Libmonster ID: UA-11560
Автор(ы) публикации: Ю. Е. Ивонин

200-летний юбилей конца Священной Римской империи вызвал волну публикаций в Германии и Австрии. Главным содержанием и пафосом их было стремление окончательно избавиться от наследия малогерманских концепций и взглядов второй половины XIX - первой половины XX в., согласно которым Империя играла негативную роль в истории Германии, ее конец осуществился без сопротивления, и лишь только Пруссия смогла осуществить задачу объединения Германии и становления германского государства. Имперское право и имперская конституция претерпели глубокую трансформацию в начале XIX в., замечает профессор К. Хертер (Институт европейской истории права, Франкфурт-на-Майне) в статье для специального юбилейного номера "Журнала новой истории права", вспомнив, как совсем недавно, в 2000 г., в ответ на слова французского министра Ж. -П. Шевенмана о том, что немцы все еще мечтают о Священной Римской империи, тогдашний министр иностранных дел ФРГ Й. Фишер сказал: "когда я представляю расширенное Европейское Сообщество без реформы его институтов, тогда мы, конечно, находимся на поздней стадии Священной Римской империи". Безусловно, продолжает Хертер, конституция Старой империи едва ли годится для сегодняшней политической аргументации. Но дело в том, что новые исследования показали европейское значение правовой и конституционной системы Старой империи через ее дезинтефацию в 1806 году. Долгое время в исторической науке конец Империи рассматривался как глубокий разрыв в германской истории, так как Австрия и Пруссия не присоединились к Рейнскому союзу, а имперская конституция потеряла силу. Хертер одновременно предупреждает, что возможности имперской конституции и имперского права к внутренней трансформации не следует преувеличивать, поскольку это ведет к ее излишней апологии. В этом смысле влияние Французской революции, особенно "революционная экспансия", имперская война с Францией и гегемонистская политика Наполеона были внешними факторами разрушения Старой империи. Внутренними факторами являлись австро-прусский дуализм и стремление многочисленных светских чинов к приобретению суверенитета. Все эти моменты привели к значительно большей активности и функциональной деятельности имперских органов между 1789 г. и 1806 г., нежели в предшествовавшие годы. Кроме того, в произведениях многих имперских публицистов проводились идеи реформы имперской конституции, а не имперской дезинтеграции. Другое дело, пишет немецкий историк, что имперские институты продолжали еще функционировать в обстановке массированного давления на членов Империи со стороны Франции и острых противоречий между Австрией, Пруссией и усилившимися средними имперскими чинами, вследствие чего они не могли консолидироваться с целью проведения реформы имперской конституции. Заключительный вывод Хертера таков: несмотря на перелом 1806 г. и распад Империи на институциональном уровне имели место континуитет и трансформация имперских органов и имперского права, доживших до Германского союза 1815 года1.


Ивонин Юрий Евгеньевич - доктор исторических наук, профессор Смоленского государственного университета.

стр. 159

Многочисленные статьи, сборники статей, популярные книги и монографии, вышедшие в свет в последние несколько лет, во многом подводят итоги изучения истории Священной Римской империи (или Старой империи) и ее проблем, особенно в раннее новое время. Тот ренессанс изучения Старой империи, который имел место в последние три с половиной десятилетия, привел не только к значительным переоценкам ее роли и места в германской и европейской истории, но и в известной мере к изменениям в историческом сознании немецкоязычных народов. В предназначенной для широкого читателя "Книге для чтения по Старой империи" под редакцией С. Вендерота и З. Вестфаль, в составлении которой приняли участие многие известные немецкие историки, отмечается сразу же, что при поиске понятия "Старая империя" на сайте Google всплывает около 60 тыс. ссылок. Была ли она "монстром" согласно классическому определению юриста и публициста XVII в. С. фон Пуфендорфа или раем, как ее назвал в своей "Космографии" немецкий картограф С. Мюнцер, вопрос, очевидно, не совсем академический. Несмотря на дуализм между императорами и имперскими чинами, усложнившийся вследствие конфессионального раскола как результата Реформации, и Тридцатилетнюю войну, в Старой империи сохранялись имперский мир, стабильность и интеграция. Только австро-прусский дуализм и внешнее давление со стороны наполеоновской Франции привели к ее распаду. Дав краткую характеристику историографии, Вендерот и Вестфаль подчеркивают заслуги К. О. фон Аретина и его учеников, а также Ф. Пресса и П. Морава в инициативе пересмотра прусскоцентристских и националистических концепций истории Старой империи. Они также вводят читателя в дискуссию о том, была ли Старая империя государством или имперской системой, что важно для понимания причин ее распада в 1806 году2.

В этой книге рассматриваются различные аспекты истории и институтов Старой империи, но непосредственно темы конца Священной Римской империи касаются две статьи: В. Бургдорфа "Finis Imperii - Старая империя в конце. Результат долговременных изменений?" и А. Готтхарда "Император и Империя". Поскольку точка зрения Бургдорфа изложена в вышедшей практически одновременно его монографии, о которой пойдет речь ниже, обратим внимание на статью Готтхарда. В ней сразу подчеркивается, что понятие "немецкая нация" сплетено не из мифического германского первобытного времени, а формировалось постепенно и очень медленно, как вторичное и относительно молодое, из различных древних народов чувство общей принадлежности. Сама же Старая империя, в рамках которой до 1806 г. существовала германская история, была не больше, чем союзной крышей, члены которой жили достаточно сильной собственной жизнью, а понятие "германская свобода", относящееся к Империи, имело в виду защиту и возможность координации политики для региональных властей, именно курфюрстов, князей, графов и магистратов имперских городов. Поэтому имперская политика всегда встречалась с большими трудностями, порождая внутренние имперские кризисы еще до того, как под давлением наполеоновских армий Империя распалась. Но этот бесславный конец, замечает Готтхард, не следует смешивать со всей почти тысячелетней историей Старой империи3.

Символично, что с текста отречения Франца II от императорской короны начинается изданный по инициативе Баварской католической академии сборник статей "Священная Римская империя и ее конец в 1806 г." под редакцией К. П. Хартманна и Ф. Шуллера, опубликованный в Регенсбурге в 2006 году. В предисловии к нему редакторы особо отметили, что возникшая позже малогерманская Империя и Австрия представляли собой ядро Священной Римской империи, к которой в 1486 г. было сделано дополнение "германской нации", и в рамках которой могло развиваться политическое, общественное и культурное разнообразие. Открывающая сборник статья профессора Майнцского университета Хартманна носит весьма определенное название - "Священная Римская империя, федералистский государственный образ с политическим, культурным и религиозным разнообразием". Автор начинает статью с напоминания о типичном для XIX - первой половины XX в. негативном подходе "малогерманско-прусско-протестантской" историографии к Старой империи как проримской, антипротестантской, остававшейся до своего упадка врагом всего немецкого и анахронизмом. Естественно, пишет Хартманн, такая оценка делалась в духе господствовавших в Новое время представлений о национальном государстве как воплощении германской истории. Между тем, по его мнению, Священная Римская империя представляла собой образец конфедерации на основе имперского мира и имперского порядка, а с 1648 г. была функционирующей Средней Европой регионов, в которой господствовало политическое, культурное и религиозное разнообразие. Особенно Хартманн отмечает, что конкуренция многих политических центров обогащала культурную жизнь и повышала качество жизни. Другим важным фактором жизни Старой империи было религиозное многообразие. В конце XVIII в. там проживало 58% католиков, 41% протестантов и 1% иудаистов. И, несмотря на преобладание католиков в коллегии курфюрстов, католика-императора и католика-эрцканцлера, католическое большинство при решении религиозных вопросов на рейхста-

стр. 160

гах не имело влияния. Вместе с тем, это не гарантировало веротерпимости на уровне территориальных княжеств и имперских городов. Заключительный вывод историка гласит, что распавшаяся в 1806 г. Старая империя представляет в силу культурного, политического и религиозного многообразия интересный и побуждающий к мысли объект для изучения в современной Европе4.

Другой важный вопрос, который волнует немецких историков, это место "Золотой Буллы" 1356 г. и рейхстага в истории Священной Римской империи. Профессор Аугсбургского университета Й. Буркхардт отвечает на этот вопрос более чем утвердительно, считая Старую империю предшественницей парламентской системы Федеративной Республики Германии, а рейхстаг высокоорганизованным советом имперских чинов. Далее он пишет, что постоянный рейхстаг в Регенсбурге с момента формирования в 1663 г. выполнял функции постоянного парламента, вследствие чего безосновательны упреки в его адрес по поводу неэффективности и медлительности5. Кроме того, имперская юстиция в лице имперского суда (Reicnskammergericht) и имперского придворного совета (Reichshofrat), замечает В. Зеллерт, являлась гарантом внутреннего мира в Империи6. Но как мог Наполеон разрушить, казалось бы, такую выгодную для большинства чинов имперскую конституцию? В первую очередь, как полагает французский историк Ж. Ле Ридер, с помощью идеи ее преобразования в некий княжеский союз, идеи, в которую поверил эрцканцлер Империи К. Т. фон Дальберг. Ее составными частями являлись: упразднение Священной Римской империи как фактора силы в центре Европы и потенциальной угрозы для Франции, особенно исходя из соображений о недопустимости господства в Империи Австрии как великой державы; старый принцип "разделяй и властвуй", то есть разделение Империи на три части - севера во главе с Пруссией как противовеса Австрии, союза южногерманских князей, ориентирующихся на Францию, и юго-востока, а именно Австрии, влияние которой ограничивалось германскими князьями Богемией (Чехией) и Венгрией. Одним из орудий такой политики были государственные и политические реформы в духе модернизации в германских княжествах - сторонниках Франции. Именно это привело к потере Старой империей единства. Но ее распад, считает Г. Хауг-Мориц, давал возможность в начале XIX в. осуществиться протестантской идее создания германской государственности как федеративной нации7.

В чем же заключается актуальность изучения Священной Римской империи в наши дни для Германии и Европы, задает вопрос в заключительной статье Хартманн. Прежде всего в том, что исторический опыт учит нас, что национальные государства с их многократно разагитированным национализмом принесли много несчастья Европе и миру, а в будущем могут легко воспрепятствовать развитию единой Европы. Этому, по его мнению, могут также помешать сепаратистские движения вроде тех, что существуют на Корсике или в земле басков. И в этом отношении преднациональный, сильный федералистский пример государственности, подобный Священной Римской империи, приобретает большую актуальность как модель для Европы регионов, так как Старая империя являлась своего рода Средней Европой регионов. Особенно Хартманн подчеркивает достаточную компетентность отдельных территорий и механизмы решения спорных вопросов на уровне всей Империи, сосуществование различных конфессий с 1648 г., проживание, кроме немцев и немецкоговорящих, славян и говорящих на французском и итальянском языках без какого бы то ни было угнетения и онемечевания. И снова он решительно настаивает на экономическом и культурном разнообразии, при котором отсутствовали провинциализм в искусстве и культуре, равно как и сосредоточение их в одной только столице. Важным было также при всем эгоизме отдельных территорий относительно четко выраженное осознание общности. И главное, что еще раз подчеркивает немецкий историк, постоянный рейхстаг играл роль первого постоянного парламента, а в окружных собраниях (крейстагах) и ландтагах могли защищаться права бюргеров и крестьян, в результате чего в Германии и Империи не было революций. Конечно, добавляет Хартманн, существовали многочисленные проблемы и конфликты, но все же Священная Римская империя сохраняла внутренний мир, защищавший малых и слабых членов Империи8.

Если сборник под редакцией К. П. Хартманна и Ф. Шулера носит популярный и в чем-то публицистический характер, то объемистое и прекрасно иллюстрированное издание "Священная Римская империя германской нации 962 - 1806 гг. Старая империя и новые государства 1495 - 1806 гг. Очерки" под редакцией X. Шиллинга, В. Хойна и Ю. Гетцманн имеет одновременно строго научный и просветительский характер. Во вступительной статье Хойна сразу же отмечается, что редкие формы политического строя имеют в ходе исторического процесса такие колеблющиеся оценки как Старая империя в раннее новое время. Между тем необходимо освободиться от противоречивых и негативных и конъюнктурных оценок Старой империи, определить ее роль и место ее территорий в европейской системе государств. Столь же важным представляется не преувеличивать непосредственное происхождение союзно-республиканских конституционных структур современной ФРГ из структур Старой империи. Хойн также подчеркивает, что изучение истории малых территорий в ран-

стр. 161

нее новое время углубило представления о Старой империи в целом и обозначило поворот от переоценки роли подъема Пруссии в германской истории. Кроме того, Аугсбургский религиозный мир 1555 г. и Вестфальский мир 1648 г. поставили религиозные конфликты в правовые рамки, тогда как в западных национальных государствах принудительное конфессиональное единообразие лишило их культурного разнообразия9.

Проблема упразднения Старой империи в 1806 г. и его причин рассматривается в обстоятельной статье мюнхенского историка В. Бургдорфа. Она начинается с описания того, как руководитель канцелярии постоянного рейхстага в Регенсбурге пережил самый ужасный день своей жизни, когда он диктовал писцу текст документа об упразднении Священной Римской империи 1 августа 1806 года. Рейхстаг вообще-то был распущен на каникулы еще 7 июля. Из представителей наиболее крупных имперских чинов присутствовал только представитель Пруссии граф фон Гертц, тогда как многие германские союзники Наполеона покинули Регенсбург еще за месяц до начала каникул. Это обстоятельство во многом объясняет тот факт, что предписание Наполеона не вызвало на рейхстаге ни возмущения ни сопротивления, и Священная Римская империя прекратила существование. Но Бургдорф, анализируя реакцию широких кругов современников, решительно опровергает одно из наиболее распространенных клише малогерманской историографии о "бескровном и беззвучном" конце Старой империи, которое долгое время бытовало и в ФРГ. На основании широкого изучения писем, дневников и мемуаров современников Бургдорф пришел к выводу, что идея Империи встречала много симпатий в то время, а ее конец вызвал у многих образованных людей чувства стыда и ощущения совершенного над ними насилия. Между тем австрийцы и особенно венцы обосновывали свой имперский патриотизм до 1806 г., как пишет Бургдорф, тем, что их властитель был одновременно верховным главой римско-германской империи и монархом высшего ранга в христианском мире. Вследствие этого сама потеря императорского титула была непереносимой для австрийцев, даже представители князей-союзников Наполеона говорили о том, что они "должны подписывать документ об уничтожении имени немцев". Но в Пруссии осуждение упразднения Священной Римской империи не стало преобладающей реакцией, вследствие чего, сетует мюнхенский историк, отделить реакцию в Берлине на конец Старой империи и на предстоящую войну с Францией очень трудно, поскольку сообщения в прусской прессе о конце Империи и мобилизации были перемешаны друг с другом. Объявленный 9 октября 1806 г. прусский манифест о войне против Франции при перечислении причин войны ставил в центр разрушение Империи. В принципе, и многие высказывания в Пруссии между началом августа 1806 г. и катастрофами при Йене и Ауэрштедте равным образом касаются как распада Империи, так и предстоявшей войны. Конечно, пишет Бургдорф, сейсмической волны после упразднения Империи не последовало, но скорее первой реакцией были дрожь и оцепенение, шок был так велик, что не все могли сразу же отреагировать. В общем, роспуск Империи был воспринят как наихудшее звено в цепи бедствий, постигших Германию, поскольку упадок ее означал нарушение веками сложившихся порядка и конституции10.

Крупный специалист по истории рейхстагав X. Нойхауз видит значение постоянного рейхстага в Регенсбурге прежде всего как центра коммуникаций и информации в первую очередь для слабых имперских чинов. И эта линия, несмотря на усиливавшиеся противоречия между его членами, не была прервана вплоть до начала XIX в., поскольку рейхстаг стоял за единство Империи, с разрушением которого наступил и его конец. В свою очередь, В. Шульце и Д. Вилловайт отмечают роль Империи и ее специфической политической культуры в качестве защитницы подданных. Вспоминая давние дискуссии о том, внесли ли великие политические идеи Просвещения, связанные с именами Монтескье, Руссо, Локка и Канта, решающий вклад в разрушение имперской конституции, Вилловайт пишет, что принципы законности, суверенитета народов и прав человека едва ли могли быть осуществлены на почве Старой империи. Впрочем, историк оставляет и этот вопрос открытым, ибо кто мог знать, что больше соответствовало разуму, сохранение Империи или ее упразднение11.

Важна и другая обсуждаемая в сборнике проблема, представленная двумя его авторами: йенским профессором Г. Шмидтом и профессором Берлинского Гумбольдт-университета X. Шиллингом. Это - соотношение государства и нации в Священной Римской империи, которую Шмидт в соответствии со своей концепцией "комплементарного" имперского государства видит в существовании федеративного государства на основе немецких и австрийских областей. Его оппоненты во главе с Шиллингом, представляющие большинство современных германских историков, настаивают на том, что Старая империя была предгосударственной и многонациональной политической системой. Пытаясь доказать свою точку зрения, Шмидт подчеркивает, что с такими территориями, как Бургундия, Верхняя Италия и Богемия, принадлежащими другим государствам или существовавшими самостоятельно, как Нидерланды или Швейцарский Союз, ленная система вела к политически бездейственной Империи. Мало того, он считает, что концепция предгосударственной системы является мифом.

стр. 162

Но разве "комплементарное" имперское государство зафиксировано в каких-либо правовых и государственных документах, тогда как ленно-правовые отношения между императорами и имперскими чинами четко прослеживаются во всех официальных документах? Это противоречие Шмидт пытается обойти с помощью старой концепции "германской культурной нации", созданной столетие назад Ф. Мейнеке. Он подвергает сомнению правильность разделения понятий "Империя" и "нация" в современной германской историографии, утверждая, что германская нация сформировалась на основе языка и этногенеза, и ей соответствовало "комплементарное" государство, по сути германское. Эту идею национального государства, по мнению йенского историка, как раз и использовал "дитя революции" Наполеон, хорошо понимавший важность национальной идеи. Хотя, как можно было убедиться, Наполеон скорее предпочитал территориальный суверенитет12. В статье Шиллинга с полным основанием утверждается, что Германия раннего нового времени не была готова к государственному строительству на национальном уровне. Его идея заключается в том, что международная система государств раннего нового времени как, собственно, и государственное строительство, относится к особенностям латино-европейского цивилизационного типа. Продолжая мысль, этот историк пишет, что внутреннее государственное строительство, внешняя политика и становление европейских великих держав раннего нового времени происходили не только параллельно во времени, но и были тесно связаны между собой, отличаясь в корне от международных отношений эпохи сформировавшихся классических национальных государств XIX века. Тем более, что Старая империя не была суверенным актером в системе европейских государств, поскольку не имела монополии на внешнюю политику без согласия имперских чинов. Эту же идею поддерживает мюнстерский профессор Й. Арндт, отмечающий, что имперские чины после Вестфальского мира имели возможность проводить относительно суверенную внешнюю политику, только опираясь на собственные ресурсы, поэтому государствами они были прежде всего на уровне внутренних управленческих структур. По-настоящему возможности проявить потенциал кооперации в политике могли только Германский Союз 1815 г., Германская империя при Гогенцоллернах и современная ФРГ, тогда как отдельные княжества были слишком слабыми13.

Другой миф малогерманской историографии, как полагает тюбингенский профессор А. Шиндлинг, заключается в утверждении, что конец Священной Римской империи был неизбежным. Он задает кажущийся неисторичным, но в принципе небезосновательный вопрос: а если бы Наполеон потерпел поражение при Аустерлице, последовали бы тогда Пресбургский мир и конец Старой империи? И еще один вопрос: имела ли Империя после генерального заключения имперской депутации 1803 г. о секуляризации церковных княжеств шанс на выживание? Вопросы эти звучат вполне логично, поскольку парадигма малогерманской историографии с 1871 г. была канонизирована в университетах, школьных учебниках и в официальной культурной памяти. Конечно, продолжает он, ввиду новых политических принципов Просвещения и Французской революции светская власть церковных княжеств не имела будущего. Но, с другой стороны, имперская церковь была тесно связана с дворянством и, кроме того, была носительницей специфического немецкого католического национального сознания. Однако в XIX в. не было в достаточной мере понято, что имперская церковь вследствие проводимых в ней реформ была недалеко от государственно-церковного галликанизма французской церкви. Кроме того, пишет Шиндлинг, католическое Просвещение много сделало для реформы образования и других сфер жизни общества, так что "черная легенда" о стране "на костылях" в свете этих реформ оказывается в значительной степени несостоятельной. Но одновременно усиливалась опасность проведения секуляризации, что подтверждалось действиями французских властей во время революции. Так что имперская католическая церковь жила под дамокловым мечом в ожидании своего конца. Но в любом случае, полагает Шиндлинг, генеральное постановление 1803 г. еще не было концом имперской церкви и самой Империи, а таковым был выход из Империи Баварии, Вюртемберга, Бадена и Гессен-Дармштадта. Перевес протестантских курфюрстов обеспечивал решение о полной секуляризации. К тому же многие современники отнюдь не прогнозировали скорый конец Старой империи. Известное высказывание Гегеля в 1802 г., что "Германии больше нет" поддерживалось очень узким кругом людей. Но агрессивная политика Наполеона сделала очевидными слабости имперской конституции и своекорыстие ведущих немецких держав - Пруссии и Австрии. Имперская система не справлялась с опасностью ее раздела. И только в одном секуляризация привела к безусловно положительному моменту, именно к проведению политики веротерпимости в католических княжествах. Заключительный вывод Шиндпинга все же гласит, что если бы политика Наполеона была не такой активной в установлении иного государственно-политического порядка в Германии, Старая империя могла бы быть переструктурирована14.

Рассматривая государственно-политические взгляды первого министра Баварии того времени Монтжеля, В. Демель обращает внимание на происхождение его идеала государства. Будучи невы-

стр. 163

сокого мнения о Старой империи и являясь противником папства, Монтжеля видел в имперских князьях суверенов и критиковал власть церковных иерархов, во многом исходя из идеи суверенитета нации и проводя политику "просвещенного государственного абсолютизма", что позволило ему в короткие сроки провести секуляризацию 1802 - 1803 годов. Однако впоследствии сначала под давлением Наполеона, а затем после Венского конгресса 1815 г. и консервативных баварских кругов, Монтжеля, один из разрушителей Старой империи, стал проводить более консервативную политику. Небезынтересным представляется также очерк И. У. Пауль о реформах в герцогстве Вюртемберге, оказавшемся во время революционных войн Франции между воюющими великими державами. Сложность положения герцогства заключалась еще и в том, что необходимо было на региональном уровне проводить в этих условиях экономические и государственные реформы. Во внешней политике герцог Фридрих II поначалу как верный союзник Австрии и при финансовой поддержке Англии вел военные действия против Франции, но большие потери и бедствия населения вынудили его отвернуться от Австрии и пойти на сближение с Францией, заключив в Париже 20 мая 1802 г. договор о дальнейшем существовании Вюртемберга. Получив титул курфюрста и расширив территории в результате секуляризации, Фридрих правил уже государством, в котором в течение нескольких лет были проведены реформы, укрепившие централизацию, бюрократизацию и политико-культурное единообразие Вюртемберга, ставшего в 1806 г. королевством. Внешняя политика нового Вюртемберга, пишет Пауль, напоминала балансирование мышки между двумя кошками: как имперский патриот Фридрих II не хотел выступать против Австрии и антинаполеоновской коалиции, а, с другой стороны, не торопился уступать давлению императора французов, но был вынужден подписать 5 октября 1805 г. безальтернативный союз с Францией15. Не характеризуя остальные статьи сборника, нужно отметить, что многие из них показывают различные аспекты конца Священной Римской империи, практически отвергая мифы малогерманской историографии.

Важное место в ориентации ряда средних имперских князей на Францию принадлежало Баварии. И дело не только в идеях Монтжеля о суверенитете, а в традициях соперничества между династиями Габсбургов и баварских Виттельсбахов за императорскую корону, стремлениях последних к укреплению территориальной государственности и их претензиях на титулы курфюрстов, а затем и королей, часто поддерживавшихся и финансировавшихся Францией, видевшей в них главную опору внутри Империи в борьбе против Габсбургов16. Заметим, что эти настроения в немалой степени могли сохраняться в менталитете баварцев очень долгое время, что видно даже в названии изданного под редакцией профессора Айхштеттского университета А. Шмида сборника статей "1806. Бавария будет королевством". Отметив, что ранее провозглашение Баварии королевством и "королем милостью Франции" Максимилиана I Иосифа рассматривалось как возвращение к первоначальному раннесредневековому состоянию Баварии, Шмид подчеркивает, что это провозглашение Баварии королевством следует рассматривать как результат европейской политики начала XIX века. Проследив основные события и процессы баварской истории средневековья и раннего нового времени, этот историк отмечает постоянное стремление всех линий Виттельсбахов к приобретению королевского титула именно прежде всего для династии, нежели статуса королевства для земли, которой они владели17. К мнению Шмида присоединяется Хартманн, анализируя отношения Франции, Старой империи и Баварии в свете европейской политики на рубеже XVIII-XIX веков. Отметив необыкновенный подъем культуры и искусства и разнообразие регионов Старой империи в последние два десятилетия XVIII в., а также сохранявшийся имперский мир и, несмотря на военные и политические слабости, имперский патриотизм, Хартманн особо подчеркивает, что успехи Франции в войнах против Империи и Австрии главным образом обязаны военным и политическим талантам Наполеона. Что касается баварских властителей, то им успехи Наполеона, участие в войне на его стороне и секуляризация 1803 г. дали возможность решить финансовые проблемы, расширить подвластные территории и получить вожделенный королевский титул. В итоге "королевство милостью Наполеона" Бавария оставалось королевством до революции 1918 года. Но, как замечает профессор Венского университета А. Колер, не все жители Баварии испытывали радость по поводу провозглашения ее королевством. С другой стороны, пишет Колер, ведь Франция использовала свой статус гаранта Вестфальского мира 1648 г. для вмешательства во внутренние дела Империи. Разумеется, вследствие секуляризации 1803 г. позиция императора и Австрии была ослаблена, а прямые выгоды от нее получили сторонники Наполеона в Империи, ставшие независимыми от Австрии и Пруссии, что, в конечном счете, решило судьбу Старой империи. Но насколько было правомерным решение императора Франца II и его советников о роспуске Империи и осознавали ли они его историческое значение, задает вопрос австрийский историк. Была ли австрийская политика безответственной или же просто не могла противостоять Наполеону? Отвечая на эти вопросы, Колер пишет, что вследствие превосходства наполеоновских войск Вена не способна была препятствовать пере-

стр. 164

вороту в правящих структурах Империи. Но в последующем идея Римской империи не была забыта и заново была сформулирована в теориях о континуитете18.

Как было отмечено в Баварии и в Империи провозглашение первой королевством? Описывая трехнедельные празднества по этому поводу в Баварии, айхштеттский профессор Ф. Крамер отмечает, что они не могли быть только придворным или общественным праздником, поскольку имели явный политический подтекст. Суверенитет Баварии означал и предполагаемый конец Священной Римской империи, что встретило публичную критику как в самой Империи, так и в Европе. Во время празднеств в Баварии в январе 1806 г. по крайней мере слова "наша Империя" еще употреблялись, но уже входило в практику понятие о Баварии. Но во время самих праздников в ход пошли понятия о любви к отечеству (Баварии), патриотизме, баварской нации, верности и преданности королю, широко распространявшиеся среди населения и являвшиеся частью форсированного процесса модернизации в Баварии. Впоследствии, уже во время освободительных войн 1813 - 1814 гг. идея баварской нации наслоилась на идею немецкой нации и слилась с ней во время революции 1848 года. Но путь к баварской нации, замечает Д. Вилловайт, был не простым. Сформировавшееся в позднее средневековье представление о нации на основе единства происхождения и языка в эпоху Просвещения строилось еще и на основе гражданства вследствие разнообразия подданных, а Бавария объединила различные племена, традиции и менталитеты (особенно это касается франкон-ских земель), а не только старый баварский этнос, став историческим примером государственной нации нового времени19.

К 200-летию конца Священной Римской империи вышел также ряд книг, написанных как в популярном жанре, так и на монографическом уровне. Выпущенная в свет в Берлине книга Г.-К. Крауза "Конец старой Германии. Кризис и роспуск Священной Римской империи германской нации" носит популярный характер, основана на доступной литературе и не содержит особых выводов. Но поскольку она предназначена для широкого читателя, ее тональность важна сама по себе. Отметив, что новая историография постоянно подчеркивает европейское значение и особенные структурные причины конца Старой империи, которые задолго до этого события были заложены ее конституцией и ее военной организацией, автор цитирует нескольких крупных немецких историков последних десятилетий, оценивающих конец Старой империи как глубокий разрыв в духовной и политической культуре Европы в целом, как разрыв в западной политической и религиозной традиции и шаг по пути "необходимой модернизации", который был не только деструктивным, но также и конструктивным, поскольку разрыв между старым и новым открывал немцам их дорогу в XIX век. Но идея Империи, пишет Крауз, оставалась в политическом сознании немцев между 1815 и 1871 г., став в дальнейшем заразной и создав много проблем не только для Германии, но и для соседних стран20. Книга профессора Инсбрукского университета Б. Мацоль-Валлниг "Поворот времен. Священная Римская империя и рождение новой Европы" имеет в несколько большей степени научный характер. Ее автор акцентирует внимание прежде всего на том, что Империя была неудобным препятствием для политики Австрии и Пруссии как великих держав, а также для получения суверенитета новыми средними территориальными государствами. Будучи австрийской патриоткой, Мацоль-Валлниг считает, что все же состоявшая преимущественно из не-немецких народов Австрийская империя противоречила идеалу "германского" национального государства, почему и представляла непреодолимое препятствие для осуществления "германской" Германии. Важно еще одно ее соображение о том, что связь между требованиями демократических гражданских свобод и притязаниями на национальную независимость принесла с собой наследникам Старой империи неразрешимый конфликтный потенциал, вылившийся в национальные конфликты XIX в. и в первую мировую войну21.

Безусловно, конец Священной Римской империи произвел сильное впечатление на современников, причем не в смысле каких-либо эксцессов и выступлений или выражений протеста, а в смысле осознания факта крушения казавшейся Империи и вызванного этим умственного и душевного потрясения. Эта проблема намечена в уже упоминавшихся статьях мюнхенского историка Бургдорфа и обстоятельно исследована в его монографии "Картина мира меняет свой мир. Упадок Старой империи и поколение 1806 г.". Своей основной задачей их автор считает опровержение устаревших клише о бескровном и беззвучном упадке Старой империи. События 1806 г. представляют собой, пишет Бургдорф, самый мощный разрыв в германской истории перед 1945 г. не только в плане изменений границ и владений, но и плане радикальнейших государственно-правовых перемен. Это касалось новых, совершенно изменившихся отношений между территориальными властителями, часть которых не была сильнее других, но благодаря родственным и другим отношениям стала сильнее своих прежде равных им соседей. Монахи и монахини распущенных католических монастырей были вынуждены радикально изменить свой образ жизни. Многочисленные должностные лица, обслуживавшие деятельность рейхстага и крейстагов, остались не только без работы, но и

стр. 165

без средств к существованию. Некоторые индивиды сумели использовать новые шансы, предоставленные им происшедшими переменами. Прежде всего это касается крупных купцов и промышленников, которым ликвидация многих таможен дала больше свободы в их предпринимательской деятельности. Кроме того, были созданы в средней и юго-западной Германии основы для формирования конституций в духе нового времени. Но вместе с тем, отмечает Бургдорф, происшедшие под влиянием наполеоновской Франции изменения способствовали во многих землях Германии победе абсолютизма. Именно вследствие этого, полагает автор, на изложение событий 1806 г. в плане крушения Империи было наложено табу в академической историографии, а с конца 60-х гг. XIX в. полностью доминировала прусскоцентристская интерпретация германской истории. Однако поколение 1806 г., пытаясь компенсировать потерю Империи, сделало существенную подготовительную работу для ставшего позднее доминировавшим исторического образа Старой империи22.

Бургдорф достаточно подробно излагает события, предшествующие роспуску Старой империи, и сам процесс ее упадка. В его книге важно другое, именно мнения современников. Анализируя точки зрения писателей и публицистов эпохи Просвещения, он отмечает, что предсказаний упадка Старой империи было много в произведениях Гете, Гриммельсгаузена и других авторов, но ведь и Шиллер в своей вступительной лекции в Йенском университете говорил о ее вечном существовании23. Еще более важными являлись суждения современников, особенно юристов и бывших служащих имперского камерального суда о обоснованности роспуска Старой империи с позиции права. Конечно, каждая революция и каждый государственный переворот, рассуждает Бургдорф, наносят ущерб существующему праву, но в случае успеха устанавливаются новая законность и новое право. А успех принадлежал прежде всего Наполеону и членам Рейнского союза, тогда как успехом для императора и Австрии было избегание войны и предотвращение выборов нового императора, надо полагать, Наполеона. Для Пруссии же, которая могла бы возглавить Северогерманскую империю, конец Старой империи дал повод вести войну против Наполеона, а ему позднее заставить Пруссию и Россию подписать Тильзитский мир 1807 года24.

Касаясь вопроса о падении Империи "без крови и без жалоб", Бургдорф рассматривает его в отличие от историков XIX в., создавших эту мифологему, на материалах частной переписки политиков, писателей, дневников современников, позволивших ему создать более достоверную и полную картину реакции современников на конец Старой империи. Например, реакция писателей-романтиков центра тогдашней немецкой национальной литературы Веймара была следующей: готовность к эмиграции, невозможность заниматься поэзией, сравнение положения Германии с падением Трои или вообще апокалипсические настроения. В Вене настроения писательской и публицистической элиты были неоднозначными, но как никакое другое место в Германии Вена оставалась, по мнению Бургдорфа, прибежищем надежды. Вместе с тем эхо на роспуск Империи казалось достаточно слабым по ряду причин. Политическое руководство исходило из того, что Наполеон стремится к изменению имперской конституции, но не претендует на корону императора Священной Римской империи. Кроме того, представители как имперской, так и австрийской администрации были сконцентрированы в Вене, вели между собой разговоры устно и оставили мало письменных свидетельств. Затем, большая часть населения переживало катастрофу скорее с чувством "личного нейтралитета" и бездействовала. Некоторые из них еще испытывали симпатии и восхищение Наполеоном, видя в нем героя в борьбе против тирании, например, композитор Людвиг ван Бетховен. Другие находилась в шоке, который можно назвать постимперской депрессией. Удивительным стал в культурной жизни главного конкурента Вены прусской столицы Берлина подъем патриотических чувств, выражавшихся не только в любви к отечеству, но и в откровенном шовинизме, особенно при пении песен на слова "Песни рыцаря" Ф. Шиллера. А постановки написанной Шиллером еще в конце XVIII в. драматической трилогии о Валленштейне ("Лагерь Валленштейна", "Пикколомини", "Смерть Валленштейна") вызывали всеобщее воодушевление, воспринимались как призыв к спасению Империи и пользовались большой популярностью во время освободительных войн. Но, с другой стороны, великий немецкий писатель И. фон Гете записал в дневнике 7 августа 1806 г., что виденная им перебранка между слугами и кучером в почтовой карете вызвала гораздо больший интерес пассажиров, нежели известие о конце Империи. Это место из дневника Гете много раз цитировалось, чтобы показать безразличие жителей Германии к падению Империи, но при этом, пишет Бургдорф, многие историки словно забывали, что речь шла о смертельной опасности для пассажиров кареты, оказавшейся временно без управления на дороге25.

Представляет интерес также и подход к проблеме конца Старой империи с точки зрения локальной истории, поскольку еще довольно долго в сознании жителей территорий, потерявших самостоятельность, сохранялась историческая память о местной истории. Сохранившиеся и расширившие свои владения династии пытались вытеснить из памяти новых подданных представления и воспо-

стр. 166

минания об их местной и национальной истории, реорганизуя прошлое и создавая новые исторические представления в духе государственного экзорцизма, а также упражняясь в топонимике, меняя названия земель, замков, площадей, улиц. Историческая наука также стала полем идеологических битв, когда представления о Старой империи всячески дезавуировались, а взамен их акцентировалась новая местная история, что приводило к полиморфным идентичностям. Эта же линия продолжалась после Венского конгресса. В Австрии создавался культ австрийских героев антинаполеоновской борьбы, которые вытесняли в сознании австрийцев прусских героев, и наоборот. Австрия одними историками изображалась как последняя национальная твердыня и, соответственно, другими Пруссия в таком же качестве26.

Пафос работы Бургдорфа состоит в опровержении устаревшего мнения о том, что 1806 г., рассматриваемый с точки зрения разгрома Пруссии, не имеет особого значения для германской национальной истории. Те два месяца, которые прошли с роспуска Священной Римской империи до разгрома Пруссии, уже не имели значения, так как, начиная с Генерального постановления имперской депутации 1803 г. пришли в движение многочисленные комиссии по дележу границ между новыми образовавшимися государствами, а также между Империей и ее соседями. Если рейхстаг стал заседать после этого решения реже, то Регенсбург стал местом повышенной дипломатической активности. Ускоренная милитаризация, проведение демаркационных линий и зон нейтралитета показывали состояние кризиса и распада. Бургдорф особенно настаивает на том, что роспуск Империи не проходил бесследно для населения германских земель, поскольку об этом свидетельствуют бесчисленные проявления ярости, печали, ужаса и растерянности не только на рейхстаге, но и во всех частях Германии. Но даже Венский конгресс 1815 г. и часто выражавшееся в общественном мнении стремление к восстановлению союзной имперской конституции не могли возродить Старую империю. Приобретенный с помощью Наполеона рядом бывших имперских княжеств суверенитет стал основой для искажения современной истории сразу же после 1806 г., отсутствовали политическая воля и пространство для исправления травматических последствий роспуска Империи. В изложении истории Германии стали резко проявляться такие дихотомии как хороший - плохой, прогрессивный - реакционный, французский - немецкий или победитель - проигравший. Как замечает Бургдорф, роспуск Священной Римской империи и многих германских территорий в 1806 г. является одной из парадигм кризисных лет истории германской государственности: 1648, 1803, 1814 - 1815, 1866, 1918, 1945 и 1990. Но он имеет большое значение в истории германского федерализма и уже поэтому не мог пройти "без крови и без жалоб", пишет немецкий историк. И завершает свою книгу многозначительной фразой: "Чем глубже уходила в забвение катастрофа Империи, тем больше вырастало у немцев сознание нанесенного ущерба и права на его компенсацию"27.

Существует еще одна проблема, исследуемая немецкими историками в русле изучения как вообще истории Старой империи в раннее новое время, так и событий 1806 года. Это проблема "третьей Германии", средних и малых германских государств, пытавшихся усилить свою самостоятельность по отношению к Австрии и Пруссии. Несколько исследователей опубликовали статьи на эту тему в сборнике под редакцией профессора Грейфсвальдского университета В. Бухгольца. Объектом исследования стали экономические, социальные, политические и государственные структуры Баварии, Ганновера, Саксонии, Померании, Мекленбурга и некоторых рейнских княжеств. Ф. Крамер отметил, что достижения Баварии в раннее новое время способствовали росту Мюнхена как крупного города и воспрепятствовали, несмотря на потери культурного и функционального порядка, в результате секуляризации и укрепления государственной централизации превращению Баварии в провинцию и потери ею баварской идентичности28. Интересно, что идентичность "ганноверцы" появилась лишь во время освободительных войн в ядре земель династии Вельфов, тогда как до этого жителей курфюршества Ганновер обозначали как каленбержцев, геттингенцев, жителей тогда еще принадлежавших Швеции герцогств Бремен и Ферден. Процессы модернизации тормозились здесь сильным традиционализмом, а вторжение французских войск в 1803 г. было только оккупацией. Лишь после того, как большая часть территории курфюршества была Наполеоном отдана новому королевству Вестфалия, у этого королевства появилось единое законодательство. В сформированном в 1814 - 1815 гг. королевстве Ганноверском было преодолено особое положение старых провинций и установлено сословное представительство для всего государства29. Что касается Рейнланда, то здесь, замечает дюссельдорфский историк Й. Энгельбрехт, явно была заметна экономическая и политическая гетерогенность северной и южной частей, так как нижнерейнские земли начали сильнее ориентироваться на Западную Европу, тогда как территории по среднему течению Рейна оставались в раннее новое время связанными с имперской политической системой. Энгельбрехт также утверждает, что история рейнских земель между 1794 и 1815 г. стала "особым случаем" французской истории и вряд ли может быть примером "третьей Германии". Тем более, что

стр. 167

французские власти так основательно разделались здесь с правлением Старого режима, что можно сказать - раннее новое время в Рейнланде закончилось уже в 1794 г. и в силу динамичного экономического развития реставрация старых порядков стала невозможной. В свою очередь, курфюршество Саксонское в период между Семилетней войной и 30-ми гг. XIX в. потеряло свое прежнее политическое значение и не только по причине утраты польской королевской короны. Во время наполеоновской оккупации, несмотря на принадлежность Саксонии к Рейнскому союзу, никакие реформы в ней не проводились, и по существу она была только союзницей Наполеона, не пытаясь ни увеличить свои территории, подобно Баварии или Вюртембергу, ни компенсировать потерянное положение великой державы как Австрия и Пруссия. Сословное общество в Саксонии, считает дрезденский историк Й. Мацерат, сохранялось до реформ 1830-х гг., а ее "среднегосударственность" мешала процессу модернизации, так что конец раннего нового времени для Саксонии определить трудно30.

Подводя итоги сравнению и синтезу образа государств "третьей Германии" в конце раннего нового времени, Буххгольц подчеркивает, что во всех их, за исключением Мекленбурга, во второй половине XVIII в. присутствовала фаза реформ в духе Просвещения, которая привела к изменениям и переструктурированию земельных конституций и административного порядка. Политико-административные реформы находились в некоторой связи с глубоко созревшими изменениями экономики и общества. Так что в результате были заложены основы для государственности нового времени, но практически все реформы начала XIX в. проводились "сверху" или "извне" под влиянием Франции, а в рейнских землях по французскому образцу. В других землях влияние этого образца варьировалось от сильного до минимального. Главными чертами происшедших перемен были централизация управления, парламентское представительство и культурная политика, но различия между отдельными землями сохранялось и в последующие времена. С концом Священной Римской империи и ее конституции было прекращено действие территориальных конституций, но одновременно укрепилась централизация на территориальном уровне новых государств31.

Наконец, необходимо коснуться и проблемы "Старая империя и новое право", детально обсужденной историками права в сборнике с одноименным названием, имеющим подзаголовок "О началах буржуазной свободы", под редакцией Г. Шмидта-фон Рейна и А. Кордеса. Несколько статей сборника имеют прямое отношение к вопросу о конце Старой империи. В статье "Об истории философии классического естественного права" Шмидт-фон-Рейн акцентирует внимание на том, что разнообразие естественно-правовых представлений проявлялось в значительной дифференциации отдельных представителей естественного права, но общие черты проявились в деятельности имперского камерального суда, в идеологии Французской революции, американской конституции и кодификации нового права в конце XVIII - начале XIX века. Обильные плоды теории естественного права выразились прежде всего в частном праве, начиная с баварского законодательства 1756 г., всеобщего земельного права для прусского государства 1794 г., но более всего в приобретшем европейское и мировое влияние Гражданском кодексе Наполеона 1804 года32. Понятно, что естественное право для этого должно было, как считает Д. Клиппель, пережить переходную стадию от естественного права просвещенного абсолютизма к либеральному естественному праву. Шагами по осуществлению этого перехода были дискуссии правоведов эпохи Позднего Просвещения о независимости Нидерландов. В этих дискуссиях отразилась борьба между абсолютистскими и сословными органами власти, хотя по большей части сторонники естественного права в XVIII в. оправдывали и обосновывали абсолютистские амбиции государей, а государственное право защищало монархический деспотизм. Но новое естественное право играло существенную роль скорее в обосновании реформ просвещенного абсолютизма, нежели в защите самих реформ33. Вопрос о соотношении свобод и прав граждан в Старой империи решался с точки зрения целей государства, которое обязывалось заботиться о подданных, но взамен не было ни одной сферы жизни, в которой не требовалось бы подчинения государству. С распространением идей Американской и Французской революций требования расширения прав и свобод в Старой империи становились все более настойчивыми, прежде всего в судебных делах, пишет Н. Гроховина. Но как реализовывались права человека в Старой империи? Отвечая на этот вопрос, П. Эстманн подчеркивает положительную роль имперского камерального суда в решении спорных вопросов, но одновременно отмечает, что закон и естественная свобода в конце существования Старой империи не действовали параллельно. Гражданский кодекс Наполеона, пишет профессор из Франкфурта-на-Майне Б. Долемейер, был не просто сводом законов революции, а олицетворял ведущие идеи равноправия, равенства перед законом, свободы личности и свободы собственности, свободы договора, отделения церкви от государства. Введение французского законодательства должно было способствовать общественной и политической ассимиляции бывших имперских чинов в новую наполеоновскую систему государств.

стр. 168

С падением Наполеона многие из этих идей в германских государствах могли выйти из употребления, но европейское и мировое влияние кодекса Наполеона должно было воспрепятствовать построению правовых порядков на национальный манер. Влияние кодекса Наполеона на многие германские земли произошло, вызвав смешение принципов буржуазных свобод с элементами сословного общества, причем многие из первых сохранились в законодательствах многих германских государств, поскольку соответствовали экономическим и общественным потребностям наступающего буржуазного века34.

Рассмотренные публикации свидетельствуют о сохранении интереса к одному из наиболее травматических событий германской истории. Очевидны обоснованная критика прусскоцентристских концепций этого события и стремление дать ему объективную и научно обоснованную оценку. Секуляризация 1803 г. рассматривается чаще всего как акция, ослабившая Империю перед лицом наполеоновской экспансии и способствовавшая появлению новых суверенных германских государств. Поражение под Аустерлицем 2 декабря 1805 г. и провозглашение суверенитета государствами-сателлитами Франции привело под давлением Наполеона к роспуску Священной Римской империи. Другим фактором, расколовшим Империю, был не прекращавшийся австро-прусский дуализм. Но ее падение впоследствии вызвало ностальгию и стремление компенсировать утрату Империи, способствуя подъему германского национализма, а в итоге породив две мировые войны. Вместе с тем распад Старой империи привел к усилению влияния на Германию кодекса Наполеона и буржуазных свобод, что имело последствием ускорение процесса модернизации в этой стране. Но как бы то ни было, государственно-политическое устройство Старой империи рассматривается в современной германской историографии как корни федеративного устройства Германии наших дней.


Примечания

Статья написана при финансовой поддержке стипендии Института европейской истории права общества Макса Планка (г. Франкфурт-на-Майне, Германия).

1. HARTER К. Reichsrecht und Reichsverfassung in derAuflosungsphase des Heiligen Romischen Reichs deutscher Nation: Funktionsfahigkeit, Desintegration und Transfer. - Zeitschriftfur Neuere Rechtsgeschichte, 28 Jg., 2006, N 3/4, S. 316 - 337.

2. Lesebuch Altes Reich. Hrsg. von S. WENDEROTH und S. WESTPHAL. Miinchen. 2006, S. 1 - 7.

3. Ibid., S. 80 - 86.

4. HARTMANN P. C. Das Heilige Romische Reich-ein foderalistisches Staatsgebilde. - Das Heilige Romische Reich und sein Ende 1806. Zasur in der deutschen und europaischen Geschichte. Hrsg. von P. C. HARTMANN und F. SCHULLER. Regensburg. 2006, S. 6 - 7,10 - 22.

5. BURKHARDT J. Vorparlamentarische Formen im Heiligen Romischen Reich? - Ibid., S. 23 - 37.

6. SELLERT W. Gewalt, Macht oder Recht? Die Reichsjustiz als Garantder Friedensordnung. - Ibid, S. 38 - 49.

7. LE RIDER J. Napoleons Konzepte fur die Neugestaltung des Alten Reichs bis 1806. - Ibid, S. 66 - 77; MRAZ G. Das Ende des Heiligen Romischen Reichs. Ursachen und Folgen fur die osterreichische und deutsche Geschichte. - Ibid, S. 78 - 86; HAUG-MORITZ G. Das Reich, das Reichsstaatsrecht und die Protestanten. - Ibid, S. 98 - 111.

8. HARTMANN C. P. Das Heilige Romische Reich - heute noch aktuelle? - Ibid, S. 151 - 155.

9. HEUN W. Das Alte Reich im Lichte der neueren Forschung. - Heiliges Romisches Reich Deutscher Nation 962 bis 1806. Altes Reich und neue Staaten 1495 bis 1806. Essays. Hrsg. von H. SCHILLNG, W. HEUN und J. GOTZMANN. Dresden. 2006, S. 13 - 15.

10. BURGDORF W. Wendepunkt deutscher Geschichte. Das Reichsende 1806 und seine Wahrnehmung durch Zeitgenossen. - Ibid, S. 17 - 29.

11. NEUHAUS H. Der Reichstag als Zentrum eines "handelnden" Reiches. - Ibid, S. 43 - 53; SCHULZE W. Das Reich und der Gemeine Mann. - Ibid, S. 69 - 80; WILLOWEIT D. Das Reich als Rechtssystem. - Ibid, S. 81 - 91.

12. SCHMIDT G. Das Reich und die deutsche Kuiturnation. - Ibid., S. 105 - 117.

13. SCHILLNG H. Das Reich als Verteidigungs- und Friedensorganisation. - Ibid, S. 119 - 133; ARNDT J. Deutsche Territorien im europaischen Machtesystem. - Ibid, S. 142.

14. SCHINDLING A. War das Scheitern des Alten Reiches unausweichlich? - Ibid, S. 303 - 317.

15. DEMEL W. Das Staatsideal Montgelas' und seine Umsetzung. - Ibid, S. 331 - 341; PAUL I. U. Integration durch Reform-Wurttembergs Weg aus dem Alten Reich zum modernen Staat. - Ibid, S. 343 - 355.

16. См. подробнее главу "Имперская политика Баварии в XVI - XVIII вв." в кн.: Универсализм и территориализм. Старая империя и территориапьные государства Германии в раннее новое время 1495 - 1806. Т. 1. М. 2004, с. 241 - 273.

стр. 169


17. SCHMID A. Die bayerische Kbnigspolitik im Mittelalter und in der Fruhen Neuzeit. - 1806 Bayern wird Konigreich. Vorgeschichte. Inszenierung. Europaischer Rahmen. Hrsg. von A. SCHMID. Regensburg. 2006, S. 17 - 38.

18. HARTMANN P. C. Europa, Frankreich, das Heilige Rbmische Reich und Bayern urn 1800. - Ibid., S. 39 - 53; KOHLER A. Osterreich im Spannungsfeld zwischen Reichs- und Grollmachtpolitik. - Ibid., S. 54 - 68.

19. KRAMER F. Fest, Symbol, politisches Programm. Die Feierlichkeiten zur Annahme der Kbnigswurde in Bayern 1806. - Ibid., S. 127 - 145; WILLOWEIT D. Auf dem Weg zur bayerischen Nation. Chancen und Grenzen des bayerischen Konigtums im 19 Jahrhundert. - Ibid., S. 210 - 228.

20. KRAUS H. - Chr. Das Ende des alten Deutschland. Krise und Auflosung des Heiligen Romischen Reiches Deutscher Nation 1806. Berlin. 2006.

21. MAZOHL-WALLNIG B. Zeitenwende 1806. Das Heilige Romische Reich und die Geburt der modernen Europa. Wien; Koln; Weimar. 2006.

22. BURGDORF W. Ein Weltbild verliert seine Welt. Der Untergang des Alten Reiches und die Generation 1806. Munchen. 2006, S. 1 - 9.

23. Ibid., S. 98 - 99.

24. Ibid., S. 128 - 129.

25. lbid.,S. 154 - 155, 174 - 175, 180 - 189.

26. Ibid., S. 227 - 231, 244 - 247.

27. Ibid., S. 335 - 340.

28. KRAMER F. Bayern. - Das Ende der Fruhen Neuzeit im "Dritten Deutschland". Bayern, Hannover, Mecklenburg, Pommern, das Rheinland und Sachsen im Vergleich. Hrsg. von W. BUCHHOLZ. Munster. 2003, S. 5 - 24.

29. SCHUBERT E. Hannover. - Ibid., S. 25 - 51.

30. ENGELBRECHT J. Das Rheinland. - Ibid., S. 121 - 133; MATHZERATH J. Kursachsen. - Ibid., S. 135 - 165.

31. BUCHHOLZ W. Das Ende der Fruhen Neuzeit im "Dritten Deutschland". Vergleichende Analyse und Synthese. - Ibid., S. 167 - 184.

32. SCHMIDT-von RHEIN G. llber die Geschichte der Philosophie des klassischen Naturrechts. - Altes Reich und Neues Recht. Von den Anfangen der burgerlichen Freiheit. Wetzlar. 2006, S. 15 - 24.

33. KLIPPEL D. Das deutsche Naturrecht am Ende des Alten Reiches. - Ibid., S. 27 - 40.

34. GROCHOWINA N. Freiheit und Biirgerrechte im Alten Reich. - Ibid., S. 43 - 55; OESTMANN P. Menschenrechte und ihre gerichtliche Durchsetzung im Alten Reich. - Ibid., S. 57 - 73; DOLEMEYER B. Das neue Recht: Napoleons Gesetzbuch. - Ibid., S. 89 - 101.


© elibrary.com.ua

Постоянный адрес данной публикации:

https://elibrary.com.ua/m/articles/view/Конец-Священной-Римской-империи-новые-оценки-германской-историографии

Похожие публикации: LУкраина LWorld Y G


Публикатор:

Україна ОнлайнКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://elibrary.com.ua/Libmonster

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Ю. Е. Ивонин, Конец Священной Римской империи: новые оценки германской историографии // Киев: Библиотека Украины (ELIBRARY.COM.UA). Дата обновления: 08.10.2020. URL: https://elibrary.com.ua/m/articles/view/Конец-Священной-Римской-империи-новые-оценки-германской-историографии (дата обращения: 29.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - Ю. Е. Ивонин:

Ю. Е. Ивонин → другие работы, поиск: Либмонстр - УкраинаЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Україна Онлайн
Kyiv, Украина
330 просмотров рейтинг
08.10.2020 (1267 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
VASILY MARKUS
Каталог: История 
3 дней(я) назад · от Petro Semidolya
ВАСИЛЬ МАРКУСЬ
Каталог: История 
3 дней(я) назад · от Petro Semidolya
МІЖНАРОДНА КОНФЕРЕНЦІЯ: ЛАТИНСЬКА СПАДЩИНА: ПОЛЬША, ЛИТВА, РУСЬ
Каталог: Вопросы науки 
7 дней(я) назад · от Petro Semidolya
КАЗИМИР ЯҐАЙЛОВИЧ І МЕНҐЛІ ҐІРЕЙ: ВІД ДРУЗІВ ДО ВОРОГІВ
Каталог: История 
7 дней(я) назад · от Petro Semidolya
Українці, як і їхні пращури баньшунські мані – ба-ді та інші сармати-дісці (чи-ді – червоні ді, бей-ді – білі ді, жун-ді – велетні ді, шаньжуни – горяни-велетні, юечжі – гутії) за думкою стародавніх китайців є «божественним військом».
9 дней(я) назад · от Павло Даныльченко
Zhvanko L. M. Refugees of the First World War: the Ukrainian dimension (1914-1918)
Каталог: История 
12 дней(я) назад · от Petro Semidolya
АНОНІМНИЙ "КАТАФАЛК РИЦЕРСЬКИЙ" (1650 р.) ПРО ПОЧАТОК КОЗАЦЬКОЇ РЕВОЛЮЦІЇ (КАМПАНІЯ 1648 р.)
Каталог: История 
17 дней(я) назад · от Petro Semidolya
VII НАУКОВІ ЧИТАННЯ, ПРИСВЯЧЕНІ ГЕТЬМАНОВІ ІВАНОВІ ВИГОВСЬКОМУ
Каталог: Вопросы науки 
17 дней(я) назад · от Petro Semidolya
ТОРГОВО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА ЕС В СРЕДИЗЕМНОМОРЬЕ: УСПЕХИ И НЕУДАЧИ
Каталог: Экономика 
26 дней(я) назад · от Petro Semidolya
SLOWING GLOBAL ECONOMY AND (SEMI)PERIPHERAL COUNTRIES
Каталог: Экономика 
32 дней(я) назад · от Petro Semidolya

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

ELIBRARY.COM.UA - Цифровая библиотека Эстонии

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры Библиотеки

Конец Священной Римской империи: новые оценки германской историографии
 

Контакты редакции
Чат авторов: UA LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Цифровая библиотека Украины © Все права защищены
2009-2024, ELIBRARY.COM.UA - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие Украины


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android