"Историография нового времени является детищем развития буржуазии точно так же, как ее детищем является и современное естествознание. Если развитию естествознания толчок дала потребность в сознательном влиянии на развитие производительных сил, то историческая наука возникает в связи с первыми осознанными политическими потребностями рождающейся буржуазии.

Николо Маккиавелли, борясь за об'единение Италии, ищет рычагов для этого об'единения, пытается понять соотношение сил и направление развития. Из этого стремления происходит его попытка писать историю не с точки зрения ее морального осуждения, а с точки зрения исследования ее закономерностей, ее причинных связей.

Гоббс, чувствуя толчки приближающейся английской революции, ищет научного критерия для оценки исторических событий. Единственной наукой, к которой он может иметь доверие, является математика и развивающееся естествознание. Это у них он ищет метода научного исследования общества. Сын эпохи начала буржуазного индивидуализма, он берет за исходный пункт своего исследования человека, а не общество, и не может поэтому выработать научного метода познания исторических процессов, а тем более найти мерило для оценки целесообразности политических действий. Но, несмотря на неудачи его исторических изысканий, свидетельством чего является его "Левиафан", он показывает, как стремление к созданию исторической науки имеет своим источником политику, т. е., в окончательном счете, борьбу за власть.

Развитие буржуазной историографии натыкается на два препятствия: вначале на то, что идущая к власти буржуазия считает только буржуазный строй разумным, и, пытаясь в момент своей борьбы за господство понять закономерность этой борьбы, она относится к прошлому, как к чему-то случайному, как к результату средневекового невежества: она не понимает, что феодальный строй, ставший в ее время помехой развития, был раньше его формой, а поэтому был точно так же исторически необходим, как впоследствии капиталистический строй.

Второй помехой развитию буржуазной историографии, помехой, явившейся позже, было начало борьбы рабочего класса против капитализма. Точно так же, как эта борьба привела к ликвидации классической политической экономии буржуазии-этой попытки научного исследования капитализма, к вырождению науки, к превращению ее в "вульгарную экономию", в лженаучную попытку скрыть и замазать все противоречия капитализма, точно так же попытки создания научной истории историками первой половины XIX столетия кончаются полным крахом.

После чартистского движения, после июльских дней 1848 года, когда пролетариат поднялся против господства буржуазии и, хотя в смутной форме, провозгласил свое право на руководство обществом, буржуазная история перестает быть даже намеком на серьезное научное исследование развития общества и становится чистой апологетикой, т. е. защитой всеми средствами, вплоть до фальсификации, не только буржуазного строя, но и классового строя и классовой эксплоатации вообще.

*

Основоположники научного социализма Маркс и Энгельс, опираясь на классическую экономию буржуазии, преодолевая ее

неспособность исторического анализа экономических явлений, создали единственную научную теорию капитализма. Используя все попытки научного исследования истории буржуазными историками, они выработали научный метод исследования истории и дали блестящие образцы применения его при анализе как прошлых исторических эпох, так и современной им истории. Даже там, где отсутствие достаточно разработанных источников и достаточного количества подготовительных работ не позволило им дать исчерпывающую картину прошлого (высказывания Маркса и Энгельса по восточной истории, по римской истории, даже расшифровка движущих сил предистории человечества), их работы являются блестящими образцами исторического гения.

Но отношение Маркса и Энгельса к истории было, как и отношение их научных предшественников - крупных буржуазных историков, не только выражением желания знать, как развивалось человечество, но и результатом глубокого понимания роли истории в общественной борьбе.

Когда Маркс и Энгельс набрасываются на исследования Моргана об истории родового быта индейских племен, когда они изучают историю индийской общины, историю аграрных отношений Греции и Рима, историю германской марки, то интерес Маркса и Энгельса к этим древним периодам человеческого развития определялся жгучим желанием дать пролетариату острое оружие для борьбы против буржуазного утверждения о вечности частной собственности. История возникновения частной собственности, классов, государства должна была вооружить пролетариат для борьбы за общественную, социалистическую собственность, за уничтожение класса капиталистов, за уничтожение буржуазного государства, за коммунизм.

Когда Энгельс изучает историю крестьянской войны в Германии, его тянет к этой истории не только желание изучить революционное прошлое германского крестьянства, но и изучить вопрос о борьбе крестьянства, как будущего союзника пролетариата.

Все исторические работы Маркса и Энгельса, посвященные истории Франции после французской революции, истории революции в Германии и в Австрии, все эти памятники точного исторического анализа были одновременно боевыми памфлетами, направленными против классового врага, с которым пролетариат боролся грудь против груди.

Когда мелкие людишки, вроде Э. Берн штейн а, с его послесловием к книге Эритье по истории французской революции 1848 года, пытались опорочить научность этих трудов Маркса на том основании, что труды эти родились в политической борьбе, то это показывает, что эти жалкие слизняки никогда не были не только марксистами, но никогда не имели никакого понятия о науке.

Все, что есть великого в исторической науке, возникало не только из желания исследовать, но и из желания на основе научно понятых закономерностей наметить путь для действия. Беда буржуазии, что научная правда начала говорить против нее, за неизбежность ее ликвидации, и что поэтому буржуазия должна была отказаться от научного исследования истории общества. Интересы пролетариата, его стремление к власти совпадают с тенденцией исторического развития, и поэтому страстная защита этих интересов не только не является помехой для установления историками пролетариата об'ективной научной правды, но, наоборот, является стимулом для научной исторической деятельности.

*

Второй Интернационал, по мере того как он отказывался от революционной борьбы, по мере того как он перерождался в оппортунистическую организацию рабочей аристократии и бюрократии, не был в состоянии развить исторического научного наследства Маркса и Энгельса, как он не был в состоянии развить его экономической теории и дать теорию монополистического капитализма. Историки Второго Интернационала могли дать более или менее ценное

исследование одного или другого исторического явления далекого прошлого или описание событий. Но они не были в состоянии даже понять тех сокровищ, которые находились в исторических трудах Маркса и Энгельса.

Что может быть более характерно, чем факт, что работы Маркса и Энгельса по новой истории не были предметом тщательнейшего исследования историками Второго Интернационала? Даже такие писатели, как Роланд Гольст, стоявшая на левом фланге Второго Интернационала, передавая в поверхностной работенке содержание марксовых работ о 48-м годе, приходит к смехотворному заключению, что Маркс в этих работал советовал пролетариату, ввиду неизбежности капитализма, итти на блок с буржуазией (см. статью Роланд Гольст в сборнике "Карл Маркс", изданном в 1908 году).

Великое значение исторического учения Карла Маркса, значение его отношения к истории, как к науке, понял только Ленин, который снова поставил эту науку на; службу пролетариату. Как "Две тактики" Ленина являются непревзойденным анализом учения Маркса о роли пролетариата в буржуазной революции, о перерастании буржуазной революции в социалистическую, так понадобился глубоко вспахивающий плуг того же Ленина, чтобы откопать марксово учение о государстве и диктатуре пролетариата.

Почему только Ленин и только большевики восстановили историческое учение Маркса, почему только они могли это учение восстановить? Ленин и большевики стремились организовать пролетариат для борьбы с царизмом, с буржуазией и помещиками. Ленин и большевики готовили революцию, и поэтому их отношение к истории было не только любознательностью к прошлому: они искали в прошлом уроков для стратегии и тактики пролетариата в русской буржуазной революции, долженствовавшей неминуемо перерасти в социалистическую революцию.

Для революционной голландской мещанки, чтобы не говорить о нереволюционных социал-демократических мещанах Германии, буржуазная революция - это было далекое прошлое, где незачем разбираться между либеральной буржуазией и плебейскими буржуазно-демократическими слоями. Для Ленина же дело шло об изучении роли буржуазии и роли крестьянства в прошлом, чтобы тем легче, тем лучше изучить и предательскую роль русской либеральной буржуазии и весь характер демократической мелкой буржуазии в лице крестьянства, как союзника пролетариата. Оппортунистам Второго Интернационала, не собирающимся поднимать революционных масс против буржуазии, не только незачем было изучать учение Маркса о буржуазной демократии, как форме диктатуры буржуазии, и о диктатуре пролетариата, как форме пролетарской демократии, но им необходимо было все это основательно скрыть от пролетариата.

Как из задач большевизма вытекала необходимость восстановления учения Маркса об истории после французской революции, поднятия этого учения на более высокую ступень, так из задач большевизма, как руководителя революционной борьбы русского пролетариата, вытекала необходимость научного изучения истории царизма, истории его политики, истории буржуазно-демократических стремлений, порожденных разложением русского феодализма, истории течений в рабочем классе.

Громадное богатство наследства Ленина в этой области, до сего времени не исчерпанное и не приведенное в порядок, дает нам основы доподлинной истории народов СССР. Достаточно прочесть несколько страничек, которые Ленин посвящает, в полемике с Даном и Мартовым в период подытоживания результатов революции 1905 года, отточенным мыслям о сдвигах, происходивших в русском самодержавии со времени Ивана Грозного до Столыпина, и сравнить их с четырехтомником Покровского, чтобы видеть всю разницу между действительным применением материалистическо-диалектического метода Маркса и псевдомарксистской схемой истории абсолютизма вообще, заимствованной из введения Каутского к его книге о Томасе Море.

*

Наши историки не успели еще усвоить великого исторического наследства Маркса, Энгельса и Ленина; это очень ярко проявилось в самом факте господства школы Покровского в области русской истории, в факте непреодоленного влияния люксембургианства и троцкизма в трактовке общей новой истории, когда бурный ход истории поставил историков перед целым рядом вопросов громаднейшего значения. Не историки "специалисты", а партийное руководство, в лице товарища Сталина, поставило эти вопросы.

Когда предстояла ликвидация кулачества на основе сплошной коллективизации, ученик Ленина, вождь и теоретик партии товарищ Сталин бросает глубочайший исторический свет на природу и на тенденции развития крестьянского вопроса, как бы резцом вскрывает всю разницу в развитии этого вопроса в СССР и капиталистических странах.

На с'езде колхозников он поднимает этот вопрос на еще более высокую историческую вышку, указывая на роль восстания рабов в ликвидации рабовладельческого строя и на роль крестьянских восстаний в ликвидации феодализма.

Когда пролетариат поставлен перед задачей создания новой техники, перед задачей "догнать и перегнать" в этой области капиталистические страны; когда стахановское движение показывает первые великие победы социалистического пролетариата в области увеличения производительности труда, Сталин ставит перед нами величайший исторический вопрос о стимулах развития производительности труда при феодализме, капитализме и социализме, о стремлении к ликвидации противоречий между умственным и физическим трудом.

Когда международные бои революционного пролетариата и колониальных народов выдвигают перед нами вопрос о сущности китайской революции, Сталин дает анализ движущих ее сил, отметающий деревянную теорию Покровского о торговом капитале, как особом социальном укладе (теорию, под влиянием которой находился и пишущий эти строки), и показывает, как роль торгового капитала вырастает из разложения феодализма и связана с его пережитками.

Когда борьба за пятилетку мобилизует мелкобуржуазные контрреволюционные силы и они, разбитые на открытой политической арене, прячутся в закоулках наших исторических книг и исторических учреждений, Сталин в своей работе о "некоторых вопросах истории большевизма" с величайшей силой и ясностью вскрывает характер полуцентристских и полуменьшевистских ошибок левой предвоенного Второго Интернационала и, выметая эти традиции из нашей истории, дает толчок к пересмотру истории подготовки мировой войны и послевоенных лет.

Марксистско-ленинская история есть научная правда о прошлом, необходимая пролетариату для его борьбы за социализм. Интересы науки сливаются в ней с интересами борьбы пролетариата, которому ненужны никакие легенды, которому служить может только полное знание действительности. Эта действительность уходит корнями в прошлое, и поэтому знание всего исторического прошлого имеет для пролетариата величайшее значение.

Что, казалось бы, является более отдаленным от нашей действительности, чем история рабства или история кочевых народов? Но мы - партия пролетариата, призванного играть всемирно-историческую роль. Рабство существует еще во всех колониях, кочевники представляют еще значительную часть народов Азии, с которыми нам придется иметь еще дело.

Роль торгового капитала казалась вопросом старой русской истории, но она, в свете революционных событий в Китае, оказалась животрепещущим вопросом современности. Ошибки в трактовке этого вопроса имели непосредственное влияние на совершение политических ошибок в современных боях.

Исследование характера империализма, исследование истории Второго

Интернационала должно об'яснить, почему не победила еще революция на Западе и какими путями должен идти революционный пролетариат, чтобы ускорить ее победу.

Нет такого исторического вопроса, который не влиял бы тем или другим образом на нашу оценку самых разнообразных явлений современности и не имел бы прямого практически-политического значения. Вот причина, почему Центральный Комитет нашей партии, с товарищем Сталиным во главе, относится с такой серьезностью к вопросу об учебниках истории для наших школ, почему он, чего не делает ни одно правительство, занимается каждым из этих учебников.

*

История есть наука о развитии производительных сил, производственных отношений и - поскольку речь идет о классовых обществах - о классовой борьбе за власть, т. е. наука об истории классовых обществ есть наука о политике, содержанием которой является борьба за власть и за сохранение ее. Но чтобы наука истории, преподаваемая в наших школах миллионам молодых граждан Советской республики, была действительно марксистско-ленинской наукой, она должна быть наукой конкретной.

Всякая попытка подмены науки истории наукой об одних социально-экономических формациях вырывает из совокупности явлений одно явление, хотя бы и основное, и, изолируя его от конкретной истории борьбы классов, от истории самых разнообразных сочетаний этих классов, создает схему, которая может породить только политические ошибки.

Почему во многих учебниках истории, при трактовке истории монополистического капитализма, отсутствует крестьянство, отсутствует городская мелкая буржуазия? Ведь крестьянство является носителем колониальной борьбы за освобождение от ига империализма, не говоря уже о роли крестьянства в будущих революционных боях западноевропейского пролетариата. Оно является еще большинством человечества. Ведь городская мелкая буржуазия сыграла роль массовой базы фашизма, хотя он является политикой наиболее реакционных частей монополистической буржуазии. Это пренебрежение крестьянством вытекает из упрощенной схемы, которая берет оплошной "чистый" монополистический капитализм; а ведь такового нигде не существует, как не существует общества, в котором были бы только капиталисты и только пролетарии. Что это означает политически, показал Второй Интернационал со своим скидыванием со счетов колониального крестьянства, что на деле сводилось к прямой поддержке империализма. Недооценка роли городской мелкой буржуазии вызывает пренебрежение к борьбе за завоевание мелкобуржуазных городских слоев, страдающих от господства империализма и являющихся жертвой того же фашизма, за которым они пошли.

Абстрактная схема, заменяющая живую историческую действительность, приводит неминуемо к упрощению этой действительности, а это последнее - к политическим ошибкам. Учить молодежь оценивать историческое положение во всякий момент в полной его исторической конкретности можно только на истории, которая, в рамках общей характеристики эпохи, умеет дать полную, конкретную картину исторического развития, со всеми его противоречиями и со всеми переходными ступенями. Любая историческая эпоха, всякая крупная историческая борьба, совершается не аморфными массами, а классами, выкристаллизировавшими свой авангард, создавшими известную систему мыслей, имеющими своих представителей, в лице которых выражены наиболее ярко черты эпохи, черты стремлений стоящих за ними классов. Только такой учебник истории, только такое историческое исследование, которое умеет показать конкретную историческую си-

туацию, конкретно борющиеся классы с их идеологией, с их организацией, с их руководителями, может научить нашу молодежь думать политически.

Но такая история требует от ее авторов, во-первых, глубочайшего изучения марксизма-ленинизма, требует от них знания марксизма-ленинизма в его развитии, во всем богатстве его формулировок, всегда оттеняющих одну особенную сторону вопроса и только в своей совокупности дающих правильное понимание об учении основоположников коммунизма.

Только полное усвоение метода Маркса, Энгельса и Ленина и результатов их научной работы позволяет создать научную историю и дать учебники, вводящие в мозг миллионных масс четкие и ясные мысли о движущих силах исторического развития, о задачах, стоящих перед пролетариатом и крестьянством.

Но наши историки не могут удовлетвориться только повторением результатов исторических исследований Маркса, Энгельса и Ленина. Основоположники современного коммунизма не могли заниматься подробным исследованием всех исторических эпох. Кроме того, Марксу, Энгельсу и Ленину недоступны были многие источники по азиатской истории. Создавая ряд исторических вузов, востоковедческих вузов и др. учреждений, советское государство дало в руки наших молодых историков мощнейшие средства для действительного изучения всей истории человечества.

Советский пролетариат, стоящий перед всемирными историческими задачами и поэтому нуждающийся в знании всемирной истории, имеет право требовать от наших историков, чтобы они сделали предметом своих исследований совокупность исторического процесса и чтобы работа их опиралась на весь доступный исторический материал. Понятно, что в тот или другой момент надо историкам, или значительной их части, концентрироваться на известных вопросах, выдвинутых ходом событий. Но так же, как мы не можем создать химии или физики, занимаясь только теми вопросами, решения которых требует в данный момент производство каучука или электрическая промышленность, а должны, относясь с большим вниманием к практическим потребностям дня, изучать совокупность химических и физических вопросов, развивать высшую математику - иначе мы не сумеем удовлетворить и ближайших практических вопросов, так мы не можем удовлетвориться одним изучением истории России после 61 г. или изучением французской истории после французской революции. Уже одна необходимость изучения азиатской истории, имеющей для нас непосредственно практическое значение, требует для сравнения изучения средневековой истории и истории рабовладельческих обществ. И т. д.

*

Когда-то большевики учили широкие массы рабочих и крестьян листовкой и газетной статьей основным понятиям политики. Брошюры и книги Ленина доходили только до авангарда пролетариата.

Сегодня мы уже можем миллионам рабочих и колхозников дать политграмоту, книгу, учащую эти громадные массы основным понятиям политики. В десятках миллионов экземпляров распространяется наша пресса и учит ежедневно великую страну новым политическим понятиям, соответствующим новым сдвигам в структуре страны, в ее задачах, новым фактам международной политики. В школах, созданных пролетариатом, учится наша молодежь, чтобы выйти из этих школ сознательными гражданами, способными выполнить великие исторические задачи, стоящие перед советским пролетариатом и колхозниками.

Учебник истории должен сыграть в этой подготовке десятков миллионов будущих борцов решающую роль. Он должен сделать этих будущих носителей борьбы за социализм людьми, знающими историю человечества, историю классовой эксплоатации, угнетения, историю борьбы за социализм, историю великой социалистической стройки и историю партии, этой стройкой руководящей.

В своей речи о стахановцах товарищ Сталин сказал, что в будущем

всякий рабочий может и должен иметь образование инженера. Эти слова можно применить и к историческому воспитанию народных масс. Наш молодняк может в школе усвоить основное знание истории, позволяющее ему точно так же относиться с полным сознанием к историческим событиям, в которые он призван принимать участие, как с полным сознанием рабочий, получивший техническое Образование, будет относиться к химическим и физическим процессам, которыми он руководит.

Никакой учебник истории не дает рецептов, как действовать во всяком положении. Но, передавая не только знание основных линий исторического развития, но и показывая, как в разных положениях, в разных сочетаниях сил боролись разные классы, он должен быть в той же самой мере источником знания об условиях победы пролетариата, как тщательное изучение истории войн, изучение конкретных решающих битв дает военному гибкость ума, осмотрительность и одновременно смелость решений.

Наша историческая наука не сумела еще подняться до тех высот, которых требует от нее великое наследство Маркса, Энгельса и Ленина и великие образцы исторической прозорливости Сталина. Пришло время, чтобы мы взялись за работу для поднятия ее на эту высоту и чтобы мы дали нашей молодежи учебники истории, готовящие ее к предстоящим великим боям на международной арене. История в руках большевиков должна быть конкретной наукой, об'ективной правдой и тем самым великим оружием в боях за социализм.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: