Автор: Маргарет Э. Кек. Кэтрин Сиккинк

 Маргарет Э. Кек - адъюнкт-профессор политологии Университета Джонса Гопкинса (338 Meregenthaler Hall, Baltimore, MD 21218, USA) email: mkeck@jhu.edu. Она автор монографии "Рабочая партия и демократизация в Бразилии" (1992). Кэтрин Сиккинк - профессор политологии Университета Миннесоты (1414 Social Science, 267 19th Avenue South, Minneapolis, MN 55455, USA) email: Ksikkink@polisci.umn.edu. Она автор монографии "Идеи и институты: эволюция в Бразилии и Аргентине".

Мировая политика конца XX столетия охватывает наряду с государствами многих неправительственных партнеров, которые взаимодействуют друг с другом, с государствами и с международными организациями. Данная статья рассматривает то, как такие взаимодействия воплощаются в сети, которые все заметнее в международной политике. Некоторые из них охватывают экономических партнеров и фирмы. Некоторые являются сетями ученых и экспертов, чьи профессиональные связи и идеи пронизывают их усилия, направленные на то, чтобы влиять на политику (Haas, 1992). Другие являются сетями активистов, различаемых больше всего по централизации принципиальных идей или ценностей в мотивации своей формации. Мы определяем их как транснациональные пропагандистские сети.

Пропагандистские сети имеют значение на транснациональном, региональном и местном уровнях. Они могут стать ключевыми зачинателями в конвергенции социальных и культурных норм, способных поддерживать процессы региональной и международной интеграции. Возводя новые связи между партнерами в гражданских обществах, государствах и международных организациях, они многократно усиливают возможности для диалога и обмена. В проблемных областях, таких как окружающая среда и права человека, они также делают международные ресурсы доступными новым партнерам в их местных политических и социальных баталиях. Стирая таким образом границы между отношениями государства со своими собственными гражданами и переориентируя как граждан, так и государства в направлении к международной системе, международные сети содействуют трансформации самой практики национального суверенитета.

Ученые слишком медленно осознали как рациональность, так и значимость активистских сетей. Мотивированные больше оценками, чем материальными интересами или профессиональными нормами, они выпадают из наших привычных категорий. Еще больше, чем другие типы транснациональных сетей, пропагандистские сети часто выходят за пределы политического изменения для того, чтобы пропагандировать и побуждать к изменениям институциональные и господствующие основы международных взаимодействий. Когда они добиваются успеха, то становятся важной частью в обосновании изменений в мировой политике. Любая транснациональная пропагандистская сеть охватывает тех партнеров, которые работают над проблемой международного свойства, тесно сплоченных общими ценностями, общим постулатом, а

стр. 107

также интенсивными обменами информацией и услугами*.

Такие сети больше всего превалируют в проблемных областях, для которых характерны высокое ценностное содержание и информационная неопределенность, хотя само ценностное содержание любой проблемы является как преддверием, так и итогом деятельности сети. Сердцевину же взаимоотношений составляет информационный обмен. Что оказывается новинкой в этих сетях, так это способность нетрадиционных международных партнеров стратегически мобилизовать информацию так, чтобы разрабатывать новые проблемы и категории и проводить, оказывать давление и брать верх над куда более могущественными организациями и правительствами. Активисты в сетях пытаются не только влиять на политические итоги, но и трансформировать сами условия и сущность дискуссии. Они не всегда преуспевают в своих усилиях, но они становятся все более значимыми игроками в политических дебатах на региональном и международном уровне.

Будучи в одно и то же время основными и стратегическими партнерами, транснациональные пропагандистские сети "приспосабливают" проблемы так, чтобы сделать их понятными целевым аудиториям, привлекать внимание и побуждать к действию и "сделать пригодными" для соответствующих институциональных встреч. Под приспособлением мы подразумеваем "осознанные стратегические усилия, предпринимаемые группами людей для того, чтобы моделировать совместные восприятия мира и самих себя, которые легализуют и мотивируют коллективные действия" (Me Adam et al., Zaid, 1996, p. 6). Сетевые партнеры привносят в политические дебаты новые идеи, нормы и постулаты и выступают как источники информации и доказательства. Нормы "описывают коллективные ожидания должного поведения партнеров с данной идентичностью" (Katzenstein, 1996, р. 5; Klotz, 1995; Finnemore, 1996).

Совместные нормы часто создают фундамент для более формальных институциональных процессов региональной интеграции. По мере того как сети продвигают нормативную конвергенцию или гармонизацию на региональном и международном уровне, они становятся основными для социальных и культурных аспектов интеграции. Они также продвигают нормативную реализацию, оказывая давление на целевых партнеров, чтобы они приняли новую политику, и через мониторинг приводят в соответствие с региональными и международными стандартами. По мере того как представляется возможность, они стремятся доводить до предела свое влияние или брать верх над целью своих действий. Поступая таким образом, они добиваются изменения восприятий, чтобы как государство, так и социальные партнеры, обладая их идентичностями, интересами и предпочтениями, могли трансформировать свои дискурсивные позиции и в конце концов подход к изменению процесса, политики и поведения. Таким образом, мы, как и Финнемор, убеждены, что "государства погружаются в плотные сети транснациональных и международных отношений, которые моделируют их восприятия мира и их роль в этом мире. Государства социализируются настолько, что стремятся через международное сообщество обрести определенные ценности, по которым живут они и народы в них" (Finnemore, 1996, р. 2).

Сети представляют собой коммуникативные структуры. Чтобы влиять на восприятие, процедуры и политику, транснациональные пропагандистские сети могут становиться составной частью более крупных политических сообществ, которые группируют партнеров из множества институциональных и ценностных уровней. Транснациональные пропагандистские сети можно также понимать и как политические пространства, на которых партнеры различных уровней ведут - формально или же неформально - переговоры о социальных, культурных и политических значениях своего совместного предприятия. На каждом из этих двух направлений транснациональные сети могут стать ключевыми инструментами в культурных и социальных переговорах, пронизывающих процессы региональной интеграции.

Мы ссылаемся на транснациональные сети (а не на коалиции, движения или гражданское общество), чтобы напомнить о структурированном и структурирующем

стр. 108

измерении в действиях этих составных аспектов. Заимствуя сетевую концепцию из социологии и применяя ее транснационально, мы соединяем мостом весьма искусственное разделение между международными отношениями и компаративной политологией. Более того, сам термин "сеть" уже употребляется самими партнерами: в течение более двух последних декад индивиды и организации осознанно сформировали и назвали сетями, разработали и совместно применяют сетевые стратегию и методы и определили достоинства и пределы данного типа деятельности. Ученые же пришли на прием с запозданием.

Наш теоретический аппарат опирается на социологические традиции, которые концентрируют внимание на комплексных взаимодействиях среди партнеров, на межличностном истолковании рамок значения и на переговоры и податливость идентичностей и интересов. Эти явления уже привлекали интересы конструктивистов в теории международных отношений и теоретиков социального движения в компаративной политологии, а мы же заимствуем из обеих традиций. Сети, которые мы изучаем, в одно и то же время участвуют как в местной, так и в международной политике, опираясь на множество средств, как если бы они были составной частью мирового сообщества. Однако они используют эти средства стратегически, чтобы влиять на мир государств и международных организаций, созданный государствами. Существенны эти оба измерения. Рационалисты узнают язык стимулов и препятствий, стратегию, институты и правила, тогда как конструктивисты и социальные конструкционисты будут чувствовать себя более комфортно с нашим акцентом на нормах, социальных отношениях и межличностных соглашениях. Мы убеждены, что значение имеют как те, так и другие; хотя и признавая, что экзогенно цели и интересы не даются, мы можем рассуждать о стратегической деятельности партнеров в межличностной структурированной политической всеобщности. Ключом к такому подходу служит напоминание о том, что социальные и политические контексты, в рамках которых функционируют сети, содержат испытанные соглашения, равно как и

стабильные и разделяемые сообща договоренности. Сетевые активисты могут функционировать в рамках более стабильной всеобщности даже тогда, когда они пытаются видоизменять определенные испытанные значения.

Отчасти то, что столь затрудняет понимание сетей, состоит в том, каким образом они могут в одно и то же время воплощать в себе элементы агента и структуры. Вот почему наш подход должен быть как структурным, так и партнеро-центристским. Мы затрагиваем пять главных вопросов.

1) Что такое транснациональная пропагандистская сеть?

2) Почему и как они возникают?

3) Как они работают?

4) При каких условиях они могут стать эффективными, т.е. когда вероятнее всего они добиваются своих целей?

5) Каковы масштабы сетевых мероприятий в социальных и культурных процессах региональной интеграции?

Хотя сначала мы полагали, что транснациональные сети должны функционировать в совершенно иных направлениях по сравнению с местными социальными движениями, мы обнаружили, что многие свойства стратегии, тактики и методов влияния напомнили те, которые описаны в литературе о социальных движениях. В рамках пропагандистских сетей организации и индивиды являются антрепренерами, мобилизуют средства, типы информации и членства и демонстрируют утонченное понимание политического потенциала структур, в рамках которых они функционируют (Tarrow, 1994). Наш акцент на роль ценностей в сетях совместим с рядом положений, содержащихся в литературе по "новым социальным движениям" (Dalton et al., 1990). Однако самым важным является то, что в последнее десятилетие теория социального движения стала уделять усиленное внимание взаимодействию между социально-структурными условиями и деятельностью, социальному контексту мобилизации и трансформации значений среди активистов и среди народных масс, которые вселяют в людей веру в то, что они способны влиять на любую проблему.

стр. 109

Что такое транснациональная пропагандистская сеть?

Сети - это формы организации, которым присущи добровольные, обоюдные и горизонтальные модели коммуникации и обмена. Теоретик по проблеме организации Уолтер Пауэлл называет их третьим типом экономической организации, явно отличной от рынков и иерархии (фирмы). "Сети имеют "более легкую походку", чем иерархия" и оказываются "наиболее соответствующими условиям, в которых есть потребность в действенной, надежной информации..., в обмене товарами потребления, чью ценность не столь просто измерить" (Powell, 1990, р. 295-296, 303-304). Его глубокие оценки экономических сетей чрезвычайно весомы для понимания политических сетей. Ведь политические сети также формируются вокруг проблем, где информация играет ключевую роль, и вокруг проблем, где ценность "потребляемого товара" не столь просто измерить.

Несмотря на различия между местными и международными реалиями, концепция сети успешно шествует, поскольку она подчеркивает флюид и открытые отношения среди преданных и знающих партнеров, работающих в специализированных проблемных областях. Мы называем их пропагандистскими сетями, поскольку адвокаты представляют дела других или защищают дело или предложение; они являются почетными местами для личностей и идей. Пропаганда охватывает то, что является самым уникальным в этих сетях, - они организованы для того, чтобы продвигать дела, главные идеи и нормы, и часто вовлекают индивидов, пропагандирующих политику перемен, которые не могут быть столь просто связаны с их "интересами".

Некоторые проблемные области воспроизводят транснациональные переплетения личных взаимоотношений, которые являются основополагающими в формировании местных сетей. Пропагандистские сети стали особенно важными в ценностно-содержательных дебатах о правах человека, окружающей среде, женщинах, детском здоровье и туземных народах. Именно эти темы являются всеми теми областями, где через личные, профессиональные и организационные контексты многочисленные миссии занимающих различные положения индивидов познакомились друг с другом в течение длительного периода и разработали сходные мировосприятия. Когда более прозорливые среди них предложили стратегию политической деятельности вокруг явно неразрешимых проблем, сам потенциал трансформировался в деятельную сеть.

Главные партнеры могут включать следующие компоненты:

1) международные и местные неправительственные организации, научные и пропагандистские организации;

2) местные социальные движения;

3) фонды;

4) средства массовой информации;

5) церкви, профсоюзные, потребительские организации, интеллектуалов;

6) отделения региональных и международных межправительственных организаций;

7) отделения исполнительных и/или парламентских ветвей правительств.

Не все из них будут представлены в каждой пропагандистской сети. Предварительное исследование, однако, показывает, что международные и местные неправительственные организации играют центральную роль в подавляющем большинстве пропагандистских сетей, причем, как правило, проявляя инициативу в организации действий и оказании давления с целью продвижения на должности наиболее сильных партнеров. Неправительственные организации выдвигают новые идеи, поставляют информацию и лоббируют за перемены в политике.

Социологи же затронули лишь походя политическую роль напористых неправительственных организаций, одновременно выступающих как местные и как международные партнеры. Существует определенная литература по неправительственным организациям и сетям в конкретных странах (Fruhling, 1991; Scherer-Warren, 1993). Исследование же их роли в пропагандистских сетях позволяет не только выделить неправительственные организации из социальных -

стр. 110

движений, но и увидеть их связи с ними, правительственными учреждениями и международными организациями.

Группы в составе любой сети сообща разделяют ценности и регулярно обмениваются информацией и услугами. Поток информации среди партнеров в рамках сети обнаруживает тесное переплетение связей среди данных групп, причем как формального, так и неформального свойства. Движение фондов и услуг оказывается наиболее заметным между фондами и неправительственными организациями, но при этом некоторые неправительственные организации предоставляют услуги, такие как обучение для других неправительственных организаций в одной и той же сети, а иногда и других пропагандистских сетей. Личный состав также циркулирует как в рамках одной, так и среди других имеющихся сетей.

Взаимоотношения среди сетей в рамках и между проблемными областями оказываются сходными с тем, что ученые социальных движений выявили на примере местной активизации. Среди индивидов и фондового обеспечения происходило маятниковое движение. Сторонники окружающей среды и женские группы смотрели на историю кампаний за права человека как на модель эффективного международного институционального строительства. Из- за этих взаимодействий расселение беженцев и права туземных народов все больше становятся центральными компонентами в международной деятельности по окружающей среде и наоборот; основной поток организаций по правам человека слился с кампанией за права женщин. Отдельные активисты считают себя составной частью "сообщества неправительственных организаций". Такая конвергенция высвечивает важные измерения, которых придерживаются данные сети: централизм ценностей или главных идей, вера в то, что индивиды способны проводить разграничение, продуктивно использовать информацию, а также применение неправительственными партнерами утонченной политической стратегии нацеливания своих кампаний. Наряду с общей информацией группы в составе сетей формируют критерии или каркасы, в рамках которых можно организовать и генерировать информацию, на которой основывают свои кампании. Способность быстро и четко генерировать информацию и эффективно ее применять составляет их наиболее ценную сущность; она также является центральной в их идентичности. Организаторы основополагающих кампаний обязаны гарантировать, что индивиды и организации, имеющие доступ к нужной информации, включены в саму сеть; различные методы формирования проблемы могут затребовать самые разные типы информации. Таким образом, рамочные диспуты могут стать важным средством изменения внутри сетей.

Почему и как возникли транснациональные пропагандистские сети?

Типы характерных групп пропагандистских сетей отнюдь не новы: некоторые существовали в XIX столетии со времени кампании за отмену рабства. Тем не менее их численность, размер, профессионализм, а также компактность и сложность заметно выросли в последние три декады, так что лишь с недавнего времени мы можем говорить о транснациональных сетях (Keck, Sikkink, 1998).

Создание международных сетей стоит дорого. Географическое расстояние, национализм, множество языков и культур, а также затраты на факс, телефон, почту или авиационный перелет превращают распространение международных сетей в проблему, которая требует пояснения. При каких условиях возможно и вероятно существование сетей и что приводит в действие пусковой механизм их появления?

Представляется, что, вероятнее всего, транснациональные пропагандистские сети возникают вокруг соответствующих проблем там, где:

1) каналы связи между местными группами и правительствами ограничиваются или подавляются, тогда такие каналы становятся неэффективными в решении конфликта, погружаются в состояние влияния эффекта "бумеранга", характерного для этих сетей;

стр. 111

2) активисты или "политические антрепренеры" уверены, что создание сетей будет содействовать реализации их миссий и кампаний, и активно их продвигают;

3) международные конференции и другие формы международных контактов создают поприща для формирования и укрепления сетей.

Эффект бумеранга

Совсем не случайно, что требования о "правах" могут стать первоначальным языком пропагандистских сетей. Правительства являются главными "гарантами" прав, а также и их главными нарушителями. Когда правительство нарушает или отказывается признавать права, тогда индивиды и местные группы не имеют никакой иной возможности обратиться за помощью в рамках местных или юридических инстанций. Они могут заняться поиском международных контактов для того, чтобы донести свои горести и даже защитить свои жизни.

Многие транснациональные сети соединяют активистов в развитых странах с другими или из менее развитых стран. Чаще всего такие типы связей нацелены на то, чтобы влиять на поведение государства. Когда связи между государством и местными партнерами подавляются, то местные неправительственные организации могут заняться напрямик поиском международных союзников, чтобы оказать давление на свои государства со стороны. Это и есть влияние эффекта "бумеранга", присущего транснациональным сетям, где сама цель их активности направлена на то, чтобы изменить поведение государства. Это больше всего присуще кампаниям за права человека. В такой же мере кампании за права аборигенов, а также кампании за охрану окружающей среды, поддерживающие требования местных народов об участии в проектах развития, которые могут вредно сказаться на них, часто задействуют именно такой тип треугольника. Там, где правительства не реагируют на группы, чьи воззвания тем не менее могут вызывать всюду резонанс, международные контакты способны "усилить дополнительно" требования местных групп, взламывать пространство для новых задач, а затем обратиться эхом требований уже на местной арене. Не стоит говорить о том, что применение в таких случаях стратегии бумеранга оказывается весьма ощутимым и становится объектом для обвинений в иностранном вмешательстве во внутренние дела.

Связи оказываются важными для обеих сторон. Для менее могущественных партнеров третьего мира сети предоставляют доступ, средство для достижения цели и информацию (и часто деньги), то, чего самостоятельно они не способны добиться. Что касается северных групп, то они реально воплощают утверждение того, за что они сражаются, а не только "ради" своих южных партнеров. Неудивительно, что такие взаимоотношения способны вызывать значительные напряжения. Не столь необычно видеть возникающие изнутри властные отношения, которые сети пытаются преодолеть. Все в большей и большей степени сетевые члены вынуждены заниматься данной проблемой.

Как несправедливость и угнетение сами по себе могут и не приводить к движениям или революциям, так и требования вокруг подпадающих под международную деятельность проблем не обязательно приводят к появлению транснациональных сетей. Активисты являются "людьми, которые довольно внимательно относятся к отдельным проблемам, ради которых они готовы идти на любые затраты и действовать так, чтобы добиваться своих целей" (Oliver, Marwell, 1992, р. 252). Они формируют сети тогда, когда они уверены, что они будут содействовать их организационным задачам - через общую информацию, достижение большей проницательности, обретение доступа в различные массы, умножая каналы институционального доступа и т.п.

Как правило, сети формируются вокруг определенных кампаний или требований. Сети порождают сети; по мере того, как сеть становится репертуаром деятельности, т.е. транснационально распространившейся, каждое последующее усилие по созданию сетей интернационально оказывается

стр. 112

уже менее сложным, чем предыдущее. В этих проблемных областях со временем участие в транснациональных сетях стало существенным компонентом коллективных идентичностей задействованных активистов. Политические антрепренеры, которые становятся основные сетевыми деятелями в любой новой кампании, часто приобретают опыт в прежних акциях.

За последние две декады возможности для сетевых активистов сильно возросли, отчасти благодаря усилиям пионеров среди них. Сетевые активисты проявили изобретательность в поисках новых поприщ, чтобы добиваться реализации требований, - процесс, который мы затронем в следующем разделе. Распространение международных организаций и конференций позволили сфокусировать такие контакты. Более дешевое авиационное сообщение и новые электронные и коммуникационные технологии ускоряют информационные потоки и облегчают контакт между ними.

Выделение тем не менее затронутых здесь тенденций представляет собой более широкий культурный сдвиг. Новые сети опирались на создание нового типа глобальной общности (или гражданского общества), которая возникла как культурное наследие 60-х годов. Активизация, которая охватила Западную Европу, Соединенные Штаты и многие части третьего мира, наряду с неимоверно возросшими возможностями для международного контакта, способствовала и данному сдвигу.

Вполне очевидно, что интернационализм не был изобретением 60-х годов. Несколько давних этических традиций оправдали акции индивидов или групп вне границ своего государства. Вообще говоря, мы должны определять их как религиозные верования, традиции солидарности рабочих и левых, а также как либеральный интернационализм. Хотя многие активисты, работающие в пропагандистских сетях, являются выходцами из одной из этих традиций, они больше уже не стремятся

стр. 113

определять самих себя в терминах этих традиций или организаций, которые их приняли. Это больше всего справедливо по отношению к активистам слева, для которых закат социалистических организаций довершил растущее разочарование из-за настойчивого отказа левых серьезно заняться делами женщин, окружающей средой и нарушениями прав человека в странах восточного блока.

На севере пропагандистские сети часто функционируют в культурной среде интернационализма, который в целом с оптимизмом относится к обещаниям и возможностям создания международных сетей. Что касается, однако, сетевых членов в развивающихся странах, то оправдание внешней интервенции или давления на местные отношения оказывается более щекотливым делом, за исключением случая, когда стоит вопрос о жизнях. Связи с северными сетями требуют высоких уровней доверия, ибо доводы, оправдывающие интервенцию по этическим принципам, часто звучат как слишком уж сходные с "цивилизаторским" постулатом колониальных держав и могут сработать против тех целей, которые они поддерживают, вызвав националистический ответный удар.

Как работают транснациональные пропагандистские сети?

Транснациональные сети стремятся влиять на многие из тех же самых направлений, на которые воздействуют другие политические группы или социальные движения, но, поскольку они не могущественны в традиционном смысле слова, они должны использовать мощь своей информации, идей и стратегии, чтобы изменять информацию и ценностный контекст, в рамках которых государство проводит политику. Хотя многое из того, что для сетей можно было бы считать убеждением, сам термин оказывается не совсем точным, чтобы получить более широкое теоретическое употребление. Мы разработали более тонкую типологию тех типов тактики, которые применяют сети. Они включают:

а) информационную политику или способность быстро и уверенно продвигать политически полезную информацию туда, где она окажет наибольшее воздействие;

б) символическую информацию или способность обращаться к символам, акциям или сообщениям, которые излагают суть обстановки или требования для аудитории, которая часто находится на далеком расстоянии (Brysk, 1994, 1995);

в) рычажную политику или способность прибегать к помощи могущественных партнеров, чтобы влиять на ситуацию там, где слабые члены сети едва ли способны оказывать влияние;

г) ответственную политику или борьбу, способную принудить более могущественных партнеров действовать на основе смутной политики или принципов, которые они формально подтвердили.

Создание когнитивных рамок - существенный компонент политической стратегии транснациональных сетей. Давид Сноу назвал такую стратегическую деятельность рамочным построением: "Обращаясь к значимым событиям или явлениям, рамки функционируют так, чтобы организовать опыт и управлять акцией, будь она индивидуальной или коллективной" (Snow et. al, 1986). Рамочный резонанс затрагивает взаимоотношения между интерпретационной деятельностью организации и ее способностью влиять на более широкие общественные восприятия. Последнее охватывает как рамочную внутреннюю связь, так и ее соответствие с более широкой политической культурой (Snow, Ben-ford, 1988). В недавнем исследовании Сноу и Бенфорд (1992) и, в свою очередь, Тарроу (1992) придали рамочному резонансу историческое измерение, включив его в нотацию Тарроу о циклах протестов. Баталии по поводу значения и создания новых рамок значения раньше всего возникают в цикле протеста, но со временем "конкретная рамка коллективной акции становится частью политической культуры - которая, можно сказать, становится частью резервуара символов, из которого антрепренеры будущего движения могут делать выбор" (Tarrow, 1992, р. 197).

Сетевые члены активно стремятся привносить задачи в государственную повестку

стр. 114

дня как через их формирование в инновационных направлениях, так и через поиск охотно воспринимающих поприщ. Иногда они формируют задачи, переосмысливая по-новому прежние проблемы;

иногда они содействуют трансформации восприятия другими партнерами своих собственных идентичностей и своих интересов. Права землепользования в Амазонии, например, приняли совершенно иной характер и обрели совершенно иных союзников, когда на них посмотрели сквозь призму обезлесения, а не сквозь призму социальной справедливости или рамок регионального развития.

Для конкретной кампании или пропагандистской роли транснациональные сети привлекают, как правило, небольшое число активистов. Типы давления и политические повестки дня, в которых они участвуют, редко применяют, за исключением ключевых моментов, массовую мобилизацию; хотя люди, чей курс они поддерживают, могут участвовать в массовом протесте. Стратегия бойкотов - частичное исключение. Вместо этого сетевые активисты действуют там, что Баумгартнер и Джонс (1991), заимствуя из законодательства, называют "поприщем совершения покупок". "Эта стратегия в меньшей мере опирается на массовую мобилизацию и в большей - на дуалистическую стратегию представления имиджа и поиска более приемлемого политического поприща" (Baumgartner, Jones, 1991, р. 1050). Недавнее спаривание прав туземцев и сражений за окружающую среду - убедительный пример перемещения стратегического поприща, предпринятого туземными активистами, которые посчитали арену окружающей среды более приемлемой для своих требований, чем прежние поприща прав человека.

Информационная политика

Информация связывает вместе членов сетей и становится существенной для сетевой эффективности. Многие информационные обмены являются неформальными - через телефонные переговоры, электронную почту и факсовые коммуникации и циркуляцию небольших информационных вестников, памфлетов и бюллетеней. Они предоставляют информацию, которая в ином случае была бы недоступна, из источников, которые в ином случае не были бы услышаны, и делают ее постижимой и полезной для активистов и общественности, которые географически и социально могут далеко отстоять друг от друга.

Негосударственные партнеры добиваются влияния, выступая как альтернативные источники информации. В пропагандистских сетях информационные потоки приводят не только факты, но также и свидетельские показания - истории людей, испытавших жизненные перипетии. Более того, они интерпретируют факты и свидетельские показания: инициативные группы формулируют вопросы доходчиво, в понятиях правильного и ложного, поскольку их цель состоит в том, чтобы убедить людей и вдохновить их на совершение поступка.

Как же проистекает сам процесс убеждения? Действенная структура должна продемонстрировать, что данное состояние дел не является ни естественным, ни случайным, назвать ответственную партию или партии и предлагать возможные решения. Это требует ясных, убедительных посланий, которые апеллируют к общим принципам и часто оказывают более сильное влияние на государственную политику, чем даже рекомендация технических экспертов. Важную часть политической борьбы за информацию составляет то, определяется ли с самого начала какой-то вопрос как технический, как предмет для рассмотрения "квалифицированными" экспертами, или же как нечто, затрагивающее более широкую глобальную клиентуру.

Даже если мы высвечиваем значимость свидетельского показания, мы тем не менее должны признавать задействованное посредничество. Сам процесс, с помощью которого, как правило, раскрывается или представляется свидетельское показание, имеет несколько пластов предварительного перевода. Транснациональные партнеры могут определить, какие виды свидетельского показания могут быть ценными, затем попросить неправительственные организации -

стр. 115

в ареале выделить людей, которые могли бы рассказать соответствующие истории. Они могут отфильтровать через экспатриантов, через путешествующих ученых, через средства массовой информации. Часто наблюдается громадный разрыв между самим рассказом истории и ее пересказом - в социокультурном контексте, инструментальном значении и даже в языке. Иными словами, в международной кампании местные люди иногда теряют контроль над своими историями.

Неправительственные сети помогли легализовать использование информации свидетельских показаний наряду с технической и статистической информацией. Связь обоих видов является решающей:

без индивидуальных примеров активисты не могут побудить людей стремиться к изменению политики. Все в большей и большей степени организуемые сетями международные кампании применяют такой двухуровневый подход к информации. В 80-е годы даже "движение зеленых", которое изначально сторонилось тщательного исследования в пользу показа событий броскими средствами массовой информации, стало уделять больше внимания точному обоснованию фактов. Хотя свидетельскому показанию не чужда потребность обращаться к технической информации, оно помогает обычным гражданам в том, чтобы сделать более реальной саму потребность к действию.

Плотная ткань обмена типа Север - Юг, усиленная компьютерной и факсовой коммуникацией, означает, что правительства больше уже не способны монополизировать информационные потоки, как это было в их силах всего лишь полдекады тому назад. Такие технологии оказали громадное воздействие на информационное движение в страны третьего мира и из стран третьего мира, где почтовая служба часто была и медлительной, и ненадежной. При этом мы тем не менее должны отметить, что это дает особые преимущества тем организациям, которые имеют доступ к таким технологиям.

Центральная роль информации во всех этих вопросах позволяет объяснить сам крен к созданию сетей. Информация в этих проблемных областях в одно и то же время оказывается и обязательной, и дисперсной. Неправительственные партнеры зависят от своего доступа к информации, которая позволяет им стать легальными игроками. Контакт с родственными группами дома и за рубежом предоставляет им доступ к информации, необходимой для их деятельности, расширяет их законность и позволяет мобилизовать информацию вокруг конкретных политических целей. Большинство неправительственных организаций не могут позволить себе содержать штат во множестве стран. И лишь в исключительных случаях они направляют штатных сотрудников с ознакомительными миссиями, но это поддержание информированности оказывается непрактичным. Ковка связей с местными организациями позволяет группам получать и отслеживать информацию из многих стран по низким ценам. Местные группы, в свою очередь, зависят от международных контактов в передаче своей информации и в помощи для их защиты в своей деятельности.

Символическая политика

Активисты формируют вопросы, определяя и приводя убедительные объяснения ярким символическим событиям, которые, в свою очередь, становятся катализаторами роста сетей. Символическая интерпретация является частью процесса убеждения, с помощью которой сети создают бдительность и расширяют клиентуру. Вручение Нобелевской премии мира Ригоберте Менчу во время Международного года туземных народов усилило общественную бдительность к положению туземных народов в обеих Америках. Способность движения туземных народов использовать 1992 год, 500-летнюю годовщину плавания Колумба в обе Америки, чтобы поднять сонм туземных проблем, обнажила способность сетей использовать символические события для того, чтобы пересоздать восприятие (Brysk, 1994).

Государственный переворот в Чили сыграл такую роль катализатора для общества прав человека. Часто это оказывается не единичным событием, а наслоениями диспаратных событий, что подвигает

стр. 116

людей менять свои взгляды и совершать поступок. Для многих людей в США именно таким наслоением стали государственный переворот в Чили, война во Вьетнаме, Уотергейт и гражданские права, что породило само движение прав человека. Точно так же наслоение жаркого лета 1988 г. в США с ярким фильмом о пожаре Бразильского тропического леса способно убеждать многих людей в том, что глобальное потепление и тропическое обезлесение стали серьезными и связанными проблемами. Убийство в конце этого года Чико Мендеса кристаллизовало веру в то, что нечто весьма странное произошло в Амазонии.

Рычажная политика

Активисты в пропагандистских сетях постоянно озабочены политической эффективностью. Часто их дефиниция эффективности сопряжена с определенным политическим изменением, осуществляемым через "целевых партнеров", которыми могут быть правительства, а также и международные институты, такие как Всемирный Банк, или же частные партнеры, такие как транснациональные корпорации. Чтобы провести политическое изменение, сети нуждаются как в убеждении, так и в давлении на более могущественных партнеров. Чтобы добиться влияния, сети ищут рычаг - понятие, которое часто встречается в постулатах пропагандистских организаций - к более могущественным партнерам. Воздействуя рычагом на более могущественных партнеров, слабые группы добиваются влияния, далеко выходящего за пределы их способности влиять напрямую на государственные дела. Определение параметров рычага является стратегической мерой в сетевых кампаниях. Мы рассматриваем два вида рычага: рычаг материальный и рычаг моральный.

Рычаг материальный принимает обычно форму своеобразного типа вопрос- совокупность, при этом, как правило, используя деньги или товары (а потенциально, включая также и баллотировки в международных организациях, престижных учреждениях или другие блага). Проблема прав человека стала предметом переговоров потому, что отдельные правительства или финансовые институты увязали права человека с практикой пресечения военной и экономической помощи или же с осложнением дипломатических отношений. Группы прав человека получили рычаг, предоставляя американским и европейским разработчикам политики информацию, которая убедила их в необходимости пресекать военную и экономическую помощь. Сначала, чтобы превратить проблему в предмет переговоров, неправительственные организации должны были, используя информацию и символическую политику, поставить ее во весь рост или продемонстрировать ее характерную черту. Затем уже более могущественные сотрудники сети должны были сочетать сотрудничество с чем- то еще, имеющим ценность: деньгами, торговлей или же престижем. Точно так же в многосторонней банковской кампании защитников окружающей среды совокупность - защита окружающей среды и доступ к займам - оказалась очень мощной.

Рычаг моральный сопряжен с тем, что некоторые комментаторы назвали "мобилизацией стыда", когда поведение целевых партнеров выносится на яркий свет международного испытующего взгляда. Там, где государства весьма дорожат международным престижем, он может быть весьма эффективным. В кампании за детское питание сетевые активисты использовали рычаг моральный, чтобы убедить государства проголосовать в пользу Кодексов поведения ВОЗ/ЮНИСЕФ. В итоге даже Нидерланды и Швейцария, оба государства - основные экспортеры детской формулы, проголосовали в пользу кодекса.

Хотя влияние неправительственных организаций зависит от защиты могущественных союзников, создание упомянутых привязок все же зависит от их способности мобилизовать через средства массовой информации солидарность своих членов или общественного мнения. В демократиях сам потенциал влиять на баллотировки дает крупным по численности организациям преимущество в лоббировании за политическое изменение; организации по окружающей среде, а в некоторых из них количество

стр. 117

членов исчисляется миллионами, вероятнее всего способны располагать таким дополнительным попаданием в цель, чем организации прав человека.

Ответственная политика

Значительную часть своей энергии сети расходуют на то, чтобы убедить правительства и других партнеров изменить свои подходы к проблемам. Часто это отклоняется как неуместное изменение, но, поскольку разговоры даются легко, правительства меняют дискурсивные подходы в надежде отвлечь внимание сети и общественности. Тем не менее сетевые активисты стараются превратить подобные заявления в возможности для ответственной политики. Как только правительство публично заявило о своей приверженности какому-то принципу, например в пользу прав человека или демократии, сети уже могут использовать подобные заявления и свой контроль над информацией для того, чтобы разоблачить расхождение между словом и делом. Это стесняет многие правительства, которые могут, стремясь спасти лицо, устранить такое расхождение.

При каких условиях пропагандистские сети действительно имеют влияние?

Чтобы оценить само влияние пропагандистских сетей, мы должны взглянуть на целевую удачу на нескольких различных уровнях. Мы выделяем следующие пять типов или стадий сетевого влияния:

1) формирование задачи и ее включение в сферу влияния/повестку дня;

2) влияние на дискурсивные подходы государств и региональных и международных организаций;

3) влияние на институциональные процедуры;

4) влияние на политическую перемену в "целевых партнерах", которыми могут быть государства, международные и региональные организации или частные партнеры, как корпорация "Нестле";

5) влияние на поведение государства.

Сети генерируют внимание к новым задачам и содействуют появлению повесток дня тогда, когда они возбуждают внимание средств массовой информации, диспутов, слушаний и форумов к проблемам, которые до этого не были предметом общественного мнения. Поскольку ценности составляют саму сущность пропагандистских сетей, этой стадии влияния может понадобиться модификация "ценностного контекста", в котором происходят политические дебаты. Тематические года и декады Организации Объединенных Наций, такие как Международная декада женщин и Год туземных народов, поощрявшиеся сетями, стали международными событиями, которые усилили остроту задач.

Сети влияют на дискурсивные подходы тогда, когда они могут убедить государства и международные организации поддержать международные декларации или изменить официально провозглашенные местные политические подходы. Роль, которую сыграли сети по защите окружающей среды в формировании государственных подходов и итоговых деклараций на саммите "Планета Земля 1992" в Рио-де-Жанейро, и является примером такого воздействия. Они могут также оказать давление на государства принять более строгие договорные обязательства через подписание конвенций и кодексов поведения.

На каком-то более конкретном уровне сеть обладает влиянием лишь в том случае, если она приводит к перемене в политике не только целевых государств, но также и других государств и/или международных институтов. Подобные перемены легко лицезреть, но их направленности могут оказаться иллюзорными. Мы можем говорить о сетевом воздействии на политическую перемену там, где сети по правам человека успешно завершили давление по пресечению военной помощи репрессивным режимам, где в результате давления репрессивные нормы сокращаются, или даже там, где активизация прав человека приводит к перемене режима или стабильности. Мы должны быть внимательными при проведении разграничения

стр. 118

между политической переменой и изменением в поведении; официальная политика не способна хотя бы как-то предвидеть то, как ведут себя партнеры на местах.

Мы говорим о стадиях воздействия, а не только лишь о типах влияния, поскольку мы убеждены, что повышенное внимание и перемены в дискурсивных подходах делают правительства более уязвимыми для требований, которые эти сети выдвигают. Так бывает, конечно же, не всегда - дискурсивные перемены также способны оказать мощное раскольническое влияние на сети, отсекая своих от чужих, реформаторов от радикалов. Тем не менее правительство, которое заявляет, что оно защищает туземные области или экологические заповедники, становится более уязвимым для обвинений в том, что данные области находятся в опасности, чем то правительство, которое с таким заявлением не выступает. К тому же само усилие уже не направлено на то, чтобы принудить правительства изменить свои подходы, а на то, чтобы они держали свое слово. Таким образом, наиболее вероятно, что значимая политика, как и поведенческая перемена, появляется тогда, когда первые три этапа или стадии воздействия уже завершились.

Как тематические характеристики, так и партнерские характеристики составляют важные стороны нашего толкования того, как сети влияют на политические итоги и условия, при которых сети могут быть эффективными. Тематические характеристики как отличительная черта и резонанс в рамках существующих национальных и институциональных повесток дня могут поведать нам кое-что о том, где вероятнее всего сети способны внедрить новые идеи и постулат в политические дискуссии. Успех влияния на политику зависит от силы и компактности сети и ее способности добиваться рычага.

Как только мы посмотрим на проблемы, вокруг которых транснациональные пропагандистские сети наиболее удачно организованы, то мы видим две группы характерных проблем, которые присутствуют чаще всего:

1) те, которые затрагивают физический вред, причиняемый уязвимым индивидам,

особенно тогда, когда есть сжатая и четкая причинная связь (или история) о том, кто именно несет за это ответственность;

2) проблемы, которые затрагивают легальное равенство возможности.

Первая группа соответствует нормативной логике, а вторая - юридической и институциональной логике. Проблемы, затрагивающие нанесение физического вреда уязвимым или невинным индивидам, обладают наибольшей возможностью резонировать транснационально. Конечно, одно это еще не гарантирует успех кампании, но становится непреодолимым, как не позволяет прямолинейно определять и то, что именно создает физический вред и кто именно относится к уязвимым и невинным. Обе проблемы "вреда" и "невиновности" или уязвимости вызывают очень яркие интерпретации и споры. Тем не менее мы настаиваем на том, что проблемы, затрагивающие физический вред, наносимый жителям, которых считают уязвимыми или невинными, вероятнее всего способны привести к удачным транснациональным кампаниям, чем другие типы проблем. Это позволяет объяснить, почему легче было исследовать проблему пыток или исчезновения людей, чем некоторые другие проблемы прав человека, и почему легче было протестовать против пыток политических заключенных, чем против пыток обычных преступников, или требовать отмены смертной казни. Это также полезно и для понимания того, что те камлании по защите окружающей среды, которые добились величайшего транснационального эффекта, оказались именно теми, которые подчеркивают саму связь между защитой окружающих условий и теми часто уязвимыми народами, которые живут в тех условиях. Мы также настаиваем, следуя Деборе Стоун (1985), на том, что для того, чтобы проводить кампании по какой-то проблеме, она должна быть преобразована в "причинную историю" - выявления того, кто несет ответственность или виновен. Но кроме необходимости иметь причинную историю, мы настаиваем на том, что причинная связь самой этой истории должна быть достаточно сжатой и четкой, чтобы сделать убедительным дело об ответственности или виновности.

стр. 119

Транснациональные сети и региональная интеграция

Сейчас многие ученые признают, что государство больше уже не располагает монополией на государственные дела, и ищут способы описать сферу международных взаимодействий под многими названиями: транснациональные отношения, международное гражданское общество, а также глобальное гражданское общество (Lipschutz, 1992; Peterson, 1992). По их мнению, со стороны государства уже больше не выглядят унитарными. Постоянно возникающие тесные взаимодействия среди индивидов, групп, партнеров из государств и региональных и международных институтов могут охватить намного шире, чем просто репрезентацию интересов на мировой арене.

Недавнее эмпирическое исследование в социологии прошло длительный путь в направлении к показу самого размаха перемен того, что находится "над" и "под" государством. Теория мирового государства, ассоциируемая с именами Джона Мейера, Джона Боли, Джорджа Томаса и их коллег, понимает международное общество совершенно по-иному. Для этих ученых оно представляет собой ареал диффузии мировой культуры - процесс, который сам по себе составляет характерные черты государства (Thomas, Меуег et al., 1987; Boli, Thomas в печати). Средствами ее диффузии становятся глобальные межправительственные и неправительственные организации, но адекватно не определяются ни источники норм, ни процессы, через которые эволюционируют глобальные культурные нормы (Finnemore, 1996). Сторонники теории мирового государства представляют международные организации и неправительственные организации в качестве "исполнителей роли" отдельных основных культурных принципов самой мировой культуры: универсализма, индивидуализма, рациональной волюнтаристской власти, человеческих устремлений и мирового гражданства; таким образом, нет никакого смыслового разграничения между теми поддерживаемыми нормами, которые усиливают существующие институциональные властные отношения, и теми, которые бросают им вызов.

Мы настаиваем на том, что различные транснациональные партнеры имеют достаточно дивергентные устремления и цели. Чтобы понять, как происходит изменение в мировом государстве, мы должны распаковать разные категории транснациональных партнеров, а также понять совершенно разную логику и процесс, существующий в этих разных категориях. Сама логика транснациональных пропагандистских сетей, которые часто находятся в конфликте с государствами по основным принципам, совершенно отлична от той логики других транснациональных партнеров, которые предоставляют государствам символы или услуги или модели. В сущности теоретики мирового государства элиминируют борьбу за власть и значение, которые для нас оказываются центральными в нормативном изменении.

Наше исследование показывает, что многие транснациональные сети стали скорее площадками культурного и политического диалога, чем просто исполнителями роли господствующих западных норм. Западные нормы прав человека действительно были определяющей структурой для многих сетей, но именно то, как данные нормы формулируются, и трансформируется уже в сам процесс сетевой деятельности. Например, проблемы прав и культурного спасения туземных народов находятся на переднем крае современной сетевой деятельности, но до сих пор они действуют вопреки той культурной модели, которую выдвинули теоретики мирового государства.

Иначе говоря, как считают современные антропологи, культура означает не тотальное влияние, а лишь поле, которое находится в состоянии постоянного изменения. Определенные дискурсы - подобно правам человека - представляют язык для диалога. В рамках данного языка одни какие-то предложения оказываются предпочтительнее других; права человека оказываются весьма дисциплинирующим постулатом. Но он оказывается также и рекомендательным постулатом, который позволяет группам в рамках сети пересматривать значения. Успех кампании за права

стр. 120

женщин как прав человека открывает возможности, существующие в рамках постулата прав человека. Мы уверены, что изучение сетей является чрезвычайно ценным для слежения и в конечном счете для теоретического обобщения появления общих норм и культурных значений, пронизывающих процессы региональной и международной интеграции. Таким образом, сетевая теория способна предоставить толкование транснационального изменения, некой модели, которая представляет собой просто какую-то "диффузию" либеральных институтов и норм, но такую, через которую предпочтения и идентичности партнеров, действующих в транснациональном обществе, иногда обоюдно трансформируются через взаимодействия друг с другом. Поскольку сети являются добровольными и горизонтальными, партнеры участвуют в них в той степени, насколько они воспринимают взаимные знания, уважение и выгоды. Современные сети представляют собой не конвейерные ремни либеральных идеалов, а средства коммуникативного и политического обмена, обладающего потенциалом взаимной трансформации участников.

Примечания

* Данная статья основывается на нашей книге "Activists Beyond Borders: Advocacy Networks in International Politics. Ithaca: Comell Univ. Press, 1998. Главный редактор выражает признательность Корнелльскому издательству за разрешение опубликовать материал, заимствованный из данной книги.

(1) Мы разработали данную дефиницию, опираясь на дискуссию, опубликованную в работе Mitchell J. Networks, norms, and institutions // Network Analysis / Eds Boissevian J., Mitchell J. The Hague: Mouton, 1973. P. 23.

Библиография

Baumgartner F? Jones B. Agenda dynamics and policy subsystems // J. of Politics. 1991. V. 53. P.1044-1074.

Boli J., Thomas G. World Polity Formation since 1875: World Culture and International Non-Governmental Organizations. Stanford (In press).

Brysk A. Acting globally: Indian rights and international politics in Latin America // Indigenous Peoples and Democracy in Latin America / Ed. Van Cott D. N.Y.: St Martins/Inter-American Dialogue, 1994. P. 29-51.

Brysk A. Hearts and minds: bringing symbolic politics back // Polity. 1995. V. 27. P. 559-585.

Comparative Perspectives on Social Movements:

Political Opportunities, Mobilizing Structures, and Cultural Framings / Eds McAdam D., McCarthy J., Zaid М. New York. Cambridge, 1996.

Dalton R? Kuechler М., Burklin W. The challenge of new movements // Challenging the Political

Order: New Social and Political Movements in Western Democracies / Eds Dalton R? Kuechler М. Cambridge: Polity, 1990.

Finnemore М. National Interests in International Society. Ithaca: Comell, 1996.

Fruhling Н. Derechos Humanos у Democracia: La contribucidn de las Organizaciones Nogubemamentales. Santiago: IIDH, 1991.

Institutional Structure: Constituting State, Society, and Individual / Eds Thomas G., Meyer J., Rami-rez F., Boli J. Newbury Park, CA: Sage, 1987.

Keck М., Sikkink K. Activists beyond Borders:

Advocacy Networks in International Politics. Ithaca:

Comell, 1998.

Klotz A. Norms in International Relations: The Struggle against Apartheid. Ithaca: Comell, 1995.

Knowledge, Power and International Policy Coordination. International Organization / Ed. Haas P. V. 6. 1992.

стр. 121

Korten D. Getting to the 21st Century: Voluntary Action and the Global Agenda. Hartford, CT:

Kumarian, 1990.

Lipschutz R. Reconstructing world politics: the emergence of global civil society // Millenium. 1992. V. 21. P. 389-420.

Mitchell J. Networks, norms, and institutions // Network Analysis / Eds Boissevian J., Mitchell J. The Hague: Mouton, 1973.

Oliver P., Marwell G. Mobilizing technologies for collective action // Frontiers in Social Movements Theory / Eds Morris A., Mueller C. New Haven, CT: Yale Univ. Press. 1992.

Peterson М. J. Transnational activity, international society, and world politics // Millenium. 1992. V.21.

Powell W. Neither market nor hierarchy: network forms of organization // Research in Organizational Behaviour. 1990. V. 12. P. 295-336.

Scherer-Warren 1. Redes de Movimentos Sociais. Sao Paulo: Loyola, 1993.

Snow D., Benford R. Ideology, frame resonance, and participant mobilisation // From Structure to

Action: Comparing Social Movement Research across Cultures / Eds Klandermans D., Kriesi Н., Tarrow S. Greenwich, CT: JAI, 1988. P. 197-217.

Snow D., Benford R. Master frames and cycles of protest // Frontiers in Social Movement Theory / Eds Morris A., Mueller C. New Haven, CT: Yale Univ. Press, 1992. P. 133-155.

Snow D. et al. Frame alignment processes micro-mobilisation, and movement participation // Amer. Sociol.Rev.l986.V.51.

Stone D. Causal stories and the formation of policy agendas // Political Science Quarterly. 1989. V. 104. P.281-300.

Tarrow S. Mentalities, political cultures, and collective action frames: constructing meanings through action // Frontiers in Social Movement Theory / Eds Morris A., Mueller C. New Haven, CT: Yale Univ. Press, 1992.

Tarrow S. Power in Movement. N.Y.: Cambridge Univ. Press, 1994.

The Culture of National Security: Norms and Identity in World Politics / Ed. Katzenstein P. N.Y.:

Columbia, 1996.

Постоянный адрес данной публикации: