А. Н. РАДИЩЕВ. Путешествие из Петербурга в Москву. Изд. "Academia". 1935. 2 тома (I том - фотолитографическое воспроизведение первого издания; II том - статьи, комментарии, примечания к "Путешествию"), I том - 453 стр., II том - 586 стр. Цена за оба тома - 35 руб.

1

В 1790 т. - А. Н. Радищев издал свою клипу "Путешествие из Петербурга в Москву" - горячий протест против крепостного права и самодержавия. По приказу Екатерины автора судили, приговорили сначала к смертной казни, потом, продержав полтора месяца под страхом смерти, сослали в Сибирь.

Книгу из'яли, а отдельные разошедшиеся экземпляры отбирали у перепуганных покупателей и уничтожали.

От первого издания дошло до нас меньше двух десятков книг. Следующее издание стало возможным в России лишь через 115 лет, благодаря революции 1905 года.

Предисловие к рецензируемому изданию издательство "Академия" начало утверждением: "Радищева мы почти забыли". Это неверно. Радищева мы не забыли.

В своей известной статье "О национальной гордости великороссов" Ленин определяет наше отношение к Радищеву: "Чуждо ли нам, великорусским сознательным пролетариям, чувство национальной гордости? Конечно, нет! Мы любим свой язык и свою родину, мы больше всего работаем над там, чтобы ее трудящиеся массы (т. е. 9/10 ее населения) поднять до сознательной жизни демократов и социалистов. Нам больнее всего видеть и чувствовать, каким насилиям, гнету и издевательствам подвергают нашу прекрасную родину царские палачи, дворяне и капиталисты. Мы гордимся тем, что эти насилия вызывали отпор из нашей среды, из среды великоруссов, что эта среда выдвинула Радищева, декабристов, революционеров-разночинцев 70-х годов, что великорусский рабочий класс создал в 1905 году могучую революционную партию масс, что великорусский мужик начал в то же время становиться демократом, начал свергать попа и помещика"¹ .

Мы гордимся Радищевым, который в горячей любви к родине нашел силу выступить один против строя насильников-крепостников, против политического бесправия.

Радищев атаковал крепостничество и самодержавие, пользуясь аргументами французских просветителей XVIII века. Но в екатерининской России, при неразвитости современной буржуазии, Радищев остался одиночкой. При оценке его места в истории освободительного движения в России нельзя механически переносить в ту эпоху термины, в которые мы привыкли вкладывать уже новое содержание, насыщенное богатейшим опытом всей последующей борьбы пролетариата.

В одной из своих работ в 1901 г. Ленин писал: "...на наш современный взгляд кажется странным говорить о революционной "партии" и ее натиске в начале 60-х годов. Сорокалетний исторический опыт сильно повысил нашу требователь-

¹ Ленин. Т. XVIII, стр. 81.

ность насчет того, что можно назвать революционным движением и революционным натиском. Но не надо забывать, что в то время, после тридцатилетия николаевского режима, никто не мог еще предвидеть дальнейшего хода событий..."¹ и т. д.

Еще более странным кажется называть революционером (хотя бы буржуазным) борца-одиночку, без всякой организации. Поэтому здесь нельзя принять безоговорочно слово "революционер". Но не надо забывать, в какое время выступил Радищев, и мы поймем, что если о нем нельзя говорить как о революционере в современном смысле слова, то революционность его фигуры и его дела (а издание "Путешествия" - разве это не смелое революционное действие в ту эпоху!) окажется для нас несомненной.

Такое же историческое отношение должно быть у нас и к понятию "буржуазный" в применении к Радищеву. Несомненно, требования, выдвинутые Радищевым, были требованиями буржуазной революции. Но и здесь надо помнить слова Ленина: "...у нас зачастую крайне неправильно, узко, анти-исторично понимают это слово (буржуа. - И. Б. ), связывая с ним (безразличия исторических эпох) своекорыстную защиту интересов меньшинства. Нельзя забывать, что в ту пору, когда писали просветители XVIII века (которых общепризнанное мнение относит к вожакам буржуазии), когда писали наши просветители от 40-х до 60-х годов, все общественные вопросы сводились к борьбе с крепостным правом и его остатками. Новые общественно-экономические отношения и их противоречия тогда были еще в зародышевом состоянии. Никакого своекорыстия поэтому тогда в идеологах буржуазии не проявлялось; напротив, и на Западе и в России они совершенно искренно верили в общее благоденствие и искренно желали его, искренно не видели (отчасти не могли еще видеть) противоречий в том строе, который вырастал из крепостного"² .

В самом деле. Глава "Путешествия" "Проект в будущем" набрасывает отвлеченно тот идеал, который отвечал, как впоследствии стало ясным, интересам купца, лавочника, капиталиста: "Межа, отделяющая гражданина в его владении от другого, глубока и всеми чтима, и всеми свято почитаема" (стр. 237 - 238). Но сам Радищев еще не может понимать, для кого он выставляет эти требования. В его глазах идеал священной частной собственности призван был лишь разрушить феодальный порядок, лишивший крестьянство земли, всяких прав и всякой собственности. Напротив, когда он рисует конкретно купеческую семью, то отнюдь не восхваляет ее, а зло и метко высмеивает. Отталкивающим выглядит старик-купец с его методами обогащения: обманом, злостными банкротствами, преступлениями. Достоин своего отца и сынок: "Ни уса, ни бороды, а нос уже багровый, бровями моргает, в кружок острижен, кланяется гусем, отряхая голову и поправляя волосы. В Петербурге был сидельцем. На аршин когда меряет, то спускает на вершок, за то его отец любит как сам себя..." (стр. 108).

Устарелый язык Радищева затрудняет чтение лишь первых нескольких страниц, дальше читатель свыкается с ним и уже не ощущает архаичности формы. Многие же страницы и сейчас читаются с истинным удовольствием, увлекая силой языка и мысли смелого автора.

Во II томе рецензируемого издания М. В. Жижка так отвечает на вопрос, чем близок Радищев новому читателю:

"Искреннее желание освободить большую часть населения от "унижения и презрения" от "высших и богатых самолюбцев", помещиков и высокопоставленных тиранов, бескорыстное стремление восстановить крестьян в политических и имущественных правах, освобождение человеческой личности от политического, религиозного и бытового гнета, борьба за свободное, всестороннее и ничем не стесняемое развитие человеческой личности - вот что характерно для суб'ективных стремлений Радищева, вот чем он нам дорог и близок, вот то живое, что делает его близким: новому читателю нашей страны" (Т. II, стр. 209 - 210).

Но сказанным не исчерпывается значение Радищева.

Картины тяжелого прошлого, с такой страстью и ненавистью описанные Радищевым, знакомят читателей с мрачными страницами истории, будят ненависть к этому прошлому и тем самым еще более укрепляют любовь к новой, социалистической родине и твердую решимость защищать завоеванную родину против всех врагов, которые пытались бы восстановить в нашей стране старый порядок.

Радищев не забыт! Не даром летом 1935 г. три молодых писателя: Н. Григорьев, Г. Белых и А. Серебренников - совершили путешествие пешком по следам радищевского, сравнивая картины новой, советской действительности с картинами нищеты, забитости и бесправия в прошлом.

2

Книга Радищева разбита на главы, соответственно тем остановкам, какие приходилось делать в те времена путешественнику. Главы так и называются: София, Тосна, Любани, Чудово, Спаская Полесть, Подберезье, Новгород и т. д.

В каждой главе автор описывает, что видел во время "Путешествия", свои встречи и беседы.

На (станции София почтовый комиссар еще не выспался и 'поэтому отказывается отправить путешественника дальше.

Приятель, встреченный в Чудове, рассказывает возмущенному Радищеву о систербецком начальнике (близ Петербур-

¹ Ленин. Т. IV, стр. 125 - 126.

² Ленин. Т. II, стр. 315.

та), которого подчиненные не посмели разбудить даже, когда вблизи тонула лодка с людьми и требовалась его помощь. Когда же проснувшемуся (начальнику с негодованием рассказывают о поведении его подчиненных, он их оправдывает, говоря: "Не моя то должность". На начальника пожаловались в Петербург. Ответ последовал тот же: "...в должность ему не предписано вас спасать" (стр. 38 - 39).

Радищев клеймит бездушие екатерининских чиновников, зверство в отношении низших и раболепство перед вышестоящими.

Характерно, что Екатерина, выдаваясь по поводу этих страниц, тоже стала на сторону начальника, которого якобы оправдывает то обстоятельство, что лодку наняли не по его приказанию (!); "Да и спящего человека нельзя обвинить за то, что его не разбудили!", - пишет она в своих замечаниях о книге Радищева.

В Спаской Полести, в крестьянской избе, ночью Радищев подслушал сказку, рассказанную крестьянином своей жене: опять все на ту же тему о карьеризме и ничтожестве царских слуг.

Наместник гонит курьера за тридевять земель достать свежие устрицы. Все расходы, конечно, идут за казенный счет. Курьер числится все время в раз'ездах "с наинужнейшими поручениями" и вдобавок еще производится за это в чин прапорщика.

А рядом с ним честный, непорочный служака "не подается вперед ни на палец" (стр. 47).

Такие страницы радищевского "Путешествия" метили в фаворитов Екатерины - Потемкина и других, прославившихся своей жадностью и бесстыдным хищничеством.

Следующая глава посвящена изображению простой, скромной и чистой деревенской девушки, на стороне которой явный моральный перевес над испорченными "барышнями"-дворянками.

Такой же моральный перевес над "барами" имеет и другой представитель простонародья - слепой певец, которого Радищев встречает в Клину.

Радищев стремился преобразовать весь современный ему общественный строй. Поэтому он в своей книге охватывает самые разнообразные вопросы. Он рисует идеал воспитания, когда отец не требует от своих сыновей преданности только на основании кровного родства, а стремится создать более тесные духовные узы, опирающиеся на уважение и стремление к общим идеалам, когда отец учит сыновей добиваться в жизни не материальных благ, а нравственного удовлетворения от приносимой обществу пользы.

В другой главе Радищев требует преобразования русского стиха, и это у него также настолько обосновано, что впоследствии сам А. С. Пушкин подхватывает это требование. 13 июня 1823 г. Пушкин писал Бестужеву: "Как можно, в статьях о русской словестности забыть Радищева? Кого же мы будем помнить?"

Когда читаешь горькие слова Радищева о екатерининской России: "Член общества становится только тогда известен правительству, его охраняющему, когда нарушает союз общественный, когда становится злодей!" (т. I, стр. 18), то нельзя не вспомнить с чувством гордости о наших героях, известных, близких и родных стране, ее правительству и вождям, о знатных людях нашей страны, окруженных всеобщей любовью и почетом.

Но особенно сильны страницы, рисующие ужасы крепостного права и своеволие господствующего класса. Радищев предвидит восстание, крестьянскую революцию.

"О! Если бы рабы, тяжкими узами отягченные, яряся в отчаянии своем, разбили железом, вольности их препятствующим, главы наши, главы бесчеловечных своих господ, и кровию нашею обагрили нивы свои! Что бы тем потеряло государство? Скоро бы из среды их исторгнулися великие мужи, для заступления избитого племени; но были бы они других о себе мыслей и права угнетения лишены. Не мечта сие, но взор проницает густую завесу времени, от очей наших будущее скрывающую; я зрю сквозь целое столетие" (т. I, стр. 387).

Здесь Радищев идет дальше многих декабристов. И в других областях, например в требовании полной свободы печати, декабристы делали шаг назад по сравнению с Радищевым.

Остается сказать несколько слов об издании. Фотолитографическое воспроизведение "Путешествий" в том виде, как его выпустил сам Радищев, нужно признать удачным решением вопроса. Помимо того, что оно дает читателю точную копию "документа эпохи" и является большим полиграфическим успехом издательства, последнее избавлено от необходимости кропотливо "переводить" книгу на современную транскрипцию.

Статьи и комментарии к "Путешествию", занявшие 686 страниц специального (II) тома, страдают излишним многословием, мелкими рассуждениями по второстепенным вопросам.

Так например 50 страниц занимает только статья "Издания", изобилующая малоинтересными анекдотами, вроде того, как из-за редкого экземпляра "Путешествия" поссорились между собой редактор черносотенного "Нового времени" Суворин с купцом-библиофилом Щаповым, в результате чего этот последний будто бы даже сошел с ума.

Широкий круг читателей заинтересуется самим "Путешествием", но не найдёт ни времени, ни охоты читать всякие были и небылицы по поводу "Путешествия".

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: