно, в этом описании есть доля поэтического преувеличения. Однако автор - человек XIV века и его личные ощущения показательны.

К концу 70-х годов XIV в. была освобождена практически вся территория Франции. Это привело к прекращению освободительного движения, выполнившего на данном этапе свою задачу. В 80-х годах XIV в. объективно прогрессивные цели страны в войне сменились захватническими планами французских феодалов, которые предприняли неудачные попытки завоевать английское королевство. Война вновь стала на время делом знати и короля. Однако в начале XV в. характер затяжного конфликта вновь изменился. Завоеватель XIV в. Эдуард III практически боролся за дополнительные доходы с захваченных земель, военную добычу от рейдов по территории противника и в конечном счете пытался решить давние территориальные споры между двумя королевствами. Английский король Генрих V (1413 - 1422 гг.) поставил перед собой цель завоевать Францию и создать объединенное англо-французское королевство. По существу, он и его преемники предприняли в первой половине XV в. попытку включить Францию в государство универсального типа под эгидой английской короны. В него уже вошли Уэльс и часть Ирландии, предпринимались усилия для присоединения Шотландии. В соответствии ? этой программой английские войска приступили к планомерному и последовательному завоеванию французских земель, закреплению на завоеванных территориях и частичному заселению их выходцами из Англии.

⁴⁸ Уолсингем пишет о "распущенной черни", задававшей тон в антианглийском восстании 1370 г. в Лиможе (Walsingham Th. Op. cit. Vol. I, p. 34). В "Хронике первых четырех Валу а" отмечена ведущая роль "простых людей и бедняков" в освобождении Ла Рошели в 1372 г. (QPV, р. 242).

⁴⁹ Chronique de Bertrand du Guesclin. Vol. II, vers. 19594 - 20440.

⁵⁰ QPV, p. 237. "Монжуа!" - старинный боевой клич французов.

⁵¹ Chronique de Bertrand du Guesclin. Vol. II, vers. 21575 - 21584.

стр. 57

События второй половины Столетней войны связаны с наиболее яркими проявлениями освободительного и даже народно-освободительного движения во Франции. В отличие от освободительной борьбы XIV в. движение XV в. замечено и признано в историографии. Однако и здесь многое остается неизученным, в первую очередь его динамика на протяжении почти полустолетия. В качестве очередного этапа освободительного движения можно выделить события 1415 - 1428 гг. - от высадки самой многочисленной за всю историю войны английской армии на побережье Нормандии до начала осады Орлеана. Это были поистине трагические для Франции годы. Начиная с первых лет XV в. страну раздирали внутренние противоречия: вокруг тяжелобольного короля Карла VI придворные группировки вели борьбу за власть. В 1411 г. она переросла в гражданскую войну, в ходе которой враждующие "партии" бургундцев и арманьяков обратились за помощью к англичанам. Феодальная верхушка, по существу, подготовила почву для военного успеха давнишнего врага Франции.

Франция вновь, как и после Пуатье, переживала величайшее унижение. Широкие слои населения видели преступное поведение высшей знати, наиболее ярким выражением которого стал союз герцога Бургундского с английским королем. Хронист из Нормандии Кошон заметил, что герцог "стал скорее англичанином, чем французом"⁵² То, что в середине XIV в. расценивалось как предательство интересов короля (правда, как правило, идентифицируемого с Францией), в мировоззрении человека XV в. преломлялось уже в духе крепнущего национального самосознания. Безусловно, сказывался характер изменившейся эпохи и опыт, который был накоплен в течение первой половины англо- французского конфликта. Поэтому активизация населения в войне произошла гораздо быстрее, чем прежде.

В отличие от XIV в. население Франции уже на первых этапах возобновившейся в начале XV в. войны заняло позицию не только самообороны, но и активного сопротивления захватчикам. В самом начале наиболее неудачного для Франции этапа войны - в сражении при Азенкуре (1415 г.) - имела место, по существу, партизанская вылазка в тылу английского войска. По сообщению хрониста Монстреле, 600 крестьян во главе с местными рыцарями напали на английский обоз и захватили не только имущество, но и "многих англичан"⁵³ . Английские хроники дружно твердят о нападении "грабителей", и эта версия прочно закрепилась на страницах зарубежных монографий. Однако в действительности это была попытка отвлечь силы захватчиков, воодушевить сражающихся французских воинов, а также заставить многочисленных пленных французских рыцарей отказаться от уже пошатнувшихся представлений о рыцарской чести и снова вступить в бой. Английский король, предвидя эту опасность, приказал перебить большую часть пленных. Готовность широких слоев населения Франции активно включиться в борьбу еще не была в тот момент понята и оценена. Но она становилась постоянным фактором в войне.

Азенкур был воспринят во Франции как "очень большой позор для французского королевства"⁵⁴ . В Париже возмущение умов дошло до того, что горожане явились к дофину, фактически правившему страной, с требованием прекратить междоусобицы, наказать виновных в неподготовленности страны к войне, принять немедленные меры для укрепления столицы⁵⁵ . И хотя недовольным были даны обещания исправить сложив-

⁵² Cochon P. La Chronique de Normandie. - Clironique de, la Pucelle ou chronique de Cousinot. P. 1859, p. 43 (далее - Cousinot).

⁵³ Chronique de Monstrelet (France, Angleterre, Bourgogne) 1400 - 1444 (далее - Monstrelet). P. 1875, p. 376.

⁵⁴ Cochon P. Op. cit, p. 429.

⁵⁵ Monstrelet, pp. 382 - 383.

стр. 58

шееся положение, с каждым днем становилось все яснее, что в верхах нет реальной силы, способной организовать и возглавить сопротивление завоеванию. Враждующие группировки продолжали междоусобицу, в которой начала брать верх проанглийская "партия бургиньонов". Захват Парижа их сторонниками в мае 1418 г. фактически лишил патриотически настроенные слои надежды на поддержку сверху. Сопротивление завоеванию сделалось на некоторое время как бы "частным делом" населения каждой области или города.

Изменение главной задачи англичан в войне повлияло на ее тактику. Переход от опустошительных рейдов к полному завоеванию и освоению территорий увеличил военную роль городов. Для того чтобы реально овладеть новыми землями, надо было в первую очередь укрепиться в городах, которые оказывали англичанам упорное сопротивление. Практически каждый город или даже городок Нормандии становился серьезным препятствием на пути английской армии. Широкую известность получила в 1418 г. героическая оборона столицы Нормандии Руана. В течение семи месяцев город выдерживал постоянный обстрел бомбард и жесточайший голод. Фактический правитель страны герцог Бургундский не попытался помочь осажденным. Его позиция вполне соответствовала нормам феодального права (герцог - союзник английского короля), но не согласовывалась с формирующимся самосознанием французов. Вот почему Монстреле пишет, что поступок герцога "изумил всех добрых людей". Зато с одобрением рассказывает он о дерзкой попытке двух нормандских рыцарей с отрядом численностью около 2 тыс. человек прорвать затянувшуюся осаду⁵⁶ .

Отсутствие направляющей силы, способной, как в 70-х годах XIV в., опереться на крепнущее освободительное движение, стало окончательно очевидным после подписания в мае 1420 г. договора в Труа. Согласно его условиям, Франция становилась частью объединенного англо-французского королевства. Такой ценой бургундская партия платила за право оставаться у трона. Превращение Франции в часть "двуединой" монархии Ланкастеров означало не только ликвидацию национальной династии как символа независимости страны. Под угрозой оказались успехи территориального объединения и политической централизации Франции. Все это объективно ставило перед массовым сопротивлением и освободительным движением особенно значительные прогрессивные задачи.

Источники убедительно свидетельствуют о том, что в сопротивлении завоевателям объединились широкие слои населения Нормандии, а после 1420 г. - Пикардии, Шампани, Мена и Анжу - рыцари, крестьяне, горожане⁵⁷ . Вместе с остатками военных гарнизонов горожане до последнего защищали каждый город и крепость. А после того как они бывали вынуждены капитулировать и очередная область оказывалась под английской властью, там разворачивалось крестьянское партизанское движение. Партизаны, которых представители английской власти называли "бригандами", как и многочисленных в то время во Франции бандитов и мародеров, затрудняли передвижение английских войск по дорогам, нападали на отдельные отряды и гарнизоны⁵⁸ .

Главной причиной возрождения этого явления, которое уже имело место в истории Столетней войны, было резкое ухудшение положения трудящихся слоев. Война и междоусобицы вновь вызвали страшные опустошения в северных и центральных областях страны. Картина, которую рисует очевидец происходящего Базен, похожа на то, что писал Жан де

⁵⁶ Ibid., pp. 447, 448.

⁵⁷ Ibid., pp. 438, 450, 452, 504, 507 - 508; Cousinot, pp. 158, 179; Walsingham Th. Op. cit. Vol. II, pp. 336, 338 - 340.

⁵⁸ Их деятельность наиболее подробно и убедительно показана в работе Р. Жуэ и опубликованных им документах (Jouet R. La resistance a l'occupation anglaise en Basse- Normandie (1418 - 1450). Caen. 1969).

стр. 59

Венетт о 50-х годах XIV в.: снова хронист видит опустевшие деревни, заброшенные дома, вновь на деревенских церквах располагаются дозорные, чтобы подать сигнал тревоги при появлении англичан или мародеров⁵⁹ . Утверждение иноземной власти приносило эксплуатируемым крестьянам двойной гнет, а горожанам - неполноправное положение по сравнению с растущим числом выходцев из Англии. Стремление английских феодалов закрепить за собой новые земли приводило к ущемлению интересов местного рыцарства и принуждало его участвовать в освободительном движении.

В новом подъеме освободительной борьбы немалую роль играло возросшее национальное самосознание. По сравнению с проблесками патриотических чувств, характерными для второй половины XIV в., проявления национального самосознания уже в 20-х годах XV в. выглядят гораздо более зрелыми. Жители осажденного Седана заявили, что они "не желают сделаться англичанами и предпочитают скорее умереть, чем подчиниться им"⁶⁰ . У стен небольшого города Мелена Генрих V попробовал подействовать увещеванием и привез в свой лагерь только что подписавшего договор в Труа психически больного французского короля Карла VI. В ответ на требование подчиниться "их подлинному государю" - т. е. во всем согласному с Генрихом V Карлу - защитники Мелена заявили, что "английский король - давний смертельный враг Франции"⁶¹ . Именно поэтому они отказались сдаться. Извечная традиция верности "законному государю" отступила перед невиданным ожесточением борьбы и растущим патриотическим чувством.

Практически были отброшены подорванные еще в прошлом столетии рыцарские принципы ведения войны. В ответ на упорное сопротивление гарнизонов и жителей городов Генрих V беспощадно сжигал захваченные крепости, приказывал казнить всех уцелевших жителей и даже распорядился посадить в железную клетку рыцаря Гийома Барбазана - руководителя обороны Мелена⁶² . В сознании французов - в первую очередь в демократических слоях - отчетливо созрело представление о том, что такое национальное предательство. По требованию рядовых воинов французы после захвата ряда крепостей в 1426 - 1427 гг. казнили всех сторонников англичан и бургундцев⁶³ . Хронист Кузино подчеркивает, что в некоторых случаях они могли согласиться отпустить за выкуп пленных англичан, но неизменно приговаривали к смерти тех соотечественников, которые перешли на сторону врага⁶⁴ .

Массовое сопротивление завоевателям привело к тому, что юридически подчиненная английскому королю страна фактически оставалась в течение всего рассматриваемого периода непокоренной. Символом несгибаемой воли к сохранению независимости стала оборона нормандского монастыря Монт-Сен-Мишель. Защитники расположенной на скале крепости так и не сдали англичанам этот клочок французской земли даже после полной оккупации ими Нормандии. Хроника монастыря отражает дух абсолютного неприятия гарнизоном крепости английской власти в герцогстве. В Монт-Сен-Мишеле сохранялась традиционная система службы французскому королю. Генриха V хронист после договора в Труа (известного ему) продолжал называть "английским королем". С болью писал он о поражениях французов и казнях партизан, с бесконечным ликованием - о каждой самой маленькой удаче защитников Франции⁶⁵ .

⁵⁹ Basin T. Histoire de Charles VII. Vol. I. P. 1944, pp. 84 - 89.

⁶⁰ Cousinot, p. 196.

⁸¹ Monstrelet, pp. 487 - 488.

⁶² Cousinot, pp. 179, 195 - 196; Monstrelet, p. 555; Walsingham Th. Op. cit. Vol. II, pp. 335 - 336.

⁶³ Monstrelet, p. 584; Cousinot, pp. 241 - 243.

⁶⁴ Cousinot, p. 243.

⁶⁵ Chronique du Moni-Saint-Michel (1343 - 1468). Tt. I-II. P. 1879, 1883; t. I, pp. 22 - 25, 100 - 102.

стр. 60

При всем размахе освободительного движения 20-х годов XV в. она отличалось одной существенной слабостью - отсутствием лидера или единого направляющего центра. Даже в 50 - 60-х годах XIV в. при тяжелом военном поражении Франции таким теоретическим центром был король или дофин-регент, который правил во время пребывания Иоанна II в плену. В 60-х годах XIV в. Карл V начал опираться на массовое сопротивление, а Дюгеклен в 70-х годах XIV в. сумел действенно использовать его в борьбе за освобождение территории страны. В 20-х годах XV в. она распалась на три части: после внезапной смерти Генриха V, а вскоре и Карла VI (1422 г.) север с Парижем и юго-запад оказались в руках англичан; на востоке хозяином положения был фактически независимый герцог Бургундский; территории к югу от Луары признали своим законным правителем дофина Карла. По договору в Труа он не имел права на французский трон, однако после смерти Карла VI был коронован в Пуатье своими сторонниками (остатки "партии арманьяков") под именем Карла VII.

Единственным путем к реальной власти была для дофина борьба с англо-бургундским блоком. Объективно это была борьба за восстановление французской национальной династии, за единство страны. Поэтому дофин стал центром притяжения всех патриотических центростремительных сил. Как писал Базен, "за него и с его именем французы сражались одновременно и против бургундцев, и против англичан"⁶⁶ . Базен усматривал связь между массовым сопротивлением и политической программой сторонников дофина. Он писал, что после договора в Труа те, кто сохранил верность дофину, "начали отдавать все свои силы и энергию, чтобы не только защитить то, чем они владеют, но и изгнать англичан из королевства"⁶⁷ . Патриотическая платформа сторонников Карла стала источником их силы. "Откровенно говоря, - писал Монстреле, - людей у герцога Бургундского было гораздо больше и платили им лучше, но дофинисты отчаянно сражались за каждую крепость"⁶⁸ .

Стихийное тяготение массового освободительного движения к традиционному авторитету королевской власти сначала не приносило значительных реальных результатов. Позиции дофина подрывало то, что он не был коронован по многовековым традиционным нормам феодального права. Для средневекового человека понятие "законности" власти правителя было принципиально важно, т. к. именно на этом основывалась вера в благоприятную "волю бога" и справедливость войны. Политические противники "дофинистов" активно использовали непрочность статуса дофина, презрительно именуя его "буржским королем" (в г. Бурже часто располагался его кочующий двор). У самого Карла еще не было ни серьезной веры в возможность победы, ни отчетливого понимания силы освободительного движения, которому необходим авторитет "законного короля". Все это пришло на новом этапе массового освободительного движения, неразрывно связанном с именем народной героини Жанны д'Арк.

Принципиальные качественные сдвиги произошли в развитии освободительного движения за сравнительно короткий промежуток времени между 1428 и 1435 г. - от появления на исторической арене крестьянки из Домреми до Аррасского мира между Карлом VII и герцогом Бургундским. Этот период стал апогеем освободительного движения во Франции времени Столетней войны. Народно-освободительная борьба, которая прошла в своем развитии несколько этапов на протяжении длительного англо- французского военно-политического конфликта, стала ведущей силой и помогла Франции в очередной раз отвести угрозу ут-

⁶⁶ Basin T. Op. cit. Vol. I, pp. 56 - 57.

⁶⁷ Ibid., pp. 70 - 71.

⁶⁸ Monstrelet, p. 507.

стр. 61

раты независимости. Из самой гущи народа вышла Жанна д'Арк, в мировоззрении и деятельности которой отчетливо отразились накопившиеся за десятилетия борьбы новые явления духовной жизни и социального поведения трудящихся масс. Возглавив с согласия дофина армию, она добилась снятия осады Орлеана - ключевого пункта на пути продвижения завоевателей на юг; затем провела армию и дофина через оккупированные французские земли в Реймс, где состоялась коронация Карла VII по древним традициям страны. Эти две акции военного и политического характера явились следствием предшествующей истории участия народных масс в освободительной борьбе. В них ярко отразились и приобретенная простыми людьми уверенность в необходимости вмешательства в происходящие события, и свойственный демократическим слоям общества патриотизм, и столь же характерная для них вера в монарха - носителя "воли бога".

При всем не вызывающем сомнений богатстве индивидуального внутреннего мира и одаренности натуры Жанны д'Арк ее судьба едва ли была бы возможна без высочайшего накала массового освободительного движения в 20-х годах XV в. и его предшествующего опыта. Ее приход к дофину и появление во главе войска рядом с испытанными военачальниками были подготовлены накопившимся за долгие годы народным недовольством дворянством, бежавшим с поля боя у Пуатье, разбитым при Азенкуре, занятым внутренними распрями. Согласившись направить Деву на помощь Орлеану, дофин как будто бы отвечал на давний призыв анонимного автора опереться в войне на Жака-Простака. Уверовав в божественность миссии Жанны, французский народ фактически развивал идею, которая зародилась еще в 50-х годах XIV века. Уже тогда легенда о явлении ангела крестьянину из Шампани утверждала возможность спасения Франции человеком из народа. Решительность, отвага Жанны в военных действиях питались не только ее личными качествами - за ними виден след, оставленный в истории антианглийской борьбы и Лонгейльским отрядом, и крестьянами, превращавшими деревенские церкви в военные крепости, и горожанами, не сдававшимися завоевателям даже перед лицом гибели. Белое знамя Жанны д'Арк воодушевляло народ, который за десятилетия сопротивления завоевателям остро ощутил свою причастность к судьбе страны. Массовое освободительное движение прошло путь от стихийной самообороны до сознательного участия в борьбе за сохранение независимости Франции.

Блестящие победы французских войск под руководством Жанны д'Арк и освобождение ряда городов при активной поддержке населения убедительно свидетельствовали о том, что освободительное движение вступило в новую, высшую фазу. Обладая политическим чутьем, Жанна целенаправленно сблизила усилия непокорившихся жителей страны с действиями Карла VII. Кроме того, она сумела внушить французам - и участникам стихийного освободительного движения, и солдатам королевской армии - веру в благоприятную для Франции волю бога. Для средневекового человека, который не сомневался в реальности участия бога в делах людей, это имело огромное значение. Снятие осады Орлеана подтвердило в массовом сознании вмешательство чудесного в ход войны, хотя подлинным чудом было то, что Франция все еще сопротивлялась в условиях официально проигранной тяжелейшей войны. Всеобщее воодушевление и победы войска во главе с Жанной д'Арк отразились на состоянии умов и на развитии освободительного движения. Показательно, что анонимный автор хроники монастыря Монт-Сен-Мишель в течение двух лет, пока Жанна д'Арк находилась в войсках, писал только о том, что касалось Девы⁶⁹ . Все остальное сделалось для него несущественным. Источники сообщают о новых стихийно возникав-

⁶⁹ См. Chronique du Mont-Saint-Michel, pp. 30 - 34.

стр. 62

ших отрядах, которые активно наступали на англичан; по собственной инициативе крестьяне преграждали путь прибывавшим из Англии подкреплениям⁷⁰ .

Освободительная борьба продолжалась и после пленения и казни народной героини. Первая половина 30-х годов XV в. ознаменовалась грандиозным размахом антианглийского движения в Нормандии. Здесь в 1434 - 1436 гг. развернулась настоящая крестьянская война. Движение началось с выступления крестьянского отряда численностью около 2 тыс. человек в районе Руана. По словам Монстреле, они поднялись, "чтобы защитить себя от опустошений и грабежей англичан"⁷¹ . Эта вспышка была подавлена, что, однако, привело к еще большему подъему движения. По сообщению Базена, поднялись крестьяне "каждой деревни"⁷² . К 1435 г. число участников восстания резко возросло⁷³ .

В действиях восставших ощущалась определенная организованность и масштабность. Основной организационной ячейкой для крестьян по-прежнему были традиционные сельские коммуны. В источниках это событие обычно так и называют - "восстанием коммун Нормандии". Однако имеются данные и о наличии у восставших элементов специальной подготовки и организации. Базен, который, по-видимому, был очевидцем этих событий, пишет, что крестьяне поднялись "по призыву набата"⁷⁴ . У них был предводитель - "капитан" - по имени Бушье, который пытался руководить движением в масштабе всей Нормандии. Известно, что он провел некое тайное совещание своих сторонников. Его участники должны были узнать друг друга по красным крестам на одежде⁷⁵ . По данным хроник, некоторые отряды возглавляли нормандские рыцари, что, конечно, усиливало военно-организационную сторону движения.

О программе восстания известно мало. В основе крестьянского протеста лежали тяжелые материальные условия жизни. Однако участие рыцарей говорит о том, что существовала платформа, на которой было возможно объединение разнородных социальных элементов. Такой основой стали освободительные задачи. Об этом свидетельствуют разработанные восставшими планы захвата занятого англичанами Руана, попытка штурма Кана, предполагавшееся, но не осуществленное объединение сил восставших с действиями войск Карла VII⁷⁶ .

Именно в тот период английская администрация во Франции начала принимать специальные меры по борьбе с сопротивлением, что также говорит о необычных масштабах и серьезности развернувшихся событий. В 1428 г. иа Англии в Нормандию с этой целью были направлены специальные войска во главе с графом Уориком. Как пишет английский хронист, этот "предприимчивый и отважный муж обнаружил в нормандских городах и крепостях, обезглавил и повесил многих предателей и заговорщиков, восставших против англичан"⁷⁷ . Единовременная карательная экспедиция не изменила положения, поэтому администрация захватчиков в оккупированных областях начала систематическую борьбу с сопротивлением: противники английской власти и те, кто оказывал им помощь, подлежали смертной казни; была назначена плата за "головы" участников освободительного движения⁷⁸ .

⁷⁰ Monstrelet, pp. 618 - 619, 628; Jouet R. Op. cit., pp. 183 - 188 (автор публикует документы о сопротивлении).

⁷¹ Monstrelet, p. 686.

⁷² Basin T. Op. cit. Vol. I, p. 200.

⁷³ По данным Монстреле - до 12 тыс. человек (Monstrelet, pp. 689 - 690). Базен говорит даже с 50 тыс. человек (Basin T. Op. cit. Vol. I, pp. 204 - 205).

⁷⁴ Basin T. Op. cit. Vol. I, p. 201.

⁷⁵ Chronique du Mont-Saint-Michel, pp. 74 - 75, прил.

⁷⁶ Monstrelet, pp. 689 - 690; Basin T. Op. cit. Vol. I, pp. 212 - 227.

⁷⁷ Chronicon Rerum Gestarum in Monasterio Sancti Albani, regnante Henrice". Sexto, a quodain Auctore ignoto compilatum. Lnd. 1870, p. 28.

⁷⁸ Basin T. Op. cit. Vol. I, pp. 112 - 115; см. подробнее: Jouet R. Op. cit.

стр. 63

Середина 30-х годов XV в. - время окончательного поворота событий в пользу Франции. Война была фактически проиграна англичанами⁷⁹ . Среди факторов, которые обусловили такую перемену в развитии долгого конфликта, важное место принадлежит освободительному движению. Со второй половины 30-х годов XV в. оно вступило в заключительную стадию, продолжавшуюся до полного освобождения французской территории в начале 50-х годов XV века⁸⁰ . На этом этапе произошло еще более прочное, чем в 70-х годах XIV в., объединение массового стихийного движения за освобождение страны с действиями окрепшей центральной власти. Военные успехи французского войска при Жанне д'Арк продемонстрировали, к каким блестящим результатам приводит соединение усилий королевской армии и настроенных против завоевателей жителей городов и деревень. Начиная с захвата французами Парижа (1436 г.)⁸¹ практически все действия окрепшей и реорганизованной французской армии опирались на поддержку населения. Особенно отчетливо это проявилось во время освобождения Нормандии в 1449 - 1450 годах. Возвращение этой области после 30-летней английской оккупации было наиболее очевидным воплощением освободительного со стороны Франции характера заключительного этапа войны. И, естественно, именно здесь максимально ярко проявилось объединение усилий королевской армии и освободительного движения. Кампания Карла VII, воспетая современниками как образец победоносной войны, не была бы такой без помощи партизанских действий жителей области.

Социальный состав участников борьбы за освобождение Нормандии был широким: по мере продвижения королевской армии ее пополняли не только городские ополчения, но и отряды отдельных феодалов. Возросшие за десятилетия борьбы элементы национального самосознания проникли в среду феодалов и сделали нередкими с их стороны проявления патриотизма, которые органично сливались с преданностью "законному", "французскому" монарху. Эту принципиально важную перемену в мировоззрении рыцарства ярко отразили повествования об освобождении Нормандии, написанные представителями господствующего класса - нормандским рыцарем Робером Блонделлем и герольдом Карла VII Жаком де Бувьером по прозвищу Берри⁸² . Эти произведения пронизаны нетипичным для рыцарей горячим патриотизмом и презрением к англичанам даже в тех случаях, когда речь идет об английских феодалах. Неожиданным для этих сочинений является также внимание Блонделля и Берри к участию в освобождении Нормандии простых людей. Горожане и даже крестьяне показаны как помощники Карла VII и его армии.

В кампании 1449 - 1450 гг. освободительное движение получило еще большую, чем при Дюгеклене, возможность оказать реальную помощь наступательным действиям королевской армии. Крестьяне и горожане действовали как разведчики и лазутчики в английском тылу; ряд стратегически важных крепостей был захвачен чисто партизанскими методами (горожане по согласованию с королевскими военачальниками открывали ворота, опускали подъемные мосты, спускали воду из рвов и т. п.)⁸³ Руан был сдан англичанами в результате антианглийского восстания. При подготовке захвата города Карл VII направил своего ведущего полководца Дюнуа для организации совместных действий с горожанами⁸⁴ . Вспыхнувшее в Руане антианглийское восстание носило мас-

⁷⁹ Убедительным симптомом изменения ситуации стал договор 1435 г. в Аррасе, по которому отличавшийся острым политическим чутьем герцог Бургундский разорвал свой союз с Англией и перешел на сторону Карла VII.

⁸⁰ Под властью английской короны до 1558 г. оставался только французский порт Кале.

⁸¹ Monstrelet, pp. 727 - 728.

⁸² Narratives of the Expulsion of English from Normandy. Lnd. 1863.

⁸³ CM. ibid., pp. 23 - 26, 31 - 32, 246 - 250, 257 - 259, 268, 270 - 271. 272- 330.

⁸⁴ Ibid., p. 293.

стр. 64

совый характер и отличалось организованностью. Горожане выступили по призыву набата, построили баррикады, "так что через них не мог пробраться ни конный, ни пеший"⁸⁵ . По сообщению участника освобождения Нормандии Берри, Карл VII публично заявил, что Руан был взят благодаря помощи жителей⁸⁶ . Массовое освободительное движение во Франции в конце Столетней войны получило, таким образом, признание в сознании современников. Принципиально изменилась позиция королевской власти - от полного непонимания и неприятия Иоанном II попыток горожан помочь ему в середине XIV в. на поле боя у Пуатье до продуманного использования Карлом VII всех форм партизанских действий населения Нормандии в середине XV века.

Анализ истории освободительного движения во Франции XIV- XV вв. позволяет наметить основные этапы и качественные изменения в его развитии, На первом этапе - в середине 40-х - конце 50-х годов XIV в. оно отличалось стихийным характером. Его исходной формой была элементарная самооборона, опиравшаяся на традиционную общинно- корпоративную форму организации городского и сельского населения. Участниками движения были в основном представители неимущих слоев крестьян и горожан, которые больше всего страдали от последствий неудачной для Франции войны. Англо- французский конфликт определялся задачами территориального размежевания двух растущих феодальных монархий, поэтому цели королевской власти и стихийного сопротивления масс были еще весьма далеки друг от друга. Однако уже к концу 50-х годов XIV в. в демократических слоях французского общества начали проявляться проблески национального самосознания. В действиях крестьянских отрядов стала ощутимой неприязнь к завоевателям как таковым, понимание трагического положения и унижения Франции.

Это свойство массового освободительного движения сделалось несомненным на втором этапе его развития - в 60 - 70-х годах XIV века. Оккупация англичанами значительной части страны отчетливо поставила перед французской монархией освободительные задачи. На этой основе произошло сближение стихийного массового сопротивления с действиями королевской власти. Карл V и Дюгеклен начали целенаправленно использовать в войне силы участников антианглийской борьбы. Под влиянием выросшего освободительного движения получил развитие идеологический фактор в войне. Росла популярность идеи справедливой войны, в городской среде зарождались элементы патриотических чувств, объективно противостоявшие космополитической идеологии рыцарства.

В течение XV в. освободительное движение проделало эволюцию, в основе своей сходную с той, которая имела место на первых этапах его развития. Однако изменившаяся ситуация и предшествующий опыт подняли массовое движение за освобождение страны на качественно новую ступень. На очередном - третьем этапе в 1415 - 1428 гг. освободительное движение, прекратившееся в конце XIV в. в связи с освобождением французских земель, вспыхнуло с новой силой. Новая английская династия Ланкастеров выдвинула задачу реального присоединения Франции. Целью освободительной борьбы объективно стало сохранение ее политической независимости. Изменившийся характер войны обусловил расширение социального состава освободительного движения (к горожанам и крестьянам стало присоединяться рыцарство) и совершенствование его форм. На смену первоначальной самообороне XIV в. пришло активное сопротивление завоевателям и партизанская война. Возросло национальное самопознание французов.

В конце 20-х годов XV в. вновь произошло объединение усилий массового освободительного движения и действий королевской власти, но те-

⁸⁵ Basin T. Op. cit. Vol. II, pp. 122 - 123.

⁸⁶ Narratives of the Expulsion, p. 305.

стр. 65

перь по инициативе самих масс, выразительницей настроений которых была Жанна д'Арк. Под ее влиянием в 1428 - 1435 гг. освободительная борьба достигла апогея на четвертом этапе своего развития. Об этом говорят как успехи королевских войск во главе с Жанной д'Арк, так и широкое антианглийское движение в оккупированной Нормандии. Патриотическое чувство, ярчайшим примером которого была Жанна д'Арк, получило широкое распространение в среде не только трудящихся масс города и деревни, но и рыцарства. В соответствии с духом эпохи оно органично сливалось с преданностью "законному" национальному королю. На последнем этапе освободительной борьбы (середина 30-х - начало 50-х годов XV в.) она прочно соединилась с действиями центральной власти и стала важным фактором победы Франции в длительной войне с Англией.

Постоянный адрес данной публикации: