Libmonster ID: UA-11777
Автор(ы) публикации: М. В. Дмитриев

Политика российской имперской бюрократии в отношении украинского национального движения во годы правления Александра II и отражение этой проблемы в русском общественном мнении, как и поставленные в связи с этим вопросы, имеют принципиальное - не только научное, но и общественное значение.

Доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института научной информации по общественным наукам РАН А. И. Миллер, наряду с большим массивом опубликованных источников привлек в своей, посвященной этой теме книге 1 , широкий круг архивных материалов. Беспристрастность автора, как в отношении "русской", так и "украинской" и любой иной точки зрения, позволила объективно рассмотреть данную проблематику, да к тому же в сравнении с тем, как аналогичные вопросы ("шотландский" и "провансальский") решались в Великобритании и Франции. Подробному анализу подвергнуты знаменитые Валуевский циркуляр 1863 г., запрещавший печатать на украинском языке учебные и научно-популярные книги, и Эмский указ 1876 г., прекративший ввоз украинских книг из-за границы, и театральные постановки на украинском языке. Вопрос о русском и украинском национализме XIX в. поставлен автором на солидную научно-объективную основу, что делает продуктивными дискуссии об "украинском вопросе" в Российской империи.

В исследовании как бы два фокуса - родившийся в середине XIX в. украинский национализм (идея особого, украинского народа) и противостоящий ему национализм русский, на развитие которого повлиял "украинский сепаратизм" (руководящая его идея - "большая русская нация", включающая в себя в качестве органических составляющих русских, украинцев и белорусов). Представители украинского национализма хорошо известны. Это - историк и публицист Н. И. Костомаров, П. А Кулиш, Н. М. Белозерский, В. Б. Антонович, М. П. Драгоманов, П. П. Чубинский, Т. П. Шевченко. Их деятельность неразрывно ассоциируется с Кирилло-Мефодиевским обществом, петербургским журналом "Основа", киевским отделением Русского географического общества, "Громадой", рождением современной украинской литературы и историографии, собиранием и публикацией украинского фольклора, интенсивно способствовавших формированию идеи "украинской нации". С русской стороны выступают сам Александр II, министр внутренних дел П. А. Валуев, министр народного просвещения А. В. Головнин, киевский губернатор А. М. Дондуков-Корсаков, В. А. Долгоруков, А. Л. Потапов, Д. А. Толстой, А. А, Половцов, Д. А. Милютин, Н. В. Мезенцов, М. Т. Лорис- Меликов, А. Е. Тимашев, издатель "Московских ведомостей" М. Н. Катков, М. Б. Юзефович, С. С. Гогоцкий, А. Ю. Самарин, а также В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов, М. П. Погодин, С. Т. и И. С. Аксаковы. Разумеется, по логике и цели исследования, главное внимание при рассмотрении этого конфронтационного диалога уделено русской стороне.


Дмитриев Михаил Владимирович - доктор исторических наук, доцент Исторического факультета Московского государственного университета.

стр. 154


Миллер, опираясь на солидный опыт теоретического и прикладного исследования многих разновидностей национализма, присоединяется к тем авторам, которые считают, что единая модель национализма, способная объяснить как его природу, так и все формы проявления, в принципе невозможна. Сам он отталкивается от разработанной Б. Андерсоном теории нации как "воображенного сообщества", а также от представлений о дискурсивной природе национализмов. Национализму нельзя дать исключительно положительную, либо негативную оценку; но это понятие можно использовать как инструмент, без которого историку никак не обойтись при изучении этого феномена. Автор называет националистами "всех, кто участвует в националистическом дискурсе, то есть принимает и стремится так или иначе интерпретировать категории национальных интересов и наций как символические ценности" (с. 17).

Российская ситуация, констатирует Миллер, имела много сходного с британской или французской, и, соответственно, могла эволюционировать так же, как это произошло на западе Европы, то есть привести к ассимиляции украинцев (малороссов) в "большой русской нации". Собственно, в этом и состоит главный вопрос его книги - почему эта ассимиляция в конечном итоге так и не состоялась?

В середине XIX в. "украинский" или "украинофильский" националистический проект столкнулся с проектом "большой русской нации". В случае осуществления последнего украинцы растворились бы в русской нации примерно так же, как бретонцы или шотландцы были ассимилированы французами и англичанами. Соответственно свою задачу автор видит в том, чтобы "рассказать", что удалось и что не удалось российскому правительству в осуществлении "общерусского проекта".

Рождение этого проекта Миллер связывает с публикацией И. Гизелем в 1674 г. "Синопсиса", где киевский эрудит предложил историческое обоснование теории, позже превратившейся в советский концепт "трех братских народов", подчеркивая, что шансы на успех у "общерусского проекта" были очень велики, потому что дворянские элиты Малороссии и России к XIX в. практически слились, языки и религиозные традиции были очень близки, никакой дискриминации украинцев на индивидуальном уровне не было, политика правительства в национальном вопросе была весьма гибкой и пр. Поэтому, как подчеркивает Миллер, "в XVIII и XIX вв. процессы формирования идентичности у восточных славян могли протекать по существенно различным сценариям и дать существенно различные результаты" (с. 48). Этим утверждением и многими другими высказываниями автор оттеняет свой принципиальный отказ рассмотреть "украинский вопрос" в России XIX в, как историю угнетения украинцев русскими и борьбы угнетенного народа за национальное освобождение, что вовсе, однако, не значит, что Миллер отрицает репрессивный характер политики имперских властей в отношении украинского движения.

Рассматривая рождение "украинофильства" в России в первой половине XIX в. и реакцию на него властей и общественного мнения, автор касается влияния идей И. -Г Гердера и Французской революции, собирания украинского фольклора, деятельности и высказываний профессора Киевского университета М. А. Максимовича о польских хлопоманах и превращения "украинофильства в националистическую идеологию" (с. 55) членами Кирилло-Мефодиевского общества и Т. Г. Шевченко. В русском общественном мнении выделяются сторонники агрессивной и мягкой ассимиляции (соответственно, В. Г Белинский и Ю. Венелин), и защитники идеи сохранения культурной и языковой самобытности Украины (Малороссии) в составе Российской империи. При этом Н. В. Гоголь - фигура в высшей степени характерная и важная для проблематики русско-украинских отношений - только однажды или дважды упомянут в книге, а его имя даже не попало в именной указатель.

Первые годы правления Александра II охарактеризованы как скрытая стадия "активизации украинофильства". В это время Костомаров (как и Шевченко) с триумфом вернулся в Петербург, чтобы стать профессором университета, Кулиш имел в северной столице свою типографию, симпатии к украинофилам стали очень характерны для высшего общества и столичной интеллигенции, власти готовы допустить украинский язык в начальных школах, цензура практически никак не мешала печатанию книг на украинском языке, в Москве и Петербурге можно было купить 6 украинских букварей разных авторов. Синод не исключал возможности перевода Св. Писания на украинский, но одновременно наметился конфликт между украинофилами и теми малороссами, которым была дорога идея триединой русской нации. Если украинский националистический дискурс в эти годы уже в значительной степени сформировался, а Кулиш выступал как "убежденный украинский националист именно сепаратистского толка" (с. 73), то русская политика в украинском вопросе, еще не стала националистической, и в этом отношении Россия отставала от Запада (см. с. 69). Этот тезис очень характерен для аналитической манеры автора, с которым в данном случае можно и не согласиться. В этом контексте Миллер характеризует известную полемику Погодина и Максимовича, у кого - великороссов или малороссов, больше прав на киевское наследие, как "национализацию патриотизма".

стр. 155


Охарактеризовав реакцию русской прессы на публицистику "Основы" и выступления украинофилов в начале 1860-х годов, автор переходит к генезису Валуевского циркуляра, требовавшего резко ограничить сферу использования и преподавания украинского языка. Рассмотрены реакция властей и общественного мнения на Валуевский циркуляр и политика государства в "украинском вопросе" в 1863 - 1872 годах. Затем разбираются украинское движение в Киеве в 1872 - 1876 гг., подготовка, исполнение и последствия Эмского указа. Наконец, описаны попытки Петербурга поддержать "москвофилов" Галиции и ситуация, сложившаяся в 1880 - 1881 гг., а также рассматривается вопрос о степени результативности российской политики в "украинском вопросе" и упущенных царизмом альтернативах.

Автор не только показал механизмы выработки русской политики, флуктуацию и разноречивость русского общественного мнения, но и оделал ряд констатации, касающихся времени Александра II, результаты русской политики в отношении украинофильства и малороссов, которая была мягче, чем в Англии и Франции, не использовала всего набора возможных инструментов ассимиляции и не была жесткой. Среди вдохновителей "общерусского проекта" было много малороссов, а в русском общественном мнении - много сторонников "украинофильства". Валуевский циркуляр рассматривался как временная мера. Синод не играл большой роли в выработке русской украинской политики, а Эмский указ был малоэффективен, контрпродуктивен, тем более что многие русские бюрократы противодействовали ему, как и валуевскому циркуляру Политика русификации в эти годы была очень непоследовательной. До Александра III развитие по французскому или англошотландскому варианту было одной из вполне возможных альтернатив. Такова часть того ряда конкретных и ясно обозначенных результатов, к которым привело проделанное исследование.

Некоторые положения Миллера вызывают несогласие. Хотя в названии книги говорится о всей второй половине XIX в., фактически речь идет (в исследовательской части) только о времени правления Александра II. Однако из вводной и заключительной частей книги видно, что, по мнению автора, опыт этой сравнительно краткой эпохи позволяет понять, чем был и как решался "украинский вопрос" на протяжении всей истории Российской империи. В XIX же веке столкнулись два национальных (националистических) проекта - "украинский" и "проект большой русской нации". Второй уже перед первой мировой войной и Октябрьской революцией потерпел поражение в противоборстве с первым.

Выбранный Миллером временной масштаб французские историки школы "Анналов" назвали бы исторической "конъюнктурой", лежащей между "событийным" ритмом и ритмом "структур", остающихся относительно малоподвижными на протяжении веков. Применительно к предмету книги Миллера дело не просто в том, что историю "украинского вопроса" можно было бы рассмотреть в ином хронологическом измерении - от, скажем, середины XVII в. до 1917 или даже 1939 года. В масштабе "конъюнктуры" вряд ли можно вполне увидеть то, что обнаруживается только в перспективе "большой длительности"; к тому же, даже происходившее в годы правления Александра II вряд ли может быть вполне понято без адекватного представления о том, что было до и после этой эпохи.

И тут появляется два неотступных сомнения, к которым особенно восприимчив будет всякий медиевист, читающий книгу Миллера. Во-первых, в самом ли деле "русский проект" решения украинского вопроса в эпоху александровских реформ может быть поставлен рядом с "украинским" - в том смысле, что и тот и другой были лишь "проектами", и возраст их и, так сказать, степень реализованности, были приблизительно одинаковы? Во-вторых, не оказывается ли историк конца XX века, констатируя, что "проект большой русской нации" потерпел "неудачу" еще до революции 1917 г., в положении "пророка, предсказывающего назад"? Эти два сомнения порождены обстоятельствами, относящимися, соответственно, к предыстории "украинского" и "русского" вопросов александровской поры, и к его социалистическому эндшпилю.

Что касается первого сомнения (относительно возраста и степени осуществленности "проекта большой русской нации"), то в принятой Миллером системе координат отправной точкой в траектории "общерусского проекта" выступает упомянутая выше книга Иннокентия Гизеля "Синопсис". Кроме того, дело излагается так, что у читателя складывается впечатление, будто и через 200 лет после присоединения Левобережной Украины к России "большая русская нация" существовала по-прежнему лишь "в проекте". Оба этих тезиса очень уязвимы.

Книга Гизеля предстает вехой в эволюции историографических, историософских и идеологических (в смысле целеполагания и обозначения ценностных ориентиров) концепций восточного славянства. Но, во-первых, она никак не может быть признана конструкцией ad hoc, то есть сознательным сотворением некой востребованной временем и политиками идеологемы; во- вторых, это не стартовая, а промежуточная и сравнительно поздняя веха в формировании "проектов большой русской нации".

стр. 156


Как уже давно установлено, строительство "общерусского проекта" началось уже в Средние века, и с двух сторон - в Московской Руси и в будущих украинских и белорусских землях. В Московской Руси этим занялись монахи и придворные летописцы, и задача их, нужно признать, не была головоломной, как только они вооружились знанием церковной истории и древнерусских летописей. В последних, как хорошо известно, слово "Русь" и "Русская земля" употреблялось в нескольких смыслах. По первому из них, слово "Русь" относилась к Киевской, Галицкой и Волынской землям; по второму - к Северо- Восточной Руси; по третьему - к Новгородско-Псковским, Смоленским землям и части белорусских земель (в современном понимании их пределов). Наконец, Русью могла называться или вся территория восточных славян, или ее большая часть, или все пространство, где жили православные славяне и употреблялся "русский" язык.

Скорее всего авторам литературных и публицистических текстов, составителям хроник и юридических документов доводилось слышать и исполнение исторических песен и былин, сохранившихся как раз в северорусском фольклоре. Тот же механизм работал в противоположном направлении, и понятия, выкованные и пущенные в оборот книжниками, нисходили в более широкие слои общественного сознания и становились частью фольклора. Как показывают источники западного происхождения, через призму именно такого "проекта" на Русь смотрели и из Европы. В целом, в Северо-Восточной и Северо-Западной Руси будущий "общерусский" политико-идеологический проект вырастал из довольно органичных оснований. Во времена Ивана III этот проект, как тоже хорошо известно, увенчался государственно-династическими претензиями на "отчину" в объеме всех восточнославянских земель и на титулование московских правителей государями "всей Руси".

В XVI в. эти представления и соответствующий протонациональный проект получили дальнейшее развитие в так называемой Никоновской летописи, Степенной книге, Сказании о князьях Владимирских, в дипломатических документах и т.д. Вопреки умозрительной концепции Э. Кинана, на которую ссылается Миллер, огромный фонд документов и практика связей с украинско- белорусскими землями свидетельствует о присущей русским церковным и светским элитам (едва ли не ставшей спонтанной) убежденности, что за литовско-польским рубежом лежит в известном смысле "наша", православная земля, заселенная то ли "нашим" народом, то ли "нашими" родственниками.

Каковы были представления и "проекты" с украинско-белорусской стороны в средневековье и в XVI в., мы знаем плохо, прежде всего из-за крайней скудости источников. Но уже в конце XVI в. во Львове оформляется теория о московском православном царе-заступнике, возглавляющим "российский народ", частью которого являются и рутены, не перешедшие в "ляшскую веру", и этот мотив получает развитие в украинско-белорусской публицистике первой половины XVII века.

Эволюция этих представлений и "проектов" в XVII-XVIII вв. (как с русской, так и с украинско-белорусской стороны) широко отражена в источниках и достаточно хорошо изучена. Важно, что образ "большого русского народа" принимается как нечто само собой разумеющееся в фольклорных источниках. В частности, они несколько парадоксальным образом преломлены в фольклорных текстах о Святой Руси 2 . Одновременно в XVII в. формируются проекты "руськой" (то есть украинско-белорусской, "рутенской") нации.

Может быть, у них была бы более завидная судьба, если бы борьба Польши и России за Белоруссию и Украину в 1650 - 1660-е годы приобрела другой оборот. Но в годы Руины (ее можно датировать 1667 - 1686 гг.) концепция "единой Руси" и "малороссийства" одерживает бесспорную победу в высших церковных и светских русско-украинских кругах. Какими путями шло развитие этнического самосознания на правобережной Украине, в Галичине и Белоруссии во второй половине XVII-XVIII вв. мы практически не знаем. "Проекты", рождавшиеся в кругу Мазепы, Орлика и, возможно, в некоторых кружках малороссийского дворянства на Лебобережье, и предшествовавшие "Истории Русов", от которой, видимо, по праву можно отсчитывать родословную украинского национализма в Российской империи 3 , никак не составляли конкуренции торжествующей теории "малороссийской" идентичности.

Таким образом, историческая схема Гизеля и его "проект" имеют весьма глубокие корни и составляют лишь элемент (пусть и очень важный) в концепциях "русской нации", утвердившихся уже в XVIII веке. Гизель - Гоголь XVII века, не столько конструировавший проекты "общерусской" идентичности, сколько выражавший уже прочно и широко утвердившиеся представления.

Гоголь же - как Гизель XIX в. - еще более характерный и репрезентативный пример, и непонятно, как он почти полностью ускользнул из книги Миллера. Даже беглое прочтение литературных текстов и писем Гоголя ярко подтверждает естественный для всякого читателя "Вечеров на хуторе близь Диканьки" и "Мертвых душ" взгляд на него как на украинско-великорусского, и в этом смысле русского писателя. Письма Гоголя (в том числе и знаменитое письмо к Смирновой-Россет в 1842 г., где он говорит о русском и "хохлацком" в своей душе) - законченное выражение ставшего частью

стр. 157


ментальное? убеждения, что быть русским - вовсе не значит быть великороссом и что образованному малороссу ничто не мешало чувствовать себя русским. Для историка пример Гоголя имеет три достоинства: во-первых, мимо него нельзя пройти, потому что более известное выражение общерусской идентичности трудно подыскать; во-вторых, Гоголь оказал мощнейшее воздействие на складывание субъективной (и, скорее всего, даже объективной) идентичности многих поколений русских (великорусов и малорусов вместе взятых), сколько-нибудь приобщенных к образованию; в-третьих, эпистолярные, художественные и публицистические тексты бесспорно репрезентативны, и поэтому аргумент "от Гоголя" в спорах о русской, великорусской и украинской идентичности имеет совершенно исключительную силу. Уже один этот аргумент едва ли не разрушает тезис о "большой русской нации" как всего лишь проекте, которым русский национализм вооружился в середине XIX в. и который к тому же в книге Миллера как бы равноположен "украинскому проекту". Сверх того, по строгому счету, между "Историей русов", "Книгами бытия украинского народа" и другими построениями Костомарова, Кулиша и Драгоманова, с одной стороны, и представлениями Гоголя о взаимоотношениях "малорусского" и "русского", с другой, не существует острого противоречия, и поэтому столь трудна была задача, стоявшая перед украинским национализмом XX века и столь беспечны были русские националисты.

Вообще, показанная Миллером непоследовательность русской политики в украинском вопросе, своего рода легкомыслие и безответственность в ее осуществлении, найдут свое объяснение, возможно, не только в неповоротливости, неуклюжести, неэффективности российской бюрократии, но и в том, что "украинский проект" казался, в целом, утопичным, и социальные и "польские" аспекты "украинофильства" вызывали больше озабоченности, чем собственно национальные. В этом отношении показательны данные, приводимые Миллером в главе о последствиях Эмского указа. Из них видно, что даже избыточность, несвоевременность и контрпродуктивность этого шага не задержали быстрых темпов русификации (а точнее формирования общерусской идентичности, потому что термин русификация предполагает скорее борьбу с иной, украинской идентичностью основной массы населения, а таковая в XIX веке в крестьянской среде Украины еще, как признано, не сложилась). Трудно допустить, как правильно констатирует Миллер, что мягкая политика, предлагавшаяся Дондуковым-Корсаковым, помогла бы украинскому движению.

И тут мы подходим к другому серьезному поводу усомниться в тезисе Миллера о поражении "общерусского проекта" уже в XIX веке. Теперь стоит взглянуть на ту же проблему с противоположного полюса той "структуры", то есть "реальности большой длительности", которую представляет собой "украинский вопрос" - а именно с точки зрения советского опыта. В самом ли деле спор "русского" и "украинского" проектов был решен еще до 1917 года? В этом по меньшей мере трудно быть уверенным, тем более что история украинского вопроса после 1881 г. находится за пределами монографии, а существующие исследования, как кажется, пока не доказали, что в момент прихода к власти большевиков альтернатив уже не существовало.

Русификаторская политика Александра III, непоследовательность Николая II с его привычкой делать "шаг вперед и два шага назад", насилия, творившиеся русскими оккупационными властями в Западной Украине (Восточной Галиции) в 1914 - 1915 гг, - все это больше помогало украинскому национализму, чем препятствовало ему. И все же трудно не признать, что поражение "русского" проекта и невозможность его возобновления стали очевидны в годы Октябрьской революции и гражданской войны.

Была ли "украинизация" тактическим отступлением большевиков или исполнением принципиальных программных замыслов, в данном случае не имеет значения. Украинский национальный проект (среди прочих аналогичных проектов) был осуществлен в 1920-е годы интернационалистами-большевиками, и в этом, конечно, есть немалая толика исторической иронии. В период сталинизма, и позднее успехи "украинизации", несмотря на все попятные движения, репрессии, систематическую борьбу с "буржуазным национализмом", были закреплены, Малороссия окончательно стала Украиной и декабрьский референдум 1991 г. поставил точку во многовековом политическом процессе, хотя сопутствующие этнические и культурные противоречия, органические связи Украины с Россией и всем русским и великорусским скорее всего еще надолго (или даже навсегда) сохранятся. Все это, в целом, очевидно, и вряд ли может быть оспорено с научных позиций, да это было бы малоинтересно. Однако, самый факт, что "украинизация" своей предпосылкой имела радикальный слом прежних российских институтов и традиций, без которого она вряд ли бы вообще началась, и что русские и украинцы (в большинстве, как кажется) до сих пор осознают свою связь совсем не так, как они осознают свои связи, скажем, с татарами, армянами или поляками, а многие русские и украинцы, однажды задумавшись, не готовы увидеть в себе лишь великорусов и лишь украинцев - дает почувствовать и увидеть (а доказать тут, в области сослагательности, ничего не возможно), что

стр. 158


и после 1917 г., не случись революции, дела могли бы пойти иначе. Собственно, это признается и Миллером, хотя он, не раз, подчеркнув наличие вполне осязаемых альтернатив в XIX в., жертвует осторожностью ради придания остроты и эффектности тезису о проигранной уже к 1917 г. русской партии.

Чтобы быть правильно понятым, хочу лишний раз отметить, что не считаю искусственным "сотворение" украинской нации в XX в., не отрицаю того, как представляется, очевидного к сегодняшнему дню факта, что всякая нация и всякий национализм (в том числе русская нация и русский национализм) рождаются на 9/10 из соответствующих "проектов", и потому они есть творение, а не субстанция исторического процесса (а из этого вытекает, кстати, и очень вероятное "отмирание" наций, о котором так долго говорили коммунисты). Речь идет лишь о том, что хронологический диапазон, в котором и "украинская" и "большая русская нация" оставались потенцией, а не реальностью был шире, чем предполагает Миллер, а, с другой стороны, запас прочности, набранный второй из этих двух альтернатив к середине XIX века был много больше, чем у "украинского проекта", и этим, повторим, можно объяснять известную "нерадивость" (с. 235) русского правительства и близких к нему интеллектуалов в решении "украинского вопроса".

Примечания

1. МИЛЛЕР А. И. "Украинский вопрос" в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIX в.). СПб. 2000 (далее указания на страницы книги - в тексте статьи).

2. СОЛОВЬЕВ А. В. "Святая Русь" (очерк развития религиозно-общественной идеи). -Сборник русского археологического общества в Королевстве СХС (1927), с. 77 - 113, Англ. перевод (с изменениями): Holy Russia. The History of a Religious-Social Idea. Mouton, 1959 (Musagetes. Contributions to the History of Slavic Literature and Culture. Ed. By D. Cizevsky. XII).

3. Лучшая работа об "Истории русов": BORSCHAK E. La legende historiqe de l'Ukraine "Istorija rusov". Paris. 1949.


© elibrary.com.ua

Постоянный адрес данной публикации:

https://elibrary.com.ua/m/articles/view/Этнонациональные-отношения-русских-и-украинцев-в-свете-новейших-исследований

Похожие публикации: LУкраина LWorld Y G


Публикатор:

Україна ОнлайнКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://elibrary.com.ua/Libmonster

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

М. В. Дмитриев, Этнонациональные отношения русских и украинцев в свете новейших исследований // Киев: Библиотека Украины (ELIBRARY.COM.UA). Дата обновления: 05.04.2021. URL: https://elibrary.com.ua/m/articles/view/Этнонациональные-отношения-русских-и-украинцев-в-свете-новейших-исследований (дата обращения: 29.03.2024).

Автор(ы) публикации - М. В. Дмитриев:

М. В. Дмитриев → другие работы, поиск: Либмонстр - УкраинаЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Україна Онлайн
Kyiv, Украина
352 просмотров рейтинг
05.04.2021 (1089 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
VASILY MARKUS
Каталог: История 
3 дней(я) назад · от Petro Semidolya
ВАСИЛЬ МАРКУСЬ
Каталог: История 
3 дней(я) назад · от Petro Semidolya
МІЖНАРОДНА КОНФЕРЕНЦІЯ: ЛАТИНСЬКА СПАДЩИНА: ПОЛЬША, ЛИТВА, РУСЬ
Каталог: Вопросы науки 
8 дней(я) назад · от Petro Semidolya
КАЗИМИР ЯҐАЙЛОВИЧ І МЕНҐЛІ ҐІРЕЙ: ВІД ДРУЗІВ ДО ВОРОГІВ
Каталог: История 
8 дней(я) назад · от Petro Semidolya
Українці, як і їхні пращури баньшунські мані – ба-ді та інші сармати-дісці (чи-ді – червоні ді, бей-ді – білі ді, жун-ді – велетні ді, шаньжуни – горяни-велетні, юечжі – гутії) за думкою стародавніх китайців є «божественним військом».
9 дней(я) назад · от Павло Даныльченко
Zhvanko L. M. Refugees of the First World War: the Ukrainian dimension (1914-1918)
Каталог: История 
12 дней(я) назад · от Petro Semidolya
АНОНІМНИЙ "КАТАФАЛК РИЦЕРСЬКИЙ" (1650 р.) ПРО ПОЧАТОК КОЗАЦЬКОЇ РЕВОЛЮЦІЇ (КАМПАНІЯ 1648 р.)
Каталог: История 
17 дней(я) назад · от Petro Semidolya
VII НАУКОВІ ЧИТАННЯ, ПРИСВЯЧЕНІ ГЕТЬМАНОВІ ІВАНОВІ ВИГОВСЬКОМУ
Каталог: Вопросы науки 
17 дней(я) назад · от Petro Semidolya
ТОРГОВО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА ЕС В СРЕДИЗЕМНОМОРЬЕ: УСПЕХИ И НЕУДАЧИ
Каталог: Экономика 
27 дней(я) назад · от Petro Semidolya
SLOWING GLOBAL ECONOMY AND (SEMI)PERIPHERAL COUNTRIES
Каталог: Экономика 
32 дней(я) назад · от Petro Semidolya

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

ELIBRARY.COM.UA - Цифровая библиотека Эстонии

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры Библиотеки

Этнонациональные отношения русских и украинцев в свете новейших исследований
 

Контакты редакции
Чат авторов: UA LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Цифровая библиотека Украины © Все права защищены
2009-2024, ELIBRARY.COM.UA - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие Украины


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android