П. КУШНЕР (КНЫШЕВ). Очерк развития общественных форм (учебное пособие для Комвузов, Вузов и Совпартшкол). III издание, исправленное и дополненное. Изд-во Коммунистического Ун-а им. Я. М. Свердлова. Москва. 1927. Тираж 7.000. Стр. 580. Цена 3 р. 50 к.

Первое издание "Очерка" вышло осенью 1924 г. и очень быстро разошлось. В обиходе Комвузов "Очерк"" стал основным пособием по курсу истории развития общественных форм. II (и стереотипное III) издание во многих частях заново переработано. Книга особенно выиграла от переработки главы "Родовое общество". Выиграл от переработки и сильно расширенный раздел "Феодализм": удачнее расположен материал и, главным образом, введен специальный параграф, выясняющий сущность феодализма, как обще-социологического явления. Здесь совершенно правильно ставится ударение не на внешней политической стороне феодализма, а на экономической сущности этого общественного строя.

Однако, следует остановиться на некоторых моментах, могущих вызвать кое какие сомнения.

Курс истории развития общественных форм является вводным в учебном плане комвузов и общественных вузов. Строя этот курс, надо учитывать знания современного студента. Ни вторая ступень, ни рабфак, подготовляющий студентов вузов, ни, тем более, совпартшкола, через которую предварительно проходят многие, идущие в комвуз, - не дают никаких сведений в области истории за исключением "новой" истории Западной Европы и истории России нескольких последних десятилетий. Хорошо ли это, плохо ли, но с этим надо считаться. Современный студент не знает истории периодов, предшествующих промышленному капитализму. Между тем, как это отмечено в предисловии к "Очерку", и он "не даст "и подробного, ни хотя бы краткого изложения исторического процесса в отдельных странах".

При таких условиях студент не может с успехом, т. -е. критически, а не догматически, воспринять широко обобщающую социологическую конструкцию "Очерка". Не имея перед собой исторического стержня, он вынужден принимать социологические обобщения, как абстрактные схемы. Многочисленные этнографические и исторические примеры, выхваченные из прошлого и настоящего разных народов, не могут явиться для студента тем "вполне конкретным материалом", на котором автором "Очерка" строится "схема генетической социологии".

Впрочем, сказанное выходит за пределы рецензируемой книги и скорее касается постановки курса "Истории развития, общественных форм" в принятых в настоящее время программах. Поэтому ограничимся до более удобного случая этими общими замечаниями и возвратимся к разбору самого "Очерка".

Тов. Кушнер в предисловии пишет, что весь конкретный материал "Очерка" разбит на четыре социологических эпохи, сообразно несколько видоизмененной классификации И. Степанова и А. Богданова. "Не скажу, - добавляет тов. Кушнер, - чтобы эта классификация была слишком хороша, но все же она лучшая из существующих". С этой оценкой квалификации Богданова и Степанова можно согласиться, но нельзя признать, что все видоизменения, внесенные в схему тов. Кушнером - удачные изменения.

В первую очередь трудно согласиться с тем, как из схемы исключен так называемый "ремесленно - городской строй". Бесспорно ошибочно построение Богданова-Степанова, по которому "ремесленно- городской строй представляется в виде самостоятельной эпохи. Этот строй не самостоятельная эпоха, а некое социальное образование, возникшее в пределах феодализма, разлагающее его и являющееся зародышем нового торгово-капиталистического уклада жизни. "Ремесленно-городской строй" существовал и раньше, в эпоху феодализма и позже в эпоху торгового капитала.

Итак, правильно сделал тов. Кушнер, исключив "ремесленно-городской строй" из схемы, как самостоятельную эпоху, и введя город в эпоху феодализма. Но, поступив так, надо было здесь же указать и на ту роль, какую играл город в деле разложения натурального хозяйства. В "Очерке" же единый вопрос о городе, как источнике разложения натурального хозяйства, механически разделен по двум частям книги. В разделе "Феодализм" говорится о феодальном городе, но ничего не сказано о его роли разрушителя натурального хозяйства. Зато последнему вопросу посвящена специальная глава в разделе "Торговый капитализм". Подобное расчленение вопроса, заставляющее дважды говорить об одном и том же, помимо методических неудобств

представляется неудачным и в теоретическом отношении.

В главе о разложении натурального хозяйства пока речь идет о Западной Европе (из 28 стр. главы специально Западной Европе посвящено 23 стр.), ни слова не сказано о городах, как рынках потребления продуктов сельского хозяйства. И только в тех немногих строчках, которые посвящены России, вскользь упоминается об этой стороне вопроса. Создается впечатление, что это не суть дела, а некая мелочь, свойственная, быть может, одной России. Последнее впечатление усиливается тем, что "Разложение натурального хозяйства России" выделено в особый параграф. Между тем, если говорить о разложении натурального хозяйства, то гораздо больше внимания надо было уделить именно роли городов, как рынков потребления продуктов сельского хозяйства, а не международной торговле городов и не ярмаркам, как центрам крупной оптовой внутренней торговли.

Второе неудачное изменение схемы Богданова - Степанова заключается в том, что из нее выкинуты рабовладельческие системы. Оставляем в стороне возражения, предусмотренные в предисловии, - что античный мир нужен для понимания западно-европейского феодализма. Этот вопрос спорный. Не правы, конечно, "романисты", которые в европейском феодализме видят всецело наследие Рима, но вряд ли правы и "германисты", которые вместе с тов. Кушнером считают, что западный строй германских племен развивался совершенно самостоятельно, вне всякого влияя ля от Рима.

Следует, однако, выставить и другое, на наш взгляд более важное, методологическое возражение. По словам тов. Кушнера "Очерк" намечает только "общую линию развития общественных форм" и дает "обще-социологические эпохи с достаточно широкими рамками, чтобы в них вместилось и развитие античного мира" (на ряду с развитием Запада, России и Востока).

Между тем социологическая закономерность исторического процесса ведь не предполагает, что имеется какая-то единая, неизменно универсальная схема общественного развития. Давая даже самую общую социологическую схему, надо в самой этой схеме отметить те опять же социологические, т. -е. не случайные, а вполне закономерные отклонения, которые являются типичными при известных условиях. Краткая схема может ограничиться немногими отклонениями, более подробная - даст их в большем количестве. Но, во всяком случае, совершенно необходимо подчеркнуть, что отклонения бывают и что эти отклонения также подлежат социологическим обобщениям.

Надо далее отметить один существенный и вряд ли чем-либо оправдываемый пропуск, являющийся результатом не вполне выдержанной архитектоники книги. Социологический обзор можно строить или по отдельным проблемам (техника, производственные отношения, брак и семья, государство и т. д.) или по эпохам. Можно было бы сказать - вертикально или горизонтально. Тов. Кушнер избрал горизонтальное построение по эпохам. Став на этот путь, надо было бы внутри каждой эпохи говорить об одних и тех же основных общественных формах. Между тем в "Очерке" здесь нет единства. Брак и семья рассматриваются только в родовом и торгово-капиталистическом обществе. В феодальном обществе соответствующего обзора не имеется, зато в главе "Семья и брак в эпоху Торгового капитала" имеется рубрика "Положение женщины в семье феодалов". То же относится к религии. Католицизм, как феодальная религия, частично рассматривается в главе о феодальной идеологии, частично в главе о христианстве, которая, будучи помещенной в разделе "Торговый капитал", по содержанию своему далеко выходит за пределы этой социологической эпохи. Во всех этих случаях речь идет только о расположении материала. Здесь нарушения основной схемы можно, пожалуй, об'яснить удобствами изложения. Но совершенно непонятно, почему в эпоху торгового капитала вся идеология сведена к одному христианству, в то время как для феодализма дан обзор не одной религии, но и всей идеологии. Если можно было говорить о средне-вековой "диалектике" и о схоластике, то как можно на ряду с этим совершенно ничего не сказать о расцвете науки, искусства и литературы в эпоху торгового капитала? А между тем в "Очерке" на эту тему речь идет только в одном месте (в главе о феодализме), там где доказывается, что римская культура не была "родоначальницей современного европейского общества". Здесь тов. Кушнер, возражая "романистам", замечает: "Правда - для развития европейского общества римская культура не пропала даром, но много было воспринято Европой гораздо позже, только в эпоху, когда возродившийся на новой базе торговый капитал стал нуждаться в образованных людях (XV - XVI века) и в формальной защите своих прав собственности. Тогда в Западной Европе возрождаются" ("Ренессанс" - эпоха возрождения) науки и искусства, известные античному миру, тогда "рецептируется" римское право, защищающее собственность". Вот и все, что имеется в "Очер-

ке" об идеологическом расцвете эпохи торгового капитала.

Невольно напрашивается мысль, что в своем месте, в главе о торговом капитале, тов. Кушнер ничего не говорит о европейском "возрождении" только потому, что раньше он доказывал ненужность знакомства с возрождающейся теперь античной культурой.

Наконец, последнее замечание. Тов. Кушнер избегает давать твердые определения различным социологическим понятиям. Выделение таких определений сделало бы книгу более сухой, лишило бы ее присущей ей живости, но зато приблизило бы ее к типу учебника.

Надо также отметить, что пользование очерком в качестве учебника затрудняется и его излишней громоздкостью.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: