Три цели преследовал германский империализм захватом Крыма в 1918 году: задушить советскую власть на территории Крыма, закрепить за собой безопасный путь для новых авантюр в Месопотамии и Аравии (через Баку и Персию) и об'явить захваченную территорию германской колонией. "Они никогда уже не выпустят из своих рук ценного Крымского полуострова"¹ , -писал начальник австрийского генерального штаба Арц австрийскому министру иностранных дел, информируя его о намерениях германского военного штаба. Но этих задач германцам не удалось осуществить. Через несколько месяцев своего господства германцы под напором возмущения, вызванного их оккупацией не только среди украинских и крымских рабочих и крестьян, но и германских войск, находящихся в Крыму, вынуждены были поспешно бежать.

Плоха память у фашистов, если они теперь забыли об этом разгроме и строят новые планы захвата Крыма. У крымских трудящихся память куда лучше. Им хорошо памятны кошмарные месяцы господства германцев в Крыму. И можно не сомневаться, что если германские фашисты вздумают опять "совать свое свиное рыло в наш советский огород" (Сталин), то день их нападения на СССР будет началом их жестокого поражения.

1

Продвижение в Крым войск германских империалистов, несмотря на протест советского правительства, в апреле 1918 года было наглым нарушением ими же самими подписанного Брестского мирного договора.

Пролетариат Крыма под руководством партии большевиков организовал вооруженное сопротивление продвижению немецких оккупантов. На Перекоп был послан красноармейский отряд. Под Альмой находился севастопольский вооруженный отряд красноармейцев под руководством большевика, члена ВЦИК тов. Басенко В. А., который погиб там же, в боях с германцами. Рабочие и крестьяне со всех городов и деревень Крыма добровольно шли на фронт для борьбы с оккупантами. Но несмотря на самоотверженность и боевой энтузиазм вооруженного пролетариата приостановить продвижение немецких банд в Крыму не удалось, так как против небольших и разрозненных красных военных частей германцы наступали четырьмя большими колоннами.

18 апреля 1918 года немецкими войсками с боем был взят Перекоп. В этих неравных боях погибло много рабочих и крестьян, в том числе и севастопольский коммунистический пулеметный отряд. Но несмотря на техническое и численное превосходство оккупанты продвигались в глубь Крымского полуострова сравнительно медленно, трусливо озираясь по сторонам. Так, Севастополь был взят ими только 1 мая, т. е. расстояние около 200 верст они прошли в течение двух недель.

Впереди немецких войск шли буржуазно - националистические части, так называемые гайдамаки. Эти гайдамаки нужны были германским интервентам как ширма для обмана масс, для предательской демагогической агитации со стороны Украинской рады, которая лицемерно говорила рабочим: "То идут не немцы, а ваши братья украинцы, бросайте оружие".

¹ "Крах германской оккупации на Украине", стр. 71. Огиз. 1936.

Большую помощь в этой демагоги ческой агитации и дезорганизации сил пролетариата оказали оккупантам меньшевики и эсеры, которые всячески срывали оборону Крыма. В Севастополе они встретили манифестацией оккупационные войска, в честь которых оркестр исполнил немецкий монархический гимн. Но это предательство не было достаточно оценено. Генерал Кош предложил украинцам - гайдамакам - после захвата Крыма немедленно оставить пределы полуострова, а меньшевикам и эсерам - приумолкнуть. Эти наемники и лакеи, встретившие с поклоном немцев, больше не нужны были новым хозяевам.

Немецкое командование, встретило поддержку со стороны немецких помещиков и кулаков, проживающих в Крыму. Вместе с вторгшимися в Крым войсками туда прибыл министр земледелия Пруссии генерал фон Линдеквист. 7 мая им был созван в деревне Бютень с'езд немцев: помещиков, пасторов и кулаков, на который с'ехалось 400 человек. Председателем с'езда был избран одесский пастор Винклер. Присутствовало два члена татарского буржуазно-националистического парламента (курултая) - Вазиров и Озенбашлы. По докладу германского министра фон Линдеквиста были приняты решения: о тесном контакте крымских немцев-колонистов с Германией, о помощи голодной Германии продовольствием, о подписке на германский военный заем, о беспощадной борьбе с революционными рабочими и крестьянами и о создании особой Черноморской области на побережье Азовского и Черного морей, большая часть которой должна быть заселена немцами. Что же касается русских и других национальностей, то их решено было выселить. Эта "немецкая" область должна была быть об'явлена германской территорией¹ .

Особым приказом немецкого командования крымскому населению было об'явлено, что "германцы пришли в Крым как завоеватели" и будут беспощадно расправляться со всеми, кто будет им мешать. 31 мая генерал от инфантерии Кош сообщил прокурору симферопольского окружного суда, что "германское военное судопроизводство, по законам германского полевого суда, будет применяться к туземным жителям в случаях:

1) когда туземные жители обвиняются, на основании законов германского государства, в преступных деяниях против германского войска и лиц, входящих в его состав;

2) при нарушении и невыполнении туземными жителями распоряжений и приказов, изданных военными начальниками, с предупреждением о привлечении к ответственности, в интересах безопасности войска и в интересах успокоения страны"² .

2 июня командование издает новое постановление, по которому крымские жители подлежат казни "при всяком деянии против германских войск и неисполнении распоряжений и приказов, за хранение оружия и оказание содействия в хранении оружия, за умышленное повреждение сооружений, служащих для передачи известий, а также и средств передвижения, за деяния, направленные на порчу припасов страны, воды и света, за распространение слухов о положении на фронте германских войск или их союзников, за препятствие оказывать услуги германским войскам или лицам, принадлежащим к ним, подстрекательство германских войск или отдельных лиц против германского командования для подпольных агитационных целей"³ и т. д.

Этими приказами население об'являлось "туземными жителями", жизнь которых целиком зависела от усмотрения германцев, а Крымский полуостров фактически превратился в колонию германского империализма.

Овладев Крымом, германские власти начали насаждать там свою "культуру": в каждом городе, на многолюдных улицах, под покровительством немецкого коменданта открывались публичные дома и другие притоны.

¹ Смотри газеты: "Крым" N1 от 10 мая 1918 года; "Южные ведомости" N1/13 от 9 мая 1918 года; "Евпаторийское слово" N1 от 11 мая 1918 года.

² КАОР, ф. мин. юстиции, д. 1224 - 1756, л. 55.

³ "Южные ведомости" N28 (110) от 9 июня 1918 года.

2

Оккупанты стали прибегать к свирепому террору с первого же дня своего господства. Буржуазия жестоко мстила пролетариату, проявившему по отношению к ней излишнее великодушие в дни победы советской власти. Последствия того, что в течение 3-месячного пребывания советской власти в Крыму (с 26 января по 30 апреля 1918 года) не было проведено решительных мер для разгрома многочисленных контрреволюционных гнезд и очистки Крыма от белогвардейцев, давали себя теперь остро чувствовать.

Не успели еще захватчики как следует расположиться в каком-нибудь городе, как от обнаглевшей буржуазии в немецкую комендатуру сыпались многочисленные доносы на бывших советских деятелей, на рабочих-активистов и т. д. По этим доносам жандармерия расправлялась со своими жертвами без следствия и суда, применяя только один вид наказания - расстрел.

Так, по указанию одного кулака, были расстреляны отец и сын Белинковичи за то, что они работали в Феодосийском совете. В Феодосии в день прихода немцев было расстреляно 7 рабочих по обвинению в большевизме. В Ялте, по указанию местного буржуа, германскими жандармами был взят из дому полуживой, раненый накануне, с раздробленными ногами, бывший председатель Алупкинского совета тов. Тонненбойм Б. и расстрелян на улице на глазах своей семьи и прохожих.

В Симферополе германскими властями была арестована группа рабочих электростанции, 6 трамвайных рабочих и 50 рабочих завода "Анатра" в связи с тем, что в трамвайном парке было обнаружено 20 винтовок, зарытых в землю. В Феодосии были расстреляны русский рабочий М. Головка и рабочий-цыган Дженаев за "несданное оружие". По этой же причине расстрелян рабочий Волчков в Керчи. За агитацию против власти оккупантов расстрелян в Ялте рабочий Зенкевич. По всему полуострову разлилась волна свирепого террора против рабочих и крестьян.

Наглевшая с каждым днем контрреволюция имела своих вожаков. Такими вожаками, поставившими себе задачей восстановление монархии, были уцелевшие во время революции члены семьи бывшего царского дома, которые жили в своих дворцах на Южном берегу Крыма с апреля 1917 года: Николай Николаевич Романов, бывший главнокомандующий, и Мария Федоровна, мать Николая II. В том же направлении действовали князья Юсуповы, организатор "союза русского народа" Пуришкевич, П. Рябушинский. Бежавшие из столиц капиталисты и церковники энергично вели монархическую пропаганду.

О том, что уцелевшие царские отпрыски не сложили оружия, а ждали момента для вступления одного из них на трон, знали все. Об этом писала даже германская газета "Кельнише цейтунг". Свою статью о частной жизни Романовых в Крыму специальный военный корреспондент этой газеты Гоммоль заканчивает следующими словами: "Несмотря на то что Марии Федоровне 71 год, а Николай Николаевич сильно постарел, они все же мечтают о восстановлении монархии и вступлении на трон одного из Романовых; их никоим образом нельзя отнести к разряду политических мертвецов"¹ .

В распоряжении монархистов было несколько тысяч офицеров бывшей царской армии, враждебно настроенных против советской власти. Эти офицеры еще при советской власти под видом больных и отдыхающих были разбросаны монархистами по всему Южному берегу Крыма в санаториях и дворцах, и теперь они помогали германцам душить и грабить рабочих и крестьян. Все тюрьмы и дома предварительного заключения переполнились народом. Население Крыма стонало под германским сапогом.

3

Перед генералом Кошем стал вопрос об организации власти. 5 мая он назначил губернатором генерал-майо-

¹ "Кельнише цейтунг" N476; "Южные ведомости" N8(93) за 1918 год.

ра барона Эглоффстейна, командира 4-й баварской кавалерийской дивизии. На пост генерал-губернатора Крыма была выдвинута кандидатура крымского помещика Пфальц-Фейна, владельца 20 тысяч десятин земли. Но фактически вся власть находилась в руках самого генерала Коша, так как в его распоряжении была здесь вооруженная сила германской армии. В организации местной власти из "туземцев" оккупанты больших затруднений не встретили. Генерал Кош хотел организовать "самостоятельное крымское правительство" по образцу возглавляемого гетманом Скоропадским "украинского самостоятельного правительства". Долго ждать не пришлось. Предатели из лагеря татарской буржуазной националистической партии "милли-фирка" и курултая (татарского буржуазного парламента), зная, что без них оккупантам будет трудновато обманывать татарский народ, не заставили себя просить. 7 мая генерал Кош устроил совещание военного командования с представителями бюро татарского курултая. На этом совещании курултайцы предложили свои услуги по организации власти. Лучшей ширмы чем разогнанный в январе 1918 года советской властью курултай оккупанты и желать не могли. К тому же лидеры "милли-фирка" и курултая Айвазов Асан и Хильми имели основание, чтобы их считали борцами против большевизма. Они козыряли тем, что по их указу милли-фирковцы за несколько дней до совещания злодейски убили в Алуште 9 советских комиссаров республики Тавриды: тт. А. Слуцкого, Коляденко, Акимочкина, И. Семенова¹ , Бейма, Баранова, Тарвацкого, Новосельского, Финогенова и др. Генерал Кош мог не сомневаться в том, что перед ним стоят верные ему люди. Всякие сомнения германского военного штаба в полной преданности ему милли-фирковцев должны были рассеяться после выступления бывшего военного министра крымского курултая Джефера Сейдамета с германской ориентацией.

В этой речи он сказал: "Хотя с турками нас связывают религия, национальность и язык, но вместе с тем мы уже дошли до такого периода политической жизни, что разум может брать перевес над чувствами, и приходится остановиться на такой державе, которая была бы в состоянии отстоять самостоятельность Крыма. Эта держава - Германия, во главе которой стоит великий друг мусульман император Вильгельм II"² .

17 июня, по поручению генерала Коша, генерал Сулькевич сформировал из ярых монархистов "крымское краевое правительство", первым постановлением которого была отмена всех декретов правительства Керенского как "чересчур революционных" и восстановление всех царских законов. Декретом от 25 июня Сулькевич распустил губернское, уездные и волостные земства, восстановил право собственности членов семьи бывшего царского дома Романовых, до революции владевших огромными землями и имуществом на Южном берегу Крыма. Тем же постановлением восстанавливался институт царской полиции, старый, царский герб Таврической губернии был признан официальным гербом Крыма, а немецкий язык был об'явлен государственным³ .

Премьером и военным министром вновь созданного правительства был царский генерал Сулькевич, министром внутренних дел - князь Горчаков, министром торговли и финансов - граф Татищев, министром земледелия - Рап (кадет), министром просвещения и исповедания - Налбандов (кадет) и т. д. Что же касается татарских националистов - мили-фирковцев, то за их старания и услуги оккупантам генерал Кош одновременно с созданием правительства Сулькевича предоставил им так называемую национальную автономию. Мили-фирковцы поспешили учредить так называемую крымскую татарскую национальную директорию. Один представитель этой директории, Джефер Сейдамет, вступил в правительство Сулькевича как министр несуществующего министерства внешних дел, и на первое время милли-фирковцы успокоились.

¹ Тов. И. Семенов от полученных ран выжил и умер в Москве в 1936 году.

² "Крым" N6 от 21 июня 1913 года.

³ "Крым" N21 от 29 июня 1918 года.

Фактически марионетки, входившие в краевое правительство Сулькевича и татарскую национальную директорию, нужны были генералу Кошу, чтобы учинить на "законном основании" грабеж в Крыму.

Как только начало формироваться правительство, меньшевики созвали (19 июня) экстренный пленум таврической областной организации, на котором было признано, что "политические условия Крыма заставляют местную организацию социал-демократии (т. е. меньшевиков, - Б. В. ) принять самое активное участие в работе местной краевой власти"¹ .

Этим подлым, предательским решением меньшевики перекликались со своими братьями по предательству рабочего класса - с германскими социал-демократами. Еще в начале июня в Берлине при обсуждении в рейхстаге мирного договора с Румынией депутат Альперс (центр) заявил, что "нам нужна сильная германская колония на Черном море или у устья Дуная".

Другой, так называемый независимый социал-демократ, депутат Кон, заявил, что "цель германского империализма - овладеть источниками сырья на Востоке до Индии, так как даже в случае победы над союзниками Германия не сможет заставить Англию и Америку снабжать ее сырьем"² . Таким образом, германские социал-демократы и крымские меньшевики сомкнулись в своих стремлениях оказать поддержку германскому правительству в его империалистической, захватнической политике, помочь ему после подписания мирного договора в грабежах и убийствах тысяч мирных граждан страны, с которой этот мирный договор заключен. К решению областного пленума крымских меньшевиков поддержать реакционное правительство Сулькевича присоединились и крымские эсеры.

Открыто и нагло, сорвав с себя маски, меньшевики и эсеры в союзе с монархистом Сулькевичем и националистами из "милли-фирка" действовали против интересов пролетариата и крестьянства.

Но фактически и крымские меньшевики и крымские эсеры, как и германские социал-демократы, лишь выражали и проводили в жизнь линию германскою генерального штаба. 13 июня 1918 года начальник австрийского генерального штаба в своем донесении министру иностранных дел Буриану писал:

"Путь на Восток идет через Киев, Екатеринослав и Севастополь, откуда начинается морское сообщение на Батум и Трапезунд. По моему мнению, германцы для этой цели намерены оставить за собой Крым как свою колонию или в какой-либо иной форме. Они никогда уже не выпустят из своих рук ценного Крымского полуострова. Кроме того, чтобы полностью использовать этот путь, им необходимо овладеть железнодорожной магистралью или установить на ней свое преобладающее влияние, а так как снабжение этой магистрали и Черного моря углем из Германии невозможно, то ей необходимо завладеть и наиболее значительными шахтами Донбасса".

Что именно таковы намерения немецких империалистов, подтверждает в своих открытых заявлениях генерал-лейтенант Тренер: "Поскольку Англия ограничивает Германию на западе, главные интересы Германии направлены через Украину и Крым на Индию"³ . Таким образом, дорогу на Восток и в Индию через горы трупов прокладывали германскому империализму, кроме германских социал-демократов, еще крымские меньшевики и эсеры, крымские татарские националисты в союзе с монархистом Сулькевичем.

4

Экономическую политику оккупантов на Крымском полуострове можно выразить одним, общим словом - "грабеж".

Все мало-мальски ценное имущество, принадлежащее частным лицам и общественным организациям, было

¹ "Евпаторийское слово" N23 от 21 июня 1918 года.

² "Кельнише цейтунг" N182 от 5 июня 1918 года.

³ "Крах германской оккупации на Украине", стр. 72. Огиз. 1936.

об'явлено собственностью оккупантов. Уже с первого дня своего появления в Крыму они опечатали и поставили свои караулы у всех продовольственных складов и магазинов. Хлеб из Крыма выкачивался в огромном количестве. За сравнительно небольшой срок огромные хлебные запасы были отправлены в Германию. Начальники узловых станций получили приказ - немедленно переправить в Киев на имя германского командования все грузы и вагоны с продовольствием, независимо от того, кому они направляются и кто является их отправителем. Уже через неделю после захвата Севастополя оккупантами в рабочих кооперативах были взяты 500 тысяч банок консервов, четырехмесячные запасы сахара и 900 пудов чаю. Из мельниц и хлебных складов было вывезено все зерно. Действуя такими мерами, немецкое командование уже через месяц после захвата Крыма отправило в Германию 65 тысяч пудов хлеба¹ .

По приказу оккупантов, каждый город должен был содержать расквартированное в нем войско. Это выводило из терпения даже обычно покорную симферопольскую городскую думу, которая выступила с протестом, потребовав, разумеется, в довольно робкой форме, положить конец такому грабежу населения. Буржуазная газета "Южные ведомости" N6(18) сообщает, что в этом протесте указывается: "До сих пор городская управа удовлетворяла по мере возможности все требования германских войсковых частей, но тяжелое финансовое положение Крыма выдвигает необходимость установления определенных отношений в этой области".

Как сообщает легальная меньшевистская газета "Прибой", городская продовольственная управа также приняла решение, в котором говорится, что "страшный кошмар голода целого города неизбежен и нет никакой надежды на скорую помощь со стороны крымского правительства". В силу этого продовольственная управа предупредила германских оккупантов, что она слагает с себя всякую ответственность "за кошмар голода, который должно испытать население через 3 - 4 дня"² . Это заявление не остановило германских оккупантов. Их мало интересовала жизнь сотен тысяч крымских "туземцев". 19 июня в севастопольской тюрьме на почве голо да вспыхнул бунт³ , который был самым жестоким образом подавлен. Выкачивая хлеб из Крыма, хищники не пощадили даже семенного фонда, хранившегося на базисных складах⁴ . Богатейший край был сознательно обречен на голод, но зато ежедневно отправлялись в Германию длинные эшелоны, груженные продовольствием.

Жителям Крыма хлеб выдавали по карточкам в день по 1/2 фунта на взрослого человека и по 1/4 фунта на ребенка. В очередь становились с вечера и стояли всю ночь, так как для всех хлеба и по карточкам не хватало. Прежде всего голод начался среди рабочих, которые стали питаться травой, корой и незрелыми фруктами. На почве голода возникли волнения на базарах и складах продовольствия. 2 августа в Симферополе большая толпа жен рабочих ворвалась в министерство продовольствия и потребовала хлеба. Как сообщает газета "Южные ведомости" от 3 августа, "во избежание эксцессов со стороны толпы министерство распорядилось реквизировать муку у торговца Панкеева и раздать ее толпе".

Такие же волнения были в Евпатории, Джанкое и других городах. Стали свирепствовать острые желудочные болезни, появились холера и тиф, которые ежедневно уносили в могилу сотни людей. В особенности много умирало женщин и детей. Больницы и бараки переполнились умирающими. Вследствие отсутствия нефти стали трамваи и электростанции. Крым очутился в темноте. В деревнях зажгли лучины. И только когда положение стало катастрофическим, засуетилась, наконец, и губернская земская управа, которая обратилась к Сулькевичу с просьбой не вывозить больше хлеба из Крыма. Генерал Сулькевич отослал просителей к генералу Кошу, а тот

¹ "Прибой" N187 от 24 мая 1918 года.

² "Прибой" N22 от 19 июля 1918 года.

³ "Вольный Юг" N140 от 20 июля 1918 года.

⁴ Укр. АОР, Д. Х. Б. 485.

отправил их обратно к генералу Сулькевичу. Так цинично издевались оккупанты над населением Крыма.

Когда продовольствие в Крыму иссякло, хищники принялись за другие ценности. Все ценное имущество бывших царских дворцов на Южном берегу Черного моря, крепостей и портов Крыма стали грузить и отправлять в Берлин. По свидетельству министра иностранных дел кадета Винавера¹ , одного только железного троса было вывезено в Германию на 500 миллионов рублей. Все то, что нельзя было вывезти в Германию, было испорчено. Апетиты германских оккупантов не знали пределов. Когда было признано, что роскошную царскую яхту "Алмаз" нельзя отправить по железной дороге, с нее сорвали всю драгоценную обшивку, забрали мебель и отправили в Германию. Туда же отправили торговое судно "Казак", принадлежавшее ялтинской продовольственной управе. Бахчисарайский исторический дворец был превращен в конюшню, а ценности дворца были расхищены офицерами 7-го егерского полка, стоявшими там² . Оккупанты отправляли к себе на родину механизмы заводов (например завода "Анатра" и др.), радиостанции и автомобили, телеграфное имущество и просто мебель, придерживаясь формулы: "Вывозить все, что можно; вывозить все, что грузится в вагоны".

Однако богатая и щедрая природа Крыма перестала удовлетворять ненасытную жадность хищников, и они занялись экспортом... людей, которых "вербовали" на работу в германских угольных шахтах. Когда охотников не оказалось, стали насильно посылать "завербованных". Все приговоренные к тюремному заключению и к каторжным работам отправлялись в Германию. Туда же отправили все многочисленную команду крейсера "Воля", сдавшегося германцам в июне 1918 года. Что касается условий работы в германских шахтах, то о них можно судить по одной цифре: 80% всех высланных через несколько месяцев умерли от голода и изнурения, а в Крым, уже в мирное время, вернулись только счастливцы-одиночки.

5

Вскоре после прихода оккупантов на совещании представителей торгово-биржевого комитета и местных банков фабриканты потребовали установления для рабочих удлиненного рабочего дня - "от солнца до солнца", - ссылаясь на то, что в Германии это уже давно проводится в жизнь³ . Начался поход против элементарных прав рабочего. Все профсоюзные организации были об'явлены "незаконными", рабочие собрания могли созываться лишь со специального на то разрешения, и на них обязательно присутствовали чины полиции.

После того как немецкое командование присвоило себе 18 миллионов рублей, накопленных в течение нескольких лет рабочими Севастопольского порта путем 6-процентного отчисления от заработной платы, и разогнало профсоюзные комитеты, отказавшись заключить коллективные договоры, все рабочие Севастопольского порта, в количестве 7 тысяч человек, единодушно об'явили забастовку.

23 мая на чрезвычайном общем собрании рабочие порта заявили, что "те условия, которые предлагаются рабочим германским командованием, сводят к нулю не только завоевания рабочего класса во время февральской революции, но даже некоторые основные завоевания рабочих, существовавшие при старых, дореволюционных законах". Исходя из этого, собрание, возмущенное рабскими условиями оплаты труда, предложенными германскими властями, постановило: "Не приступать к работам в порту до тех пор, пока правлением союза не будет достигнуто соглашение с германским командованием по заключению коллективного договора и не будут выданы принадлежащие рабочим и задержанные германским командованием деньги"⁴ . Такое упорство заставило германское командование че-

¹ Винавер "Наше правительство", стр. 2, 10. Берлин. 1926.

² КАОР, ф. губ. управления, д. N289.

³ "Вольный Юг" N100 за 1918 год.

⁴ КАОР, ф. профсоюзов, д. N224, л. 17.

рез 4 дня созвать рабочих порта. На это собрание в качестве посредников между рабочими и оккупантами были приглашены от германцев князь Ливен и барон Клейст. Забастовщикам пред'явили ультиматум - стать на работу до 2 июня, в противном случае будет привезена рабочая сила из Румынии, Турции, Австрии и других стран¹ . Но забастовка не прекратилась. Тогда германские власти начали арестовывать бастующих. 10 июня, утром, вся корабельная слободка (рабочий район в Севастополе) была оцеплена вооруженным караулом. После обысков были произведены массовые аресты² . Но рабочие не сдавались. Наоборот, к 7 тысячам рабочих порта присоединились 5 тысяч рабочих заводов и мастерских. Таким образом, в Севастополе в это время бастовало 12 тысяч человек. Забастовки из Севастополя перекинулись на феодосийские табачные и гильзовые фабрики Стамболи, Сауксон, Княжевича и керченскую табачную фабрику Месаксуди и другие и проходили дружно и организованно, под руководством подпольных организаций большевиков.

В знак солидарности с бастующими железнодорожниками бросили работу рабочие ряда других предприятий. Начались новые репрессии. За расклейку воззваний стачечного комитета было отправлено несколько человек в Брест-Литовск для предания их суду, о чем для устрашения масс было широко об'явлено в газетах. Но и это не помогло. Движение охватывало все большее и большее количество рабочих. В Керчи и Ялте несколько дней бастовали даже полиция и пожарная охрана, не получившие заработной платы. 9 августа в Феодосии толпа голодных жен рабочих, стоявшая в хлебной очереди и возмущенная отсутствием хлеба, начала громить магазины и арестовала городского голову. Только после нескольких залпов женщины разошлись. В Массандре толпа в 200 человек ворвалась на виноградники и опустошила их.

Под руководством большевиков забастовали плотники в Симферополе, упаковщики фруктов, работники больниц и типографий в Феодосии, Евпатории и других городах. Подпольные организации большевиков провели громадную работу по руководству борьбой пролетариата и раз'яснению рабочим предательской политики меньшевиков и эсеров, которые засели в профсоюзах, в городских управах, в редакциях легальных газет и т. д. Севастопольскими профсоюзами руководили лидеры меньшевиков: Канторович, Горячко и другие предатели, выступавшие по отношению к рабочим в роли провокаторов. Меньшевистская газета "Прибой" называла бастовавших рабочих "отбросами общества". Когда рабочие потребовали увеличения заработной платы, эсеровская газета "Вольный Юг" назвала их "новыми буржуями". Активных деятелей революционного движения меньшевистские главари передавали в руки охранки.

Несмотря на расстрелы и свирепые меры рабочие укрывали у себя в квартирах преследуемых коммунистов и всячески им помогали. О том, что большевики пользовались огромными симпатиями трудящихся, говорит следующее специальное воззвание, изданное германскими властями в Крыму: По сведениям полевой полиции, у части населения большевики, говорилось в нем, еще до сих пор пользуются сочувствием. "Это сочувствие выражается в том, что жители прячут от глаз германской полиции оставшихся в городе матросов и красногвардейцев и в случае надобности стараются навести германскую полицию на ложный след, помогая преступникам скрыться. По этому поводу пусть помнят эти круги населения, что германские войска пришли как победители и как таковые они намерены исполнять в точности приказы своих начальников"³ . 7 ноября 1918 года, т. е. в день годовщины Великой пролетарской революции, в Симферополе, на общем собрании рабочих союза "Игла", созванном меньшевиками, большевики открыто выступили против власти оккупантов и их лакеев-

¹ КАОР, ф. профсоюзов, д. N227, л. 26.

² "Прибой N191 от 11 июля 1918 года.

³ "Южные ведомости" N1(23) от 21 мая 1918 года.

меньшевиков и эсеров. Большевистские ораторы призывали рабочих к празднованию годовщины Октябрьской революции. Меньшевики, выступавшие с клеветническими речами против коммунистов, не имели никакого успеха. Общее собрание приняло резолюцию "о праздновании дня Октябрьской революции и посылке приветственной телеграммы революционному пролетариату советской России и Западной Европы"¹ .

Особое возбуждение против оккупантов вызывала и массовая, все растущая безработица, особенно заметная в больших городах: Севастополе, Симферополе и Керчи.

Меньшевистская газета "Прибой", утешая своих читателей, сообщала, что "в целях борьбы с безработицей организуются артели продавцов прохладительных напитков и рассыльных из лиц интеллигентных профессий"² .

6

Захватив Крым, германское командование опубликовало приказ о возвращении фабрик, заводов и земли их "законным владельцам". Но крестьяне ни за что не хотели отдавать обратно помещикам землю, которую они уже успели засеять при советской власти. На этой почве происходили открытые выступления крестьян.

В начале мая в Новоцарицынской волости оккупанты шомполами пороли всех крестьян, получивших при советской власти конфискованную у помещиков лошадь или корову и не возвративших их бывшему владельцу. После порки крестьяне были отправлены в Симферополь и заключены в тюрьму, а лошади, коровы и земля были отобраны у крестьян и возвращены помещику.

В районах Джанкоя, Керчи, Евпатории и других несмотря на протесты помещиков крестьяне убирали урожай на засеянных ими полях. В тех же местах, где этому помешали высланные вооруженные карательные отряды, деревни остались без хлеба. Некоторым удавалось убрать урожай на помещичьих полях, работая по ночам.

Для борьбы с революционным движением генерал Сулькевич учредил в деревнях должности пристава и под-пристава, которые в свою очередь имели большие штаты стражников. Но этого оказалось мало. Там, где помещичьи поля охранялись германскими солдатами и забрать урожай не было никакой возможности, крестьяне травили и всячески уничтожали посевы, чтобы помещикам ничего не досталось. В ряде деревень (деревня Марфовка и др.) крестьяне постановили: "Воздержаться от уплаты налогов оккупационному правительству". Тогда немецкое командование предложило генералу Сулькевичу учредить военно-полевые суды. Но крестьяне не сдавались. По одному только Симферопольскому уезду за ними числилось 3 миллиона рублей недоимок. В районе Феодосии было собрано только 30% всех налогов. В Карасубазарском уезде при выселении непокорных крестьян с помещичьей земли собравшаяся толпа избила судебного пристава и только прибывшие германские солдаты разогнали возмущенных крестьян.

Получая поддержку со стороны оккупантов, помещики наглели с каждым днем: кроме того, что они отбирали у крестьян землю, они начали вводить в жизнь феодальные нравы.

В Феодосийском уезде помещик Банклиев вынуждал крестьян не только вносить деньги за аренду земли, но и работать бесплатно по нескольку дней в месяц; он запрещал молодежи под угрозой выселения вступать в брак и посещать школу. В своей жалобе, адресованной татарской директории, крестьяне пишут, что "местные власти покровительствуют помещику Банклиеву".

Не в лучших условиях находилось татарское крестьянство, которое имело небольшие отрезки вакуфной³ земли, перешедшей в ведение татарской национальной директории. 87 тысяч десятин этой земли были директорией розданы кулакам, которые, в свою очередь, сдавали ее в аренду беднякам на кабальных условиях. На эти

¹ "Южные ведомости" N122 от 10 ноября 1918 года.

² "Прибой" N183 за 1918 год.

³ КАОР, ф. нац. директории св. Г. Арх. 55, л. 71.

средства директория содержала многочисленные штаты духовенства, которые оплачивались щедрой рукой." В июле 1918 года директория постановила назначить муллам повышенные оклады и выплатить им разницу с марта 1917 года; получаемые через германский штаб из Турции миллионы лир на "культурные нужды" тратились на шумные рекламы, большие оклады директорам и банкеты, на которые приглашались представители германского командования. Что касается татарских крестьянских масс, то они от курултая, кроме пустых обещаний, ничего не получили.

Татары-бедняки, не внесшие в срок арендную плату, изгонялись директорией и лишались земли. В степных районах по этому поводу крестьяне постановили: "Не признавать такой власти, которая отбирает у нас землю"¹ . В Ялтинском уезде граф Мордвинов закрыл дорогу на море для проезда крестьянских подвод, прогона скота и т. д. Пострадавшие обратились в татарскую директорию с жалобой на графа Мордвинова, в которой пишут следующее:

"Раньше стада овец нашей деревни достигали тысячи голов, а теперь понизились до нескольких сот штук. Рабочий скот насчитывался сотнями, а теперь ничего; раньше каждый хозяин имел несколько коров, питавших его семью и являющихся главным средством обеспечения ее жизни, лошадей общество имело тысячами, а теперь десятки, да и во всяких отношениях жизнь стала затруднительна. Раньше посевная площадь нашей деревни насчитывалась сотнями десятин, а теперь - две, три десятины, потому что годная для пашни земля отнята от нашего пользования под видом приписной.

Яйла, возвышенность, находившаяся раньше в пользовании общества в количестве нескольких тысяч десятин, постепенно, путем интриг, перешла во владение нашего соседа графа Мордвинова; в наших руках осталось лишь ничтожное количество. Для рубки леса была установлена система "долинки", что привело к уничтожению наших огромных высоких лесов, окружавших нашу деревню. Большие воды, при помощи которых работали мельницы, обслуживали нужды деревни, теперь же не хватает на поливку наших маленьких огородов и проч., из чего ясно видно наше теперешнее печальное положение"² .

Конечно, никаких мер против графа Мордвинова татарская национальная директория не принимала. Такое бесправное положение было в то время во всем Крыму.

Убедившись в том, что власти вовсе не намерены ссориться с помещиками, крестьяне начали бороться за свои интересы собственными силами. Началась массовая порубка леса, охватившая весь южный район. В сентябре жители села Розенталь, Симферопольского уезда, постановили: "Хлеба не сдавать до тех пор, пока власти не установят твердые цены на мануфактуру, железо, кожу и другие товары"³ .

7

Краевое правительство Сулькевича было фактически комитетом по выполнению распоряжений генерала Коша. Политика грабежа, выкачивание продовольствия, производилась руками Сулькевича. Одновременно с массовой безработицей, преследованием и ущемлением рабочего класса и крестьянства правительство назначало, повышенные пенсии семьям расстрелянных белогвардейцев, усиленное жалование попам, бывшим царским чиновникам и жандармам, которых скопилось на полуострове около 7 тысяч человек⁴ . Несмотря на все это политикой Сулькевича были недовольны и в буржуазном лагере. В первую очередь были недовольны бежавшие из столиц капиталисты, царские чиновники и другие реакционеры, которые хотели видеть во главе крымского государства вовсе не генерала Сулькевича, а диктатора из дома Романовых. Затем правительством были очень недовольны... татарские националисты - мили-фирковцы, у которых для этого было летом

¹ "Гражданская война в Крыму". Изд. 1928.

² КАОР, ф. татарской национ. директории св. 4. Арх. 556.

³ "Утро Юга" N15 от 15 сентября.

⁴ Керч. Райархив, д. 53 "Об организации краевой власти".

1918 года достаточно оснований. Фактически в Крыму создалось своеобразное двоевластие: наряду с краевым правительством существовала татарская национальная директория, которую старался не замечать Сулькевич. Между директорией и краевым правительством происходила скрытая борьба за власть.

После всех предательств и измен татарскому народу милли-фирковцы сами оказались обманутыми генералом Кошем. Дело в том, что премьер-министром краевого правительства был татарин Сулькевич - не крымский татарин, как того хотели милли-фирковцы, а азербайджанский; был он ставленником не "милли-фирка", а генерала Коша. Единственный в правительстве крымский татарин Д. Сейдамет, ставленник "милли-фирка" и курултая, оказался министром не у дел, так как министерства внешних дел фактически не было и все связи с внешним миром были только в руках германского военного штаба.

21 июля президент крымского татарского парламента Айвазов А. С. и генеральный директор Хильми послали Вильгельму II меморандум с просьбой восстановить в Крыму ханство под покровительством "великого друга мусульман" - германского императора. За эту милость они обещали "принести, если понадобится в будущем, в жертву сотни и тысячи жизней для очищения пути для Германии в Индию"¹ . Этот меморандум был послан без ведома татарского народа. О содержании его не знали даже близкие курултаю и "милли-фирка" люди. Айвазов и Хильми согласились продать весь татарский народ в рабство в надежде, что один из них получит за это неслыханное предательство титул и власть "крымского хана" и сможет устранить конкурента - краевое правительство генерала Сулькевича.

Джафер Сейдамет, который был пешкой не только в правительстве Сулькевича, но и в руках такого прожженного реакционера, как Айвазов, отвез этот меморандум Вильгельму II в Берлин. Однако этот "спаситель татар" принял Сейдамета только через два "месяца, в течение которых тот вместе с графом Татищевым изучал достопримечательности германских курортов. В конце концов "великий друг мусульман" не счел нужным даже ответить на меморандум.

Но когда о меморандуме узнала левая группа курултая во главе с Али Боданинским, она потребовала создать комиссию для расследования всего этого позорного дела. Не ожидая результатов расследования, группа Али Боданинского (в количестве 7 человек), убедившись в предательской и реакционной роли курултая, демонстративно вышла из его состава, а некоторые из них примкнули к подпольной коммунистической организации. Сам Али Боданинский впоследствии погиб в боях с Врангелем, сражаясь на стороне красных.

После выхода левой группы из курултая авторитет его среди татарских масс пал еще ниже. Некоторые директора, в том числе и Сейдамет, вынуждены были уйти в отставку. Татарские крестьянские массы все больше и больше освобождались от влияния националистов-предателей и примыкали к большевикам. Что касается татарского пролетариата, то среди него влияние националистов было весьма незначительно. Большая часть татарских рабочих относилась к ним враждебно.

К осени стали проявлять свою активность монархические организации. В каждом городе Крыма имелись отделения бюро монархического союза под названиями "Наша родина", "Штаб южной армии". Газета "Прибой" в N306 сообщала, что всекрымский штаб монархистов находится в Ялте, а штаб монархического союза в Симферополе. Средства на содержание этого штаба ассигнованы Николаем Николаевичем Романовым. Специальные монархические летучки и газеты издавались в большом количестве и разбрасывались во всех многолюдных пунктах.

В ресторанах и театрах офицеры заставляли музыкантов исполнять монархический гимн. Монархисты опирались на крупных капиталистов и царских чиновников, бежавших из русской столицы.

Убедившись в ненадежности поло-

¹ КАОР, ф. татарск. нац. директории, связка III, 54, меморандум его высокому превосходительству".

жения правителя Сулькевича, многочисленные реакционные круги стали добиваться реставрации монархии, хотя бы в Крыму и хотя бы силой германских штыков, воспользовавшись для этого пребыванием в Дюльбере бывшего главнокомандующего Николая Николаевича, Алексея Николаевича и других членов семьи дома Романовых. Германское командование в свою очередь относилось к монархистам довольно сочувственно. В августе генерал Кош приехал с визитом к Романову, чтобы засвидетельствовать готовность быть ему полезным¹ .

В Гаспре, во дворце графа Панина, было созвано в середине сентября совещание, на котором присутствовало около 15 видных представителей кадетов и монархистов: князья Трубецкие, П. Рябушинский, князь Оболенский, М. Винавер, П. П. Набоков, И. И. Петрункевич и другие. Было решено установить в Крыму диктатуру бывшего главнокомандующего Николая Николаевича Романова, который, по словам Трубецкого, "не возражал против этого при разговоре с ним"² .

8

Большую работу по организации сил пролетариата и разложению оккупационных войск проделала Крымская подпольная большевистская организация совместно с рабочими и крестьянами Крыма. После ухода советской власти (апрель 1918 года) здесь в подполье осталось много коммунистов и передовых рабочих, которые продолжали работу по пропаганде и организации сил пролетариата.

В городах были небольшие, но крепкие организации большевиков. В Симферополе работал младший брат В. И. Ленина - Д. И. Ульянов, который был связан с подпольной организацией. Крымская подпольная организация организовала большевистские ячейки на заводе "Анатра", на железной дороге и среди татарского крестьянства в деревнях. Тов. Ульяновым в Евпатории был организован подпольный ревком из местных большевиков. В Керчи находилась большая организация коммунистов, работавшая в порту, на табачной фабрике Месаксуди и других предприятиях. Об этом говорит следующее паническое донесение керченской городской полиции министерству внутренних дел от 20 июня 1918 года: "В город Керчь ежедневно прибывают партии большевиков, большинство коих, ввиду весьма незначительного штата полиции, свободно поселяется в Керчи"³ .

Крымская подпольная коммунистическая организация не ограничилась работой по организации пролетариата и крестьянства: она стала проникать в самую гущу оккупационных войск. Знающие немецкий язык подпольщики непосредственно связались с широкими кругами немецких солдат. Благодаря энергичной работе большевиков и наличию подпольной типографии в Севастополе здесь, в брестских казармах, германские солдаты неоднократно находили прокламации, призывающие их бросать оружие и раз'езжаться по домам.

15 июля в Севастополе, на Историческом бульваре, где обычно скоплялось много немецких солдат, было разбросано большое количество прокламаций и брошюр коммунистического содержания. Немецкие солдаты читали их вслух и обсуждали прочитанное. Только пришедшим офицерам под угрозой расстрела удалось разогнать толпу.

В августе германский крейсер "Геббен" был вынужден покинуть Севастопольский порт в связи с восстанием части батальона немецких солдат, отказавшихся воевать. На этом же крейсере было арестовано 60 солдат - участников тайного митинга, организованного коммунистами - матросами. Встречи рабочих с немецкими солдатами происходили в рабочих кварталах открыто, причем снабжали германцев листовками и другой коммунистической литературой, а германские солдаты делились с рабочими остатками своего пайка. Это впоследствии заставило немецкое морское командование не разрешать ма-

¹ Деникин "Очерки русской смуты". Т. III, стр. 254.

² Винавер "Наше правительство", стр. 7. Берлин. 1926; "Южные ведомости" N106.

³ КАОР, ф. министр, иностр. дел краевого правительства.

тросам сходить на берег. Рядовые немецкие солдаты глубоко возмущались грабежами, хищническим отношением их командиров к населению Крыма. Их также глубоко возмущала зверская дисциплина, установленная командованием для них. Они негодовали по поводу расстрела лучших своих товарищей, таких же солдат, как они, симпатизирующих революционному движению.

Большой энтузиазм среди рядовых немецких солдат вызвало известие о революции в Германии (9 ноября 1918 года). Немедленно приступили к организации революционных комитетов по образцу русских. Эти ревкомы стали по-своему расправляться с реакционным офицерьем, которое особенно жестоко относилось к солдатам. Всех реакционных офицеров было решено отправить обратно в Германию¹ . Отдание чести было отменено. Ежедневные митинги и революционные речи коммунистов и рабочих открыли глаза тем солдатам, которые еще верили своим командирам. Немецкие солдаты начали брататься с русскими рабочими. Об этом рассказывает участник этих событий тов. Андре Марти: "Известие о ноябрьской революции в Германии восторженно было встречено рабочими и германскими солдатами. Началось братание. Еще через несколько дней немецкие солдаты и матросы устроили большой митинг, на котором ораторы выступили с большевистскими лозунгами"² .

О том, что революционное брожение в немецких войсках разрасталось вширь и вглубь и уже представляло большую опасность не только для реакционного крымского правительства, но и для командования других армий, пришедших в соприкосновение с немецкой, рассказывает дальше в своих воспоминаниях также тов. Андре Марти. 23 ноября в Севастополь прибыла союзная (англо-французская) эскадра в составе 2 единиц. И "первой мерой" союзников было разоружить и эвакуировать морским путем германских солдат не потому, что они немцы, а потому, что они были проникнуты революционным духом³ .

Впоследствии, как мы знаем, эти предохранительные меры не уберегли и французский флот от революционного влияния, и Ленин совершенно справедливо сказал по поводу Антанты: "Мы у нее отняли ее солдат"⁴ . Ей пришлось спасаться от ярости своих собственных солдат и матросов.

Разложение немецких оккупационных войск усилило уверенность в победе в рядах борющегося пролетариата. Под нажимом широких масс растерявшийся генерал Кош отказался от поддержки Сулькевича, послав ему 13 ноября отношение следующего содержания: "Установив, что в стране к правительству, возглавляемому Вашим превосходительством, создалось отрицательное отношение, что это обстоятельство может пагубно отразиться на состоянии вверенных мне войск, настоящим заверяю, что в дальнейшем поддерживать правительство, руководимое Вашим превосходительством, не могу"⁵ . Не имея поддержки масс и без помощи германского штыка, реакционное правительство Сулькевича продержалось только 2 дня и исчезло быстрее, чем появилось. 15 ноября оно подало в отставку.

Уход Сулькевича от власти не был случайным. Замены правительства Сулькевича другим правительством, в частности правительством не менее реакционного кадета С. Крыма, меньшевики и эсеры, по соглашению с кадетами, требовали уже давно. Такая замена им была нужна для реабилитации себя перед массами, у которых они потеряли всякое доверие вследствие поддержки всех реакционных мероприятий Сулькевича.

Однако пролетариат, руководимый подпольной коммунистической организацией, на эту удочку не пошел. Еще 8 ноября в Симферополе, в рабочем клубе, на митинге рабочих, созванном меньшевиками, неожиданно для последних выступили большевики, которые разоблачили предательскую мень-

¹ "Вольный Юг" N201 от 13 ноября 1918 года.

² А. Марти "Красный флаг над французским флотом".

³ Там же.

⁴ В. И. Ленин. Собр. соч. Т. XXIV, стр. 594.

⁵ "Вольный Юг" N204; "Прибой" N314.

шевистскую тактику и призывали приступить к организации советов рабочих депутатов. Выступившему меньшевику Лейбману рабочие не дали говорить. Также выступали большевики на многих других митингах, которые устраивались меньшевистскими легальными профсоюзами и в других городах Крыма.

Растерянность в лагере контрреволюции давала возможность выпускать коммунистические листовки и газеты почти открыто. 15 ноября эсеровская газета, "Вольный Юг" сообщает, что "в Севастополе расклеена большевистская прокламация, призывающая рабочих к единению и к борьбе с интервентами. Прокламация подписана военно-революционным комитетом и оживленно читается толпами рабочих".

17 ноября кадетская газета "Таврический голос" сообщает, что "по городу распространяется подпольная газета "Крымский коммунист" с разоблачениями подлой, приспособленческой к белогвардейскому режиму тактики меньшевиков и эсеров". Тот же "Таврический голос" через несколько дней бьет тревогу по поводу усилившегося революционного движения в Крыму, которое выражается уже не в чтении подпольных прокламаций, а в подготовке к захвату власти пролетариатом. Газета сообщает с тревогой, что "среди рабочих распространяются листовки, содержащие призывы к вооруженному восстанию и захвату власти". Это вынудило отставного премьера Сулькевича 16 ноября послать телеграмму генералу Деникину следующего содержания: "Развал среди немецких войск идет полным ходом. Возможны выступления большевиков. Нужна помощь союзников и добрармии"¹ . Генерал Деникин не заставил себя долго просить - и 5 тысяч так называемых добровольцев под командой Корвина-Круковского высадились 20 ноября в Керчи и Ялте. Меньшевики и здесь делали все, что могли, чтобы помешать пролетариату бороться с белогвардейцами. Несмотря на героическую борьбу большевиков в крымском подполье против немецких оккупантов и их ставленников, силы пролетариата были недостаточны для свержения существующего строя, и на смену реакционного правительства генерала Сулькевича пришло не менее реакционное правительство крупного помещика и торговца Соломона Крыма - ставленника кадетов, меньшевиков и войск Антанты.

Между тем в Крым, который освобождался от германских оккупантов, стягивались другие хищники. Об этом сигнализировал товарищ Сталин. В статье "Украина освобождается" товарищ Сталин писал следующее: "В то время, как немецкий империализм доживает последние дни, а "гетманство" переживает последние судороги, англофранцузский империализм сосредоточивает войска в Румынии и готовит десант в Крыму для оккупации Украины"² .

И действительно, одновременно с прибытием войск генерала Деникина в Крым в Севастополе высаживались войска Антанты. На смену одним оккупантам пришли другие.

С прибытием союзных войск революционное движение среди немцев усилилось в такой мере, что генерал Кош благоразумно поспешил издать приказ об эвакуации на родину.

Говорившие до сих пор с населением Крыма тоном завоевателя генерал Кош и адмирал Гофман вытянулись в струнку перед новыми, более сильными в то время хищниками - англо-французами - в лице английского капитана Ройиль. Ройиль предложил вчерашним завоевателям оставить Крым, передать союзному командованию все военное имущество и материалы, находящиеся в распоряжении германцев. Кроме имущества и награбленных товаров адмиралу Гофману было предложено передать все корабли и подводные лодки, как захваченные у советской власти, так и принадлежащие Германии³ . Так энергично начатая оккупация Крыма кончилась позором для германских империалистов. Часть солдат не желала возвращаться на роди-

¹ Деникин "Очерки русской смуты". Т. III.

² И. Сталин "Статьи и речи об Украине", стр. 68. Партиздат ЦК КП(б)У. 1936.

³ "Вольный Юг" N202 от 26 ноября 1918 года.

ну и осталась в Крыму, но большая часть из них торопилась домой, чтобы помочь пролетариату довести революцию в своей стране до конца.

Еще только 9 месяцев назад на одном из заседаний Брестской конференции представитель германского командования адмирал Гофман стучал кулаком по столу и кричал: "Мы здесь победители!" Теперь же, перед лицом англичан и французов, Гофман мог только униженно и покорно выпросить еще несколько лишних дней, чтобы привести в порядок свои дела.

Первыми бежали из Крыма генерал Кош и адмирал Гофман, за ними потянулись транспорты с войсками, которые не подчинялись никакой дисциплине и которых боялись сами командиры.

Впереди эшелонов ехал "завоеватель" Кош с несколькими вагонами "личного" имущества, которое не имело никакого отношения к военному: это он увозил к себе в Берлин "трофеи", захваченные им в Ялте, в дворцах Романова - Ливадии и Массандре.

В числе 72 предметов, украденных Кошем в Ливадии, были письменный стол, очень ценный, редкой работы, мягкая мебель, кожаная обивка и шолковая драпировка, сорванные во дворце¹ . С генералом соперничали по количеству "трофеев" его капитаны и помощники, которые везли для себя в Германию "на память" кто легковой автомобиль, кто царскую карету, а большинство - туго набитые чемоданы и тюки с награбленным добром. За ними ехали в Германию оборванные и голодные солдаты, которые весело распевали революционные песни.

А в это время в Севастополе, у пристани, лидеры меньшевиков, эсеров, "милли-фирка", сионистов и прочей лакейской буржуазной своры в новых фраках встречали прибывающих новых хозяев - англичан и французов и заискивающим тоном опять предлагали свои услуги.

¹ "Таврический голос"N54 от 6 декабря 1918 года.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: