Лондон, 20 августа 1852 г.

Англия 1852 года, о которой в своей статье пишет Маркс, достигла вершины своего экономического и политического могущества. Отмена хлебных пошлин в 1846 году и установившаяся с тех пор свобода торговли открыли английскому капиталу широкие рынки; изобретения в металлургии, текстильном деле и машиностроении (Бессемер, Томас, Роберте и др.) создавали блестящие перспективы для развития производства. Наконец, открытие золотых россыпей в Калифорнии и Австралии увеличило капиталовложения в фабричную промышленность Англии и усилило спрос на ее товары со стороны возросшего населения этих стран.

Не мудрено, что уже в 1850 году в Англии насчитывалось 21 миллион веретен, 249,6 тысячи ткацких станков в одной хлопчатобумажной промышленности плюс 2% миллиона веретен и 42 тысячи станков в шерстяной. Таких же громадных цифр достигла добыча угля и чугуна - 54 миллиона и 2 миллиона тонн соответственно. Столь же быстро росла и железнодорожная сеть в стране: длина ее в 1850 году была 6,6 тысячи миль. Что касается экспорта английских товаров, то в сравнении с 40-ми годами он возрос в это время в 2 раза и равнялся 116 миллионам фунтов стерлингов. Если учесть еще обширные колониальные владения Англии, доставлявшие ей большие хозяйственные ресурсы, то она не знала себе соперников и являлась первой в экономическом отношении страной на земном шаре, пользовавшейся мировой монополией, как говорили в то время, была "мастерской мира".

В связи с успехами капитализма изменились в Англии политическая обстановка и соотношение классовых сил. Быстро рос политический вес промышленной буржуазии, которой земельная аристократия вынуждена была уступить первое место. С развитием промышленной буржуазии сорганизовался как класс и английский пролетариат, устами чартистов громко заявлявший о своих правах.

Новые условия оказали влияние и на прежние политические партии. В 1852 году боролись или поддерживали друг друга следующие группировки: "Тории, виги, либерал-консерваторы ("пилиты" - сторонники Пиля), фритредеры par excellence (приверженцы манчестерской школы, сторонники парламентской и финансовой реформы) и, наконец, чартисты"¹ . Последние в качестве представителей пролетариата выступали против всех остальных групп; виги, пилиты и фритредеры составляли блок против ториев.

Тории выражали интересы земельной аристократии, были противниками свободы торговли и защищали выгодный для помещиков протекционизм; виги, по выражению Маркса, являлись "аристократическими представителями буржуазии", пилиты же, отколовшиеся от торийской партии в связи с принятием ими свободной торговли, являлись "...не партией, а скорее воспоминанием об одном партийном человеке, о покойном сэре Роберте Пиле"² . Последняя группа - фритредеры - представляла промышленный капитал и рекрутировалась из фабрикантов.

Что же касается политических условий того времени, то начало 50-х годов для всей Европы знаменовало собой период реакции: революционное движение 1848 года на континенте было разгромлено; сильный удар получил и чартизм в Англии, он клонился к упадку, потерял многих сторонников и лишился прежней силы и влияния.

Проводникам этой реакции в Англии являлся кабинет вига лорда Росселя, получившего несправедливую славу при проведении парламентской реформы 1832 года, которая осуществилась не его усилиями и вопреки его воле³ . Вся деятельность этого кабинета была исключительно бесплодна: он проваливал все предлагавшиеся реформы начиная от такой меры, как равноправие для евреев, и кончая биллем радикала Юма в 1849 году о расширении избирательной системы. Зато кабинет разгромил вспыхнувшее в 1848 году революционное движение в Ирландии, доведя эту страну до последней степени нищеты, и подавлял чартистское движение. Та же линия поведения наблюдалась и во внешней политике кабинета Росселя: на словах сочувствуя революционному движению в Европе, на деле он раболепствовал перед столпами реакции - царской Россией и бонапартизмом во Франции.

13 января 1852 года кабинет Росселя, никого не удовлетворявший и вызывавший всеобщее недовольство, получил вотум недоверия и подал в отставку. На

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Собр. соч. Т. IX, стр. 3. Партийное издательство. 1933.

² Там же, стр. 8.

³ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Собр. соч. Т. X. Статья "Лорд Джон Россель".

смену ему пришло торийское министерство с лордом Дерби во главе. Человек недалекий, больше известный как спортсмен, Дерби являлся номинальным руководителем кабинета, настоящей же силой в нем был Бэджамин Дизраэли, талантливый деятель, но демагог, карьерист и реакционер. Так как тории не имели большинства в парламенте, то они распустили его и об'явили 1 мая 1852 года новые выборы. Последние закончились победой буржуазного блока. Несмотря на это буржуазия, в страхе перед пролетариатом не желая проводить новую реформу парламента, позволила ториям еще некоторое время продержаться у власти, пока не выяснилась их полная несостоятельность: в декабре 1852 года кабинет Дерби - Дизраэли пал. Указанные выборы и рисует нам Маркс, показывая всю ложь и лицемерие английского буржуазного парламентаризма, лишавшего английский пролетариат, т. е. большую часть народа, всех прав.

На выборах 1852 года отчетливо выявились все гнусные порядки английской политической системы и его гнилая уже в то время основа. Парламентские выборы определяла реформа 1832 года, которая предоставляла политические права только имущим классам - буржуазии и земельной аристократии. Рабочие были лишены всяких прав, но ввиде издевательского утешения до решающих выборов могли голосовать за кандидата в парламент. Этот кандидат утверждался только в том случае, если он получал большинство у полноправных избирателей. Так, лидер чартистов Эрнест Джонс на первом голосовании в Галифаксе получил 20 тысяч голосов, но попали в парламент пилит и виг, получившие 500 голосов, но голосов законных избирателей. Рабочему показали хлеб, но только он потянулся к нему, его заменили камнем. Такой порядок Маркс жестоко клеймит, требуя для рабочих настоящих прав.

Маркс прекрасно показал фальшивую свободу в Англии, которая становится еще более ясной в свете великой Сталинской Конституции и происходящей в нашей стране избирательной кампании в Верховный Совет СССР.

Огромный контраст с этой системой обмана, существующей и теперь в странах капитала, представляет великая Сталинская Конституция, где "Вся власть в СССР принадлежит трудящимся города и деревни в лице Советов депутатов трудящихся"¹ .

Выборы в "демократической" Англии были ареной самой разнузданной коррупции и насилия над волей избирателей в Англии: "Запугивание и коррупция, - писал Маркс, - проводились традиционным образом - путем прямого давления со стороны правительства"² . Расстрелы митингов, избиения, погромы, взятки, обман и угрозы - все эти цветы буржуазного демократизма ярко рисует нам Маркс. Эти картины - не прошлое для современной Западной Европы, а такое же настоящее, как и 85 лет назад. Статья Маркса бьет в лицо буржуазный парламентаризм наших дней и еще раз подчеркивает все величие побед пролетарской революции.

Наконец, еще резче разоблачает буржуазные конституции наших дней Маркс, когда рассказывает о том, как буржуазия, ставшая в Англии у власти в 1832 году, перешла от мер прямого к мерам морального воздействия - "...подкуп принял более цивилизованные, более скрытые формы"³ , поскольку это сберегало буржуазии непроизводительные издержки производства. Эти методы скрытого давления и принуждения особенно распространены сейчас в капиталистических странах. И в этом случае статья Маркса вскрывает всю ложь "всеобщего права" в государствах капитала. Только в СССР - республике трудящихся - существует подлинная демократия, о которой мечтал и за которую боролся Маркс. Эта демократия до конца развернута в великой Конституции великого Сталина.

* * *

Перед тем, как разойтись, последний парламент решил преградить своим преемникам путь в парламент возможно большим количеством препятствий. Он проголосовал драконовский закон против подкупов, запугиваний и нечестных избирательных приемов вообще. Был выработан длинный описок самых подробных и назойливых вопросов, которые на основании этого закона могут быть предложены инициаторам избирательного протеста или избранным депутатам парламента. Они могут быть опрошены под присягой о том, кто были их агенты и какого рода связи они имели с ними. Их можно опросить и заставить дать сведения не только о том, что они знают, но даже о том, что они "предполагают, думают, допускают", например сколько денег было израсходовано на их выборы ими или другими, с их ли согласия или без него. Словом, ни один кандидат не в состоянии выдержать это уди-

¹ "Конституция СССР". Ст. 3-я.

² К. Маркс и Ф. Энгельс. Собр. соч. Т. IX, стр. 20. Партийное издательство. 1933.

³ Там же, стр. 23.

вительное испытание огнем без риска впасть в клятвопреступление, если только он имеет хотя бы малейшее подозрение в том, что кто-нибудь допустил ради него поругание закона.

Если бы даже этот закон исходил из предположения, что новые законодатели присвоят себе такую же свободу, как духовные лица, которые подписываются под всеми 39 статьями веры,¹ хотя верят лишь в некоторые из них, - то и тогда остается еще достаточно пунктов, чтобы считать этот парламент наиболее девственным собранием из всех, которые когда-либо вели прения и вотировали законы для трех королевств. Если сравнить этот закон и непосредственна последовавшие за ним выборы, то ториям будет обеспечена та бесспорная слава, что при их господстве была теоретически установлена величайшая строгость нравов для выборов, а практически допущена величайшая избирательная коррупция. "Новые выборы продолжаются, и в их ходе разыгрываются сцены подкупов, коррупции, насилия, пьянства и смертоубийств, не имеющих примера с того времени, когда еще неограниченно господствовала старая монополия ториев. Нам сообщают о солдатах, которые с заряженными ружьями и примкнутыми штыками насильно хватали либеральных избирателей и на глазах у землевладельцев заставляли их голосовать против своих убеждений; о солдатах, которые, хладнокровно целясь, стреляли в толпу, выражавшую сочувствие избирателям, подвергавшимся насилию, и прибегали к массовому убийству этих, не оказывавших ни малейшего сопротивления, людей (намек на события в Сикс Майль Бридже, в Лимерике [в графстве Клер]). Нам, может быть, возразят: ах, это было в Ирландии. Да, а в Англии пользовались полицейскими для того, чтобы разрушать трибуны противников; высылались организованные банды темного сброда, которые устраивали заставы на улицах, чтобы запугивать и перехватывать либеральных избирателей; были открыты настоящие клоаки пьянства; лилось дождем золото коррупции, как, например, в Дерби, и почти в каждой спорной местности делались систематические попытки запугивания".

Так пишет Эрнест Джонс в "People's Paper". После еженедельника чартистов дадим слово самому трезвому, благоразумному и умеренному органу промышленной буржуазии, "London Economist".

"Мы утверждаем, что во время этих всеобщих выборов было пущено в ход больше насилия, коррупции, запугивания и проявилось больше фанатизма и разгула, чем когда-либо раньше в подобных случаях. На этот раз прибегали к подкупам больше, чем в прежние годы... Самая пылкая фантазия вряд ли может представить себе, в какой мере запугивали и всяческим образом незаконно влияли на избирателей... Если мы соединим все это вместе: скотское пьянство, низкие интриги, массовую коррупцию, варварские попытки запугать избирателей, забрасывание грязью доброго имени кандидатов, разорение честных избирателей, обольщение и обесчещение наиболее слабохарактерных среди них, ложь, козни, клевету, неприкрыто и бесстыдно выставляемую напоказ среди бела дня, осквернение священных слов, оклеветание честнейших имен, - то мы можем только в ужасе остановиться перед этою огромною гекатомбою уничтоженных тел и погубленных душ, на вершине которой высится новый парламент".

Запугивание и коррупция производились традиционным образом - путем прямого давления со стороны правительства. Так, в Дерби у одного агента по выборам, пойманного с поличным при попытке подкупа, было найдено письмо военного министра Бересфорда, в котором последний открывает ему у одной торговой фирмы кредит на избирательные расходы. "Pool Herald" печатает циркуляр адмиралтейства, подписанный главным начальником одной морской станции и обращенный к офицерам запаса В нем рекомендуется подавать свои голоса за министерских кандидатов. В Корке, Бельфасте и Лимерике прямо

¹ 39 статей веры - свод основных догматов государственной церкви - получили силу закона в 1571 году при королеве Елизавете. (Ред) .

применялась вооруженная сила (в последнем месте убито восемь человек). Землевладельцы угрожали своим арендаторам изгнанием, если они будут голосовать не так, как они; сельские агенты лорда Дерби первые стали на этот путь. Лавочникам угрожали потерею клиентуры, рабочим - увольнением, был пущен в ход алкоголь и т. д.

К этим светским средствам коррупции тории прибавили еще духовные. Была выпущена королевская прокламация против римско-католических процессий, чтобы разжечь ханжество и религиозную ненависть; повсюду раздавался клич: "Долой папство!" (No popery!). Одним из результатов этой прокламации были беспорядки в Стокпорте. Само собою понятно, что ирландские священники старались отразить это нападение подобным же оружием.

Не успели закончиться выборы, как к одному из королевских прокуроров поступили уже из двадцати пяти местностей прошения об аннулировании выборов в парламент по причине подкупа и запугивания. Дерби, Кокермоут, Барнстепль, Гарвич, Кентербери, Ярмут, Вэкфильд, Бостон, Ходдерсфильд, Виндзор и многие другие местности подали подобного рода протесты против избранных депутатов и внесли издержки на ведение дела. Уже установлено, что не менее восьми или десяти депутатов, сторонников Дерби, будут лишены своих мандатов в результате этих протестов.

Главным местом, где разыгрывались эти сцены подкупов, коррупции и запугивания, были, конечно, сельские округа и зависящие от пэров местечки (boroughs); в 1831 году виги напрягли все свое остроумие для того, чтобы сохранить в билле о реформе эти последние в возможно большем числе.

Масса избирателей больших городов и густо населенных фабричных округов представляет собою, благодаря некоторые своим особым свойствам, весьма неблагоприятную почву для таких избирательных маневров.

В Англии дни выборов издавна являлись вакханалией пьяного разгула, обычными биржевыми сроками для учета политических убеждений, временем богатейшей жатвы для трактирщиков. Вполне правильно замечает одна английская газета: "Не может быть, чтобы эти постоянно возвращающиеся сатурналии не оставили длительных следов своего гибельного действия". Вполне естественно. Ибо действительно, это - сатурналии в древне-римском смысле слова. И там господин делался рабом, а раб - господином. Но когда раб делается господином только на один день, то в этот день неограниченно господствует грубость. Господами были высшие представители господствующих классов или части этих классов, рабами же являлась масса тех же классов, т. е. привилегированные избиратели окружены массою неизбирателей, тех тысяч, единственное назначение которых состоит в том, чтобы быть попутчиками, и поддержка которых путем голосования или поднятия рук всегда желательна, хотя бы только ради театрального эффекта. Если проследить историю английских выборов за сто лет или больше, то хочется задать вопрос не о том, почему английские парламенты были так плохи, а, наоборот, каким образом им все же удалось быть даже такими, каковы они были, и отражать, хотя бы и неясно, действительное движение английского общества, - совершенно так же, как иногда и противникам представительной системы приходится удивляться, когда они открывают, что законодательные собрания, в которых, казалось бы, решающим должно являться только абстрактное большинство, только соотношение чисел, тем не менее часто принимают решения в соответствии с требованиями положения, по крайней мере в период своей полной жизненной силы. При самом сильном логическом напряжении никогда нельзя будет из простого арифметического соотношения чисел вывести необходимость вотума, соответствующего действительному положению вещей. Но из данного положения вещей само собою вытекает необходимость определенного соотношения депутатов. Ибо традиционный подкуп на английских выборах представлял собою не что иное, как форму, - столь же грубую, сколь и наглядную, - в которой проявлялась относительная сила борю-

щихся партий. Средства воздействия и господства, которые они в других случаях пускали в ход в нормальной форме, здесь в продолжение нескольких дней применялись в ненормальной и более или менее преувеличенной форме. Но предпосылка в обоих случаях все та же, а именно, что кандидаты соперничающих партий представляют интересы массы избирателей, а привилегированные избиратели, в свою очередь, - интересы массы неизбирателей, или вернее, что эта масса, лишенная избирательных прав, еще не имеет своих особых интересов. Для того чтобы дельфийские жрицы могли найти своего оракула, их святилище должно было быть окружено туманами. Британский народ должен затуманить свое сознание водкой и портером, дабы быть в состоянии найти своих оракулов-законодателей. А где нужно было искать этих оракулов было ясно само собою. С того момента, как промышленные и торговые средние классы, т. е. буржуазия, выступили в качестве официальной партии рядом с вигами и ториями, и особенно со времени билля о реформе 1831 г. взаимное положение классов и партий решительно изменилось. Буржуа не признавали дорогостоящих избирательных маневров, этих faux frais общих выборов. Они нашли, что гораздо дешевле оспаривать поле сражения у землевладельческой аристократии при помощи общих моральных средств, чем при помощи личных денежных средств. С другой стороны, они сознавали себя представителями общих интересов, господствующих в современном обществе. Поэтому они были в состоянии требовать, чтобы избиратели руководились своими общими национальными интересами, а не личными местными мотивами; и чем больше они переходили к этому требованию, тем больше отживший способ воздействия на избирателей, именно в силу состава массы избирателей, ограничивался сельско-аристократическими округами и терял смысл по отношению к средним классам. Таким образом буржуазия боролась за принцип моральных выборов и заставляла принимать направленные к этому законы, из которых каждый в отдельности имел целью служить барьером против местных влияний аристократических землевладельцев.

И действительно, с 1831 г. подкуп принял более цивилизованные, более скрытые формы, и общие выборы происходили в более трезвой обстановке, чем раньше. Народные массы перестали, наконец, быть простым хором, который принимал более или менее близко к сердцу борьбу официальных героев, метавших жребий между собою, и бурно участвовал в вакхическом ликовании по поводу сотворения парламентских божков, - как куреты¹ при рождении Юпитера - хором, который за это участие в прославлении героев заставлял себя угощать золотом и яствами. Чартисты грозною толпою окружили всю арену, на которой должна была разыграться официальная избирательная борьба, и подозрительно следили за каждым движением внутри этого круга. При таких условиях выборы 1852 года должны были возбудить всеобщее негодование и впервые вырвать даже у консервативного "Times'а" несколько слов в защиту всеобщего избирательного права, между тем как широкие массы британского пролетариата сказали себе: "Враги реформы дали самые лучшие аргументы в ее пользу. Так вот как выглядят выборы при режиме классового господства, так вот какая получается палата общин при этой избирательной системе!"

Чтобы вполне понять способ подкупа, коррупции, запугивания, который практиковался во время последних выборов, необходимо обратить внимание на одно обстоятельство, действовавшее в том же направлении.

Анализируя общие выборы, происходившие после 1831 г., мы видим, что чем больше усиливалось давление лишенного избирательных прав большинства населения на круг привилегированных избирателей и чем громче средние классы требовали расширения числа избирателей в рядах рабочего класса, чтобы уничтожить всякий след подобного привилегированного круга, тем число избирателей, действительно принимавших участие в голосовании, все более уменьшалось, и избиратель-

¹ Куреты - полубоги, охранители и защитники Зевса и Реи. (Ред.) .

ный корпус таким образом все более и более суживался.

Это никогда не обнаруживалось так ясно, как на последних выборах.

Возьмем для примера Лондон. В Сити число избирателей равняется 26728; из них голосовали только 10000. В округе Тоуэр-Гамлет были внесены в списки 23534 избирателя, из них голосовали только 12000. В Финсберне из 20025 избирателей голосовало менее половины. В Ливерпуле, где разыгралась одна из наиболее оживленных избирательных кампаний, из 17433 внесенных в списки избирателей голосовали лишь 13000. Этих примеров достаточно. Что они доказывают? Что в среде привилегированных избирателей растет апатия. А что доказывает эта апатия? То, что эти избиратели изжили себя, что они потеряли всякий интерес к своему собственному политическому существованию. Но это никоим образом не значит, что они стали равнодушны к политике вообще; эта апатия относится только к тому роду политики, когда все возможности исчерпываются вопросами, прогонят ли тории вигов или виги одолеют ториев. Масса избирателей инстинктивно чувствует, что решение не зависит уже более ни от парламента ни от тех, кто его выбирает. Кто отменил законы о хлебных пошлинах? Конечно, не избиратели, голосовавшие за протекционистский парламент, ни тем менее сам этот протекционистский парламент. Это сделало единственно и исключительно давление извне. Об этом давлении извне, о воздействии на парламент другими средствами, кроме одного только голосования, думает теперь уже большая часть самих избирателей. В действующем до сих пор законе о способе голосования они усматривают устарелую формальность, и в тот момент, когда парламент захотел бы сопротивляться давлению извне и навязать нации законы, составленные в духе этого ограниченного круга избирателей, они примкнули бы к общему штурму против всей этой устарелой системы.

Поэтому подкуп и запугивание, практиковавшиеся ториями, были лишь насильственною попыткой гальванизировать труп избирателя, который стал неспособным создать что-либо положительное и не может дать ни решающих результатов выборов, ни истинно национального парламента. Что получилось в результате этого? Старый парламент был распущен, ибо он к концу своей жизни распался на ряд отдельных мелких фракций, обрекавших друг друга на полнейшее бессилие. Новый же парламент начинает там, где кончил старый. Это - мертворожденное дитя*.

* Перепечатано из IX тома Собр. соч. К. Маркса и Ф. Энгельса, стр. 19 - 25. Партийное Издательство. 1933.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: