Научное творчество профессора Ростовского государственного университета А. И. Козлова (1930 - 2009) многопланово и охватывает различные перипетии российской истории второй половины XIX и первых двух десятилетий XX века. Однако есть в нем и одна объединяющая тема - это история казачества.

Начиная свою деятельность в 1963 г., он лишь отчасти касался истории казачества. Кандидатская диссертация "Борьба за власть Советов в Черноморской губернии (1917 - 1920 гг.)"¹ была защищена в канун празднования 50-й годовщины Октябрьской революции, и диссертант строго следовал нормам марксистско-ленинского исторического исследования. Масштаб последовавшего позднее переосмысления основ исследовательского подхода у А. И. Козлова примечателен прежде всего в плане эволюции его личного отношения к казачьей теме. Если в первоначально он определенно писал о деникинцах как составной части враждебного советской власти белого движения, то в 2004 г. вышла монография об А. И. Деникине², в которой по-новому поставлен вопрос о политическом и полководческом пути Деникина. Вместо прежнего "царя Антона" в монографии представлен выдающийся генерал русской армии, участник русско-японской и первой мировой войны 1914 - 1917 гг. и, конечно, один из вождей белого движения.

В книге раскрывается внутренний мир полководца. Автор сумел подметить ряд высказываний, признаний, отражающих движения души генерала, например: "Еду в великолепную санаторию - свою дивизию". Или в письмах к К. В. Чиж: "Я не хочу врываться непрошенным в Ваш внутренний мир"; "...Я же, обычно замкнутый, недоверчивый, немножко отравленный анализом, я изменил себе, открыв Вам душу"; "Пробивая себе дорогу в жизни, я испытал и неудачи, разочарования, и успех, большой успех. Одного только не было - счастья. И как-то даже приучил себя к мысли, что счастье - это нечто нереальное, призрак. И вот вдали мелькнуло. Если только Бог даст дней. Надеюсь..."³. Эмоционально окрашенные, очень личные слова профессионально добавлены к историческому портрету русского полководца.

Скорик Александр Павлович - кандидат исторических наук, доктор философских наук, профессор. Южно-Российский государственный технический университет (Новочеркасский политехнический институт).

Книга Козлова раскрывает систему оригинальных взглядов военного аналитика и интеллигента, фронтового офицера и управленца, политика на традиционно изучаемые российскими историками проблемы. Фрагментарный сюжет, связывающий установление советской власти, казачество и деятельность военных лидеров той эпохи перерос в научном творчестве А. И. Козлова в фундаментальное исследование.

Впервые основательный подход к казачьей тематике наметился в его докторской диссертации "Социально-экономические, политические отношения и классовая борьба на юго-востоке Европейской России накануне Октября", защищенной в 1978 году. Обоснование исторической справедливости победы большевиков служило в советской историографии ключевым направлением изысканий. Неудивительно, что и последующие события гражданской войны в работах Козлова рассматривались сквозь призму политического лидерства коммунистической партии и закономерности установления советской власти на Дону. Он нисколько не сомневался в исторической необходимости и неизбежности разгрома Рабоче-крестьянской Красной армией войск А. И. Деникина и П. Н. Краснова, значительную часть которых (или полностью) составляло казачество.

В диссертации казачество предстает как крестьянство особого рода, детально выясняются особенности хозяйственно-бытового облика казачества; внимание сосредоточено на сословных привилегиях. Козлов проводил четкую разграничительную черту между казаками-бедняками, казаками-середняками и казачьими верхами. Утверждалось, что объем сословных привилегий у казаков нарастал в направлении к вершине социальной лестницы, то есть если бедняки практически их не имели, а середняки держались за свой земельный пай, то наиболее богатая часть получала от царского режима максимум. Середняк, подчеркивал Козлов, хотел бы освободиться от военно-полицейских обязанностей, но "при непременном условии, если это не повлечет за собой ликвидации всего остального из привилегий, и в первую очередь... права на земельный пай"⁴. По его мнению, изначально двойственную социальную позицию казаков-середняков (составлявших основную массу казачества) использовали в своих интересах казачьи верхи. Именно это обстоятельство в значительной мере предопределяло социально-классовую ситуацию в казачьих районах, когда большая часть казачества долго следовала в обозе чуждых ему по природе классовых сил. Первоначально, таким образом, историк исходил из позитивной оценки массовых общественных движений деструктивного типа. Казачество представлялось неким социальным аутсайдером, не приемлющим социализма и большевизма. Несмотря на такую идеологическую позицию, А. И. Козлов был далек от стремления доказывать историческую обреченность казачества.

Как историк, руководствующийся определенными профессиональными теоретико-методологическими принципами, Козлов ставил во главу угла достоверность исторических фактов, не делая уступок мифам и стереотипам, в которых вся советская эпоха представлялясь исключительно как время всеобъемлющего расказачивания.

В его работах 1960-х - начала 1980-х годов заметна определенная рефлексия в отношении Октябрьской революции и советской власти. Это, конечно, не означает, что Александр Иванович в столь консервативное время настолько раздвинул рамки научного поиска, что смело отказался от идеалов Октября. Думается, вследствие установки советской исторической науки на теоретическое и конкретно-фактологическое обоснование идей революционизма и силовых сценариев общественных преобразований, под ее мощным влиянием Козлов остановился в своем исследовательском развитии как ис-

торик Октября. Его даже какое-то время устраивала жесткая замкнутая система теоретических догматов и упрощенной онтологии. Отчасти это было связано и с его административно-управленческой деятельностью как декана исторического факультета Ростовского государственного университета в 1976- 1984 годах. Личные отношения А. И. Козлова с рядом ростовских коллег ровными никак не назовешь, он был жестким администратором, но назвать его бездушным бюрократом было бы неверно. В его деканство на истфаке сохранялся мощный научно-педагогический потенциал и проявила себя плеяда исследователей ростовской исторической школы, к которой принадлежали Н. А. Акимкина, Е. И. Демешина, Ю. П. Денисов, В. А. Золотое, Ю. В. Кнышенко, М. А. Люксембург, Е. Н. и Э. Д. Осколковы, В. С. Панченко, Я. А. Перехов, А. П. Пронштейн, Ю. И. Серый, К. А. Хмелевский и др. Сам он в научных спорах был довольно неуступчив, при всей его расположенности к ведению дискуссий.

Желание добиться всестороннего обсуждения проблемы побудило его предпринять попытку обособления казачьей темы как отдельного научного направления в исторической регионалистике, создать площадку для научных дискуссий в виде Всесоюзной конференции по истории казачества. Это был исключительный личный выбор. Вехой в этом повороте стала первая казачья конференция в Черкесске (1980 г.) и вскоре опубликованная в "Вопросах истории", затем последовала статья "Октябрь и казачество Дона, Кубани и Терека"⁵.

В ней А. И. Козлов доказывал незначительность бедняцкой прослойки в казачестве; соответственно оценивалась степень революционности основной его массы накануне и в ходе Октябрьской революции. В условиях господствовавшей тогда в идеологии точки зрения об исключительной победоносности идей Октября намеченный подход открывал новую перспективу. "При строгой научной оценке фактов острой, вооруженной классовой борьбы, вылившейся в казачьих районах в ходе социалистической революции в гражданскую войну, - писал он, - становится совершенно очевидно, что различные слои казачества в силу своей мелкобуржуазной социальной природы не могли избежать ошибок на крутом повороте истории, не могли не поддаться обману буржуазии и ее пособников... Обретенный трудящимися слоями казачества в ходе революции и гражданской войны опыт имел для них историческое значение. Он позволил и середняку, занявшему в период триумфального шествия Советской власти, когда социалистическая революция решала в деревне общедемократические задачи, позиции нейтралитета, но тогда еще не сделавшему своего окончательного выбора, впоследствии стать на единственно верный для него путь - путь строительства социализма"⁶.

Как видно, поворот совершался в пределах социально-классового подхода: казачество рассматривалось как военно-служилое сословие, особое положение которого обеспечивало ему сравнительно высокий жизненный уровень. Социально-экономические вопросы надолго увлекли ученого, он старался разобраться, как и почему казачество постепенно перешло на сторону советской власти. В центре его внимания оказалось трудовое казачество, специфика крестьянина-середняка. Отсюда и интерес Козлова к двум важнейшим сюжетам. Во-первых, он пытался разобраться в том, что же такое расказачивание: своего рода случайность или целенаправленная политика правящей партии, и кто же персонально в большевистском руководстве дал старт этой политической кампании⁷. В этой связи он исследовал механизмы деятельности партийного аппарата с его номенклатурой. Во-вторых, потребовался обстоятельный социально-экономический анализ казачьей окраины России, детальное конкретно-историческое выяснение, почему в казачьих

регионах казаки к 1917 г. уже не составляли большинства жителей и почему был столь актуален в казачьих областях земельный вопрос. А. И. Козлов обращал внимание на то, что в силу исторически сложившегося и юридически закрепленного характера землевладения, во всех казачьих местностях подавляющая часть земельных угодий находилась в войсковой собственности. Например, Войско Донское владело 83,5% всех земель области, в то время как коренным и иногородним крестьянам принадлежало лишь 10% земли⁸.

Всю свою творческую жизнь А. И. Козлов занимался изучением проблем, связанных с историей Октябрьской революции⁹. В 1985 г., преодолев цензурные преграды, выпустил в издательстве Ростовского университета книгу "Во имя революции. (Потопление Черноморского флота по приказу В. И. Ленина в 1918 г.)". Интересовавшие его проблемы в этой области находили отражение в научных поисках учеников. За десятки лет он подготовил свыше 30 кандидатов и докторов наук. Тем не менее его главный исследовательский интерес относился к истории казачества, и здесь продолжительное время не было равных ему по глубине понимания проблемы, знанию фактов, по обоснованности высказываемых суждений. На Дону история казачества и А. И. Козлов не менее двух десятилетий считались практически тождественными понятиями.

В начале 1990-х годов, с началом процессов возрождения казачества, Александр Иванович неоднократно обращался к этому предмету. Характер его суждений отличался чрезвычайной сдержанностью тональности на фоне безудержного политического акционизма. Далеко не всем нравились его казавшиеся резкими оценки, не устраивавшие особенно казачьих лидеров. Часть молодых коллег была увлечена конъюнктурой; кто-то спорил с ним в рамках цивилизованной научной дискуссии, а кто-то проявил несдержанность. Он замечал, когда его забывали пригласить на какой-то научный форум, не считались с его "непопулярной" точкой зрения. Однако в последние годы он все же сумел простить неразумное поведение некоторых более молодых "казаковедов". По крайней мере, наши личные встречи и беседы с ним дают основание это утверждать.

В одной из последних работ А. И. Козлов без обиняков писал, что "в решающей степени неудачи возрожденчества - результат отсутствия реальных представлений о социальной природе казачества, особенно у новых претендентов на роль его руководителей"¹⁰. При этом он учитывал социальные реалии, мотивы развития современного казачьего движения, но у него здесь была "своя колея". Он был убежден, что надо трезво и объективно разобраться, гласно, с привлечением широкой общественности обсудить пути казачьего возрождения, выслушать специалистов, в том числе тех, кто думает иначе, нежели нынешние казачьи верхи. "Лишь обстановка откровенной дискуссии позволит отделить зерна от плевел, выбросить шелуху и мифотворчество, разработать научно взвешенную, обоснованную концепцию об использовании казачьего потенциала, отвечающую интересам казаков и всей страны. Только тогда казачье движение прекратит бег на месте и действительно двинется вперед"¹¹. Он готов был слушать, слышать и дискутировать, но частенько отсутствовало такое желание у противоположной стороны.

Отдельное направление научного творчества А. И. Козлова составила биографическая тема, которая порой настолько увлекала его, что, казалось, он дышит личными переживаниями своего очередного героя. В ряду таких фигур, помимо Деникина, были Б. М. Думенко, А. М. Каледин, Л. Г. Корнилов, П. Н. Краснов, В. И. Ленин, И. В. Сталин, М. А. Шолохов и многие другие, в большинстве так или иначе связанные с казачеством.

По-разному относился к ним Александр Иванович. Принципиально осуждая казачий коллаборационизм, неоднократно обращаясь к этому сложному

вопросу истории Великой Отечественной войны, он считал П. Н. Краснова фашистским прихвостнем и довольно жестко характеризовал этого донского атамана. "В решающий час, когда на волоске висела судьба Отчизны, - писал Козлов, - он сознательно и расчетливо, играя на объяснимой обиде казаков, сбил с пути неискушенную в политике и просто неграмотную их часть, толкнув ее на путь предательства"¹². "Под воздействием его агитации многие казаки перешли на службу в фашистскую армию, а около 130 тыс. отступили вместе с нею"¹³. Категорически осуждал он любые попытки героизации Краснова как "истинного и непримиримого борца с большевизмом и невинной жертвы неправедного политического режима", выступал против любой формы его вероятной реабилитации¹⁴.

Подобно многим в нашей стране, А. И. Козлов долгое время боготворил Сталина, и это неудивительно: его становление как личности проходило в сложные послевоенные годы; полученное военное образование тоже оказало свое влияние. Тем не менее, Александр Иванович сумел преодолеть свои заблуждения. Его книга "Сталин прежде и теперь" (Грозный. 1990) тому очевидное свидетельство. В этой работе среди прочих деяний Сталина говорится о депортации народов Северного Кавказа и Крыма, а также о своеобразном царицынском "опыте" сталинского военного руководства в 1918 году. В монографии "Сталин: борьба за власть" (Ростов. 1991) он показал деятельность ближайших сподвижников В. И. Ленина, Л. Д. Троцкого, В. А. Антонова-Овсеенко, Л. П. Серебрякова, Е. А. Преображенского, Г. Л. Пятакова и других, репрессированных Сталиным и преданных анафеме в качестве "врагов народа".

Историческая драма расказачивания, которой так много занимался А. И. Козлов, в художественном плане раскрыта М. А. Шолоховым в романе "Тихий Дон", где писатель с потрясающей смелостью показал чудовищную жестокость, проявленную красными по отношению к жителям донских станиц. Художественная сторона романа была детальнейшим образом исследована литературововедами, что же касается освещения конкретно-исторической обстановки, в которой творил писатель, то здесь много удалось сделать Козлову. Окружавшая художника жизненная среда оказывала определяющее влияние на его творчество, и потому, действительно, "для суждений о деятельности любого творца, в данном случае М. А. Шолохова, необходимо конкретное знание того времени, в котором ему приходилось творить, воссоздание основных параметров, определявших атмосферу общества, настроения, психологию, нравственные устои его сограждан вообще и каждого его члена в отдельности"¹⁵. Для решения такой задачи необходимы профессиональные знания и навыки историка.

В монографии А. И. Козлова о Шолохове рассматривются главным образом две крупные проблемы - расказачивание и раскрестьянивание. Козлов показал, что расказачивание оказалось не эволюционным преодолением неких сословных предрассудков, а прямым насилием власти над народом с его историческими заслугами перед Россией и его традиционным жизненным укладом, над его глубинной культурой. Тем самым закладывалась основа долговременной политики, формировались характерные советские фигуры умолчания, воспитывались новые традиции групповой мести одних людей другим, решалась задача полного стирания имени (этнонима) в национальной истории.

Особое внимание уделил Козлов прототипу Григория Мелихова - Харлампию Ермакову¹⁶, который своей славной жизнью и трагической смертью олицетворял печальную участь казаков в советской России. Выводы и суждения автора о Харлампии Ермакове оригинальны и основаны на массе архивных материалов. Представляется убедительным его объяснение того, поче-

му Ермаков, часто появляющийся на страницах "Тихого Дона" при описании Вешенского восстания, вдруг исчезает после Новороссийска, поступив на службу к красным. Дело заключалось в той негласной борьбе с службами безопасности, которую вел Шолохов, доказывая на страницах романа надуманность обвинений против Ермакова (был жесток по отношению к пленным красноармейцам и матросам и пр.), которого он хорошо знал. Исчезновение Ермакова со страниц романа после Новороссийска объясняется тем, что "к боевому пути Ермакова в составе Красной армии у органов ОГПУ не нашлось претензий" и Шолохов уже не стремился фиксировать в своем произведении реальные сведения из биографии героя-казака. Проанализировав множество источников, Козлов уточнил сведения о "служивском пути" Ермакова и опроверг утверждения шолоховедов о "зверствах", якобы совершенных им во время боев с красными. Козлов доказал, что исследователей подвело некритическое восприятие обвинительного заключения, состряпанного работниками ОГПУ против Ермакова. Убедительно выглядит и объяснение того, почему писатель не продолжил сюжетную линию о судьбе Григория Мелехова¹⁷. Здесь сказались не только трагизм развернувшихся в 1930-х гг. событий (коллективизация с ее издевательствами над людьми, голодомор, массовый террор), которые Шолохов тяжело переживал и которые сковывали его творческую активность. Сыграл свою роль и расстрел Ермакова в 1927 г., как теперь выяснилось, по ложному обвинению. Гибель реального прототипа поставила точку и на литературной жизни Григория Мелехова.

Обратившись к анализу "Поднятой целины" с ее изображением коллективизации, "раскулачивания", раскрестьянивания и расказачивания, А. И. Козлов сосредоточил внимание на материалах о тайной повстанческой организации А. С. Сенина, послужившего прототипом литературного есаула Половцева. На материалах архива УФСБ по Ростовской области исследователь показал, что противниками коллективизации были вовсе не мифические кулаки, а самая что ни на есть трудолюбивая, рачительная часть крестьянства; советская власть воевала в деревне не с "классовыми врагами" рабочих и крестьян, а с самими крестьянами, направляя эту войну на уничтожение собственного народа. Об этом непреложно свидетельствуют полученные Козловым данные о социальном составе организации Сенина, подавляющее большинство членов которой составляли середняки (62 человека), то есть самые настоящие крестьяне. Помимо середняков, в организацию также входили 11 бедняков, 1 рабочий, 1 служащий, 1 священник. Что же касается тех, кого советская пропаганда именовала кулаками и зажиточными, то таковых в организации оказалось 20 человек, причем 9 из них были охарактеризованы ОГПУ как "бывшие зажиточные" и "бывшие кулаки". В этом случае, по ироничному замечанию Козлова, ОГПУ навешивало на обвиняемых "дохлых собак"¹⁸, чтобы придать вес обвинению и обосновать расправу "классовой чуждостью" своих жертв.

За четыре десятка лет разработка темы казачества в творчестве А. И. Козлова претерпела заметную эволюцию от представления о нем как исключительно контрреволюционной силе до восстановления исторической справедливости, реального изображения трудового казачества, в конце концов к пониманию его как части народа, имеющей значительный социально-экономический потенциал развития. Готов ли был историк признать в современном казачестве этническую составляющую? Очевидно, нет. Но даже его довольно резкая статья в журнале "Родина"¹⁹ свидетельствует об искреннем переживании за процесс возрождения казачества. В личной беседе он глубоко сожалел, что его так и не поняли.

Можно отчаянно спорить с ним, не соглашаться с предложенной логикой его суждений и выводов, но никак нельзя отказать ему в искреннем

стремлении понять исторический феномен казачества, в заинтересованном поиске новых фактов, в наличии четкой авторской позиции по любому излагаемому вопросу. "Как нередко бывало в прошлом, - писал А. И. Козлов, - ...чиновники, паразитируя, являются своего рода удавкой на шее казачества, а подпевалы бюрократов всегда находятся"²⁰.

Как довольно противоречивое историческое явление, казачество еще долго будет занимать умы исследователей, в его прошлом остается много неизученного. Совершенно ясно лишь одно: разобраться в том, что такое казачество, невозможно без обращения к работам мэтра донской исторической школы - заслуженного деятеля науки Российской Федерации, талантливого историка Александра Ивановича Козлова.

Примечания

1. КОЗЛОВ А. И. Борьба за власть Советов в Черноморской губернии (1917 - 1920 гг.). Ростов н/Д. 1965.

2. КОЗЛОВ А. И. Антон Иванович Деникин (человек, полководец, политик, ученый). М. 2004. 440 с.

3. Там же, с. 104, 109, 111, 112.

4. КОЗЛОВ А. И. На историческом повороте. Ростов н/Д. 1977, с. 127.

5. КОЗЛОВ А. И. Октябрь и казачество Дона, Кубани и Терека. - Вопросы истории, 1981, N 3.

6. Там же, с. 32 - 33.

7. КОЗЛОВ А. И. Расказачивание. - Родина, 1990, NN 6, 7.

8. КОЗЛОВ А. И. Казачья окраина России. Ростов н/Д. 1992, с. 21 - 24.

9. КОЗЛОВ А. И. "Вандейские силы" в российских революциях. - Вопросы истории, 1987, N 9.

10. КОЗЛОВ А. И. О сущности возрождения казачества. В кн.: Казачество Юга России в процессах становления и развития российской государственности. Волгоград. 2007, с. 46 - 52.

11. КОЗЛОВ А. И. Каменистыми тропами... Исторический очерк. Ростов н/Д. 2008, с. 467.

12. Там же, с. 526 - 527.

13. КОЗЛОВ А. И., КОЗЛОВ А. А., КИСЛИЦЫН С. А., ПОПОВА Н. А. Власть на Дону. От первого атамана до первого губернатора (Краткие исторические очерки). Ростов н/Д. 1999, с. 53.

14. РЕДЬКИН Ю. Прокуратура требует снести памятник генералу Краснову. - Комсомольская правда (Ростов-на-Дону), 20.V.2009.

15. КОЗЛОВ А. И. М. А. Шолохов: Времена и творчество. По архивам ФСБ. Ростов н/Д. 2005, с. 327.

16. Об этом прототипе Григория Мелихова Козлов написал очерк "Харлампий Васильевич Ермаков". - Вопросы истории, 2001, N 4.

17. КОЗЛОВ А. И. М. А. Шолохов: Времена и творчество, с. 124 - 133, 23.

18. Там же, с. 263, 331.

19. КОЗЛОВ А. И., КОЗЛОВ А. А. Ряженые. Возрождение казачества: мифы и реалии. - Родина, 2004, N 11, с. 11 - 14.

20. КОЗЛОВ А. И. Каменистыми тропами... с. 544.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - А. П. Скорик:

Комментарии: