Авторы недавно вышедшего фундаментального труда "Мировые войны XX века" справедливо отмечают, что "фатальным событием", приведшим ко второй мировой войне, была Мюнхенская конференция 29 - 30 сентября 1938 года¹ . Эта конференция - проявление проводившейся западными державами "мюнхенской" политики, означавшей невмешательство в политику агрессоров, их "умиротворение" путем предоставления одной уступки за другой. Но "умиротворение" было только формой "мюнхенской" политики, а ее подлинным содержанием являлось подталкивание агрессоров к нападению на СССР. И в этом смысле "мюнхенская" политика являлась прямым пособничеством агрессорам, проявлялось ли оно в форме политического попустительства им или же в форме их экономической поддержки.

Западные державы знали - и не могли не знать, - что рано или поздно их противоречия с "державами оси" приведут две части капиталистического мира к взаимной схватке. Но они также знали о глубоких, непримиримых противоречиях "держав оси" с единственной тогда страной социализма. Поэтому они надеялись, что война начнется сначала с СССР, что позволит им затем легче справиться с "державами оси", а может быть и как-то сгладить на время, отрегулировать противоречия с ними за счет СССР.

Дух Мюнхена пронизывал политику западных "демократий", Лиги Наций и в Европе, и на Дальнем Востоке. Но если в Европе она воплотилась в ряде известных решений с четкими временными и дипломатическими контурами, то "Дальневосточный Мюнхен", напротив, не имеет привязки к одному конкретному событию, более "расплывчат" и протяжен во времени, но по уступкам японскому агрессору, пожалуй, даже превосходит содеянное "мюнхенцами" в Европе. На Дальнем Востоке состояние международных отношений зависело в основном от двух держав - Японии и США. Администрация США, находясь под сильным воздействием изоляционистских кругов, практически до самого Перл-Харбора 7 декабря 1941 г. придерживалась "мюнхенской" линии в отношении Японии (показательно, что президент Ф. Рузвельт одобрил итоги Мюнхенской конференции в Европе), что позволило агрессору перенести пламя войны из Маньчжурии и затем Китая на весь Тихий океан.

Окрыленный "победой" в русско-японской войне 1904 - 1905 гг., колонизацией Кореи в 1910 г. и захватом острова Тайвань, японский милитаризм

Федотов Владимир Павлович - кандидат исторических наук, главный научный сотрудник Дипломатической академии МИД РФ.

стр. 43

мечтал о поэтапном установлении своего господства на Тихом океане. Ключом к этому должен был стать контроль Японии над Китаем, чего она и постаралась добиться, предъявив в 1915 г. свои известные "21 требование Китаю". Подобная серия агрессивных актов Японии была бы попросту невозможна без поддержки ее западными державами, особенно Англией, заключившей с Токио союз в 1902 году. Вмешательство США помешало Японии в полной мере реализовать "21 требование Китаю", но тем не менее ей удалось навязать Пекинскому правительству кабальные соглашения. По Версальскому мирному договору 1919 г. Япония получила "права" на бывшие германские владения в Китае. К этому времени у японской военщины появились такие планы экспансии, которым стали мешать не только союз с Англией, но и вообще "интересы" западных держав в Восточной Азии.

Ее противоречия с интересами США, Англии и других держав ярко проявились во время Вашингтонской конференции, проходившей с 12 ноября 1921 г. по 6 февраля 1922 г. с участием США, Великобритании, Китая, Японии, Франции, Италии, Нидерландов, Бельгии и Португалии. Японии пришлось согласиться с ограничением роста ее военно-морской мощи в соответствии с пропорцией 10:10:7, установленной для флотов США, Англии и Японии. Кроме того, 6 февраля 1922 г. был подписан Договор девяти держав, обязывавший его участников соблюдать суверенитет, независимость, территориальную целостность и административную неприкосновенность Китая, а также придерживаться "равных возможностей" для торговли и промышленности "всех наций на всей территории Китая". Это явно мешало расчетам Токио на установление своей гегемонии в Китае. К тому же по отдельному соглашению с Китаем от 4 февраля 1922 г. Япония должна была вывести свои войска из провинции Шаньдун и вернуть Китаю железную дорогу Циндао-Цзинань вместе с территорией Цзяочжоу, ранее находившейся во владении Германии.

США рассматривали уступки, на которые пошла Япония в Вашингтоне, как недостаточные, а что касается Японии, то она сразу встала на путь нарушения своих обязательств. Японцами еще в ходе конференции были сделаны заявления о недовольстве принятыми решениями, а в мае 1933 г., после известного призыва Рузвельта к разоружению, ими был сделан намек о желательности установления паритета для флотов США, Англии и Японии² .

Японский империализм шаг за шагом все более открыто демонстрировал свои поползновения в отношении Китая, прикрывая агрессивные акции концепцией "особых интересов" и "особых позиций" Японии в Китае. В Токио и слышать не хотели о какой-то "доктрине открытых дверей", о "равных возможностях для всех в Китае". Еще до Вашингтонской конференции, 3 марта 1920 г. посол Японии в США К. Сидехара заявлял, что Япония имеет совершенно особые интересы в Китае. Уже тогда речь шла о Маньчжурии как "жизненной линии обороны" Японии. В это же время премьер-министр Т. Хара говорил: "Положение японцев должно быть исправлено, им следует предоставить больше свободы, если мир желает видеть Японию главным звеном в системе мира на Дальнем Востоке и верным защитником благосостояния мира". Позднее известный японский разведчик Доихара следующим образом конкретизировал замыслы японской военщины по установлению господства над Китаем и другими странами Азии: "То, что Китай должен сделать, - это создать тип цивилизации, который Япония уже создала для себя... Он состоит в объединении восточной и западной цивилизаций в одну - полностью азиатскую и специфически подходящую для народов Азии. Весь Китай должен окончательно принять эту перспективу, и тогда это движение было бы ускорено во всей Азии и в конце концов можно ожидать его распространения в Индокитае, Индии и повсюду"³ . В этих планах, как видно, не отводилось места "интересам" западных держав в Азии.

Свои агрессивные притязания, особенно стремление к прямому захвату Китая японский милитаризм постоянно подтверждал военными наскоками на эту страну, которые привели к японскому вторжению в Маньчжурию

стр. 44

18 сентября 1931 г., завершившемуся оккупацией трех северо-восточных провинций Китая и фактическим превращением их в колонию Японии под флагом созданного там 28 февраля 1932 г. марионеточного государства Маньчжоу-Го. Лига Наций показала свою полную беспомощность перед лицом агрессора: в 1933 г. она приняла резолюцию, которая признавала "особые интересы" Японии в Маньчжурии, хотя и подтверждала суверенитет Китая над маньчжурской территорией и обязывала Японию вывести ее войска из Маньчжурии. В ответ Япония вышла из Лиги Наций 27 марта 1933 года.

Важной причиной захвата Маньчжурии было стремление Японии поставить на службу своим агрессивным целям богатый экономический потенциал этого района (как затем и других районов Китая, оккупированных японской армией). Вторую, более важную причину определил в своей книге, изданной в 1934 г., известный английский исследователь Т. О'Конрой, который прожил в Японии 15 лет, был женат на японке из аристократической среды и досконально знал менталитет японской правящей элиты. По его словам, "установление власти в этой части Китая - ключ ко всей дальнейшей экспансии. Это начало того, о чем мечтала Япония последние 25 лет". Японское правительство, подчеркивал О'Конрой, "сделало ставку на невмешательство держав - и выиграло"⁴ .

Японское засилье в Китае, а тем более захват китайских территорий Японией не могли не обострить ее противоречия с США, Англией, другими державами. За два года до японского вторжения в Маньчжурию был разработан так называемый "план Карнеги" - план освоения Маньчжурии с помощью американского капитала. Этот план, естественно, был сорван японской агрессией. Когда позднее США собирались осуществить проект железнодорожного строительства в Китае стоимостью в 2,5 млрд. долл., - представитель МИД Японии Амо выступил 18 апреля 1934 г. с декларацией, согласно которой только Япония является арбитром в делах Китая и возразил против каких-либо финансовых или технических операций держав в Китае. Американский протест по поводу этого заявления от 29 апреля остался без ответа. Мао Цзэдун охарактеризовал тогда эти действия Токио как "наиболее яркое проявление стремлений японского империализма к монопольному захвату всего Китая"⁵ .

Рост противоречий вел к росту вооружений на Тихом океане, увеличивавшихся по мере дальнейшего японского продвижения в Китай. Особенно это касалось Японии, доля военных расходов в бюджете которой в 1931- 1940 гг. возросла с 29,4% до 65,9%. К 1937 г. Япония располагала мощными ВМС, насчитывавшими 10 линкоров, 6 авианосцев, 31 крейсер, 76 эсминцев, 47 подводных лодок. В дальнейшем число кораблей соответствующих классов, начиная с авианосцев, возросло и составило соответственно: 10; 37; ПО; 63⁶ . В 1934 г., следуя декларации Амо, Япония отказалась от выгодных для нее решений Лондонской конференции 1930 г. по подводным лодкам, эсминцам и крейсерам, а на морской конференции в Лондоне в декабре 1935 г. - январе 1936 г. вместе с Италией вообще отказалась от всяких обязательств.

С 1933 г. в США принимаются меры по усилению морских вооружений: принятый по настоянию Рузвельта закон увеличивал ассигнования на флот на 238 млн. долл. Билль 1934 г. предусматривал доведение к 1941 г. флота до размеров, соответствующих Вашингтонскому и Лондонскому соглашениям. В мае 1938 г. по предложению Рузвельта программа морского строительства была увеличена на 20% по сравнению с уровнем, предусмотренным в этих соглашениях. В начале 1938 г. Япония приступила к постройке линкоров в 43000 т водоизмещением. В марте 1938 г. США начали строительство двух линкоров по 45000 т водоизмещением. По некоторым данным расходы США на ВМС в 1938 г. достигли 1 млрд. долларов⁷ .

Отношения между державами, особенно между Японией и США, обострились настолько, что это вело к взаимному обмену далекими от дипломатии обвинениями и прямыми оскорблениями. Крупнейшая тогда японская газета "Осака майнити" (тираж более 1 млн. экз.) аттестовала американцев

стр. 45

"такими же злобными, как змеи и гадюки. Мы считаем правительство США обманщиком". Известный обозреватель Кавасима писал: "США являются злым духом, угрожающим существованию Японии, которая в настоящее время находится под давлением необходимости попытаться договориться с ними. Война с США является абсолютной необходимостью, японо-американский конфликт предначертан небом!"⁸ .

В Америке о Японии отзывались не менее хлестко. Как отмечал немецкий нацистский обозреватель войны на Тихом океане, в 1934 г, начальник морской авиации ВМС США говорил: "Япония является нашим злейшим врагом". А бригадный генерал Митчелл предлагал "напасть на Японию с воздуха, с Алеутов и уничтожить ее деревянные дома". Американский публицист Н. Пеффер писал: "Рано или поздно, до японо-советской войны, во время нее или после нее, но японо-американская война неизбежна"⁹ .

После японской оккупации Маньчжурии, предостерегал О'Конрой, "в ближайшем будущем Япония начнет марш на Китай" и, более того, взгляды японской военщины "уже устремлены на Сиам, Шанхай, Сингапур, Малайю, Бирму, Индию, Гонконг, Гавайи, Австралию, Индокитай и в конечном счете на создание Великой Азии". Всесильный тогда военный министр С. Араки открыто провозглашал: "Горе тем, кто сопротивляется нашему оружию ...Мы объявляем миру, что мы - милитаристская нация... ...Убивать без пощады! ...На борьбу против всех держав... ...Покажем, что значит дух Японии и Азии против духа Европы и Америки". Складывавшуюся тогда ситуацию нельзя не назвать парадоксальной. Японо-американские противоречия достигли небывалой остроты, завоевательная программа японского империализма не была секретом. Но, как выше отмечалось, нападая на Маньчжурию, Япония делала ставку на невмешательство держав - и выиграла. Такого же курса она придерживалась и в дальнейшем, неизменно оставаясь в выигрыше. О'Конрой дает следующий ответ на эту "загадку". У Араки и его последователей были "сильные козыри" на руках. Он знал, что "будет иметь на своей стороне капиталистов всего мира против России. Активно или пассивно державы окажут помощь Японии, как они сделали это во время русско-японской войны 1904 - 1905 гг."¹⁰ .

США и другие державы были готовы позволить Японии начать открытую войну против Китая в надежде, что рано или поздно японская агрессия повернется против СССР, что в глазах Вашингтона и Лондона "искупило" бы предшествовавшие "издержки" этой агрессии.

Своими действиями "Япония нарушила Устав Лиги Наций, договор о режиме "открытых дверей" в Китае, пакт Бриана-Келлога и Портсмутский договор с Россией, запрещавший ей ввод в Маньчжурию войск"¹¹ . Но одновременно США, Англия и другие державы нарушали взятые ими обязательства по соблюдению и защите территориальной целостности и независимости Китая. Это понимали и в этом были вынуждены признаваться люди, проводившие "мюнхенскую" политику. Внешне США не скупились на ноты протеста Японии, стараясь показать себя, по словам заместителя государственного секретаря США С. Уэллеса, "традиционным другом Китая". Но тот же Уэллес признает, что "китайский народ должен был принять горькую правду, что в момент величайшей для него опасности его традиционные друзья ограничили свои действия произнесением фраз красноречивого, но весьма неэффективного сочувствия"¹² .

О'Конрой, напоминая, что в ближайшее время Япония преподнесет "повторение Маньчжурии", с полным основанием писал: "Я обвиняю державы в том, что они нарушили свое слово, данное Китаю, что они не соблюдают обещаний, данных ими как членами Лиги Наций. Я обвиняю государственных руководителей Запада в том, что они преднамеренно закрывают глаза на угрозу со стороны Японии. Я заявляю о полном понимании ими, что это может означать войну. Но такую возможность надо встречать открыто. Я призываю державы смотреть ситуации в лицо и принять меры для обеспече-

стр. 46

ния мира, угрожая Японии и, если потребуется, прибегая к силе. Если демонстрации силы не будет в ближайшее время, буквально в текущем году, то через некоторое время вспыхнет еще более великая война, чем та, которая была в 1914 - 1918 гг."¹³ .

Как пояснил позднее, в беседе с послом США Дж. Грю 8 декабря 1937 г. министр иностранных дел Японии X. Арита, из Маньчжурии и Китая Япония хотела создать "Великую Азию" - такую же "сферу влияния", какой Британская империя была для Англии¹⁴ . Япония вела политику колониальных захватов, угрожавшую всем.

Со всей очевидностью японская агрессия несла серьезную опасность и Советскому Союзу. Не желая мириться с провалом своей интервенции на советском Дальнем Востоке, японская военщина в 1928 - 1931 гг. разработала известный "план Оцу", план войны против СССР, в котором Маньчжурия рассматривалась как плацдарм для нападения на советское государство. Политика Японии в оккупированной Маньчжурии была подчинена подготовке войны против СССР: с 1932 по 1937 гг. численность Квантунской армии была увеличена в 5 раз. В 1933 г. Араки говорил о неизбежности столкновения с СССР, о необходимости овладеть территориями Приморья, Забайкалья и Сибири. 18 апреля 1943 г. посол Японии в Германии сказал Риббентропу: "...Одно несомненно, что уже 20 лет все планы генерального штаба разрабатывались для наступления на Россию"¹⁵ .

Япония показала себя наиболее активным сторонником "антикоминтерновского пакта", подписанного ею с Германией 25 ноября 1936 г. (через год к нему присоединилась Италия). Этот пакт подстегнул японскую агрессию, под предлогом борьбы с Коминтерном Япония начала 7 июля 1937 г. широкомасштабную войну против Китая. Подлинная сущность "антикоминтерновского пакта" как угрозы миру во всем мире была разоблачена еще до его подписания, например, полпредом СССР в Токио 19 ноября 1936 г., который сказал: "Соглашение о борьбе с коммунизмом является лишь прикрытием для другого, не подлежащего оглашению японо-германского соглашения, направленного непосредственно против третьей стороны"¹⁶ .

Но как бы то ни было, из "держав оси" Япония дольше других настаивала на закреплении антикоммунистической, антисоветской направленности пакта. Лишь после отставки кабинета Н. Хиранумы осенью 1939 г. "державы оси" трансформировали "антикоминтерновский пакт" в тройственный военный союз, направленный, в частности, и "против англо-саксов".

Япония постоянно пыталась прощупать прочность советских границ. Период оккупации ею Маньчжурии вылился в непрерывную цепь пограничных провокаций, в ходе которых японские войска были разгромлены Красной армией в боях у озера Хасан в 1938 г. и у реки Халхин-Гол на территории МНР в 1939 году.

Японская агрессия несла угрозу безопасности СССР, точно так же как она угрожала независимости прямой жертвы агрессии - Китая, а вместе с тем - интересам и позициям западных держав, безопасности их владений в Азии. Из этого вытекала объективная необходимость коллективного отпора агрессору, организация коллективной безопасности, на чем и настаивал СССР. Но западные державы, среди которых первую роль на Тихом океане играли США, следовали иной, антисоветской стратегии. Ради этого они шли на немалые уступки агрессору в Китае, надеясь заодно с помощью Японии задушить развернувшийся в этой стране революционный процесс.

Политический климат в США определялся "неоизоляционистами", людьми типа поклонников фашизма Гувера и Линдберга, сенаторов Тафта и Ванденберга, конгрессменов Г. Фиша и Гофмана, издателей Херста и Маккормика, священников Кофлина и Дж. Смита, банкира Дж. П. Моргана и его зятя, посла в Японии Дж. Грю. В этой среде рождалось немало намеков на "разумность" поворота Японии к конфликту с СССР. В связи с констатацией комиссией Литтона, назначенной Лигой Наций для расследования маньчжурского "инцидента", "стратегического значения" Маньчжурии для Япо-

стр. 47

нии американский историк У. Уиллоби писал: "Если бы Япония могла проявить себя защитником мира от коммунизма, ее действия в Китае рассматривались бы другими народами с большей терпимостью". Он считал, что "военный контроль Японии над Маньчжурией, включая также провинции Жэхэ, Чахар и Суйюань, повысит безопасность Японии в случае русского нападения"¹⁷ . Под надуманным предлогом безопасности Японии в случае гипотетического "русского нападения" "мюнхенцы" были готовы отдать ей не только Маньчжурию, но и другие части Китая.

Так и развивались события. Хотя госсекретарь США Г. Стимсон провозгласил 7 января 1932 г. доктрину непризнания любой ситуации, соглашения или договора, противоречащих политике "открытых дверей", договору девяти держав или пакту Бриана-Келлога, но эта доктрина допускала самую широкую трактовку, не была ясно направлена против агрессора, не предусматривала никаких санкций против Японии. Она фактически перечеркивалась принятием США в 1931 г. предложения Японии о невмешательстве в маньчжурские дела и их обязательством ограничивать международные акции против Японии¹⁸ .

Что касается преемника Стимсона на посту госсекретаря К. Хэлла (администрация Рузвельта), то он еще активнее "был готов использовать каждую возможность для примирения противоречивых целей Японии и Америки, чтобы достичь более дружественного согласия с Токио". В мае 1933 г. Хэлл дал понять, что "правительство не имеет никакого намерения применить эмбарго на вооружения, направляемые в Японию, и не стало бы участвовать в любых международных мерах такого рода без существенных гарантий против возможного обострения отношений с Японией"¹⁹ . В это же время Дж. Грю, заявлявший о своем сочувственном отношении к "законным целям Японии в Маньчжурии", так оправдывал захват этой части Китая японской военщиной: "Если японцы предусматривают конечное столкновение как неизбежное, вполне возможно, что они могут желать нанести удар до того, как Советская Россия усилится - а фактор времени действует целиком в пользу последней"²⁰ .

Что касается Британии, то ее министр иностранных дел Дж. Саймон заявил 27 февраля 1932 г.: "Британское правительство ни при каких обстоятельствах не допустит вмешательства Великобритании в японо-китайский конфликт"²¹ .

Вслед за Маньчжурией западные державы столь же безвольно смирились и с аннексией Японией других китайских территорий. Подписанное под давлением Токио 31 мая 1933 г. "соглашение в Тангу" фактически признавало захват японцами Маньчжурии и провинции Жэхэ, одновременно восточная часть провинции Хэбэй объявлялась "демилитаризованной зоной". Таким образом, Север Китая ставился под контроль японских войск. В июне 1935 г. Китаю было навязано новое "соглашение Хэ Инцин - Умэдзу", по которому Япония создавала Хэбэй-Чахарский автономный политический совет под ее контролем.

1936 год дал новые подтверждения намерений Японии захватить Китай. Но позиция западных держав, по свидетельству английского журнала "The Round Table", выражалась в том, что "японская агрессия касается Советского Союза гораздо больше, чем Англии или США"²² . В конце этого года был подписан вдохновивший "мюнхенцев" "антикоминтерновский пакт", хотя условия строжайшей секретности, в которых он готовился, не могли не насторожить любую дипломатию. Переговоры о пакте с японской стороны вели М. Сиратори и посол Японии в Германии Х. Осима, а с германской - министр иностранных дел Германии И. Риббентроп и военный атташе Германии в Японии О. Отт. Характерно, что редактору газеты "Japan advertizer" У. Фляйшеру японцы запретили сообщать о пакте в Нью-Йорк²³ . Однако, несмотря на явную угрозу германо-японского союза Англии и США, правящие круги этих стран удовлетворились его афишированной антисоветской направленностью.

стр. 48

Перед началом японской агрессии против Китая западные державы, начиная с 1935 г., прибегают к маневрам в надежде договориться с Токио о перераспределении сфер влияния в Китае. К этому их побуждали, во-первых, масштабы японского проникновения в Китай и опасения новых потерь; во-вторых, внешне "примирительная" игра Токио, разыгрываемая перед японо-китайской войной 1937 - 1945 гг., ложная демонстрация готовности "обновить курс".

В 1936 г. Сато, министр иностранных дел в кабинете Хаяси, произнес в парламенте удивившую всех речь, в которой он говорил о необходимости "нового курса" в отношении Китая, восстановления англо-японского союза, возобновления переговоров с китайским правительством в Нанкине. В том же году японский премьер уточнил, что Китай "должен рассматриваться как "особый район" ввиду его соприкосновения с Маньчжоу-Го и возможности его превращения в центр коммунистической пропаганды". В апреле 1937 г., в канун войны с Китаем, Япония направила делегацию своей торгово-промышленной палаты в Англию и в США, где она встретила сочувственное отношение. А с марта 1937 г. началась полоса англо-японского "сближения", в Англии положительно отзывались о речи Сато и заявляли о желании "гармонизировать" отношения с Японией. Велись переговоры английского правительства с японским послом в Лондоне Иосида. В Лондоне были готовы отдать Северный Китай Японии, "консолидировав" Южный Китай как "сферу влияния" Англии. Однако западные державы вскоре убедились, что японцы готовы разговаривать не о "сферах влияния", а о "сфере особого интереса" или просто о "гегемонии" Японии в Китае. Сато вскоре после своей парламентской речи сделал оговорку, что переговоры с Китаем и другими партнерами "не должны задевать основополагающую политику Японии в Китае". А проводившиеся в Лондоне Иосидой для отвода глаз переговоры прервались сами собой после нападения Японии на Китай 7 июля 1937 г.; министр иностранных дел Англии А. Идеи объявил момент для их продолжения "неподходящим"²⁴ .

Программа завоевания Китая была сформулирована перед началом войны начальником штаба Квантунской армии Х. Тодзио: "Если рассматривать теперешнюю обстановку в Китае с точки зрения подготовки войны с Советским Союзом, то наиболее целесообразной политикой является нанесение прежде всего удара...по Нанкинскому правительству, что устранило бы угрозу нашему тылу"²⁵ . Это был как бы призыв к западным державам проявить понимание японских действий в Китае, означающих подготовку к эвентуальной войне против СССР.

Именно такое "понимание" и было проявлено державами, в первую очередь США. За месяц до японо-китайской войны К. Хэлл писал британскому послу в США Р. Линдсею: "Если...должна вспыхнуть агрессия на Дальнем Востоке, следует ожидать, что мы попытаемся обеспечить соответствующую защиту наших законных интересов в этом районе, хотя мы и не можем заранее сказать, какие способы защиты будут применены нами"²⁶ . Хэлл не сказал ни слова о защите жертвы агрессии и никак вообще не ангажировался относительно будущих действий США.

Между тем было очевидно, что "...в 1937 году японская военщина переходит от захвата Маньчжурии к войне, имеющей целью овладение всем Китаем и вытеснение из Китая США, Англии, Франции..." В июле 1937 г. Г. Димитров исчерпывающе раскрыл планы агрессоров, заявив, что "под флагом борьбы против Коминтерна, против "красной опасности" германские, итальянские и японские захватчики путем частичных войн стараются захватить военно-стратегические позиции, узловые пункты сухопутных и морских сообщений и источники сырья для военной промышленности в целях дальнейшего развязывания империалистической войны". Димитров отмечал, что они стремятся сорвать единство действий государств, выступающих за мир, уничтожить СССР как оплот мира, широко используя при этом "попустительство правящих кругов Англии, Франции, США"²⁷ .

стр. 49

Фактически подтвердил эти выводы Ф. Коноэ, глава кабинета, начавшего войну против Китая, заявивший, что японское правительство "стремится к миру, основанному на международной справедливости, а не на статус-кво"²⁸ .

Но западные политики, например, Идеи²⁹ , оправдывали японскую агрессию как "инцидент", "никем не спровоцированный". Посол Англии в Японии Р. Крэйги вообще проводил мысль, что все могло кончиться миром, окажись Китай поуступчивей³⁰ . Что касается США, то там считали Японию ударной силой против СССР и "практически всеобщим было мнение, что ни интересы США, ни интересы наций мира не будут удовлетворены путем принуждения Японии согласиться на затруднительные и унизительные для нее условия. С чисто американской точки зрения это могло бы усилить СССР, а с международной точки зрения это не было бы ни справедливым, ни благоприятным для будущего мира на Востоке". При этом Хэлл решительно отклонил вялое предложение Идена договориться о совместном курсе, заявив, что "стремление как США, так и Англии сохранить мир на Дальнем Востоке может проявляться в параллельных, хотя и не совместных акциях"³¹ . Вашингтон старался избежать всего, что могло бы поставить его перед вопросом о выполнении ст. 1 договора девяти держав о гарантии территориальной целостности и неприкосновенности Китая.

Даже в лагере чанкайшистов не могли удержаться от порицания поведения американской и английской дипломатии. Характерным было высказывание жены Чан Кайши: "Интерес (американцев. - В. Ф. ), хотя и сочувственный, был похож на интерес тех, кто наблюдает за футбольной игрой в колледже, подбадривая игроков из безопасного места и не подвергая себя никакому риску в игре"³² .

12 июля, в день усиленной переброски японских войск в Китай, Хэлл в беседе с послом Японии Х. Сайто ни словом не упомянул о конфликте и даже намекнул на сотрудничество США и Японии, заявив, что он "смотрит вперед..., когда Япония и США будут иметь возможность руководить миром". 15 июля японская газета "Иомиури" заявила, что война с Китаем является "местным вопросом", который требует урегулирования " без участия третьей стороны". Речь шла о том, чтобы оставить Китай в положении изоляции, во власти агрессора. И 21 июля в беседе с Сайто Хэлл сказал, что США окажут всяческую помощь в разрешении конфликта, "кроме посредничества", т.е. пошел навстречу Японии. Позднее он разъяснял, что "попытка посредничества только разъярила бы японское правительство", в то время как им руководило желание не мешать Японии. Хэлл был против любых шагов в направлении политики коллективной безопасности и следующим образом объяснял свой отказ от нее: "Я имел три реальных возражения против коллективной акции. Во-первых, такая акция создала бы впечатление в Токио, что главные западные державы оказывают давление на Японию... Второе было то, что если бы и имела место некая коллективная акция, она должна была бы проводиться от имени всех наций, имеющих интересы на Дальнем Востоке, а еще лучше - от имени всех миролюбивых наций мира, а не просто от имени двух или трех. Третье было то, что все, напоминающее коллективную акцию совместно с Англией, неизбежно подняло бы страхи и негодование изоляционистских элементов в США"³³ .

Первое соображение Хэлла можно назвать классическим изложением политики "мюнхенского" пособничества агрессору; госсекретарь озабочен тем, чтобы у Японии и мысли не возникло, будто западные державы оказывают на нее давление. Третий пункт свидетельствует об опоре на "домашних мюнхенцев" и о взаимодействии с ними. А второй тезис является очевидной передержкой. Спонтанная коллективная акция всех миролюбивых стран просто немыслима, для организации такой акции нужна именно инициатива нескольких крупных стран.

Не случайно в самые первые дни войны с Китаем министр иностранных дел Японии К. Хирота выражал озабоченность "возможностью согласован-

стр. 50

ных действий США, Англии и СССР для поддержания мира"³⁴ . Издатель газеты "China Press" писал сенатору Дж. Наю, что механизм предотвращения агрессии (договор девяти держав) существует, но чтобы его использовать необходима инициатива "таких ведущих держав, как США, Англия и Франция". Газета "Manchester Guardian", орган английских текстильных фабрикантов, особенно задетых японской конкуренцией, писала 3 августа 1937 г.: "Настоящий момент является наиболее подходящим для выступления США, Англии и России, ибо еще есть надежда, что резкая декларация вместе с предложением посредничества может повлиять на Японию. Япония, хотя и привыкла презирать силы порядка и закона, еще уважает и понимает силу своих великих соперников, сравнивая эту силу с ее собственной экономической слабостью"³⁵ .

О стремлении Японии захватить весь Китай журнал "Amerasia" писал, что "в США излюбленным аргументом против политики коллективной безопасности было то, что это доктрина, выдвинутая и отстаиваемая коммунистами с единственной целью втянуть США в войну для защиты СССР". Но "судя по последним событиям", подчеркивал журнал, "у США гораздо больше, чем у СССР, того, что нужно защищать от агрессии"³⁶ .

Американские авторы считали, что наилучшим образом основы политики США в связи с войной в Китае были изложены в заявлении Хэлла 16 июля 1937 года. В нем, в частности, говорилось: "Мы отстаиваем принципы национального и международного самоограничения. Мы стоим за воздержание всех наций от применения силы и от вмешательства во внутренние дела других наций. Мы защищаем принципы урегулирования вопросов международных отношений путем мирных переговоров и соглашений... Мы хотим придать большую силу нормам международного права". И далее следовали традиционные фразы о "достижении равенства экономических возможностей" и "соблюдении всеми нациями принципа равенства". Пожалуй, удачнее всего охарактеризовал заявление своего шефа Дж. Грю, записавший в дневнике: "Хэлл сделал восхищающее публичное заявление. Оно в совершенстве уравновешено; оно никого не обвиняет; оно не упоминает ни одного имени..."³⁷ . Достоинство, как видно, в том, что агрессор не подвергается ни малейшему упреку.

Вскоре, 29 июля, варварская бомбардировка Тяньцзиня положила начало развернутому наступлению Японии на Китай, а США и другие западные державы не изменяли взятой ими линии пособничества агрессору. А когда в августе Япония напала на Шанхай, Хэлл говорил в беседе с японским послом: "И Япония, и Китай будут одинаково ответственными сторонами, если в Шанхае произойдет значительное военное столкновение...Я особенно подчеркиваю пункт об одинаковой ответственности...Я подчеркиваю это мнение относительно ответственности обеих стран". 2 сентября 1937 г. Хэлл в телеграмме Грю указывал, что "правительство США старается следовать абсолютно беспристрастному курсу"³⁸ . Оно было озабочено только судьбой граждан США в Китае, объявив, что они остаются там на свой страх и риск.

Бомбежкой Гуанчжоу (Кантона) 31 августа Япония перенесла войну на юг Китая, в связи с чем Чан Кайши обратился к державам с просьбой вмешаться в конфликт, подчеркнув, что "вмешательство необходимо не только для Китая, но и для международной безопасности"³⁹ . Его просьба была проигнорирована.

Только к концу сентября 1937 г. Лига Наций благодаря настойчивости советского представителя наркома иностранных дел М. М. Литвинова приняла резолюцию, хотя и примиренческую, но все же осуждавшую варварские действия японской авиации (англо-французский проект никак не упоминал Японию). В дальнейшем были приняты два доклада. В первом действия Японии назывались явным нарушением пакта Бриана-Келлога и договора девяти держав. Во втором говорилось, что Лига "выражает моральную поддержку Китаю и рекомендует членам Лиги воздерживаться от каких-либо действий, могущих повести к ослаблению способности Китая к сопротивлению". Реко-

стр. 51

мендовалось также созвать конференцию участников пакта девяти держав. США (они, как известно, не были членом Лиги) через своего посла в Женеве Л. Гаррисона постоянно давали понять членам Лиги, что не будут участвовать ни в каких коллективных акциях против Японии. В этом духе Гаррисон был проинструктирован Хэллом. 6 октября, когда Лига приняла свои решения, Хэлл заявил, что намерения США "находятся в полном согласии с намерениями Ассамблеи Лиги Наций"⁴⁰ .

Позиция Лиги Наций и США была бесполезна для Китая и вызвала пренебрежение у Японии. Именно так оценил ее корреспондент газеты "Ници-Ници" К. Каваками: "Решение Лиги, осуждающее Японию как агрессора или захватчика, кажется - только кажется - способствующим Китаю. Как и в 1931 г., в 1937 г. Лига не осмелилась решиться на что-либо большее. Однако осуждающая Японию резолюция, принятая Лигой, оказалась достаточно резкой, чтобы дать Китаю обманчивую надежду, что Женева сможет в конце концов прийти ему на помощь. В этом Китай, несомненно, будет разочарован, как он был разочарован в 1931 г. Наибольшее, что смогли бы сделать Лига или конференция участников пакта девяти держав, было бы принятие резолюции, отказывающейся признать какие бы то ни было результаты японской агрессии, а это явилось бы повторением "доктрины непризнания Стимсона". Такая резолюция поможет Китаю не больше, чем подобная резолюция, принятая Лигой в 1931 - 1932 гг.". "Самое разумное, - писал Каваками, - что могут сделать для Китая державы, это посоветовать ему откровенно, что наилучшим исходом для него было бы принятие японских условий - чем скорее, тем лучше"⁴¹ .

Заметным диссонансом официальной дипломатии держав, включая США, была знаменитая речь президента Ф. Рузвельта, произнесенная им в Чикаго 5 октября (за день до принятия резолюции Лиги). В ней президент говорил о необходимости применения "карантина" к нарушителям международного права. Он предупреждал, что Америке не избежать надвигающихся в мире событий, и призывал принять "позитивные меры для сохранения мира ...Америка надеется на мир, поэтому Америка обязывается отыскивать действенные средства поддержания мира"⁴² .

"Карантинная" речь Рузвельта вызвала бурю в прессе и волну критики президента изоляционистами. Но по сути она не предлагала никаких конкретных мер борьбы с агрессорами и не влекла за собой каких-либо практических действий со стороны США. Сам Рузвельт расценил ее именно так на одной из пресс-конференций, подчеркнув, что он не собирается что-либо предпринимать и что "речь есть речь сама по себе". Он заверил, что речь не требует экономических санкций и не должна вести к согласованным действиям наций ("вы никогда ничего не добьетесь конференциями")⁴³ .

В соответствии с рекомендацией Лиги Наций о созыве конференции стран-участниц пакта девяти держав такая конференция проходила 3 - 24 ноября 1937 г. в Брюсселе. Япония дважды высокомерно отказалась от приглашений на этот форум. Конференция была созвана по инициативе Англии, которая замышляла путем переноса действий держав из Лиги на почву договора девяти держав вывести США из положения пассивного наблюдателя и заставить их разделить ответственность за решение дальневосточного вопроса наравне с другими державами. Но сразу стало ясно, что США далеки от готовности проявлять инициативу в поисках мер по обеспечению мира на Дальнем Востоке. Их представитель Н. Дэвис на первом же заседании заявил: "Мы прибыли сюда не с намерением творить чудеса, а с намерением обратиться к разуму. Мы ожидаем, что вместе с другими державами обратимся к Японии и Китаю с просьбой достичь мирного разрешения вопроса... Проблемы, определяющие китайско-японские отношения, должны быть решены на такой основе, которая была бы приемлема для обеих сторон". В дальнейшем Дэвис снова подчеркивал, что надо предоставить Японии и Китаю самим решить конфликт путем "свободно выраженного мирного соглашения"⁴⁴ .

стр. 52

Две резолюции конференции от 15 и 24 ноября констатировали, что Япония своими действиями идет вразрез с другими странами мира. Но в них и намека не было на санкции против агрессора, на меры отпора захватчикам. Зато участники конференции потратили немало усилий, пытаясь столкнуть Японию с СССР.

"Банкротство Брюссельской конференции, - отмечал журнал "Большевик", - было понято японской военщиной как сигнал дальнейшего развертывания военных действий в Китае. Вскоре обнаружилось, что японские милитаристы сделали далеко идущие выводы из попустительства руководящих буржуазных правительств. Эти выводы обернулись самым неприятным образом для фактических пособников агрессии"⁴⁵ .

В ноябре, пока проходила эта конференция, японцы стали полными хозяевами Шанхая, а в декабре 1937 г. захватили Нанкин. Они обнаглели настолько, что 12 декабря потопили американское судно "Пэнэй" и три корабля фирмы "Стандарт ойл", хотя на них развевались американские флаги. (Дж. Грю даже сравнивал этот инцидент с потоплением крейсера "Мэн" во время испано-американской войны⁴⁶ ).

Политика пособничества и уступок агрессору со стороны западных держав способствовала тому, что японские милитаристы спокойно творили свои дела и 14 декабря 1938 г. создали марионеточное "правительство" в Пекине. У К. Хирота хватило иронии заявить, что Япония оставляет двери в Китай "широко открытыми для всех держав", если они "будут сотрудничать с Японией для установления нового порядка на Дальнем Востоке". Характерно, что когда Литвинов 17 марта 1938 г. еще раз заявил о готовности СССР принять участие в коллективных акциях против агрессора, Хэлл в тот же день повторил "принципы" своего заявления от 16 июля 1936 г., подчеркнув, что США не будут втягиваться в дела других стран⁴⁷ .

Позиция США и других держав оставалась неизменной, чего и добивалась Япония. Японская военщина учла также опыт Мюнхена в Европе и правильно оценила факт солидарности правящих кругов США с европейскими "мюнхенцами". Не кто иной как Дж. Грю в своих дневниках ставит в непосредственную связь события в Мюнхене с падением Кантона и Ханькоу⁴⁸ . Безнаказанность агрессоров объяснялась тем, что США и европейские державы проводили "мюнхенскую" политику пособничества агрессорам как на Западе, так и на Востоке. Уверенные в себе японские милитаристы отказываются даже от предложенных США 31 декабря 1938 г. переговоров, предпочитая продолжать ничем не ограниченный грабеж Китая.

Но после захвата японской военщиной Кантона и Ханькоу, по мере ее продвижения в южном направлении в глубинные районы Китая агрессор все больше угрожает не столько СССР, сколько западным державам в борьбе за Тихий океан. Так "мюнхенцы", отказавшись от борьбы за коллективную безопасность, предлагавшуюся Советским Союзом, объективно способствовали возникновению в этом районе мира "большой войны".

В соответствии с политической линией пособничества агрессору находилась практика оказания экономической помощи Японии. Она для японского милитаризма имела первостепенное значение. И главную роль здесь играли США. Прежде всего речь идет об американском законе о нейтралитете, принятом 4 августа 1935 г. и запрещавшем экспорт оружия, амуниции и военных материалов из любого места США и доставку их в воюющую страну. Закон неоднократно продлевался и изменялся, причем он не определял внешнюю политику США, а, наоборот, использовался в зависимости от потребностей внешнеполитического курса Вашингтона.

В случае японо-китайского конфликта акт о нейтралитете не был введен в действие, поскольку состояние войны официально не было объявлено ни Китаем, ни Японией до 1941 г., а главное - что особенно подчеркивали в США - "президент...не желал отвлекаться от моральной стороны вопроса"⁴⁹ , т. е. США не хотели закрывать свой рынок для Китая. Получалось, что рынок США в равной мере открыт и для Японии, и для Китая. Но в условиях

стр. 53

объявленной Японией 25 августа 1937 г. блокады Китая, отсутствия у Китая своего флота и господства Японии на море неприменение акта о нейтралитете Соединенными Штатами было не столько к выгоде, сколько к ущербу Китая. Для Китая, отмечала пресса США, "японская блокада закрыла приток военных материалов из США". Это подтверждает пример с судном "Уичита", отправленным в Китай с 19 самолетами. Оно не попало ни в один китайский порт, вынуждено было разгрузиться в Сан-Диего (США) и уйти порожняком в Гонконг⁵⁰ .

Несмотря на официальное отсутствие состояния войны президент США вполне мог бы ввести акт о нейтралитете (в случае гражданской войны в Испании, где война тоже не объявлялась, он сделал это). Последовательное применение акта означало бы распространение эмбарго на стратегическое сырье. А это было бы ударом по Японии, которая самообеспечивалась такими продуктами, как нефть, никель, хлопок, ртуть, алюминий, каучук, шерсть, платина, магнезит, фосфат, поташ, асбест, шеллак не более чем на 10% своих потребностей, а такими как железо, лом, марганец, молибден, олово, свинец, цинк, джут, соль, масличные - не более чем на 50%⁵¹ . По этому поводу "The New York Times" от 1 декабря 1937 г. отмечала, что введение акта о нейтралитете на вооружения "имело бы ничтожное значение, поскольку блокада почти прекратила торговлю оружием между США и Китаем, в то время как количество вооружения, направленного из США в Японию, было незначительно. Но если бы президент пошел дальше и опубликовал запретительный список товаров военного значения, картина была бы другой, однако нет ничего похожего на желание президента использовать эти свои полномочия".

Вместе с тем правительство США прибегло к мероприятиям, равноценным введению худших для Китая статей акта о нейтралитете. 10 сентября 1937 г. Хэлл предупредил американских судовладельцев об опасности плавания к китайским берегам, а 14 сентября президент запретил доставку снаряжения Японии и Китаю на правительственных кораблях США и предупредил, что частные суда будут осуществлять перевозки "на свой страх и риск". "От этого решения может пострадать лишь один Китай", - писала английская "The Daily Telegraph". Действительно, Япония перевозила на американских судах лишь 12% грузов, а Китай мог осуществлять перевозки почти исключительно на судах США⁵² .

Но независимо от любых актов и законов существовала конкретная торговая практика американских фирм и компаний, бесперебойно снабжавших Японию всем необходимым. В Японию в это время вывозилось из США товаров военного значения в среднем на 200 млн. долларов в год. На рынке США Япония занимала 3-е место, а Китай - только 17-е. Огромный дефицит Японии в торговле с США покрывался займами из частных американских источников. Например, в 1938 г. японский концерн "Кухара-Аюкава" получил кредит в 50 млн. долларов. Морган в том же году ссудил японским компаниям 75 млн. долларов. Это было намного больше всех займов Китаю за 2 года войны.

За счет импорта из США удовлетворялись японские потребности в автомобилях - на 90%, в оборудовании - на 50%, в железном ломе - на 70%, в чугуне - на 40%, в нефтепродуктах - на 60%, в меди - на 90%, в хлопке - на 60%⁵³ . Выступая в конгрессе в июне 1938 г., сенатор Дж. Поуп указал, что 54,4% всех материалов, абсолютно необходимых Японии для продолжения войны, поступили в 1937 г. из США (на общую сумму в 627238 тыс. иен), остальные японцы получали из стран Британской империи, Голландской Индии, Германии, Бельгии и др., причем - что характерно - поставки из СССР в Японию были равны нулю. Поуп выразил уверенность, что в случае закрытия американского рынка для Японии последняя не смогла бы заполнить брешь в своей внешней торговле⁵⁴ .

Насколько важны были для японской военной машины поставки из США, видно по одному примеру. С 1937 по 1944 гг. Япония увеличила производ-

стр. 54

ственные мощности своих сталелитейных заводов с 6,7 млн. т до 13,6 млн. т, но увеличение ею собственного производства стали на этих мощностях было мизерным: с 5,8 млн. т до 5,9 млн. т. Ясно, что импорт железного и стального лома имел ключевое значение для Японии. Американские компании продали Японии в 1937 г. 1865918 т лома, а в первой половине 1938 г. - 690000 т, что существенно увеличивало японское сталелитейное производство⁵⁵ .

Даже официальный американский источник отмечал: "Япония покупала в США большое количество сырья, необходимого для ведения войны, в то время как китайские закупки таких товаров были незначительны. Несомненно, Япония испытывала бы жестокие затруднения, если бы она не могла приобретать машины, автомобили, нефть, газолин и смазочные масла в США"⁵⁶ .

В это время Советский Союз выступал как активный поборник политики коллективной безопасности, совместного отпора агрессорам и вместе с тем действовал взвешенно, не позволяя "мюнхенцам" втравить себя в войну с агрессорами один на один.

Оккупация Маньчжурии превратила ее в плацдарм подготовки японской военщиной нападения на СССР, поэтому советская сторона делала все, чтобы избежать японских провокаций, подготавливаемых на территории Маньчжоу-Го. В марте 1935 г. после двухлетних переговоров СССР продал КВЖД, которая уступалась маньчжурскому правительству за 140 млн. иен. Учреждалось советское генконсульство в Харбине, предусматривались нормальные условия для размещения заказов советского торгпредства японским фирмам. Как говорил М. М. Литвинов, урегулирование конфликта стало возможным лишь благодаря максимальной уступчивости советского правительства, проявленной им для сохранения мира, и явилось крупнейшим положительным шагом в развитии советско-японских отношений⁵⁷ .

В феврале 1936 г. СССР добился от Японии согласия на создание пограничных согласительных комиссий в составе Японии, Маньчжоу-Го и СССР (Япония решительно отказалась ввести в их состав представителей нейтральных стран), предупредив Токио, что пограничные провокации являются очагом военной опасности.

Укрепляя фронт против агрессии на Дальнем Востоке, СССР 12 марта 1936 г. подписал протокол о взаимопомощи с МНР, действенность которого была доказана во время боев у реки Халхин-Гол в 1939 году.

С началом японо-китайской войны СССР выразил Китаю свое полное и безраздельное сочувствие и решительно боролся за коллективный отпор японскому агрессору. Большой резонанс в мире вызвало заключение 21 августа 1937 г. советско-китайского договора о ненападении. Ст. 2-я договора говорила, что при нападении на одну из сторон третьей державы другая сторона отказывается от всякой помощи этой державе и от всяких соглашений, невыгодных для участников данного договора⁵⁸ .

СССР стал и фактически до 1942 г. оставался главным поставщиком Китаю вооружений, военно-технической и финансовой помощи. В 1938 г. СССР предоставил Китаю два займа на общую сумму в 100 млн. долларов, а 10 мая 1939 г. еще один заем в 150 млн. долларов. Это было намного больше того, что Китаю удалось получить от западных держав. В 1937 - 1938 гг. непосредственно в Китае находились и воевали на стороне китайской армии более 700 советских летчиков и военных советников.

С трибуны Лиги Наций и в других случаях представители СССР постоянно говорили о готовности советского правительства принять участие в коллективных мероприятиях, которые позволили бы Лиге Наций выполнить все свои обязательства перед Китаем. Но голос СССР звучал одиноко, и события на Тихом океане, как и в Европе, подошли к "Большой войне", в ходе которой Советскому Союзу суждено было сыграть выдающуюся роль в разгроме агрессоров и на Западе, и на Востоке.

стр. 55

Примечания

1. Мировые войны XX века. В четырех книгах. Кн. 3. М. 2002, с. 41.

2. O'CONROY T. The Menace of Japan. Lnd. 1934, p. 283, 277.

3. WILLOUGHBY W.W. Japan's Case Examined. Baltimore. 1940, p. 114, 142.

4. O'CONROY T. Op. cit., p. 172.

5. ЧЭНЬ БО-ДА. Чан Кай-ши - враг китайского народа. М. 1950, с. 101.

6. КОЭН ДЖ. Б. Военная экономика Японии. М. 1951, с. 5, 256 - 257.

7. DULLES F.R. China and America. Princeton. 1946, p. 204.

8. O'CONROY T. Op. cit., p. 98.

9. RIEBE P.A. Weltkrieg im Pazifik! Brl. 1942, S. 32; АВАРИН В. Я. Борьба за Тихий океан. М. 1947, с. 116.

10. O'CONROY T. Op. cit., p. 264 - 265, 284, 271.

11. Мировые войны XX века. Кн. 3, с. 29 - 30.

12. WELLERS S. The Time for Decision. NY and Lnd. 1944, p. 282, 280.

13. O'CONROY T. Op. cit, p. 283.

14. Papers Relating to the Foreign Relations of the United States, Japan, 1931 - 1941. V. 1. Washington. 1943, p. 815.

15. Правда, 21.II.1948.

16. Внешняя политика СССР. Т. IV (1935 - 1941). М. 1946, с. 219.

17. WILLOUGHBY W.W. Op. cit, p. 41 - 42, 31.

18. ЛЮ ДА-НЯНЬ. История агрессии американского империализма в Китае. М. 1951, с. 105 - 106.

19. DULLES F.R. Op. cit., p. 202.

20. GREW J.C. Ten Years in Japan. N. Y. 1944, p. 4, 95.

21. АВАРИН В. Я. Ук. соч., с. 122.

22. АВАРИН В. Я. Борьба за Тихий океан. М. 1952, с. 235.

23. FLEISHER W. Our Enemy Japan. NY. 1943, p. 36 - 38.

24. Survey of International Affaires, 1937. V. 1. Lnd., p. 162 - 163, 165.

25. Международные отношения на Дальнем Востоке (1870 - 1945). М. 1951, с. 455.

26. HULL C. Memoirs. NY. 1948, p. 532.

27. МАНУИЛЬСКИЙ Д. З. Доклад делегации ВКП(б) в ИККИ на XVIII съезде ВКП(б). Стенографический отчет о работе 18-го съезда ВКП(б). М. 1939, с. 48; Коммунистический Интернационал, 1937, N 8, с. 14 - 15.

28. Amerasia, January 1938, p. 490.

29. Международные отношения на Дальнем Востоке, с. 456.

30. CRAIGIE R. Behind the Japanese Mask. Lnd. 1945, p. 44.

31. American Far Eastern Policy and the Sino-Japanese War. San Francisco, N. Y., Honolulu. 1938, p. 24; Survey. Op. cit., p. 259.

32. DULLES F.R. Op. cit, p. 207.

33. Peace and War. Washington, 1943, p. 370, 372; HULL С Op. cit., p. 535, 538 - 539; Правда, 16.VII.1937.

34. Daily Worker, 29.VII.1937.

35. Japanese Aggression and World Opinion. Geneva. 1937, p. 85, 48.

36. Amerasia, May 1938, p. 144 - 145.

37. Documents on American Foreign Relations, Jan. 1938 - June 1939. Boston. 1939, p. 3 - 4; GREW J.C. Op. cit., p. 212.

38. Papers, p. 342, 362; Peace and War, p. 378.

39. The New York Times, 1.IX.1937.

40. Правда, 29.IX.1937; Documents on American Foreign Relations, p. 159, 161, 163; Peace and War, p. 381 - 382.

41. KAWAKAMI K.K. Japan in China, Her Motives and Aims. Lnd. 1938, p. 124 - 125, 115.

42. Peace and War, p. 384 - 385.

43. BEARD CH.A. American Foreign Policy in the Making, 1932 - 1940. New Haven. 1946, p. 188- 189.

44. The Conference of Brussels, November 3 - 24, 1937, Convened in Virtue of Art. 7 of the Nine-Power Treaty of Washington of 1922. U.S. Government Printing Office. Washington. 1938, p. 27; The Japanese Aggression and the Nine-Power Conference of Brussels. Published by the Press Bureau of the Chinese Delegation. Brussels. V. 2, p. 15 - 16.

45. Большевик, 1938, N 2, с. 84.

46. GREW J.C. Op. cit., p. 235.

47. Papers, p. 442, 457.

48. GREW J.C. Op. cit, p. 271.

49. U.S. in World Affairs. NY and Lnd. 1938, p. 153.

50. The New York Times, 1.XII. 1937; BISSON T.A. America's Far Eastern Policy. NY. 1945, p. 165.

51. STALEY E. War Losses to a Neutral. League of Nations Association. Dec. 1937, p. 35.

52. Japanese Aggression and World Opinion, p. 90; STALEY E. Op. cit., p. 10.

53. BUSS C.A. War and Diplomacy in Eastern Asia. NY. 1941, p. 512.

54. Congressional Record, 8 - 16 Juny, 1938, p. 8486; America's Share in Japan's War Guilt. American Committee for Non-Participation in Japanese Aggression. NY. Febr. 1939, p. 10.

55. КОЭН ДЖ. Б. Ук. соч., с. 127; America's Share, p. 14.

56. U.S. in World Affairs, p. 323.

57. Внешняя политика СССР. Т. IV, с. 16.

58. Там же, с. 290 - 291.

Постоянный адрес данной публикации: