О том, что христианство постепенно проникало на Русь более чем за сто лет до его официального принятия, хорошо известно. В среде феодализирующегося господствующего класса Древнерусского государства сознание необходимости введения новой религии упрочивалось постепенно. При заключении договора с Византией в 944 г. часть знати, окружавшей Игоря, присягнула на верность договору уже по христианскому обычаю¹ . Подготовка условий для принятия христианства на Руси как государственной религии в последующем продолжалась, и княгиня Ольга - первой в правившей династии - перешла в новую веру.

Вопрос о ходе и даже хронологической последовательности этих событий в правление Ольги еще далек от удовлетворительного решения и вызывает споры² . В данной статье предполагается уточнить факты путем критического анализа источников и затем внести соответствующие коррективы в объяснение событий. В уточнении нуждаются такие вопросы, как время, место и обстоятельства крещения Ольги, причины, цели и основные результаты посещения ею Константинополя, статус ее приема в императорском дворце, состав посольства и др.³ .

О времени путешествия Ольги в Константинополь существуют две точки зрения. Согласно одной из них, поездка была совершена в 957 г., уже после того, как в 954/955 (6463) г. она приняла христианство, о чем свидетельствует русская летопись. Рассказ же летописи о крещении Ольги патриархом при участии императора Константина сторонники этого взгляда расценивают как позднюю легенду. Согласно другой точке зрения, Ольга крестилась в Константинополе в 957 году. В этом случае произвольной (ошибочной) признаются лишь указанная летописью дата (954/955 г.) и ряд фактических деталей крещения. Французский византинист Ж-П. Ариньон, признавая датой посещения Ольгой Константинополя 957 год, попытался обосновать более позднюю дату ее крещения (в Киеве): промежуток в два года между концом

¹ ПСРЛ. Т. 1, ч. 1. Л. 1926, стб. 53. Примечателен, однако, тот факт, что киевский князь не счел возможным возложить ответственные дипломатические роли на своих сподвижников-христиан: среди главных киевских послов, участвовавших в заключении договора и поименно перечисленных в его тексте, нет ни одного обладателя христианского имени (там же, стб. 46).

² Литературу вопроса см.: Сахаров А. Н. Дипломатия Древней Руси. М. 1980, с. 262 - 270.

³ Отчасти нам уже приходилось касаться этих вопросов: Литаврин Г. Г. Путешествие русской княгини Ольги в Константинополь. Проблема источников. - Византийский временник, 1981, т. 42 (здесь же, с. 42 - 44-новый полный перевод протоколов приемов Ольги); его же. О датировке посольства княгини Ольги в Константинополь. - История СССР, 1981, N 5; его же. Христианство на Руси в правление княгини Ольги. In: Geschichte und Kultur im fruhen Mittelalter. Halle (Saale). 1981; его же. Состав посольства Ольги в Константинополе и "дары" императора. В кн.: Византийские очерки. М. 1982; его же. Древняя Русь, Болгария и Византия в IX-X вв. В кн.: IX Международный съезд славистов. История, культура, этнография и фольклор славянских народов. М. 1983; и др.

стр. 41

959 и концом 961 года⁴ . В свое время была высказана также идея о двукратном путешествии Ольги в Константинополь - в 957 г. и в начале 960-х годов (В. А. Пархоменко) или в 955 и 957 гг. (М. Д. Приселков)⁵ .

Анализ византийских источников позволяет, однако, сделать вывод, что описанное Константином Багрянородным в "Книге о церемониях" пребывание Ольги в Константинополе имело место не в 957, а в 946 году. Последняя датировка еще в XVIII в. была выдвинута немецкими и русскими историками⁶ , обратившими внимание на упоминание о 4-м индикте в заглавии 15-й главы "Книги о церемониях" и на факт отсутствия детей у императора Романа II до 958 года.

Датировка 957 годом, ныне безраздельно господствующая в историографии, основана на следующих доводах и соображениях. Во-первых, считается, что лишь в 957 г. 9 сентября и 18 октября (дни двух приемов Ольги императором) приходились соответственно на среду и воскресенье. Во-вторых, на приемах присутствовала не названная по имени "невеста"⁷ сына императора, Романа II, и ею считали Феофано, на которой Роман женился в 956 году. В-третьих, у Константина Багрянородного будто бы указано на наличие детей не только у него самого, но и у Романа: за одним столом, пишет он, "сидели василевс, Роман - багрянородный василевс, багрянородные их дети, невестка (невеста?) и архонтисса", т. е. Ольга.

Но эти аргументы не могут быть признаны вполне доказательными. Во-первых, 9 сентября на среду, а 18 октября на воскресенье в самодержавное правление Константина VII приходились не только в 957, но и в 946 году⁸ . Во-вторых, Роман II имел не одну, а двух невест: в 944 г. шестилетним мальчиком он был обручен с ровесницей, дочерью Гуго Арльского Бертой-Евдокией, умершей в императорском дворце в 949 году. В-третьих, в 957 г. у Романа еще не было детей: Василий (будущий Василий II Болгаробойца) родился только в начале 958 года⁹ . В приведенной выше фразе могли иметься в виду дети лишь старшей правящей пары (Константина VII и Елены). Фраза, следовательно, либо стилистически неловко построена¹⁰ , либо в ней по недосмотру опущено слово "деспина", как титулуется в "Книге о церемониях" Елена, принимавшая участие во всех других встречах с Ольгой.

Предпочесть 957 году 946-й побуждают в основном два обстоятельства. Прежде всего, описание Константином приемов Ольги - в сущности не его собственный текст, а лишь отредактированные им протоколы, составленные чиновниками ведомства внешних сношений, причем

⁴ Ариньон Ж. -П. Международные отношения Киевской Руси в середине X в. и крещение княгини Ольги. В кн.: Византийский временник, 1980, т. 41, с. 123.

⁵ Пархоменко В. А. Древнерусская княгиня святая равноапостольная Ольга. Киев. 1911, с. 9 - 19; его же. Начало христианства Руси. Полтава. 1913, с. 129 - 140; Приселков М. Д. Очерки по истории церковно-политических отношений. М. 1956, с. 223.

⁶ Этим указанием автор обязан А. В. Назаренко.

⁷ Слово νυμφη в зависимости от контекста может иметь значение "невеста" либо "невестка".

⁸ Каждые 28 лет календарные числа трижды приходятся на одни и те же дни недели (с периодичностью: И, 6, 11 лет) (см. Володомонов Н. В. Календарь: прошлое, настоящее, будущее. М. 1974, с. 24 - 27).

⁹ Oikonomides N. La cronologia dell' incoronazione dell' imperatore bizantino Costantino VIII (962). - Studi Salentini, 1965, f. 19.

¹⁰ Не исключено, что необходимость назвать имя сына и соправителя Константина VII - Романа II на втором месте (сразу после упоминания об отце) обусловила тот факт, что о детях старшей правящей пары сказано после титулования Романа II. Подтверждением этой догадки может служить то, что невеста юного василевса названа (как непорфирородная) на последнем месте перечня членов царской семьи. Если бы Роман II имел детей, упоминание о его жене предшествовало бы упоминанию об их детях. Вряд ли в таком случае она именовалась бы "нимфой" (невестой или невесткой), а скорее "младшей царицей".

стр. 42

следы вмешательства императора в текст хорошо различимы. Протоколы приемов мусульманских и русских послов расположены в строгом помесячном порядке, как они лежали в архиве, откуда их затребовал император, составляя "Книгу о церемониях". Приемы состоялись 31 мая в воскресенье, 6 августа в день Преображения (в четверг), 9 августа в воскресенье, 30 августа в воскресенье, 9 сентября в среду, 18 октября в воскресенье¹¹ ; в начале этого перечня, перед протоколом от 31 мая, стоит помета - 4-й индикт, соответствовавший в период самостоятельного правления Константина лишь одному, 946 году. Предположение о том, что 30 августа отделено от 9 сентября промежутком в 11 лет, ничем не мотивировано¹² .

Но даже сделав это маловероятное допущение, мы не сможем его согласовать с давно замеченным¹³ , но не оцененным историками вторым обстоятельством: при приеме Ольги 9 сентября императрицами (старшей - Еленой и младшей - ее невесткой) имело место небольшое нарушение этикета. Во время официальной церемонии царицы сидели порознь; Елена на высоком одинарном¹⁴ , а невестка - на низком золотом троне. Когда же в зале были накрыты столы, невестка оставила свой трон и подсела к свекрови, на ее трон¹⁵ . Если бы речь шла о 957 г., то на одинарном троне теснились бы две взрослые и к тому времени уже люто ненавидевшие друг друга женщины: Елена, мать шестерых детей (кроме Романа, у нее было пять дочерей), и Феофано, ожидавшая ребенка. Все становится "на свое место" в этой чисто житейской сценке, если речь идет о 946 г.: 7 - 8-летней девочке, любимице Константина VII и Елены, Берте-Евдокии было неудобно, слишком низко, обедать за высоким столом на ее золотом троне - и свекровь усадила ее рядом с собой. 946 год остается, таким образом, единственно возможной датой описанных Константином приемов Ольги.

Казалось бы, отрицательный ответ на вопрос о том, крестилась ли Ольга в Киеве до описанной поездки в Византию в 946 г. либо во время ее, разумеется сам собою. И не только потому, что к этому заключению побуждает предлагаемая здесь дата поездки княгини. Отрицательный ответ диктуется еще и тем обстоятельством, что в труде Константина Багрянородного "Об управлении империей" (закончен к 952 г., к 14-летию наследника, Романа II) и "Книге о церемониях"

¹¹ Строгий помесячный порядок описания приемов был поставлен под сомнение еще в XVIII в. (см. Евгения Булгара архиепископа славенского и херсонского историческое разыскание о времени крещения великой княгини Ольги. СПб. 1792, с. 81сл.) на том основании, что при описании приема послов из Тарса 31 мая Константин дважды упоминает и о приеме 24 октября "испанов" (т. е. послов халифа Кордовы). Однако довод этот несостоятелен: описания приема "испанов" 24 октября у Константина нет (нет и соответствующего протокола). Есть лишь два кратких замечания о возможных исключениях в организации приемов по чину пасхи (24 октября дворцовая оранжерея была украшена иначе, а зал для банкетов совсем не украшали, т. к. "испаны не обедали с императорами"). Обе ремарки - интерполяции, введенные излюбленным дидактическим оборотом Константина "Да будет ведомо", они не нарушают помесячного хронологического описания приемов 946 года.

¹² Можно было бы выдвинуть против нашей датировки тот, не отмеченный в литературе факт, что с 1 сентября византийского сентябрьского года начинался новый, 5-й индикт, а соответствующей пометы на протоколе от 9 сентября нет. Т. е. между 30 августа и 9 сентября все-таки имеется некий и, может быть, более чем 10-дневный разрыв. Но и это предположение отпадает, если признать факт нарушения этикета (см. ниже) на приеме у императриц 9 сентября.

¹³ Айналов Д. В. Княгиня Ольга в Царьграде. В кн.: Труды XII археологического съезда в Харькове. 1902 г. Т. III. M. 1905, с. 17.

¹⁴ Этот трон был известен как "трон императора Феофила". Его изображения сохранили миниатюры рукописей (см. Божков А. Миниатюри от Мадридския ръкопис на Йоан Скилица. София. 1972, с. 77, N 39).

¹⁵ "На упомянутый выше трон [Феофила] сели деспина и невестка, архонтисса же встала сбоку" (Constantini Porphyrogeniti de cerimoniis aulae byzantinae libri duo (далее - De cerim.). Bonnae. 1829, pp. 596. 22 - 597.1).

стр. 43

(написана после 949 г.)¹⁶ древние русы, их "архонты" и "игемоны" изображаются неизменно как язычники. И тем не менее, допущения о крещении Ольги до поездки в Византию и во время описанной выше поездки делались и обсуждались в литературе¹⁷ .

Сторонники мнения о крещении Ольги, до посещения ею Константинополя, ссылались, конечно, прежде всего, на свидетельство летописи о принятии христианства Ольгой в 954/955 г. и на факт ее путешествия только в 957 году. Для нас важнее теперь оспорить не этот аргумент, а другие, являвшиеся дополнительными. Акцентировали внимание на присутствии в свите Ольги священника Григория, в котором усматривали ее личного духовника, сопровождавшего княгиню во время путешествия. Однако уже показано, что статус Григория среди членов посольства (весьма низкий - четырьмя рангами ниже статуса личного переводчика Ольги и тремя рангами - двух других переводчиков), равный статусу служанок княгини, не соответствует роли ее духовника. Григорий скорее всего, исполнял роль священника при христианской части многолюдной свиты Ольги и, вероятно, принадлежал к клиру одного из первых христианских храмов Киева (может быть, св. Ильи)¹⁸ .

Как на обстоятельство, косвенно подтверждающее мысль о крещении Ольги до поездки, ссылались также на ясно выраженные знаки особого внимания и почета, проявленные к княгине при императорском дворе и обычно не оказываемые послам иноземных государей (ни мусульманских, ни христианских стран): Ольга была избавлена от необходимости, совершать перед императором, а затем перед императрицей церемониальное преклонение и простирание ниц (проскинесис), она была приглашена в покои императорской семьи, где в неофициальной обстановке, в окружении членов царского семейства беседовала с императором, причем беседовала сидя; она была во время пира допущена к столу императриц, восседая рядом с зостами - ближайшими к царицам дамами, принадлежавшими по рангу к числу тех шести сановных лиц империи, которые имели право сидеть с императором за одним столом, и т. д.¹⁹ . Все эти детали, несомненно, свидетельствуют о высокой чести, оказанной Ольге, но они не дают права на заключение о ее христианском вероисповедании. Ольгу принимали не только как посла, но и как правительницу суверенного государства, хотя и языческого.

Отстаивавший мнение о крещении княгини в Киеве до поездки в Константинополь и придававший всем этим деталям приема огромное значение Г. А. Острогорский уделил внимание опровержению основного довода тех исследователей, которые считали, что во время описанных Константином приемов Ольга оставалась язычницей. Довод этот состоит в том, что император трижды называет ее языческим именем "Эльга", а не христианским - "Елена". Г. А. Острогорский подчеркивал при этом, что автора (Константина) при рассказе о приемах Ольги не интересовало ничто, кроме деталей церемониала (поэтому он и не упомянул о христианской вере русской княгини), и что обыкновение писателей того времени именовать высокопоставленных неофитов-христиан их прежним языческим именем было широко распространенным ²⁰ . В частности, Скилица в своей хронике продолжает называть княгиню-христианку "Эльгой", как и русская летопись. Добавим к это-

¹⁶ Конечной датой написания этого труда признается 957 год именно как дата поездки Ольги, считавшейся последним из событий, упомянутых в этом труде (см. Moravcsik G. Byzantinoturcica. Bd. 1. Brl. 1958, S. 381). Этой конечной гранью следовало бы считать теперь 954/955 год.

¹⁷ Обзор литературы об этом см.: Левченко М. В. Очерки по истории русско- византийских отношений. М. 1956, с. 224 ел.

¹⁸ ПСРЛ. Т. 1, ч. 1, стб. 53.

¹⁹ Острогорский Г. Византия и киевская княгиня Ольга. In: To Honor of Roman Jakobson. Vol. II. The Hague - P. 1967, pp. 1466 - 1472.

²⁰ Острогорский Г. Ук. соч., с. 1460 - 1464.

стр. 44

му, что то же самое имело место ранее в отношении болгарского князя Бориса (принявшего при крещении имя Михаил) и позднее - в отношении русского князя Владимира (по крещении - Василий).

Острогорский упустил, однако, из виду два обстоятельства. Первое - подобного рода небрежность в обозначении имени перешедшего в христианство государя - недавнего язычника имеет место только в неофициальных памятниках. Второе - совсем иначе обстояло дело в дипломатической и церемониальной практике, зафиксированной той же "Книгой о церемониях" и другими византийскими источниками. Приписываемая Константину Багрянородному "Книга о церемониях" - не сочинение для развлекательного чтения, а официальный обрядник, наставление в правилах дипломатии и придворного этикета, лишь местами иллюстрированное конкретными казусами из практики. К тому же, как отмечалось, глава 15 второй книги этого труда, содержащая описание приемов Ольги, в сущности, представляет официальные протоколы с краткими пояснениями самого Константина. Из трех упоминаний имени Ольги - "Эльга Росена", "Эльга, архонтисса Росии", "игемон и архонтисса рос Эльга" - два (первое и третье) содержатся в оглавлении к соответствующему тексту и в пинаке - перечне сюжетов второй книги одно (второе) - в начале 15 главы. Важно отметить, что дважды имя Ольга названо в сочетании с официально присвоенным в Византии русским государям титулом "архонтисса" - "архонт" и "игемон"²¹ . Она не обозначена как "дщерь" или "зоста", т. е. титулами, которые, по многократно высказанным в литературе предположениям, Ольга получила во время описываемой Константином поездки.

В официальных византийских документах, как и в дипломатической переписке и в ходе переговоров имперского двора с правителями иных государств, соблюдение протокола было обязательным с обеих сторон. Особое внимание уделялось при этом титулу и имени государей, любая неточность расценивалась как умаление престижа, оскорбление, грозившее ухудшением отношений. Прибытие большого посольства (а посольство Ольги было беспрецедентно огромным) заранее согласовывалось; в переписке на этот счет непременно указывались официальные титулы государей и их личные имена; к русскому "архонту", пишет Константин в обряднике, следует направлять послания типа "грамота" с печатью в два солида и с указанием имени адресата²² . Имя посла-иноземца всегда было известно в Константинополе еще до его прибытия, оно вносилось в составлявшийся в трех экземплярах "сценарий" предстоящего приема, служивший и сметой дипломатических расходов²³ . Напомним, что имена императоров и русских князей и их титулы обозначены в договорах Руси с Византией, как и имена послов.

По прибытии русских послов и купцов в Константинополь их переписывали поименно служащие ведомства дрома и помощники столичного эпарха. Во время приема у императора иноземный посол и правитель империи торжественно обменивались через логофета дрома взаимными приветствиями, при этом громко оглашались имена и титулы и самого посла и отправившего его государя. Это правило дипломатического этикета зафиксировано самим принимавшим Ольгу Константином²⁴ . Будь Ольга христианкой, оглашалось бы и вносилось в протоколы, вне всякого сомнения, ее имя, по крещении, - Елена. Константин же вплоть до последнего приема Ольги 18 октября знал лишь ее языческое имя. Допустить какую-либо неосведомленность византийских

²¹ De cerim., p. 690.12 - 21 (cf. 679.5, 6).

²² Ibid., p. 690.15 - 22.

²³ Ibid., pp. 395 - 397, 686.7 - 8, 687.2. Cf. pp. 398 - 400, 405.

²⁴ Ibid. I, pp. 305.20, 402 - 403, 405.12 - 14. 684.17 - 18, Cf. Verpeaux J. Pseudo- Kodinos. Traite des offices. P. 1966, pp. 204.8 - 11, 214.13 - 24.

стр. 45

чиновников на этот счет невозможно: все недоразумения должны были рассеяться при первых же личных контактах. Сама Ольга, отправляя в 959 г. послов к Оттону I, официально именовала себя только Еленой.

Точно так же поступал и болгарский князь Борис. Приняв христианство, он на своих печатях называет себя Михаилом²⁵ . В письмах к нему только так его именуют патриарх Фотий и римские папы Николай I и Иоанн VIII. Под именем Михаил он фигурирует в актах церковного собора 869/870 года²⁶ . В Балшенской надписи и в "Синодике царя Борила" (1211 г.) этот государь обозначен двойным именем "Борис- Михаил"²⁷ , но следует помнить, что вскоре после смерти Бориса (907 г.) он был канонизирован церковью, и его имя Борис как имя святого также стало официально христианским. Константин не мог не знать об этом. Упоминая о Борисе в своем труде "Об управлении империей", он называет его трижды "Михаилом-Борисом" и дважды - только в непосредственной близости от этих наименований - Борисом²⁸ .

Обратимся к русским источникам и к практике русских князей. Ольга-христианка, как уже было сказано, именовала себя при дипломатических сношениях с государями христианских стран Еленой. Внук ее Владимир в сохранившихся списках своего "Устава" неизменно подчеркивает, что по крещении он - Василий. Так же поступает в своем "Уставе" и Всеволод Ярославич (Гавриил) и Владимир Мономах (Василий) в своем "Поучении"²⁹ .

Таким образом, наименование русской княгини "Эльгой" в сочинении Константина исключает мысль о принятии ею христианства до этой поездки или во время пребывания в Константинополе до 18 октября 946 года. Данные труда Константина "Об управлении империей", завершенного в 952 г., показывают, что язычницей она оставалась и в то время. Не крестилась она в Константинополе и в 957 г., т. к. в том году, как оказалось, империю она не посещала. Когда же все-таки и где Ольга приняла христианство?

Сколь бы остроумной ни была та или иная гипотеза, она, во всяком случае, не должна противоречить показаниям всех источников без исключения. Никакие предположения о взаимной зависимости и заимствованиях источников не могут умалить значения того факта, что, и по данным византийского (хроника Иоанна Скилицы)³⁰ и латинского (хроника Продолжателя аббата Регинона Прюмского) источников, и по известиям русской летописи и "Похвалы князю Владимиру" Иакова Мниха, Ольга приняла крещение во время посещения ею Константинополя. Стремление княгини (пусть пока только ее одной среди членов династии) принять крещение именно в центре православия, из рук патриарха и при участии самого императора, находилось в полном согласии с представлениями о престиже в ту эпоху. Вскоре после путе-

²⁵ Мушмов Н. Монетите и печатите на българските царе. София. 1924, с. 157; его же. Новооткрите средновековни печати от България. В кн.: Известия на Българския археологически институт, 1929, т. V, с. 225 - 230.

²⁶ Гръцки извори за българската история. Т. IV. София. 1961, с. 59, 103, 104; Латински извори за българската история. Т. П. София. 1960, с. 114, 116, 137, 147, 160, 161 и др.

²⁷ Златарски В. Намереният в Албания надпис с името на българския княз Борис- Михаил. In: Slavia. Vol. II. 1923 - 1924, pp. 61sq.; Попруженко М. Г. Синодик царя Борила. София. 1928, с. 87 - 88.

²⁸ Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio (далее - De adm. imp.). Budapest. 1949, pp. 150.62, 154 - 155.45, 49, 54, 64.

²⁹ Щапов Я. Н. Древнерусские княжеские уставы XI-XV вв. М. 1976, с. 14, 16, 18, 154сл; ПСРЛ. Т. 1. М. 1926, стб. 240. В заголовке автором "Устава" назван Владимир, но вряд ли заголовок составлен им самим.

³⁰ Как отмечал Острогорский (ук. соч., с. 1465), хотя Скилица и не говорит прямо (мы приведем ниже его свидетельство), что Ольга крестилась в Константинополе, из контекста его рассказа это совершенно очевидно.

стр. 46

шествия Ольги (946 г.), в 948 г., принял христианство в Константинополе венгерский архонт Булчу, а в 952 г. - другой архонт венгров Дьюла. Властительница быстро усиливавшегося Древнерусского государства стремилась к укреплению его авторитета на международной арене, и крещение в столице империи прямо отвечало этой задаче, к тому же внушая княгине надежду на успех в борьбе с языческой оппозицией на Руси.

То обстоятельство, что болгарский князь Борис и русский князь Владимир не приезжали для этого в Константинополь, ничего не доказывает³¹ : обстановка в Болгарии в 864/865 г. грозила Борису потерей трона в случае его отъезда, а Владимир, обусловив выдачей ему в жены багрянородной византийской царевны оказание военной помощи империи, возвращение взятого им Херсонеса и принятие Русью христианства, ждал выполнения этого условия, готовый возобновить военные действия³² .

Итак, Ольга крестилась в Константинополе, но не в 946 и не в 957 году. Следовательно, закономерным для нас оказывается уже делавшийся в литературе вывод³³ о двукратном посещении ею столицы империи. Мы предлагаем лишь строго разграничить эти две даты: 946 г. (осталась язычницей) и 954/955 г. (приняла крещение). Иначе говоря, в качестве даты крещения мы принимаем датировку русской летописи: 6463 г. "от сотворения мира", соответствующий при сентябрьском годе 1 сентября 954 - 31 августа 955 г., а при мартовском стиле - 1 марта 955 - 28 февраля 956 года.

Главной причиной сомнений в летописной дате была как раз признанная в литературе незыблемой - и отклоняемая нами - датировка поездки Ольги 957 годом. Разумеется, не зная многих важных фактов и событий той эпохи, их последовательности и взаимосвязей, мы можем чисто умозрительно поставить ряд вопросов, например: каким образом Ольга могла в течение лета³⁴ и подавлять восстание древлян и вести переговоры с императором о посещении Константинополя уже в следующем году, как она могла пойти на риск (женщина-правительница при малолетнем, 5 - 6-летнем наследнике отчего престола Святославе) длительного отсутствия не только в Киеве, но и в пределах своей державы, отправившись далеко, за море; почему она, будучи в Константинополе первый раз, не приняла христианства тогда же, и т. д. Подобного рода вопросы не могут опрокинуть факты. Столь же возможны умозрительные ответы: стояние под Искоростеием не было препятствием для приема княгиней византийских послов; Ольга была уверена в подавлении мятежа древлянской знати; этот разгром упрочил ее положение на троне; оставляемый в Киеве матерью Святослав, окруженный преданной династии группировкой аристократии, был гарантом сохранения княгиней высшей власти во время ее отсутствия; не крестилась в 946 г. потому, что обстановка дома, в Киеве, еще не благоприятствовала этому, и Святослав был слишком мал, и в Константинополе не все пошло так, как ожидала княгиня, и т. п. и т. д. Задача состоит, таким образом, не в отрицании новых фактов (только потому, что они непривычны), а в их интерпретации.

Возможно, летописная дата крещения Ольги и свидетельство Иакова Мниха, что княгиня прожила христианкой 15 лет и скончалась

³¹ На это ссылался Острогорский (ук. соч., с. 1466).

³² Cp. Poppe A. The Political Background to the Baptism of Rus. Byzantine-Russian Relations between 986 - 989. - Dumbarton Oaks Papers, 1976, N 30.

³³ См. Сахаров А. Н. Ук. соч., с. 264 - 265 и др.

³⁴ Анализ событий 943 - 959 гг. затрудняют распространенные в литературе ошибочные датировки договора Игоря с греками 945 г. (вместо верного - 944 г.), смерти этого князя - 945 (вместо ноября 944 г.), осады и взятия Искоростеня Ольгой 946 г. (вместо лета 945 г.).

стр. 47

11 июля 6477 (969 г.), взаимосвязаны. Для нас принципиально безразлично: летописец ли, опираясь на Иакова, высчитал дату крещения, или сам Иаков получил цифру 15, вычтя из даты смерти Ольги летописную дату ее крещения. Достаточно, если одна из этих цифр (15 или 6463) верна. Ж. -П. Ариньон, поставивший их под сомнение³⁵ , может оказаться правым лишь в том случае, если цифра Иакова Мниха (15 лет) совершенно произвольна. Но каковы для этого подозрения основания?

Если в летописи мартовский год, то время крещения Ольги следует отнести к лету-осени 955 г., если же сентябрьский-то либо к осени 954, либо к лету 955 года. Осень 954 г. может показаться предпочтительнее, потому что тогда до смерти Ольги 11 июля 969 г. действительно остается почти 15 лет (не хватает менее двух месяцев). Если же крещение отнести к лету 955 г., то до 15 лет не хватает года. Но и 955 год не менее вероятен как дата крещения княгини, т. к. в те времена при подсчете истекших лет нередко засчитывали и исходный год отсчета (в нашем случае - 955) и конечный (969)³⁶ , т. е. Иаков мог получить цифру 15, отправляясь и от 955 года.

Вопреки распространенному мнению Иоанн Скилица подтверждает не только факт крещения Ольги в Константинополе, но и летописную дату ее крещения. Как уже говорилось, события, в ряду которых находится сообщение об Ольге, этот автор расположил не в чисто хронологическом, а в сюжетно-хронологическом порядке: переходя к новому сюжету, хронист забегает на некоторое время вперед³⁷ . Внимательнее проанализировав текст Скилицы, мы пришли к заключению, что хронологическая последовательность перечисляемых им событий выдержана гораздо строже, чем мы ранее допускали. Сообщение об Ольге в этом перечне занимает место непосредственно за известием о венгерских архонтах: Булчу крестился в 948 г., а Дьюла - в 952 г., во время приезда в империю; Дьюла остался верен христианству, а Булчу возобновил набеги на империю и на Германское королевство, но в 955 г. был пленен и казнен по приказу Оттона I. Вслед за этим известием идет сразу текст: "И жена некогда отправившегося в плавание против ромеев русского архонта, по имени Эльга, когда умер ее муж, прибыла в Константинополь. Крещенная и истинной вере оказавшая предпочтение, она, после предпочтения [этого] высокой чести удостоенная, вернулась домой". И непосредственно за этим следует текст: "Так как обрученная с Романом девочка, дочь Гуго, как мы сказали, умерла девой, обручает с ним василевс и отец другую женщину, не какую-нибудь из знатных, а из низов происходящую и по ремеслу из трактирщиков, по имени Анастасо, но переименованную им в Феофано"³⁸ . Под умершей (в 949 г.) имеется в виду Берта-Евдокия, женитьба же на Феофано (Анастасо) относится к 956 году.

О смерти Берты Скилица упомянул здесь (вернее, повторил свое упоминание) лишь попутно: женился Роман на Феофано, т. к. первая невеста умерла. На своем, хронологически, месте о смерти дочери Гуго Скилица сообщил раньше³⁹ , так что в рассматриваемом ряду событий известие о Берте не имеет значения для датировки крещения Ольги: говорить, будто крещение Ольги, согласно Скилице, случилось до смерти Берты в 949 г., нет никаких оснований. Не имеет такого же значения в перечне событий и известие о казни Булчу (955 г.): о ней

³⁶ Ариньон Ж. -П. Ук. соч., с. 117.

³⁶ Рапов О. М. О дате принятия христианства князем Владимиром и киевлянами. - Вопросы истории, 1984. N 6, с. 44 - 45.

³⁷ См. Литаврин Г. Г. О датировке, с. 178 - 179.

³⁸ Ioannis Scylitzae synopsis historiarum. Berolini - Novi Eboraci. 1973, pp. 239.59 - 240.86.

³⁹ Ibid., p. 231.61 - 62.

стр. 48

Скилица упомянул скорее всего лишь для того, чтобы исчерпать сюжет рассказа о венгерских архонтах. Таким образом, у Скилицы дата крещения Ольги помещена между 952 и 956 г., что в целом и соответствует показанию русской летописи. Следовательно, "Книга о церемониях" содержит рассказ о первом приезде Ольги, а повествование Скилицы - о ее втором приезде и крещении в Константинополе.

В сообщении Скилицы, по-видимому, глухо отразились известия и о первом приезде Ольги в 946 г. (она приехала, пишет он, "когда умер ее муж", т. е. 2 года назад, в 944 г.). Ничего удивительного нет в том, что византийские хронисты не рассказывают подробно о первом, поистине огромном посольстве Ольги: второй (через 8 - 9 лет), более плодотворный, с их точки зрения, визит, заслуживал большего внимания. Кроме того, умолчание источника - еще не аргумент. О множестве даже крупных событий медиевисты знают лишь из единственного источника. В частности, о посольстве Оттона I к Никифору I в 968 г. не сообщает ни один византийский источник.

Можно допустить также, что и в летописи совмещены не только две версии рассказа о путешествии Ольги ("императорская" и "патриаршая", как их условно называют), но и известия о двух путешествиях Ольги. Раздражение и недовольство княгини поездкой и переговорами с императором отразились по преимуществу в "императорской" версии и относились главным образом к первому визиту (в 946 г.). Тогда, как мы думаем, Ольга и притомилась "в Суду" в ожидании приема или размещения в городе, и уехать едва успела в 20-х числах октября, когда условия плавания по Черному морю ухудшались с каждым днем, и "вой в помощь" Византии посылать не спешила по возвращении. Тогда, в ближайшие годы после первого приезда Ольги, и Константин в своем труде "Об управлении империей" писал о Руси недружественно.

Представляется, что теперь более удовлетворительно может быть объяснена и 13 глава этого сочинения Константина, в которой он запрещал своему наследнику уступать "северным варварам" (хазарам, венграм и русским) в "неуместных их домогательствах и наглых притязаниях", а именно - в стремлении получить от империи какие-либо регалии власти, завладеть "греческим огнем" или породниться посредством брака с императорским домом⁴⁰ . Маловероятно, чтобы на такое родство притязали хазары: Константин указывает, что он пишет в 13 главе о собственном "опыте", а с хазарами отношения были испорчены еще в конце правления Романа I ⁴¹ . Скорее всего, в 13 главе Константин пишет о русских (их флоту был нужен "греческий огонь", а правители Руси и о родстве с императорской семьей помышляли, и - в связи с этим - о престижных регалиях). Надо полагать, Константин высказал в 13 главе свои собственные свежие впечатления именно от встречи с Ольгой.

Развитие событий можно представить следующим образом. На пасху 6 апреля 945 или 946 г.⁴² Константин VII короновал в качестве соправителя своего сына Романа II (а одновременно - и Берту как его невесту). В подобных случаях, как сообщает сам Константин, о таких событиях государи, связанные дипломатическими отношениями, извещали друг друга⁴³ . Надлежало, кроме того, возвестить и о переменах на троне: о низвержении Лакапинидов и переходе безраздельной вла-

⁴⁰ De adm. imp., pp. 64 - 76; Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего средневековья. М. 1982, с. 273 - 276.

⁴¹ Артамонов М. И. История хазар. Л. 1962, с. 353сл., 373сл.

⁴² На пасху 946 г, как на дату коронации Романа II указывают документы из южноиталийских владений империи, приведенные Н. Икономидисом (Oikonomides N. Op. cit.).

⁴³ De cerim., I, p. 373.

стр. 49

сти от узурпаторов к законному императору (от Романа I Лакапина и его сыновей - к Константину VII). Отправляемое на Русь посольство должно было к тому же заново утвердить (а возможно, и отчасти дополнить) договор 944 года. Дело в том, что все правители, подписавшие этот документ, уже через полгода либо умерли, либо потеряли власть (Игорь, Роман I Лакапин, его сыновья - Константин и Стефан⁴⁴ ), а договоры в таких случаях, по византийским дипломатическим нормам, подлежали переутверждению.

Была и еще одна важная причина отправить послов на Русь. Обретя, наконец, в 40 лет самодержавную власть, Константин развил дипломатическую деятельность и свою внешнюю политику подчинил целям усиления борьбы с арабами и возвращения потерянных империей земель⁴⁵ . Для реализации этих планов нужно было усилить армию, в том числе за счет профессиональных наемников-иноземцев. Высокой репутацией в империи уже с начала X в. пользовались воины, прибывавшие с Руси. В частности, Константин VII пишет, что они несли охрану императорского дворца: один из отрядов "крещенных росов" принимал участие в дворцовых церемониях⁴⁶ .

Заключение договора между империей и Русью, а тем более его переутверждение не требовало, однако, поездки Ольги в империю (договор 944 г. был заключен в результате обмена посольствами). Следовательно, она решила воспользоваться случаем, имея веские причины для личной встречи с императором. Поездка в Константинополь могла обещать, учитывая заинтересованность империи в воинской помощи Руси, не только внесение в договор благоприятных для русской стороны поправок, но и исполнение более серьезных планов княгини. В. Т. Пашуто и А. Н. Сахаров⁴⁷ с основанием поддерживают мнение о том, что Ольга отправилась в столицу Византии с намерением добиться согласия на обручение 5 - 6-летнего Святослава с одной из дочерей Константина VII (Федорой?). В случае успеха она, по всей вероятности, рассчитывала сломить сопротивление сторонников языческой религии и, крестившись, сама, а затем, крестив сына, устранить последнее препятствие к почетному для Руси династическому браку.

Самый состав русского посольства, которое включало множество сановных лиц, выступавших от имени русских князей и бояр, и даже жен этих князей и бояр, и представляло, как кажется, все княжества Древнерусской государственной "конфедерации", свидетельствует о важности целей, стоявших перед миссией Ольги. Порядок приемов княгини императором, описанных Константином, позволяет заключить о тщательной подготовке посольства, в ходе которой с лета 945 до лета 946 г. было разработано и согласовано множество дипломатических и процедурных вопросов. Иначе говоря, и эта сторона дела убеждает в том, что правители обоих государств возлагали на личную встречу большие надежды.

Рассказ Константина о приемах Ольги производит двойственное впечатление. С одной стороны, он оправдывает вывод о высокой чести, оказанной княгине, с другой - отражает (особенно при описании последнего приема) недовольство императора исходом переговоров, мол-

⁴⁴ В этом Константине, названном в самом тексте договора, мы видим сына Романа I, который вместе со Стефаном стал соправителем отца в 924 г., а не Константина VII Багрянородного, оттесненного Лакапинидами на задний план и не пользовавшегося и тенью власти, особенно в 40-х годах (он не ставил своей подписи и под договором 944 г.). Ср.: Ostrogorsky G. Geschichte des Byzantinischen Staates. Munchen. 1963, S. 225 - 226, Anm. 1, 232, Anm. 1 - 2.

⁴⁵ Zakythinos D. A. Byzantinische Geschichte (324 - 1071). Wien - Koln - Graz. 1979, S. 139ff.

⁴⁶ De cerim., I, p. 393.

⁴⁷ Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. М. 1968, с. 66; Сахаров А. Н. Ук. соч., с. 291 ел.

стр. 50

чаливо выраженное в нарочито резком уменьшении символических знаков внимания и гостеприимства по отношению к Ольге и ее "племяннику", второму лицу в русском посольстве, возглавлявшему, по-видимому, воинский эскорт во время путешествия княгини. Обычная сумма серебряных монет, даруемая императором своим гостям в конце пира, была на втором пиру сокращена как раз для Ольги в 2,5 раза (сравнительно с первым пиром), а для "племянника" - на треть. Оказывается неожиданно низким статус, определенный при приемах для "людей Святослава" (предпоследний в ряду принятых императором русских). Высказанное ранее нами предположение, что княгиня сама из внутриполитических соображений сочла возможным установить такое место для лиц, представлявших интересы своего малолетнего сына⁴⁸ , противоречит излагаемой здесь гипотезе о матримониальных планах княгини. Не исключено поэтому, что нарочитое высокомерие императора в обращении с "людьми Святослава" было рассчитанным проявлением его пренебрежения брачным предложением.

Константин VII жаждал помощи от Ольги, но не желал ничем поступиться для возвышения престижа Руси, "северных варваров". Недаром он наставлял Романа II не выдавать представительниц своей династии за иноземных государей. Он осудил Романа I за согласие отдать даже не порфирородную внучку за болгарского царя-христианина Петра (исключение допускалось лишь для "франков")⁴⁹ .

Договор 944 г. был, несомненно, переутвержден (может быть, с рядом поправок и уточнений). В этом убеждают сообщаемые Константином факты: русские торговые караваны продолжали ежегодно прибывать в Константинополь и Месемврию, русские служили в имперской армии - в 949 г. их отряд, насчитывавший более 600 человек, участвовал в неудачной экспедиции против критских арабов. Но главные цели, ставившиеся Константином и Ольгой во время переговоров 946 г., не были достигнуты ни той, ни другой стороной. В 953 - 954 гг. Константин VII, надо полагать, был вынужден снова просить Ольгу об увеличении воинской помощи: резко ухудшилась обстановка на восточной границе империи. Наступление византийцев, успешно развивавшееся до 952 г., было остановлено. Эмир Мосула Сейфад-Даула в 953 г. захватил недавно отвоеванную ими Германикию. Войска империи были разбиты, ее военачальники, в том числе сын главнокомандующего (доместика схол) войсками империи в Малой Азии Константин Фока, попали в плен. Арабы продолжали наступление⁵⁰ .

Скорее всего, решение креститься в Константинополе Ольга приняла еще в Киеве. В пользу этого свидетельствует тот факт, что, отправляясь летом 954 или 955 г. в Константинополь, она взяла с собою особое ритуальное блюдо с целью подарить его храму св. Софии. Это блюдо видел там в 1200 г. Добрыня Ядрейкович (Антоний Новгородский). Потому оно и не затерялось через 250 лет в богатом реквизите главного храма империи, что было памятным, специальным, изготовленным вне границ империи, а не одной из тех чаш, каких было много во дворце и в какой император в 946 г. поднес Ольге милиарисии (серебряные монеты).

Результаты второй встречи более удовлетворяли обе стороны, что и отражено по преимуществу в "патриаршей" версии летописи и в хронике Скилицы. Ольга крестилась и получила, как говорится в летописи, почетный титул "дщери" императора в качестве его крестницы. Согласие, данное Ольгой, предоставить военную помощь обнаруживается в том факте, что Никифор II Фока, отправляя в 967 г. Калокира

⁴⁸ Литаврин Г. Г. Состав посольства, с. 85 - 86.

⁴⁹ De adm. imp., pp. 70, 72.

⁵⁰ Ostrogorsky G. Op. cit., S. 235 - 237; Zakythinos D. A. Op. cit., S. 199.

стр. 51

Дельфина на Русь с просьбой о военной поддержке против Болгарии, поручил ему напомнить Святославу о союзнических обязательствах и оплатил эту помощь огромной суммой в 15 кентинариев (около 400 кг золота)⁵¹ .

Известий о службе русских воинов в Византии после посольства Ольги 954 - 955 гг. становится больше, и нередко успехи империи прямо увязываются в источниках с использованием русских воинов. В 955 г. в войсках империи, осаждавших Хадат, имелись русские. Они входили в состав гарнизонов, размещенных в 956 г. по крепостям на сирийской границе. В 957 г. византийцы усилили натиск и взяли Хадат, а в 958 г. - и Самосату. В 960 - 961 гг. русские отряды принимали участие в отвоевании Крита у арабов.

Ольга, как свидетельствует летопись, крестившись сама, прилагала все силы к тому, чтобы обратить сына в новую веру. Однако она проиграла в борьбе за Святослава окружавшим его представителям высшей древнерусской аристократии, хотя это и не привело к разрыву. Но управление государством постепенно переходило в руки Святослава, сохранявшего упрочившийся еще при Игоре курс на веротерпимость по отношению к соотечественникам-христианам. Показательно, что даже во время своих походов на Балканы и после смерти Ольги Святослав и его воины не причиняли вреда христианским храмам.

По всей вероятности, именно в этот период (начиная с крещения Ольги вплоть до прихода к власти Владимира), когда на Руси сложилась обстановка веротерпимости, в среде высшей знати постепенно все более утверждалось сознание тех выгод, которые обещает правящим кругам страны введение христианства в качестве официальной государственной религии.

⁵¹ Leonis Diaconi historiarura libri decem. Bonnae. 1828, p. 63.11.

Постоянный адрес данной публикации: