Французский вариант становления нации имеет особенности, постижение которых может способствовать уяснению этой сложной проблемы. Во Франции постоянно присутствовал и принимал существенное участие в этом процессе один из основных факторов формирования любой нации - государство. Тут, как и в Англии, Португалии, Швеции и Дании, параллельно формированию абсолютистской монархии росло стремление стать как бы "нацией- государством". С конца X в. и вплоть до 1789 г., т. е. от первого Капета и до одного из последних Бурбонов, шло территориально-политическое объединение будущей нации в границах, внутри которых распространялась власть Капетингов и их преемников. Этот очевидный факт может порою затмить перед исследователем другие факты, тоже важные. Кроме того, национальная и социальная революции были во Франции тесно связаны друг с другом. Вот почему взрыв 1789 г. знаменовал собой консолидацию французского народа, упрочил внутреннее его единство и утвердил национальный суверенитет перед лицом иностранной интервенции. Старый же правящий класс, титулованное дворянство, в большей своей части перешел на сторону контрреволюции и антинациональной борьбы. Поэтому именно буржуазия, олицетворявшая собой нарождавшийся капитализм, стала носительницей национального самосознания.

Однако для лучшего понимания французского феномена, а также вообще процесса формирования наций необходимо выйти за национальные рубежи и сравнить историю Франции с историей других европейских стран, которые долгое время были лишены развитого абсолютистского государственного аппарата и где национальное единение не совпало с социальной революцией. В Италии и Германии государство существовало давно, но оно не охватывало всей будущей национальной территории. Не было ее единства. "Национальная идея" имеет два источника развития: народный суверенитет (во Франции он развился со второй половины XVIII в.) и культурное своеобразие (оно ярко проявилось, например, в Германии XIX в.). Следует учитывать и другие различия, весьма значительные, между столь непохожими странами, как югославянские земли, Греция, Румыния, Болгария, Норвегия, Финляндия, Чехословакия, Венгрия, Польша и Ирландия.

В своем развитии нация проходит этапы зарождения, дальнейшего роста, зрелости. Но всегда ли она достигает полной зрелости? Развитие

ЛЕ МАРШАН Ги - профессор Руанского университета (Франция).

стр. 42

нации представляет собой непрерывный процесс созидания и разрушения. Например, в то время как французская нация бурно прогрессировала в связи с ростом железных дорог и успехами народного просвещения (закон Ф. П. Г. Гизо 1871 г. ввел обязательное начальное образование), Ж. К. Г. Фавр и А. Тьер повели переговоры с Германией для приостановления национально- освободительной войны и вооруженного подавления Парижской Коммуны. Тут налицо сразу элементы и созидательный и ведущий к упадку.

Здесь выдвигаются три проблемы: может ли существовать нация до того, как окончательно утвердились капиталистический способ производства и власть буржуазии, допустим, до XIX века? Каково взаимодействие между предшествующей этнической группой и той в целом более обширной и более устойчивой группой, которая составляет нацию? Какова роль, которую играет национальный фактор в переходе от феодального способа производства к капиталистическому? При освещении этих вопросов надо также помнить, что такой переход происходил в различных странах не одновременно.

Различные комбинации факторов, приводящие к формированию нации, отличались друг от друга в каждом конкретном случае, а порою оказывается даже невозможным выделить основной фактор. Часто на первый план выдвигаются факторы этнического и национального самосознания. Однако и древние нации, и молодые могли иметь, а чаще всего даже имеют, многоэтнический состав. Так было и во Франции. В Болгарии ее собственно болгарский этнос ограничивался несколькими племенами, родственными группами, завоевавшими этот регион в первой половине VII века. Они установили свое господство над славянским населением, жившим здесь только с V в. и в свою очередь перекрывшим фракийцев, которые уже испытали греческое воздействие. Болгары создали новое государство в 681 г. и вскоре растворились в местном населении. Они в свою очередь подвергались далее этническим воздействиям извне - со стороны греков, а также печенегов и пр. Впрочем, этнический элемент формирования нации более важен для изучения ее истории, чем для нее самой в последующей жизни, когда уже устоялся новый сплав. Кроме того, этнос не обязательно становится нацией.

Мы исходим обычно из понятия этноса, когда говорим об обществах античности или находившихся на стадии уже разлагавшегося первобытнообщинного строя; но этносы встречались и позднее. Групповое сознание часто исходит из этноса. Однако с развитием средств сообщения и духовных контактов оно становится все шире и перекрывает этнос. Рождается чувство особой солидарности у более постоянной части группы, чувство отличия ее от других, как бы внешних по отношению к ней. Этому особенно благоприятствуют случаи внешней опасности, иноземного завоевания, что отчетливо проявилось, например, в т. н. нациях средневековых университетов, которые сплотились во Франции во время Столетней войны и в Чехии во время гуситских войн и Тридцатилетней войны.

Зарождающееся чувство "национализма", которое было спонтанным у большинства и французов, и чехов вплоть до XIX в., начиналось на уровне деревни, поскольку большинство населения в то время занималось еще сельским хозяйством. Оно поддерживалось общинными порядками, соседской взаимопомощью, коллективным владением землей, сохранявшимися иногда довольно долго (напомним о периодическом перераспределении семейных наделов в Финляндии еще в XVIII в.). Позднее такое чувство распространяется шире, уже на всю нацию. Тем не менее вплоть до XVIII в. принадлежность к нации сама по себе не вызывала у жителей сильного национального чувства: оно стимулировалось не меньшей привязанностью к своему району (так было и в средневековых городах), или верностью своему племени (в Сербии) либо какой-то правящей ди-

стр. 43

настии (в крупных монархических государствах). Проблема здесь заключается в том, чтобы выявить, что расширяло групповое сознание народа и что заставляло изменять ему.

Рост товарно-денежных отношений активизировал человеческие контакты. Он облегчал членам данного сообщества осознание своего единства, а также общей материальной выгоды по отношению к чужакам; помимо того, способствовал усилению обмена идеями. Греческое восстание 1820 г. вспыхнуло в результате роста некоторых местных городов и векового периода активного развития внутренней торговли, а это в свою очередь стимулировало широкий обмен эллинскими книгами. Книги, напечатанные на греческом языке в Венеции, Триесте и в самой Элладе, где первая типография была основана в 1743 г., постепенно размножились; количество оригинальных официальных документов на греческом языке выросло со 107 в период 1701 - 1725 гг. до 749 в 1776 - 1800 годах. Книги религиозного содержания оставались наиболее многочисленными, и все же количество произведений об античности и различных учебников, на которые оказывали влияние новые технические открытия и философские воззрения, ощутимо росло.

Основой для формирования нации, как правило, являлось развитие товарной экономики и складывание национального рынка. Обусловлено это было тремя обстоятельствами. Прежде всего назовем природно-географические условия и состояние коммуникаций. Гористый рельеф и его труднодоступность обусловливали легкость противостояния иноземным воздействиям и способствовали сохранению местной культуры. Так было в Черногории, старинном епископстве, находившемся под властью Скутарийского турецкого паши и являвшемся объектом миссионерской деятельности католической церкви; одновременно его стремилась прибрать к рукам венецианская дипломатия. В этом гористом районе с 1515 г. функционировало как хранилище сербских традиций епископальное княжество с патриархальным правлением - родник восстаний против Порты, которая должна была признать его автономию в 1604 и затем в 1796 году. То же происходило с владениями магнатов, называвших себя выходцами из Спарты и живших в греческих горах Тайгет. Султан сохранил за ними привилегии в отношении податей, и они платили их лишь изредка.

Эти и им подобные обстоятельства обусловили и могли породить самосознание этнической общности. Но для более обширных или более могущественных объединений важны экономические изменения, дальше выходящие за локальные рамки, тем более что горцы жили в условиях самообеспечения при неразвитости технических средств передвижения, характерной для докапиталистических способов производства. Естественная же простота общения, напротив, играла важную роль для развития торговли. Так, южная система притоков Дуная объединяла Хорватию, Словению и пр., а северная система его притоков - Валахию и Молдавию.

Немаловажно также исчезновение старинных социально-политических барьеров. Преграды, возникшие в период феодализма, ограничивали внутренний обмен различными регламентациями, исходившими от королевской власти, но тем не менее способствовали доминированию городов. С их же помощью контролировалась фискальная система государства. В Норвегии с XVI в. некоторые города получили от короля хартии, которые закрепляли за ними монополию торговли с сельской округой: крестьяне только в конкретном городе могли продавать излишки своей продукции и покупать необходимые вещи, которые не должны были производиться в деревне. К XVIII в. там насчитывалось восемь городов, имевших такие хартии. После 1730 г. эта система ослабла, правительство меньше преследовало ее нарушителей, а после 1784 г. совсем от нее отказалось. Таможни между провинциями тоже служили препятствиями на пути обмена, и их официальная отмена способствовала объединению.

стр. 44

Упразднение таможен между Валахией и Молдавией в 1847 г. предшествовало получению независимости румынскими княжествами в 1856 г. и их объединению в 1859 году.

Третьим условием расширения внутреннего рынка являлось развитие местного денежного обращения. Начиналось оно или с первой мастерской по чеканке местных монет, или с развития региональной торговли, приводившей к сосредоточению значительного количества иностранных монет, или благодаря выпуску банком бумажных денег, которые частично заменяли металлические ликвиды. В Ирландии с XVI в. не чеканили иных денег, кроме небольших кусочков меди; расчеты производились при помощи английских монет или других иностранных денег, официально зафиксированных правительством. Такое положение затрудняло совершение крупных сделок и денежное накопление. Затем экономическое развитие Ирландии в XVIII в. привело к тому, что в 1783 г. в Дублине был создан банк по выпуску денег и их учету.

Роль культурных факторов постоянно ощущается еще в архаических социальных формированиях и заметно возрастает с XVIII в., с увеличением числа печатных изданий и ростом прессы. Первым по важности для любых этапов развития этноса среди всех элементов культуры является язык; затем то, что можно было бы назвать лингвистическим сознанием - пониманием того, что данная группа обладает своим оригинальным языком, приспособленным к повседневным нуждам людей. Большинство наций сформировались на базе общности языка, либо преобладавшего, либо даже единственного. Сложность, конечно, заключалась в выделении главного среди ряда местных, региональных диалектов. Во время оккупации Францией Далмации (1806 - 1813 гг.), не имевшей письменности на "иллирийском" языке (хотя на нем говорили широкие слои населения), наполеоновский правитель края О. Ф. Л. Мармон поручил рагузинскому аббату подготовить сербско-хорватские словарь и грамматику. Но язык этого священника был сильно итальянизирован, чем вызвал протесты местного населения, которое говорило на языке, более близком к прочим славянским.

Формирование литературного языка становилось особым этапом в процессе складывания нации. В Сербии и Хорватии литература, в подавляющем большинстве религиозная, долгое время использовала старославянский, архаичный язык, мало понимаемый народом. После 1760 г. местные писатели выработали язык, являвшийся смесью сербского городского диалекта и того, на котором говорили русские, причем "язык" каждого автора зачастую отличался от "языков" остальных авторов. Для сербского языка решающим этапом явилась его фиксация в словарях и грамматиках. Так, В. Караджич изменил орфографию и синтаксис в первом сербско-немецко-латинском словаре 1818 года. В этой сфере с XVIII в. культурные общества играли все более важную роль. Для Сербии это "Матица", основанная в 1826 г. в Пеште, т. е. вне собственно сербской атмосферы, и контролировавшая журнал "Сербская летопись". В 1831 г. появилась чешская "Матица", в 1836 г. - словацкая.

Вторым по значению культурным элементом, игравшим большую роль в формировании нации, было литературно-историческое сознание. Оно вдохновлялось литературой, появившейся в Венгрии и Польше с XV в., т. е. до того, как там сложился национальный письменный язык. Оно свидетельствовало также о появлении национального самосознания в определенных кругах, где оно сформировалось под влиянием исторических трудов, восхвалявших славную историю своего народа, особенно в эпоху, когда ныне зависимая страна была еще независимой. Эта историческая литература сложилась из дворянского и народного течений одновременно, объединив в себе произведения (как фольклорные, так и записанные), повествовавшие о давних военных подвигах героев и вождей. Возникнув в среде аристократии, эти рассказы в крестьянской среде облекались

стр. 45

обычно в более краткую форму. В Ирландии в XVII в. барды все еще продолжали сочинять длинные поэмы на архаичном и мало понимаемом в народе гэльском языке и в условной форме. Примером может служить Э. О'Рахилли (1665 - 1726 гг.), который в своих сочинениях воскрешал чудесные приключения, происходившие с членами уже исчезнувших фамилий, и оплакивал их упадок. Но в XVII и главным образом в XVIII в. там стали появляться произведения, написанные на языке, более доступном простому народу, и более реалистичные по сюжету.

В Сербии с XV в. профессиональные исполнители пели под аккомпанемент струнных инструментов военачальникам эпические песни, и тоже на традиционные темы, основанные на славных эпизодах истории Сербского государства, например, о битве 1389 г. на Косовом поле или о восстаниях гайдуков против турок. Известные крестьянам с XVII в., они к концу XVIII и в XIX в. стали объектом глубокого национального почитания в результате их переписывания и издания А. Качич-Мишичем в 1756 г. на сербско-хорватском языке и переиздания в 1814 г. основоположником национальной письменности В. Караджичем. Важной при этом была и роль специализированных культурных ассоциаций, например, в Чехии - Музея королевства Богемия в Праге, основанного в 1818 г. Ф. Палацким и издававшего ежемесячные обзоры на немецком и чешском языках.

Другое течение того же примерно плана являлось более научным. Оно зарождалось в среде духовенства или буржуазии. В Ирландии 1620 - 1640 гг. существовали католические коллективы, появившиеся в колледжах Нидерландов и Франции. М. О'Клейриг, путешествуя по Ирландии, собирал материал для исторических исследований, которые до сих пор не изданы. При этом он написал на гэльском языке "Королевские анналы Ирландии от истоков до 1616 г.". Дж. Китинг делал то же, но вместо того, чтобы представить историю Ирландии в древней форме анналов, он сгруппировал факты в соответствии с правлением королей до XII века. Быстро вспыхнуло национальное возбуждение; в 1685 г. в Лондоне на латинском языке появилась "Хронология событий в Ирландии" Р. О'Флахерти, который задался целью установить давность происхождения королевской власти в Ирландии в сравнении с Англией и Шотландией.

Под таким же углом зрения написаны работы, авторы которых старались обнажить предполагаемые ими славные корни местного населения от языческой древности или даже от библейской эпохи. Такова теория древнеримских истоков происхождения румын, согласно которой они являются потомками жителей колоний, основанных Траяном на левом берегу Дуная, а также народности, возникшей в результате смешения греков с древними даками. Эта идея развивалась с XV в. некоторыми гуманистами - итальянцами, немцами и поляками, а в Молдавии впервые говорится о ней в местной хронике 1505 г., затем в исторических сочинениях Г. Уреке (1650 г.) и М. Костина (1680 г.), где она уже служила оправданию мысли о теснейших связях между тремя Дунайскими княжествами - Валахией, Молдовой и Трансильванией. Наконец, эта идея затронула непосредственно Валахию (К. Кантакузин в 1700 г. и Д. Кантемир в 1723 г.). В Финляндии примерно в том же духе, но менее обстоятельно, хотя и с намного большей претензией, Юстлениус написал в 1700 г. на финском языке "Город Турку, древний и новый", где утверждал, что финский язык появился самым первым в мире, и связывал его возникновение с библейской историей возведения Вавилонской башни. Он писал, что Турку был основан одним из сыновей Ноя, а финны - более хорошая и сильная нация, нежели их соседи.

У наций, сложившихся в XIX и XX в., наличие собственного государственного аппарата, пусть даже зачаточного и с ограниченной авто-

стр. 46

номией, облегчило в средние века и новое время их зарождение. Так, Валахия и Молдова, несмотря на их прямую зависимость от султана, установленную в XV в. (выплата дани, снабжение продовольствием турецких войск и гарнизонов), и на то, что воеводы с 1711 до 1825 г. назначались Портой и зависели от нее, - сохранили свою особую политическую структуру с ассамблеей, Диваном, финансами и иногда армией. Это помогло им добиться по Кючук- Кайнарджийскому мирному договору 1774 г. смягчения режима, облегчившего им борьбу против турок. В то же время Болгария, как и Албания, ставшие турецкими провинциями, завоевали независимость гораздо позже. В Чехии и Венгрии, всегда сохранявших собственные государственные институты, несмотря на их опеку Габсбургами с 1526 г., к середине XVIII в. наблюдалось сильное национальное движение. В Польше, лишенной в 1795 г. ее третьим разделом государственности, которая затем частично восстановилась в 1807 - 1813 гг., также шел процесс утверждения национального самосознания в первые десятилетия XIX века.

Государственный аппарат формируется в пределах относительно четких государственных границ, устанавливавшихся долгое время. Они ограничивают связи населения с иностранцами и способствуют формированию привязанности к стране как к своей территории и средоточию местных обычаев и нравов. Это питает национальное и провинциальное чувство привязанности к стране и составляет затем конкретную основу идеи независимости. В противоположность Франции, территориальная стабильность на Балканах утвердилась поздно. Тут вплоть до XVIII в. оседлость населения оставалась частичной вследствие наличия кочевого скотоводства, либо неразвитости культуры, либо частых нападений турок. Эти негативные условия усложняли формирование национального самосознания.

Государство является также фактором экономического объединения страны. Оно благоприятствует развитию национального рынка введением общего денежного обращения, чтобы взимать налоги деньгами и установить порядок в борьбе с бандитизмом и с местной автономией. Все это способствует расширению торговли. Наоборот, в странах, находившихся под чьим-либо господством, как Балканы под властью Османской империи в XVI - XVII вв., люди стремились к самообеспечению; там существовал разбой как в определенной мере здоровая реакция на чрезмерные требования турок, сдерживавших появление чувства национального единства. Государство способствовало также посредством выпуска собственной денежной единицы достижению экономической независимости, устанавливая протекционистские таможенные системы и выискивая пути преобладания национального торгового капитала во внешней торговле. Так Венгрия попала в зависимость от соседей: в 1753 г. императрица Мария-Терезия установила единую таможенную систему для Австрии и Чехии, но без Венгрии. Согласно этой системе венгерские экспортеры сталкивались с правом Вены поднимать цены на вывозимые ими промышленные товары и сельскохозяйственную продукцию, в то время как экспорт из Австрии и Чехии налогом не облагался, что задерживало формирование венгерской национальной буржуазии.

Единая денежная и собственная таможенная системы были серьезным подспорьем в борьбе за региональную автономию покоренных наций, и если таковые не были установлены ранее, то, как только независимость приобреталась, молодое государство сразу же старалось их укрепить. Например, Греция ввела в 1830 г. протекционистскую таможенную и фискальную системы, а в 1833 г. - свою денежную систему с использованием серебряных и медных монет и создала в 1843 г. при участии государства национальный банк.

Существование государственного аппарата пополняло круг политических деятелей, что могло внести дополнительный вклад в борьбу за

стр. 47

национальные интересы. Ирландия, несмотря на жестоко подавленное восстание 1690 г., сохраняла в XVIII в. собственные институты, хотя и не игравшие большой роли (предназначались только для богатых протестантов), но при парламенте Г. Граттана (1779 - 1793 гг.) поставлявшие кадры легальной оппозиции Англии. И наоборот, объединение с Англией по акту 1800 г. долгое время оказывало отрицательное влияние на страну. Аналогичным образом стремление Норвегии к автономии сдерживалось, т. к. в стране не существовало выборных местных органов и в 1526 г. был ликвидирован королевский совет; это привело к тому, что страна лишилась собственных политических лидеров.

Наконец, зарождающееся государство определяет наличие армии под началом местных властей, а иногда даже сформированной из местного населения. Это тоже могло создавать благоприятные условия для развития национального сознания. Так, королевская ассамблея Хорватии - сабор после присоединения страны в 1527 г. к империи Габсбургов сохранила право, подтвержденное в 1713 г. Прагматической санкцией, набирать национальную армию во главе с баном, который избирался ею самой и с одобрения императора. Сверх того, этот регион поставлял Вене множество граничар. В результате складывалось военное сословие, зачастую враждебное по отношению к той линии "мадьяризации", которую хотели бы осуществить венгры, ссылаясь на единство двух королевств с 1102 года. В Ирландии во время североамериканской войны за независимость был создан корпус волонтеров, который быстро превратился в активное орудие оппозиции и на своих съездах 1782 и 1783 гг. выработал особую политическую программу, вслед за чем был силой распущен в 1793 году.

Складывание основных черт нации в вышеназванных странах в целом приходится на время между XV и XIX вв., когда доминирующим способом производства был еще феодальный, или начавший уже разлагаться, или не достигший расцвета, или в полном расцвете, после которого уже начался его кризис. Первый случай наблюдался в Ирландии, Норвегии и Финляндии; второй - в Чехии и Венгрии. В третьем случае, например в Османской империи, существовал нечасто наблюдаемый дофеодальный способ производства, который вел к капитализму, обретая попутно некоторые черты феодализма.

Каковы же были те способствовавшие становлению нации факторы, которые ознаменовали собой преодоление прежней этнической, языковой и хозяйственной обособленности? Первый возник в результате неравномерности развития капитализма в странах, находившихся на разных стадиях эволюции. Установление торговых связей между странами с различным техническим уровнем чаще всего тормозило развитие новейших форм производства у более отсталой страны с выгодой для более передовой. Так, в результате относительного мира, после разгрома тевтонских рыцарей и завоевания выхода к Балтике, Польша с начала XV в. и до 1570 г. переживала бурный рост внешней торговли через Гданьск и Познань; а прогресс внешней торговли подорвал польское ремесло. Это негативное последствие, усугубившееся в XVIII в. в итоге политики меркантилизма со стороны Пруссии и империи Габсбургов, препятствовало началу индустриализации. Но в то же время эти экономические связи повлекли за собой модернизацию экономики Польши: все большее проникновение товарно-денежных отношений в хозяйство менее развитой страны для обеспечения потребностей в продуктах питания и сырье более развитой страны привело к появлению в первой слоя зажиточных крестьян - продавцов сельскохозяйственной продукции. Зародилась торговая буржуазия, восприимчивая к национальным идеям.

Такое совпадение между растущей экономикой и развитием национального сознания заявило о себе с XVI века. Название "Regnicola

стр. 48

Poloniae" (королевство Польское как объединение народа на территориальной основе) все чаще заменялось названием "gens Polonorum" (польский народ как объединение на этнической или духовной основе). Национальное сознание развивается в Польше из осознания своей самобытности в сравнении с другими народами, в особенности германцами. Использование национального языка расширяется: он предписывается к применению в правосудии с 1543 г., в 1564 г. печатается первый польско-латинский словарь, в 1568 г. - первая польская грамматика. Равным образом создается национально-историческая литература о "сарматском происхождении" польского народа.

В XVIII в. связь двух этих феноменов становится более четкой и прослеживается уже у многих народов. На Балканах времен Османской империи потребность в продуктах местного производства была выше, чем во Франции, Англии и Италии. Это же относится и к империи Габсбургов (благодаря развитию судоходства по Дунаю в результате Пожаревацкого договора 1718 г. и деятельности основанного в 1719 г. порта в Триесте), и к России, которая получила доступ к Черному и Средиземному морям в результате Кючук-Кайнарджийского договора. Среди прочего росла тогда торговля скотом, перегоняемым из Сербии в Вену. Прогрессировало морское судоходство Греции: греческие суда перевозили через Восточное Средиземноморье кукурузу, хлопок и восточные шелка, тем более что Турция потеряла интерес к навигации. А затем Семилетняя война и войны в годы Французской революции конца XVIII в. устранили французский флот, в то время как греческий пользовался преимуществами по условиям Кючук- Кайнарджийского договора. Карагеоргий и Милош Обренович были торговцами свининой; первый герой греческой независимости Ригас Велестинлис был сыном зажиточного негоцианта из Фессалии, а торговал в Вене; в одесской "Филики Этерия" в 1819 г. из 348 ее членов, чья профессия известна (на 452 в целом), 44% были торговцами или судовладельцами.

Помимо противоречивых последствий экономических контактов между государствами, стоявшими на разных уровнях развития, такие же последствия возникали в сфере политической: результат подчинения того или иного народа мощному иноземному государственному аппарату. В многонациональных монархиях усиление централизованной власти с присущим ей увеличением налоговых и военных поборов сдерживало модернизацию экономики. Это порождало оппозицию народов, находящихся под политическим гнетом, особенно если такие поборы не отвечали региональным потребностям и предназначались для использования вне государства или если администрация была не местной. В зависимой Норвегии второй половины XVIII в. датские власти подняли налоги, чтобы содержать армию на границе с Голштинией. Введенная в 1762 г. повсеместная подушная подать вызвала "войну стриларов", отказ от ее уплаты и расправу с чиновниками. В 1786 - 1787 гг. тяжесть налогового бремени легла на плечи крестьян, а это привело к восстанию К. Е. Лофтхуса. На Балканах времен Османской империи злоупотребления откупщиков налогов тоже вызывали крестьянские восстания и породили патриотическое движение хайдуков.

В культурном аспекте, как вопреки, так и вследствие своей гегемонии, правящее государство может оказывать положительное влияние на самобытность покоренного народа. Культурное пробуждение последнего тем более зависит от иностранного влияния, если этот народ в данное время отстает в своем развитии. В таких случаях именно угнетатель привносит средства коммуникации и рациональные способы обучения, которые позволяют затем осуществить первые национальные исследования прошлого. В Ирландии после 1730 г. возрождение гэльского языка, коренной культуры и познание своей истории явилось в большей мере результатом того, что были опубликованы в 1732 г. на английском язы-

стр. 49

ке англо-ирландский словарь Х. Маккуртина, в 1763 г. "История Ирландии" Ф. Уорнера, "Заключения об ирландских делах" под редакцией Ч. Уолленси в 1770 - 1814 гг. и сборник исследований по древней Ирландии, хотя зачастую эти работы вызывались простым любопытством к тамошней экзотике. Чех Ф. Палацкий написал в 1836 - 1845 гг. на немецком языке большой труд "История Чехии", в котором основной темой было противопоставление миролюбивых и утонченных славян грубым и агрессивным немцам.

Даже тенденциозность, присущая господствующему классу, могла породить здоровую реакцию: Дж. Макферсон, опубликовав в 1760 - 1773 гг. цикл баллад Оссиана, в которых он исказил древнеирландские эпические поэмы и писал об их шотландском происхождении, вызвал в культурных кругах ирландского общества интерес к прошлому на базе возмущения таким искажением. В результате к концу XVIII в. появился ряд трудов, опровергавших утверждения Макферсона. Даже если интеллектуалы покоренной страны приняли культуру господствующей страны и не стояли на националистических позициях, все равно они могли приложить свои знания и использовать свой авторитет для защиты того, что считали "своим", и тем самым становились знаменосцами будущего патриотического движения. Так произошло с норвежцем Л. Хольбергом, который писал на датском языке и жил в Копенгагене, или с финном А. Хидениусом (1729 - 1803 гг.), писавшим по-шведски. Напротив, в Болгарии, несмотря на соблазны греческой культуры, преобладавшей вследствие своего влияния на высшее духовенство и в городах, а также несмотря на слабость национальной культуры (первая школа с преподаванием на болгарском языке открылась лишь в 1836 г.), усилиями Паисия Хилендарского благодаря его "Истории славяноболгарской" (1762 г.) и Софрония Врачанского с его сборником поучений - первопечатным произведением на новоболгарском языке (1806 г.), национальное болгарское Возрождение приняло антитурецкую направленность и оказалось малорасположенным к Греции.

Итак, противоречия между развивающимися государствами не всегда являются неблагоприятными для угнетенных национальностей. Борьба России с Габсбургами задолго до 1804 г. побуждала сербов к восстаниям против турок. В 1690 г., после того как султан отступил в результате неудачной осады Вены, Леопольд I обратился к христианским народам Османской империи с манифестом, в котором обещал им все прежние свободы. Петр Великий заигрывал в таком же духе с Черногорией после Прутского похода 1711 года. В течение XVIII и в начале XIX в. эти две великие державы, Россия и Австрия, не раз повторяли те же маневры, подстегивая надежду на освобождение южных славян и предлагая им материальную и военную поддержку, например в виде отряда из 6 тыс. греков, сербов, болгар и румын, снаряженного Россией в 1806 - 1808 годах. К этому добавилось соперничество между Россией и Австрией, которое в XVIII в. облегчило культурный подъем сербов, укрывшихся в Южной Венгрии. В результате возрос приток туда религиозных православных книг и русских учителей, чтобы вытеснить то, что оставалось в османской Сербии с 1690 года. Для преодоления этого влияния, немаловажного для царя, правительство Габсбургов в 1770 г. основало в Вене типографию, печатавшую свои издания на кириллице, а с 1790 г. начало публикации на сербском языке.

Еще один фактор развития национального сознания заключается в воздействии культурных и политических явлений, наблюдавшихся в мире в целом. Возникая в наиболее развитых странах Западной Европы, они стимулировали повсюду рост самосознания. Правда, часто наблюдалось хронологическое несовпадение между появлением такого интеллектуального движения и его проникновением в другие районы, что было следствием не только сложностей общения, но и того, что читающая пуб-

стр. 50

лика и издатели новинок находились на разных уровнях развития и сами выбирали из того, что им предлагали иностранцы. Кроме того, распространение новых идей среди угнетенных народов, даже когда оно стимулировалось извне, не было простым копированием иноземных произведений: какая-то общая идея всегда претерпевала изменения применительно к конкретной стране.

Гуманизм постоянно играл важную роль там, где уже существовали политические и социальные структуры, могущие использовать его в собственных целях, - монархия, высшая аристократия, буржуазия. Возбуждая вкус к античным рукописям и направляя способы их изучения, он выявлял интерес к национальной истории: ознакомление с античными авторами вызывало желание найти в прошлом своей страны славу, равную славе греков или римлян, и стимулировало поиски славных истоков своего происхождения. Господство греческого и латинского языков, сначала объединявшее гуманистов, затем в ходе движения гуситов и Реформации и переводов Библии на местные языки (чтобы сделать ее доступной всем верующим) косвенно породило недовольство преобладанием античных языков и интерес к национальному языку. Рационализм и заботы о том престиже, которым пользовались в эпоху гуманизма интеллигенты, сделали его орудием упрочения и прославления монархий; тем самым он способствовал укреплению нации.

В Венгрии второй половины XV в., особенно при самодержавном короле Матвее Корвине (1460 - 1490 гг.), через сочинения ученых и некоторых видных аристократов распространилась первая волна гуманизма. Государственным языком и языком высшего света была латынь; монархи приглашали итальянцев для содействия развитию культуры и вящего блеска двора; будущие кадры служилых людей ехали из Венгрии учиться в Италию. Развивалась литература на латинском языке, писались ученые трактаты, философские и исторические исследования, поэтические произведения. Наиболее известен поэт Я. Панноний. С 1530 до 1570 г. параллельно возникает гуманизм в среде бюргеров в связи с ростом городов и добывающей промышленности, умножением числа светских интеллектуалов, распространением образования и все более глубокого проникновения Реформации. Национальный венгерский язык был зафиксирован в грамматике Я. Сильвестера (1527, 1539 гг.) и "Венгерском правописании" М. Биро (1539 г.); в то же время стали уже публиковать сочинения на венгерском языке. Именно на нем после 1570 г. писали поэты из нового поколения аристократии вроде Б. Балашши, которые были к тому же большими знатоками античных произведений. Влияние гуманизма оказалось тем сильнее, что хронологически совпало с появлением книгопечатания в Венгрии в 1473 г. и быстро развивалось затем в первой половине XVI века. Продолжалось также хождение рукописей: труд Дж. Китинга в Ирландии оставался популярным в течение всего XVIII в., хотя был издан только в 1902- 1911 гг.; исторические румынские хроники XVII и XVIII вв. тоже были напечатаны только после 1860 года.

Если гуманизм даже в наиболее угнетенных странах распространился в XVII в. гораздо шире, чем в XVI (в Румынских княжествах после 1630 г. насчитывалось намного больше имен авторов, чье творчество отмечено идеями гуманизма, чем ранее), то по отношению к философии эпохи Просвещения это отставание еще имело место, хотя стало меньшим. В Греции первыми были переведены на родной язык "Приключения Телемаха" (1742 г.), "Аминта" Т. Тассо (1745 г.), "Мемнон" Вольтера (1766 г.), "Беседы о множественности миров" Б. Фонтенеля (1794 г.). Но число и выбор переводимых произведений еще не позволяют исчерпывающе судить о внешнем идеологическом влиянии: в Румынских княжествах "Общественный договор" Руссо был переведен только в 1869 г., а использовался Ж. Тау ту с 1827 г.; Кесарии Рымникский

стр. 51

после 1776 г. в своих "Изысканиях" демонстрировал знание французской "Энциклопедии". Первостепенную роль в распространении идей Просвещения сыграло проникновение французского языка в образованные слои румынского общества после 1740 г. через лиц, знавших французский, или самих французов.

Идеи Просвещения были близки порабощенным народам, т. к. мысли о свободе, веротерпимости и равенстве, которые исповедовали прежде всего Э. Кондильяк и Ж. Ж. Руссо, противостояли порабощению одной нации другой. Национальная тема стала темой не только научной, но и политической, как это было и в эпоху гуманизма. Влияние идей Просвещения сказывалось и в приспособлении общих лозунгов к условиям конкретной нации. В Валахии и Молдове успех имели "Приключения Телемаха" и "Общественный договор", меньшей известностью пользовались П. Метастазио и Ф. Г. Клопшток, которые развивали в основном педагогические и политические взгляды, почти не касаясь аспектов социальных или сугубо философских, и говорили о конкретных обстоятельствах в собственных странах, оставляя в стороне общечеловеческие проблемы. Иным был выбор идей в Трансильвании, находившейся под властью Габсбургов.

Пути распространения идей Просвещения были намного шире, чем гуманистических. Чаще предпринимались путешествия в страны Западной Европы с торговыми и образовательными целями; например, греческие купцы отдавали своих сыновей учиться в университеты Италии, Франции, Германии и Австрии и основывали также свои колонии в местах оживленной торговли. Создавались новые очаги распространения идей - научные общества, которые достигали даже отдаленных стран, например, Норвегии, где они играли активную патриотическую роль. В 1760 г. там возникло Научное общество в Тронхейме, в 1767 г. переименованное в Королевское научное общество в Тронхейме, имевшее свой журнал, а в 1774 г. появилось Норвежское общество в Бергене. К ним добавились масонские ложи. Одна из них возникла в 1745 г. у греков Константинополя, а в 1789 г. их в Греции было, вероятно, уже три; к 1815 г. живущие за границей греческие купцы создали пять-шесть таких лож, одна из которых была в Париже и одна в Вене.

Во время Французской революции конца XVIII в. выкристаллизовалась идея народного суверенитета и быстро развивалась теория нации. Как подчеркнул П. Вилар, тогда использовался принцип 1789 г.: нация как добровольное сообщество на единой территории. Начался также переход от теории к практике, в ходе которой другие народы опирались или стремились опереться на пример обнадеживавшей их Французской революции, надеясь на помощь братской и победоносной Франции в ее борьбе против коалиции старорежимных монархий. А в годы Консульства и Империи, когда Франция уже сама вела войну с этими государствами, угнетавшими другие народы, и ссылалась при этом на идеи Просвещения, способствуя частичному объединению Италии, Германии и освобождению Польши, она провозгласила свою верность праву наций на самоопределение, хотя ее политика диктовалась уже исключительно интересами сверхдержавы, поддерживала ли она еще или уже полностью забыла, в зависимости от обстоятельств, интересы угнетенных народов. Показательно, что Карагеоргий обращался к Наполеону в 1809 году. Но, поддерживая целостность Османской империи в борьбе против Австрии и России, французский император в 1805 - 1807 гг. враждебно отнесся к восставшим сербам; затем в 1811 г. он задумался над тем, не отдать ли Сербию и Румынские княжества Австрии, чтобы противопоставить ее России.

Революция и Бонапарт действовали поначалу в одном направлении. На первом месте стояла оккупация определенных территорий: Ионических островов (1797 - 1799 и 1807 - 1814 гг.), Далмации (1806 - 1813 гг.),

стр. 52

Карниольских Альп и Каринтии, Хорватии, Штирии и Истрии (1809 - 1813 гг.). Таким путем распространялись новые идеи, причем интенсивно, и частично реализовывались по отношению к вышеперечисленным национальностям через единую административную систему современное образование и введение национальных языков. Франция широко вела революционную пропаганду, которая способствовала росту национального сознания и призывала народы к Восстанию. Она обещала им помощь или военное вторжение. В Ирландии Франция плела интриги с 1794 г. и даже пыталась в 1796 и 1798 гг. произвести высадку войск. Напротив континентальной Греции, на о. Корфу, она основала в 1797 г. типографию, которая печатала памфлеты, распространявшиеся потом на эллинском полуострове, а также свое агентство в Анконе (1798 - 1799 гг.), которое переправляло прокламации, ружья и послало двух человек, ведших переговоры одновременно с командирами вооруженных отрядов и клефтами Пелопоннеса, а также с мятежным Али-пашой Янинским, что подготовило восстание 1809 г. в Фессалии. В 1795 г. один агент был послан в Румынские княжества; в 1798 г. были учреждены консульства в Бухаресте и Яссах, и с 1803 до 1813 г. они являлись очагами волнений.

В этих действиях, желательных правящим кругам, важными были психологические аспекты воздействия Французской революции и могущества Франции на Европу: внезапные надежды на французское вторжение для поддержки угнетенных народов (поездка с этой целью греков из Морей в Париж в 1796 г., обращение румынских бояр к Бонапарту в 1802 г.); возбуждение, вызванное примером Франции (брожение в народных массах вроде того, которое имело место в городах Норвегии в 1790 - 1793 гг. и было направлено против местной знати, или заговор И. Мартиновича в Венгрии в 1794 г.). Но Французская революция, помимо того, породила в социальной и политической элите страх перед распространением революционной заразы, которая могла привести к ниспровержению ее власти, что заставило ее сплотиться сильнее. Так, крупные ирландские землевладельцы, хозяйничавшие в местных органах управления, стали инициаторами широких репрессий 1793 г., поскольку были напуганы успехами общества "Объединенные ирландцы", которое они уподобили якобинцам и которому равно симпатизировали католики и протестанты. В Греции высшее православное духовенство, встревоженное рационализмом Просвещения и дехристианизацией французского общества, основало в 1791 г. в Фанаре типографию для контрреволюционной пропаганды и старалось ужесточить цензуру.

Из вышесказанного следует, что не существует единого пути становления нации, который всегда знал бы одни и те же этапы. Каждый народ начинал движение по этому пути в свое время, будучи на определенном уровне развития средств производства; а когда зарождался капиталистический способ производства, возникала тенденция местного подчинения товарной экономике всей Европы, распространения повсюду знаний, идей рационализма и ускорения внутренней эволюции. Возвращаясь к схеме, предложенной Р. У. Ситоном- Уотсоном, и модернизируя ее, будем различать в этой связи "старые" и "новые" нации. Государства "старых" наций - такие, как Польша, Чехия, Венгрия, в меньшей степени Дунайские княжества, были странами, где, как и во Франции, процессы формирования нации являлись относительно более старыми. В них значительное развитие торговли наблюдалось не только с XV в., но гораздо раньше, а особенно возросло вследствие наличия покровительствовавшего торговле сильного государства. Поэтому формирование национальной доктрины играло там роль лишь катализатора. Страны "новых" наций - такие, как Сербия, Греция, Болгария, Норвегия, Финляндия, в определенной мере Ирландия, не знали товарного хозяйства вплоть до XVII - XVIII вв., а государственность их народы возымели

стр. 53

позднее. Как видим, два процесса - формулирование национальной доктрины и формирование нации - являлись там одновременными; роль национальной теории в этих странах весьма эффективна; она порождает национальное движение, которое способствует быстрому росту общественного сознания, а создание единого государства реализуется примерно в течение столетия (в то время как во Франции или в Польше на это утло гораздо больше времени).

Но в любом случае идеи национального единства и независимости не являются самодовлеющими с той поры, когда достигается новый уровень экономического и социального развития, то есть когда капитализм уже зарождается в недрах общественно-экономической формации, еще не доминируя в ней, допустим, в XVIII веке. В формировании некоторых "новых" наций можно наметить три этапа, которые, согласно мнению П. Вилара, частично напоминают то, что имело место в Каталонии. В период XVI - XVIII вв. шел процесс осознания народом своей общности; это привело к тому, что во Французской колониальной империи XX в. называли ассимиляцией; иными словами, скорее наблюдалось достижение равенства с господствующими кругами, нежели приобретение независимости от них. Это обстоятельство сопровождалось требованием административной автономии, которое было тем сильнее, чем больше географическая удаленность от центра и чем в большей степени административные учреждения находились в руках правящих кругов. Примерно такой была ситуация в Норвегии, Финляндии, с некоторыми нюансами - в Ирландии XVIII века. Во второй половине этого столетия рост социальной напряженности и недовольства, а также проникновение новых идей привели государство к решению удовлетворить часть предъявлявшихся ему требований. В датской Норвегии это произошло между 1750 - 1772 и 1784 - 1814 гг., в шведской Финляндии - между 1775- 1809 гг., в британской Ирландии - между 1778 - 1800 годами. Но разочарование, вызванное лишь частичными уступками, неравномерность развития и расхождение интересов правящей верхушки и широких кругов зависимого населения, а также конкретные события в каждой стране (уступка Данией Норвегии шведам в 1814 г., уступка Швецией Финляндии русским в 1809 г., ликвидация зародыша ирландской государственности в 1800 г.) привели к тому, что в XIX в. их народы стали требовать реальной независимости.

К концу XVIII и в начале XIX в. в странах, находившихся под османским игом, желание освободиться от его оков было очень сильным, но предполагаемые границы будущего самостоятельного государства постоянно сдвигались. "Историцизм" первых деятелей, призывавших к борьбе против турок, привел к тому, что они слабо различали среди народов, населявших Балканы, средневековые государства: Сербское времени Душана (1331 - 1355 гг.), Болгарское время Симеона (893 - 927 гг.), Греческое времени Македонской династии в Византии (867 - 1025 гг.) или даже времени Александра Македонского, имевшее огромные размеры. Что касается Сербии и Хорватии, то предсказывалось (например, такими авторами, как Г. Бранкович в 1687 г. и П. Ритер-Витезович в 1700 г.) объединение всех южных и вместе с ними части других славян, находившихся между империей Габсбургов и Османской империей; относительно же болгар написанная Х. Жефаровичем в 1741 г. "Стематография" смешала воедино историю болгар и сербов. В Греции Ригас Велестинлис в 1797 г. предложил создать на руинах Османской империи многонациональное государство, которое охватывало бы Балканы и Малую Азию. Александр Ипсиланти, фанариотский князь Валахии, в 1780-е годы выдвигал идею создания греко-румынского государства. К этому проекту возвращался еще раз его сын Константин в 1806 году. Хорват Ю. Крижанич (1618 - 1679 гг.) в XVII в. выступил с проектом объединения всех славян, а не только южных; течение панславизма, базировавшееся на

стр. 54

всеславянской общности языка и культуры, особенно активизировалось в Чехии XIX в., например, в связи с трудами Я. Коллара и "Славянскими древностями" П. Шафарика (1837 г.).

Это интеллектуальное движение перекликалось с эффективной солидарностью "по землям". Множество греков, румын и болгар принимали участие в Первом сербском восстании 1804 - 1813 годов. Еще в 1830-е годы Сербия помогала Болгарии, в 1870-е годы Черногория поддержала восстание в Боснии и Герцеговине. Но в Центральной Европе к концу XIX в. христианская и славянская солидарность мало-помалу отступала на второй план по мере расхождения национальных интересов и целей первых среди новых формировавшихся государств, каждое из которых имело собственные амбиции и проводило свою политику. После 1804 г., чтобы не вызвать неудовольствия российских покровителей, которые тогда настраивали Порту против Франции, Черногория не ответила на призывное обращение Карагеоргия. В 1821 г., еще надеясь на признание Сербского княжества султаном, Милош Обренович ничего не сделал, чтобы поддержать Т. Владимиреску в Валахии. В 1861 г. греческое правительство, касаясь вопроса об отделении болгар от сербов, исключало возрождение болгарской национальности.

Во всех названных странах национальный феномен приобретал определенную силу вопреки многочисленным мешавшим обстоятельствам, прежде всего потому, что капитализм не развивался там успешно: еще в XVIII в. дела обстояли там, как в XVI в. (то, что было ранее у "старых" наций вроде французской: в XV в. дело обстояло экономически, как в XIII в.). То есть не было необходимости в наличии влиятельной торговой буржуазии или каких-то других классов, являвшихся носителями "национальной идеи". Правда, в отдельных случаях, как это имело место в Норвегии и в Сербии XVIII в., двигателем национального процесса становилось крестьянство, ибо именно крестьянин часто испытывал наиболее сильное давление со стороны правителей (государственные подати, военные налоги, поборы, взимаемые в конкретном случае иноземными хозяевами, как это было в Словакии, Трансильвании, на Балканах и в Ирландии). Однако неграмотность и низкий интеллектуальный уровень крестьян тормозили рост национального сознания. Мятежи разбойных "белых ребят", "дубовых ребят" и пр. в Ирландии после 1750 г. долгое время оставались разрозненными. Более того, с проникновением в деревню торговых отношений среди сельского населения наметились массовые различия, и оно перестало составлять единое целое.

В Сербии зажиточные крестьяне, владевшие обширными землями, откупщики налогов, главы округов и признанные Турцией кнезы в 1791 г. провозгласили автономию, сходную с автономией Валахии. В 1804 г. они не поддержали Карагеоргия и не приняли в 1806 г. идею независимости, когда обозначились их первые победы и уверенность в поддержке со стороны России. В Ирландии католики-скототорговцы, разбогатевшие на экспорте, соблазнились лоялизмом по отношению к английской короне. Вообще не во всех конкретных исторических случаях позиции тех же слоев общества совпадали. Так, в Финляндии Густав III в 1789 г. в борьбе со знатью существенными уступками добился присоединения крестьянства к политическому курсу шведской короны.

Знатные лица в том же составе, в каком они боролись против центральной власти, добиваясь местных или региональных привилегий, могли встать и во главе битвы за единую нацию. Порою это было связано со стремлением восстановить значение старинных местных знатных родов; но эти столкновения отражали также реакцию на усиление эксплуатации страны отдаленным или чуждым ей государством. Народные выступления чаще поддерживались мелкой аристократией. Таким было, например, выступление в 1788 г. в округах венгерской знати, очень враждебно отнесшейся к политике Иосифа II, в то время как магнаты

стр. 55

остались преданными венскому двору. В Польше часть мелкого дворянства поддержала национальную реформаторскую политику Станислава Понятовского, в то время как высшие слои аристократии заключили союз с иностранцами, чтобы составить оппозицию. В Финляндии часть наиболее образованной аристократии, зачастую несшая административные функции, после 1740 г. была обеспокоена ростом России и ослаблением Швеции, которая в результате авторитарной внутренней и авантюристической внешней политики Густава III предпочитала провозглашение Финляндии независимой после заключения Аньяльского союза 1788 г. против абсолютизма.

Духовенство тоже иногда играло важную роль в процессе формирования нации, особенно если стоявшие у власти представители страны-завоевателя были другой веры и речь заходила о различии вероисповеданий. В Чехии XV - XVI вв. гуситы, а затем утраквистское духовенство и главным образом церковная уния "чешских братьев", восстановившаяся благодаря кальвинистам, сыграли основную роль в развитии чешского самосознания. Эти и другие религиозные союзы, идя навстречу массам верующих, распространяли национальный язык, ими же зафиксированный (чешская грамматика Я. Благослава, 1571 г.), и вносили тем самым вклад в просвещение народа. Развивались искусства, ремесла; таким путем приумножалось и богатство нации в целом. Эта деятельность изолировала страну от соседей и развивала мессианскую идеологию. Наконец, религиозный пыл и память о восстаниях против католиков, обычно немцев, еще более укрепляли связи в данной общности. После 1780 г. с ослаблением цензуры гусизм стал символом патриотизма. А в некоторых других случаях, когда исчезала своя знать во время завоевательных войн, предпринятых страной-угнетателем, церковь выступала как единственный хранитель национального языка и культуры. При этом особое значение имели монастыри, где монахи-эрудиты собирали и переписывали старинные хроники. Так, в Сербии и Болгарии это было низшее монастырское духовенство, православные священники (в Болгарии три первых больших исторических текста на национальном языке после 1760 г. были обязаны своим сохранением духовенству), в Трансильвании - униатско-католическая церковь, поддерживавшая в крестьянстве воспоминания о римском происхождении.

Но некоторая часть духовенства тормозила национальное движение, довольствуясь тем, что правящие круги, будучи другого вероисповедания, проявляли по отношению к местной религии веротерпимость. Ирландская католическая церковь умело строила свои отношения с британской верховной властью и после 1789 г. стала очень осторожной по отношению к массовым волнениям, вызванным Французской "безбожной" революцией. В принципе же национальное движение, когда оно сильно, оказывает заметное влияние на религиозную ориентацию. В Чехии периода Контрреформации духовенство дало одного из столпов чешского Возрождения: иезуит Б. Бальбин (1621 - 1688 гг.) опубликовал романы и рассказы, нашедшие исключительное распространение среди коренного населения, и книгу "Защита чешского языка" на латинском языке. В Словакии первая грамматика и первый словарь явились сочинениями монаха А. Бернолака (1762 - 1813 гг.), основавшего Словацкое научное общество в Братиславе. В этом обществе, где национальный язык был в большом почете, насчитывалось более 450 членов, три четверти из них - священнослужители.

Однако выход нации на арену не был просто возрождением или проявлением скрытой ранее структуры, чье восстановление было вызвано научными трудами - книгами, широкой прессой и ростом образования, укоренившимися впоследствии. Появление нации - это многосторонний процесс, в котором имелись как благоприятствовавшие ему материальные и духовные факторы, так и противоречившие: моменты, ускорявшие его

стр. 56

развитие и сдерживавшие или даже отбрасывавшие назад. Появление нации есть результат борьбы, в которую оказались втянутыми классы формирующейся нации. Социальная борьба чаще всего являлась условием борьбы национальной, как это было во Франции в 1792 - 1793 гг., когда борьба против феодальной аристократии совпала с защитой страны от коалиции европейских монархий. Для реализации идеи нации необходимо освободиться от верховенства правящих эксплуататорских классов, связанных с иностранным угнетением. Гусизм пустил корни в чешском народе, потому что был антифеодален своей уравнительностью, лозунгами секуляризации церковного имущества и ликвидации некоторых крестьянских повинностей и этим добился общенародной мобилизации. Этот курс позволил гусизму сохраниться в памяти городских и сельских жителей и найти отражение еще и в национальных мифах XIX века. В Румынских княжествах после ряда заговоров мелкой знати в 1802 - 1813 гг. первое крупное национальное восстание, в котором участвовали крестьяне и которое было направлено как против своих бояр, так и против Турции, вспыхнуло в 1821 г.; то же было и в 1848 году.

И если национальными движениями руководила знать или, реже, духовенство, как это случалось в новое время, то чаще всего оба эти слоя не сообщали такому движению большого размаха, поскольку не могли увлечь за собой широкие массы, ибо хотели закрепить эксплуатацию крестьян и сословные различия в связи с появлением буржуазии. Укрепление сеньориального режима и социально-политической системы в Чехии, Польше и Венгрии в конце XV и в XVI в. затормозило рост национального сознания народа. Тем более что общественная реакция тоже воздействовала на национальную идеологию, в определенном роде похищавшуюся аристократией, которая как бы уводила ее от недворянского населения. Например, легенда о сарматском происхождении поляков во второй половине XVI в. с развитием крепостного права и упадком городов эволюционировала в трудах известных писателей, выходцев из знати, С. Ожеховского и М. Вельского в мысль о том, что сарматы были предками только знати, священников и королей, - мысль, оправдывавшую захват знатью земельной собственности и политической власти.

Следовательно, национальная борьба народных масс развивалась параллельно классовой борьбе и часто являлась ее составной частью. Она возникала в рамках общественно-экономических формаций как результат упадка способов производства, преобладавших до капиталистического. В XVIII в., с экспансией торгового хозяйства, феодальный способ производства все менее отвечал нуждам эпохи и подъему производительности труда, направленному на развитие сельского хозяйства и промышленности. С закреплением главенства сеньориального класса развернулось обнищание крестьянства в результате того, что у собственников земли росли потребности и им надо было обеспечивать широкие текущие расходы, а это тормозило рост внутреннего рынка. В ответ, как это было, например, во время подъема сельских волнений в 1770 - 1785 гг. в империи Габсбургов, сопротивление крестьян становилось более острым, а иностранное происхождение государственной власти и сеньориального класса ощущалось сильнее. В Трансильвании восстание Хории 1784 г. показало развитие самосознания румын, направленного против венгерской знати. На Балканах с распадом преобладавшего там старинного способа производства и в условиях политического ослабления Османской империи при одновременном расширении спроса западных стран на продукты сельского хозяйства вымогательства скверно контролируемой администрации и появление новой формы собственности феодального типа (чифтлик) ухудшили условия жизни крестьян и усилили их ненависть к Турции.

стр. 57

Очевидно, что национальная революция не влечет за собой автоматически глубокой социальной революции. В XIX в., особенно после 1848 г., национализм сумел перестроиться, в зависимости от обстоятельств, усилиями многочисленных охранителей старинной земельной аристократии, как свидетельствует, например, внутренняя эволюция Сербского княжества после 1830 г. или нараставший раскол внутри чешского национального движения. Под влиянием сочинений И. Г. Гердера историзм был сохранен, а акцент теперь делался больше на роль культурной личности, чем на народный суверенитет, так что национализм становится идеологическим орудием, используемым уже, наоборот, для торможения общества и консолидации традиционных властей, еще существовавших. По линии внешней политики теперь говорили о космополитизме (связанном с тем патриотизмом, который идет от Просвещения) в смысле всемирного равенства, мира между народами и эмансипации личности при наличии повсюду аннексионистской политики, базирующейся на "особой миссии" своего народа или своего государства, и при повсеместном подчинении личных интересов общественным. То есть национальные движения обретали иную цель.

Рассмотренные выше нации оставались еще далекими от того, чтобы была полностью реализованной идея нации в условиях наступления капитализма как способа производства, преобладавшего в Европе XIX века. Иноземное господство, при всей противоречивости его последствий, долгое время было более негативным, нежели позитивным, поскольку сдерживало формирование национальной буржуазии блокированием денежных накоплений прямыми и косвенными вычетами в пользу правящих кругов, а также посредством культурного и идеологического подавления народа во имя интересов государства и его иноземной правящей элиты.

Путь "национальной идеи" часто оказывался извилистым и многотрудным. В частности, на примере "новых" наций видно, что становление нации в ее этническом составе и на занимаемой ею территории зависит также, если вернуться к былым государственным формам, от времени свершения политических и военных событий, от их оценки и их протяженности. Существенны также борьба классов и соотношение международных сил: нация не появляется в результате арбитражного решения, вынесенного одним классом или тем более малой правящей группой: она есть следствие многих социальных и политических коллизий. Становление государства высвечивает различия и противоречия между родственными или соседними этническими общностями. Так произошло при становлении французского и английского государств в средние века, когда династические споры двух монархий внесли вклад в формирование национального чувства в каждой из двух стран. Равным образом распадались неявные единства (вроде балканского) либо появлявшиеся в подходящий момент (вроде средневекового каталонского союза на рубежах Франции и Испании или нидерландского, уже существовавшего в XV в., исчезнувшего в XVII - XVIII вв. и ставшего невозможным в 1830 г.).

Чтобы начало национального движения оказалось осознанным, необходимо по меньшей мере наличие прочного торгового обмена и утверждение собственной культуры, особенно исторической литературы. Эти экономические и идеологические факторы, важные сами по себе, состоят каждый из многочисленных составляющих их элементов, появляются поэтапно в разное время и развиваются на протяжении XV - XIX веков. Каждый элемент порознь, либо многие элементы, либо их группы еще не создают нацию, и вообще их развитие на этом может не заканчиваться. Нация, следовательно, возникает как комбинация многих элементов, а существует она только тогда, когда все эти элементы имеются в наличии. Они начинают заявлять о себе задолго до капитализма, коренящегося тем раньше, чем глубже древность национального процесса. Но, как свидетельствует роль поклонников Французской революции серб-

стр. 58

ских купцов в габсбургской Воеводине, вскоре после восстания 1804 г. в Белградском пашалыке именно торговая буржуазия, тогда еще близкая к землевладельцам и клерикальной культуре, объединила и сформулировала национальную программу, перекликавшуюся с мыслями селян. Уже сформировавшаяся нация - это универсальная общественная группа, связанная с развитием капиталистического способа производства, но берущая начало в недрах предшествующего способа производства. Тенденция к универсализации, характерная для раннего капитализма в Западной Европе, ускоряет вызревание наций. А конституирующие элементы нации в совокупности приводят затем к борьбе за самостоятельное государство как условие, необходимое для консолидации нации.

Метаморфозы в Чехии или в Польше нового времени подтверждают, однако, что создание государства не является само по себе достаточным для обеспечения действенности национального чувства. Сначала необходимо исчезнуть местной автаркии и чтобы выявилось систематическое употребление товарно-денежных отношений для углубления контактов и связей в обществе, ограниченном теперь политическими рубежами. В равной мере необходим организованный аппарат культуры, регулярно распространяющий в массах национальную идеологию, чего невозможно достичь без более развитой техники, позволяющей субсидировать типографии и школы. Хотя крестьянство часто являлось носителем национальных ценностей, оно в новых государствах XIX в. оставалось слабо объединенным. Даже во Франции, давно ставшей национальным государством, эта интеграция завершилась лишь в 1880-е годы с появлением местных железных дорог, введением всеобщей воинской повинности и обязательного начального образования, вызванных ослаблением политической силы знатных землевладельцев и связанных со зрелым капитализмом, приход которого в других упомянутых выше странах надолго запоздал.

Таким образом, нация предстает как феномен, непрерывно развивающийся, как результат синтеза составляющих ее элементов, как комбинация ряда взаимодействующих процессов. Не существует строгой модели нации, поскольку каждый конкретный случай есть вариант. Формирование нации всякий раз уникально, хотя в нем можно разглядеть одни и те же процессы, которые могут быть сходны в деталях. Это диалектическое единство общего и частного сразу и абстрактно, и конкретно: оно существует в движении социальной реальности. Любой случай возникновения нации характеризуется уникальными особенностями; но их можно рассматривать в русле общего процесса, в связях этого случая с внешним миром и во всевозрастающем переплетении факторов внутренних и внешних, частных и общих. Формирование наций началось в целом до XIX века. Оно включало некоторые одинаковые для всех народов категории, проходило через схожие исторические события, но каждая из этих категорий и самый процесс формирования конкретной нации были по-своему исторически неповторимыми.

Постоянный адрес данной публикации: