В 1951 году Вера Мухина создала проект медали "За лучшие произведения литературы" (медаль экспонировалась на выставке "Агитация за счастье"). Вспомнил я об этом только потому, что сейчас кажется смешной ситуация начала 1950-х: ГУЛАГ, цензура, какой не знала история, подготовка к новым большим кровопусканиям - и медаль, которую вешают на грудь отличившимся письменникам. Через 50 лет тоже будет очень смешно сопоставить то состояние, в котором оказалась художественная литература в целом в начале XXI века (само- и друг-друга-обслуживание, резкое снижение среднего уровня, превращение литературы в разновидность светской жизни), и премии, премии... Кстати, почему бы не вернуться к проекту названной медали?

Шесть финалистов премии Букер - "Синдром Фрица" Дмитрия Бортникова, ""Нрзб"" Сергея Гандлевского, "Любовь к отеческим гробам" Александра Мелихова, "Лечение электричеством" Вадима Месяца, "Карагандинские девятины" Олега Павлова и "Лед" Владимира Сорокина - выглядят очень скромно. Нет блеска, нет художественных открытий, эстетической или содержательной новизны. Впрочем, все это вполне может сгодиться для телепередачи "Большая стирка" или "Принципа домино". То есть не о литературе, а "за жизнь" в связи с этими сочинениями поговорить можно. Тем более что финалисты репрезентируют различные модели поведения, стремятся к принципиально различным целям и решают совершенно непохожие задачи. Так что тут намечается сценарий для интересного литературного телешоу.

Роман Гандлевского - текст серьезный и модный в литературных кругах. Уже успел получить какую-то премию или даже премии. Я о нем писал в начале года ("МН", 2002, N 9), и в принципе мне добавить нечего. Роман написан довольно уныло, это типичная проза поэта - не в том смысле, что коммуникация сведена к густому метафоризму и языковому шаманству, этого нет, а в том, что дан концентрат тем и образов из собственной поэзии и закодированы специфические проблемы находящегося в кризисе "пятидесятилетнего поэта". Возможно, это о себе, вероятно, в образе бывшего поэта Льва Криворотова содержится попытка передать трудность или невозможность существования профессионального поэта, который живет лишь на заработки от продажи своих стихов.

Что же касается образа другого поэта, изучением и популяризацией стихов которого Криворотов занимается и чем зарабатывает деньги, Виктора Чиграшова, который покончил самоубийством в 37 лет, вероятно, во время запоя, рано выйдя из игры и избежав таким образом состояния жирного амбарного кота, исписавшегося и целиком поглощенного своей значительностью, то тут еще одна "внутрицеховая" тема. С мужественной откровенностью настоящего и большого поэта, пишущего только о том, что его по-настоящему мучает и томит, эту тему раскрыл Александр Кушнер: "Шестьдесят мне исполнилось лет, / И я понял: какой я поэт? / Кто поэт, того нету в живых. / Их, умерших, люблю, молодых. / Тридцатисемилетних люблю..." ("Знамя", 1997, N 1. С. 50). Нельзя не отметить, что "37 лет" упомянуты и в стихотворении Кушнера, и в романе Гандлевского. Иными словами, ощущение возникает такое, что Гандлевский пишет о том, что волнует всякого поэта, это, по существу, исповедь, оформленная в виде романа, где свои страхи отданы другим.

"Карагандинские девятины, или Повесть последних дней" О.Павлова написаны добротно, тщательно, медленно, скучно, со знанием предмета, тем тщательнее рассмотренного под микроскопом, чем сам этот предмет ничтожнее. Текст посвящен будням полка тюремно-лагерной охраны, размещенного в Караганде, и эстетически продолжает то, что восемь лет назад уже было в "Казенной сказке" ("Новый мир", 1994, N 7), - описание глухой окраины и маргиналов, заселяющих ее. За восемь лет О. Павлов на миллиметр не сдвинулся с освоенного им пятачка. Не знаю, хорошо это или плохо, но это реалистическая литература, скучная и пугающая правдой жизни на окраине империи. А в любом ток-шоу такое необходимо - чтобы острее ощутить комфорт жизни в центре, обустроенной и надежно защищенной от ужасов окраинного полуживотного быта.

Если в романе Гандлевского выражен "отчаянный крик первой старости", то Д. Бортников выразил "отчаянный крик первой молодости" в форме "неонатуралистического" романа о службе в российской армии. Здесь очень много претенциозности, по каковой причине текст Бортникова расположился на грани литературы и графомании. Пожалуй, все-таки Бортников графоман, иначе этот роман так не понравился бы Виктору Топорову, главному редактору "Лимбус-пресса", издавшего "Синдром": у Топорова уникальное чутье на все некачественное.

Вместе с Бортниковым графоманов на телешоу представлял бы В. Месяц. О самом сочинении сказать нечего, интереснее иное. Графомания как разновидность мании основана на представлении о литературе как о занятии социально престижном. Для графомана "писатель" - это престижный брэнд, и в этом смысле по числу графоманов на тысячу трудоспособного населения специалисты судят о рейтинге писательской профессии в социуме. Поэтому с социально-психологической точки зрения Д. Бортников и В. Месяц на телешоу внушали бы оптимизм тем, кто отчаялся.

К нашим графоманам вплотную примыкают А. Мелихов со своей "Любовью..." и В. Сорокин со своим жутким "Льдом". Впрочем, и А. Мелихов, и В. Сорокин решали бы в телешоу совсем иную задачу: не выговориться для них главное, а удержаться в качестве писателя, сохранив за собой брэнд.

Я очень хорошо отношусь к Александру Мелихову как к человеку, и мне искренно жаль, что приходится об этом писать, но его новый роман производит впечатление бесконечного потока слов, лишенного композиции, структуры и отрефлексированного содержания. Внешний признак - почти сто двадцать страниц журнального текста, в которых отсутствует деление на главы. Последний секрет мастерства: сохранить в секрете, что мастерства уже нет. Получилась бессистемная "бытовуха", в которой воспоминания перемежаются с реалиями сегодняшнего дня и довольно тривиальными рассуждениями и которую нельзя ни пересказать, ни свести к какому-то смыслу. Раз твоя социальная роль - "писатель", то надо в этой роли регулярно "отмечаться", как в очереди на холодильник при социализме. И вот Мелихов в очередной раз "отметился" и продвинулся к "холодильнику". Премию он, конечно, не получит, ему дадут утешительный приз за выход в финал, но в ритуале он все равно уже участвует, и это главное. Все это не страшно, но к литературе имеет отношение чисто номинальное. Замечу попутно, что происходящее сейчас в Петербурге тянет на крупномасштабный трагикомический роман в духе "Добычи" Золя или "Котлована" Платонова. Но писатели и жизнью интересоваться разучились, и ответственных задач перед собой не ставят.

С аналогичным по качеству и целью создания опусом попал на телешоу... то бишь в шестерку финалистов, и В. Сорокин. Хотя тут совсем другая история: у Сорокина с его "Льдом", который тоже был написан лишь ради того, чтобы "отметиться" (потому что "крупные писатели" должны бесперебойно кидать в издательскую топку свои рукописи), не было ни малейших шансов куда-либо попасть, настолько "Лед" свидетельствовал о том, что Сорокин исписался. Но вдруг сложились особые обстоятельства: на Сорокина кинули взгляд "Идущие вместе", обвинив его в распространении порнографии. И чтобы он "замучился по судам пыль глотать" (цитата), "Идущие вместе" подали иск, обвинив роман "Голубое сало" (вышедший три года назад в издательстве "Ad marginem") в уголовно наказуемой непристойности. Потом какие-то "эксперты" признали два рассказа Сорокина, "Свободный урок" (впервые опубликован десять лет назад) и "Санькина любовь" (впервые опубликован четыре года назад), порнографическими. Потом подключилась прокуратура... Естественно, что по законам шоу-бизнеса, частью которого стала литература, жюри во главе с опытным шоу-бизнесменом В. Маканиным тут же включило Сорокина в шорт-лист как гвоздь программы, заявив, что роман плохой, но не в качестве дело. Ясное дело: во-первых, Сорокин обижен властью, а во-вторых, нельзя не позвать "модного" человека.

Попутно заметим, что причина интереса прокуратуры к Сорокину вовсе и не в порнографии. Ведь не замечают "Идущие вместе" и прокуратура ни перенасыщение рынка тем же Генри Миллером, ни, скажем, откровенно порнографический роман Михаила Веллера "Самовар" (СПб., 1997), ни "Рассказы про вс?" (М., 2000) Егора Радова, ни, наконец, "Плейбой" и "Пентхауз", продающиеся во всех киосках. Все это не волнует. А волнует только Сорокин. Почему? Да потому, что поставлена задача: отомстить издательству "Ad marginem" за издание романа А. Проханова "Господин Гексоген". Все это до боли знакомо и напоминает "спор двух хозяйствующих субъектов" вокруг НТВ или иск пенсионного фонда "ЛУКойл-Гарант" к ТВ-6.

Кстати, как это ни парадоксально прозвучит после всего сказанного, именно Сорокин, включенный в шорт-лист с дерьмовым романом по нелитературному поводу, больше всех заслуживает того, чтобы получить премию Букер. Ибо "Лед" - произведение жутко плохое, но из этого факта не следует, что Сорокин - девиант, незаконно дорвавшийся до возможности тискать мерзкие фантазмы и продавать их потом из-под полы, как порнооткрытки. Напротив, он талантливый и давно признанный филологическим сообществом писатель, уже вошедший в историю русской литературы конца XX - начала XXI века. А глумление над Сорокиным - это привычное для советской жизни хамство шариковых, которое сейчас активно возрождается, чтобы не исчез навык.

Между прочим, жизнь наша развивается таким образом, что чем дальше, тем более Сорокин будет оказываться реалистом. Например, то, что казалось откровенными фантазмами, - "Месяц в Дахау" и "Голубое сало", в которых изображена дружба Сталина и Гитлера, СССР и нацистской Германии, победивших в войне с англосаксами, вдруг оказывается едва ли не исторической реальностью. Так Герой Советского Союза писатель Владимир Карпов, автор апологетической книги "Генералиссимус", нынче утверждает, что опубликовал в своей книге подлинное письмо тов. Сталина тов. Гитлеру от 19 февраля 1942 года с предложением о перемирии и совместных военных действиях против Англии и США с одновременным обвинением международного еврейства в лице названных стран в разжигании войны. За это Карпов сильно одобряет Сталина, который, если верить Карпову, предлагал Гитлеру в 1943 - 1944 гг. "вести совместные боевые наступательные действия в целях переустройства мирового пространства" и победы над "мировым сионизмом". Публикуется и рапорт первого заместителя наркома внутренних дел Меркулова Сталину о переговорах в Мценске 20 - 27.02.1942 с группенфюрером СС Вольфом, известным по фильму "Семнадцать мгновений весны"...

Иными словами, то ли Герой Советского Союза стал отвязным постмодернистом и фантастом, кончившим тем, с чего Сорокин начал, то ли Сорокин, любитель копрофагических и садистских описаний, оказался реалистом, и жизнь развивается по предугаданным им законам. Право, стоит за это дать если не Букера, то хотя бы медаль "За лучшие произведения литературы".

Постоянный адрес данной публикации: