Перевод, вступительная статья и примечания Е. Смирнова. "Academia". M. и Л. 1934. 435 стр. 11 р. 50 к., перепл. 2 р. 50 к. 5300 экз.

1

Воспоминания Рошфора, несомненно, являются одним из крупнейших произведений мировой мемуарной литературы. Он ярко отражают полувековую социально- политическую историю Франции, показывают и разоблачают историческую роль самого Рошфора.

Рошфор принадлежит к числу тех исторических "деятелей", которые быстро и стремительно, подобно метеорам, проносятся по исторической арене, ослепительно сияют короткое время и так же быстро гаснут и исчезают. Сегодня вожди, властители дум миллионов, большие имена эпохи, а завтра - разоблаченные ничтожества, жалкие марионетки, люди ничтожной социальной и интеллектуальной ценности. Взнесенные на гребне больших политических событий силой революционного протеста и негодования миллионных масс, они кажутся вождями этих масс, выразителями их надежд и чаяний. Их, этих людей "случая", этих "калифов на час", можно найти в истории любой страны; изучение их жизни, их головокружительной карьеры представляет для историка огромный интерес, давая большой материал для понимания соотношения различных социальных сил той или иной исторической эпохи.

Сейчас нам трудно представить, до какой степени была огромна популярность Рошфора даже за пределами Франции, как много значило его имя в 70-х и 80-х годах. Рошфора знали всюду; Рошфора знали лучше чем крупнейших вождей социализма. Его имя среди мелкой буржуазии, деклассированном интеллигенции, среди широких масс еще недостаточно классово сознательных рабочих было синонимом всего самого революционного. Гипноз его "революционного" имени действовал и на многих революционных рабочих. Рошфор в 70-е, 80-е и частично в 90-е годы считался властителем дум "революционной" Франции.

Мы сейчас с удивлением читаем у Веры Фигнер: "Все выдающиеся в социальном мире Западной Европы лица обещали ему (Исполнительному комитету: партии "Народной воли". - Ю. К.) свое содействие в той или иной форме. К некоторым из них, как к Марксу и Рошфору, Комитет обращался письменно..." и т. п.¹

Маркс рядом с Рошфором ?! Это выглядит в высшей степени комично. Но это весьма показательно для того времени.

Хронологически не представляет труда определить "рождение" Рошфора как политического деятеля. Это 1868 год, последний год сотрудничества в "Фигаро", и появление знаменитого "Фонаря". Что представлял собой Рошфор до этого момента?

Это был типичный парижский журналист, с посредственным успехом писавший в ряде парижских газет независимо от их политической физиономии. Он прекрасно усвоил специфические черты современной ему парижской бульварной прессы: ее остроумие и блеск, ее остроту и ядовитость э сочетании со скольжением по поверхности любой темы, без особого углубления; в сущность вопроса.

Парижская пресса, "petite presse", употребляя выражение Маркса, была созданием Второй империи. Вначале - субсидируемая и поощряемая правительством Наполеона III - она была послушным и верным слугой своего хозяина. Помимо бесконечных восхвалений существующего режима она много места уделяла специфическому парижскому быту: хронике парижских бульваров, жизни аристократических салонов, скандальным происшествиями и т. п., подавая это в легкой и занимательной форме, и была рассчитана исключительно на мелких буржуа, рантье, ремесленников и прочих читателей парижского "общества", требовавших прежде всего пикантного и интересного чтения.

Но в 60-е годы произошли резкие изменения как в экономическом, так и политическом состоянии страны. Жестокий экономический кризис дал сильный толчок росту недовольства различных социальных слоев режимом Второй империи. Началось брожение среди рабочих масс, возникли революционные кружки среди студенчества и молодежи, заглохшая было политическая жизнь начала: снова бить ключам.

Это оживление общественно-политической жизни сейчас же отразилось и на прессе. Социальный заказчик начал требовать другой "духовной пищи": его больше не удовлетворяли пикантные подробности великосветских адюльтеров и ужасы кошмарных преступлений.

¹ В. Фигнер. Полное собрание сочинений. Т. I, стр. 211. М. Изд. политка - торжан. 1932.

И "petite presse" начала менять фронт: на первое место выдвинулись политическая хроника, политический фельетон; начался легкий обстрел существующего режима.

Эти нападки имели колоссальный успех у читателей. Раньше поощряемая и благонамеренная, пресса стада теперь рупором всех недовольных, стала серьезным противником империи. Это прекрасно отмечено Марксом.

"Эта petite presse, - писал Маркс Энгельсу в 1869 г., - а к ее представителям принадлежал даже Рошфор, - была настоящим продуктом бонапартистского режима. А теперь - она самое опасное оружие против него".¹

Рошфор был продуктом этой "petite presse" и был наиболее ярким, наиболее талантливым представителем ее позднего "политического" периода. Начав с легких политических уколов в своих обозрениях и "хрониках", Рошфор, увлекаемый темпераментом и растущим успехом среди читателей, необычайно быстро смелел. Чутко ухватывая настроение читательских масс, он превращал свои памфлеты в блестящие разоблачения наполеоновского режима, смело, едко и остроумно высмеивая его наиболее крупных представителей. С каждым номером его фельетоны становились злее и беспощаднее. Рост революционной смелости Рошфора шел параллельное ростом его популярности. В 1868 г. появился его "Фонарь", первый номер которого разошелся в несколько часов в 120 тыс. экземпляров цифра для того времени совершенно невиданная, причем надо еще учесть и довольно высокую цену "Фонаря" - 40 сантимов. Когда мы в мемуарах Рошфора читаем, что "... нельзя было встретить прохожего, который не держал бы "Фонарь" либо в руке либо в кармане...", то это, судя по воспоминаниям современников, вполне соответствует тому, что было в действительности.

"Фонарь" читался всюду: он отвечал всеобщему назревшему недовольству; в нем как в фокусе было собрано все негодование, воя ненависть к бонапартистскому режиму. "Фонарь" в истории Франции XIX в. стал большим историческим фактом, знаменующим мощное нарастание революционного недовольства широких масс пролетариата и мелкой буржуазии. В "Фонарь" Рошфор вложил всю силу своего темперамента, весь свой талант обличителя и памфлетиста. В нем он не щадил никого, нанося смелые удары самому Наполеону III. Для Рошфора "Фонарь" явился высшей точкой, его публицистической деятельности.

Но в действительности роль вождя революции очень мало подходила основателю "Фонаря". Если мы перелистаем его "Фонарь", прочитаем его воспоминания, то придем к совершенно определенному выводу: Рошфор, этот "революционер из революционеров", не имел, по существу, никаких устойчивых политических воззрений. В своих первых газетных опытах он проявил полнейшее равнодушие к политике, и почти в течение всего "дофонарьского" периода он не проявлял к ней большой склонности. А его высказывания и выступления по политическим вопросам уже в период его "политической зрелости" отличаются исключительной сумбурностью, отрывочностью и полны общих мест. Полнейшее отсутствие знаний и имеете с тем огромный апломб и беспринципность придавали всегда этим высказываниям типично "рошфоровский" оттенок. В своих выступлениях Рошфор был зачастую "левее здравого смысла". Этот "социалист" и "вождь революционного народа" был очень далек и от того и от другого. Социализм был для него книгой за семью печатями, а "революционного народа" он, по ряду свидетельств, боялся и ненавидел его.

Но в период "Фонаря" и позднее - в глазах мелкой буржуазии и частично - пролетариата - Рошфор был самым популярным человеком; он был первым: кандидатом в революционные вожди" ибо он на определенном этапе отражал; революционный протест масс.

И в глазах своих врагов - бонапартистской империи - он был самым опасным и злейшим врагом. "Нельзя управлять, пока Рошфор на свободе!" - воскликнул Оливье, один из главных деятелей Второй империи. И империя прилагала все усилия, чтобы убрать Рошфора с дороги. Она не брезговала ничем: ни клеветой, ни открытыми попытками убийства.

Огромная популярность Рошфора затемняла и маскировала его действительное лицо.

Но Маркс и Энгельс весьма ясно представляли себе существо Рошфора.

"Хуже всего то, - писал Энгельс в 1870 г., - что в случае революционного движения в Париже некому будет стать во главе его. Рошфор наиболее популярен, а единственно пригодный Бланки, кажется, забыт"² .

Не обманывала Маркса и популярность Рошфора среди известных слоев рабочих.

"Население Бельвилля (рабочий округ Парижа. - Ю. К. ), - писал он, - является одним из наиболее отсталых; его идеалом, если он идет дальше Гамбетты, остается в лучшем случае Рошфор; оба были выбраны там депутатами в 1869 г..."³ .

Рошфоровский "Фонарь" сначала читали все: его читали и в аристократическо- легитимистских салонах, и в банковских конторах, и в литературных кафе,

¹ К. Маркс и Фр. Энгельс. Соч. Т. XXIV, стр. 151. М. и Л. Соцэкгиз. 1931. .

² К. Маркс и Фр. Энгельс. Соч. Т. XXIV, стр. 384. М. и Л. Соцэкгиз. 1931.

³ Там же, стр. 534.

и в каморке сапожника, и в рабочих кружках. Но в дальнейшем произошла неизбежная диференциация читателей: выявилась противоречивость интересов разных социальных групп. "Правая" часть - крупная буржуазия, которую шокировал резкий тон Рошфора, - отошла; "левый" фланг - революционно-сознательные рабочие начали постепенно распознавать революционную демагогию Рошфора.

С Рошфором остались мелкая буржуазия и часть рабочих, сознание которых еще было отуманено мнимой революционностью Рошфора. Настроение этой социальной группы и отражал Рошфор во всей своей дальнейшей деятельности. Эволюция этой группы - ее противоречивость и колебания - получила свое отражение и в зигзагообразной, противоречивой политической карьере Рошфора. Двойственность и неустойчивость мелкой буржуазии целиком отразились в двойственной и соглашательской позиции Рошфора во время Парижской коммуны. В период 80-х годов, во время умеренного республиканского режима, Рошфор выступал яростным противником этого режима, опять-таки отражая недовольство мелкой буржуазии, ее тяжелое экономическое положение, являвшееся результатом затяжного промышленного кризиса 1882 - 1889 гг. Разочарование в республиканском режиме, неугасавшая мечта о реванше, неудачи колониальной политики - все это питало и создавало глубокое недовольство широких слоев мелкой буржуазии. Глашатаем этих настроений снова стал Рошфор, который сначала самостоятельно, а потом примкнув к Буланже вел яростные атаки в своем "Непримиримом" на правительство умеренных республиканцев-представителей крупной промышленности и банкового капитала.

Крушение буланжизма было серьезным ударом для политической карьеры Рошфора. С этого момента началось постепенное падение Анри Рошфора.

Точно так же, как мы хронологически определили - политическое "рождение" Рошфора, нетрудно точно определить момент его "смерти" как крупного политического деятеля. Это 1896 год - год, когда Рошфор, только что вернувшийся во Францию из эмиграции, принял деятельное участие в знаменитом деле Дрейфуса, став в ряды его обвинителей. Союз с крайними реакционными кругами, антисемитизм и беспринципность, проявленные в этом деле Рошфором, оттолкнули от него и без того редеющие толпы его поклонников; с ним остались только самые реакционные, шовинистически настроенные слои мелкой буржуазии. Рошфор быстро покатился по наклонной плоскости. Он опускался все ниже и ниже. Его фельетоны находили себе приют только в откровенно реакционных и клерикальных газетах. Его имя начало быстро тускнеть и забываться. Наступила его политическая смерть. Таков в общих чертах политико-социальный путь Рошфора. Путь этот глубоко закономерен. Духовный сын парижской бульварной прессы, воспитанник и член парижской деклассированной богемы, человек, не имевший хоть сколько-нибудь серьезных знаний и устойчивых политических взглядов, Рошфор рано или поздно должен был быть разоблачен историей. Рост социальных противоречий, обострение классовой борьбы, распространение научного социализма, рост боевой способности пролетариата и его сознательности положили конец карьере Рошфора. Его роль была сыграна. Новая расстановка сил на исторической арене разоблачила Рошфора и отбросила его вправо - к клерикалам и откровенным реакционерам.

2

Для полноты картины остановимся вкратце на биографии Рошфора.

Анри Рошфор родился в 1832 г. Отец его был маркиз и убежденный сторонник Бурбонов (легитимист). Семья Рошфоров была типичной семьей разорившихся аристократов. У отца Рошфора не было никаких средств, и после тщетных попыток устроить себе административную карьеру он пустился в литературу: писал водевили, комедии, всевозможные театральные сценки и т. д. Образование Анри Рошфор получил в лицее св. Людовика. После окончания учебного заведения он пытался давать уроки, изучал медицину, служил чиновником в Парижской ратуше и т. п. Первые шаги Рошфора в литературе не увенчались особенными удачами: его комедии, водевили, пьесы, его романы не пользовались успехом в литературном мире.

С 1861 г. Рошфор целиком отдался газетной деятельности: он писал довольно остроумные, довольно интересные фельетоны, "хроники", очерки, при помощи которых мало-помалу начал приобретать известность; эта известность возрастала - фельетоны Рошфора сопровождались рекламой, дуэлями, шумом; в своих фельетонах он иногда касался и политических вопросов. Работа в газете "Фигаро" известного парижского дельца Вильмессана кончилась тем, что по прямому приказу правительства Вильмессану пришлось расстаться с Рошфором. Знаменитый "Фонарь", собственную газету Рошфора, правительство терпело очень короткое время. На 11-м номере Рошфор был привлечен к ответственности и бежал в Бельгию, куда и перенес издание "Фонаря", тайком пересылавшегося во Францию. В 1869 г. его кандидатура была выставлена на выборах в палату депутатов и он с триумфом занял депутатское кресло. Но правительство заключило его в тюрьму, и только революция 4 сентября 1870 г. принесла ему освобождение. Во главе огромной толпы Рошфор прямо из тюрьмы направляется в Парижскую ратушу и по требованию этой толпы об'является членом правительства национальной обороны.

Но в правительстве как и в парламенте он не играл никакой роли: несколько шумных выступлений, без каких-либо практических результатов - вот итог правительственной деятельности Рошфора. Для того чтобы не потерять популярности в массах, он был вынужден уйти. В Парижской коммуне Рошфор не принимал яримого участия; он не разбирался в огромном политическом значении Коммуны, не понимал ее колоссального международного значения; мимо его сознания прошла связь Коммуны с Интернационалом, социальная политика Коммуны и т. п. В своем "Пароле" он, правда, вел яростный обстрел версальцев, но его сочувствие Коммуне носило явно платонический характер. Когда Коммуна очутилась в кольце версальских войск, когда его достаточно неопределенная позиция стала более невозможной, он бежал из Парижа, но "был по дороге опознан версальцами и арестован. Как бы ни замазывал Рошфор в своих воспоминаниях свое позорное поведение во время ареста и суда, оно остается фактом. Его унизительные показания на суде, в которых он утверждал, что "всегда стремился к примирению", его письмо к тому самому генералу Трошю, которого он и о своих воспоминаниях и в своих статьях ежедневно обливал грязью, с просьбой о "почтенном свидетельстве" о его невиновности - все это факт. Суд приговорил Рошфора к пожизненной каторге, отбывать которую его отправили в Новую Каледонию, откуда в 1874 г. он бежал и поселился сначала в Лондоне, а потом в Женеве, где и жил до 1880 г.

В 1880 г. Рошфор благодаря амнистии возвратился в Париж, где в своем "Непримиримом", как мы отмечали, начал усиленно проповедывать идеи реванша, ругал всех министров, не забывая и о самом президенте, о его участии в буланжистском движении. О позиции Рошфора во время дела Дрейфуса мы уже писали.

3

Воспоминания Рошфора охватывают фактически всю его жизнь и имеют, конечно, огромный интерес с точки зрения изучения истории Франции конца XIX в. Несмотря на обещание, данное в предисловии, "по возможности меньше выдвигать свою личность" главное внимание Рошфор уделяет все-таки своей собственной особе. Тем не менее тесное переплетение фактов его личной жизни с крупными политическими событиями эпохи, встречи с целым рядом крупных исторических деятелей и их характеристики- все это заставляет с интересом прочитать мемуары Рошфора. Перед читателем проходят картины парижского быта 60-х годов, главным образом литературно-театральный мир, нравы парижских газет, газетный делец Вильмессан и т. п. Там и сям разбросаны язвительные характеристики представителей высшей бюрократии Второй империи: Морни, Персиньи, Оливье. Период эмиграции (1868 - 1869 гг.) интересен характеристикой Виктора Гюго, с которым автору пришлось жить вместе в Бельгии. Целый ряд исторических лиц проходит по страницам мемуаров Рошфора: Гамбетта, Жюль Фавр, Тьер, Трошю, Карно и т. п.; с особенным интересом, конечно, читаются страницы, посвященные Парижской коммуне, аресту Рошфора, его ссылке в Новую Каледонию. Наряду с яркими и запоминающимися картинами политической жизни страны здесь мы находим и богатый материал для характеристики личности самого Рошфора. Разве не замечательно по своей непосредственности и эпическому спокойствию такое место?

"Мы постоянно опасались какой-нибудь пакости (в тюрьме), и один жалкий жеран (подставной редактор), осужденный за подписание статьи, которую он и в глаза не видел, пробовал у нас пищу, не отравлена ли она. Разрезали, например, присланный утром омар, ему давали одну клешню, и если он не падал отравленный стрихнином или синильной кислотой, мы с'едали присланное" (стр. 174).

Не менее показательны в этом отношении и страницы, посвященные Гамбетте, которому Рошфор лично был очень многим обязан. Рошфор изобразил Гамбетту как своего ученика: "Не подлежит сомнению, что моя смелость в атаках на империю зажгла его смелость и он помышлял продолжать словом то дело, которое я начал пером" (стр. 137), что, конечно, далеко не соответствовало действительности.

Одним из наиболее интересных мест в воспоминаниях Рошфора является описание террора версальцев после поражения Коммуны, ужасные условия содержания в тюрьме, в форте Бояр и в Олеронской крепости, издевательства тюремщиков, попытки бегства, встречи с арестованными и сосланными коммунарами.

Все это написано очень живо и ярко, но, конечно, с неизбежным для Рошфора привкусом авантюрности и некоторой доли театральных эффектов, с упором на свое "я", свою "историческую" роль. Вообще необходимо иметь в виду, что Рошфор в своих мемуарах далеко не всегда склонен считаться с истиной и исторической правдой.

Воспоминания Рошфора во французском подлиннике занимают пять больших томов. "Academia" сильно сократила их, сведя все к одному тому. Без сомнения, правильно, что пропущены детство и юность, но 80-е и 90-е годы- время пребывания Рошфора в женевской эмиграции, издание им "Непримиримо-то", буланжистский фарс - опускать ни о коем случае не следовало: эта часть мемуаров представляет исключительный интерес.

Совершенно ясно, что крайняя суб'ективность и пристрастность,

проглядывающие в каждой строке мемуаров Рошфора, требовали хорошей, марксистской вступительной статьи, которая должна была дать как общую картину политико- общественной жизни Франции, так и характеристику Рошфора. Выполнено ли это? В малой степени. Вступительная статья Е. Смирнова имеет, несомненно, ряд положительных сторон: она фактически "первые дает портрет Рошфора как политического и литературного деятеля. Характеризуя его на основании воспоминаний современников и анализа его литературной продукции, она в общем правильно намечает социальный образ Рошфора. Но автор слишком мало и бегло остановился на характеристике общего экономического и политического положения Франции; у него нередко Рошфор доминирует как личность. Оценки Рошфора зачастую сделаны на основе анализа черт его характера, что приводит автора к весьма странным "теоретическим" утверждениям. " "Этому уму, - пишет Смирнов, - нужно постоянно быть в крайней оппозиции, чтобы найти все свое амплуа, чтобы обнаружить весь свой блеск, чтобы проявить всю свою силу, чтобы воспламениться и развернуться во всю свою ширь. Но так как положение крайней оппозиции постоянно менялось, то Рошфор следовал за ней - не больше. Н е он менялся, менялось положение, где он мог быть самим собой. Это не человек убеждения, это человек темперамента, человек положения, которое всегда относительно и подвижно" (стр. 15).

Тут налицо возведение некоей "вечной оппозиционности" Рошфора в абсолютную надклассовую категорию, вне времени и пространства. Эта тенденция у автора, к сожалению, проглядывает весьма часто, вступая в противоречие с правильными попытками осмыслить личность Рошфора в социально-историческом плане.

Весьма сомнительно (мягко выражаясь) утверждение автора, что Рошфор стал буланжистом в результате влияния семьи-отца-роялиста и матери-республиканки.

Комментарии Е. Смирнова большей частью фактически точны, но опять-таки мае не удовлетворяет их политическая и оценочная стороны. Например на стр. 424 сказано: - "Мария - Антуанетта - дочь австрийской императрицы Марии - Терезии, жена Людовика XVI- имела пагубное влияние на своего мужа. Вместе с ним участвовала в измене. Вскоре после него также казнена" (sic!).

Одним историческим лицам автор уделяет чрезвычайно много внимания, другим наоборот. О Стендале, неоднократно упоминаемом Рошфором, мы узнаем только, что это "французский критик и романист", Жирардену же посвящено 14 строк.

Странно звучит сообщение об Эдгаре По: талантливый писатель "с несомненно расстроенным воображением".

О Пишегрю, известном генерале периода Великой французской революции, автор очень обстоятельно сообщает, что он был по приказанию Наполеона "задушен в тюрьме своим собственным галстуком", считая именно этот факт, повидимому, наиболее важным и заслуживающим внимания. Подобных комментариев, к сожалению, немало.

Совершенно неудовлетворительны комментарии о Наполеоне III (нет об'яснения причин и существа бонапартизма), о Луи Блэне (нет и намека на объяснение "луи-блановщины", на указания Ленина по этому вопросу), о Бланки, где нет четкого раз'яснения его социально- политических воззрений. В характеристике Малона ничего не сказано о его национализме во время франко-прусской войны, о его шатаниях во время Парижской коммуны, о том, что он был, вместе с Бруссом, вождем поссибилизма. Так же неудовлетворительно примечание о Бисмарке, где сказано, что он "захватил в свои руки (!) дело осуществления давнишнего стремления революционной демократии и даже буржуазии... к об'единению Германии, но осуществил это дело под гегемонией юнкерской Пруссии", и где ни слова не сказано о "прусском" "пути развития Германии, о причинах гегемонии юнкерства, об исторических причинах развития Германии по тому, а не другому пути и опять-таки не использованы указания Ленина.

Комментарии пишут для того, чтобы дать правильную не только фактическую, но и политическую оценку того или иного события или того или иного исторического лица. Смирнов об этом, повидимому, иногда забывает, и поэтому его комментарии при всей их фактической верности не всегда правильно ориентируют читателя.

Но, во всяком случае, издание "Приключения моей" жизни" необходимо всячески приветствовать. Изучение Рошфора точно так же, как изучение наших отечественных Рошфоров: Гапона, Хрусталева-Носаря и др., крайне интересно с точки зрения выяснения всей сложности социальных противоречий того или иного исторического этапа.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: