Огиз. Соцэкгиз. 1934.

Вышедшая из печати в 1934 году кии-га В. И. Лебедева "Булавинское восстание", посвященная рассмотрению крестьянского движения начала XVIII века, представляет значительный интерес.

Во "Введении" к книге автор дает критическую оценку работ буржуазных историков по булавинщине. Он отмечает их тенденциозность, недостаточное использование ими архивных материалов, а у некоторых историков - и фактические неточности.

Свою работу В. Лебедев основывает на архивном материале и не ограничивается пределами одного Дона.

Книга Лебедева - первый опыт марксистского изучения булавинщины и является пока единственным пособием для изучения этого движения.

Именно поэтому особенно необходимо отметить имеющиеся в ней неточности и ошибки фактического порядка.

* * *

Прежде всего неточно утверждение Лебедева ("Введение", стр. 5), что "Бронев-

ский. Сухорукое, Савельев, Сватиков перепевают сказанное Соловьевым" (разрядка моя. - В. П.).

Это утверждение можно отнести только к Савельеву и Сватикову, которые писали о булавинском движении после Соловьева. Но этого никак нельзя сказать о Сухорукове и Броневском, которые писали до Соловьева.

В изложении хода булавинского восстания неправильно утверждение В. Лебедева, что в момент убийства восставшими Юрия Долгорукова Булавин был "над солеварами атаманом" (стр. 32), т. е. был станичным атаманом Бахмутского городка, в ведении которого находились варницы.

"Над солеварами атаманом" называют Булавина Устрялов и Ригельман. Но из документов того времени известно, что атаманом Бахмутского городка до марта 1708 года был Кульбака, сменивший Булавина весною 1707 года¹ , а разгром карательного отряда Ю. Долгорукова Булавиным имел место в октябре 1707 года. Другие документы того периода, исходившие от черкасских властей, называют Булавина "казаком Трехизбянской станицы"² .

На странице 32 Лебедев пишет, что "восставшие во главе с Булавиным вырезали поголовно карательный отряд и убили самого Юрия Долгорукова".

В действительности булавинцы перебили только начальствующих лиц - офицеров и канцелярских чиновников, а солдат из отряда Долгорукова, обезоружив, отпустили.

Ефрем Петров, сопровождавший все время Ю. Долгорукова и участвовавший потом с войсковым атаманам Л. Максимовым в походе против Булавина, 4 ноября 1707 года на допросе в Посольском приказе рассказывал: "А которые при нем, полковнике (Ю. Долгорукове. - В. П.), были конные казаки и солдаты и тех те воры, пограбя, отпустили, и пошли те солдаты пешие в Троицкой" (Таганрог. - В. П.) ³ .

В дальнейших своих показаниях в Посольском приказе Ефрем Петров рассказывал, что на обратном пути из похода против Булавина Л. Максимов в Шульпинском городке нашел в двух ямах 17 трупов.

Если же на основе показаний того же Ефрема Петрова к этому прибавить, что булавинцы убили еще двух офицеров, захваченных в Шульгине, и двух офицеров на реке Айдаре, то окажется, что из отряда Ю. Долгорукова было убито всего 21 человек. Такое же число убитых Булавиным указывается и в грамоте на Доя от 27 декабря 1707 года⁴ .

Эти документы с полной определенностью говорят о том, что Булавин совершил расправу только с начальствующим, помещичье-дворянским составом отряда Ю. Долгорукова.

На страницах 32 - 33 говорится: "У Булавина были в его бурлацком войске три полковника: Лоскут, беглый из Валуек, один сын старойадарского атамана и коротояцкий подьячий".

Это утверждение основано на показаниях казака Мануйлова, встретившего 12 октября 1707 года Булавина в Староборовском городке⁵ .

Показания Мануйлова требуют уточнения. Кроме Лоскута вторым полковником у Булавина был Михаил Драный, сын Семена Драного, игравшего в 1708 году на Донце главную роль в организации революционной обороны и считавшегося у восставших лучшим полководцем.

Что же касается показаний Мануйлова о безымянном полковнике "коротояцком подьячем", то сообщение Василия Долгорукова царю от 1 мая 1709 года вполне определенно характеризует этого коротояцкого подьячего как агитатора, который "у Булавина в кругах возмущал и просил его, чтобы он вступился за них". Кроме того как "писарь" при Булавине, он, вероятно, был автором тех воззваний, которые исходили от имени главы восставших.

Наличие в отряде Булавина коротояцкого подьячего в самом начале движения говорит о связи городских революционно-настроенных элементов с населением донецких городков. Этот факт об'ясняет и то, как Булавин из игрушки черкасских старшин, направивших его в своих интересах на расправу с Ю. Долгоруковым, превратился в вождя революционного движения, которое охватило весь Дон.

Остановимся коротко на обстоятельствах, предшествовавших убийству Юрия Долгорукова.

Указ Петра I о посылке Юрия Долгорукова на Дон для розыска и высылки беглых крестьян был отправлен из Люблина в Таганрог 6 июля 1707 года.

Тем же указом царь предписывал Ю. Долгорукову расследовать "про налоги и обиды", причиненные Изюмскому полку казаками Бахмутского городка. Все эти споры имели место еще в то время, когда атаманом в Бахмуте был Булавин.

Указ царя Ю. Долгоруков получил через донских казаков 4 августа 1707 года.

¹ Государственный архив феодально-крепостнической эпохи (ГАФКЭ). Кабинет Петра I, отдел I, кн. 18, часть 1-я, л. 490. "... Майя 24 дня в Ближней Канцелярии... Семен Кульбака в допросе оказал... в 1707 году после сырной недели послан он из войска на Бахмут и был атаманом до благовещениева дни нынешнего 1708 году, как ему прислан на перемену новой атаман Харитон Абакумов".

² ГАФКЭ. Донские дела. Донская книга N 22-Б. Отписка Л. Максимова, присланная с Ефр. Петровым в ноябре 1707 года.

³ Там же.

⁴ Лишин "Акты, относящиеся к истории войска Дотаскало". Т. I, стр. 259. Новочеркасск. 1894.

⁵ Кабинет Петра I, отд. II, кн. 8, л. 352.

Одновременно на Дон пришла грамота с сообщением о цели посылки к ним Ю. Долгорукова¹ .

Весть о предстоящем сыске внесла волнение в ряды казачества. Взволновались и руководители казаков (старшины), не выполнявшие правительственных распоряжений о высылке беглых. В Черкасске, в кругах, начали открыто обсуждать вопрос о том, как быть и что делать. Высказывались за то, чтобы убить Ю. Долгорукова. Но от этой мысли отказались, опасаясь за судьбу казачьих полков, бывших в Польше и Финляндии. С другой стороны, расправа с Ю. Долгоруковым в Черкасске слишком ясно свидетельствовала бы О причастии к этому делу казачьих властей.

В руководящих, старшинских кругах решено было убить Долгорукова где-нибудь вдали от Черкасска, организовав для этого партию "охотников". С этой целью в верховые городки были отправлены "тайные" письма с призывом перебить сыщиков² .

Инициатива убийства Юрия Долгорукова шла, таким образом, из Черкасска, от старшин и войскового атамана.

Об этом говорят также показания на допросах участников движения, захваченных Василием Долгоруковым³ .

К выполнению плана старшин по ликвидации сыска был привлечен бывший станичный атаман Бахмутского городка Булавин, личность довольно популярная в войске и особенно на Донце благодаря его столкновениям из-за соли с изюмским полковником Шидловским и с дьяком Горчаковым, присланным для разбора земельных споров.

Про Булавина рассказывали, что после от'езда из Черкасска Юрия Долгорукова он был у войскового атамана Лукьяна Максимова. Возможно, что Булавин получил также и средства на организацию отряда для ликвидации сыска.

Убийством Ю. Долгорукова старшины рассчитывали приостановить розыск и предотвратить неприятные для них лично последствия за нарушения правительственных распоряжений относительно приема и высылки беглых. А занятость царя войною со шведами позволяла им надеяться на безнаказанность этого убийства, тем более, что вину можно было свалить на беглых и их руководителя Булавина (см. высказывания о планах старшин Василия Долгорукова)⁴ .

Но в донецких городках, населенных беглыми помещичьими крестьянами и посадскими людьми, обстановка была такая, что призыв к расправе с представителем помещичьего государства явился сигналом к революционному восстанию.

Не "по царскому указу", как пишет Лебедев (стр. 33), а по собственной инициативе выступили черкасские казаки против Булавина.

Доказательством этого является то обстоятельство, что бой под Закотным, где потерпел поражение Булавин, произошел через шесть дней после убийства Ю. Долгорукова (не в декабре 1707 года, как пишет Лебедев на 101-й стр., а 14 октября)⁵ в Шульгинском городке. За такой короткий срок ни одна прямота не могла придти из Москвы на Дон.

Черкасские власти с большой поспешностью стремились отмежеваться от дела Булавина, надеясь, что их самостоятельная расправа с Булавиным снимет вопрос об убийстве Ю. Долгорукова, а вместе с тем и вопрос о розыске беглых, - что предупредит вмешательство правительства в донские дела.

Расчеты старшин до некоторой степени оправдались. И войсковая отписка и расспросные речи Ефрема Петрова изобразили убийство Ю. Долгорукова делом беглых, "воровских", "гулящих" людей, затронутых сыском, с которыми казаки расправились сами.

Это возымело столь успокоительное действие, что даже Петр I, серьезно встревоженный событиями на Донце, писал Меншикову, что "сие дело... все окончилось"⁶ .

Но расчеты старшин на то, что восстание на Донце будет быстро ликвидировано, не оправдались: восстание разрасталось.

Рассказав о поражении булавинцев под Закотным, В. Лебедев пишет (стр. 33): "В городках на Айдаре все же остались булавинцы во главе с неким Кузьмой Акимовым, который называл себя Булавиным. Эти булавинцы продолжали упорно сопротивляться старшинским войскам. Вскоре, однако, Кузьма был пойман и отослан в Москву".

Кузьма Акимов, казак Беленской станицы на Айдаре, действовал не на Айдаре, а в верховых городках на Хопре, куда после боя под Закотным перебросились булавинцы. Классовая борьба в этих городках приняла такие размеры, что на помощь старым верховым казакам было прислано из Черкасска войско с старшиною Кузьмой Минаевым. В числе захваченных булавинцев оказался и Акимов, привезенный в феврале 1708 года вместе с другими в Москву.

Требует уточнения заявление автора на странице 41 о том, что "после победы под Лисковаткой (над войсковым атаманом Л. Максимовым. - В. П.) восстали все городки по Хопру, Бузулуку, Медведице и Северскому Донцу".

Хоперские, бузулукские, медведицкие и часть донских городков, находившихся на пути Булавина из Пристанского к Чер-

¹ "Письма и бумаги Петра Великого". Т. VI, стр. 9, 10 и 220. Петроград. 1918 г.

² ГАФКЭ. Разрядная вязка, N 50, д. N 9, лл. 9 - 15.

³ Кабинет Петра I, отд. II, кн. 7, лл. 904 и 859.

⁴ Там же, отд. I, кн. 18, ч, 1-я, л. 53.

⁵ Лишин "Акты, относящиеся к истории войска Донского". Т. I, стр. 259.

⁶ "Письма и бумаги Петра Великого". Т. VI, стр. 159.

касску, присоединились к восстанию еще до лисковатской битвы.

Здесь попутно необходимо отметить, что карта, приложенная к книге Лебедева, может вызвать у читателя недоумение, так как на ней неверно указано местонахождение Пристанского городка: на карте он показан лежащим на берегу реки Дана при устье Хопра. В действительности же Пристанский городок был самым верхним по реке Хопру. Автор, по-видимому, следует указаниям и карте Ригельмана, не проверив его¹ .

Неверно также, что "Василий Долгоруков приводил по дороге (из Черкасска вверх по Дону. - В. П.) к присяге казаков по станицам. Всего было у креста 1835 чел. " (стр. 51).

Такое число казаков В. Долгоруков привел к присяге не по дороге из Черкасска, а в самом Черкасске: из 1835 человек, приведенных к присяге, на долю черкасских станиц приходится 1480 человек, и только остальные 355 человек были жителями других городков, оказавшимися в Черкасске к моменту прихода туда В. Долгорукова. С другой стороны, до хоперских и медведицких городков сам В. Долгоруков не доходил, а послать туда своих "стольников и дворян" не мог, так как этот район был занят булавинцами.

На странице 51 Лебедев пишет: "Все городки, населенные беглыми крестьянами, по росписи были уничтожены "по Хопру, сверху Пристанной, по Бузулуку, по Донцу, сверху по Лугань; по Медведице, по Усть-Медведицкой, что на Дону; по Бузулуку все, по Айдару все. По Калитвам и другим задонным речкам все". Об уничтожении верховых городков после восстания сказано и на странице 25.

Эти данные автор взял у Голикова. Но сообщения Голикова неверны: Голиков учитывал лишь приказ Петра I о городках, которые следовало разорить, но не принял во внимание, как в действительности была выполнена эта царская "роспись".

А между тем документы того времени, исходившие от царских начальников, с необычайной ясностью говорят, что "роспись" Петра I об уничтожении этих городков не была целиком выполнена карательными экспедициями по независящим от них причинам. Осложнившееся к этому времени положение на шведском фронте и на Украине потребовало ускоренного окончания операций на Дону, так как необходимо было перебросить войска на западный фронт. Петр I торопил В. Долгорукова и 30 октября 1708 года писал ему, сообщая о переходе к шведам Мазепы: "Однако ж вы, как наиокоряе, совершайте... свое дело и око имей на Воронеж".

Только в отношении городков по Донцу и его притокам петровская "роспись" была выполнена в точности. Что же касается Хопра, Медведицы и Бузулука, то в отношении этих городков приказ не был выполнен.

Указав, что Семен Драный был послан для заслона против царских войск на Донец, а Некрасов - на Волгу (стр. 44 и 45), В. Лебедев сразу пишет о том, что "основные силы 5 июля 1708 г. Булавин направляет против Азова. До наступления на Азов там был сорганизован заговор, вскоре раскрытый. Уцелевшие заговорщики переметнулись в Черкасск и просили у Булавина помощи. Булавин дал приказ наступать на Азов..." (стр. 45).

Выходит, что Булавин держал целых два месяца свои "основные силы" в бездействии, дав возможность азовским властям подавить назревавшее в стенах крепости восстание и подготовиться к обороне.

Лебедев опять-таки ссылается на Ригельмана, но Ригельман писал лет через 70 после булавинских событий, часто не имея документов и пользуясь ходившими на Дону весьма недостоверными рассказами.

В действительности события развертывались следующим образом.

После взятия Черкасска Некрасов 7 мая просился с частью войска "на море", но Булавин не пустил его. Вскоре в Черкасск прибыл Хохлач с известием о поражении его отряда при Курлаке и о наступлении на городки правительственных войск. Это сообщение требовало выработки нового плана действий. По новому плану, было намечено: выступить против царских войск, наступавших на казачьи городки, и если правительственные войска будут разбиты, то "итти под Азов и под Троицкой и в Русь до Москвы"; а если разгромить царские войска не удастся, то "у него (Булавина. - В. П.) с Некрасовым положено сбираться по Дону в Цымле, а собравшись итти на Кубань.., а Черкасск... разорить и казаков вырубить"² .

В этом плане особенно важна вторая его часть. Очевидно, руководители повстанцев учитывали всю трудность борьбы плохо вооруженных крестьянских отрядов с регулярными отборными царскими войсками. Поэтому решение сохранить свои силы путем отвода их на юг подсказывалось в тот момент самой обстановкой, а дальнейший ход войны со Швецией мог изменить эту обстановку и создать условия, более благоприятные для нового наступления на царские войска.

Булавин приступил к осуществлению нового плана.

Чтобы выиграть время, 12 мая он послал грамоту в Москву. 13 же мая на Донец, под Изюм, был отправлен для заслона Семен Драный с отрядом в 2000 человек, а Некрасов был послан на Волгу с отрядом приблизительно такой же численности. Кроме того Булавин распустил по городкам верховых казаков.

Таким образом, поход на Азов был по-

¹ Ригельгман "История о донских казаках", стр. 88. М. 1846.

² Кабинет Петра I, отд. II, кн. 7, лл. 1277 - 1278.

ставлен в зависимость от результатов действий против царских войск.

17 мая Булавин писал запорожцам, чтобы они "шли в Русь и били б полковников и рандарей и всяких начальных людей, так же б и полки... государя"¹ .

Одновременно Булавин разослал грамоты воеводам ближайших городов с об'яснениями причин смены войсковых властей.

Вместе с тем велась подготовка и к отступлению на Кубань. Булавин слал письма кубанским старшинам и казакам, ачуевскому паше Хасану и кубанскому паше Сартлану, подготовляя почву для перехода в турецкое подданство.

Азовскому губернатору Ив. Толстому из Черкасска доносили, что, готовясь к отступлению на Кубань, "казаки и телеги делают и лошадей готовят"² .

Но Булавин проявил политическую близорукость по отношению к богатым черкасским казакам, состоявшим на царском жалованье, и в особенности к черкасским старшинам - царским агентам на Дону.

После взятия Черкасска Булавин казнил только войскового атамана Л. Максимова и пять старшин, принимавших участие в розыскной деятельности Ю. Долгорукова. "Голутвенная" часть армии требовала, чтобы черкасских природных казаков всех побить, Булавин же ограничился только тем, что взял под арест человек 20 старшин, а 10 "знатных" старшин с семьями выслал в верховые городки.

Таким образом, группа старшин мало пострадала, а некоторым из них Булавин даже доверил ответственные должности в войсковом управлении.

Старшины тотчас же повели свою предательскую работу. Между ними и азовским губернатором Ив. Толстым установилась тесная связь; они снабжали самым регулярным образом Толстого сведениями о планах и действиях Булавина. В своих донесениях в Москву Толстой постоянно ссылался на этот источник.

Булавиным не было принято никаких мер предосторожности в отношении Азова. Переходы из Черкасска в Азов и обратно совершались совершенно свободно, так как вокруг Черкасска и по дорогам в Азов не было никакой охраны, никаких застав и караулов.

В шпионской работе в пользу царских войск участвовали: войсковой есаул Т. Соколов, войсковой писарь Юдак, Илья Зерщиков, В. Поздеев, Василий Фролов и др.

По сообщению из Черкасска, Толстой захватил посланцев Булавина с письмами на Кубань.

Между тем рассылкой отрядов на Донец и Волгу и роспуском верховных казаков Булавин очень ослабил свое положение в Черкасске. В середине мая Толстому донесли, что у Булавина нет и 1000 человек, что вместе с пятью сочувствующими черкасскими станицами у него всего 2000 человек.

Таким положением Булавина сразу же воспользовались враждебные ему старшины. Они просили Толстого прислать 2 - 3 тысячи "добрых ратных людей" и составили "совет" из тех, "кому верили", с целью схватить Булавина и выдать его Азову. В этот "совет" входили Зерщиков, Соколов, В. Поздеев-большой, Вас Фролов и др. Но попытка схватить Булавина 1 июня закончилась неудачей.

31 мая пришло с Донца от Семена Драного тревожное известие: Драный просил помощи, чтобы сдержать напор правительственных войск, под натиском которых он отступал вниз по Донцу, и писал, что если Булавин не сможет прислать поддержки, то чтоб ехал туда, "куда он с ним умышлял, а что хотел делать над Черкасском, то б управлял вскоре"³ .

На основе этого сообщения Булавин должен был готовиться к отходу на Кубань, так как помощи Драному он дать не мог. Старшины-предатели поняли, что если не удастся быстро справиться с Булавиным, он осуществит свой план отхода на Кубань. Тогда, по договоренности черкасских старшин и Азова, азовский конный отряд в ночь на 2 июня отогнал из-под Черкасска казачьи табуны в 11000 лошадей.

Угон лошадей лишал Булавина возможности совершить отход на юг. Отбить лошадей обратно у него не было сил. Булавин послал Толстому требование возвратить лошадей к 7 июня, угрожая, что пойдет на Азов и Таганрог. Но лошади не были возвращены, и Булавин разослал по городкам грамоты о сборе казаков по 7 из десятка.

13 июня Булавин поставил в кругу вопрос о походе на Азов, но черкасские и низовые казаки отклонили это предложение, ссылаясь на недостаток людей.

Булавин писал кубанским татарам, чтобы они пригнали в Черкасск 2000 лошадей. Однако кубанцы пригнали только 500.

Весь конец мая и особенно июнь Булавин был в очень тяжелом положении.

Лишь к началу июля подошли верховцы. В распоряжении Булавина оказалось значительное войско, и 5 июля он двинул его на Азов под начальством Хохлача.

Таким образом, поход на Азов был тесно связан с попыткой отбить отогнанных лошадей, что было необходимо для осуществления отступления на юг.

Между тем войска Апраксина, Хованского, Бахметьева, В. Долгорукова и Шидловского, осуществляя план Петра I, намеченный им в письме к Меншикову

¹ Кабинет Петра I, отд. II, кн. 7, л. 1277 об.

² Там же, отд. I, кн. 18, ч. 1-я, л. 630.

³ Кабинет Петра I, отд. II, кн. 8, л. 224.

от 16 мая, полукольцом охватили донские поселения, образовав барьер, препятствующий проникновению в русские области отрядов булавинцев¹ .

Долгорукову удалось взять Есауловский городок и этим не допустить соединения булавинских отрядов, отступавших на Кубань с целью сохранить свои силы.

Первое столкновение повстанцев с Хованским произошло у Перекопского городка. Ниже Пашина 23 августа Мамонов догнал новую партию в 4000 человек, не считая женщин и детей. Эта партия почти целиком была уничтожена.

После сражения у Пашина Хованский двинулся вверх по Дону, разоряя и выжигая городки, и 31 августа встретил в Кременском городке большую партию отступавших повстанцев из 39 верховских городков. Этой партии дорога на юг была отрезана, и она вынуждена была принести повинную² .

Все многочисленные группы отступающих имели одно направление, причем двигались они вместе с семьями и большими обозами.

Но путь на юг для повстанцев был отрезан войсками Василия Долгорукова и Хованского. Ушел на Кубань со своим отрядом только один Некрасов.

* * *

В конце книга, в "Приложениях", В. Лебедевым дан ряд архивных документов.

Часть документов подана неудовлетворительно: довольно часты опечатки, некоторые документы приведены в сокращенном виде, причем во многих случаях пропуск в тексте не показан многоточием, имеют место неправильные чтения, искажающие смысл, встречается и передача некоторых мест документа своими словами.

Так, в "письме Семена Драного к запорожцам" (стр. 94-а) напечатано: "...по указу войска донского всей реки Дону и всех запольных речек, где обретается наше казачье присутствие" (пропуск и разрядка мои. - В. П.). В подлиннике подчеркнутые слова читаются: "обретается наш казачий присуд".

В том же письме в конце (стр. 95) напечатано: "чтоб над нами Русь не владела, но общая наша казачья слава была". В подлиннике читается так: "...чтоб над нами Русь не владела и общая наша казачья слава в посмех не была".

В "письме к старшинам кубанских казаков" (стр. 92) напечатано: "...и со всех запольных речек на острову изо всякой станицы старшин людей, кроме молодых которые в третчине (в туречине)". Пояснение в скобках дано неверное: "третчина", не "туречина", а третья часть, т. е. в поход выступила третья часть казаков городка.

На 95 стр. "Письмо атамана Некрасова в Черкасск" передано крайне небрежно и неточно.

Приведенные примеры показывают, что, изучая булавинское движение по документам, данным в приложениях к книге Лебедева, читатель должен относиться к ним с достаточной осторожностью.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: