Е. ТАРЛЕ. "Наполеон". Серия биографий "Жизнь замечательных людей". Москва. 1936. 624 стр. 4 р. 50 к.

I

В соответствии с общей задачей серии биографий "Жизнь замечательных людей" Е. Тарле поставил целью своей книги изобразить "возможно отчетливую картину жизни и деятельности первого французского императора, его характеристику как человека и как исторического деятеля с его свойствами, природными данными и устремлениями" (стр. 10).

Первые главы книги не дают, однако, достаточно отчетливой картины жизни Наполеона: из них читатель узнает о жизни Наполеона и о его личности не больше чем из сокращенного, курса "Истории Западной Европы". Более подробную характеристику Наполеона мы находим лишь в особом "заключении", надобность в котором, видимо, и возникла потому, что автор превратил значительную часть биографии Наполеона в популярную и занимательно написанную историю наполеоновских войн. Собственно биографический характер имеют Две главы: первая - "Молодые годы Наполеона" и последняя - "Остров св. Елены", но уже от первой главы создается впечатление, что о личности Наполеона автор рассказывает крайне неохотно: н а десяти (из 624!) страницах автор сумел "покончить" с родиной и родителями Наполеона, с его детством, отрочеством, юностью и довести свое изложение до взятия Тулона. Детские годы Наполеона представлены автором крайне односторонне. Кроме того изложение, автора страдает и фактическими неточностями:

"Наполеон рос ребенком угрюмым и раздражительным... В бриенском военном училище Наполеон оставался угрюмым, замыкающимся от других детей мальчиком... не искал ни с кем сближения, смотрел на всех без почтения, без приязни и без сочувствия." (стр. 13).

В действительности Наполеон в детстве был дутой и коноводом в ребяческих играх и боях городских ребят с ребятами предместья. Мальчиком, в военном училище, он был инициатором, организатором и руководителем военных игр; у него были близкие товарищи и друзья: Демази, Данжей, Монтарби, Нансути, Бурьенн¹ , - из которых последний затем заплатил предательством за неизменное покровительство и доброжелательство со стороны Наполеона. С другой стороны, нельзя утверждать, как это делает автор, что Наполеон учился превосходно, прекрасно изучил историю Греции, Рима и т. д. Наполеон действительно был лучшим математиком в школе, но в целом он учился отнюдь не превосходно и в школе по своим успехам был далеко не первым. Общеизвестно, что латынь и грамматика давались ему с большим трудом, да и по-французски Наполеон писал с ошибками до конца жизни² .

На стр. 15, касаясь взглядов и склада ума молодого Наполеона, автор говорит: "Трудно установить, когда именно появляются в нем первые признаки того нерасположения к "идеологам" освободительной философии, которое так для него характерно. Во всяком случае, шестнадцатилетний подпоручик пока еще не столько критиковал, сколько учился. Это - тоже коренная черта его ума..." Конспекты молодого Наполеона, знакомство с которыми для биографа Наполеона обязательно, свидетельствуют, что автор здесь несколько ошибается. В юношеских заметках его выписки из Руссо сопровождаются критическими примечаниями, заключенными в скобки: "Это неверно!" или "С этим я не согласен!" и т. д.

Автор пренебрегает не только конспектами и дневниками, но и письмами юного Наполеона. Игнорируя эти обязательные для биографа источники, он иногда подменяет угрюмой, неподвижной схемой живого Наполеона.

Обойдены также молчанием и некоторые другие важнейшие события в жизни Наполеона, в частности период восторженного преклонения его пепел вождем корсиканских инсургентов Паоли. Весь корсиканский период политической деятельности Наполеона остается непонятным для читателя. Кроме недоумения читатель ничего не вынесет из такого туманного изложения: "В конце концов он (Наполеон. - Е. А. ) стал подозрителен к (?) властям, так как сделал попытку завладеть крепостью (без распоряжения сверху). Он уехал во Францию, где ему необходимо было... оправдаться в своем несколько сомнительном поведении на Корсике" (стр. 20).

Обязанностью биографа было рассказать о таких важных эпизодах в жизни молодого Наполеона, как его работа в качестве секретаря клуба "Друзей Конституции" в Балансе, находившегося в сношении с парижскими якобинцами. Ни слова не сказано об опубликованной Наполеоном в 1790 году брошюре "О конституционной присяге священников", из-

¹ Кирхейзен. Т. I, стр. 60, 74, 77. Fain "Memoires", p. 297. Paris. 1809.

² Fournier "Napoleon". B. 1, S. 8 - 9.

за которой он едва не был убит фанатичными корсиканцами. А между тем эти памфлеты дают возможность судить о политическом мировоззрении молодого Наполеона. Вместо этого автор определяет отношение Наполеона к революционным событиям 1792 года пересказом отзывов Наполеона о "канальях" и "гнусной черни" со слов Бурьенна, свидетельства которого не следовало бы считать точными данными.

Кто знаком "с тогдашними заметками Наполеона о происхождении и социальной роли дворянства и монархии и с позднейшими его памфлетами, тот легко поймет, что, наблюдая парижские события 1792 года, 22-летний офицер говорил о трусости короля не с точки зрения роялиста, готового "смести пушками 500 - 600 человек". Автор и сам не приписывает роялистских настроений Наполеону, но зато интерпретирует наполеоновский "разбор" этих событий как проявление "инстинкта, заставлявшего Наполеона уже тогда думать о картечи, как о наиболее подходящем способе отвечать на народные восстания" (стр. 22). Очевидно, здесь имеется в виду наполеоновская картечь ' 13 вандемьера, но признать "народным восстанием" выступление монархической реакции в день 13 вандемьера могли только роялисты и роялистские историографы.

Характеризуя политическое настроение молодого Наполеона в это время, автор также игнорирует его якобинский памфлет "Le souper de Beaucaire" ("Ужин в Бокэре"), ограничиваясь упоминанием - на стр. 25 о "небольшой брошюре", в которой доказывается "восставшим на юге городам, что их положение безнадежно". Между тем суть этого памфлета заключается в том, что Наполеон в нем решительно и бесповоротно выступил против жирондистов и роялистов, в то самое время, когда его ближайшие сослуживцы-офицеры либо прочно связались с ними либо заботились главным образом о том, чтобы не скомпрометировать себя перед контрреволюцией. Как известно, эта брошюра Наполеона - по ходатайству О. Робеспьера - была напечатана на казенный счет и вскоре сделалась известной всему Конвенту.

С тулонской победы начинается описание военных успехов Наполеона. В изложении Е. Тарле причины военных успехов Наполеона не всегда ясны. Автор не пытается показать на примерах, в чем заключается военный гений Наполеона. Он уклоняется от задачи показать, что представляла собой наполеоновская армия и почему наполеоновские солдаты были неизмеримо боеспособнее чем крепостные ополченцы феодальной Европы.

Не показав на примерах отдельных кампаний, в чем заключался военный гений Бонапарта, Е. Тарле, естественно, излагает события так, что в отдельных местах история возвышения Наполеона приобретает у него полумистический характер. Так например на стр. 61 он пишет: "Все - и крупные, и мелкие условия так складывались в эту пору, что неудержимо несли его (Бонапарта. - Е. А. ) на высоту, и все, что он делал, или что происходило даже помимо него, поворачивалось ему на пользу".

Появление Наполеона в Тулонском лагере и его роль в осаде крепости представлены как простая случайность и фактически не соответствуют действительности. "После долгого сопротивления и проволочек со стороны высших властей, не очень доверявших какому-то совсем неизвестному (?!) молодому человеку, случайно (?!) очутившемуся в лагере, новый командующий Дюгомье разрешил ему, наконец, привести свой план в исполнение" (стр. 23).

Как же Наполеон мог оказаться "совсем" неизвестным молодым человеком, "случайно очутившимся в лагере", если еще до осады Тулона Конвент знал Наполеона, если из-под Тулона комиссары Конвента писали в Париж Комитету общественного спасения, что Бонапарт - единственный офицер, у которого есть настоящий план операции, если, наконец, назначение Бонапарта начальником осадной артиллерии состоялось по приказу из Парижа?!

Нечего и говорить, что после взятия Тулона, этого важнейшего оплота интервенции и роялистского мятежа, имя Наполеона стало широко известным. Влиятельнейшие главари термидорианского Конвента Фрерон и Баррас отлично знали Наполеона по Тулону. И, тем не менее, автор представляет участие Наполеона в подавлении роялистского восстания 13 вандемьера (1795 года) как новую случайность:

"Итак, нужно было дать немедленно, через несколько часов, бой, но Баррас не был военным. Необходимо было немедленно назначить генерала. И тут Баррас совершенно случайно (?) вспомнил худощавого молодого человека в потертом сером пальто, который несколько раз являлся к нему в последнее время в качестве просителя". Так автор пишет на стр. 35, забывая, что на стр. 24 он сам же писал: "...тулонская победа, при всей своей сравнительной скромности, навсегда заняла в наполеоновской эпопее совсем особое место. Он впервые обратил на себя внимание. О нем впервые узнали в Париже" и т. д.

Таким образом, в критический момент, когда решалась судьба Конвента, такой прожженный, опытный политик, как Баррас, вручает неограниченную диктаторскую власть случайному, неизвестному "молодому человеку" из толпы осаждавших приемную Барраса просителей. Обилие "оживляющих пейзаж", но просто-напросто надуманных случайностей ставится здесь на место фактов, обстоятельств и условий возвышения Бонапарта.

О том, насколько Е. Тарле как биограф Наполеона упростил свою задачу, свидетельствуют следующие строки из его

книги, на которых мы позволили себе задержать внимание читателя. На стр. 40 - 41. коснувшись отношений Наполеона к Жозефине и к женщинам вообще, автор говорит: "Чтобы уже покончить с этим вопросом и больше к нему не возвращаться, скажу, что ни Жозефина, ни вторая его жена Мария-Луиза Австрийская, ни г-жа Ремюза, ни актриса м-ль Жорж, ни графиня Валевская и никто вообще из женщин, с которыми "а своем реку интимно сближался Наполеон, никогда никакого сколько-нибудь заметного влияния на него не только не имели, но и не домогались... Беспрекословное повиновение и подчинение его воле - вот то необходимейшее качество, без которого женщина для него не существовала. Да и не хватало ему времени в его заполненной жизни много думать о чувствах и длительно предаваться сердечным порывам".

Наполеон по-разному относился к Ремюза, которая как раз домогалась всеми силами и способами влияния на него, и к Жозефине, которой он пои несомненной "заполненности" его жизни в Италии писал, не щадя времени, длинные нежные письма. Для нее он устроил пышную резиденцию в Италии¹ . Известно также, что не столько Мария-Луиза "подчинялась" Наполеону, сколько Наполеон ради нее отказывался от своих вкусов и привычек. Биографу надо до крайности упростить жизнеописание Наполеона, чтобы так легко "покончить" и с Валевской, которой Наполеон в первом письме к ней дал обет полонофильства² . "Покончить" с этой стороной жизни Наполеона так, как это сделал автор, можно только ценой частичного умерщвления личности Наполеона.

Наиболее существенным недостатком книги Е. Тарле является слабое освещение автором двойственного, характера бонапартизма. В главе "Восемнадцатое брюмера 1799" автор посвятил описанию государственного переворота Наполеона I свыше 22 страниц, но не указал, каково было классовое содержание этого переворота и какие социальные силы стояли за Наполеоном. Правда, автор, ссылаясь на высказывания Маркса в "Святом семействе" и "18 брюмера, говорит об этом ниже, в другой связи (стр. 322 и 565), но и здесь сн не обращает внимания на самое главное и существенное, а именно, что после переворота 18 брюмера установившаяся диктатура Наполеона была фактически диктатурой контрреволюционной буржуазии.

А между тем на эту крайне важную сторону бонапартизма Левин обращал внимание еще в 1917 году. В своей статье "За деревьями не видят леса" Ленин писал! "Но всякий, кто хоть чему-нибудь научился из истории или из марксистского учения, должен будет признать, что во главу угла политического анализа надо поставить вопрос о классах: о революции какого класса - идет речь? А контрреволюция какого класса?

История Франции показывает нам, что бонапартистская контрреволюция выросла к концу XVIII века (а потом, второй раз к 1848 - 1852 годам) на почве контрреволюционной буржуазии, прокладывая в свою очередь дорогу к реставрации монархии легитимной. Бонапартизм есть форма правления, которая вырастает из контрреволюционности буржуазии в обстановке демократических преобразований и демократической резолюции"³ .

На процессе антисоветского троцкистского центра японо-немецко-троцкистские шпионы и диверсанты устами Радека старались "обосновать" свою контрреволюционную программу реставрации капитализма в СССР ссылкой на... Наполеона. Не кто иной, как враг народа Радек, со скамьи подсудимых утверждал, что Наполеон хотел "сохранить главные завоевания революции" и т. д. Это бесстыдное искажение исторических фактов, это наглое глумление над ленинским определением бонапартизма понадобились троцкистам не только для того, чтобы представить в "революционному свете диктатуру Наполеона I, но и для того, чтобы "исторически" обосновать подготовлявшееся ими восстановление капитализма к диктатуры буржуазии в СССР.

К сожалению, эта сторона бонапартизма не получила должного освещения в книге Е. Тарле.

2

Стремясь занимательно и живо изобразить основные события эпохи, Тарле и в дальнейшем слишком далеко идет по пути упрощения и облегчения своей задачи. Автор относит перелом во франко-русских отношениях при Павле I к 1800 году и расценивает его как результат простой уловки Наполеона и примитивной податливости Павла. Если верить Тарле, Наполеону было достаточно дать Павлу знать, что он желает вернуть русских пленных, наговорить русскому уполномоченному комплиментов по адресу Павла, приказать обуть и одеть на счет французской казны этих пленных и вернуть им оружие, чтобы "все это совершенно пленило Павла. Из ярого врага Франции он внезапно обратился в ее доброжелателя..." (стр. 151).

В действительности отношения между царским правительством и его союзниками начали портиться уже в 1799 году. Рескрипт Павла Суворову от 31 июля 1799 года указывал ему на необходимость предохранить себя "от всех каверзов и хитростей Венского двора", а своему послу в Вене Павел предписал потребовать непосредственно от императо-

¹ Кирхейзен. Т. 1, стр. 357, 360.

² Fr. Masson "Napoleon et les femmes", p. 202. Paris. 1902.

Вандаль "Наполеон и Александр I". Т. III, стр. 63.

³ В. И. Ленин. Соч. Т. XXI, стр. 84.

ра Франца об'яснения по поводу оскорблений, нанесенных "русскому монарху и победоносному его оружию". Уже 8 октября 1799 года Суворов получил в Линдау рескрипт с указаниями на разрыв с Австрией и возвращение русской армии в Россию, 10 октября - инструкцию продолжать движение в Россию, не обращая внимания на австрийские предложения, и, наконец, 5 января 1800 года - уже в Праге - об'яснение новому курсу политики со ссылкой на "перемену", происшедшую во Франции.

Обращает на себя внимание при чтении страниц, посвященных Амьенскому миру (1802 год) и его разрыву, несколько одностороннее освещение английской политики: Англия-де вела войну оборонительную, защищаясь против закрытия рынков, против непосредственной угрозы английским берегам, против французской гегемонии на материке, которая "могла служить прямым преддверием к нашествию на, Англию" (стр. 174 - 175). "Английская буржуазия и аристократия... были согласны в одном: не допустить подчинения Европы диктатору - Наполеону" (стр. 179). Однако это только одна сторона вопроса. Маркс поэтому поводу писал, что война Англии против Наполеона была войной "перепугавшейся" аристократии и плутократии, стремившихся захватить рывки и колонии, распространить британское владычество на морях, чтобы "притеснять торговлю всякого другого народа..."¹ . При этом со стороны фактической автором упущено значение спора о Мальте - и в политике Павла I и в разрыве Амьенского мира.

Разрыв между Наполеоном и Александром в 1811 году описывается так, что ни контрреволюционного мотива в царской политике, ни спора о Дарданеллах, ни англофильства русских помещиков, ни обоюдной династической обиды Александра I и Наполеона не видно, как не видно и военных приготовлений самого Александра к предстоящей войне.

Точно так же имеются погрешности фактического характера и в том месте книги, где автор описывает дрезденские переговоры между Наполеоном и Меттернихом в 1813 году, после отступления остатков наполеоновской армии из России в Германию. Е. Тарле воспроизводит описание эффектной сцены между Наполеоном и Меттернихом в Дрездене, игнорируя при этом главное - закулисную обстановку, без которой вся эта сцена совершенно непонятна. Это игнорирование дает автору возможность истолковывать дрезденские переговоры в том смысле, что "австрийская дипломатия, в сущности, не хотела ни окончательной победы Наполеона над коалицией, ни окончательной победы коалиции над Наполеоном... Меттерних выбивался из сил (?!), чтобы убедить его отказаться от Гамбурга, Бремена и Любека". Наполеон же ни от чего не хотел отказываться по той якобы причине, что если бы он капитулировал, то во имя чего французская буржуазия и дальше переносила бы его неслыханный деспотизм?" (стр. 437).

Такая трактовка дрезденских переговоров далеко не соответствует действительности. Меттерних отнюдь не ставил себе задачи спасти от гибели Наполеона.

По признанию самого Меттерниха в его "Мемуарах", целью дрезденских переговоров, условленной между Меттернихом и Александром I, было "выиграть время" до того момента, когда "мы сможем начать наступление". И когда Меттерних с этой целью явился в Дрезден, Наполеон разгадал, что Австрия уже пришла к соглашению с Россией и Пруссией против Франции. Меттерних, по его собственным словам, выполнял трудную задачу: остановить молниеносное наступление Наполеона после его победы при Бауцене² . Вот откуда предложение перемирия и посредничества Австрии для заключения якобы мира на "самых умеренных" условиях; вот откуда "бешенство и ярость" Наполеона, так хорошо разгадавшего цель переговоров Меттерниха.

Как известно, Наполеон все же согласился на перемирие. Автор считает всю наполеоновскую дипломатию этого периода основанной на самоубийственном принципе "все или ничего". С этой точки зрения, казалось бы, что согласие Наполеона на перемирие является некоторым отступлением от этой губительной политики. Но биограф беспощадно критикует и этот шаг Наполеона, считая его "роковой ошибкой", потому что перемирие... "было одной из причин, побудивших Австрию выйти из своей посреднической роли и примкнуть к союзникам" (стр. 436). Это утверждение более чем рискованно. Переход Австрии на сторону коалиции определился до этого перемирия. Для Меттерниха вопрос заключался только в том, чтобы постепенно, "со ступеньки на ступеньку", перейти от союза с Наполеоном к союзу с коалицией. Также хорошо известно, что отказ Наполеона от перемирия означал бы для Меттерниха предлог для немедленного разрыва Австрии с Наполеоном.

Если верить автору, то у Наполеона был в 1813 году простейший выход из положения: заключить мир, который "после победы Наполеона под Лютценом Меттепних брался (!!) восстановить между Наполеоном и союзниками" (стр. 433). И погубило Наполеона только то, что он не пожелал заключить мир. К этому, в свое время пропагандируемому Свяшенным союзом тезису следовало бы отнестись с большой осторожностью. Меттерних писал в Вену, что целью предложения перемирия и мирного посредничества было "выяснить положение и вместе с тем - создать для себя оружие

¹ Маркс и Энгельс. Соч. Т. V, стр. 11.

² "Мемуары" Меттерниха. Французское издание. Т. I, стр. 139 - 140.

внутри нации"¹ . Таким образом, коалиция отнюдь не хотела мира, а стремилась использовать переговоры для выяснения положения во Франции и для того, чтобы широко оглашавшимися мирными предложениями мобилизовать против Наполеона общественное мнение Франции.

Ключ понимания исторической роли Наполеона автор нашел в том, что "в Наполеоне было не только честолюбие, но и властолюбие, которое далеко превосходило своей силой даже его жажду славы" (стр. 9), что "власть и слава - вот были личные, основные его страсти и при том власть даже больше чем слава" (стр. 595); Наполеон стремился ко "всемирной монархии, к которой он явно шел уже после Аустерлица... После Тильзита эти стремления обозначались все яснее и яснее. На этом пути он не мог не погибнуть - и он погиб. И удивительнее всего не то, что он погиб, а что он так долго сопротивлялся своей гибели..." (стр. 594).

Такое понимание исторической роли и причин падения Наполеона имеет то преимущество, что никого не поразит новизной и неожиданностью. "Амбиция сгубила его и Францию вместе с ним", - таков приговор популярного энциклопедического словарика, "маленького Ларусса", издающегося для массового французского потребителя. Совпадение с приговором Е. Тарле полное. К этой характеристике Наполеона Е. Тарле добавляет: "Наполеон очень мало кого любил; еще меньше он кого бы то ни было уважал. В нем не было жестокости, а было полное равнодушие к людям, в которых он видел лишь средства и орудия, но когда жестокость, коварство, вероломный обман представлялись ему необходимыми, он их совершал без малейших колебаний" (стр. 594).

С вышеприведенной характеристикой личности Наполеона у автора связана и оценка исторического значения его деятельности.

В книге Е. Тарле эта деятельность во все периоды ее окрашена в один цвет, наполнена одним содержанием: деспотизмом. Выдвигая всюду на первый план деспотизм и властолюбие Наполеона, автор неизменно трактует важнейшие исторические события под углом зрения этого суб'ективного фактора. Такая точка зрения помешала автору с достаточной полнотой развить свой отправной, вполне правильный тезис, который гласит: "Только в наивные времена идеалистической историографии и особенно той разновидности ее, которая называется "героической школой", Наполеону приписывалась роль творца современной ему эпохи мировой истории, давшего этой эпохе и ее идейное содержание и ее общее значение в развитии человечества. Для нас наполеоновская империя - порождение упорной борьбы новых социально-экономических сил со старыми, борьба, которая не Наполеоном началась и не Наполеоном кончилась и основной смысл которой заключался в победоносном наступлении буржуазии на феодальный и полуфеодальный строй во Франции и во всей Европе" (стр. 9 - 10).

Обратимся в заключение к точке зрения автора на наполеоновские войны.

"В избавлении от Наполеона, - говорит на стр. 597 - 598 своей книги автор, - видели к 1813 - 1814 гг. свое спасение не одни только обломки (?!) дворянско-феодального класса. Буржуазия покоренных Наполеоном стран жаждала теперь сбросить путы, которые наложил на нее Наполеон и которые мешали ей развернуться. Буржуазия завоеванных Наполеоном земель очень хорошо понимала и больно чувствовала, как Наполеон планомерно и беспощадно эксплоатирует эти земли в исключительных интересах французской буржуазии. Правда, когда национально-освободительное восстание против Наполеона окончилось низвержением наложенного им ига, то воспользовалась этой победой непосредственно не буржуазия, а та же феодально-абсолютистская реакция..." В этом положении, безусловно, имеются вполне правильные мысли, но вместе с тем обращает на себя внимание ошибочное представление автора об удельном весе и роли дворянско-феодального класса. Разве можно говорить об "обломках" этого класса в начале XIX века, когда дворянско-феодальный класс занимал еще господствующее положение в России, Австрии и Пруссии?! Александр I, Меттерних, Фридрих I прусский и даже Веллингтон отнюдь не представляли собой "обломков" дворянско-феодального класса Европы.

Далее, при таком одностороннем взгляде на значение коалиционной войны против Франции, естественно, исчезает из поля зрения историка контрреволюционная роль русского царизма в Европе.

Автор, невидимому, ставит знак равенства между национально-освободительной войной порабощенных Наполеоном народов и вторжением во Францию войск реакционной коалиции. Еще В. И. Ленин в статье "Несчастный мир" подчеркнул контрреволюционную роль русского царизма в этом вторжении. Ленин писал, что Пруссия оправилась "в освободительной войне, не без помощи разбойничьих государств, ведших с Наполеоном, отнюдь не освободительную, а империалистскую войну..."² . Между тем в изложении автора причины интервенции царской России во Франции об'ясняются не стремлением Александра I восстановить старый порядок в Европе и на этой основе утвердить европейскую гегемонию русского самодержавия, а желанием освободить Европу и обезопасить границы России.

На стр. 429 автор пишет, что "дать Наполеону передышку значило оставить всю Европу попрежнему в его власти, а

¹ А. Сорель "Европа и французская революция". Французское издание. Т. VIII, стр. 211.

² В. И. Ленин. Соч. Т. XXII, стр. 287.

угрозу на Немане сделать постоянной и неизбывной". Это об'яснение ничем не отличается от тех мотивов, которые были выдвинуты Александром I в его приказе по армии 25 декабря 1812 года, где говорилось, что русские войска переходят границу "не для завоевания или внесения войны в земли соседей наших, но для достижения желанней и прочной тишины - дабы доставить себе спокойствие, а им свободу и независимость".

Об'являя безоговорочно все войны против Наполеона войнами национально-освободительными, автор не учел высказываний Ленина по этому вопросу, где говорится о том, что "все грани в природе и в обществе условны и подвижны, что нет ни одного явления, которое бы не могло, при известных условиях, превратиться в- свою противоположность. Национальная война может превратиться в империалистскую и обратно. Пример: войны великой французской революции начались как национальные и были таковыми... А когда Наполеон создал французскую империю с порабощением целого ряда давно сложившихся, крупных, жизнеспособных национальных государств Европы, тогда из национальных французских войн получились империалистские, породившие в свою очередь национально-освободительные войны против империализма Наполеона"¹ .

Приведенная нами выше цитата из статьи Ленина "Несчастный мир" свидетельствует о том, как эта национально-освободительная война против Наполеона превратилась в свою очередь в империалистскую, когда войска коалиции оккупировали Францию, произвели реставрацию династии Бурбонов. Причем здесь важно было отметить, что самая почва для реставрации Бурбонов исторически была уже подготовлена бонапартистской диктатурой Наполеона I.

Несколько ошибочно, по нашему мнению,. трактует автор роль Талейрана, Фуше и других в последнем акте наполеоновской трагедии: эти люди под пером Е. Тарле превращаются в "умных", "проницательных" политиков, прозревающих неизбежное будущее и благоразумно приемлющих его. Начало заговора этих людей против Наполеона обозначается у автора как некоторое расхождение во взглядах. "Бесконтрольная, абсолютно ничем не ограниченная власть императора над колоссальным конгломератом стран и народов... начинала смущать приближенных. Даже самое поверхностное знание истории и даже искусственно заглушаемый голос инстинкта (!) говорили им, что подобные мировые монархи недолговечны..." (стр. 276). Соответственно этому Бернадотт (ничтожество которого показано Энгельсом) у автора попадает в "у иные честолюбцы", а не продавшийся реставрации Савари - в "немудрящие исполнители" (стр. 310).

"Инстинкт и разум говорили тем, кто обладал более широким интеллектом и образованием, например тому же Меттерниху, что великая империя Наполеона - явление недолговечное..." (стр. 354), Но как же "гениальный Наполеон" не видел и не понимал того, что "понимали инстинктом и разумом" Меттерних, Фуше, Бернадотт, а также самые глупые, самые невежественные агенты реставрации и европейской реакции? После подробного описания автором необычайного ума и гениальности Наполеона в конце книги обнаруживается, что у этого гения нет ни широкого интеллекта, ни разума, ни образования, ни "даже самого поверхностного знания истории", и естественно он ставит себе цели "чисто-фантастические и невыполнимые"! (стр. 594).

Характеризуя Талейрана, Фуше и других участников заговора против Наполеона как людей "умных и проницательных" да к тому же обладающих "более широким интеллектом и образованием", Е. Тарле упустил из виду здесь же добавить, что эти лица (в особенности Талейран) на протяжении долгого времени были прямыми агентами, платными шпионами европейской коалиции, что они систематически продавали оптом и в розницу важнейшие государственные тайны.

В своем докладе на Пленуме ЦК ВКП(б) 3 марта 1937 года товарищ Сталин указал на методы шпионской и диверсионной деятельности различных европейских государств во времена Наполеона:

"Взять, например, государства в Европе времен Наполеона I. Франция кишела тогда шпионами и диверсантами из лагеря русских, немцев, австрийцев, англичан. И, наоборот, Англия, немецкие государства, Австрия, Россия имели тогда в своем тылу не меньшее количество шпионов и диверсантов из французского лагеря. Агенты Англии дважды устраивали покушение на жизнь Наполеона и несколько раз подымали вандейских крестьян во Франции против правительства Наполеона"² .

Деятельность Талейрана, Фуше и других в последний период наполеоновской империи носила как раз тот шпионский характер, о котором говорил в своем докладе товарищ Сталин. К сожалению, эту сторону деятельности указанных лиц Е. Тарле как раз и не отметил, а из характеристики автора читатель может даже вывести заключение, что Талейран и Фуше как "умные и проницательные" люди действовали по идейно-политическим соображениям.

В заключение нам хотелось бы указать, что основную причину падения Наполеона следует искать не в его "чисто-фантастических и невыполнимых планах", а в том, что он вступил в компромисс со старыми, феодальными европейскими династиями. Энгельс по этому поводу пи-

¹ В. И. Ленин. Соч. Т. XIX, стр. 181.

² "Правда" от 29 марта 1937 года.

сал следующее: "Величайшей ошибкой Наполеона было то, что он соединился со старыми антиреволюционными династиями.., что, вместо того, чтобы уничтожить всякие следы старой Европы, он старался вступить с нею в компромисс... Он опустился до уровня других монархов, он стремился к чести быть равным им, он преклонился перед принципом легитимности, - и вполне естественно, что легитимисты выбросили узурпатора из своей компании... Наполеон был свергнут союзом феодалов, или аристократов, и буржуа, торговыми средними классами Европы"¹ .

Наряду с отмеченными выше серьезными недостатками книга Е. Тарле имеет и ряд достоинств. К числу их нужно отнести прежде всего живую форму изложения. Книга. написана популярным, местами образным языком; некоторые удачно написанные главы читаются с неослабевающим интересом.

¹ Ф. Энгельс. Т. V, стр. 10 - 18.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: