Даже самый здравомыслящий и благоразумный мужчина не застрахован от того, что однажды на него не найдет умопомрачнение и он не потеряет голову из-за молодой "юбки". И если бы только голову.

Петру Сергеевичу, бывшему офицеру, полковнику в отставке, исполнилось ни много ни мало 70 лет. Юбилей он отметил более чем скромно: в обществе соседей по квартире, которых знал с того самого дня, как вселился в этот дом после увольнения в запас. Отношения меж ними сложились, можно сказать, семейные - Петр Сергеевич к тому времени, схоронив жену, Элеонору Павловну, остался один, как перст. Детей не нажили, служили Отечеству не за страх, а за совесть, молодые годы проводили не в столичных гарнизонах, а все больше по "точкам", в глухомани. Лишь к сорока годам сподобилось им оказаться в Германии, в чистеньком военном городке, с госпиталем, школой, детсадом. Тут бы самое время подумать и о наследнике, да Господь не дал такого счастья.

Элеонора Павловна была той редкой женщиной, которых мужчины любят по-настоящему, всем сердцем и всю жизнь. Она никогда не устраивала "Петеньке" истерик по поводу его маленьких радостей на стороне, не упрекала вдруг возникшим интересом к какой-либо юбке из вольнонаемных официанток. Другая на ее месте развернула бы военные действия, а Элеонора Павловна, к всеобщему удивлению гарнизонных кумушек, гасила сплетни в зародыше, отпускала мужу все его грехи.

Элеоноры Павловны не стало, когда они жили уже на большой земле - в начале в Киеве, а затем - в Архангельске. После смерти жены Петр Сергеевич заметно сдал. От горького одиночества спасался то на могиле жены - красил, обновлял венки, ухаживал за цветами, то у соседей за чаем. Надо сказать, ему на них повезло. В когда-то густо населенной четырехкомнатной коммуналке осталась одна семья: муж, жена, двое детей, мать мужа - свекровь Анна Егоровна.

С ранней весны до поздней осени свекровь жила в деревне, на лето забирала внуков, а зиму коротала у детей в городе, тащила воз хозяйских забот. Анна Егоровна не обделяла вниманием и соседа. Пекла пироги на его долю, не позволяла ему ни уборку делать, ни белье стирать, ни иными бытовыми заботами себя отягощать. И не понять, чего в этом было больше: то ли жалости к одинокому, то ли сердечного влечения.

Петр Сергеевич, как-то вернувшись с кладбища (была родительская суббота), захворал. Спину "прострелило", ни лечь, ни встать бедолага не мог. Анна Егоровна не отходила от его постели. Кормила, поила, растирала самодельными мазями, в капустные листья укутывала. Спустя две недели лечащая врач изумилась:

- Ну, вы молодцом! Хоть сейчас в строй.

А чтобы закрепить лечение, назначила массаж.

Массажистка Зиночка возникла на пороге вся в белом: белый халат, белая шапочка, белые кудри. Руки у нее оказались мягкие, нежные, кошачьи. Она разминала ноющую спину и без умолку щебетала. Петр Сергеевич вдруг увидел себя в молодости, прежним дамским угодником. Он уже давно не испытывал подобного наслаждения, ему даже захотелось схватить пышногрудую диву в охапку - "волшебница", "чаровница", Зиночка лишь серебристо хохотала.

Сладкие мечты, исходящие от Зиночки, очарование молодости и свежести постепенно оказали свое действие. Через пару недель Петр Сергеевич считал минуты до очередной встречи. Зиночка знала о подопечном почти все: и что одинок, и что на черный день кое-что имеется. Она уже запросто болтала с подругами по его телефону и пила чай с его конфетами.

Как-то в невинном кокетстве поделилась мечтой - хоть немного пожить в таком уютном гнездышке, а что касается хозяина, то с ним готова хоть на край света.

Однажды Анна Егоровна застала Зину за мытьем в ванной. Что на Анну Егоровну нашло, но она вдруг принялась стыдить гостью. "Нахалка" вышла, завернувшись в простыню, и томно пропела:

- Эта бабуся кто?.. Петр Сергеевич, попросите посторонних выйти. У нас с вами эротический массаж.

Соседи были в ужасе. Ибо такую услугу как эротический массаж они видели лишь в заморском кино, да в развратной столице на вывесках и в сумасбродном Интернете.

Вскоре Петр Сергеевич представил соседям массажистку Зиночку как законную супругу.

- Прошу любить и жаловать.

Соседи призыву не вняли, удалились в мертвом молчании.

Первое, что сделала новоиспеченная соседка, это отхватила кусок коридора и поставила железную дверь. Походы на "чаек" и на кладбище закончились.

- Простудишься - возись с тобой.

Зиночка упивалась ролью хозяйки. Наконец-то и она мужняя жена! Все ее неустроенные подружки лопнут от зависти. Хоть и не молод жених, зато культурный, деликатный. С прежними кавалерами ни в какое сравнение. Теперь она - офицерша!

Было Зинаиде тридцать с небольшим. Когда-то жила она и работала на Пинеге, но с развалом леспромхоза подалась в город, на массажистку выучилась. Всего-то и добра было при ней, что кушетка в теткиной девятиметровой коммуналке. И ничего не светило: ни жилья не предвидилось, ни мужа. Кавалеры на ночь - не в счет. И вдруг такой счастливый билет!

Молодая жена, не зная ни усталости, ни сострадания, развернула бурную деятельность. Двигала мебель, выносила на помойку "всякую рухлядь" - милые сердцу Петра Сергеевича вещички, щеголяла в нарядах покойной жены. Особенно приглянулась ей пушистая шубка из рыси, любимый наряд Элеоноры Павловны. Когда Петр Сергеевич тяжко вздыхал, Зиночка отмахивалась:

- Ей она теперь ни к чему.

Спустя несколько месяцев по настойчивой просьбе супруги "молодые" съехали с квартиры. Просторную "сталинку" продали заезжему денежному мешку, а себе прикупили квартиру в Соломбале и маленькую комнатушку в деревяшке - "для мамы". На возражения Петра Сергеевича, на его доводы - "привык", "стены родные", "соседи" - Зиночка реагировала однозначно:

- Нужен ты соседям, как же! Квартиру твою оттяпать хотели.

С той поры семья Анны Егоровны мало что знала о жизни бывшего соседа. Говорили, что "офицерша" со вкусом начала устраиваться в новых аппартаментах. А чтобы муженек не путался в этот важный период под ногами, спровадила его в больницу на обследование и, в силу своей занятости, почти не навещала его.

Анна Егоровна тяжело переживала "измену". Жизнь без Петра Сергеевича поблекла. Нет-нет да и выбиралась на могилу Элеоноры Павловны, последнее пристанище которой было в явном запустении. Убирая пожухлые цветы, сокрушалась:

- Ишь, чего удумал - жениться на старости лет. А баба - нахалка. Как есть, нахалюга.

Однажды зимним вечером в доме детей Анны Егоровны зазвонил телефон. Весть была неожиданной - Петр Сергеевич умирает.

Домочадцы бросились по указанному адресу.

За время "счастливой семейной жизни" Петр Сергеевич превратился из моложавого и элегантного мужчины в замученного, неухоженного старика, который не смел потратить на себя лишнего рубля. "Нежная супруга", урвав свое, выкинула полковника за ненадобностью - "Был бы угол, а жених найдется помоложе". Поселила его в деревянную халупу, где, как собаке, выделила старую кушетку, бросила кое-что из тряпья. Надеялась, что долго "старик"не протянет.

Однако просчиталась.

Бывшие соседи, приехав к Петру Сергеевичу, увидели его лежащим на кушетке с воспаленными глазами и мокрой тряпкой на голове.

- Я эту аферистку на чистую воду выведу. Я этого так не оставлю. Я эту тварь по судам затаскаю, - бушевал сын Анны Егоровны (пока дело рассматривается в суде, имена и место события я изменила).

Петра Сергеевича бывшие соседи перевезли к себе, окружили заботой. Благодаря хорошему уходу он постепенно встал на ноги. С началом весны засобирались в деревню. Перед отъездом Петр Сергеевич, сидя в машине, о чем-то напряженно думал.

- Не горюй, Сергеич, на свежем воздухе да на козьем молоке мать из тебя человека в раз сделает. Расцветешь пуще прежнего, - утешал старого солдата сын Анны Егоровны. Та подхватила: - Летом в деревне благодать. В баньке прогревать тебя буду, травами отпою. Все для тебя сделаю, сердешный, все!

Сын хихикнул:

- Ага, все. И эротический массаж?

Постоянный адрес данной публикации: