Кандидат исторических наук О. Г. АГЕЕВА, Институт российской истории РАН

В ходе петровских реформ в русском обществе произошел раскол во взглядах на Петербург. Одни воспринимали его сугубо положительно, восхищаясь архитектурными сооружениями, близостью к морю, первыми в стране Публичной библиотекой и Кунсткамерой, Академией наук; другие проклинали немецкий "парадиз" и мечтали вернуться в Москву. На чьей стороне была правда?

Статьи данной рубрики отражают мнение автора (прим. ред.)

стр. 105

Санкт-Петербург, основанный в устье Невы в мае 1703 г., в 1712 г. превратился в столицу государства, а к 1725 г. стал вторым по численности городом империи (40 тыс. жителей). Тем не менее он вызывал острые споры среди современников. Кто-то считал город чудом света, кто-то - гангреной ("огненною болезнью") на теле России, которую следует уничтожить.

Образ северной Пальмиры, нужный властям, создавали проповеди знаменитых русских иерархов, официальные исторические сочинения, памфлеты и гравюры. Так постепенно складывалась своеобразная концепция Петербурга, вобравшая в себя многие идеи лагеря реформаторов. А ведь изначально его создатели видели город сугубо утилитарно - военной крепостью и торгово-экономическим центром на западном рубеже страны. Августовский номер "Ведомостей" за 1703 г. сообщал: "...его царское величество не далече от Шлотбурга при море город и крепость строить велел, чтоб впредь все товары, которые к Риге, к Нарве и Шанцу приходили, тамо пристанище имели, также бы персицкие и китайские товары туда же приходили".

Не менее важным было и военное назначение города, находившегося в районе боевых действий со шведами. По свидетельству прусского дипломата И.Г. Фокке-родта, идею строить крепость на Заячьем острове подал Петру I глава правительства Ф.А. Головин после взятия Канец ^* ; позже ее обсудил и утвердил военный совет.

Более основательная проработка концепции предназначения Петербурга началась с 1708 г. В ее основу легли идеи главы русской церкви, митрополита Рязанского Стефана Яворского. В год пятилетия города, в день царского тезоименитства (29 июня по старому стилю) он произнес перед венценосной фамилией проповедь "Три сени Петром святым созданные... в похвалу Петра показанные". "Три сени" - это три памятника Богу, три заслуги Петра перед Всевышним - Петербург, флот и новая армия. Тремя причинами, для которых над морем город "имаши седалище", местоблюститель патриаршего престола назвал "увеселение", оборону страны и "великий пожиток и корысть от пристани корабельной".

Вторая "сень" - российский Балтийский флот - также связана с Петербургом - его базой и городом "верфей корабельных" ^** . Флот давал России не только военные преимущества и торговую выгоду, но и возможность лучше узнать мир, стать просвещенной, "разумной". Чтобы выгодно представить общение с внешним миром, необходимость изучать новейшие достижения европейской науки, техники и культуры, Яворский охарактеризовал Россию прежнюю (т. е. без флота, моря, Петербурга) страной замкнутой, закрытой, "несовершенством". Теперь же, - проповедовал он, - "радуйся и веселися", "взблаговоли Бог ключом петровым отверзти тебе врата на видение света". Если учесть, что по христианской символике ключом апостола Петра открывались врата рая, то, следовательно, Петербург, флот - врата в Европу, в рай!

В высказываниях митрополита о Петербурге и флоте нашли отражение переложенные на язык жанра проповеди те соображения и мысли, которые звучали в окружении царя. Ведь именно так понимал значение флота и выход к морю сам Петр I, писавший 11 сентября 1715 г. царевичу Алексею, что, отобрав у России выход к Балтике, шведы "не толико ограбили толь нужными отеческими пристань-ми, но и разумным очам к нашему нелюбозрению добрый задернули занавес и со всем светом коммуникацию пресекли".

1710-е годы внесли существенные коррективы в "программу" града Петрова. Перенесение сюда столицы совпало с формированием в официальных кругах идеи устройства на Неве "регулярного города" по западному образцу. После убедительной победы над шведами под Полтавой, принесшей России славу военную, настал черед завоевать "славу" страны просвещенной. У Петра Великого сложился план - на удивление всей Европе построить на Неве не просто "регулярный", но "по архитектуре" са-

^* Канцы, Шанец - шведская крепость Ниеншанц - ныне территория Петербурга (прим. ред.).

^** См.: Ж.И. Алферов, А.А. Родионов. Здесь зарождалась морская мощь России. - Наука в России, 2001, N 6 (прим. ред.).

стр. 106

стр. 107

мый лучший и красивый, "величайший" город мира. Именно такую задачу в 1716 г. он поставил перед блистательным архитектором французом Ж.Б.А. Леблоном.

Новые веяния сразу же нашли отражение в петровских панегириках. В октябре 1717 г. Гавриил Бужинский произнес "Слово в похвалу Санкт-Петербурга и его основателя императора Петра Великого". В нем глава флотского духовенства не только повторил тезисы о торговом и экономическом значении города, но подробно охарактеризовал "честную, красную, веселую и выгодную" местность края - Неву с выходом в Балтийское море, петербургские острова, основные районы и прекрасные здания. В результате "красота града" превратилась в тему, доминирующую в восприятии новой столицы. Заметное место в проповеди

стр. 108

Бужинского заняли и рассуждения о "славе" Петербурга, его известности и положительном восприятии в мире. Одновременно о том же в "Истории императора Петра Великого" писал Феофан Прокопович.

Так русские, не бывавшие в новой столице, узнавали о ее великолепных, сделанных с "изрядным архитекторским мастерством", постройках: Петропавловской крепости, Адмиралтействе, Летнем дворце, других зданиях.

Новый этап в осмыслении "явления" Петербурга наступил в первой половине 1720-х годов, ознаменовавшихся окончанием Северной войны со шведами и объявлением России империей (1721 г.). Взгляд на столицу этого времени изложил неизвестный автор в памфлете "О зачатии (начале) и здании царствующего града Санкт-Петербурга", отредактированном самим царем. Создатель этого сочинения привнес в представление о городе, с одной стороны, элементы средневекового миросозерцания, с другой - новейшие теоретические веяния эпохи преобразований. Публицист пересказал ряд событий из еще краткой истории столицы, провел параллель с основанием Константинополя, соединил появление Петербурга с древней историей Руси: по его версии, апостол Андрей поднялся не только до Киева, но и много выше - до Невской земли, где благословил место будущего "града Петрова".

В духе новой идеологии в памфлете получила трактовку судьба Петербурга. Предрекая ему блистательное будущее, автор обратился к идее четвертой Северной монархии, изложенной в 1714 г. в небольшом рукописном сочинении "Монархий физическое рассуждение" князем Д. К. Кантемиром. Четвертая Северная монархия - это Россия, принявшая в ходе петровских преобразований эстафету от третьей Западной монархии, которая когда-то сама стала наследницей древних монархий - Восточной и Южной. Рассказывая читателям о поднесении Петру I титула императора, автор связал данное событие с концепцией Кантемира, объявив акт поднесения титула в петербургском Троицком соборе началом четвертой Северной монархии. Тем самым понятие "монархия" приравнивалось к понятию "империя" (этого нет в "Рассуждении" Кантемира), а город был объявлен столицей просвещенного в ходе реформ государства - Российской империи.

Исключительно высокая оценка северной Пальмиры в официальных сочинениях начала XVIII в. была созвучна высказываниям частного характера Петра I и некоторых его приближенных. Для царя новая столица являлась "парадизом" - "раем". Ближайший сподвижник Петра I - князь А.Д. Меншиков назвал ее "Святой землей". При этом особо ценилось географическое положение города, позволявшее решать общероссийские задачи нового времени.

Но панегирический стиль официальных сочинений о Петербурге резко контрастировал с восприятием города большинством современников царя-преобразователя, к которому относились не только простые люди, но и высокопоставленные лица. Последние при дворе говорили то, что соответствовало курсу правительства, а в частных беседах - прямо противоположное. Как писал упомянутый выше И. Г. Фоккеродт: "Все его (Петра I. - Авт. ) новые распоряжения и учреждения они умеют превосходно обращать в смешную сторону, кроме того, Петербург и флот в их глазах мерзость, и уже тут не бывает у них недостатка в доказательствах для подтверждения этого положения". "Петербург, - продолжал он, - обязан теперешним цветущим положением своей торговли одному только пристрастию Петра I и его горячему желанию сделать этот город великим и цветущим во всех отношениях... Ненависть же к нему русских так велика, что они никогда не завели бы там значительной торговли, если бы только это было в их руках, а навсегда бы оставили главную торговлю в Архангельске".

По мнению Фоккеродта, "сколько бы усилий ни употреблял русский двор и какие бы ни выдумывал средства, чтобы русских привязать к Петербургу, он никогда... не дойдет до того, чтобы они добровольно предпочли это место так нежно любимой Москве". В силу

стр. 109

менталитета петербургского общества того времени восприятие новой столицы основывалось на сравнении со старой, при этом оценочными стереотипами служили нормы, сложившиеся в Первопрестольной. Негативное отношение к "парадизу" проявлялось в критике тех его особенностей, которые восхвалялись официально. К примеру, вопреки тезисам об обогащении государства морской торговлей люди считали, что строительство Петербурга и флота разоряет страну. Прусский посол Мардефельд в донесении королю

стр. 110

от 12 июля 1727 г., излагая взгляды "старо-русской партии" - князей Д.М. и М.М. Голицыных и их сторонников, писал, что они "видят в основании этого города, флота и в других учреждениях и расходах покойного императора причину разорения всей России и, вместе с большинством русских, готовы бросить все это, если бы им только удалось вернуться в Москву".

В связи с неприятием жизни в невском "парадизе" негативно воспринимался возврат Ижорской земли, отнятой у России шведами в начале XVII в. В частных беседах, по свидетельству Фоккеродта, многие русские называли Ингерманландию ^* "неплодородной", говорили, что земля их "довольно велика, и потому распространять ее не для чего... завоевания, сделанные Петром I, не дают России ничего такого, чего бы не имела она прежде, не умножают казну".

Переезд в Петербург нанес сильнейший удар по благосостоянию людей. Чрезвычайно дорого стоили строительные материалы. Город не имел, подобно другим, более старым, освоенных сельскохозяйственных угодий, все приходилось привозить издалека, а это вело к резкому удорожанию товаров. По отзыву англичанина Дж. Перри, из-за плохих дорог стоимость продуктов в северной столице возрастала в 3-4, а фуража для лошадей - в 6-8 раз. Ганноверский дипломат Х.Ф. Вебер отмечал: в Москве продукты и дома чрезвычайно дешевы, в ней можно прожить на третью часть расходов, которые требуются в "страшно дорогом" Петербурге. Любопытно, что составивший описание города швед Л.Ю. Эренмальм подчеркивал: "Царь использует также Петербург в качестве исправительного дома для большей части русского дворянства" и стремится "обессилить" его, "доведя до разорения дорогой жизнью тут". Даже считая град Петров "чудом света", иностранцы соглашались с русскими по поводу "плохого" его местоположения. Как писал мемуарист швейцарец Хр. Гассман: "Пе-

* Ижорская земля, Ингерманландия - русское и шведское название территории, на которой был основан С.-Петербург (прим. ред.).

стр. 111

тербург подходит по вкусу только немногим, жизнь очень дорога, и жить там очень неудобно".

Малопригодна петербургская земля была и для строительства. Оценивая план регулярной застройки Васильевского острова, где должен был находиться центр города, И.Г. Фоккеродт констатировал: "...местность выбрана самая дурная". Негативно оценивал он и нахождение столицы - "петербургское местопребывание... на конце государства".

Настроения горожан выразительно передавали челобитные властям, но еще ярче - их поведение при застройке Петербурга, вызвавшей массовый бойкот указов царя. В чем это выражалось? Создание в 1710-х годах по-европейски прекрасной "регулярной" столицы сопровождалось перенесением и сломом домов для выравнивания улиц. Подданным Петра I в нарушение всех традиций предписали строить дворы только по "правильным" планам-чертежам, определенной этажности, из указанных строительных материалов, в определенном месте (по берегам, во второй линии и т. д.). Помимо этого в Петербурге ввели запрет на достройку дворов, практиковали принудительное переселение жителей из одного района в другой и т. д.

Вынужденные "строители"-дворовладельцы неоднократно срывали определенные царем сроки. Так, по указам 1719 г. окончить возведение домов на Васильевском острове следовало к 1721 г. Но распоряжение не выполнили, и пришлось издавать повторные указы: 8 марта, 30 августа и 14 ноября 1720 г., 29 марта 1721 г., 5 января и 20 мая 1724 г. В последних двух было строго приказано начать работы не позднее июля 1724 г., "дабы дом (только первые дома по берегам рек и каналов. - Авт. ) пришел в отделку под кровлю в предбудущем 1726 г.". В начале 1721 г. архитектор Д. Трезини составил "Ведомость" застройки Васильевского острова. Из нее следует: из предполагаемых более чем 700 переселенцев-дворян с 1716 г. к началу 1721 г. всего 151 человек взяли под строительство участки, из них только 87 человек возвели дома или начали строить.

Также неоднозначно встретили петербуржцы введение европейской городской цивилизованности: мощение камнем мостовых, ночное освещение и т. д. Например, в 1717г. указ царя о мощении на Петербургском острове улиц перед домами, по данным специальной ведомости, не выполнило 396 владельцев дворов, еще 187 - улицы "не домостили" или замостили "негладко". По социальному составу среди бойкотирующих были как представители "низов" - посадские (53 человека), каменщики (2), крестьяне (4) и др., так и "верхи" общества - царедворцы (85 человек), генералы (7), сенатор (1), старшие офицеры (57), дьяки (25), подьячие (96) и др.

С точки зрения настроений петербуржцев, находящихся на вершине власти, любопытно голосование в Сенате 24 марта 1721 г., которое по сути решало судьбу "регулярного" города. В этот день положительное решение, подтверждающее мартовский указ 1719 г. о застройке Васильевского острова, было принято лишь одним голосом: четверо сенаторов высказались "за", трое - "против".

Вместе с тем к концу правления Петра I среди простых горожан стала набирать силу тенденция положительного восприятия города. На том же Васильевском острове, судя по ведомости Канцелярии от строений за 1721 г., начиная с 1719г. (наряду со 174 строениями по указу) взяли участки и возводили дома "по желанию своему" 127 человек.

Многочисленные меры правительства по улучшению условий жизни переселенцев привели к тому, что в новой столице начали добровольно обосновываться ремесленники и купцы, потянулись на заработки строители. Именно это позволило в 1718-1721 гг. отменить трудовую повинность и перейти к работе по найму. Постепенно жизнь в Петербурге становилась привлекательной. В сознании людей складывался образ прекрасного города на Неве.

Постоянный адрес данной публикации: