ОГИЗ. "СОВЕТСКОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО". М. 1933. 308 СТР. 5 Р. 50 К. 5000 ЭКЗ. С ПРЕДИСЛОВИЕМ А. ЛУНАЧАРСКОГО.

Автор этой интересной книги не напрасно посвятил свыше 10 лет изучению разных архивных, когда-то "тайных" материалов.

Прав был А. В. Луначарский, который в своем предисловии к книге отмечал, что труд этот имеет международное значение.

Это замечание верно потому, что антисемитизм живет в странах капитала, потому что ежедневно мы получаем сведения о гнуснейших формах антисемитизма в Австрии, Румынии, в фашистской Германии, где, по верному замечанию А. В. Луначарского, "гитлеровский фашизм распоясался и принял формы самого звериного национализма", где евреев арестовывают, высылают, лишают всякого заработка, избивают, где наиболее популярный теперь лозунг: "Бей коммунистов и евреев!"

Как известно, антисемитизм возведен фашистами в степень принципиальной государственной доктрины еще в большей мере, чем это было в царской, дореволюционной России. Мы знаем, что уже после назначения Гитлера канцлером Германии его биограф Иоганн фон-Лерс в своей книге "Адольф Гитлер" (1933 г.) посвятил специальную главу отношению современного фашизма к евреям, назвав эту главу "Гитлер-враг евреев". Фон-Лерс прямо предупреждает, что национал-социализм не только сейчас враждебен еврейству, но и "всегда таковым останется".

Книга Тагера интересна особенно сейчас, после провала лейпцигского судилища, методы "организации" которого столь напоминают пресловутое дело Бейлиса. Умирающая буржуазия использует те же приемы борьбы с революцией, какие применял умиравший класс помещиков, борясь за свое господство.

Книга Тагера представляет значительный интерес также и потому, что с максимальной ясностью вскрывает все преступные махинации царизма и его служителей. Книга Тагера, с необычайной яркостью показывая весь ужас бесправия угнетенных царизмом народов, заставляет советского и зарубежного читателя еще глубже понять все великое освободительное, революционное значение национальной политики первого в мире рабочего государства. Пережитки антисемитизма "в сознании людей" имеются и в нашей стране являясь одним из наихудших "родимых пятен", оставленных нам капитализмом. Борьба против этих пережитков, используемых классовым врагом, - одна из наших важнейших задач. Книга Тагера, вскрывая отвратительный лик антисемитизма, несомненно, может помочь осуществлению этой задачи. Характеризуя социально-политическую обстановку, в которой происходило дело Бейлиса автор правильно подчеркивает, что щегловитовщина являлась юридическим выражением столыпинщины.

Автор отмечает, что дело Бейлиса, организованное прокурором киевской судебной палаты Чаплинским по приказанию министра юстиции Щегловитова, по инициативе правых монархических организаций и с ведома Николая II, являлось одним из самых ярких по своему трагизму и общественному значению политических процессов "конституционной" России.

Автор тщательно изучил не только дореволюционные ведомственные архивы, но и такие ценные послереволюционные материалы, как дела Чрезвычайной следственной комиссии для расследования преступных действий б. царских министров, созданной сразу же после Февральской революции, под председательством Муравьева (3 тома), материалы и отдельные дела Верховного революционного и Московского революционного трибуналов, которые занимались делом Бейлиса и судили некоторых из постановщиков этого гнусного процесса.

Автор приводит интересные данные об искусственной фабрикации заведомо ложной и псевдонаучной экспертизы, о том, как органы власти - полиция, охранное отделение и прокуратура - подставляли явных лжесвидетелей, заставляли их путем подкупа, спаивания и угроз давать показания против ни в чем неповинного Менделя Бейлиса.

Автор документально доказывает, что ведшие процесс Бейлиса заранее знали, что все обвинение было выдумано, что все "улики" и доказательства по части "ритуала" были искусственно созданы (эксперт проф. Косоротов был просто подкуплен!).

Организаторы процесса знали действительных убийц и умышленно укрыли их от суда.

Архивные документы показывают, что версия убийства Андрюши Ющинского шайкой Веры Чеберяк, выдвинутая защитой Бейлиса представленной рядом крупных адвокатов-либералов - О. О. Грузенбергом, Н. П. Карабчевским, А. С. Зарудным, В. А. Маклаковым и Д. Н. Григоровичем-Барским), оказалась совершенно правильной. Защитники считали, что Андрюша Ющинский был убит из мести 12 марта 1911 г. в Киеве в квартире притонодержательницы и члена "Союза русского народа" Веры Чеберяк ("Чеберячка", она же "Верка-чиновница") тремя уголовными преступниками: Борисом Рудзинским (по кличке "Министерская голова"), Иваном Латышевым ("Ванькой Рыжим", он же - "Доктор") и братом "Чеберячки" - Петром Сингаевским ("Плисом"), которые на следующий же день уехали в Москву, где и были арестованы 16 марта 1911 г. во время кутежа.

Эта версия, как считалось на процессе Бейлиса, была основана на материалах так называемого "частного расследования журналиста Браэуль-Брушковского, производившегося при помощи б. пристава Красовского и его сотрудников Караваева и Махалина, но А. С. Тагеру

удалось по архивным данным установить, что та же версия была выдвинута еще до появления Бразуль-Брушковского жандармской полицией в лице подполковника Иванова, который неоднократно высказывал свои соображения по делу и своему начальству и прокурору киевской судебной палаты Чаплинскому.

А. С. Тагер выяснил также, что прокуратура эту действительную картину убийства скрыла от суда присяжных заседателей с целью инсценировки во что бы то ни стало ритуального процесса, как того требовали черносотенные организации.

Тагер рядом документов еще раз подтвердил, что убийство мальчика Ющинского киевскими ворами и налетчиками было использовано тогдашним царским правительством и правыми монархическими организациями (ими руководили тогда в Петербурге Замысловский и Марков 2-й, в Москве - Шмаков и в Киеве - Голубев) для инсценировки обвинения Менделя Бейлиса в убийстве А. Ющинского "по религиозным побуждениям, вытекающим из основ еврейского (иудейского) вероучения".

Кроме того Тагер приводит ряд новых положительно вопиющих материалов о том же процессе. В делах об убийстве всегда имеет громадное значение судебно-медицинская экспертиза, подробно исследующая труп. Труп Андрюши Ющинского был обнаружен заброшенным в пещере 20 марта 1911 г., и 22 марта было произведено первое судебно-медицинское вскрытие трупа доктором Карпинским.

По предложению прокурора, неудовлетворившегося первым вскрытием, было произведено 26 марта вторичное вскрытие проф. Оболенским и прозектором Туфановым.

Характерно, что письменное заключение было дано этими двумя экспертами лишь спустя месяц - 25 апреля, а до того - 9 апреля - черносотенная газета "Земщина" уже использовала несуществующее еще заключение "авторитетных" экспертов для очередной клеветы и провокации, доказывая, что обнаруженные экспертами на трупе Андрюши Ющинского 45 колотых ран нанесены ему при жизни.

Между тем прокурор киевского окружного суда Брандорф (он не был сторонником ритуальной версии, за что впоследствии был уволен Чаплинским), ссылаясь на заключение прозектора Туфанова, еще 15 апреля докладывал прокурору киевской судебной палаты и министру юстиции о том, что только раны в голову и шею были нанесены А. Ющинскому при жизни, а все остальные поранения и уколы в области груди и шеи были нанесены уже после смерти мальчика. Брандорф доказывал, что убийство было совершено, очевидно, из мести, а не по ритуальным соображениям.

Тем не менее, когда те же оба эксперта были допрошены 25 апреля в присутствии самого прокурора палаты Чаплинского, появилось совершенно новое заключение о том, что все 45 уколов и ранений были нанесены при жизни.

Таким образом, подчеркивает Тагер, появилась первая фальшивка, сфабрикованная царевым оком - прокуратурою.

Производя свои дальнейшие раскопки в архивных материалов б. директора департамента полиции Белецкого, Тагер сообщает, что там же, в несгораемом шкафу, была обнаружена подлинная расписка профессора и тайного советника Д. Косоротова в получении от названного Белецкого 19 сентября 1913 г. 4000 руб. за соответствующую "экспертизу" по делу Бейлиса...

Как известно, по настоянию Замысловского и с согласия министра Щегловитова умерший ко времени рассмотрения дела Бейлиса в Киеве эксперт проф. Оболенский был заменен названным Косоротовым, который дал нужное для властей "заключение", шагнув еще ближе к "ритуалу", чем это сделали эксперты Оболенский и Туфанов, и ложно удостоверив на суде (под присягой!), что повреждения были нанесены А. Ющинскому с намерением получить возможно больше крови...

После запроса правых 29 апреля 1911 г. в Государственной думе на имя министров юстиции и внутренних дел в связи с убийством А. Ющинского Щегловитов в тот же день командировал в Киев своего видного сотрудника Лядова, снабдив его широкими и секретными полномочиями - поставить все следствие по делу Ющинского на строго ритуальные рельсы.

По собранным А. С. Тагером материалам видно, что уже с первого дня приезда в Киев, т. е. с 1 мая 1911 г., Лядов устроил ряд совещаний с представителями администрации, прокуратуры и киевскими монархическими организациями во главе с их председателем, студентом Голубевым, по поводу дела "Бейлиса", а также об... организации в Киеве еврейского погрома...

Чтобы подкрепить уже имевшиеся в деле "ритуальные" доказательства, исходившие главным образом от В. Чеберяк, тот же Лядов при участии прокурора Чаплинского ввел в дело в качестве экспертов по "ритуальным" убийствам неизвестно откуда взявшегося престарелого архимандрита Амвросия и некоего проф. Сикорского, который дал ярко ритуальное, вымышленное и грубо невежественное "заключение".

По словам бывшего прокурора киевского окружного суда Брандорфа, тогда же был введен в дело в качестве свидетеля названный уже погромщик Голубев, который и изобрел виновность "жида" М. Бейлиса, арестованного 22 июля 1911 г. по личному распоряжению Чаплинского.

Основанием к привлечению М. Бейлиса в качестве обвиняемого в убийстве А. Ющинского помимо экспертиз архимандрита Амвросия и проф. Сикорского и помимо фальсифицированного медицинского заключения Оболенского и Туфанова послужили свидетельские показания супругов Казимира и Ульяны Шаховских и производившего их опрос на дознании сыщика Адама Полищука.

Достаточно будет отметить, что первый из этих свидетелей, К. Шаховский, допрашивался на следствии семь раз, давая очень сжатые и уклончивые показания. Лишь в последнем его показании начал фигурировать еврей "с черной бородой", якобы тащивший к печи мальчика Ющинского. Ульяна же Шаховская давала свои показания, по ее собственным словам, по наущению сыщиков Полищука и Вагранова, которые напаивали ее до полного опьянения и потери сознания...

Прокурор палаты Чаплинский играл, оказывается, в деле Бейлиса двойственную роль. Все официальное следствие он ставил, как уже

отмечалось, на явно "ритуальные" рельсы. Чувствуя, однако, шаткость этой версии и имея кое-какие сведения от своих людей и из центра, что несколько колеблется и сам Щегловитов, Чаплинский "негласно" поручил жандармской полиции найти действительных убийц. Это "негласное" расследование привело к притону "Чеберячки". Чаплинский держал это негласное расследование наготове, на всякий случай, если из центра подует другой ветер...

Отдав письменное распоряжение об аресте Бейлиса, Чаплинский одновременно, в тот же день словесно предложил охранному отделению арестовать В. Чеберяк. Однако 7 августа 1911 г. В. Чеберяк была освобождена.

На другой же день, 8 августа, скоропостижно умер ее сын Евгений, важнейший свидетель по делу, сверстник А. Ющинского, игравший с последним все утро 12 марта.

Сопоставляя ряд данных, а также ссылаясь на циничную фразу самой В. Чеберяк, сказанную ею 20 июля 1911 г. в присутствии свидетелей, что "из-за такой дряни, как Женя, ей придется отвечать", - А. С. Тагер приходит к убеждению, что, боясь быть привлеченной к делу Ющинского в качестве обвиняемой, В. Чеберяк отравила своего сына Женю, который мог ее выдать" а спустя несколько дней после смерти Жени и дочь Валентину.

Поэтому автор книги называет "Чеберячку" "трижды убийцей".

После нескольких месяцев затишья в следствии по делу А. Ющинского и после того как правые 7 ноября 1911 г. внесли в Государственнную думу свой второй запрос по тому же делу министерство юстиции затребовало из Киева все вновь собранные материалы.

Прокурор Чаплинский подыскивал сильного обвинителя, способного "протащить" перед присяжными заседателями искусственно созданную "ритуальную" версию.

Выбор Чаплинского, опять-таки по рекомендации правых организаций, пал на товарища прокурора винницкого окружного суда А. А. Карбовского, срочно переведенного в Киев.

Первый "подвиг" Карбовского относится к 23 ноября 1911 г., когда он, побывав несколько раз "по делам службы" в киевской тюрьме, вступил там в беседу с одним из арестованных, по фамилии Козаченко.

В результате этой беседы администрацией тюрьмы была получена от Козаченко переданная ему записка от Менделя Бейлиса на имя его жены; помимо этого тот же Козаченко просил Карбовского срочно допросить его по делу Бейлиса и дал весьма странное показание о том, что будто бы Бейлис просил его, Козаченко, отравить двух важных свидетелей по его делу: "фонарщика" (свидетель Шаховский был фонарщиком) и какую-то "лягушку", назвать которую должна ему жена Бейлиса, причем последняя сможет заплатить ему за это дело рублей 300 - 500...

Свидетель Козаченко впоследствии на суд не явился, но показание его целиком было включено в обвинительный акт как серьезная улика против М. Бейлиса.

Однако уже после окончания судебного процесса стало известно, что еще до суда тот же Козаченко сознался жандармскому подполковнику Иванову в том, что он дал против Бейлиса заведомо ложное показание и что Иванов тогда же доложил об этом факте прокурору Чаплинскому, который, однако, распорядился это заведомо ложное показание Козаченко внести в обвинительный акт.

Второй "подвиг" того же Карбовского относится к 11 марта 1912 г., к допросу в той же киевской тюрьме другого арестованного - Моисея Кулинича, который дал показание о том, что Мендель Бейлис, находясь в одной с ним камере, еще в первых числах декабря 1911 г. якобы сознался ему, Кулиничу, в убийстве Андрюши Ющинского и даже в том, что "кровь мальчика была нужна для какого-то обряда к празднику пасхи".

По словам А. С. Тагера, Карбовский на этот раз настолько перестарался, что даже прокуратура в тот момент не нашла возможным использовать эти весьма "ценные" данные.

Наконец, А. С. Тагер останавливается еще на одной фальшивке, внесенной в дело Бейлиса тем же "спецом" Карбовским, очевидно, по приказанию "свыше" (т. е. Чаплинского).

Трижды убийца "православная" "Чеберячка" допрашивалась на предварительном следствии ровно семь раз, и ни в одном из своих показаний она не ссылалась на то, что ее сын Женя рассказывал ей, будто видел, как М. Бейлис схватил Ющинского и куда-то потащил... Такое важное показание было дано "Чеберячкой" тому же товарищу прокурора Карбовскому лишь 14 мая 1912 г., т. е. когда ее сына уже не было в живых...

Автор анализирует также историю привлечения к делу в качестве эксперта "по ритуальным убийствам" ксендза Иустина Пранайтиса.

По словам автора, как самое обнаружение этого ташкентского ксендза, так и мысль об использовании его в качестве эксперта целиком принадлежали черносотенным организациям и в частности совету об'единенного дворянства.

Черносотенцы, требуя гонений на евреев, ссылались на научные труды ксендза Пранайтиса. "Труд" Пранайтиса, написанный им еще в 1891 г. на латинском языке, "Христианин в талмуде еврейском или тайны раввинского учения о христианах" был в 1911 г. быстро переведен на русский язык и бесплатно раздавался черносотенцами каждому желающему.

Грубое невежество Пранайтиса было вскрыто в ходе процесса.

Три последующих главы своей книги А. С. Тагер посвятил характеристике хода процесса.

Тагер, характеризуя личность председателя суда Ф. А. Болдырева, незадолго перед тем занимавшего скромный пост председателя небольшого уманьского окружного суда, но быстро выдвинувшегося в результате умелого руководства выборами в Государственную думу, подчеркивает "уважение", которым Болдырев был проникнут к суду присяжных заседателей, допустив на процесс под видом курьеров, обслуживающих комнаты присяжных заседателей, переодетых жандармов, ежедневно дававших властям сводки о всех наблюдениях за "судьями общественной совести" и о всех подслушанных разговорах, состылявших, естественно, полную "тайну" совещательной комнаты.

Останавливаясь на ходе самого процесса, А. С. Тагер красочно описывает кульминационный пункт всего процесса Бейлиса - очную ставку 11 октября 1913 г. действительного убийцы Андрюши Ющинского Петра Сингаевского со свидетелем Махалиным.

Далее, автор приводит также материал, всецело изобличавший в совершении того же убийства Бориса Рудзинского и Ивана Латышева.

В заключительной главе автор останавливается на общей оценке всего процесса Бейлиса, который еще в свое время удачно называли "полицейской Цусимой".

По словам А. С. Тагера, создание и инсценировка этого ритуального процесса не были изолированным начинанием какого-либо одного ведомства, а явились делом всего царского правительства.

Те неоднократные доклады, которые представлялись по этому делу царю Николаю II и его министрам, свидетельствуют о том, что все это дьявольское начинание имело за собою от начала до конца полную поддержку и одобрение монарха.

Дело Бейлиса, отмечает автор, слушалось в том году, когда династия Романовых праздновала 300-летие своей власти над Россией.

Это дело чрезвычайно ярко характеризует режим в годы правления Николая II.

Наряду со своими историческими достоинствами книга А. С. Тагера содержит и грубейшие политические ошибки, отмеченные в послесловии от издательства, озаглавленном "Либерализм, царизм и дело Бейлиса".

К сожалению, в своем предисловии А. В. Луначарский обошел сугубо неправильную установку Тагера.

Между тем А. С. Тагер дает либеральную, буржуазную трактовку дела Бейлиса и роли разных общественных классов. Тагер утверждает, например, что различные политические партии - от большевиков до либералов - одинаково оценивали столыпинщину. Тагер не дает политической оценки критики царя со стороны Витте, лишь подчеркивая резкий характер этой критики и чуть ли не ставя Витте на одну доску с... большевиками!

Между тем и против всего режима царизма, и против антисемитизма, и против национальной политики самодержавия, и в частности против бейлисиады различные классы и партии в России и за ее пределами выступали с совершенно различных позиций.

А. С. Тагер совершенно не вдумался в следующее высказывание Ленина приводимое в послесловии к книге:

"Царизму пришлось вести борьбу не на живот, а на смерть пришлось - искать иных средств защиты... Единственно, что оставалось царской монархии в таком положении, - была организация черносотенных элементов населения и устройство погромов. Высокоморальное негодование, с которым говорят о погромах наши либералы, не может не производить на всякого революционера впечатления чего-то донельзя мелкого и трусливого, - особенно, когда это высокоморальное осуждение соединяется с полным допущением мысли о переговорах и соглашениях с погромщиками. Монархия не могла не защищаться от революции, а полуазиатская крепостническая русская монархия Романовых не могла защищаться иными, как самыми грязными, отвратительными и подло жестокими средствами; не высокоморальные осуждения, а всестороннее и беззаветное содействие революции, организация революции для свержения такой монархии - есть единственно достойный, единственно разумный для всякого социалиста и для всякого демократа прием борьбы с погромами"¹ .

Мы знаем, что либералы никогда не делали вывода о необходимости свержения царизма, что либералы торговались с самодержавием относительно "дележа" власти.

"Либералы, - неоднократно отмечал Ленин, - стремятся не к уничтожению власти крепостников, а к разделу власти между крепостниками и буржуазией". "Задача либералов, - говорит Ильич, - "попугать" Пуришкевича, так, чтобы он "потеснился", побольше места уступил либерализму, но так, чтобы отнюдь не могли при этом вовсе устранить с лица земли все экономические и политические основы пуришкевичевщины"² .

Ясно, что либералы выступали против "бейлисиады" именно для того, чтобы "попугать" власть помещиков, заставив эту власть и представляемый ею класс "потесниться", но отнюдь не стремясь эту власть ликвидировать.

Так, кадет В. А. Маклаков (он же был и одним из защитников Бейлиса), выступая в мае 1911 г. в Государственной думе против политики Столыпина, с гордостью заявил, что он сам- "монархист не меньше Столыпина". Исходя из ленинских оценок либерализма, его исторической роли, мы должны, таким образом, сделать вывод, что общая принципиальная установка книги Тагера - не наша, а буржуазная, либеральная.

Совершенно правильно критикуя Тагера, авторы послесловия, к сожалению, сделали односторонний вывод из вышеприведенной выдержки из Ленина: о неизбежности применения монархией погромов и других способов борьбы с революцией. "Либералы не понимал; или делали вид, что не понимают исторической неизбежности погромно-ритуальной политики для царизм", - писали авторы послесловия (стр. 291).

Таким образом авторы послесловия не подчеркнули основной мысли Ленина: либералы были против революции, либералы были за соглашение с царизмом, с погромщиками. Авторы также не подчеркнули с достаточной ясностью второго вывода Ленина: о необходимости организации революции.

К недостаткам книги Тагера надо отнести также следующее: автор всего несколько страничек уделил освещению того, как революционное подполье, в частности большевики и их фракция в Государственной думе боролись против всего столыпинского режима и против инсценировки процесса Бейлиса. Между тем автор располагал весьма обширными и ценными материалами по этому вопросу и, конечно, обязан был его осветить.

Автор не остановился на личном составе и большой работе специально созданного в 1911 г. в Петербурге комитета для организации отпора делу Бейлиса, а также на борьбе течений в этом комитете А. С. Тагер все же мало места уделил самой картине судебного процесса, растянувшегося на 34 дня.

Процесс был достаточно полно отражен и на страницах русской и заграничной печати и в трех об'емистых томах изданного в 1913 г.

¹ Ленин. Т. XV, стр. 222 - 223.

² Там же, стр. 341.

стенографического отчета по делу Бейлиса, ставших теперь уже библиографической редкостью и потому недоступных широкому читателю.

Автор совершенно правильно указал на два как будто противоречивых момента - на то, что, с одной стороны, постановщики процесса Бейлиса во главе с министром Щегловитовым и министром внутренних дел Макаровым, зная шаткость всех искусственно созданных улик, готовились к возможности провала того же процесса, а с другой стороны, несмотря на явный провал обвинения и несмотря на оправдательный приговор Бейлису царь Николай все же осыпал "монаршей милостью" - чинами, орденами и повышениями по службе - многих из тех же постановщиков суда над Бейлисом...

А. С. Тагеру, безусловно, следовало увязать эти два момента и сообщить читателю, что постановщики дутого процесса Бейлиса, готовясь к его возможному провалу, подготовили себе заранее и отступление: они дали суду директиву так средактировать поставленные на разрешение присяжных заседателей вопросы, чтобы даже при оправдании Бейлиса была все же подтверждена легенда о кровавом навете на евреев...

И они этого достигли. Ибо суд присяжных, несмотря на то что оправдал лично Бейлиса, утвердил первоначальную версию о ритуальном убийстве Андрея Ющинского на территории завода, принадлежавшего еврею Зайцеву.

В своем резюме присяжным заседателям председатель суда Болдырев подчеркивал, что против самого факта ритуального характера убийства на суде никто не возражал...

Царь понял, что не напрасно "старались" его верные холопы, и он наградил их всех "по-царски".

Выпущенная небольшим тиражом книга А. С. Тагера разошлась очень быстро.

Сейчас готовится второе издание, и надо пожелать, чтобы автор исправил указанные недостатки и глубоко-ошибочные установки в оценке позиции либеральной буржуазии.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: